Жду новый пост

Серия «Проконсул Кавказа»

Автор: Олег Дмитриев.

В предыдущих сериях:

Проконсул Кавказа. Ч. 1

Проконсул Кавказа. Ч. 2

Проконсул Кавказа. Ч. 3

Проконсул Кавказа. Ч. 4

Большую часть своего наместничества А.П. Ермолов посвятил борьбе с горцами Северного Кавказа и созданию осадной системы, которая, в сущности, и вписала его имя в историю. Однако владения России находились и за Кавказским хребтом. По Георгиевскому трактату в 1783 году под протекторат России попало Картли-Кахетинское царство — крупнейший осколок Грузии, распавшейся в XV веке на ряд независимых государственных образований. Это решение царя Ираклия II было вынужденным: грузинам просто поразительно не повезло с соседями, вследствие чего к XVIII веку Восточная Грузия была буквально опустошена непрекращавшимися вторжениями. В 1801 году царство окончательно лишилось независимости, войдя в состав Российской империи и превратившись в Грузинскую губернию. Пару лет спустя таким же образом в империю влились и остальные осколки Грузии — Мингрелия и Имеретия. После этого Персия, возмущённая столь беспардонным вторжением в свою сферу интересов, попыталась отыграть всё как было и объявила России войну (1804-1813), по результатам которой Персия не только признала вхождение в состав Российской империи Картли-Кахетии, Имеретии и Мингрелии, но ещё и добавила к этому территории, занятые русскими войсками уже в ходе войны. Карта владений империи стала выглядеть следующим образом:

Важный нюанс заключался в том, что в силу географических причин сообщение этих территорий с метрополией было крайне затруднено. Через Кавказский хребет была проложена всего одна крупная дорога — Военно-Грузинская — которая и стала единственной артерией, соединявшей Закавказье с Россией. При этом резиденция командующего Кавказским корпусом (впоследствии наместника) располагалась в Тифлисе. То есть Северный Кавказ, вообще-то, имел для Петербурга такое же значение, как, скажем, Чукотка, а основное внимание шишек из военных и дипломатических ведомств было приковано к Закавказью, которое рассматривалось как плацдарм для осуществления дальнейшей экспансии в Юго-Западную Азию, в направлении «жемчужины в короне Британской империи» — Индии. Ермолов же, прибыв на Кавказ, увидел реальное положение вещей: не сделав что-нибудь с горцами, населяющими Кавказский хребет, невозможно наладить прочную и безопасную связь с территориями, находящимися южнее. В своих рапортах и письмах императору Алексей Петрович горячо пытался донести эту точку зрения; Александр I поначалу отнёсся к инициативам Ермолова с вежливым недоумением, а затем махнул рукой — пусть делает, что считает нужным; в конце концов, его за этим туда и отправляли.

Военно-Грузинская дорога — линия от Владикавказа до Тифлиса. Эта дорога существует и в наши дни.

С одной стороны, население Закавказья (за исключением татарских дистанций) отличалось более смирным нравом и было в основной массе более-менее лояльно России. С другой, положение края оставалось довольно тяжёлым, поскольку он находился в окружении враждебных России стран (Турции, Персии), которые постоянно не только создавали постоянную угрозу, но и влияли на местное население, склоняли его к волнениям. Продолжавшиеся (хоть и с меньшим размахом, чем раньше) разбойничьи набеги спускавшихся с гор лезгин и осетин также не добавляли спокойствия. В связи с этим, Закавказье тоже нуждалось в обеспечении военного присутствия. Ермолов начинал выполнение этой задачи с создания сети фортификаций – по его приказу были построены семь главных крепостей и ряд второстепенных, которые могли создаваться и уничтожаться по обстоятельствам. Однако главным достижением Ермолова стало создание системы штаб-квартир, которые представляли собой подобие военных поселений, где солдаты вели оседлый, полуказацкий быт. Штаб-квартиры одновременно решали задачу по обеспечению постоянного военного присутствия, обеспечивали русским войскам надёжный тыл, значительно поднимали боевой дух солдат.

«Пообстроились полковые штаб-квартиры, пообзавелись солдатики разными необходимыми атрибутами оседлой жизни, а все чего-то им недоставало. Скучен и молчалив был народ и оживлялся только во время вражеских нашествий; мало того, госпитали и лазареты были переполнены больными... Думало, думало начальство — как бы пособить горю. Музыка по плацу по три раза в день играла, качелей везде понастроили — нет, не берет! Ходят солдатики скучные, понасупились, есть не едят, пить не пьют, поисхудали страх как. На счастье, нашелся один генерал (Ермолов), большой знаток людей; он и разгадал, чего недостает для солдатушек, и отписал по начальству, что при долговременной, мол, службе на Кавказе, в глуши, в горах да лесах, им необходимы жены. Начальство пособрало в России несколько тысяч вдов с детьми, да молодых девушек (между последними всякие были) — и отправило их морем из Астрахани на Кавказ, а часть переслало и сухим путем на Ставрополь. Так знаете, какую встречу делали? Только что подошли к берегу, где теперь Петровское, как артиллерия из пушек палить стала,— в честь бабы, значит, а солдатики шапки подбрасывали, да «Ура!» кричали. А замуж выходили по жребию, кому какая достанется. Тут уже приказание начальства да Божья планида всем делом заправляли. А чтобы иная попалась другому, да не по сердцу — так нет, что ты! Они, прости Господи, на козах бы переженились, а тут милостивое начальство им настоящих жен дает»

Грузия

На первый взгляд тут не должно было быть никаких проблем: грузины были православным народом, который находился в абсолютно враждебном окружении и на протяжении долгого времени страдал от нападений буквально со всех сторон, в результате чего сам попросился под защиту империи. Но всё оказалось не так просто. Во-первых, на момент вхождения в состав России эти территории уже обладали достаточно развитой государственностью, которую требовалось как-то соотнести с имперским аппаратом управления. Во-вторых, существовала наследственная феодальная аристократия, которая была не в восторге от резкого ограничения своих прав, и которую также надо было инкорпорировать в имперскую элиту. Наконец, церковь в Российской империи со времён Петра I находилась в полном подчинении государству, против чего выступали грузинские церковные иерархи, не желавшие мириться с таким положением. Вишенкой на торте стала острая нехватка толковых чиновников для административной работы. Кавказ считался опасной окраиной, где всё — и климат, и кухня, и обычаи — было незнакомо и враждебно человеку из Центральной России. По этой причине добровольно отправлялись туда на службу очень немногие, и эти немногие делились на два типа: бесталанные горе-чиновники, которым уже не светила вообще никакая карьера, кроме такой; либо чиновники, которые специально ехали подальше от надзорных органов за длинным рублём. Нет, надзорные органы были и на Кавказе, только вот комплектовались они тоже чиновниками из этих двух сортов:

«Въ борьбѣ съ злоупотребленіями могъ быть весьма полезенъ фактическій надзоръ прокуратуры, и мы знаемъ, что для этой цѣли уже въ 1803 г. былъ приставленъ къ верховному грузинскому правительству одинъ прокуроръ, обязанный доносить главнокомандующему и министру юстиціи о всякомъ замѣченномъ злоупотребленш и нарѵшеніи закона со стороны чиновниковъ и присутственныхъ мѣстъ. Но и тутъ насъ постигла самая обидная неудача: всѣ прокуроры оказывались одинъ хуже другого. Плахотинъ связался съ евреями и сталъ торговать крѣпкими напитками, Меллинъ укралъ изъ казначейства 615 червонцевъ, и всѣ они, не обнаруживая никакихъ злоупотребленій, обыкновенно изводили главнокомандующих, представляя имъ о незаконности ихъ же распоряженій, опираясь на букву закона и совершенно игнорируя требованія справедливости и умѣстности»

В сфере правовых отношений царил полный хаос. Чья это земля: казенная, церковная, частная? Чьи это люди: государственные, церковные, помещичьи? Кто этотъ человек: князь, дворянин, гражданин, свободный или крестьянин? При феодальном царском правлении подобных вопросов не возникало: царь отлично знал своих князей и дворян, его сахлтхуцес (должность, отдалённо похожая на премьер-министра) отлично знал, сколько дворян числилось за царем в каждом селении; монастыри, князья и дворяне знали своих крестьян, а если и возникали какие-то недоразумения, то царь самостоятельно разрешал их. После присоединения к империи всё пришло в полный беспорядок: прошло несколько волн эмиграции, сменившиеся иммиграцией, имения конфисковывались, раздаривались за заслуги, захватывались самовольно без всяких оснований, крестьяне перебегали с одних земель на другие, возникло просто фантастическое количество имущественных и земельных споров, рассматривать которые русским властям пришлось бы до конца света. Да и как рассматривать, если с одной стороны местные требуют судить их по грузинскому праву (законам Вахтанга), с другой стороны это территория Российской империи, и на ней действуют российские законы, которые с местными законами и обычаями не сходятся, а во многом им прямо противоречат — но написаны они совсем для других условий и никак не учитывают местную специфику и местный менталитет. Этим бардаком вплоть до А.П. Ермолова никто не желал заниматься.

Первое, что сделал Алексей Петрович — создал комиссию для обмежевания земель, параллельно с этим объявив, что все владельцы обязаны подтвердить своё право либо соответствующими документами, либо свидетельскими показаниями 10 лиц. Это мало помогло навести порядок, поскольку грузины начали притаскивать кипы царских грамот и прочей макулатуры, и в экспедиции суда и расправы к 1827 году (конец наместничества Ермолова) накопилось более четырнадцати тысяч бумаг — в конечном итоге их просто перестали рассматривать, отдельно проверяя права владельца на отчуждаемое имение при всякой сделке. Единственная польза от этой меры состояла в том, что грузин стали приучать к новому порядку приобретения и продажи недвижимости, основанному на обращении в имперские учреждения и нотариальном заверении актов.

Далее Ермолов создал дворянское депутатское собрание, которое должно было разрешить вторую проблему — с грузинскими дворянами, которых, на удивление, оказалось очень много. Озадаченная русская администрация оказалась буквально в положении «куда ни плюнь — в дворянина попадёшь». Естественно, закрались смутные сомнения в правдивости рассказов некоторых личностей об их предках и подлинности предъявляемых ими документов, но разбираться в местных династических хитросплетениях было задачей совершенно непосильной кому-то со стороны. Поэтому Алексей Петрович возложил эту задачу на самих грузин. Дворянское депутатское собрание должно было заняться составлением списков грузинских дворян и князей с занесением их в дворянские родословные книги. Не доверяя в полной мере этой коллегии, Ермолов настоял на том, чтобы её решения проверялись и утверждались в вышестоящей инстанции (к вящему неудовольствию депутатов):

«Ермоловъ постановилъ чтобы опредѣленія депутатскаго собранія объ утвержденіи кого-либо въ дворянскомъ или княжескомъ достоинствѣ представлялись не прямо въ департаментъ герольдіи, а черезъ общее собраніе верховнаго грузинскаго правительства, которое, имѣя въ числѣ своихъ совѣтниковъ нѣсколькихъ грузинскихъ князей, въ большинствѣ случаевъ могло вникнуть въ основательность внесеннаго опредѣленія по существу. Дворяне попробовали было вломиться въ амбицію по поводу такого недовѣрія къ ихъ депутатамъ но Ермоловъ, успокоивъ дворянъ самымъ любезнымъ отвѣтомъ, настоялъ на своемъ и испросилъ высочайшаго утвержденія этой мѣры»

Церковь тоже ждали значительные преобразования. В 1817 году экзархом Грузии был назначен архиепископ Феофилакт. Феофилакт разработал план церковной реформы: намечалось сокращение количества епархий, храмов, монастырей, штата духовных лиц, проведение секуляризации церковного и монастырского имущества, введение богослужения на церковнославянском языке и обложение церквей денежной податью.

Экзарх Феофилакт

Местное духовенство восприняло инициативу прохладно. Особенно сильным было возмущение в Имеретии, где церковь возглавлял митрополит Досифей, «…поступки и действия которого были весьма далеки от кротости и смирения, подобающих его высокому духовному сану». Используя своё влияние, он начал переводить чисто имущественный вопрос совсем в другую плоскость, распространяя слухи, что Россия собирается посягнуть на религиозные основы. Дворянство, находящееся в тесной связи с духовенством (Досифей сам принадлежал к дворянскому роду и состоял в родстве с большинством дворян), поддержало эту версию, собирая под свои знамёна народные массы.

«Под видом поборничества за уничтожение некоторых церквей и защиты духовенства, злонамеренные распускали между народом слухи, что правительство намерено изменить религию и излишних пастырей церкви взять в рекруты. Добровольным соглашением, а иногда и силою, они приводили жителей к присяге, обязывающей каждого к единодушному действию; противящихся стращали разорением домов. Все почти дороги были заняты толпами вооруженных имеретин, которые останавливали проходящие наши команды, заставляли их возвратиться назад или грозили стрелять в них»

Основные силы Кавказского корпуса под командованием Ермолова в это время воевали в Дагестане, так что русская администрация попыталась разрешить дело миром, написав несколько воззваний и обращений к имеретинскому народу. Не помогло — вскоре экзарха Феофилакта и отправленных с ним чиновников пришлось эвакуировать, поскольку им угрожала реальная опасность быть растерзанными толпой. Положение становилось всё более шатким, поэтому Ермолов предписал устранить главных возмутителей спокойствия, выслав из Имеретии мятежного митрополита и его окружение. Вельяминов настаивал, что4 марта 1820 года приказание было исполнено, непокорные церковники были арестованы и без лишнего шума и пыли высланы в Моздок (причём Досифей до места назначения не доехал, скончавшись по дороге). После этого имеретинское дворянство подняло уже открытый мятеж, предводителями которого стали князья, являвшиеся родственниками удалённых митрополитов; восставшие начали убивать проезжавших русских офицеров, нападать на гарнизоны, выбивая их из селений, где те были расквартированы. Подавлять мятеж пришлось генералу Вельяминову, замещавшему Ермолова на линии.

«Пойманных с оружием в руках приказано было вешать так, «чтобы все могли видеть», и без всякого предварительного следствия и суда. Суду могли подлежать только те, на которых падало подозрение, но не было прямых и очевидных доказательств о принадлежности их к толпе инсургентов. Селения, жители которых подняли оружие, главнокомандующий приказал истребить до основания; прощать только тех, которые будут просить помилования и возвратясь отдадут оружие. Всем имеретинам объявлено, что если дадут у себя пристанище бунтовщикам и если, будучи в состоянии схватить их, не представят начальству, то сами подвергаются жестокому наказанию»

Прибегнув к опробованным русским командованием методам устрашения и коллективной ответственности, Вельяминов довольно быстро привёл в чувство местное население . Лишившись поддержки, мятежные кньязья были вынуждены бежать за границу, их имения были конфискованы, а замки уничтожены. Церковная реформа в дальнейшем была доведена до конца под пристальным надзором военного начальства.

Присоединение ханств

Одним из результатов русско-персидской войны стало присоединение к России территорий Северного Азербайджана, на тот момент представленных рядом независимых ханств. Гянджинское, Бакинское и Кубинское ханство были ликвидированы, остальные же сохранились. По трактатам, заключённым с ними, ханства теряли политическую независимость и обязывались уплачивать 8 тысяч рублей ежегодно, но никаких изменений в их внутреннем укладе не произошло. Ханы по-прежнему имели полную власть над имуществом и жизнью подданных. Осуществляли они её в лучших азиатских традициях — деспотично и крайне жестоко.

«Управленіе ханствами было деспотическимъ по принципу и феодальнымъ по своему режиму. Воля хана создавала и разрушала всякое право; всѣ сословія, за исключеніемъ немногихъ могущественныхъ бековъ, сливались передъ его лицомъ въ званіе рабовъ; онъ управлялъ ханствомъ, какъ собственнымъ имѣніемъ, заботясь исключительно о цѣлости его границъ и о преумноженіи своихъ доходовъ»

Помимо этого, некоторые ханства имели давние связи с Персией, и персидские шахи не собирались просто так уступать эти территории, постоянно поддерживая тайные контакты и склоняя их к выходу из российского подданства. А главная загвоздка была в том, что простно взять и вышвырнуть ханов было нельзя — по договорам, заключённым с ними, ханский титул передавался по наследству, и мог быть ликвидирован в двух случаях: смерть бездетного правителя, либо прямая измена России. Впрочем, даже последнее обстоятельство не приводило к потере автономии: в 1806 году шекинский хан Селим изменил России, после чего его владение было занято русскими войсками — но тогдашний командующий Гудович возвёл на престол его племянника, Джафар-Кули хана, сохранив прежний порядок управления.

Но Алексей Петрович не собирался терпеть независимых царьков-самодуров. И первым кандидатом на вылет стал именно шекинский хан. После смерти Джафара трон перешёл к его сыну Измаил-хану, который своими выходками доканал даже терпеливых и привычных ко всему подданных:

«Летом 1816 года в деревне Ханабади был убит семилетний мальчик, сын тамошнего муллы; малютке нанесено было несколько ран кинжалом и перерезана шея. Никто не знал, кем было совершено зверское преступление, и лишь несколько женщин сказали, что в этот день через их деревню проехали трое евреев из Карабалдыра. Этого было довольно, чтобы евреев привлекли к ответу. Измаил-хан, явившись сам на судилище, приказал пытать их; несчастных били палками, рвали клещами тело их, выбили им зубы, и потом зубы эти вколачивали им в головы. В беспамятстве и исступлении, терзаемые оговаривали других евреев, которых сейчас же хватали и предавали таким же истязаниям. Еврейские деревни Карабалдыр и Варташены были опустошены, женщины и мальчики изнасилованы»

Ханство Шекинское

Ермолов, встретившись очно с Изамил-ханом в декабре 1816 года, высказал тому всё, что он о нём думает, после чего обязал выплатить пострадавшим от беспредела компенсации, а русскому приставу майору Пономарёву поручил установить пристальное наблюдение за ханской властью и впредь подобного не допускать. После этого Измаил заметно приуныл и начал прятаться от русского пристава во дворце, а скуку убивал за бутылкой, вскоре скатившись к состоянию натурального алкоголизма. От алкоголизма он и умер летом 1819 года. Алексей Петрович, не дожидаясь, пока объявятся ещё какие-нибудь родственники с претензиями на престол, ввёл в Шекинское ханство отряд войск и объявил об упразднении его независимости.

Следующим на очереди стало ханство Ширванское. Управлявший им Мустафа-хан поначалу не воспринял Ермолова всерьёз, но в дальнейшем, наблюдая за действиями нового командующего, заподозрил, что долго усидеть не получится. Действия против горцев Дагестана и Чечни, а также упразднение титула шекинского хана окончательно укрепили его во мнении, что пора делать ноги.

Ханство Ширванское

Мустафа договорился с персами и начал понемногу переправлять через реку Кура своё имущество и казну, параллельно с этим отправляя Ермолову письма, в которых расписывал насколько он верен императору, надеясь этим нехитрым трюком усыпить бдительность. Алексей Петрович, будучи уже предупреждённым о намерениях хана, в ответ отправил два батальона пехоты и 800 казаков нанести визит вежливости вернейшему слуге России. Мустафа-хан не стал даже пытаться обороняться: он бежал настолько поспешно, что «…оставил во дворце двух меньших своих дочерей, из которых одну, грудную, нашли раздавленной между разбросанными сундуками и пожитками». Выжившую дочь Ермолов отправил с бывшими ханскими телохранителями вслед за отцом, а жителям Ширванского ханства объявил, что «Мустафа за побег в Персию навсегда лишается ханского достоинства, а Ширванское ханство принимается в Российское управление».

В Карабахском ханстве обстановка была также напряжённая, но там ситуация разрешилась вообще без какого-либо участия Ермолова. Прежний правитель, Ибрагим-хан, принеся присягу на верность России, через некоторое время передумал и позвал персидские войска, чтобы те помогли ему выбить русский гарнизон. Внучатый племянник Ибрагима, Джафар-Кули-ага, настучал на родственника, в результате чего Ибрагима закономерно убили за сопротивление при аресте.

Ханство Карабахское

Джафар-Кули-ага. Ему, кстати, потом разрешили вернуться из ссылки на родину, и он остался известен больше как азербайджанский поэт, нежели как несостоявшийся наследник Карабахского ханства.

Престол унаследовал сын покойного, Мехти-хан, затаивший лютую обиду на Джафара. В 1822 году на Джафара было совершено покушение, в ходе которого он был легко ранен в руку, началось следствие, подозрение пало, естественно, на Мехти — и мнительный хан настолько перепугался, что сам сбежал из своих владений. Впрочем, далее выяснилось, что Джафар инсценировал покушение с целью отстранения своего ненавистного родственника, а потому вместо ханского престола он получил ссылку с семьёй в Симбирск. За неимением иных претендентов титул хана был упразднён и тут.

Оставалось ханство Талышинское, но оно претерпело от персов столько разорений, что и хан, и народ ненавидели Иран лютой ненавистью, поэтому даже не думали об измене.

Так тихо, практически мирно была ликвидирована политическая независимость феодальной верхушки Северного Азербайджана. Ермолов и здесь был верен своему принципу: никакого самоуправления, никаких туземных правителей, за исключением самых лояльных — только прямое управление русскими офицерами и чиновниками. Местное население не особенно горевало по своим ханам. Впрочем, русские приставы, заменившие их, вскоре поддались тем же порокам — сенатская ревизия Кутайсова и Мечникова, проведённая в 1829 году, показала, что приставы совмещали власть административную, судебную и военную, являясь одновременно и судьями, и исполнителями приговоров. На толковое обустройство гражданского управления в Закавказье у Ермолова не было ни ресурсов, ни времени — вплотную этим вопросом займётся только сменивший его на посту И.Ф. Паскевич.

Список литературы и источников

Ермолов А.П. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. 1798-1826 гг. / Сост. В.А. Фёдорова. М., 1991. 463 с.

Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь: Россия в Кавказской войне ХIХ в. СПб., 2000. 462 с.

Потто В.А. Кавказская война: Ермоловское время. Т. 2. Ставрополь, 1994. 685 с.

Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб., 1888. 756 с.

Утверждение русского владычества на Кавказе. / Сост. В.Н. Иваненко. Т. 12. Тифлис, 1901. 524 с.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_176506

Автор: Олег Дмитриев.

Личный хештег автора в ВК - #Дмитриев@catx2, а это наш Архив публикаций за май 2020

Администрация Пикабу предложила мотивировать авторов не только добрым словом, но и материально.

Поэтому теперь вы можете поддержать наше творчество рублем через Яндекс-деньги: 4100 1623 736 3870 (прямая ссылка: https://money.yandex.ru/to/410016237363870) или по другим реквизитам, их можно попросить в комментах. Пост с подробностями и список пришедших нам донатов вот тут.

Автор: Олег Дмитриев.

В предыдущих сериях:

Проконсул Кавказа. Ч. 1

Проконсул Кавказа. Ч. 2

Проконсул Кавказа. Ч. 3

Завершение строительства крепости Внезапной, тяжёлые поражения, нанесённые дагестанским феодалам и вольным обществам, карательные акции против непокорных чеченских аулов — всё это сделало 1819 год переломным в ходе кампании. К 1820 году сопротивление чеченских и дагестанских горцев было в основном подавлено, но внимание Ермолова к Чечне не ослабевало, и, едва расправившись с Дагестаном, он снова сосредоточился на этом крае. На Сунже началось строительство дополнительных крепостей, которые должны были усилить левый фланг Кавказской линии: на линии Грозная – Преградный Стан были построены Усть-Мартанский редут и Злобный Окоп; промежуточным звеном между Внезапной и Грозной стало Герзель-Аульское укрепление; дорогу на Кизляр прикрывал Неотступный Стан; для обеспечения паромной переправы через Терек было построено укрепление Амир-Аджи-Юрт. Продолжалась повсеместная вырубка лесов и обустройство просек.

При этом для реализации поставленных задач русским командованием широко привлекалось местное население, которое принудительно сгонялось для рубки леса и строительных работ; кроме того, на него была возложена обязанность поставлять провиант и скот для пропитания русских рабочих и воинских команд. Чеченцы по мере сил сопротивлялись экспансии, продолжая совершать налёты на строящиеся крепости и команды лесорубов, но военная машина, созданная Ермоловым, реагировала на это моментально и безжалостно. Так, весной 1820 года командующий левым флангом Кавказской линии полковник Греков получил приказ прорубить просеку к аулу Гременчук, считавшемуся неблагонадёжным. Греков двинулся кратчайшим маршрутом — в обход Ханкальского ущелья, к реке Аргун. На переправе через реку стоял небольшой аул Топли (заметим, нет никаких сведений, что жители этого аула участвовали в акциях против русских). Греков решил применить ту же тактику, что при захвате Ханкальского ущелья годом ранее, и тёмной мартовской ночью его отряд подкрался к аулу так тихо, что его прозевали даже чеченские караулы. Казачий полк, двигавшийся в авангарде, ворвался в спящий аул, и ночь моментально превратилась в ад:

«Не теряя пороху, гребенцы кинулись по саклям с кинжалами. Дикие крики, вопль и стоны внезапно огласили безмолвные дотоле окрестности. На помощь к казакам скоро подоспели три роты егерей. Часть жителей была перерезана прежде, чем успела подняться с постелей; другая просила пощады»

После этого Греков, рассудив, что совершенно незачем утомлять своих бойцов рубкой леса — как-никак, война, а они устанут — принимает решение привлечь к этой работе самих чеченцев:

«Греков остановил кровопролитие, собрал старшин окрестных деревень и приказал им немедленно выслать рабочих с топорами для вырубки леса. Курящиеся развалины деревни, смотревшие угрозой и красноречиво говорившие о судьбе, которая постигнет сопротивляющихся, заставили чеченцев повиноваться. Рабочие явились; в вековых чеченских лесах зазвенели чеченские топоры, и каждый удар их по упругим стволам расчищал путь в страну грозным пришельцам. Войска между тем, выдвинувшись вперед, прикрыли рабочих. Отрывочные выстрелы в цепи свидетельствовали, однако, что новый враг стоял перед отрядом, и только пушки, снятые с передков, держали его в почтительном расстоянии. Но топоры звучали от того только быстрее и чаще – чеченцы должны были торопиться окончить работу, чтобы не попасть в перекрест между своими и русскими. Через три дня была готова широкая просека, открывавшая большую поляну, на которой стоял Герменчуг и множество аулов. Но аулы были пусты, и лишь вдали, на задней опушке леса, можно было видеть группы верховых и слышать оттуда нечастые выстрелы. Войска продвинулись вперед, сожгли Герменчуг и потянулись назад в Грозную»

К 1820 году также завершилось и создание системы экономической блокады многих районов Большого Кавказа. Перенос укреплённой линии на Сунжу лишал чеченцев плодородных земель и накидывал им удавку на шею — теперь же Ермолов начал эту удавку планомерно затягивать. Жителям Северо-восточного Кавказа было запрещено торговать где-либо за пределами их областей. Ермолов запретил даже торговые связи между соседними районами Чечни и Дагестана. Главнокомандующий приказывал: «Извольте повсюду брать жителей Белокан под стражу и отгонять скот их»; «<…>тот, кто представит начальству взятого аварца, имеет право пользоваться его товаром или другим имуществом беспрекословно». Это на корню подорвало всю веками складывавшуюся систему торговли. Жители горных областей лишались возможности заниматься жизненно необходимой для них торговлей с населением равнинного Дагестана и соседних областей Кавказа: продавать изделия своей кустарной промышленности (и она приходила в упадок), покупать хлеб и соль (что приводило к голоду). В результате в горах не хватало хлеба, соли и других продуктов первой необходимости. Перед горцами замаячил призрак голодной смерти — но это и было целью Ермолова. В одном из писем он писал: «Я не отступаю от предпринятой мною системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший есть голод, и потому добиваюсь я иметь путь к долинам, где могут они обрабатывать земли и спасать стада свои. <…> Для драки не будет у них довольно сил, следственно и случаи к драке будут редки, а голоду все подвержены, и он поведет к повиновению». В донесении Александру I немного позже Алексей Петрович отметил, что чеченцы, загнанные в горы и лишенные хлеба, «чувствуют в оном недостаток и от ужасного голода претерпевают великие бедствия».

С другой стороны, обвинять Ермолова в проведении геноцида, всё же, некорректно: парадокс его политики заключался в том, что такими жёсткими и кровавыми мерами главнокомандующий пытался добиться установления мира, и, судя по всему, искренне верил в то, что выполнение этой миссии возможно исключительно подобными методами. Даже продолжая последовательно реализовывать программу военно-экономической блокады, Алексей Петрович обещал: те, кто откажется от набегов, будут «пользоваться богатою землёй и всеми выгодами, и русские… не сделают им ни малейшей обиды, обогащая их торговлею и свободным обращением».

Осадная система была близка к завершению. Кольцо русских крепостей вокруг Чечни сжималось, русские войска беспрепятственно передвигались по ней, отвечая карательными походами на малейшее неповиновение. Но, к удивлению русского командования, сопротивление не прекращалось.

Бейбулат Тамиев

Незаурядный горец, возглавивший это сопротивление на первых порах, был уже известен и русским, и чеченцам задолго до описываемых событий. Бейбулат входил в верхушку чеченского общества, но, как и положено в условиях военной демократии, своё высокое место он заслужил личным бесстрашием и искусством в организации набегов.

Бейбулат Таймиев

«Так как у чеченцев нет высших сословий, как у кумыков или кабардинцев, и все они равны между собою, то правом всеобщего уважение пользуются у них только отличнейшие разбойники и воры. Эти люди приобретают скоро народное доверие и, подобно князьям в Кабарде, всегда могут собирать под свое предводительство значительные партии хищников. Таков именно был Бей-Булат, уже самою природою отличенный от других, — среднего роста, плотный, широкоплечий, с резкими, энергическими движениями и с хитрыми, налитыми кровью глазами, которые прятались под тучею густых нависших черных бровей. Родина его была Гельдиген, и там он имел свои хутора, нажитые долговременным разбойным промыслом около русских дорог и станиц. Этот человек постоянно был главною пружиной всех возмущений и убийств в Чечне»

Русское командование, хоть и знало о «подвигах» Таймиева, не оставляло попыток договориться с влиятельным «баяччи» (полевым командиром), надеясь через него контролировать положение в Чечне. Бейбулат предложение принял, и в 1807 году поступил на царскую службу в чине подпоручика — однако, как известно, горцы не особенно считались с жалованными им чинами. Не стал исключением и этот случай: Бейбулат, формально являвшийся царским офицером, спокойно продолжал возглавлять набеги на Кавказскую линию. Любопытно, что даже Ермолов, резко выступавший против практики подкупа горских лидеров, в начале своего наместничества не только оставил Бейбулату чин, но и повысил его до поручика. Это не помогло — Таймиев продолжил разбойничать. Однако настоящая дилемма перед Бейбулатом встала именно в момент максимального усиления осадной системы, то есть в 1821-22 гг. С одной стороны, он мог пойти на союз с Россией, продолжить продвижение по карьерной лестнице и усилить своё положение за счёт помощи со стороны русского командования, которое по-прежнему было не прочь использовать его в качестве проводника своей политики. С другой, население Чечни всё более явно выступало против душившей его военно-экономической блокады, и тот, кто оседлал и возглавил бы это движение, мог получить немыслимую власть. О колебаниях, терзавших Бейбулата, красноречиво говорит следующий эпизод:

«В Грозной он уже повысил тон и заговорил с Грековым об условиях, на которых желает покориться. Греков знал Бей-Булата лучше, нежели Ермолов, видел в нем непримиримого и опасного врага, и потому принял его очень холодно. Тем не менее, исполняя волю главнокомандующего, он выразил готовность выслушать его условия. Бей-Булат потребовал подчинения ему всех вообще чеченцев, с правом налагать на каждого из них денежные штрафы, говоря, что только в таком случае он отвечает за спокойствие Чечни и не позволит ни одному чеченцу разбойничать в русских пределах. Кроме того, он требовал жалованья за все прошедшее время, когда он скрывался. Греков отвечал, что надо сперва заслужить, а потом требовать или ожидать награды; что, впрочем, жалованье ему будет выдано, не прежде однакоже, как он доставит аманатов от покорившихся чеченцев. Они расстались врагами»

Попытка выбить привилегии от российской администрации имела место, но провалилась. В конечном итоге в Бейбулате Таймиеве возобладало честолюбие: перспектива стать самым влиятельным «баяччи» в Чечне оказалась слишком привлекательна.

Начало газавата

С этого момента Бейбулат начал беспрецедентную реорганизацию основы всего горского уклада — набеговой системы. Если раньше основной целью набегов было получение экономической выгоды, и собрать партию можно было не иначе как для захвата богатой добычи, то в изменившихся условиях требовалось ведение военных действий без явного экономического стимула. Чеченцы крайне неохотно собирались для акций, имевших чисто стратегические цели, а вскоре и вовсе начали роптать против новоявленного предводителя. Перед Бейбулатом в полный рост встала старая проблема — отсутствие идеологии, которая бы объединяла и направляла разрозненных горцев на войну против общего врага. Блестящее решение этой проблемы он увидел в Дагестане во время своего визита туда в 1823 году. Именно к тому моменту в дагестанских вольных обществах уже вовсю гулял зарождающийся мюридизм, и Бейбулат, лично познакомившийся с главным проповедником мюридизма Магометом Ярагским, убедился, что это — именно то, чего ему не хватало, и немедленно пригласил того в Чечню.

Магомед Ярагский

Нехитрые проповеди мгновенно возымели эффект на публику, не особо искушённую в вопросах исламского богословия. Несмотря на то, что чеченцы с некоторым подозрением относились к шариату, вступавшему в противоречие с обычным правом — адатами — простые и понятные тезисы (о необходимости войны против неверных, о законности военной добычи) находили отклик в их сердцах. Бейбулат использовал свой авторитет для усиления эффекта миссионерской деятельности, распуская слухи, что в ауле Маютурп обосновался не просто мулла, а святой человек. Убедившись в неосведомлённости своих слушателей, Магомет и сам постепенно начал переходить ко всё более фантастичным заявлениям в своих речах. В конце концов, он договорился до того, что объявил поражённой пастве следующее: Аллах послал на землю пророка, который призывает правоверных к войне за независимость. Чеченцы потребовали предъявить пророка во плоти, и Магомету с Бейбулатом пришлось выкручиваться из щекотливого положения: на роль пророка срочно был взят юродивый по имени Авко (Яух) из аула Гременчук.

«Наступила весна 1825 года; приблизился, наконец, и последний срок, в который обещанный народу пророк должен был явиться. К этому времени сам Бей-Булат и Махома, сделав три знамени, вышли из Маюртупа и расположились в лесу, на поляне. Сюда собралось к ним множество парода. Все с напряженным нетерпением ожидали какого-то чуда; но чудо не являлось; не было и имама. Яух, назначенный для этой роли, куда-то пропал, и его не могли нигде разыскать; а чеченцы между тем требовали и чуда, и Имама. В толпе начинался ропот, медлить больше было невозможно. Тогда мулла Махома с редкою находчивостью решился выкинуть отчаянную штуку. Как бы одержимый религиозным экстазом, он долго катался по земле и вдруг заревел необыкновенным голосом: «Правоверные! знайте: имам — это я! Я видел пророка; я слышал голос Аллаха; я послан избавить вас от неверных!»... Как ни были легковерны чеченцы, но неожиданный пассаж этот привел всех в недоумение. Найдись веселый человек и, очень может быть, толпа, разразившись смехом, разошлась бы по домам. Но Бей-Булат не дал установиться неблагоприятному впечатлению. Понимая, что наступила решительная минута, он схватил коран н, бросившись к ногам Махомы, воскликнул громовым голосом. «Народ! Я, Бей-Булат, свидетельствую Богом живым, что видел собственными глазами ангела, сходящего с неба в огненном образе, когда святой муж молился в мечети!» Приверженцы Бей-Булата поддержали его громкими криками. Народ, сбитый с толку, быстро перешел к вере в новоявленного имама и требовал чуда. Но Махома спокойно сказал им: «За ваши грехи, время чудес еще не пришло. Вы увидите много чудес, но не всем из вас будет дано понять, что это чудеса, явленные небом»'. Народ остался доволен и таким объяснением. Очевидно, струны были туго натянуты, и удары умелою рукою могли уже вызвать какие угодно звуки. И вот, по всем аулам Чечни пронеслась молва, что имам уже явился, что он летает на бурке, совещается с Пророком и творит чудеса. Никто однако не мог в ту пору сказать, кто именно этот имам, творящий чудеса и поселявший в народе такие надежды на помощь свыше; даже и теперь чеченцы не знают хорошенько, кто из двух, — Махома или Яух, — был настоящим пророком»

Греков (к тому моменту уже произведённый в чин генерал-майора), будучи прекрасно осведомлён о происходящем, относился к этому совершенно равнодушно, в рапортах командованию сообщая, что из этой «комедии» ровным счётом ничего не выйдет, а чеченцы вскоре разочаруются в своём «пророке». Это была ошибка: религиозная пропаганда скликала под знамёна Бейбулата всё новые силы, и к 1825 году численность ополчения достигла двух тысяч; это является скромным, если вспомнить обычную численность горских ополчений, воевавших против русских, однако у этого войска было то, чего не было у предыдущих — новая идеология, сплавляющая его в единое целое.

Дело принимало серьёзный оборот, и Греков, наконец, решил предпринять какие-то действия. Чеченцы под предводительством Бейбулата и Магомета к тому моменту заняли аул Атаги прямо за Ханкальским ущельем, и Греков лично отправился за их пророком. Но когда русский отряд преодолел ущелье он был встречен только депутациями из окрестных аулов, выражавших полнейшую преданность русскому командованию и клятвенно заверявших, что они никогда не последуют за мятежниками. Бейбулат был отнюдь не дурак и понимал, что столкновение с регулярной армией закончится для его ополчения печально, поэтому попросил Магомета обратиться к собравшимся и объявить им, что время для битв пока не пришло. С другой стороны, основные военные силы Кавказского корпуса в тот момент находились на правом фланге линии в связи с кабардинским мятежом и сопутствующими событиями, поэтому, предприняв движение в Чечню, генерал оставил Грозную практически без гарнизона. Имея в виду это обстоятельство, он удовлетворился произведённым эффектом и повернул обратно; сторонники Бейбулата тут же провозгласили это очередным чудом, поскольку русские были обращены в бегство без единого выстрела, одним лишь словом пророка. Греков понял свою ошибку слишком поздно, когда к мятежу стали массово примыкать качкалыковские чеченцы и кумыки. Чечня в одночасье была охвачена пожаром, который грозил вот-вот перекинуться на Дагестан. Вскоре мятежники взяли крепости Злобный окоп и Преградный стан, после чего осадили небольшую крепость Герзель-аул, охранявшую пути сообщения между двумя главными крепостями на левом фланге — Грозной и Внезапной. Возникла реальная угроза краха всей осадной системы.

Гибель Грекова и Лисаневича

В связи со сложившимся положением Греков начал требовать подкреплений, и, несмотря на тяжёлое положение правого фланга, его пришлось ослабить — настолько отчаянной становилась ситуация. На помощь поспешили два батальона Ширванского пехотного полка, а вместе с ними прибыл командующий военными силами Кавказской линии генерал-лейтенант Д.Т. Лисаневич. Гарнизон Герзель-аула тем временем находился уже на грани гибели, главным образом из-за того, что осаждавшие отрезали его от воды.

«Ночью 11 июля имам благословил нападение. Распущен был слух, что русские пули и ядра не будут вредить чеченцам, и — чеченцы ринулись потоком. В крепости их ждали; с валов ее грянул пушечный залп, — и пророчество имама едва не сбылось с буквальною точностию, потому что рассохшиеся от сильной жары лафеты гарнизонных пушек не выдержали залпа и разлетелись, — пушки попадали на землю. Гарнизон, состоявший всего из 400 егерей, под командою храброго маиора Пантелеева, не потерял однако присутствие духа, и первое бешеное нападение чеченцев было отражено штыками. <…> Неприятель, между тем, отрезав гарнизон от воды, прикрылся окопами, в виде траншей, и повел осаду. Наделав огромных тур-маптелетов, чеченцы подкатывали их на колесах туземных арб под самую крепость и, укрываясь за ними, день и ночь вели перестрелку. Одни толпы чеченцев, уходя на отдых, сменялись другими, а гарнизон все время оставался без смены и без отдыха. Люди не только не имели времени заснуть, но даже сварить себе пищу, и изнемогали»

Греков и Лисаневич, прекрасно представляя себе положение осаждённых, приняли решение не дожидаться подхода основных сил, а деблокировать крепость с теми силами, которые были в наличии. В наличии имелось немногое: 3 роты пехотинцев при 6 орудиях и 400 казаков. С этим отрядом генералам предстояло разбить войско мятежников, которое, по приблизительным подсчётам, насчитывало около шести тысяч. Впрочем, внезапное появление подмоги само по себе расстроило порядок среди осаждавших: чеченцы пришли в замешательство и начали разбегаться; небольшая горстка храбрецов попыталась оказать сопротивление, однако была рассеяна. Осада была снята, мятежники потерпели полное поражение, генералы триумфаторами въехали в крепость — казалось, положение спасено.

Но тут Лисаневич начал чудить.

Начал он с того, что потребовал немедленно выдать всех причастных к бунту. Горцы подчинились, и на следующий день в Герзель-аул было доставлено 318 кумыков. При этом у них не было отобрано оружие (Лисаневич всегда любил бравировать этим перед горцами, показывая, что он их не боится), часть гарнизона была отправлена на выполнение хозяйственных работ, из-за чего численность русских солдат стала даже меньше (!) численности гостей, наконец, даже оставшийся в крепости гарнизон не был поднят по тревоге и пережидал летний зной забившись по углам. Подойдя к кумыкам, Лисаневич принялся честить их всеми обидными татарскими словами. которые знал; закончив с этим увлекательным и, несомненно, приятным занятием, генерал принялся по списку вызывать виновных. Когда очередь дошла до муллы Учар-Хаджи, тот, очевидно, вследствие категорического несогласия с приговором, подскочил к Лисаневичу и ударил его кинжалом в грудь.

Подбежавший ему на помощь Греков также получил два колющих удара и был убит наполвал, Лисаневич же был ещё жив и успел крикнуть «коли!». Разъярённые солдаты заперли ворота и внутри укрепления началась кровавая резня, в ходе которой все кумыки были перебиты.

Левый фланг Кавказской линии всего за несколько минут потерял двух командующих высшего звена — бунт, который ещё недавно казался подавленным, заполыхал с новой силой. Впрочем, произошедшее с Лисаневичем являлось только поводом, но никак не основной причиной для продолжения восстания. Причины же начала мощного, консолидированного движения против русских кроются в самом характере осадной системы, созданной Ермоловым. И, хотя Ермолов снова потушит пожар Чечни, утопив её в реках крови, а сам Бейбулат вскоре отшатнётся от всё более радикализирующегося религиозного движения — мюридизм уже пустил корни и достаточно окреп, чтобы поднимать на войну всё новых и новых последователей.

Список литературы и источников

Ермолов А.П. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. 1798-1826 гг. /Сост. В.А. Фёдорова. М., 1991. 463 с.

Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. 592 с.

Гапуров, Ш.А. Дагестан в кавказской политике России в первой четверти XIX века / Ш.А. Гапуров, Д.Б. Абдурахманов, А.М. Израйилов. Нальчик, 2008. 482 с.

Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь: Россия в Кавказской войне ХIХ в. СПб., 2000. 462 с.

Потто В.А. Кавказская война: Ермоловское время. Т. 2. Ставрополь, 1994. 685 с.

Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб., 1888. 756 с.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_173802

Автор: Олег Дмитриев.

Личный хештег автора в ВК - #Дмитриев@catx2, а это наш Архив публикаций за май 2020

Администрация Пикабу предложила мотивировать авторов не только добрым словом, но и материально.

Поэтому теперь вы можете поддержать наше творчество рублем через Яндекс-деньги: 4100 1623 736 3870 (прямая ссылка: https://money.yandex.ru/to/410016237363870) или по другим реквизитам, их можно попросить в комментах. Пост с подробностями и список пришедших нам донатов вот тут.

Автор: Олег Дмитриев.

В предыдущих сериях:

Проконсул Кавказа. Ч. 1

Проконсул Кавказа. Ч. 2

Разгром Мехтулинского ханства и последовавшие за этим жёсткие санкции в отношении наиболее проштрафившихся ханов произвели впечатление на Дагестан. Вскоре к Ермолову начали прибывать послы от различных горских обществ с поздравлениями и заверениями в полнейшей покорности. В их числе был и посланник от Сурхай-хана Казикумухского, предлагавшего своё посредничество в мирных переговорах. Надо отметить, что изначально Сурхай-хан был одним из первых дагестанских владетелей, признавших власть России и выразивших готовность к сотрудничеству. Естественно, при этом он рассчитывал на ответные шаги: в 1816 году он написал Ермолову письмо, в котором подчёркивал, что его статус выше, нежели у прочих ханов, и это должно быть отмечено присвоением ему чина не ниже генерал-майора: «Прошу вас отвести всякому подобающее место и отличить властителей от подвластных и тем оказать мне предпочтение сообразно достоинству моему, котороем вам известно <…>». Надежды казикумухского хана не оправдались, выслужиться не удалось, и в следующем письме он уже жаловался главнокомандующему на свою тяжёлую долю: «<…> до настоящего времени я ничего не видел от вас и разочаровался в своих ожиданиях на благодеяния и милости <…> Если вы не дорожите моею службою, тогда я покину её, и буду жить в смирении». Стоит ли говорить, что при начале волнений Сухрай-хан присоединился к антирусской коалиции и принимал участие во всех акциях дагестанских мятежников. Ответ Ермолова был лаконичен:

«Что касается, отвечал Алексей Петрович, до предложения вашего в рассуждении Дагестана, скажу вам по-приятельски, что я уже сделал доброе начало для его успокоения. Всю фамилию подлейших дженгутайских беков выгнал из их владений и первого из них — гнусного изменника Султан-Ахмед-хана аварского; и даю слово, что они вечно в своих владениях не будут. Остаются теперь одни изменники, присяге своей изменившие и известные скотскою глупостью своею акушинцы, дерзнувшие поднять оружие против российских войск. Я дал им время на раскаяние, и Боже избави их, если они осмелятся что-нибудь предпринять: истреблю до основания скотский сей завод»

Почему Алексей Петрович вообще как ни в чём не бывало принимал послов и продолжал переписку с явными изменниками и врагами, проливавшими русскую кровь? Не следовало ли лишить их званий и владений так же, как он сделал с Гассан-ханом Мехтулинским? Неужели он был настолько слеп или глуп, что не видел очевидного? Конечно, Ермолов всё прекрасно понимал и не верил горцам ни на ломаный грош. Но постоянно действовать исключительно военными методами он не мог — Отдельный Кавказский корпус комплектовался и финансировался по остаточному принципу. Солдаты строевых кавказских частей того периода на самом деле представляли собой очень пёструю толпу, одетую в дикую смесь из военной формы и предметов гражданского гардероба, поскольку в условиях постоянных боевых действий в горах и лесах одежда быстро изнашивалась, а замена приходила слишком редко. Сил и средств, имевшихся в распоряжении главнокомандующего, хватало только для обеспечения выполнения одной-двух крупных операций. Вместе с тем, обстановка в Дагестане была такова, что ханско-бекская верхушка реализовывала свою власть через влияние на племенную аристократию, которая, в свою очередь, держала в подчинении рядовых горцев. Единства в рядах антирусской коалиции не было — ханы имели сложные и крайне запутанные взаимоотношения, пытались вести свою игру, нередко выступали с позиций «и нашим, и вашим» (что прекрасно видно на примерах аварского и казикумухского ханов). Резкий разрыв и крутые меры со стороны главнокомандующего могли нарушить это шаткое равновесие, убедить ханов хотя бы временно отказаться от подковёрных интриг и феодальных усобиц и по-настоящему сплотиться против общего врага, и в таком случае русские войска ждало практически гарантированное поражение. По этой причине Ермолов был вынужден проявлять гибкость и вести сложную дипломатическую игру, дурачить ханов, думающих, что они одурачили его.

Ханкальское ущелье

Перемещение Кавказской линии на Сунжу и постройка крепости Грозная стеснили чеченцев, лишив их плодородной земли, но наивно думать, что на этом буйный и воинственный народ угомонился, а Ермолову оставалось только почивать на лаврах. Чем более ужесточались репрессии, тем более яростным становилось сопротивление горцев. В дневнике Ермолова даже 8 лет спустя, в самом конце наместничества, встречаются заметки следующего содержания:

«<…> Крепость Грозная. (Было несколько горячих перестрелок с чеченцами). Со мной случилось смешное происшествие: квартира моя была на самом конце селения и когда пули начали достигать её, повар мой отказался готовить обед, говоря, что он не создан быть на пулях чеченских. Кажется, он желал заставить думать, что он менее гнушается пуль народа просвещённейшего»

Тем не менее, Алексей Петрович придерживался своей программы и не собирался оставлять Чечню в покое, хотя сам он был занят Дагестаном. Как только постройка Грозной завершилась, командующий левым флангом Кавказской линии полковник Греков получил приказ зимой 1818-19 перенести действия за Сунжу и очистить знаменитое Ханкальское ущелье, служившее своеобразными воротами в Чечню. Ущелье было узкое, тесное и заросшее практически непроходимым лесом; это было выгодно чеченцам, для которых лес — что дом родной, но совершенно не устраивало русское командование, поскольку сунуться в ущелье было смерти подобно. В 1807 году четырёхтысячный отряд под командованием генерала Булгакова уже штурмовал Ханкальское ущелье: тогда дело закончилось кровопролитным девятичасовым сражением среди густых дубрав, которое стоило русским полутора тысяч жизней, и только артиллерия спасла отряд от полного уничтожения. С тех пор чеченцы были уверены в неприступности своих горных врат. Греков подошёл к поручению с умом: не став пороть горячку, он выждал, пока холода разгонят горцев по домам и ущелье опустеет, после чего в январе 1819 года войска перешли застывший Терек по льду.

Разведка подтвердила, что задумка Грекова полностью оправдала себя: в ущелье не было ни одного чеченца. Оставленные без охраны рвы были быстро засыпаны, завалы разобраны, артиллерия поднята на пригорок, и отряд без единого выстрела взял под контроль ущелье, имевшее огромное стратегическое значение для обеих сторон. Вскоре горы огласил стук топоров, многократно отражённый эхом от скал — русские солдаты, не теряя времени, принялись за рубку леса. Вековые исполины складывали в кучи и поджигали. Только завидев огромные столбы дыма от этих костров, чеченцы узнали о свершившемся факте потери ими ущелья. Но было уже слишком поздно, да горцы и сами не горели желанием воевать зимой, поэтому значительных сил собрано не было, а нападения одиночек и разрозненных групп легко отражались. Через двое суток сквозь ущелье была прорублена широкая просека — ворота в Чечню были распахнуты настежь.

Значение этой операции сложно переоценить. Сразу за Ханкалинским ущельем лежала долина, где чеченцы возделывали поля, пасли скот и, как следствие, где было расположено множество аулов. До этого момента они находились в полной безопасности, теперь же естественная защита была уничтожена, и русские войска могли в любой момент пожаловать в гости. Чеченцам не оставалось ничего, кроме капитуляции. В русский лагерь потянулись депутации с выражениями покорности, были доставлены аманаты из лучших фамилий. Впрочем, ни Ермолов, ни Греков не верили клятвам чеченцев, и при малейшем признаке измены реагировали жестоко, прибегая к уже опробованной тактике террора:

«Скоро сделалось известным, что жители Куллара, селения, расположенного почти при самом впадении в Сунжу притока ее, Гойты, вошли в сношения с чеченцами, живущими в дальних горах, и не только снабжают их хлебом и принимают у себя их людей, но мало-помалу сами перевозят свое имущество в горы. Последнее обстоятельство издавна служило признаком, что чеченцы готовятся к неприязненным действиям; за имуществом обыкновенно следовал скот, потом отправлялись семейства, и мужское население поднимало оружие. Быстрым движением нагрянул Греков на Куллары и разрушил их до основания; в то же время соседним деревням было объявлено, что всякая попытка к восстанию будет строго наказана. Жители обложены были новой податью — поставкой бревен для укреплений»

Крепость Внезапная

Прихватив за горло чеченцев, Алексей Петрович не заставил и дагестанцев ждать нового неприятного для них сюрприза. Дагестанские ханы очень рассчитывали на помощь чеченцев в борьбе против Ермолова. Несмотря на то, что с захватом Ханкальского ущелья последние стали посговорчивее, не было сомнений, что они ждут только случая для того, чтобы снова поднять оружие. А значит, дагестанские и чеченские вольные общества, свободно контактировавшие между собой, было необходимо надёжно разделить. Возвращаясь из дагестанского похода зимой 1819 года, Ермолов, проезжая через кумыкскую область, обнаружил место, как нельзя лучше подходящее для постройки ещё одной крепости — село Эндери (Андреевское селение)

Выбор места объяснялся очень просто — здесь располагался главный рынок, через который осуществлялись все связи между горцами Чечни и Дагестана, здесь же находился крупнейший невольничий рынок, на котором пленников (главным образом русских и грузинских) перепродавали и вывозили в Стамбул. Весной 1819 года сюда прибыли первые батальоны русских войск, немедленно начавшие заготовку строительных материалов. Весть о занятии Эндери произвела настоящий переполох и всколыхнула одновременно все горские общества. Северо-восток Кавказа стал похож на разворошённый осиный улей. Дагестанские ханы сознавали, что после покорения Чечни и кумыков им придётся сдаться. Эти обстоятельства вынудили их пойти на новый союз, к которому также примкнул уцмий каракайтагский. Маски были сброшены: ни аварский, ни казикумухский ханы теперь не скрывали своей враждебности по отношению к России.

«Султан Ахмед-хан аварский распускал слух среди дагестанцев, что, разорив селение Андреевское, русские схватили всех жен и распродали их на рынках; что подобная участь грозит всем магометанам, и потому он идет на освобождение веры. Следовавшая за ним толпа большею частию никогда не видала русских; почти все жители андреевских селений были в заговоре с лезгинами и дали присягу аварскому хану, что будут исполнять его волю. Сурхай-хан казикумухский готовился к обороне. Генерал Вреде спрашивал, какая опасность заставляет его укреплять свои границы тогда, когда русские всегда готовы защитить его, если он объявит своих неприятелей. Сурхай отвечал, что недоброжелательство к нему Аслан-хана кюринского заставляет его принять меры к защите»

Обстановка осложнилась настолько, что Алексей Петрович был вынужден снова лично отправиться на Кавказскую линию для командования. Ермолов, опасаясь, что мятежники бросят все свои силы против российского отряда, строящего крепость Внезапную, решил открыть военные действия в другой части Дагестана, чтобы отвлечь туда часть сил горцев. Он направил один отряд под командованием В.Г. Мадатова в Приморский Дагестан, на границу между Кубинской провинцией и Табасараном, а второй – под начальством А. Вельяминова – на Кумыкскую равнину, к Эндери. Одновременно с этим Грекову было поручено делать постоянные нападения на земли за Ханкальским ущельем, сжигая постройки, угоняя скот и сжигая хлеб, чтобы внимание чеченцев было сосредоточено больше на защите своей территории, нежели на помощи сородичам. Все аулы, которым не посчастливилось оказаться на путях сообщения между строящейся крепостью Внезапной и Грозной, были превентивно уничтожены, чтобы горцы не могли организовать засад. Войска генерала Мадатова разбили силы «главного бунтовщика и изменника» Абдул-бека Эрсойского. Большая часть Табасарана вынуждена была принести присягу на верность России. Старшинская и духовная знать подписала тяжёлые для себя условия, самым тяжёлым из которых являлось прекращение набегов. Управление Табасараном возлагалось на дербентского коменданта, позже – на полковника Верховского. Права и функции Абдур-Реззак-бека, назначенного кадием Табасарани, свелись к решению духовных и гражданских дел местного населения: ему запрещалось заниматься среди табасаранцев какой-либо военной или политической деятельностью, кроме наблюдения за исполнением присяг. Далее Мадатов двинулся на Каракайтаг. Уцмий, «делал набеги на дорогу между Дербентом и Тарку, грабил проезжих и торгующих и вошёл в связи с явными нашими врагами, думая с помощью их удержать за собою свои владения». Осенью 1819 года он был побеждён и бежал в Акушу. Воспользовавшись этим, Ермолов упразднил уцмийское звание вообще. Управление Каракайтагом было временно передано Эмир-Гамза-беку, который, в свою очередь, был подчинён дербентскому коменданту. Позже для Каракайтага были разработаны особые правила управления и сюда был назначен российский пристав.

Генерал А.А. Вельяминов

Генерал В.Г. Мадатов

Между тем обстановка в кумыкской области накалилась до предела. Аулы стремительно пустели, что было тревожным свидетельством того, что их жители отправились на войну. К строящейся крепости собирались полчища горцев Чечни и Дагестана. Сборным пунктом для них стало ущелье в 16 вёрстах от Андреевского селения, а командование объединёнными силами принял сам Султан-Ахмед хан Аварский, которого поражения союзников по антирусской коалиции вынудили перейти к активным действиям.

«Соединившись с чеченцами и присоединив лезгин, которым он обещал освобождение от русских, как утеснителей веры мусульманской, аварский хан с толпою от пяти до шести тысяч человек подошел к сел. Баутугай, лежавшему на р. Сулаке, в 16 верстах от строящейся крепости Внезапной. Сюда же пришли к нему на помощь с своим скопищем Хасан-хан дженгутайский и Гирей, владелец Казанищ. Жители кумыкских селений готовы были поднять оружие; из Андрея многие уздени бежали в толпу мятежников; ближайшие к Андрею селения салатавцев нам изменили — словом, все вокруг отряда было в заговоре»

Все передвижения русского гарнизона вне крепости могли осуществляться только под сильным конвоем. Последней же каплей стало дерзкое нападение качкалыковских чеченцев, угнавших 400 артиллерийских лошадей. Алексей Петрович принял решение нанести упреждающий удар по скопищу горцев. 29 августа 1819 года 13 рот при поддержке 13 орудий и 300 казаков выступили из почти достроенной Внезапной. У села Баутугай авангард русских сил выдержал весьма яростное нападение лезгин, которые атаковали врукопашную с применением кинжалов (что стало настоящим шоком для русских егерей, поскольку кавказский кинжал по сути представляет из себя небольшой меч, которым можно свободно рубить и колоть, нанося неодоспешенному противнику страшные раны). Подоспевшие пехотные роты без выстрела ударили в штыки, спасая егерей, и обратили лезгин в бегство. Те отступили на заранее укреплённые позиции, спрятавшись в окопах и завалах из камней, но Ермолов снова не отправил войска на штурм, ограничившись надёжной блокадой и артиллерийским обстрелом. Алексей Петрович к тому моменту уже хорошо изучил местный менталитет и прекрасно знал, что горцы слишком вспыльчивы и разобщены, чтобы вести военную кампанию или выдержать долгую осаду. Столкнувшись с военно-политической экспансией России, на первом этапе Кавказской войны горские общества оказались фактически беспомощны главным образом по причине отсутствия объединяющей и направляющей их идеологии и сильного лидера. На тот момент в сознании горцев за Российской империей пока не закрепился образ врага, многие лидеры всё ещё были так или иначе связаны с ней и имели надежды на получение выгод от русской администрации. Поэтому расчёт оказался верен: в лагере противника почти сразу начались конфликты, и спустя три дня Султан-хан и Гассан-хан тайно бежали, после чего войско развалилось само собой.

Дади-юрт

К сентябрю 1819 года строительство крепости Внезапная было завершено. Основная стратегическая задача была выполнена, но Алексей Петрович хотел напоследок решить ещё один вопрос. Жителям кумыкской области уже было предложено в добровольно-принудительном порядке скинуться и пригнать табун взамен лошадей, которых угнали качкалыковские чеченцы. Однако оставлять самих виновников без наказания не годилось. И наказание было выбрано вполне в духе Ермолова — выселение чеченцев за Качкалыковский хребет. Естественно, по доброй воле сниматься с насиженных мест они не стали бы, а выдворять их силой было слишком рискованно: аулы располагались в лесах, и не было сомнений, что защищая своё имущество и семьи чеченцы будут защищаться отчаянно. Решение Алексей Петрович придумал оригинальное: «примером ужаса» заставить чеченцев самих покинуть обжитые места и спасаться бегством. На роль показательной жертвы был выбран зажиточный аул Дади-юрт, богатство которого объяснялось тем, что все взрослые мужчины там промышляли набегами и грабежом. Генералу Сысоеву с отрядом было приказано окружить аул и предложить жителям добровольно уйти, в случае отказа селение предписывалось полностью уничтожить, население — вырезать (не щадя женщин и детей).

Переговоры закончились довольно предсказуемо — чеченцы приготовились к обороне. 14 сентября начался штурм аула Дади-юрт, закончившийся жуткой резнёй:

«Двор каждый почти окружен был высоким забором, и надлежало каждый штурмовать. Многие из жителей, когда врывались солдаты в дома, умерщвляли жен своих в глазах их, дабы во власть их не доставались. Многие из женщин бросались на солдат с кинжалами. Большую часть дня продолжалось сражение самое упорное, и ни в одном доселе случае не имели мы столько значительной потери, ибо, кроме офицеров, простиралась оная убитыми и ранеными до двухсот человек. Со стороны неприятеля все, бывшие с оружием, истреблены, и число оных не менее могло быть четырехсот человек. Женщин и детей взято в плен до ста сорока, которых солдаты из сожаления пощадили как уже оставшихся без всякой защиты и просивших помилования (но гораздо большее число вырезано было или в домах погибло от действия артиллерии и пожара)»

Кровавый урок Дади-юрта действительно заставил чеченцев в ужасе отправлять семьи и имущество прочь, Ермолов записал в дневнике: «Пример Дадан-юрта распространил повсюду ужас, и… мы нигде уже не найдём женщин и семейств». После этого они лишились стимула к упорной обороне (хлипкие сакли явно не стоили того, чтобы класть за них жизнь), поэтому остальные аулы русские войска брали уже со значительно меньшими потерями, и через несколько дней Кумыкская плоскость была полностью очищена от чеченцев.

Алексей Петрович добился успеха в исполнении своего плана по выселению и стеснению горцев осадной системой. В 1820 году он писал:

«Чеченцы мои любезные – в прижатом положении. Большая часть живет в лесах с семействами. В зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке и производит опустошение. От недостатка корма, по отнятию полей, скот упадает в большом количестве <…> Некоторые селения, лежащие в отдалении от Сунжи, приняли уже присягу и в первый раз чеченцы дали ее на подданство <…> Счастие, покровительствующее мне, сделало имя мое страшилищем здешних народов»

Однако чрезмерная жестокость, которая проявлялась при осуществлении военных операций с его ведома, разрешения, поощрения, а порой и по его прямому приказу, в долгосрочной перспективе закладывала в осадную систему бомбу замедленного действия. Общий враг, в которого для горцев превращалась Россия, способствовал их постепенной консолидации. Тактика террора работала, принося быстрые и ощутимые результаты, но вряд ли Ермолов задумывался, что сжатая им до предела пружина однажды распрямится, очень больно ударив в ответ. В 1819 году казалось, что окончательная победа уже близка — на самом деле до неё оставалось ещё долгих 45 лет.

Список литературы и источников

Ермолов А.П. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. 1798-1826 гг. /Сост. В.А. Фёдорова. М., 1991. 463 с.

Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. 592 с.

Гапуров Ш.А. Чечня и Ермолов. Грозный, 2006. 516 с.

Потто В.А. Кавказская война: Ермоловское время. Т. 2. Ставрополь, 1994. 685 с.

Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб., 1888. 756 с.

Уманец Ф.М. Проконсул Кавказа. СПб., 1912. 117 с.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_171787

Автор: Олег Дмитриев.

Личный хештег автора в ВК - #Дмитриев@catx2, а это наш Архив публикаций за май 2020

Администрация Пикабу предложила мотивировать авторов не только добрым словом, но и материально.

Поэтому теперь вы можете поддержать наше творчество рублем через Яндекс-деньги: 4100 1623 736 3870 (прямая ссылка: https://money.yandex.ru/to/410016237363870) или по другим реквизитам, их можно попросить в комментах. Пост с подробностями и список пришедших нам донатов вот тут.

Автор: Олег Дмитриев.

Ссылка на предыдущую часть

Первый шаг в Кавказской войне был сделан, русские войска перешли Терек и начали занимать плодородную равнину между Тереком и Сунжей. Помешать строительству русских крепостей чеченцы оказались не в силах, хоть и очень пытались. Лучше всего уровень дисциплинированности и тактической грамотности чеченских отрядов, пытавшихся противодействовать строительству, характеризует следующий случай. Однажды, прекрасно зная о такой особенности горского характера, которую можно назвать «на халяву и уксус сладок», Ермолов приказал ловить чеченцев…на пушку. Ловля удалась на славу:

«<…>Ермолов приказал пятидесяти отборным казакам из своего конвоя ночью выехать за цепь на назначенное место и затем, подманив к себе чеченцев, бросить пушку, а самим уходить врассыпную... С вечера местность была осмотрена, расстояния измерены, орудия наведены, и как только наступила ночь и казаки вышли из лагеря, артиллеристы, с пальниками в руках, расположились ожидать появления горцев. Старым охотникам весь этот маневр не мог не напомнить хорошо знакомых с детства картин волчьих засад, которые часто устраиваются крестьянами в наших степных губерниях. Пушка была отличной приманкой — и горные волки попались в ловушку. Чеченские караулы, заметив беспечно стоявшую сотню, дали знать о том в соседние аулы. Горцы вообразили, что могут отрезать казакам отступление, и тысячная партия их на рассвете вынеслась из леса... Казаки, проворно обрубив гужи, бросили пушку и поскакали в лагерь. Чеченцы их даже не преследовали. Обрадованные редким трофеем, они столпились около пушки, спешились и стали прилаживаться, как бы ее увезти. В этот самый момент шесть батарейных орудий ударили по ним картечью, другие шесть — гранатами. Что произошло тогда в толпе чеченцев — описать невозможно: ни одна картечь, ни один осколок гранаты не миновал цели, и сотни истерзанных трупов, и людских и конских, пали на землю. Чеченцы — оторопели; в первую минуту паники они потеряли даже способность бежать от страшного места и машинально стали поднимать убитых. Между тем орудия были заряжены вновь; опять грянул залп, и только тогда очнувшиеся чеченцы бросились бежать в разные стороны»

Энергичные мероприятия командующего и строительство крепостей не могли не вызвать ответной реакции. Чеченцы были крайне возмущены новыми порядками и суровостью, с которой они насаждались. Невозможность совершать набеги на корню подрывала экономику, вгоняя горцев в нищету. Ряд аулов, признанных неблагонадёжными (Осман-юрт, Кара-агач, Байрам-аул, Хасав-аул, Генже-аул, Бамат-бек-юрт и Казах-мурза-юрт) был по приказу Ермолова под конвоем изгнан в горы, где людей ждала неминуемая смерть от голода и холода. Чеченцы просили соседей о помощи, пугая тем, что совсем скоро русские придут к ним и сделают то же самое. Надо сказать, что эти угрозы имели под собой основания. Алексей Петрович не собирался останавливаться на достигнутом. Следующим регионом, занимавшим важное место в его программе, был Дагестан. Но волна гнева, поднятая Ермоловым, захлестнула Кавказ слишком быстро, смешав все планы.

Война на два фронта

Под словом «Дагестан» на самом деле подразумевается настоящее лоскутное одеяло из различных суверенных горских обществ и феодальных образований. Тем не менее, в своём социально-экономическом и политическом развитии этот регион ушёл несколько дальше Чечни, что проявилось в наличии какой-то внятной племенной элиты и местами даже наследственной феодальной аристократии, с которой уже можно было договариваться.

Имея в виду это обстоятельство, Ермолов изначально планировал действовать преимущественно мирными методами, применяя проверенную веками тактику: перекупить местную элиту, которая поможет удерживать туземцев в подчинении. Проблема состояла в том, что различных ханов, беков, владетелей в Дагестане было не просто много, а очень много. И, как это обычно и бывает в таких случаях, все они имели длинную историю взаимных обид и претензий, по-разному строили отношения с русскими властями, и вообще имели своё мнение по поводу происходящего. Охваченные внутренними феодальными разборками, элиты Дагестана вовсе не собирались сплачиваться под рукой русского наместника. Прямой запрет набегов и вовсе привёл к окончательному политическому расколу. Стало очевидным однозначно отрицательное отношение «вольной» части Дагестана к планам российского правительства. Находившиеся на стадии формирования раннефеодальной государственности, дагестанские вольные общества существовали за счёт «набеговой системы» точно так же, как их чеченские соседи. С другой стороны, более развитые феодальные государства (шамхальство Тарковское и уцмийство Кайтагское), приняли сторону России, отказавшись участвовать в совете, который должен был принять решение касательно помощи чеченцам. Такая позиция была обусловлена, впрочем, не какой-то феноменальной преданностью, а тем, что шамхал и уцмий опасались своих врагов и искали поддержки у России. Весь Дагестан разделился на два враждебных лагеря: с одной стороны стояли шамхал и уцмий, с другой – аварский, мехтулинский и казикумухский ханы. К ним присоединилась Табасарань, которую склонил к этому союзу Абдул-бек Эрсойский. Также в антирусскую коалицию вступил акушинский кадий. Повстанцы планировали предъявить шамхалу и уцмию ультиматум о прекращении сотрудничества с русскими, а также оккупировать их владения, что вынуждало последних колебаться в своей пророссийской позиции. Кроме того, они приняли чеченских делегатов и начали оказывать Чечне открытую поддержку в борьбе против русских, что вызвало сильнейшее раздражение Алексея Петровича. Узнав о том, что Султан-Ахмед-хан Аварский отправил партию лезгин в помощь чеченцам, он заявил, что «подлее трусов нет на свете, большего вреда можно опасаться от блядей».

Ермолов совершенно искренне недоумевал, как мог изменить России, например, тот же аварский хан, имевший чин генерал-майора, и возведённый на «престол» при непосредственной поддержке русской администрации. Такое поведение объяснялось не какой-то природной склонностью к предательству и не «ослиным умом», как любил выражаться Алексей Петрович, а сложным хитросплетением внутренних интересов и внешнего влияния со стороны Ирана и Турции. Основой существования вольных обществ были набеги, и они, конечно же, восприняли в штыки бескомпромиссный запрет на своё занятие; ханы же не были абсолютными самодержцами и не могли не считаться с мнением своих подданных — в противном случае им грозила потеря «престола».

Ситуация осложнялась тем, что Отдельный Кавказский корпус был весьма ограничен в численности, и эти небольшие силы ни в коем случае нельзя было распылять по горам, а требовалось сосредоточить на наиболее приоритетных направлениях. Таким направлением летом-осенью 1818 года была продолжавшаяся постройка крепости Грозной, точнее, её защита от непрекращавшихся налётов горцев.

«В отдельном грузинском корпусе был значительный недостаток в людях. К 10-му числу октября 1818 года в одних только регулярных войсках недоставало 8 408 человек, а на пополнение этого недостатка назначено было лишь 8 000 рекрут, которые ранее апреля следующего года прибыть не могли. Убыль в корпусе простиралась средним числом до 500 человек в месяц; следовательно, к апрелю некомплект в людях должен был дойти до значительной цифры — 11 408 человек. Наконец, в самых рекрутских партиях также можно было ожидать убыли, и потому для укомплектования войск необходимо было назначить, по крайней мере, 12 000 рекрут, о присылке которых и просил главнокомандующий. Пока армия была не укомплектована, главнокомандующему по необходимости приходилось отказываться от наступательных действий и заботиться единственно об обороне собственных границ, часто весьма слабо защищаемых от нападения»

Таким образом, перед Алексеем Петровичем встала непростая задача. Силами двухтысячного отряда генерала Пестеля, находившегося в Дагестане, необходимо было произвести такую акцию, которая вселила бы страх в противников империи и, напротив, ободрила бы немногочисленных союзников, внушив им уверенность. Ермолов нашёл следующий выход из положения: он велел генералу Пестелю двинуться к городу Башлы (крупному центру Кайтагского уцмийства, который находился в постоянной оппозиции к уцмию и мало ему подчинялся), перед этим «пропустя слух о следовании 3 тыс. войск в Дагестан», заставляя противника выдвигаться для отражения несуществующей угрозы и выигрывая время для отряда Пестеля. Этой акцией главнокомандующий хотел добиться сразу нескольких целей: «удерживать акушинцев во внимании к собственной защите и не допускать к оскорблению находящихся под покровительством нашим, <…> жителей города Башлы удерживать… в повиновении к уцмию и тем усилить его власть».

Башлынская оборона

Приведя в Каракайтаг свои два батальона пехоты при шести орудиях и не встретив сопротивления, Пестель явно расслабился. Причём расслабился до такой степени, что махнул рукой на приказы Ермолова, предписывавшего ему разбить лагерь на реке Дарбах, и решил с комфортом расположиться непосредственно в самом городе. Это стало фатальной ошибкой: немногочисленный отряд оказался заперт в окружении скал и лесов, среди тесных улочек, без возможности развернуться в боевой порядок и без нормального сектора обстрела. Расположившись таким образом, генерал приступил к налаживанию отношений с местными жителями, первым делом потребовав у них заложников. Пестель «редкий день не был пьян, жителей города не только не умел содержать в должном повиновении и не видел, что они вывозят семейства свои и имущество и явное имели с неприятелем сношение, но сверх того раздражал их самым оскорбительным распутством». Башлинцы такой метод ведения дел не оценили и отправили за подмогой к соседям. Горцы горячо отозвались на призыв — в короткое время заполыхал почти весь Дагестан, и 23 октября к городу Башлы явилась двадцатитысячная толпа желающих поквитаться с русскими.

В довершение ко всему, Пестель, конечно же, не озаботился организацией дозоров на подступах к городу, поэтому начавшееся нападение стало для русского гарнизона полной неожиданностью. Солдаты, расквартированные по всему городу, не успели не то что построиться, а даже просто сбежаться по тревоге, и теперь оборонялись на улицах отдельными группами. Жители примкнули к нападавшим, атакуя русских с тыла. Сам Пестель при начале сражения заперся в уцмийском замке и в командовании участия не принимал, пустив дело на самотёк. От полной катастрофы русских спас майор Износков, собравший вокруг себя остатки сил и уцелевшие пушки, и сумевший прорваться с ними под защиту рва возле уцмийского замка. В течение последующих двух дней здесь разворачивалась кровавая драма: истерзанные остатки русского отряда, имевшие из еды только воду с сухарями, без отдыха отбивали непрерывные атаки разъярённых горцев.

«Отчаянный фанатизм неприятеля делал оборону весьма трудною. Горцы стремительно бросались на наши батареи, достигали до самых орудий и падали под их картечью. Некоторые, надеясь на свои панцири и под защитою их, врывались в ряды солдат и умирали под ударами штыков. Храбрый майор Севастопольского полка Износков, при каждой атаке на батарею, выдвигал своих стрелков и закрывал их валом из неприятельских тел»

Получив известие, что неприятель отправил отряд для того, чтобы отрезать русским единственную дорогу к отступлению, Пестель, наконец, приказал оставить город, тем более, что запасы сухарей и боеприпасы подходили к концу. Русские подожгли город и, воспользовавшись замешательством, выскользнули прочь из ловушки. С собой они уводили семнадцать заложников, которых удалось сохранить, несмотря на отчаянные попытки башлинцев их отбить. Ещё четыре с половиной часа отступавший отряд подвергался атакам с разных сторон, пока, наконец, горцы не прекратили преследование. Остатки отряда по единственной горной дороге, оставшейся незанятой противником, добрались до Дербента. Там, по приказу Ермолова, все семнадцать аманатов были повешены. Авантюра Пестеля стоила жизней 500 русским солдатам. Но, что было ещё хуже, Дагестан практически полностью вышел из подчинения.

«Отступление Пестеля, как и следовало ожидать, было принято горцами с победным торжеством. Дагестан ликовал, и гонцы его появлялись даже в мусульманских провинциях, разглашая всюду радостную весть об изгнании русских. И не один Дагестан праздновал поражение Пестеля. В Тавризе, в резиденции наследного персидского принца, следовал по этому случаю также целый ряд празднеств. Едва отгремела Башлынская битва, как Шейх-Али-хан с нарочным прислал туда целый мешок ушей и рук, отрезанных лезгинами на поле их победы. Нарочный имел секретную аудиенцию у Аббас-Мирзы, и едва он вышел, город огласился пушечной пальбой, и торжество продолжалось три дня. Между тем прибыли в Тавриз и посланцы от аварского хана, от Казикумыка и других вольных обществ. На всех них сыпались подарки и деньги. Сам Аббас-Мирза благосклонно принимал их, объявляя, что готовит большие субсидии для поддержания Дагестана в его решительной борьбе с русскими»

Империя наносит ответный удар

Возмездие было скорым. Получив 24 октября известия о нападении дагестанцев на отряд Пестеля, Ермолов уже на третий день выступил в Дагестан, имея под началом 3200 человек пехоты и казаков, 14 орудий. Но направился он не в Башлы, а в шамхальство Тарковское. «По расчленению времени не мог я успеть прийти ему на помощь, – писал позже Ермолов в своих «Записках», – но знал, что если появлюсь во владениях шамхала, или угрожать стану провинции мехтулинской, принадлежащей брату аварского хана, бывшему причиною всех беспокойств, то находящиеся против генерал-майора Пестеля дагестанцы, особенно акушинцы, возвратятся, для защищения собственных границ».

Прибыв в Тарки, последний город, оставшийся верным России, Ермолов простоял там целую неделю, ожидая парламентёров. В это время он действительно получил письмо от аварского хана: «Не скрывая того, что был в Башлах и действовал против наших войск, Ахмет-хан говорил, что то произошло случайно». Дальнейшие переговоры с ханско-бекской верхушкой, явно потерявшей чувство реальности, были бессмысленны — для начала требовалось привести их в чувство жестоким ударом. 11 ноября Алексей Петрович выступил против мехтулинского хана.

Пятнадцатитысячная толпа горцев надеялась сдержать русских на Аскорайском перевале. Действительно, штурм перевала в лоб обещал быть кровопролитным — но Ермолов остановил отряд у подножия хребта, запретив атаковать до его распоряжений. И, как это всегда бывает, вскоре нашлась и обходная тропа, и местный житель, готовый показать её русским войскам. Потеряв три дня времени, Алексей Петрович сохранил жизнь сотням людей, находившихся под его началом. Ночной вылазкой командовал майор Швецов, а поскольку у него к горцам имелись личные счёты, она прошла как нельзя лучше: отряд солдат вывалился с фланга на ничего не ожидающих, мирно спящих дагестанцев и переколол штыками, сколько мог; остальные бросились в бегство, даже не пытаясь защищаться. Далее Ермолов стремительным штурмом овладел столицей Мехтулинского ханства, аулом Дженгутай, который был отдан на разграбление войскам.

Одновременно с этим Пестель (про поведение которого Ермолову ещё было неизвестно) был направлен в Башлы с целью «разрушить сие давнее гнездо разбойников и нам злодейски изменивших». Впрочем, малохольный генерал чуть было не провалил и это поручение — в этот раз из-за своей чрезмерной медлительности и осторожности. Пока его отряд продвигался, дагестанцы успели организовать засаду на подступах к городу, а наткнувшись на сопротивление, Пестель едва не отдал приказ отступать, и только решимость его подчинённых позволила русским войскам опрокинуть противника. От города, в полном соответствии с предписанием Ермолова, не оставили камня на камне. Пестель же был отчислен со службы и выслан в Россию.

Воспользовавшись ситуацией, с целью напугать остальных дагестанских феодалов, А.П. Ермолов ликвидировал Мехтулинское ханство. Часть его земель была передана шамхалу Тарковскому в награду за верность России, а на остальной территории было образовано особое приставство под управлением русского офицера. Аварский хан был лишён генеральского чина и жалованья; кроме того, он и его брат Гассан-хан Мехтулинский лишались ханских званий.

«Все, что составляло в Мехтуле удел аварского хана, было конфисковано; его богатый дом в Парауле был разрушен до основания, его деревни: Кака-Шура, Парауль, Дургели и Урма переданы во владение шамхала тарковского. Из остальных селений Мехтулинского ханства образовано особое приставство, под управлением русского офицера, войскового старшины Якова Батырева. Самостоятельность Мехтулинского ханства исчезла навсегда, и знаменитый дворец ханов в Дженгутае сравнен с землею. «Возмутившиеся,— писал Ермолов со своей обычной иронией одному из приятелей,— наказаны, и вознаграждены сохранившие нам верность. Одному из сих последних (шамхалу) дал я в управление шестнадцать тысяч душ с обширной и прекрасной страной. Так награждает проконсул Кавказа»

Слух о поражениях, которые дагестанские владетели потерпели от Ермолова, разлетелся далеко по горам, укрепив пошатнувшийся авторитет России и сделав положение в Дагестане менее непрочным. Но ханы были ещё живы, не исчерпали материальных ресурсов, а также не растеряли сторонников, что давало им надежду на скорый реванш. В свою очередь, Ермолов окончательно разочаровался в идее сотрудничества с горскими элитами. Поближе ознакомившись с обстановкой в Дагестане, Алексей Петрович пришёл к выводу, что дагестанская родовая аристократия не только не может посодействовать прекращению набегов (что являлось одной из главных целей осадной системы), но, наоборот, заинтересована в их продолжении. А следовательно, в его программе появился новый пункт — уничтожение власти ханско-бекской верхушки, замена её русской администрацией и переход на прямое управление подвластными территориями и народами.

Следующий 1819 год должен был стать решающим для обеих сторон.

Список литературы и источников

Ермолов А.П. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. 1798-1826 гг. /Сост. В.А. Фёдорова. М., 1991. 463 с.

Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994. 592 с.

Потто В.А. Кавказская война: Ермоловское время. Т. 2. Ставрополь, 1994. 685 с.

Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. 6. СПб., 1888. 756 с.

Уманец Ф.М. Проконсул Кавказа. СПб., 1912. 117 с.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_168321

Автор: Олег Дмитриев.

Личный хештег автора в ВК - #Дмитриев@catx2, а это наш Архив публикаций за май 2020

Администрация Пикабу предложила мотивировать авторов не только добрым словом, но и материально.

Поэтому теперь вы можете поддержать наше творчество рублем через Яндекс-деньги: 4100 1623 736 3870 (прямая ссылка: https://money.yandex.ru/to/410016237363870) или по другим реквизитам, их можно попросить в комментах. Пост с подробностями и список пришедших нам донатов вот тут.