Сильвер тоже служил штурманом (квартермейстером). Как Яков Генс.

Кажется, Шестаков только начал догадываться, что иная милость хуже немилости. От снабжения отговориться не удалось. Документы подписаны согласно ТЗ.

Гвоздев запросил себе в помощники хотя бы двух человек: “ибо и в ближния места посылаютца геодезистов по 4 и по 2 человека, и чтоб в оную посылку определить ему в помощь геодезии учеников двух человек» Отказали. Мол, в навигацкой школе студентов достаточно не имеется. Пусть геодезист Гвоздев берет себе в помощники людей из служилых и обучает их по ходу дела.

Чем измеряли

По описи геодезист получил следующее: железная «мерительная» (аналог рулетки), теодолит (Это цитата из книги Гольденберга "Михаил Спиридонович Гвоздев". В книге указан источник ЦГАДА, ф. 248, кн. 690, л. 298 об., 306 об.. Я нашла опись РГАДА, но там не удалось обнаружить такую единицу хранения), азимут-компас для измерения румбов ходовой линии (это для курса корабля), квадрант (для определения широт).

Мерная цепь. Лучший способ определять расстояния в 18 веке.

Но мало отснять инструментально, карту надо нарисовать (желательно в цвете). К этому давалась готовальня с принадлеяшостями, циркули простой и треножный, линейка с делениями (масштабная линейка), «таблицы, хартины плоская и меркоторская»  (то есть карты в проекции Меркатора и планы, а также циркуль хартинный (циркуль для карт). Предположительно - пропорциональный делитель отрезков, который помогает работать с картами разных масштабов. Кстати, всего этого я бы не узнала без специалистов с форума Геодезист.ру. Спасибо им.

Судя по всему именно это - хартинный циркуль.

Но на чем рисовать карту? Пришлось еще писать прошение докупить:

1. «для сочинения ланткарт и для планов точных островов» александрийскую  и полуалександрийскую бумагу (это что-то вроде дорогой акварельной бумаги сегодня); 

2. «для рисования черных чертежей и для записки реэстров и журналу и для постилки и оклейки карт» — бумагу книжную и писчую; 

3. краски «для рисования ланткарт и островов и для разделения и означения земель»; 

4. чернила китайские и карандаши, кисти;

5. трубку подзорную —«для присмотру на море и для дальнего виду на острова для знатных мест”; 

6. камер-обскуру —«для лутчаго снятия прешпекту знатных мест” ; 

7. «плиту каменную”—для растирания красок.

Это принцип действия камер-обскуры. У Гвоздева была чуть поменьше. Картинка из Википедии

Сенат повелел «потребное число означенных инструментов и материалов» купить в Петербурге или в Москве (мало чем это отличается от сегодняшних сборов) и отдать геодезисту Гвоздеву «с роспискою немедленно, а сколько оных по цене куплено будет, о том репортовать» . Насилу собрались.

Отправляемся в экспедицию

Базой экспедиции атамана Шестакова должен быть стать Якутск. Это же якутский атаман, правильно? Для меня Якутск - это самая восточная точка, в которой я когда-либо была. И свою единственную командировку туда в феврале я вспоминаю как одно из экзотических своих приключений. А в 18 веке служилые люди ходили туда-сюда как нечего делать.

Якутск в XVII веке. Гравюра Николааса Витсена. 1692 год

Гвоздев покинул Петербург в составе экспедиции в начале августа 1727 года. Нашему герою лет 26-27, но он уже опытный специалист, на счету которого четыре года самостоятельных работ в Новгородской губерниии, в столице его ничего не держит: он сирота на государевой службе. Из Петербурга двинулись в Москву (как же иначе). В Москве закупили в дорогу товары, инструменты и материалы. Потом Казань (были там в начале сентября): подобрали там ботовых дел подмастерье Ивана Спешнева (вероятно, выпускника той же морской академии).  Следующий пункт Тобольск (столица Сибири).

Дорога на базу экспедиции - в Якутск.

Рубрика что посмотреть: фильм Тобол (я не большая поклонница, но он красивый) рассказывает о Тобольске за десять лет до прибытия туда нашего героя.

В Тобольске возникает проблемка. От Петербурга уже далеко - губернатор Сибири Долгоруков Михаил Владимирович назначает “своего” руководителя экспедиции: Дмитрия Ивановича Павлуцкого (в истории эта экспедиция так и осталась как экспедиция Шестакова-Павлуцкого). Возникает конфликт субординации: велено двум руководителям решать все дела с «общего согласия». А такое, как мы знаем, бывает только в сказках. В итоге Шестаков продолжает считать, что его задумка - его экспедиция. А Павлуцкий  - что Шестаков - неотесанный, деревенщина, лезущий не в свое дело.

Дальше к экспедиции, как к древнему войску - по мере продвижения начинают примыкать участники. К Иркутску она насчитывает почти две сотни. Заодно берут сотню крестьян: «в партии без таких набранных крестьянских детей быть невозможно, понеже они к службам заобычайны и к приуготовлению пути лыжи, нарты и лотки зделать умеют и всякого зверя промыслить могут и будут содержать новонаборных из гулящих и ис каторжных, обретающихся ныне при партии в службе».  То есть, помимо тех 200 человек, которые набрались из служилых людей, планировали брать каторжан, которых в Сибирских землях было великое множество и рекрутировали сотню крестьян, чтобы те и за каторжанами присматривали и выполняли роль команды снабжения: зайца добыть, лыжи сделать.

Русский крестьянин в тулупе. Иллюстрация к самой известной книге о России середины XIX века La Russie en 1839 маркиза де Кюстина. Париж, 1855

Но как из Иркутска попасть в Якутск? Рядом с Иркутском есть поселок Усть-Кут (сейчас и тогда небольшой), стоящий в верховьях Лены. Вот там экспедиция построила суда и пошла по реке к Якутску. Лучше тут посмотреть на карту.

Карта экспедиции: https://www.google.com/maps/d/edit?mid=1mSQlFyYVPKrtiBygX_fxUoGojSq2Atc&usp=sharing

В конце июня 1728 года флотилия прибывает в Якутск. Год на дорогу, из них семь месяцев на сплав по Лене. Почему так долго - спросите вы? А вы сейчас попробуйте из Питера в Якутск на машине попасть: почти 10 тыс км, 6 суток в пути без остановок. А в 18 веке дороги были не те, что сейчас и в распутицу почти не ездили. Более того, такая большая группа просто не может перемещаться по стране быстро.

Для сравнения: путь из Франции в Южную Америку (примерно то же расстояние по прямой), через десять лет у другой экспедиции займет больше года (это история из первого сезона нашего подкаста). Так что в 18 веке путешественник должен был быть терпеливым).

Якутск в те времена значился в составе Сибирской Губернии (то есть, управлялся из Тобольска). Сколько там жило человек - точно неизвестно - но где-то в районе тысячи-двух. Причем в последние годы туда хлынули новые люди: люди первой Камчатской экспедиции, Евреинов и Лужин, другие, отправляющиеся на восток служилые.

К экспедиции Шестакова-Павлуцкого в Якутске присоединились еще 426 человек. Представьте себе острог - форт, фактически, основанный лет сто назад, в котором обреталась несколько сотен жителей. А тут за последние десять лет в него прут и прут солдаты, священники, ученые, географы и прочий люд из Петербурга и Москвы. Их надо чем-то кормить и где-то селить. Экспедиция - это ведь не “пришли - переночевали - пошли дальше”. Под тысячу мужчин (возможно с семьями) с инструментами, лошадьми, скарбом, припасами,  стройматериалами почти год “гостили” в Якутске: планировали работы, закупали провиант, писали письма и доносы отчеты.

В течение этого года экспедиция Шестакова разделилась подобно змею: Шестаков со своими людьми отправился в Охотский острог (700 км по прямой от Якутска), Павлуцкий - в Анадырский (2000 км от Якутска). Между этими точками 1500 км по прямой. (попробуйте еще раз глянуть на карту). Отправить в разные удаленные точки несколько сот человек на автономном обеспечении как минимум на год - задача непростая даже сейчас. Она требовала времени и усилий.

Якутский острог. Фото 1902 г.

С начала пути прошел год, как видите, а экспедиция даже не начала свои исследования. В следующей части про гибель Шестакова и первые проблемы Гвоздева: как сработаться с казаками и штурманами одновремено? (спойлер: никак). На дворе 1729 год. До Аляски еще далеко.

Появился он в деревне Майна и нанялся батраком к богатому местному жителю (забавно, что про этого жителя так и не могут решить - то ли его звали Вук Маркович, то ли Марко Вукович), а помимо этого начал лечить людей. Что интересно и необычно для того времени (да и для нашего, пожалуй) - он брал деньги за лечение только после того, как пациент выздоравливал. Таким образом он, как врач, да еще и работающий по столь выгодному для людей "тарифу" заработал определенный авторитет среди местных жителей, а использовал он этот авторитет для того, чтобы вкладывать в головы своих пациентов мысль о том, что черногорцам не худо было бы прекратить распри и постоянную грызню между общинами и родами.

Тут надо сделать небольшое отступление, чтобы получше описать ситуацию, которая тогда была в Черногории. Как я уже упоминал, прибрежная часть Черногории (Котор и одноименная бухта, которые ныне являются известнейшим курортом) была под контролем Венеции, а вот горная часть, расположенная вокруг Цетинского монастыря, была под формальным контролем Турции. Слово "формальным" весьма важно, потому как фактически черногорцы жили сами по себе, опираясь на родовые и общинные традиции - словом, патриархальненько. Традиции, как положено у горцев, включали кровную месть "до последнего" с вырезанием семей в полном составе.

Всего же их было около 70 тысяч - установить это удалось чуть позднее, когда Стефан Малый приказал провести первую перепись населения в этих краях. Да и была тогдашняя Черногория огрызком на фоне Черногории современной.

Но при этом она оставалась значимым фактором балканской политики. Дело в том, что еще в 1711 году российский император Петр Первый обратился к христианским народам Османской империи и черногорцы откликнулись - начали партизанскую войну, котрая вынудила турок отвлечь часть своих сил на контрпартизанские и карательные операции. В 1715 году митрополит Данила (не Багров) добрался до Санкт-Петербурга, получил всяческую помощь и с тех пор Россия стала на постоянной основе финансировать Цетинский монастырь (что продолжалось до начала 20 века). Таким образом сложилось, что православная церковь Черногории и "широкие народные массы" в основном были ориентированы на Россию, ожидая от нее помощи в борьбе против турок. Но помимо них существовали еще официальные светские власти и старейшины черногорских племен, которые, как сейчас бы сказали, были компрадорами - а попросту брали деньги у венецианцев. Фактическим же правителем страны был престарелый митрополит Савва, который, хоть и был церковным деятелем, также был агентом влияния Венеции - получал деньги и проводил провенецианскую политику.

Вернемся к нашему герою. Он очень быстро завоевал уважение местных жителей и уже осенью 1767 года по окрестностям понеслась весть, что это не просто какой-то там батрак, который еще и лекарь, а не кто иной как русский царь Петр III. Кто именно запустил этот слух - точно неизвестно, встречаются разные варианты. По одному из них он сам сказал это своему хозяину Марко Вуковичу (а может и Вуку Марковичу), который уважал его потому как Стефан его вылечил, и уже вот он разнес эту информацию по всем окрестностям. По другой - он сказал это уже после того, как слухи распространились по округе.

Отдельно стало известно, что в феврале 1767 года Стефан через какого-то солдата отправил письмо генеральному проведитору (венецианскому наместнику) Реньеру в Котор, и в этом письме просил подготовиться к прибытию в город российского императора. На тот момент письмо, разумеется, проигнорировали, но когда пошли слухи, надо было, как минимум, выяснить что же там происходит. Реньер отправил полковника Марка Антония Бубича "на разведку". Тот встретился со Стефаном в октябре 1767 года и написал в донесении:

Особа, о которой идет речь, отличается большим умом. Кто бы он ни был, его физиономия весьма схожа с физиономией русского императора Петра III.

Надо сказать, что к этому времени в Стефане уже "опознали" покойного российского императора: первым это сделал Марко Танович, который торговал скотом, а в 50-х годах служил в русской армии и, якобы, был представлен на тот момент еще Великому князю Петру Федоровичу. А дальше пошли и другие из числа местных жителей, посещавших Россию примерно в тот же период. Наконец, в каком-то из монастырей нашли портрет Петра III и, сравнив, решили - ну просто одно лицо.

Так что донесение Бубича стало той самой последней соломинкой, которая сломала хребет верблюду. Скоро в горном сеел Цегличи на совете старейшин Стефана признали российским царем. Казалось бы - ну и что? Какое-то горное село, делов-то. Но, как я уже говорил - старейшины были фактической властью на местах. Плюс, народное мнение - люди считали, что только Россия поможет им избавиться от турок и венецианцев и потому Стефан стал чрезвычайно популярен в народе. Уже в конце октября 1767 года в Цетинье собралась скупщина (народное собрание) из 7 тысяч человек, которая, посовещавшись, выдала Стефану "удоствоверение" русского государя Черногории. Все как положено, с подписью, печатью и датой - 2 ноября 1767 года.

Марко Танович, видимо, за особую зоркость, получил должность великого канцлера, а Стефан получил свою лейб-гвардию, аж из 15 человек. В составе этого отряда он в ноябре объехал свое новое владение (напомню, что размеры там были такие, что хватило и недели) - и везде его встречали восторженно, а он демонстрировал здравомыслие и удивлял всех справедливостью суждений.

Естественно, что митрополит Савва был не готов делить власть с каким-то батраком, так что взялся обличать его как самозванца, но вот беда - народ был на стороне Стефана, а армии, чтоб послать ее против него, в Черногории не было. В конце концов, Савва встретился со Стефаном, и этот рэп-батл сложился не в пользу митрополита. Дело в том, что все происходило при большом стечении народа и обвинения, которые бросал лжеПетр, были слишком уж понятны собравшимся. Словом, Савва понял, что если продолжит в том же духе, его скоро станут бить, вероятно ногами, так что он встал на колени, публично признав оппонента и как Петра III и как государя Черногории.

Разумеется, что на этом он не успокоился и написал в Константинополь, русскому посланнику Обрескову - донес о появлении самозванца и спросил что там с настоящим императором. Естественно, что из Петербурга в итоге пришло сообщение, что Петр III мертв, а Стефан - "плут или враг". Савва решил, что это победа, и в феврале 1768 года собрал черногорских старшин и вызвал Стефана "на стрелку". А дальше что-то пошло не так - в ответ на обвинения митрополита Стефан не стал оправдываться, а перешел в контратаку - обвинил его в том, что тот оговаривает его, потому как продался венецианцам, а сам спекулирует землями, да еще и разворовывает все, что присылает Россия. Самое обидное в этих обвинениях было то, что это была чистая правда. А пока Савва приходил в себя и думал как ответить, новоявленный государь Черногории сделал собравшимся предложение, от которого нельзя было отказаться. Отберем, говорит, у этого упыря все наворованное, и честно поделим между настоящими патриотами - то есть нами. Возражать никто не стал. Савву посадили под стражу.

Тут надо отметить, что Россия хотя и отписалась про императора, особых проблем Стефану не создавала. Дело в том, что Екатерина II уже в конце 1767 года понимала, что война с Турцией неизбежна и близка, а раз так - полезно будет иметь в турецком тылу такого вот союзника. Расчет был верен - война началась уже в следующем году, продолжалась шесть лет, включала в себя осаду Хотина и Бендер, действия в Крыму и на Дунае, успешные боевые действия флота в Средиземном море Чесменское морское сражение и закончилась Кючук-Кайнарджийским договором и переходом Крыма под российский протекторат. Но на тот момент русская дипломатия просто решила - а и пес с ним, тем более, что никаких проблем России Стефан Малый благоразумно не создавал.

Он вообще оказался очень здравомыслящим и толковым правителем и хитрым политиком. Начать с того, что вроде бы назвавшись Петром III он продолжал отзываться на имя Стефан. Таким образом он умудрялся как сочетать в себе авторитет России, так и не отрываться от местного населения. Подписывался же самоизобретенным титулом "божией милостью Стефан Малый". Тут надо понимать один интересный момент - с одной стороны само имя "Степан" означает по гречески "венец", а с другой стороны - именно так звали многих из сербских государей.

Что же касается государственного строительства, то и тут Стефан Малый оказался на высоте. Прежде всего, он продолжил то, что пропагандировал, будучи лекарем и батраком - искоренение межплеменной вражды. Любое проявление кровной мести каралось просто и незатейливо - изгнанием из страны. Он ввел суровые наказания за убийство, воровство, угон чужого скота, умыкание женщин и двоеженство - в условиях общинно-родового общества подобное было обычным делом, вроде сбора грибов. В мае 1768 года были приведены в исполнение первые приговоры: одного черногорца повесили за братоубийство, с двоих взяли штраф в размере 100 дукатов. Всем, кого когда-то выслали из страны, разрешили вернуться.

Понятно, что проводить такие реформы, опираясь на "лейб-гвардию" из 15 человек, было затруднительно. Но он как-то справлялся - лишь в 1772 году был создан специальный отряд из 80 человек, который следил за исполнением судебных приговоров, которые выносил специальный суд из 12 человек. Стоит отметить, что очень большую роль в Черногории играла православная церковь, которая была чуть ли не единственным подобием централизованной власти - но и на нее Стефан Малый нашел управу, отделив ее от государства.

И реформы быстро дали результат - черногорцы воспринимали их с одобрением. Так, А. М. Обресков доносил в Петербург из Константинополя:

Прекратил между славянским народом разных званий издревле бывшие между ними вражды»,

а Савва (да, тот самый) писал:

Начал между народом черногорским великое благополучие чинить и такой мир и согласие, что у нас еще никогда не было.

Была открыта первая Черногории школа, где детей обучали, в том числе, русскому языку. Началось строительство дорог и фортификационных сооружений. Один из черногорских старейшин написал тогда:

Наконец Бог дал нам… самого Стефана Малого, который умиротворил всю землю от Требинья до Бара без веревки, без галеры, без топора и без тюрьмы.

Кровавые распри, раздиравшие Черногорию, резко сократились, на дорогах установился порядок, что вознесло авторитет Стефана Малого на небывалую высоту. В результате окрестные села изъявляли желание перейти под его правление, отказывась платить дань туркам и венецианцам.

Венецианскую республику беспокоила судьба далматинских владений, население которых открыто выступало в поддержку самозванца. Правительство пыталось избежать войны, поэтому венецианский суд инквизиторов отправил которскому проведитору предписание «прекратить жизнь иностранца, виновника происходящих в Черногории волнений», к посланию прилагались несколько флаконов с ядом и отравленный шоколад. Исполнителю сего предписания заранее было обещано помилование, убежище в Венеции и денежное вознаграждение в 200 дукатов. Однако нанятые венецианцами люди не смогли пробраться к Степану, так как охрана ни на минуту не оставляла его. Степан же стремился решить конфликт мирным путем и отправил в сенат письмо:

Вижу, что готовите войска для того, чтобы опустошить три общины (Маине, Побори и Браичи, перешедшие на сторону Степана), которые никому не причинили зла… Прошу не губить людей ради меня и оставить меня в покое.

Внеся раздоры в приморские общины, венецианцы начали военные действия - в апреле 1768 года отправили 4 тысячи человек к той самой Майне, с которой началась эта история. У Стефана Малого было лишь 300 всадников, а потому он, как и полагалось в таких случаях, ушел в горы. Что интересно, местные власти с одной стороны писали Раньеру, что мы, мол, не виноваты ни в чем, но при этом говорили "умрем, но от Московского царства отойти не можем".

Результатом стала карательная экспедиция венецианцев - в октябре высадился морской десант и начал массовые репрессии в прибрежных селах.

Одновременно в Стамбуле решили, что это все уже слишком, так как может закончиться тем, что Черногория и вправду станет крепким государством. А уж когда сразу десять черногорских племен, ранее подчинявшихся туркам, подняли восстание и перешли под руку Стефана, те совсем осерчали. Даже обещания Стефана, что тот готов дать вассальную присягу и платить дань не помогли. 50 тысяч османских солдат выступили в поход. У Стефана было всего 2 тысячи человек, так что неудивительно, что 5 сентября 1768 г., в решающем сражении у села Острог армия Стефана Малого была окружена и разбита, сам он едва смог спастись бегством, и вынужден был 9 месяцев скрываться в одном из горных монастырей.

На этом фоне против него снова выступил, поддержанный венецианцами, мятежный Савва, который добился избрания второго митрополита – Арсения. Предполагалось, что он поддержит своим авторитетом не пользующегося популярностью Савву. Но тут противники Стефана просчитались, потому что Арсений оказался другом Марко Тановича.

Дальше начались дожди, из-за которых у турок не вышло развить успеха, а 6 октября Османская империя объявила войну России и туркам стало не Черногории. Россия также пользовалась случаем - 19 января 1769 года Екатерина издала манифест, в котором все христианские народы Османской империи призывались «полезными для них обстоятельствами настоящей войны, воспользоваться ко свержению ига и ко приведению себя в независимость, ополчаясь против общего всего христианства врага».

Черногория была естественным союзником России, и отказываться от нее тоже не хотелось. Поэтому в эту страну был направлен генерал-майор Ю.В.Долгоруков, которому были приданы 9 офицеров и 17 солдат. Небольшой отряд Долгорукова добрался до Адриатики с эскадрой Алексея Орлова. Под именем купца Барышникова, Долгоруков арендовал небольшое судно, на котором его отряд добрался до Которского залива в Венецианской Албании.

Оттуда генерал направился в горы. 17 августа на скупщине в Цетинье, в присутствии двух тысяч черногорцев, старейшин и церковных властей Долгоруков объявил Стефана самозванцем и потребовал от присутствовавших принести присягу на верность правящей российской императрице – Екатерине II. В поддержку его требований выступил и сербский патриарх Василий, который объявил своего прежнего благодетеля «возмутителем покоя и злодеем нации». Присяга Екатерине была принесена. Стефан на этом собрании не присутствовал, он прибыл лишь на следующий день и сразу же был арестован. На вопрос, почему он присвоил имя покойного русского императора, ответил:

Сами черногорцы выдумали это, но я их не разубеждал только потому, что иначе не имел бы возможности соединить под своей властью столько войска против турок.

Казалось бы, тут-то все и закончилось, но... тут как раз начинается история, каких в 18 веке хватало и за какие я и люблю это странное время.

Долгоруков был смелым и достаточно умелым военачальником, но оказался "никаким" дипломатом. Не знающий местной обстановки и черногорских обычаев, он действовал прямолинейно и грубо, быстро поссорился со старейшинами, хотя поначалу они приняли его восторженно. Главным его советником в черногорских делах неожиданно стал арестованный им «царь». Общаясь с ним, Долгоруков неожиданно пришел к мысли, что у Стефана нет ни намерений, ни возможности оспаривать власть Екатерины II, а его правление в Черногории соответствует интересам России. Поэтому он освободил Стефана, подарил нему русский офицерский мундир, оставил привезенные с собой 100 бочек пороха, 100 пудов свинца, и 24 октября 1769 г отпраился обратно - к эскадре Алексея Орлова. Вместе с ним отправились 50 черногорцев, решившие поступить на службу в русскую армию.

Таким образом, Стефан Малый фактически был официально признан правителем страны. В качестве такового, он установил контакты с командующим российской сухопутной армией Петром Румянцевым и Алексеем Орловым, возглавлявшим русскую эскадру Средиземного моря.

На этом, к сожалению, везение этого незаурядного человека дало сбой - всего через год Стефан осматривал строительство дороги, когда рядов взорвался порох. Вполне возможно, что это был не несчастный случай, а покушение венецианцев или турок. Как бы то ни было, в результате Стефан ослеп, но продолжал руководить через Тановича и митрополита Арсения. Именно в этот период и был создан "инспекционный" отряд, следивший за исполнением распоряжений.

А дальше турки смогли внедрить в окружение Стефана грека Станько Класомунью, который зарезал слепого царя, голову которого отправили султану в Константинополь. Марко Танович ещё долго пытался убеждать народ, что «царь Петр» не умер, а уехал за помощью в Россию, и скоро вернется обратно, но увы, правление одного из самых ярких и необычных самозванцев 18 века на этом закончилось. Тело Стефана Малого было похоронено в церкви Святого Николая в монастыре Дольние Брчели.