А сколько же счастья в глазах. Карелия, 1940 год. Школьные друзья
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
От автора. Предлагаемый материал является третьим постом цикла «Воспоминания о жизни в СССР» https://pikabu.ru/series/vospominaniya_o_zhizni_v_sssr_1593
Мои воспоминания очевидца и участника этих событий, мне представляется, будут особенно полезны читателям молодого поколения, получившим в своём большинстве представление о жизни в СССР из СМИ (интернета, различных статей, фильмов, и т. п.).
Почему Грязи?
В октябре 1949 года мы приехали в город Грязи тогда Воронежской (ныне Липецкой) обл. Это был и есть крупный ж/д узел на пересечении линий Москва – Воронеж и Елец -Сталинград. Почему Грязи? По легенде осенью примерно 1700 г. Петр I ехал на корабельные верфи Воронежа. Его повозка завязла в грязи, в луже, которая ещё при нашей жизни в Грязях была на рыночной площади метров 10-ти в диаметре и не высыхала даже летом в жару. Со зла царь повелел назвать это место Грязями. При приезде нас поразил огромный красивый вокзал в таком маленьком городе (рис. 1).
Рис. 1. Вокзал станции Грязи Воронежские. Так он выглядел и в 1949 г. только без линии электропередачи ( ещё трактора и выхода из подземного перехода). Локомотивами были паровозы. А через ж/д пути переходили тогда по высоченному переходному мосту. Фото из открытых источников
Размещение
Разместились мы на территории организации (Заготживсырьё), в одноэтажном доме, в котором располагалась контора. В 1949 г. это была окраина, дальше на юг располагались машинно-тракторная станция (МТС) и военный аэродром. МТС была госорганизация, имела тракторы, с-х машины, автомобили и др., ремонтную мастерскую и обсуживающий персонал: инженеров, агрономов, трактористов, комбайнёров, рабочих мастерской. МТС выполняла все с.-х. работы в колхозах, обслуживание и ремонт техники.
Сейчас это почти центр города. Я только примерно смог определить на плане Грязей наше место жительства по двум ориентирам — элеватору и ветке ж/д, запад – восток, от которой наш дом располагался метрах в 200-х с южной стороны. В то время многие жители небольших городов держали домашний скот: кур, коров, свиней, коз, реже овец. Поэтому в Заготживсырьё заготавливали шкуры домашних животных, делали их первичную обработку, хранили , а потом сдавали на кожевенные заводы для выделки и получения кожи. Для забоя скота имелась примитивная бойня, для хранения кожсырья (так назывались невыделанные шкуры) были приспособлены большие склады. Складская территория была обнесена сплошным высоким (более 2-х метров) забором, а на ночь ворота и калитка запирались изнутри. Территорию охранял сторож и злые сторожевые собаки. Такие меры предосторожности были вызваны тем, что кожсырьё было ценным товаром.
Экономика
Эти шкуры потом поставляли на кожзаводы, где их выделывали и далее отправляли на обувные фабрики. Обувь тогда шили из натуральной кожи. Ботинки и дамские туфли — из хрома и свиной кожи. Из кожсырья даже в домашних условиях можно было выделать кожу, а из неё пошить обувь в любой сапожной мастерской. Это не составляло труда, так как их было много. В то время было много различных артелей, местных промкомбинатов, производивших продовольственные и промышленные товары. Сельское население, в том числе колхозники, а также часть населения небольших городов (и мы тоже) имели развитое подсобное хозяйство (огород, домашний скот). Значительная часть продуктов подсобных хозяйств поступала на рынок. Это существенно улучшало снабжение населения продуктами. Интересно, что на перронах вокзалов, где была длительная остановка пассажирских поездов из-за смены локомотивов, действовали столовые. Можно было не только перекусить, но и пообедать быстро и недорого. В городах, даже в Москве, на станциях пригородных поездов (в подмосковье) электричек были буфеты. Люди могли перекусить и выпить по потребности, а не 0,5 на троих (и закусить). Хрущёв всё это прикрыл вместо того, чтобы развивать и улучшать.
Трудности обживания на новом месте
Сразу же мы оказались в трудном положении. Чем топить печку? Мы привыкли в Сибири топить дровами, а в Грязях (в степной зоне) древесина была в дефиците. Нам пояснили, что печки все топят каменным углём, но к зиме его уже распределили и продали населению. Купить его было негде. На керосинке можно только еду готовить, а чем топить печку, чтобы помещение согреть? Дело к вечеру. Нам пояснили, что на линии, где из топок паровозов выгребают золу и спёкшуюся породу, можно набрать кусочки недогоревшего угля. Взяли мы с сестрой ведро и пошли, куда нам указали. Там из куч отходов много людей занимаются сбором угля. До этого я каменного угля не видел и не знал, как он выглядит. Я начал собирать большие куски ещё не остывшего, как я думал, угля, набрал быстро почти ведро и собирался идти домой. Спасибо, одна сердобольная старушка подходит к нам и говорит: «Ребятки, вы не то собираете; это не угли. Вот смотрите, что надо собирать». Она показала нам содержимое своего ведра. А там маленькие кусочки, меньше грецкого ореха чёрные угольки. Покопалась она около нас и нашла один совсем маленький уголёк и сказала, что мы поздно пришли. Надо приходить сразу после очистки топки, а сейчас уже все угольки люди собрали. Мы начали копаться в кучах, но ничего не нашли. Пришли домой ни с чем. На следующий день мать научили пойти к стрелочнику и договориться с ним о том, чтобы он нам уголь продавал. Так мы и сделали, и первую зиму перебились. Вторая проблема: надо было научиться топить углём печку. Главная трудность разжечь его. Он же не так легко загорается, как дрова. Постепенно мы обустроились, купили корову, поросёнка, завели кур, посадили огород — приспособились к новым условиям.
Приключения
Особых приключений во время жизни в Грязях с нами не было, кроме одного с сестрой и одного со мной. Но это были приключения, вызванные не мажорными обстоятельствами, а нашим образом жизни.
С сестрой. Как я уже писал, при организации была бойня. При забое скота шкуры (коровьи, овечьи и даже свиные) и кишки надо было сдавать государству, а всё остальное забирали владельцы скота. Забой скота осуществлял боец; так называлась его профессия. Это был малорослый худенький мужичок, виртуозно владевший ножом, но очень плохо видевший. Ему трудно было оформлять документы три квитанции на один забой. Он просил дать ему помощника, но по штату это было не положено. Тогда он попросил, чтобы кто-то из нас помогал ему писать эти квитанции. Так как на мне было ведение хозяйства (уход за коровой, кроме дойки, отопление и др.), то свободного времени у меня не было. За эту работу взялась сестра, после школы шла на бойню выписывала квитанции на ранее (с утра) забитых скотин и работала там до вечера. При забое коров боец становился перед мордой коровы лицом к ней, вонзал небольшой специальный кинжальчик (колок) ей в загривок, поражая мозжечок. Корова падала, тогда он перерезал ей горло и обрабатывал тушу: обдирал шкуру, вынимал, вынимал внутренности, потрошил их и разделывали тушу. Сестра в это время сидела за столиком сзади бойца и оформляла документы, а за её спиной располагалась глубокая яма, облицованная цементом, куда сваливали всё из желудка, кишечника и др. отходы. В качестве оплаты боец наливал ей в ведро немного крови, иногда давал обрезок мяса от шеи (зарез) или кусок печени от желчного пузыря. Кровь мы в основном жарили. Однажды привели забивать здорового быка. Боец ударил его колком в загривок, но до мозжечка кинжал не достал. Бык ринулся на него. Секунда — он и бойца, и мою сестру вместе со столиком столкнул бы в яму. Но боец не растерялся и успел ещё два раза вонзить в него колок. Бык рухнул на пол, сдвинув их к самой яме. Столик свалился в яму. Так что эта работа чуть не стоила сестре жизни (утонуть в коровьем дерьме), в лучшем случае тяжёлых увечий.
Со мной. Для содержания коровы нам выделили место как бы отдельный «кабинет», в одном из складов который располагался ближе других к воротам. Сбоку от него мы сложили сено на корм корове. Так как я учился во вторую смену, то поить корову и давать ей на ночь сено мне приходилось поздно вечером. Чтобы не беспокоить сторожа и не возбуждать собак, которых спускали на ночь с цепи, я подружился с собаками. Они уже не лаяли на меня, а радовались моему приходу. Я учился во вторую смену, после школы брал ведро с пойлом для коровы, перелезал через забор, открывал изнутри калитку, поил корову, брал в охапку и заносил ей сено и спокойно уходил. Как-то поздней осенью (темнота) я как обычно проник на территорию складов, открыл сарай, напоил корову и пошёл за сеном. Заворачиваю из-за угла сарая к открытой двери, слышу «Стой! Стреляю!» Я разжал руки, сено свалилось на землю, а сторож с ружьём наизготовку к стрельбе отпрыгнул от меня назад. Я тут же говорю: «Это я!» А кто я? Но, он по голосу и по виду узнал меня, опустил ружьё и так нервно говорит: «Что ты тут делаешь? Я чуть не застрелил тебя!» Ну, я ему всё объяснил. Что же произошло? Сторож рассказал, что он услышал какой-то шум, пошёл к воротам, видит сарай открыт. У него сразу мелькнула мысль, что корову или/и кожсырьё хотят украсть, или уже украли. А тут кто-то выходит из-за угла. Он отругал меня «культурно», как в анекдоте про детский сад, и мы договорились, что я, как и раньше, буду приходить, но потом его ставить в известность.
Чуть не забыл написать, что у нас намечалось увеличение семейства. Во время войны в Корее мать нам сказала, что могут оттуда привезти детей и распределить по семьям, как привезли из Испании до войны. Мы не возражали, но это мероприятие не состоялось.
Учёба
Мы с сестрой начали ходить в 51-ую железнодорожную школу, сестра— в пятый класс, я— в девятый. Школа располагалась недалеко от элеватора. Но при обучении профориентацией совсем не занимались, показали один раз старый паровоз, серии «О», используемый тогда как маневровый. И всё. Но учителя были подобраны очень квалифицированные; и обучение велось на высоком уровне. В коллектив 9-го класса я влился легко. В кассе было 24 или 25 учеников, поэтому учителя много внимания на уроках уделяли каждому ученику.У меня при обучении в школе была триада приоритетов: литература, математика и физика, хотя и другие предметы я изучал основательно. Ученики старших классов интересовались наукой и техникой, особенно атомными проектами, активно обсуждали возможности и трудности развития этой отрасли. Это объясняется также и тем, что нас воспитывали убеждение, что от нашего труда зависит будущее страны и каждого в отдельности, вбивали это в наши головы (в хорошем смысле). Тогда активно обсуждался вопрос, чем удержать плазму в термоядерном реакторе, и мы с Вовкой Климовым пришли к правильному (как потом оказалось) выводу: магнитным полем. Я не хочу похвалиться, просто отмечаю уровень нашей заинтересованности и подготовки. Уже В.М. Климов (не Вовка) принимал участие в разработке атомных подводных лодок. Большинство выпускников школы 1950 г. поступили в технические ВУЗы.
Из русских классиков на меня наибольшее впечатление произвели романы И. С. Тургенева. Я даже написал сочинение на тему «Женские образы в творчестве Тургенева», исписав целую общую тетрадь. Написал на одном дыхании. Учительница по литературе (классная рук.) поставила мне за него 4/4 (за грамотность/ за содержание). В нём она нашла одну или две ошибки. А содержанием заинтересовались женщины из бухгалтерии. Дал почитать одной, ей понравилось, потом взяла другая, третья… Так его мне и не вернули, хотя я хотел его сохранить. Мне самому его было бы интересно прочитать его уже в более взрослом возрасте. В этой школе я учился и в 10-м классе, и окончил её в 1950г.
Рис.2. Выпускники и учители железнодорожной школы №51 города Грязи (1950 г.). Я в первом ряду справа. Во 2–м ряду за мной (в чёрном) учительница математики, вторая слева–наша классная руководительница
Трое учеников (я и две ученицы) получили аттестаты с отличными оценками и одной оценкой «хорошо» (мне – за сочинение: сделал перенос слова неправильно). Это помню, а вот тему сочинения вспомнить не могу. Но серебряных медалей нам не дали. Причину этого нам установить не удалось. Кстати, уровень обучения характеризует и такой случай. Я на одной из встреч с одноклассниками в Грязях похвалился учительнице по математики, что я уже кандидат технических наук. Она отреагировала так: «О, теперь среди моих учеников уже 30 кандидатов наук».
Заключение
После окончания школы мы (бывшие одноклассники) длительное время поддерживали хорошие отношения, приезжали в Грязи на каникулы, купались в Матыре (рис.3) посещали школу, встречались с учителями (рис. 4).
Рис.3. На "пляже" у моста через реку Матыру
Рис. 4. В гостях у нашей бывшей классной руководительницы (слева от меня,1975 г.)
Такие встречи продолжались вплоть до 1980 года. Организатором встреч и душой нашего класса была одна из учениц. На фото рис.3 она в чёрном купальнике поддерживает мою голову. С ней я до сих пор поддерживаю хорошие отношения (созваниваюсь). В моей памяти эти годы и эти люди занимают особое место. Характерно, что от грязинцев, а особенно от одноклассников у меня до сих пор остались очень хорошие впечатления.
После окончания 10-го класса в 1950 г. я уехал в Москву поступать в институт. Поэтому следующий пост этой серии будет уже о жизни в Москве.
Добавление
Кратко: история развития вокзала.
Первый вокзал на ст. Грязи был сдан в эксплуатацию в январе 1868 года. Он представлял собою деревянный двухэтажный дом (рис.4, а). На первом этаже размещались: кассы, зал ожидания для I и II классов, телеграф, багажное отделение, буфет и кухня. Движение поездов было открыто в декабря 1869 года. В связи с быстрым развитием региона и ж/д узла в начале 1883 г. был сдан в эксплуатацию новый вокзал (рис.4, б), который с перестройками сохранился до нашего времени.
Рис 4. Первый вокзал(а). Новый вокзал в конце XIX в. (б) Фото из открытых источников
Вокзал имел стеклянные своды, и крытые галереи вдоль всего перрона и был очень красив и удобен для пассажиров. По тому времени вокзал был комфортным и оснащён на достаточно высоком техническом уровне. Он имел залы для пассажиров I и II классов и III класса. В зале I и II классов были буфет; мужская (с парикмахерской) и дамская уборные. киоск для страхования пассажиров, шкафы для книг, газет и киоск продажи вещей, необходимых в пути. В здании вокзала размещался телеграф и почтовое отделение. Пассажиры могли отправить телеграмму, письмо, денежный перевод, почитать книги и газету, отдохнуть, пообедать в ресторане даже с аквариумом, в котором плавали золотые рыбки. Для оповещения отправления поезда был колокол. Сигналы колокола дублировались объявлением в залах вокзала и в ресторане. Для этого подбирали людей на конкурсной основе (с зычным голосом и приятной внешностью). За это им полагалась прибавка к жалованию. Цена билетов рассчитывалась для одного пассажира на одну версту: в вагонах I класса она составляла 3 коп., II класса – 2,5 коп., III класса – 2,25 коп., для студентов – со скидкой 50 %. Детей до 5 лет провозили бесплатно, до 10 лет – со скидкой 50–75 %. Родители, жёны и дети служащих этой дороги ездили бесплатно. Вагоны содержались в чистоте. По ценам того времени билеты стоили не дёшево. При реконструкции вокзала после окончания гражданской войны убрали крытые галереи и отремонтировали здание. В настоящее время он имеет вид, представленный на рис.1.
Источники
От кареты Петра I до узловой железнодорожной станции. https://хранители родины.рф/Article/?id=22326
Станция Грязи-Воронежские https://fb.ru/article/332774/stantsiya-gryazi-voronejskie
Этот пост составлен как ответы на вопросы, заданные в комментариях к предыдущему посту: 1946-1947 гг. Жизнь в Сибири (воспоминания о жизни в СССР)
От автора.
В комментариях на предыдущий пост было много вопросов о нашей семье, хозяйственно-бытовых проблемах, обеспечении продовольствием и товарами народного потребления, чувствах людей и настроении в обществе.
Так как многие из заданных в комментариях вопросов интересуют значительное число подписчиков, я решил написать пост, как ответ на вопросы, с некоторым добавлением. В результате этого он получился настолько большим, что я разделил его на две части
В следующем посте будет дан ответ на просьбу @rosewell28, : изложить своё мнение о статье в коммерсанте "Будем ходить в магазины только смотреть" (https://www.kommersant. ru/doc/1041353). Ответ будет дан с примерами из жизни нашей семьи.
Ответы на комментарии к предыдущему посту:
Рис. 1. Сотрудники станции Асино. Ася, причёсанная на прямой пробор, в центре. Фото из открытых источников
Как скопили деньги на корову. При отъезде из Парбига корову, естественно, продали. Продали очень быстро знакомым, так как, хотя от неё надаивали самое большее 12 литров молока в сутки, но молоко было 4,8 % жирности. Сейчас от породистых коров надаиваю в 2 — 3 раза больше молока, но меньшей жирности. Но тогда такой удой считался вполне хорошим. Деньги от продажи коровы не тратили несмотря ни на какие проблемы. На эти деньги весной и купили корову в Асино. Вообще, коровы стоили не дёшево, по-моему, порядка 1200—1500 рублей.
О коррупции и преступности я толком не могу ничего сообщить, так как я был ещё школьником, но по данным различных источников, с учётом настроя народа и суровости наказаний она была на гораздо более низком уровне, чем сейчас. В связи с тем, что Асино было ближе к Томску, связано с ним железной дорогой, а вблизи был расположен Сиблаг, то преступность, конечно, была выше, чем в такой глубинке как Парбиг. Но преступления были в основном связаны с кражей продуктов питания и одежды. Должностные лица привлекались к ответственности в основном за растрату или хищение социалистической собственности. Но вот мелкий из моей жизни штрих к пояснению вопроса о коррупции: в Артек меня направили по решению педсовета школы. Как нам потом рассказали, от школы было два кандидата: сын директора школы и я. Педсовет принял решение дать путёвку мне. В настоящее время сложно себе представить, чтобы отклонили кандидатуру, связанную с директором организации или фирмы.
Дети в то время рано приобщались к труду: надо было работать на огороде, ухаживать за коровой, телёнком, свиньёй, курами, гусями. За домашними животными нужен был не только повседневный уход: приготовить корм, накормить, напоить, - надо было ещё заготовить корм на зиму. Для коровы - это примерно 3 тонны сена. Его ещё надо перевезти с места заготовки к стайке (сараю). Корову надо ещё три раза в день доить, а летом рано утром отправлять в стадо, днём желательно сходить на пастбище подоить, а вечером встречать и забрать из стада. К тому же приходилось выполнять много домашней работы, заниматься с младшими сёстрами и братьями, так как взрослые были заняты на работе, да ещё учёба. Делами по домашнему хозяйству я занимался уже с девяти лет. Так, зимой ездил в лес с отцом или матерью заготавливать дрова. Для этого надо деревья спилить, обрубить сучья, распилить ствол на брёвна по длине саней и вывозить их на санях— на конной тяге. А в лесу снег почти по пояс, а от и до дороги надо ещё доехать по снежной «целине». Потом брёвна надо разгрузить у дома, распиливать на поленья, колоть и топить печку. А инструмент— двуручная пила и топор.
Поэтому свободного времени и на игру оставалось мало. Играли в основном на улице в лапту, в чижик, в пряталки. Игрушки мастерили себе сами; ребята делали деревянные автоматы, мечи (но в войну почти не играли), самокаты с колёсами из старых подшипников, рогатки и т. п. Девочки из тряпочек делали куклы, шили им одежду.
Медицинское обслуживание в конце войны и сразу после неё в Сибири стало лучше, чем в довоенное время. При тяжёлых условиях жизни люди вроде бы должны были часто болеть, но болели редко, в тяжёлых случаях их помещали в больницу. Я, например, болел намного реже, чем до войны. Недомогания (простуду, ангину и грипп в лёгкой форме) лечили дома. Из лекарств использовали кальцекс, при болях в горле стрептоцид, для снижения температуры ацетилсалициловую кислоту и анальгин. Кальцекс -- комплексное средство, способное снимать отек, воспаление, температуру и очень необходимое в сезон простуд и гриппа, так как эффективен при острых респираторных заболеваниях (гриппе, ОРЗ, простудах и др.). Он почти не имеет противопоказаний и побочных эффектов, дёшев. В результате этого он был одним из самых популярных лекарств, но незаслуженно забыт в настоящее время. Сейчас купить кальцекс трудно, так как препарат дешевый и поэтому невыгоден аптекам для реализации. То же можно сказать и о стрептоциде, который оказывает лечебный эффект в отношении многих болезнетворных микробов: стрептококков, менингококков, пневмококков, гонококков, кишечной палочки, возбудителей малярии и страшной болезни -- токсоплазмоза. Он заменён сейчас намного более дорогими препаратами, но иногда менее эффективными и с большим количеством побочных эффектов. Чтобы вызывали врача на дом, я этого не помню. Сложно вызвать врача в деревню, от которой до райцентра 25 и более км, дороги грунтовые, а транспорт на конной тяге.
Про школу. В Асино я учился в 6-м классе (примерно с февраля) и 7-м классе. Тогда
В государстве было три типа общеобразовательных школ: начальная (1-4 классы), неполная средняя (1-7 классы), средняя (1-10 классы). Но обязательное семилетнее образование ввели только с 1949 года. Поэтому некоторые учащиеся заканчивали менее 7-ми классов и устраивались на работу, чтобы не только не сидеть на шее у родителей, но также и помогать семье материально, так как у многих отцы погибли на фронте или вернулись с войны искалеченными. У большинства детей было стремление учиться. Это мотивировалось в значительной степени тем, что с более высоким уровнем образования можно было устроиться на работу, где требуются более обширные знания, и которая поэтому лучше оплачивается. Дети из большинства семей были серьёзные, но были и шалопаи. Дисциплина была на более высоком уровне, так как за серьёзные проступки могли отчислить из школы. В сельских школах, где я учился, вымогательства и группировок по национальному признаку не было. В Асино, правда, были спецпереселенцы из авт. области Немцев поволжья, но они не выделялись среди коренных жителей и не составляли выделенного и обособленного анклава. В Асино эвакуированных (как социальной группы) уже не было, вероятно, поэтому в школе уже не кормили. Большое воспитательное значение имела пионерская организация, через неё в значительной степени и проводили гос. политическую пропаганду, агитацию к сдаче норм на значок "готов к труду и обороне", что было равносильно пропаганде здорового образа жизни. В сельских школах в классе было не больше 20 - 25 человек, поэтому учитель мог больше внимания уделять каждому ученику. Я это почувствовал, когда некоторое время посещал школу в Томске, где в классе было больше 40 учеников.
В 7-ом классе изучали русский язык и литературу (писали сочинения), алгебру, геометрию, физику, химию, ботанику, географию, историю, иностранный язык, были уроки физкультуры. Сдавали экзамены по 6-ти предметам. Экзамены были письменные и устные. При сдаче устных экзаменов печатали билеты с вопросами и раскладывали на столе экзаменаторы текстом вниз. Ученик выбирал наугад билет, готовился к ответу, потом отвечал на вопросы билета экзаменатору. На экзаменах по литературе давали несколько тем, ученик писал сочинение на выбранную тему.
Основным источником массовой информации и пропаганды в войну для взрослых людей и нас (детей и подростков) было радио. Радио передавало московскую программу через проводной громкоговоритель Рекорд. Его называли репродуктором и тарелкой. Он был выполнен в виде конусного фибрового или бумажного диффузора диаметром примерно 40 см и имел регулятор громкости. Производились настольные (рис. 2) и настенные его варианты. Громкоговорители такого же типа устанавливались на улице. Основная информация о положении на фронте, жизни в тылу и международных событиях передавалась в регулярных выпусках от Советского информбюро». Они были основной частью радиовещания во время войны. Сводки и сообщения повторялись много раз в течение дня.
Рис.2. Громкоговоритель Рекорд. Фото из открытых источников
Сводки Совинформбюро с фронта, и правительственные сообщения люди в городах могли слушать, находясь на улице.
Большое впечатление производили на меня и многих моих сверстников стихотворения Суркова, Симонова и других поэтов. Их читали по радио, печатали на плакатах. Я до сих пор помню многие из них полностью или в отрывках. В начале войны К. Симонов (один из моих любимых поэтов) писал правдивые и жёсткие стихотворения о неудачах на фронте, но нацеливающие на победу: опять мы отходим товарищ, опять проиграли мы бой……», «Если дорог тебе твой дом…» и др. Рекомендую прочитать это и другие стихотворения К. Симонова, дающие представление о настрое в начале ВОВ. К сожалению, поэзия сейчас не пользуется популярностью или её не представляют на эстраде. Из всех эстрадных жанров зациклились на песнях, многие из которых лучше бы не пели.
Для всех (и школьников, и взрослых) на втором месте после радио было кино. В районных центрах кино показывали в клубе. Кинотеатров как таковых не было. В начале войны фильмы о войне создать не могли, поэтому мы смотрели довоенные исторические и военно-патриотические фильмы. Перед показом фильма демонстрировался киножурнал. Киножурналы были двух типов: документальные и сатирические.
В документальных киножурналах показывали события на фронте и в тылу. Сатирические киножурналы были аналогом сатирического печатного журнала «Крокодил». В них остроумно (по Чарли Чаплински) на карикатурном уровне представляли немецкое руководство, немецких солдат и офицеров, их привычки и мнимые достоинства.
В первые месяцы войны при отступлении Красной Армии при показе кинохроники мы видели уничтоженные вражеские танки и самолеты, пленных немцев, упорную оборону и атаки наших войск. Значит, Красная Армия не бежит, а упорно борется и наносит большой урон врагу. Это поднимало наш моральный дух, вселяло уверенность в победе, что было очень важно в начале войны. Дополнительно к этому выпускались полнометражные документальные фильмы: «Разгром немецких войск под Москвой», «Сталинград» и другие, которые производили на нас большое впечатление. К сожалению, сейчас документальные киножурналы не демонстрируют, а зря. Их можно было бы показывать и по телевидению, и через различные сайты в интернете. Отрывочные фрагменты документалистики, показываемые в различных передачах по телевидению и на сайтах интернета, не дают полностью представления о текущих событиях и не погружают зрителя в атмосферу, реальную обстановку событий (войны, работы и т.п.). Но об этом я сужу по себе.
Печатными источниками текущей информации были газеты «Правда», «Пионерская правда» и др., областные и районные газеты, а также журналы. Но я не помню, что читал какие-то газеты. Вероятно, их получали библиотеки и организации. Библиотеки находились в районных центрах и активно посещались. В них было записано много школьников и насколько помню там всегда были очереди. О взрослых ничего не могу сказать.. Насколько я помню в них всегда были очереди посетителей. Это мне запомнилось в результате одного интересного случая, виновником возникновения которого был наш пёс. В настоящее время популярность библиотек, по-моему, близка к нулю. Я несколько раз заходил в библиотеку в нашем квартале и каждый раз посетителей в ней не было.
Для мобилизации народа (как показала война) очень важна правдивая и полная политическая информация, активная пропаганда и агитация. Поэтому во время войны широкое распространение получила печатная и графическая наглядная агитация с использованием плакатов различной формы и размеров (рис. 3). Плакат тоже был оружием. Одним из самых значимых и запомнившихся мне был плакат художника И. Тоидзе «Родина-мать зовет». Он, по-моему, не потерял значимость и в наше время.
Во всех средствах информации во время войны не скрывались трудности в тылу и неудачи на фронте, народ нацеливали на достижение победы.
Рис. 3. Плакаты на стенах домов. На плакате справа виден текст со стихотворением К. Симонова "Если дорог тебе твой дом...". Фото из открытых источников
О разговорах во время и после войны подробно написать ничего не могу, так как по прошествии такого времени я подробности разговоров не помню. Но война вошла в быт, и в разговорах затрагивались в основном текущие и бытовые темы, говорили в том числе и о войне. Конечно, при получении похоронки родные испытывали стресс, получив извещение о гибели близкого человека. При общении с такими людьми и в разговорах с ними старались их приободрить.
Настрой в обществе. В конце поста хотелось бы отметить моё впечатление о настрое общества. В условиях войны и послевоенного времени проявилось, говоря высоким стилем, сплочение и единение народа, его высокий моральный дух. Среди людей не было уныния несмотря на трудные условия жизни и тяжёлую работу. Была твёрдая уверенность в победе. Как я мог заметить из разговоров и поступков даже в среде спецпереселенцев (раскулаченных) господствовало патриотическое настроение. Вернувшиеся с войны раненые пользовались всеобщим уважением. Люди были уверены в лучшем будущем. Поэтому один из самых тяжёлых послевоенных—1946 год был рекордным по рождаемости. Среди детей и подростков практически не было беспризорных. За всё время войны я встретил только одного такого сверстника. Он ходил по деревням и побирался, но не был агрессивно настроен. Мы прониклись доверием друг к другу, и я ему советовал перестать побираться и определиться в детдом, так как всю жизнь этим заниматься нельзя. Он соглашался, но говорил, что до зимы походит, а потом будет оформляться в детдом, что он и сделал осенью.
В целом у меня сложилось такое впечатление, что народ в основной массе был более дружным чем сейчас, доброжелательным и общительным. Он показал, что может успешно решать самые сложные проблемы в тяжёлых условиях военного и послевоенного времени.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
От автора. Как и обещал во вводном посте после перерыва, я начал публиковать на Пикабу новый цикл статей о развитии науки и техники.Следующим обещанным циклом является цикл "Воспоминания о жизни в СССР". Он является логическим продолжением статей про жизнь нашей семьи во время ВОВ (6 статей).
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 1)
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 2)
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (Часть 3)
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 4)
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 5)
Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 6) Заключительная
События в статьях будут излагаться в хронологическом порядке, начиная с 1946 года, и вместе с вами мы окунёмся в прошлое. По мере продвижения (по годам), переходя к воспоминаниям о себе во всё более взрослом возрасте, я буду постепенно более детально рассказывать о различных событиях в моей жизни и жизни страны, социальных и политических настроениях окружающих меня людей и населения в масштабе государства.
Дополнительно к этому я буду отвечать на вопросы и замечания в комментариях, касающихся событий того времени, о котором будет идти повествование.
Мои воспоминания, мне представляется, будут особенно полезны для читателей молодого поколения, в большинстве своём получивших представление о жизни в СССР не от очевидцев и участников этих событий, а из СМИ (различных статей, фильмов, интернета и т.д.).
Жизнь в Асино
Итак, мы приехали в Асино зимой 1946 года из Томска на поезде. Асино расположено ближе к Томску (в 109-ти км от него) и уже тогда было связано с ним железнодорожным сообщением. Когда мы ехали в Асино, то примерно на полпути (на станции Итатка) увидели, что вдалеке работает много людей, а вокруг метров через 20 друг от друга стоят солдаты с автоматами наизготовку. Нам пояснили, что это власовцы сами себе строят лагерь. Их, как правило, осуждали на 25 лет и размещали не в Асиновском сиблаге (сибирском лагере), расположенном недалеко от Асино, а отдельно.
Село Асино в декабре 1945 года было преобразовано в рабочий посёлок, так как в нём работали и во время ВОВ развивались лесозавод, шпалозавод, лесоперевалочный комбинат, сплавная контора, предприятия местной промышленности. Население достигло десяти тысяч человек. В послевоенные годы посёлок Асино продолжал развиваться, поэтому он представлял собой село, но в нём уже были построены и двухэтажные дома.
Квартиру от районной организации «Заготживсырьё», куда перевели на работу мою мать, нам дали в ветхом одноэтажном бревенчатом двухквартирном доме. Он фасадом выходил на главную улицу, идущую от ж/д вокзала вдоль всего посёлка, а боковой стороной (нашей квартирой) - в проулок, ведущий к рынку. Через дорогу был парк, в котором был построен клуб, который был одновременно и кинотеатром. Чуть подальше на той же стороне улицы располагались два школьных здания, Старое - одноэтажное и новое - двухэтажное (в школе было электрическое освещение). Так что наш дом находился на полдороги от ж/д вокзала до центра.
Наша квартира состояла из комнаты (одно окно обращено на улицу, одно -- в проулок), небольшой кухни (одно окно -- в проулок) и сеней. Сени — это входная часть (как бы прихожая) дома; неотапливаемое и нежилое проходное помещение, соединяющее жилые комнаты с крыльцом. Крыльцо и нашей квартиры, и соседей выходило на участок (огород). Отопление, конечно, было печное -- печка с плитой. Воду доставали из колодца, расположенного недалеко от дома.
Электричества в жилых домах и в служебных помещениях многих организаций не было. Освещение было такое: в жилых домах семилинейная керосиновая лампа, в организациях керосиновая лампа молния.
В нашей квартире в двери из сеней на улицу стёкол не было; 3 из 4-х проёмов дверной рамы были забиты фанерой, а один нижний проём был пустой (без стекла и фанеры). Сразу достать стекло или фанеру не удалось, так что через него можно было пролезть в сени снаружи. Этим и воспользовался какой-то тип. Как-то поздно вечером я открыл дверь в сени и вижу фигуру человека, по пояс торчащего из этого проёма. Он мгновенно исчез, выбрался обратно на улицу, но семью, жившую в этом доме до нас, ограбили, поэтому мы постоянно запирали дверь из дома в сени на крючок изнутри, а мать ставила на ночь топор около своей кровати. Эта привычка осталась у неё и в дальнейшем. Когда она оставалась на ночь одна, то для спокойствия всегда ставила топор так, чтобы был под рукой.
В помещении ночью становилось холодно из-за ветхости постройки. Тогда мы сделали в кухне под самым потолком полати (настил из досок). Хорошо, что кухня была маленькая, метра 2 в длину. Это нам облегчило дело. Мы прибили бруски к противоположным стенам и положили на них концы досок. Все втроём мать, сестра и я залезали туда спать. Под потолком было теплее. Спали, как говорили тогда, валетом: мать с сестрой в одну сторону головой, я в другую и под другим одеялом. Так по ширине мы занимали меньше места.
Следует отметить, что 1946 и 1947 годы были самыми тяжёлыми после войны из-за засухи в некоторых регионах СССР. В связи с этим была перенесена отмена карточной системы на следующий год, о чём и было сообщено в августе 1946 г. В магазинах хлеб продавали только по карточкам, крупы в продаже не было. Поэтому продукты мы покупали на рынке (базаре, как тогда говорили). Благо он располагался близко от нашего дома.
Как я уже писал питание было нормальное у тех, кто имел подсобное хозяйство. Продукты: овощи, горох, фасоль и другие, -- были со своего огорода, молоко -- от своей коровы, мясо -- от своих домашних животных. Так как у нас ничего этого не было в связи с переездом, то питание было скудное: в основном всё то, что можно приготовить из картошки и капусты. Все овощи и молоко были покупные. У бухгалтера зарплата была примерно 700 рублей, порядка шестисот рублей с копейками чистыми. То есть приходилось порядка двухсот рублей на едока. На эти деньги не разгуляешься даже при тех ценах. Государственные цены на продукты были примерно такими (за 1 кг): хлеб чёрный 3 руб., говядина 30 руб., молоко ( за 1 л.) 3 руб., масло сливочное 64 руб., сахар-рафинад 5 руб., масло растительное ( за 1 л.) 30 руб.,яйца (за десяток) 12. Но в магазине этих продуктов не было. Всегда была соль. На базаре все продукты стоили примерно в 1.5 раза дороже, но молоко продавали примерно по госцене.
Поэтому, когда от соседей мы узнали, что в Томске продают шелуху после обдирки зёрен овса, то несколько раз ездили за ней. Привозили в мешках, сколько могли донести. Эту шелуху мы замачивали в воде последовательно два раза, полученную мутную воду отстаивали. После первого замачивания в отстое получалось жидкое тесто. Из него пекли блины. После второго замачивания получалась масса пожиже. Из неё варили кисель.
В качестве отступления приведу один факт, в который трудно поверить. Сильное впечатление на нас произвёл один из завсегдатаев базара по прозвищу «Бог ты мой». Это прозвище он получил, так как при произнесении каждой фразы повторял эти слова. Он был часто пьян, но не был алкоголиком. Чем он занимался на базаре, было непонятно. Зачастую он падал в канавы, которые рыли вокруг домов, чтобы сделать завалинку из земли для утепления помещения зимой, и засыпал. Ранней весной при начале таяния снега эти канавы наполнялись водой. Ночью вода замерзала. Поэтому часто утром можно было наблюдать такую картину: «бог ты мой» спит в канаве, по пояс вмёрзший в лёд. И он даже не простужался. Сам много раз я это видел, но никогда бы этому не поверил, если бы мне об этом рассказали.
Весной мы купили корову, посадили картошку на участке за пределами посёлка и овощи в огороде у дома.Однажды летом идём мы с сестрой на участок тяпать (полоть и окучивать) посадки картофеля. Навстречу нам идёт школьная учительница и требует, чтобы я срочно пришёл в школу. Мы с сестрой подумали, что мне опять дают какое-то общественное поручение. Я даже обиделся, что не дают поработать, но пошёл в школу. Оказалось, что школе выделили одно место в пионерском лагере Артек в Крыму, и мне выделили туда путёвку как отличнику и активному участнику в общественной работе: я был председателем совета пионерской дружины.
В Артеке
В первый же послевоенный год Государство начало налаживать работу по организации отдыха учащихся (пионерских лагерей), одним из которых был всесоюзный пионерлагерь в Крыму Артек. И группа школьников из сибирской глубинки (и я в том числе) были одними из первых отдыхающих в его послевоенной истории. Вся семья радовалась этому, но в сапогах или босиком в Артек не поедешь, а ходили мы, сибирская ребятня (как я писал раньше) в сапогах: летом в хромовых (или босиком), осенью и в грязь (после дождей) в юфтевых.
Кстати, о сапогах. Сапоги были из кожи местной выделки и местного пошива. Обуви из такого качества хрома и юфти я после войны и до сих пор не видел. В связи с сапогами мне запомнился один случай с моим одноклассником, который характеризует психологию бедноты. Идёт он мне навстречу после дождя в новых сапогах и грустный, даже печальный. Я его спрашиваю: «Ты в новых сапогах, а почему такой грустный?»
-- Да вот, здоровенный гвоздь из доски торчал, а я на него наступил и подошву проткнул. Лучше бы я босиком пошёл.
-- А ногу-то повредил?
-- Нет в портянке гвоздь застрял.
-- Так радуйся, босиком пошёл бы, так ногу бы пропорол.
-- Ну и что! Нога бы зажила, а новый сапог испортил, теперь в починку отдавать надо!
Хочу отметить, что этот мой одноклассник был не примитивным, а очень талантливым человеком. Он, учась в 7-ом классе, писал поэмы о рыцарях, их возлюбленных, турнирах. Учитель его пытался переориентировать на современные темы, о природе писать. Но это его не вдохновляло. К сожалению, мы были воспитаны более на «исторических» романах о рыцарях (Айвенго и др.) и про индейцев (Всадник без головы, Последний из могикан и др.). Так что, В. Скотт, Ф. Купер и Майн Рид были нам более доступны и более известны, чем авторы книг про русские древности. К тому же таких увлекательных и лёгких для чтения книг по русской истории я, например, до сих пор не читал. Наши более правдоподобны, но и более серьёзны и тяжеловесны.
Но вернёмся к артековским делам. Мать купила ботинки. В Томске собрали группу артековцев, определили сопровождающих, и мы с пересадкой в Москве благополучно доехали до Симферополя. Там нас посадили в автобус и по старой очень живописной дороге доставили в Артек. Артек после войны только начинал работать. Всё было гораздо скромнее, чем потом, но мы были очень довольны всем, особенно питанием. Распорядок дня был обычный для пионерского лагеря. Отдыхающие дети объединялись в отряды, руководили отрядами пионервожатые (сотрудники Артека). У меня новые и неразношенные ботинки натёрли ногу под щиколоткой до мяса, и ходить я в них не мог. Пришлось мне, как и многим другим, ходить босиком. К этому я был привычный, но вначале было очень неприятно ходить по каменистой почве и галечному пляжу. Природа южного берега Кыма, а особенно море, произвело на всех ребят и меня большое впечатление. Особенно нравилось всем купание в море. Первые купания запомнились тем, что морская вода лучше поддерживает твоё тело , чем пресная речная. С купаниями связан один интересный эпизод. Купать отряд водил учитель или вожатый по по физкультуре, мы его называли физкультурником. Однажды приходим мы на пляж, а на реде недалеко от берега (примерно метров 400 ) красуется морской корабль, не речной теплоход. Начинаем купание, а физкультурник плывёт к кораблю , мы за ним. Это с его стороны было безголовое решение. Подплываем к кораблю, все выдохлись. Я теперь удивляюсь, как ни кто не утонул. Нам спускают трап и приглашают на корабль. Мы взбираемся по трапу, нас встречает капитан. Физкультурник объясняет, кто мы есть. Тогда капитан устраивает нам экскурсию по кораблю, начиная с машинного отделения и кончая капитанской рубкой.Потом приглашает в кают - компанию и угощает обедом. Мы были в восторге. После возвращения вплавь на берег только об этом и говорили.
Если характеризовать ребят, то в Артеке были не худшие представители сообщества школьников. Отношения межу собой были дружелюбные, спокойные. Исключение представляли ребята, раненые в результате проживания на территории, где велись военные действия. Они были вспыльчивые и обидчивые, но не агрессивные. В Артеке мы пробыли одну смену (месяц) и на поезде возвратились домой. До Томска ехали той же группой с сопровождающими, что и в Артек. В Томске ребят встречали родители или представители школ, и все разъехались домой. Наилучшие впечатления от посещения Артека остались у меня на всю жизнь.
Наш многонациональный пионерский отряд Артека. Ребята со всех окраин СССР (я во 2 ряду 4-й слева )
С пионервожатой на фоне скал Адалары (я справа)
Самостоятельная жизнь в Асино
Весной 1947 года мать перевели на работу в посёлок Зырянское. Она с моей сестрой вынуждены были туда переехать. Я учился в 7-ом классе, и меня оставили в Асино закончить его и сдать экзамены. Вместе со мной остались корова и её телёнок. Так как дом, в котором мы жили, пришлось освободить, то мать договорилась с директором, что я буду жить на территории склада в комнате одного из подсобных помещений. С завскладом она договорилась о том, что, пока я буду жить там, его жена будет ухаживать за коровой, телёнком и кормить меня. За это они в качестве оплаты будут использовать молоко от коровы; а после моего отъезда она им корову продаст. В чём смысл такого договора? Ведь корову можно было купить на рынке в любое время. Но покупать её на рынке рискованно, так как при этом нет гарантии, что она будет соответствовать характеристике продавца. Поэтому корову предпочитали покупать у знакомых людей (по знакомству).
Через некоторое время мать приехала в Асино и забрала корову, так как в Зырянском хорошую корову купить не удалось. Несмотря на её извинения несостоявшиеся покупатели, естественно, обиделись на нас.
Итак, накануне экзаменов я остался с недоброжелательными соседями, на самостоятельном обеспечении и с телёнком, за которым надо ухаживать. Хорошо, что складские помещения были огорожены хорошим забором, и посторонних на территорию складов не пускали, а на ночь входные ворота запирали. Поэтому телёнка (четырёхмесячную тёлочку) мне сторожить не пришлось. Травку она щипала сама. Мне только надо было её поить, запирать на ночь в сарай, а утром выпускать на выпас.
Завтракал я на рынке по пути в школу, покупал и съедал поллитровую банку варенца, который готовили по сибирскому рецепту из топлёного (в русской печке) молока. Во время томления в печи на нём образовывалась румяная пенка. Её перемешивали с молоком. Так делали несколько раз. Потом томлёное молоко с пенками заквашивали. Варенец получался очень вкусный. Обедал и ужинал я всухомятку, а что ел, не могу вспомнить. На экзаменах все предметы я сдал на отлично, получил похвальную грамоту и стал собираться в дорогу.
Переход в Зырянское
До Зырянского было 45 км. На карте красной линией со стрелками показаны переезды нашей семьи за время жительства в Томской области.
Карта южной части Томской обл. Из открытых источников.
Я сделал из обычной матерчатой сумки вещмешок, положил туда похвальную грамоту, запас пищи на дорогу, повязал на шею тёлке верёвочный ошейник, свободный конец (метра полтора) был как бы поводок, намотал конец верёвки на ладонь и рано утром (часов в 6) отправился в путь. Вещей практически у меня с собой не было. Кстати, о вещах. При переезде матери с сестрой в Зырянское все домашние вещи уместились на одной телеге, да ещё кучер, взрослый человек и ребёнок. Так что пожитки были весьма небогатые. В начале пути у меня возникли две трудности. Первая: тёлка всё время рвалась вернуться, один раз чуть не вырвала поводок из моих рук, когда мы остановились, и я решил позавтракать. Вторая: просёлочная дорога была проложена через тайгу, никаких канав по сторонам дороги, ограждений, тем более указателей не было. Ни встречных, ни попутчиков тоже. За два дня пути никого я не встретил, и никто меня не обогнал. Иду и вдруг развилка. Куда идти? Встал и задумался. Пойдёшь не туда и можешь прийти в другое место. А деревня от деревни в Сибири были далеко расположены. Можно прийти и на лесоповал. А можно до вечера никуда не прийти. Что тогда делать? Ночевать в тайге? Пришлось проявить охотничью смекалку. Встал и начал разглядывать дороги и их обочины. Начал размышлять, что колея на дороге в Зырянское должна быть более плотной, а трава внутри и по краям колеи более жухлой. Перед этим прошёл дождь, дороги были грязные. А эти различия почти не заметны. Дополнительно к этому я подумал, что от основной, проезжей дороги лес, вероятно, должен немного дальше отстоять. Обратил внимание не перспективу. А как нарочно дорога влево отходила через поляну, но в конце её терялась в гуще деревьев. Пошёл направо. Через некоторое время вышел на взгорок. Дорога стала посуше и поплотней. Тут я успокоился окончательно. Поздно вечером, уже темнеть стало подошли мы к реке Яя.
Река Яя. Из открытых источников.
Стоим с тёлкой на левом брегу, а надо переправиться на правый. В настоящее время эта дорога заасфальтирована, а через Яю построен мост. Только я не знаю: дорогу проложили по старой или сдвинули, а мост построили на месте паромной переправы или нет.
На берегу собралось ещё несколько человек, в основном женщины. Кто с грибами, кто с вещами. Через реку переправа была паромная с ручной тягой. Паромщик уже закончил работу, и паром стоял около правого берега. Я спрашиваю у женщин: « Как переправляться -то теперь будем»? Отвечают, что на обласке. Обласок это выдолбленная из ствола дерева лодка. У неё округлый корпус, нет киля, поэтому она (как говорили) вертячая. По-научному у неё практически нет поперечной устойчивости. Подплывает парень на обласке. Женщины заходят в воду и размещаются равномерно по ширине на сиденьях. Я стою и думаю: «Как мне-то быть? Как затащить тёлку в лодку?. А в лодке она чуть в сторону встанет, и мы опрокинемся». А перевозчик мне: «Чего ты ждешь, заводи тёлку». Наверное, мы недооцениваем животных, они, вероятно, умнее, чем мы представляем. Тёлка спокойно входит в воду, перешагивает через борт, становится точно посредине вдоль лодки и не шелохнётся во время переправы. Примерно через полкилометра мы пришли в деревню и остановились на постоялом дворе на ночь. На следующий день по грязной дороге остаток пути в 25 км мы прошли до обеда, и заявились прямо в контору Заготживсырья.
В Зырянском мы прожили до осени 1949 года. Самым значимым за это время событием была отмена карточной системы в декабре 1947 года, но об том речь пойдёт в следующем посте.
Часть 4: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 4)
КАК МЫ ЖИЛИ В ПАРБИГЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
КАК МЫ В ВОЙНУ УЧИЛИСЬ
Здание школы, в которой я учился в Парбиге, было построено в 1936 г. Сначала это была семилетняя школа. С 1940 г. она стала средней школой. Первый выпуск из 10-го класса был в 1943 г. Парни после 10-го класса были призваны в армию. Школа размещалась в большом одноэтажном деревянном здании недалеко от нашего дома и располагалась к нему длинной стороной. Особенностью школы было то, что классы были расположены вдоль одной стены, а их двери выходили не в коридор, а в зал со сценой. При необходимости в зал выносили стулья и скамейки и проводили различные мероприятия.
Старое здание Парбигской средней школы. Послевоенный вид (фото из открытых источников)
Чтобы попасть в школу мне надо было пересечь узенький переулок и пройти вдоль забора большого школьного огорода. Меня хотели принять во второй класс, так как в1941 - 1942 учебном году я почти не учился. Но отец предложил проверить мои знания за второй класс. Я проверку прошёл, и меня приняли сразу в третий класс. В школе был введён пропускной режим. Школьникам выдавали пропуска. До начала занятий около входных дверей стояли ученики старших классов с винтовками и проверяли пропуска. На переменах этих часовых уже не было.
В школе изучали и военное дело.
Обучение школьников осложнялось несколькими обстоятельствами, характерными именно для сибирской глубинки: отсутствием обеспечения учебниками, отсутствием электрического освещения, недостаточным питанием многих учеников, недостаточным обеспечением квалифицированной медицинской помощью.
Преподавателями физкультуры в большинстве были фронтовики, которые после ранения или контузии были уволены из рядов армии. Отношение к фронтовикам учащихся и населения было очень хорошее, их считали героями. Со старшеклассниками на занятиях проводили военные игры, только вместо реального оружия были деревянные макеты. Для придания им большей реальности на макеты пулемётов и автоматов ставили трещотки в виде выпиленной из дерева шестерёнки, к которой одним концом прижималась тонкая деревянная пластина, закреплённая другим концом на месте затвора. При вращении шестерёнки за рукоятку конец пластинки перескакивал с зуба на зуб, и раздавался треск. После игр следовал разбор, на котором преподаватель физкультуры оценивал действия командиров-школьников. Учеников младших классов тренировали на школьном стадионе, учили ходьбе строем, перебежкам, ползанию по-пластунски, метанию гранат, в классе изучали устройство винтовки Мосина, даже разбирали и собирали её затвор. В ту зиму у меня было только осеннее пальто. В результате лежания на снегу при сибирских морозах (минус 20 градусов считались вполне комфортной температурой) я простудился и тяжело заболел. Об этом я писал раньше. Надо отметить, что я был довольно-таки хилым ребёнком и часто болел и в довоенное время. После выздоровления меня освободили от занятий по физкультуре, проводимых зимой на улице.
Учебники не выдавали. Ученики пользовались старыми учебниками, оставшимися от довоенного времени, даже изданными до 1937 года. В них были помещены фотографии осуждённых маршалов, но эти фото были многократно перечёркнуты. На них было крупно написано от руки: «Враг народа». Учебников было мало, на всех не хватало. Поэтому для подготовки к урокам объединялись в группы, как правило, на дому у владельца учебника. Лично у меня учебников не было, но я после нескольких занятий в группе на дому перестал их посещать, так как там больше было разговоров, чем занятий. Я запоминал, что говорил учитель на уроке. С чистой бумагой тоже было сложно. В бухгалтерии чистой бумаги не было и документы писали на книгах, писали даже на «Капитале» К. Маркса. Мать говорила: «Составляешь документ и зачитаешься». Мне запомнился интересный момент. В бухгалтерии оказался учебник по геометрии, весь разграфлённый под таблицы и исписанный. Этим учебником я и пользовался.
Для освещения мы в школе использовали коптилки. Коптилка это самодельный светильник. Она представляла собой маленький пузырёк с фитильком. Фитилёк изготовлялся из ниток или тонких полосок ткани, сплетённых как девичья коса. Он вставлялся через пробитое в пробке пузырька отверстие. Если пробки не было, то вырезали круглую пластинку из тонкой жести, обжимали вокруг горлышка пузырька, в середине пробивали дырочку, и в неё вставляли самодельный фитилёк. В пузырёк наливали керосин. Фитилёк горит длительное время, только надо его периодически вытаскивать наружу, вверх. Свет от коптилки получался как от небольшой свечи. Он был достаточен, чтобы освещать половину или всю парту. Ученики приносили коптилки с собой в школу, ставили на парту рядом с чернильницей и работали при их свете. Керосиновая лампа была только на столе учителя. Я считаю, что во время войны коптилками пользовались в школах не только одного Парбига.
Нормально питались дети из семей, которые имели своё хозяйство, засаживали огород картофелем и овощами, а также содержали скот: обычно корову, свинью, кур, гусей и другую живность. Не имеющие своего хозяйства, а таких было много среди эвакуированных и депортированных (в основном из прибалтийских республик), систематически недоедали. В магазинах по карточкам отпускали (продавали) только хлеб, хотя карточки выдавали и на другие продукты. Наибольшая суточная норма для 1-ой и 2-ой категорий составляла для рабочих 800 и 600 грамм, для служащих меньше (500 и 400 грамм), для иждивенцев 400 и 300 грамм. Мы снабжались по 2-ой категории.
При школе был огород. Но возделывали не картофель, что можно было ожидать, а свёклу, но не столовую, а белую (кормовую или полусахарную). Скорее всего, кормовую, но следует учесть, что она содержит много калорий, витаминов и микроэлементов, поэтому весьма питательна.
На большой перемене школьникам выдавали кусочек чёрного хлеба (как сейчас нарезают в столовых) и кусок варёной свёклы. Нарезать буханку хлеба на порции поручали кому-то из учеников, выбираемых всем классом по представлению учителя. В нашем классе это было поручено мне. Из-за этой обязанности у меня не состоялась дружба с одноклассником из семьи руководителя одной из организаций. Он вызвался помогать мне, а через некоторое время предложил при разрезании буханки хлеба на порции (её резали не в классе) отрезать один лишний ломоть, потом его делить пополам и съедать до того, как мы хлеб принесём в класс, а там съедать ещё по порции вместе со всеми. Я отказался, и наша дружба прекратилась.
В частных домах и в большинстве учреждений туалеты были типа «сортир» и располагались на улице. В самых важных и больнице они были в помещении, но под ними всё равно была выгребная яма. Никакой канализации не было. Мужской туалет школы был такого же типа и располагался тоже на улице. Но зимой им пользоваться было нельзя, так как экскременты из отверстия (очка) выпадали примерно в одно место, и из-за большого количества пользователей из них постепенно намерзал столб и закрывал очко. Моча вокруг него и на нём тоже замерзала и не сливалась в выгребную яму. В результате туалет превращался в каток, только залитый мочой. Поэтому ребятня на переменах справлять малую и большую нужду бегала в лесок рядом со школой. Не только туалетной, любой другой бумаги не было, поэтому подтирались подручными средствами. Вроде неудобно об этом писать, но это характеризует уровень комфорта во время ВОВ. Самым распространённым средством был снег. Набирали пригоршню, чуть сжимали, дальше всё ясно. Некоторые умудрялись набирать из под снега старую траву, использовать ветки пихты. Единицы подтирались пальцем. Но таких, если замечали, то дразнили. Для этого использовалась стандартная дразнилка: стыд, позор на всю Европу, кто подтирает пальцем жо…Весной, летом и осенью с этим делом проблем не было, использовали пучки травы и листьев.
Следует отметить, что такое положение с туалетами в некоторых регионах сохранялось длительное время, в деревнях сохраняется до сего времени почти повсеместно .В 70-е и 80-е годы прошлого века я часто ездил в командировки в различные регионы РФ, с туалетами было аналогичное положение. Например, во время командировки зимой в Березниках Архангельской обл. я устроился в общежитии. Там туалет, располагавшийся внутри помещения, от самых входных дверей был фактически катком, залитым мочой. Но им всё равно пользовались, так как леса рядом не было. Так что туалетная «экзотика» во время ВОВ определялась только отсутствием бумаги.
В районном центре (Парбиге) была поликлиника и больница, но врачи были не по всем специальностям. В основном это были терапевты. В Парбиге до начала войны не было хирурга. Об этом я уже писал. Но, насколько я помню, дети мало болели. Намного меньше, чем сейчас. Чем это можно объяснить? Хорошей экологией? Питанием натуральными продуктами? Или влиянием здорового сибирского климата? Интересно, что я тоже стал всё меньше и меньше болеть по сравнению с довоенным временем, постепенно закалился. Хочется отметить одно профилактическое мероприятие. Люди в Сибири жевали жвачку, приготовленную из смолы хвойных деревьев. Для приготовления жвачки смолу разогревали в русской печи, она отделялась от примесей и приобретала приятный вкус. Потом её разделяли на небольшие кусочки (как сейчас бульонные кубики Магги) и продавали на рынке. Стоил такой кусочек несколько копеек. Самой вкусной, полезной и поэтому дорогой была жвачка из смолы кедра. Ценилась жвачка из смолы пихты, но она была чёрная и не такая вкусная, как кедровая. В Сибири считали, что употребление такой жвачки укрепляет зубы и является хорошей профилактикой от зубных болезней. Правда это или нет, но у меня зубы оказались крепче, чем у многих.
Представленного на рисунке здания школы в Парбиге уже нет. На этом месте построено новое современное здание. Дирекция ведёт работу по установлению связи с теми, кто раньше учился в школе. Я собираюсь установить связь со школой. Для желающих это сделать (может откликнется кто из бывших учеников) указываю данные для контакта.
636220, Томская обл., Бакчарский р-н, с. Парбиг, ул. Кооперативная, 13. Эл. почта: parbigsch@bakchar.gov70.ru, телефоны: +7(38249)44-1-83 , +7 (38249) 4-42-97
Часть 1: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 1)
Часть 2: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 2)
Часть 3: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (Часть 3)
КАК МЫ ЖИЛИ В ПАРБИГЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
СОДЕРЖАНИЕ ДОМАШНЕГО СКОТА
Содержать домашний скот это повседневный, кропотливый и довольнотаки тяжёлый труд. Если у вас до этого не было коровы, то надо было построить для неё хлев (по сибирски - стайку) в виде хотя бы маленького сарайчика. На зиму надо заготовить минимум 3 тонны сена и перевозить его к месту содержания коровы. Сено перевозили на санях. Значит, надо договариваться, чтобы выделили лошадь и сани-розвальни. Надо кого-то нанять для перевозки или самим уметь наложить сено на сани, закрепить его, перевезти не опрокинув, а потом переложить к стайке. Обычно его складывали на крышу стайки. Надо научиться доить корову. Надо её кормить, поить и убирать из стайки навоз.
Но самое кропотливое выращивание телёнка. Обычно старались сделать так, чтобы корова телилась в марте, тогда период наибольшей молокоотдачи приходится на лето. Но в Сибири март ещё зима, стайки в большинстве холодные; и в них телёнок не выживет. Поэтому сразу после отёла забирали его в дом. И до весны он жил вместе с людьми. А его надо кормить, а он выделяет мочу и кал. Это надо убирать сразу, чтобы в доме не воняло.
Телёнок приспособлен природой длительное время сосать молоко из вымени коровы. Этот процесс надо воспроизвести в домашних условиях. Сосок на то время не было. Поэтому брали миску с молоком, сгибали указательный палец и опускали руку в миску так, чтобы палец торчал вверх. Подносили это под мордочку телёнка. В первое время вводили палец ему в рот. Он воспринимал палец как сосок и начинал сосать, потом сам ловил палец. Затем привыкал и пил молоко самостоятельно. Для экономии молока делали отвар из хорошего сена, затем постепенно приучали к употреблению других продуктов.
Баба Лёля тётка наше матери, жившая с нами, проявила способности дрессировщика. Она приучила телят испражняться, когда почешет палкой у них под хвостом, и подставляла горшок. Получалось, что телёнок испражнялся в горшок, и не надо было ничего убирать с пола.
Много хлопот доставляли оводы. Эти крупные, как жуки, и кусучие насекомые откладывали свои яйца под кожу коров. Отверстия в местах прокусов не зарастали, поэтому созревшие личинки оводов через них выбирались наружу. При развитии они доставляли корове большие неприятности. То ли эти места чесались, то ли доставляли сильную боль. Поэтому, когда места прокусов увеличивались и вздувались, как нарыв, хозяева нажимали под основание этого бугорка и выдавливали личинку наружу через то отверстие, которое овод прокусил. Коровам эта процедура нравилась, и они позволяли её делать.
Если стайка была холодная, то кур держали зимой тоже в доме. В кухнях обычно вдоль одной из стен располагались длинные лавки, прикреплённые к стене. Пространство под лавкой отгораживали от остального помещения решёткой из тонких реек. А под лавкой размещали кур. Но за ними надо было тщательно убирать помёт, чтобы в помещении им не пахло. Поросят покупали весной, резали поздней осенью или в начале зимы, когда устанавливались морозы. Мясо хранили в замороженном виде. Для предохранения его от мышей и крыс брали бочку, укладывали туда куски мяса вперемежку со снегом. Бочку держали на морозе, например, в сенях. Солонину не делали. Молоко зимой тоже замораживали в открытых мисках. Потом вынимали из них и хранили на морозе. Замороженное молоко поэтому имело вид шляпки гриба, плоской частью лежащего вверх. При покупке такого молока очень легко было определить его жирность, так как сливки при заморозке поднимались вверх и образовывали бугор. По его величине и определяли жирность. Кстати, удои у сибирских коров были по современным меркам небольшими, а жирность намного выше 3,2%. У нашей коровы наибольший удой был 12 литров молока в сутки, зато жирность молока 4,8%. К тому же выбирали на покупку и отбирали на развод коров с минимальным периодом сухостоя, во время которого они не дают молока. А как определить его длительность при покупке коровы? Оказывается, что есть определённые приметы особенности в телосложении и шерстном покрове, по которым это можно определить.
Есть ещё одна сложность в содержании коровы её надо осеменять. Сейчас развито искусственное осеменение, при котором собирают сперму от быков, хранят, а потом вводят коровам. Всё стало проще для хозяйств: не надо содержать быка, а это сложно и затратно, не надо иметь в штате бычника. Дешевле и проще купить сперму. Но тогда осеменяли коров быки, которых держали в с.-х. предприятиях. С ними надо было договориться (не с быками, конечно), сводить туда корову, случить с быком. Корову к быку зачастую водили мальчишки (в нашей семье я). В связи с этим мне вспоминаются стихи русского поэта А.К. Толстого (аж из Х1Хвека):
«Коль племянницы приедут, их своди на скотный двор.
Это сильно расширяет их девичий кругозор»!
Естественно, это мероприятие расширяло и наш ребячий кругозор.
Причём, старались проделать это нелегально, когда бык был на воле и без присмотра, чтобы не платить. Но надо было быть осторожным, чтобы не попасться на глаза бычнику и не попасть на рога быку. Быки были очень сильны и сурового нрава (бодливые), остановить их можно было только воздействием особого бича, которым надо ещё уметь пользоваться.
ТРАНСПОРТ, И ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЕГО РАБОТЫ
У большинства организаций были свои лошади вместо автопарка, машин было очень мало. Надо же было на чём-то ездить и перевозить грузы. Лошадей держали в конюшне, разделённой перегородками на стойла, от прохода их отделяли дверями или брусом, положенным поперёк входа в стойло на высоте примерно метра полтора от пола. В противоположном торце стойла на уровне головы лошади к стене прикрепляли ясли. Это была решётка из брусочков, крепившихся нижними концами к стене, верхними к горизонтально расположенному бруску, отстоящему от стены на расстояние примерно около метра. В ясли сверху закладывали сено. Лошади его съедали не полностью, оставляя грубые стебли и те, что им не нравились. Это были объедья. Лошади мне очень нравились, а конюхи использовали нас (детей) как помощников. Мы ездили их (лошадей) поить на реку, отгоняли в ночное, пастись на лугу. При этом ездили на них верхом, конечно, без седла, в лучшем случае подложив под себя фуфайку, так называли обычную телогрейку на вате. Так что я с восьми лет занимался с лошадьми. В результате воздействия лошадиного хребта кожа на копчиках у малолетних наездников была ободрана. Как правило, на копчике красовалась болячка. Мы, начитавшись книжек, подражали ковбоям. Одного только ни у кого не получалось сделать лассо и накинуть его на голову хотя бы телёнку, так как мы делали его из верёвки (не из упругого материала). Поэтому петля в полёте после броска не держалась округло. Через год мне уже поручали ездить на них, чтобы напоить в реке и раздавать лошадям сено в ясли. В качестве оплаты за этот труд мне разрешали брать объедья на корм корове, что уменьшало потребность в сене для её прокорма зимой и значительно облегчало его заготовку (меньше надо было его заготавливать).
Качество сена было очень высокое, на стеблях держались даже засохшие листики травы, а цвет его был зеленоватый. Когда я увидел качество сена, которым кормят сейчас даже породистых лошадей различные частники, содержащие их, я был неприятно удивлён. Оно было жёлто-бурого цвета, одни грубые стебли. Никаких зелёных листиков в нём не было. Такое сено в то время самая голодная кляча есть бы не стала. Так что качество питания (корма) ухудшились не только для людей.
Лошади различаются не только породой, экстерьером (телосложением), но в гораздо большей степени характером, в чём я убедился при «общении» с ними. Они имеют такое же различие в характере, как и люди: бывают трудолюбивые, ленивые, злые и т.д. Особенностью ухода за ними в Сибири было оставление длинных хвостов, чтобы можно было, обмахиваясь ими, лучше отгонять комаров. Из имевшихся в Заготживсырье пяти лошадей каждая имела свой ярко выраженный характер.
СЕНОКОС
Сено для кормления лошадей лошадей каждая организация заготовляла самостоятельно. Траву скашивали вручную косой. Её раньше (иногда и сейчас) называли литовкой. Правильно косить - это большое искусство.
В интернете на многих фотографиях с изображением косцов часто показывают не как надо, а как не надо косить. Косой нельзя размахивать. Она должна скользить пяткой (конец лезвия, где оно крепится к древку) по земле. Косец поворачивает корпус влево и дополнительно движением влево рук режет траву справа налево. При этом лезвие косы движется чуть повыше параллельно земле и срезает траву, и трава ложится ровным рядком слева от косца. Косец делает небольшой шаг вперёд, поворачивается вправо вместе с косой и снова делает поворот влево, срезая следующую порцию травы. Продвижение косы вперёд такое, чтобы только носок захватывал траву. Коса должна резать траву со скольжением, а не рубить. Лезвие косы должно быть очень остро заточенным. При косьбе люди становились друг за другом в колонну, уступом вправо. Косцов расставляли так, чтобы каждый задний не мог скосить больше и быстрее переднего, чтобы не сдерживать задних косцов, что хорошо видно из рисунка. Но в Сибири с голыми руками и непокрытой головой работать невозможно. Комары и мошки заедят. Кстати, в Сибири местными жителями раньше применялась казнь: привязать на комаря. В тайге к дереву привязывали легко одетого (или совсем раздетого) человека. От укусов насекомых он (менее, чем за сутки), сходил с ума.
Косцы (фото из открытых источников)
После этого трава должна лежать в валках и сохнуть, Чтобы она быстрее высыхала, валки переворачивали. При этом человек шел по прокосу, зацеплял граблями дальний конец валка, тянул на себя, приподнимал его и оборачивал нижней стороной вверх. Валок с просохшей травой (уже сеном) начинали с одного конца заворачивать вилами. Придвижении вдоль валка образовывался всё увеличивающийся как бы цилиндрический пучок сена, при длинном валке сена получался большая куча сена, то есть копна.
При необходимости маленькие копёшки (при коротких валках) объединяли в одну копну. Сейчас кошение, переворот травы и сгребание валков выполняют машины. Конечно, косилки, грабли и др. машины для заготовки сена существовали, и тогда, но многие организации, в том числе и Заготживсырьё, и владельцы скота выполняли все работы вручную.
Копны сена (фото из открытых источников)
Копны с свозили в одно место и и складывали в стога или скирды. Скирда До сих пор существует термин сметать стог, а выполняющая это машина так и называется стогометатель. В заготовке сена принимали участие все сотрудники организации по очереди, оставляя основную работу на несколько дней.
Траву косили на больших полянах, расположенных в тайге. Это было примерно в 20 и более км от посёлка. Составляли бригаду примерно из десяти человек, брали с собой всё необходимое, включая продукты питания, одежду и постельные принадлежности. Всё и все размещались на нескольких подводах и выезжали на время всего покоса в тайгу. Была и замена членов бригады. Меня каждое лето брали на покос на всё время. В мои обязанности (начиная с 10 лет) входило переворачивание валков, и подвоз копен к стогу, лошади тоже были на моём попечении. Для подвоза копен к стогу делали волокушу. Для этого срубали две небольшие берёзки с толщиной стволов примерно такой, как обычная оглобля телеги или саней, располагали их рядом на такое же расстояние, сзади скрепляли жёсткой поперечиной. В оглобли запрягали лошадь, при этом ветки лежали на земле, на них накладывали копну, закрепляя перекинутой через копну верёвкой. И в путь до стога. Копновоз (в данном случае я) обычно сидел верхом на лошади. У стога копну разгружали, а копновоз отправлялся за следующей. На рис. показан подъезд копновоза к стогу. Только волокушая не такая лошадь запряжена не в оглобли, а в постромки (верёвки или ремни), поэтому нет дуги, а на чём лежит сено на рис. не видно.
Копновоз привёз копну к стогу (фото из открытых источников)
Питались в основном пшенной кашицей. Все ели из одного котелка, в котором её и варили. Причём при еде надо было соблюдать ряд строгих правил.
Со мной на покосе было два интересных случая. После приезда на место расположения бригады построили большой шалаш для ночного сна. Затем начали косить траву. Траву на поляне, где расположилась бригада выкосили, потом пошли косить на другую поляну примерно около километра от этой. Но пока валок сверху не просох, его нельзя переворачивать, и я день и другой сижу на стоянке вроде без дела. А женщины начали судачить, выражать недовольство: «Вот, мол, бухгалтер отправил своего сына из дома, чтобы он ничего не делал, только питался здесь. А продуктов и так мало»! Мне это было очень неприятно слышать. На третий день те же самые разговоры с утра за завтраком. В бригаде был один парень, которому надо было по повестке явиться в военкомат. Одному по тайге ему идти было или страшно, или скучно. И он начал меня подначивать: «Что ты терпишь эти упрёки. Плюнь на них и пошли со мной домой». Я сначала не хотел уходить, но он меня уговорил, и мы ушли с покоса. Дома я объяснил родителям, почему я это сделал. На следующий же день в Парбиг примчался бригадир и начал предъявлять претензии: «Вот Ваш сын самовольно бросил всё, а мы теперь косим далеко от стана, а на стане кто-то должен находиться, там же инструменты, продукты, вещи остаются, и лошади остались без присмотра! Да к тому же надо валки уже переворачивать». Мать ему объяснила причину моего ухода. Он обещал, что этого больше не будет, и я вместе с ним вернулся на покос. Претензий мне больше не предъявляли.
Второй случай был более опасный. Бригада косит где-то на дальней поляне, я оборачиваю валки, слежу за лошадями, чтобы путы, которыми связывают внизу передние ноги лошадей, дабы они не могли быстро ходить, не свалились. А то лошади могут убежать, их же не догонишь. Смотрю лошади начали нервничать, пытаться убежать. Я сразу подумал, что где–то рядом находится медведь. А что мне делать, если он бросится на меня или лошадей? Так продолжалось около часа. Когда бригада вернулась, я всё рассказал. Мужики пошли в ближайшие заросли и обнаружили там медвежьи следы. Так что мне второй раз в жизни повезло.
Вручную косами зачастую убирали и зерновые культуры. Для этого на косу параллельно лезвию крепили платформу из прутьев (крюк), чтобы растения укладывались не в равномерный валок, а порциями (кучками). Норма выработки при кошении косой с крюком была 0,25 гектара (25 соток - один трудодень).
Коса с крюком (фото из открытых источников)
Эти кучки потом подбирали связывали в снопы, обтягивая их посредине жгутом из скрученных стеблей - перевязью (как поясом) и устанавливали на поле в суслоны. Из нескольких снопов делали как бы колонну высотой в один сноп, а сверху на неё «вверх ногами» ставили ещё один сноп. Это делали для просушки зерна в колосьях. После этого снопы собирали и складывали в скирды.
Суслоны (фото из открытых источников)
После уборки к скирдам (скирда длинный стог) подгоняли молотилку и обмолачивали всю массу. Для работы молотилки нужен был привод, от локомобиля или трактора. Такая технология применялась из-за недостатка зерноуборочных комбайнов. Она позволяла уменьшить объём выполняемых работ в единицу времени, но растягивала уборку.
К скирде ставили молотилку, снопы вилами подавали на приёмный лоток. Там стоял подавальщик, который принимал сноп, одной рукой брался за перевязь снопа. Он был перевязан поперёк жгутом из скрученных стеблей убираемой культуры. Другой рукой серпом разрезали перевязь и направляли сноп в молотилку. На первом рисунке хорошо виден привод молотилки плоским ремнём от шкива трактора. Здесь допущена одна погрешность в организации работ: не огорожен привод. Вторая фотография сделана, вероятно, уже во время ВОВ. Работают одни женщины, седи них один мужчина, вероятно, тракторист. Но работа с позиций безопасности организована лучше: привод огорожен (хотя и примитивно) досками.
Для желающих задание на знание техники. Почему (даже при большой длине привода) ремень не соскакивал со шкивов.
Обмолот снопов (фото из открытых источников)
Работали круглосуточно. Колхозам помогали шефы. В одну из ночей подавальщиком была моя мать. Освещение ночью было плохое, мать после работы в конторе была усталая и серпом вместо перевязи рубанула себя по ладони и кисти руки. После этого пальцы левой руки у неё не работали. Вот так доставался тогда хлеб насущный.
Часть1: Воспоминания о жизни нашей семьи во время ВОВ (часть 1)
КАК МЫ ЭВАКУИРОВАЛИСЬ В СИБИРЬ
Пережив оккупацию, родители успокоились, так как зимой явно проявлялось наше преимущество на фронте. Но летом 1942 года немцы развили успешное наступление. Особенно мать запсиховала, боясь попасть в оккупацию на длительное время, так как при первой оккупации стало известно, что есть люди, которые грозились выдать немцам активное участие моей матери в пропаганде Советской власти. Она действительно вела такую пропаганду и активно выступала с докладами на собраниях во время советских праздников.
Массовая эвакуация населения летом 1942 года уже не проводилась, но выручил нас дядя Павел (мамин брат). Он прислал вызов из Новосибирска, куда был эвакуирован их завод. Получив его, мы срочно стали готовиться к переезду. Вещей с собой мы не могли много взять (только то, что на себе), так как у матери на руках кроме меня была ещё и четырёхлетняя дочка. Отец с нами не поехал. Задержался по какой-то причине, вероятно, из-за необходимости распределения и продажи живности и имущества. Но в дороге надо было чем-то питаться. Здесь нас выручил несчастный случай с нашей скотиной.
Уже в начале войны при отступлении часть имущества и живности раздавали населению. Например, в Руднево колхозникам раздали колхозных лошадей (относительно коров и другой живности мне неизвестно). Через Руднево гнали своим ходом (эвакуировали) на восток стадо коров и тёлок мясной продуктивности из какого-то сельхозпредприятия. Как объяснили сопровождающие стадо сотрудники, коров закупили за границей за валюту для развития отрасли мясного скотоводства. Но копыта коров не приспособлены для дальних переходов по дорогам (по твёрдой поверхности), и они, как говорится, обезножили, не могли дальше идти, а отдыхать было нельзя ― немецкие войска подпирали. И коров этого стада под расписку о сохранности и необходимости возвращения раздали населению.
Нам досталась тёлка. А за ней надо ухаживать: кормить сеном, поить и навоз убирать. Сено матери разрешили взять из детдомовских запасов. Когда мы поселились в подвале, тётка Маня ходила к дому днём и ухаживала за ней. Но случилась неприятность: при обстреле села один снаряд разорвался около нашего дома. И когда мы пришли домой, у тёлки из бедра задней ноги торчал большой деревянный клин размером больше полена. Вероятно, при попадании снаряда от соседнего сарая разлетелись деревянные «осколки». Что было делать? Тёлку надо было сохранить и сдать. Ветеринар осмотрел её, определил, что вылечить ее невозможно, и дал нам справку с разрешением её зарезать. Часть мяса родители пережарили, почти засушили, посолили и залили коровьим внутренним салом этой же тёлки. В результате на дорогу мы были обеспечены консервами. К тому же из хлеба собственной выпечки мы насушили сухарей. Извините, что я как будто излишне много написал о тёлке, но питание — это был вопрос выживания в дороге, так как никаких буфетов и столовых на вокзалах станций тогда не было. Война ведь, и пока для нас не успешная. Железная дрога осуществляла перевозки на фронт и с фронта, а кроме того, эвакуацию заводов и заводчан.
Мы (мать, я и сестра) тронулись в путь. Несмотря на отсутствие свободного переезда на дальние расстояния, пассажирские поезда были переполнены. Так как мы ехали из Тулы, то пришлось ехать с пересадками. На какой станции была первая пересадка на другой поезд, я не помню. Многие, даже политологи после войны, удивлялись, почему в ВОВ на территории СССР не было эпидемий, этих страшных спутниц войны. Их не было из-за поддержания строгого порядка в государстве. На железнодорожном транспорте также поддерживался строгий порядок. На каждой станции было два крана: из одного можно было налить кипяток, из другого ― холодную воду. Также был санпропускник ― баня с камерой прожарки всей одежды (дезинфекцией высокой температурой) для уничтожения насекомых и микроорганизмов. Чтобы закомпостировать или купить билет на поезд дальнего следования, надо было вымыться в бане и сдать одежду на прожарку. Без справки санпропускника билет не продавали и не компостировали. В дороге мы питались в основном супом. Для его приготовления куски прожаренного мяса заливали кипятком. Вместо хлеба ― сухари.
Отдельно расскажу о пересадке в Свердловске. Свердловск запомнился тем, что там на вокзале в столовой кормили людей перловой кашей. Платили мы за это или нет ― я не помню, скорее всего, не платили. Самообслуживания тогда не было. Мы сели за стол, и официантка принесла нам по тарелке каши. Мне запомнилась просьба матери, когда официантка забирала с нашего стола пустые тарелки, принести нам по второй порции каши. «Да я вам и так сразу по две порции принесла! ― ответила она и добродушно добавила ― Ладно, сейчас принесу ещё».
На какой–то станции после Свердловска (может, в Челябинске) несколько суток не подавали пассажирский состав. Потом вдруг объявили, что сейчас отправляется на восток товарный состав из крытых пульмановских вагонов, в котором на фронт перевозили людей и лошадей. Желающие могли сесть в эти вагоны, правда там был не убран навоз. Большинство пассажиров, и мы в том числе, ринулись к этому составу. В торцах внутри вагонов по всей их ширине были двухэтажные нары, на полу ― перемешанный с сеном лежал конский навоз. Состав тронулся. Двери пассажиры не закрыли. Люди расположились на нарах. а некоторые встали в дверном проёме, опершись на брус, положенный поперёк него на уровне чуть ниже груди человека среднего роста. Я целый день простоял в таком положении, любуясь горными пейзажами Южного Урала.
На всех станциях по пути нашего следования чувствовалась война. Однако следует отметить, что железнодорожный транспорт хоть и работал с большой перегрузкой, но при этом чётко и бесперебойно осуществлял военные и гражданские перевозки. Его вклад в победу мы часто недооцениваем. Например, при наступлении на Москву осенью 1941 года из-за необходимости перевода вагонов и паровозов на более широкую, чем в Европе, колею и действий партизан и диверсионных групп немцы смогли выполнить объём перевозок, намного меньший, чем было необходимо для полного обеспечения наступающей армии, что помогло отстоять Москву. Потом они объём перевозок увеличили. Для ремонта путей на каждой станции, где была служба путейцев, хранились запасы рельс и шпал. Хорошо продумана была, как теперь говорят, логистика перевозок. Характерно то, что во время перевозок главным был машинист, и именно он определял порядок действий, а не военный чин, сопровождающий груз.
В этом заключается коренное отличие работы железнодорожного транспорта во время первой и второй мировых войн. Работу транспорта в первом случае хорошо характеризует старый анекдот. В Петрограде спрашивают на вокзале: «Поезд из Москвы прибывает по расписанию»? Ответ: «Да что вы, ведь война»! В Берлине на вокзале спрашивают: «Поезд из Гамбурга прибывает по расписанию»? Ответ: «А как же, ведь война!».
Товарный состав не довёз нас до Новосибирска. Нас высадили на какой-то пригородной станции и до вокзала мы доехали на электричке, чему я удивился. Когда мы приехали в Новосибирск, меня поразило мирное настроение города, отсутствие ощущения опасности, порядок и чистота на улицах, постройки. Особенно поразил меня оперный театр. Но он тогда ещё не работал. Во время ВОВ в нём хранились фонды различных музеев СССР. Дополнительно к этому в театре было установлено оборудование эвакуированных заводов и налажено производство гранат и миномётов. Но уже в 1942 г. государство выделило деньги для завершения его строительства, в основном внутренней отделки.
Новосибирский акад. Театр оперы и балета (Фото из открытых источников)
Совершенно не запомнилось мне, как мать устраивалась на работу.
Через некоторое время она сказала, что мы отправляемся в Колпашево. Туда надо было плыть на пароходе по Оби. Из этого плавания мне запомнилась только одна ночь, когда разразился дождь с сильным ветром, и по реке гуляли большие волны. Пароход потерял управление, его стало сильно качать на волнах и носило по реке в разные стороны всю ночь. К утру всё утихло, и мы, как говорится, без приключений доплыли до пункта назначения. Здесь мы пробыли длительное время. Отец нас догнал.
Матери дали назначение работать в организации ЗАГОТЖИВСЫРЬЁ в районном центре Парбиг, с которым регулярного транспортного сообщения не было. Поэтому нам пришлось ждать, когда баржу загрузят боеприпасами для охотников, продуктами и другими товарами. Баржу тросом соединили с буксиром, а нас разместили в надстройке, небольшом как бы домике, расположенном на палубе баржи ближе к корме. Из Оби мы свернули в её приток Чаю (на современных картах она обозначена как Икса), впадающей в Обь. Река называлась так потому, что брала начало в торфяных болотах, и вода в ней была цвета крепко заваренного чая. Потом наш караван свернул в её приток Парбиг, и через некоторое время прибыл в Парбиг. Село Парбиг представляло собой настоящую сибирскую глубинку. Но не захолустье, а районный центр Новосибирской (до 1944 г.), а затем Томской (до 1964 г.) областей со всей причитающейся инфраструктурой. До Томска― 230 км по прямой и 320 км по тогдашней дороге, и никакого регулярного сообщения. При необходимости только конный транспорт ходил по просёлочным дорогам. Каждая организация ездила на своих лошадях. Все припасы для жизнеобеспечения доставляли раз в год по реке на барже. В настоящее время железнодорожная сеть увеличилась незначительно, дорог с твёрдым покрытием построено недостаточно, а состояние просёлочных дорог после дождей, весной и осенью создаёт большие трудности в работе автотранспорта.
Просёлочная дорога в распутицу (Фото из открытых источников)
Далее в серии публикаций моих воспоминаний про ВОВ будет пост о том времени, как мы жили в Парбиге.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
В книгах, посвящённых описанию жизни во время ВОВ 1941-1945 годов, описывается героическая борьба на фронте и не менее героический труд в тылу. Однако быт людей в тылу, повседневные заботы, условия проживания, обучения и уровень комфорта не получили должного освещения. Поэтому современные люди, родившиеся после войны, а особенно современная молодёжь, не представляют, как на самом деле мы жили во время войны в тылу и в оккупации. Поэтому в серии воспоминаний о жизни нашей семьи во время ВОВ я постарался описать все эти события.
Воспоминания представлены в виде коротких рассказов, описывающих жизнь нашей семьи, повседневный труд и заботы. Большое внимание уделяется изложению бытовой обстановки, описанию организации условий проживания, решению транспортных проблем, а также устройству средств передвижения (телег, саней). Без знания этих подробностей невозможно представить обстановку, в которой мы проживали, работали и учились. Я пишу воспоминания на основе своих детских впечатлений и разговоров родителей, которые мне запомнились. Рассказы расположены в хронологическом порядке. Вместе они составляют как-бы повесть, но могут читаться и каждый отдельно, так как каждая глава посвящена описанию отдельной темы.
КАК Я БЫЛ ПЕРВЫЙ РАЗ НА ГРАНИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Перед войной наша семья жила в селе Руднево Тульской области. Я учился во втором классе, сестра была на четыре года моложе меня. Отец преподавал в школе математику и немецкий язык. Он был на 10 лет старше матери. Его призвали в армию после третьего курса мехмата университета. Так он оказался на первой мировой войне. Раненым он попал в плен, там заболел туберкулёзом, от которого чуть не умер уже после окончания войны. Чудом выжил благодаря рекомендациям одного врача, но окончательно вылечиться так и не смог, поэтому его не призвали в армию в 1941 году.
Мать работала бухгалтером в детдоме, который располагался в бывшей барской усадьбе, отделенной от села цепью оврагов, часть которых была превращена в пруды. Постройки усадьбы располагались вдоль оврагов: на одном краю бывшая церковь, на другом - яблоневый сад. За ним, уже при советской власти, был выстроен многоквартирный одноэтажный дом, в котором поселилась наша семья в конце 1940 года: родители, я, моя сестра и сестра отца (тётка Маня, как мы её звали). За этим домом был неглубокий овраг, заросший небольшими деревьями и кустарником, за ним - подъём несколько километров (кажется, километра три), а за ним Зуевский лес, в котором стояли наши войска. Если смотреть от дома на лес, немного правее шла в него дорога. Вдоль неё ближе к лесу располагалась деревня Кишкино. Пройти из села на территорию усадьбы к бывшей церкви можно было через овраг, а проехать в центр усадьбы надо было по плотине между двумя прудами. Общежитие детей детдома, где работала мама, было расположено в двухэтажном доме.
Общежитие было построено таким образом, что его бок (длинная стена) располагался перпендикулярно к плотине и был с неё хорошо виден.
Детдом эвакуировали уже осенью 1941 года. Для этого собрали детей и желающих эвакуироваться сотрудников и переправили в Тулу. Детей разместили в Туле на железнодорожном вокзале, так как массовых перевозок пассажиров в тех районах уже не было. Сотрудникам на вокзале места не хватило, поэтому они разместились, где могли устроиться: у знакомых в гостинице и в других местах. Мы хотели устроиться у знакомой матери, но она, будучи довольно предприимчивой женщиной, устроила в своей квартире что-то вроде дома свиданий для офицеров, поэтому нас разместить у себя не могла. И мы всей семьёй с пожитками разместились на платформе вокзала. Кстати, мы такие были не одни.
Проходят сутки, одни, вторые, а состав для эвакуации детдома не подают. Похолодало, пошли дожди. Я простудился. Родители испугались, что я и сестра серьёзно заболеем, и вернулись в Руднево, в свою квартиру, полагая, что немцы сюда не дойдут. Но родители просчитались. Танковая армия Гудериана рвалась к Туле, и какое–то её подразделение заняло Руднево. Наших войск в селе не было, и немцы заняли его без боя.
В тот день, когда немцы входили в деревню (о чём мы, конечно же, не знали), меня послали отдать пилу, которую мы брали у сторожа, жившего около общежития. Со мной пошла сестра. Когда мы отошли от дома сторожа и шли вдоль общежития, мы вдруг услышали крик сторожа: «Бегите! Потом ложитесь!» Мы, конечно, не побежали и не легли. Я повернул голову в сторону, откуда исходил крик, и увидел колонну машин, спускающихся на плотину. Впереди колонны ехали мотоциклисты, и один из них, вероятно заметив нас на фоне светлой стены здания, дал по нам очередь из пулемёта, установленного на мотоцикле. Я этого не заметил и не осознал, только услышал выстрелы и увидел, как на уровне моей головы пули щёлкают по стене, всё ближе ко мне. После их удара о стену слышен щелчок, в ней образуется выемка и из неё идёт струйка пыли.
Я абсолютно не осознал опасности, наверно, просто не успел, лишь поворачивал голову вслед за ямками, образующимися в стене. При виде этого мелькнула (до сих пор помню) только одна мысль: «Как в кино». Вот ямки совсем приблизились к моему лицу примерно на уровне чуть ниже глаз, одна совсем рядом с головой, а следующая ямка образовалась с другой стороны головы, и они стали удаляться. Всё это заняло несколько секунд, и я не успел осознать опасности. Мы спокойно пошли домой вдоль сада, а колонна сразу свернула направо и въехала в центр усадьбы. Когда я рассказал родителям, что случилось, они накричали на меня: «Ты что не понимаешь, что ты каким-то чудом остался жив? Пулемётная очередь прошла через твою голову!»
Действительно, одна пуля пролетела с одной стороны головы, а следующая - с другой. Вот так смерть первый раз в жизни обошла меня стороной.
КАК Я ЧУТЬ НЕ СТАЛ СЫНОМ ПОЛКА
из-за Гудериана и, может быть, поэтому остался в живых
Зима 1941 года была очень суровой. В центральной России морозы были более 40 градусов. Когда немцы без боя заняли Руднево и усадьбу, в доме, где мы жили, на второй день они разместили штаб. Всех жильцов дома выселили в нашу квартиру, которая состояла из небольшой прихожей и двух комнат (большой и малой). Большая комната была забита людьми, размещавшихся на имуществе, которое они прихватили с собой. В нашей маленькой комнате, бывшей спальне родителей, немцы разместили рацию. В ней расположились радисты, заверившие нас, что они порядочные люди - ничего не тронут и не возьмут.
Мы же расположились при входе в квартиру, можно сказать, на кухне, отгороженной от большой комнаты русской печью. Так как печь была очень маленькой (фактически это был проход от входной двери в большую комнату перед «лицом» русской печки), то народу там, кроме нас, не было.
Отец, воевавший ещё в первую мировую, быстро оценил обстановку и тихо сказал матери: «Стемнеет, мы Славку (меня) отправим в Зуевский лес, пусть сообщит, что в нашем доме разместился штаб какого-то крупного соединения. Дом стоит на отшибе и от деревни, и от усадьбы, так что можно накрыть его огнём из пушек или даже захватить». Мать в слезы: «Ты на смерть посылаешь ребёнка!».
- Да нет. Мы его поставим на лыжи, сверху моё нижнее белое бельё наденем. От нашего крыльца до оврага несколько метров. Часовых с этой стороны дома почему-то нет. Ему только до оврага незамеченным проскользнуть, а в нём он будет не замечен. Потом быстро доберётся до леса. В поле тоже темно, его не заметят.
- Откуда ты знаешь, что не заметят?
- А зачем они, как ты думаешь, всю ночь дома в Кишкино поджигали?
- Не знаю.
- Чтобы дорогу освещать, которая ведёт в Зуевский лес. Они и сейчас догорают.
Но тут немцы засуетились, забегали. Мы пошли в большую комнату и в окно увидели военачальника, вероятно, высокого ранга, если судить по красивой одежде и суете вокруг него. Позже мы узнали, что это был генерал Гудериан - командующий танковой армией немцев, рвавшейся к Туле (чего мы, конечно, тогда не могли знать). Немного погодя пришел немецкий офицер и приказал срочно освободить помещение. У него через отца спросили: «Сколько времени даётся на сборы? Надо же вещи какие-то собрать».
«Какое время?» - был ответ «Пусть идут в свои квартиры, быстренько собирают то, что им нужно, и выходят на улицу». А на улице сорокаградусный мороз. Собрались все жильцы дома в кучу, рассуждают, куда теперь идти. А немцы командуют, чтобы у дома не толпились. А куда податься? Тут моя мать предложила идти в детдомовское овощехранилище, которое располагалось с другой стороны яблоневого сада. Все туда и направились. Расположились там на буртах с картошкой и остаток немецкой оккупации провели в нём. Хорошо, что она продлилась несколько дней, а не лет.
В результате этого авантюрная затея отца сорвалась, а я остался жив.
До выселения всех из дома произошли два эпизода, один из которых мог стоить отцу жизни. В нашу квартиру ворвался немецкий офицер с пистолетом в руках и закричал по-русски: «Чей собака?». Показывают на нас. Он подбегает к отцу, наводит на него пистолет и толкает его к выходу. Все подумали, что он сейчас его на улице застрелит. Отец обратился к нему на немецком языке: «Что случилось, господин офицер?». Немец был удивлён тому, что к нему обратились по-немецки и немного смягчился. Он отвел пистолет от груди отца и сказал: «Ваша собака меня за ногу укусила и брюки зубами разорвала. Вот!» - и показывает рваную дырку на своих брюках.
Отец ответил, что очень сожалеет об этом, но надо принять во внимание, что собака - немецкая овчарка, поэтому очень злая, и хорошо, что не прокусила ногу. Отец знал отношение немцев ко всему немецкому. Всё немецкое каждый немец считал как бы своим, высшим достижением и оберегал. Например, во время блокады Ленинграда они не бомбили и не обстреливали драмтеатр, перед которым была установлена статуя императрицы Екатерины второй. Вот здесь это явно выявилось. Немецкий офицер совсем смягчился, когда узнал, что собака не какая-то русская шавка, а немецкая овчарка, и скомандовал, чтобы ему отремонтировали брюки, тут же их снял и бросил на руки отцу. Отец всё объяснил матери. А мать была у нас искусная рукодельница. Она заштопала брюки так, что от дыры и следа не осталось. Потом она призналась, что никогда так не старалась, зашивая эти вонючие немецкие портки.
Второй интересный эпизод. У нас в большой комнате висела политическая карта СССР. Немецкий офицер подошёл к ней и жестом подозвал отца. «Смотрите, сколько мы у вас земли завоевали!» - и он обвёл рукой на карте оккупированную территорию. Отцу стало обидно, захотелось осадить немца, но надо было это сделать так, чтобы у него не было причины воспринять это как возражение или противоречие, а воспринять как развитие его мысли и поддержку гордости. Отец поддакнул ему: «Да, много. А сколько ещё вам предстоит завоевать...». И отец обвёл рукой по карте не оккупированную территорию СССР, которая была во много раз больше завоёванной немцами. Офицер как-то странно посмотрел на него. Наверное, пытался понять, поддержали его или культурно поставили на место. Затем он быстро вышел из помещения.
КАК МЫ ЖИЛИ В ОВОЩЕХРАНИЛИЩЕ
Детдомовское овощехранилище представляло собой большой подвал, но не под полом дома, а на открытом воздухе. Современные люди, особенно молодёжь, не представляют, что это такое, поэтому кратко объясню его устройство. Его делали по аналогии с землянкой. Над выкопанной в земле траншеей глубиной около 2-х метров делали перекрытие, а сверху засыпали слоем земли для термоизоляции. Снаружи оно представлялось как насыпь. С одного из торцов делали вход. Это обычно были большие двери, потом шла лестница вниз, внизу могла быть установлена ещё одна дверь. По краям лестницы могли быть сделаны пандусы для возможности проезда колёсного транспорта (от тачки до автомобиля, в зависимости от величины хранилища) для завоза и вывоза продукции. Лестница продолжалась проходом по всей длине хранилища, а по обеим сторонам его устанавливали деревянные щиты высотой примерно 1,2 м, за которые насыпали картофель и др.
Размещение людей в овощехранилище поручили отцу, так как он знал немецкий язык, Связь с оккупантами также осуществлялась через него (а, может, он сам за это взялся). Он сначала спустился туда один, потом зашла наша семья (родители, я с сестрой и сестра отца) и заняли место почти в самом его конце. Всех остальных он разместил ближе к выходу. Все разместились на картофеле, зажгли коптилки. Что это такое, современные люди тоже не все представляют. Коптилка — это светильник. Изготовлялась она очень просто: брался любой маленький пузырёк, в пробке пробивалось отверстие. В него вставлялся фитилёк, изготовленный из ниток или тонких полосок ткани, сплетённых как девичья коса. В пузырёк наливали керосин. Если поджечь фитилёк, то он горит длительное время, только надо его периодически вытаскивать наружу. Свет от коптилки получался как от небольшой свечи.
Если посмотреть от входа, то в полумраке люди были плохо различимы. Светились яркими точками только огоньки множества коптилок, которыми были усеяны бурты картофеля. Постепенно в овощехранилище набралось много народа, намного больше, чем население одного нашего дома. Вероятно, люди решили в нём укрыться, опасаясь обстрела. Питались кто как приспособился. Многие в сухомятку и пили холодную воду из колодца, немного согретую в овощехранилище. А как её можно согреть, если температура в нём была примерно 10 градусов? По нужде, естественно, ходили на улицу. Хорошо, что в таком положении пришлось находиться всего четверо суток, так как с началом нашего контрнаступления под Москвой немцы рано утром поспешно покинули Руднево, даже не успели (или не сумели) завести при сильном морозе большинство автомобилей, стоящих у домов деревни, в которых они размещались.
Пока мы жили в овощехранилище, немцы периодически его навещали (следили что ли за нами или опасались чего-то). Жильцы подвала удивлялись этому. Но как потом нам рассказал отец, опасаться надо было не немцам, а нам, так как в этом подвале прятались три красноармейца, которых отец и обнаружил при первом посещении и осмотре этого (с натяжкой можно сказать) помещения. Только тогда мы поняли его схему размещения людей и его запрет располагаться сзади нас и ходить туда, что некоторые порывались сделать, чтобы справлять там хотя бы малую нужду. На пятые сутки утром кто-то громогласно сообщил на весь подвал, что немцы уходят. Все стали собираться его покинуть, но выходить никто не решился. Одна тётка Маня (отцова сестра) бросилась бежать в нашу квартиру, с целью не допустить, чтобы новые зимние вещи отца и матери забрали, и удержать её не было никакой возможности. Она в подвал не вернулась. Когда мы вернулись домой, то увидели широкую красную полосу крови, впитавшейся в дорожку, ведущую от нашего крыльца за сараи и туалеты, расположенные со стороны дома, обращённой к Зуевскому лесу. Пошли по этой полосе и за сараями увидели лежащую на земле мёртвую тётку Маню. Она была застрелена четырьмя выстрелами из пистолета в грудь. Вот так закончился её жизненный путь...
После этой статьи я опубликую свои ответы на самые популярные комментарии, оставленные во всех моих предыдущих постах (либо отвечу сразу в комментариях). Эти ответы характеризуют мой, как говорят сейчас, менталитет и моё отношение к различным вопросам и событиям.
Далее будет пост с продолжением воспоминаний про войну и о том времени, как нас семьёй эвакуировали в Сибирь.