Друг, между тем, уже едет.

— Что делать? — говорит он. — Включил режим шеф-повара без звёзд Мишлена. Нарезал хлеб, лук — красиво, наискосок, как в кулинарных шоу. Огурцы покрошил — хоть и мутанты, но хрустящие. Яйца пожарил. Положил всё это на тарелку. Вышло... ну, если не ресторан, то философия на тарелке.

Сели, налили, чокнулись.

— И ты знаешь, Вильям… мы сидели, ели это всё и были счастливы. Без сарказма. По-настоящему. Никакого пафоса, никакого «куда катится страна». Просто — два друга, дочка родилась, жизнь продолжается. Было бедно, но как-то… спокойно.

Он замолчал, глядя в окно. Потом допил чай и добавил:

— С тех пор я всегда помню, что может быть и так. И готов к этому. Но не хочу туда возвращаться. Именно это меня каждый день заставляет шевелиться. Даже когда не хочется. Даже если приходится сначала на шаг назад, чтобы потом — на два вперёд.

Я слушал и молчал. Потому что такие истории не требуют комментариев.

Да, мы потом ещё говорили о партнёрках, маркетинге и стратегии на осень. Но в голове осталась именно та картина: два друга, с миской жареных яиц и кривыми огурцами, и новорождённая дочка, где-то рядом — как маленький свет в начале длинной дороги.

И всё это — не про еду. Не про бедность. Не про ностальгию. А про стержень. Про то, что настоящее богатство — это способность не терять вкус жизни, даже если на столе из деликатесов только чёрный хлеб и кривой огурец.

Подпишись на мой ТГ канал, там много ещё всего интересного. Или не подписывайся. Как хочешь.

Вильям Сива

К столику подбежал повар Анри, француз с лихими усами и спросил на таком ломаном английском, что все присутствующие замерли:

- Мадам, этот суп оскорблять вас? Позвольте мне лично...
- Да... то есть... просто замените, будьте добры..., - леди Анна не ожидала такого напора, поэтому растерялась.

Анри щёлкнул пальцами. Рядом тут же материализовался официант с траурным лицом и новой тарелкой, от которой поднимался пар.

***

Всё это время Джордж наблюдал за происходящим в ресторане через толстое стекло. Ему не было слышно гостей, но было хорошо видно, как они копошатся в золотистом свете люстр, будто стая бессмысленного планктона. Дни сливались в монотонную череду: утро, обед, вечер. Гости меняли наряды, но не выражения лиц, это навевало на Джорджа тоску и грусть. Ещё мучительнее было от осознания, что он не может покинуть это место и полностью зависит от металлической коробки, в которой оказался не по своей воле. Пытался ли он вскрыть замок? Пытался, каждый день. Но всё больше понимал, что выбраться не удастся. И конец путешествия через две недели тоже не сулил освобождения. Оставалось только есть, когда давали еду, спать, когда было тихо, и ненавидеть эту жизнь за то, что она с ним сделала.

Мимо промелькнула белая тень - это повар Анри куда-то побежал, ругаясь по-французски. Джордж инстинктивно съёжился и отошёл от стекла - вчера Анри увёл куда-то Питера, и Питер до сих пор не вернулся. Майкл и Алекс, которые до сих пор за спиной Джорджа о чём-то шептались, прижались к противоположной стене и притихли. Было ясно, что сейчас пока они не интересовали Анри, и Джордж облегчённо прикрыл глаза.

***

За угловым столиком, полускрытые пальмой в кашпо, сидела странная пара: молодой мужчина в безупречном смокинге с и тонкая дама в платье цвета бургундского вина. Они почти не прикасались к еде, лишь перешептывались на странном языке, как будто решали какой-то жизненно важный вопрос.

- Это же та русская княгиня? - спросила леди Винчестер сразу у всех за столом, внезапно оживившись как борзая на охоте, - та, что изменяет мужу?
- Должно быть, она самая, - отозвалась миссис Эбботс и осуждающе покачала головой, и тут же прикрыла веером довольную улыбку превосходства.

Мистер Винчестер мельком взглянул в указанном направлении и сразу узнал княгиню Мещерскую с мужем, их представили ему как-то в Париже. Однако он не стал никого разубеждать, зная, что правда испортит настроение дамам, а мистер Эбботс заговорил о погоде. Князь Мещерский нежно положил ладонь на руку своей спутницы, будто утешая её, она в ответ слегка ему улыбнулась.

***

Тем временем, в душной каюте третьего класса, прижимая к себе потёртый саквояж со всем, что у неё было, сидела горничная Эмили. Четыре дня она не выходила наружу, питаясь лишь чёрным хлебом и собственными страхами.

Месяц назад она продала все подарки мистера Винчестера, купила билет на Титаник и теперь ехала с ним на одном корабле - чтобы по приезде затеряться в толпе, сбежать и начать новую жизнь в Америке. Эта страна была её мечтой и её миражом - ей казалось, что служанки там становятся миллионершами, стоит только чуть-чуть постараться. В конце концов, ей же удалось одурачить английского лорда, а значит она не совсем лишена талантов и хитрости.

***

Когда ресторан опустел и погрузился в ночную тишину, Майкл осторожно коснулся плеча Джорджа. Тот вздрогнул и проворчал:

- Да убери ты свою клешню, и без тебя тошно...
- Прости, - Майкл сдал назад, - но я, кажется, понял, что с нами будет. Питер... он не вернулся.
- Без тебя знаю, - ещё злее выплюнул Джордж.
- Нас никогда больше не выпустят на свободу, так?

Джордж обернулся, его чёрные глаза смотрели на Майкла с ненавистью:

- Свобода? Ты всё ещё бредишь свободой? Вопрос не в свободе, а в том, останемся ли мы вообще в живых к утру, тупое ты создание.

Повисла тишина. Майкл покрутил усы, затем прошептал:

- И что делать?
- Если бы я знал, - Джордж опять отвернулся и ударил по стеклу, - меня бы здесь с вами уже не было, два идиота.

Алекс, сидя в углу, хотел было возразить, но передумал и пробормотал:

- Майкл, отстань ты от него, иди уже спать.

Джордж коснулся холодного стекла, силясь придумать какой-нибудь план, но ничего не получалось. "Это конец", - крутилась у него в голове единственная мысль.

***

Утро четырнадцатого апреля началось как обычно, разве что лорд Винчестер проснулся в более приподнятом настроении, чем обычно. Ему приснилась Эмили, но не пахнущая мылом горничная в строгом переднике, а ангел в лёгком платье, с развевающимися лентами на шляпке. Она стояла на солнечной палубе и манила его, будто говоря: "Догони меня, если сможешь". Он бежал, но расстояние между ними не сокращалось.

От какого-то скрипа лорд Винчестер проснулся. Ещё не вполне освободившись от сладкого сна, он потянулся к жене и, к собственному удивлению, поцеловал её в висок, она сонно закурлыкала.

***

Мистер и миссис Эбботс завтракали в приятном молчании, которое бывает только между двумя людьми, давно исчерпавшими все темы для разговоров, но ничуть не переживающими из-за этого. Монокль мистера Эбботса сегодня вел себя прилично, сверкая на бархатном жилете, а миссис Эбботс с почти чувственным наслаждением втирала апельсиновое варенье в тост.

- Газеты сегодня удивительно скучные, - проворчал мистер Эбботс, листая страницы.
- Дорогой, ты не забыл, что у нас сегодня партия в бридж с Винчестерами? - перебила его супруга.
- Да-да, чем ещё заняться посреди океана, не так ли?

Вдруг он отложил газету и оживился:

- Кстати, о Винчестерах. Тебе не показалось, что между ними какой-то разлад?
- Только между нами дорогой, - она даже прикрыла глаза от удовольствия, - помнишь, когда мы были у них в Лондоне последний раз? Мне показалось, что уже тогда что-то было у них не так. А я знала, что этим и закончится!
- Чем же? - ухмыльнулся мистер Эбботс.
- Не тем, что у нас, - она игриво щёлкнула его пальчиком по носу. - Мы-то идеальная пара. Ты любишь деньги, я люблю тебя... а деньги любят нас обоих.
- Ну, скажешь тоже, - мистер Эбботс расхохотался. - Тебя я тоже очень люблю.

***

Винчестеры завтракали отдельно, и леди Анна, допивая свой чёрный кофе, приступила к тому, что интересовало её на данный момент больше всего:

- Дорогой, ты ведь лично знаком с Мещерскими? Это с ней всё-таки её муж или любовник?

Лорд Винчестер поперхнулся, обжигая язык, а леди Анна продолжила:

- Вчера я наблюдала, как она держит десертный нож. Это же никуда не годится! Вот я и подумала, быть может, это какая-нибудь авантюристка, которая выдаёт себя за Мещерскую?
- Боже упаси тебя от карьеры детектива, моя радость. Я знаком с Мещерскими, и готов тебе поклясться, что это они и есть, оба. Никаких любовников, авантюристок, актрис, шпионов и прочего, - лорд Винчестер вспомнил стройную талию княгини Мещерской, а также её плечи и ключицы, на которые падали её тёмные локоны. Да, если бы он был посмелее и помоложе, и, пожалуй, побогаче, то не горничные бы его интересовали, ох, не горничные!..

Леди Винчестер поджала губы и отвернулась.

***

Князь и княгиня Мещерские сегодня приказали подать завтрак им прямо в номер. Князь сидел у окна, аккуратно очищая яблоко, а его супруга водила кончиком ножа по скатерти, вычерчивая невидимые узоры.

В дверь постучали, она сразу вскочила, чтобы открыть. Официант с легким поклоном передал ей поднос, на котором стояли две чашки кофе, тосты и сложенное пополам меню ужина.

- Благодарю, - княгиня кивнула чуть заметнее, чем требовал этикет, принимая поднос. Она поставила его на стол и села, муж тоже занял своё место, но к еде они не притрагивались: княгиня сразу открыла меню и стала его напряжённо изучать.

- Нашла, - наконец произнесла она. - Нас ждут тридцатого в Сан-Франциско, отель Хортон. Шесть вечера.

Князь нахмурился:

- Ты уверена?

- Почти наверняка. Посмотри сам, - она пододвинула меню. - Первые буквы горячих блюд: фламбе, ростбиф, антрекот... "ФРА". Потом...

- Да, похоже на его стиль, - перебил князь и кивнул. - А остальное?
- После омлета идёт русский десерт под названием Хортон, - она ткнула ножом в название, - куда входят тридцать граммов сливок, четыре начинки, и зачем-то указано, что фрукты выдерживаются в роме перед подачей в течение восемнадцати часов.

- А про груз ничего?
- Пока молчание, - она с лёгким шуршанием закрыла меню, - будем ждать.

Они, наконец, приступили к завтраку.

***
Эмили встала поздно и с тяжестью во всём теле - накануне она долго не могла уснуть, а четыре дня почти без движения сделали её тело почти свинцовым. Саквояж, как всегда, лежал рядом, и она машинально проверила его содержимое: деньги были на месте.

Она умылась холодной водой, стараясь не смотреть на своё отражение в крошечном зеркале. Там могла появиться совсем не такая девушка, которая способна покорить Новый Свет.

Сегодня она решила рискнуть и выйти из каюты, иначе это путешествие сведёт её с ума. Для этого она дождётся, когда стемнеет, и даже если Винчестеры мельком увидят её в толпе, ни за что не узнают в этой измождённой фигуре опрятную горничную из своего лондонского особняка.

Она потрогала саквояж ещё раз, как талисман. "Осталось всего десять дней, и начнётся новая жизнь", - напомнила она себе и принялась жевать сухарь.

***

Майкл методично, но несильно бился головой о стекло, бормоча: "Они придут за нами, они придут за нами, они нас убьют".

Джордж наблюдал за этим спектаклем, испытывая странную смесь раздражения и апатии. Что толку кричать? Им это всё равно не поможет. Он только с грустью думал, что надо же было такому случиться, что его судьба - перед смертью оказаться запертым с такими двумя идиотами.

"Хорошо, что они не успели взять Маргарет", - подумал он. Во время той облавы его жена проявила чудеса сообразительности (и удачливости) и выскочила из дома через заднюю дверь. Ей удалось спастись. "Утешение висельника", - подумалось Джорджу.

***

Ужин в первом классе прошёл, как всегда, спокойно. Леди Анна и миссис Эбботс ткали паутину из последни светских сплетен (на пятый день путешествия без их обновления приходилось ухищряться, чтобы не исчерпать темы). Мужья, погруженные в дым сигар, предавались воспоминаниям о прошлых путешествиях.

Эмили, воспользовавшись вечерними сумерками, совершила свой дерзкий рейд по палубе третьего класса. Никаких Винчестеров, никаких узнающих взглядов - только солёный ветер, впивающийся в кожу, и странное ощущение свободы, похожее на головокружение. Вернувшись в каюту, она впервые за дни плавания уснула почти сразу.

Князь и княгиня Мещерские сегодня кушали с аппетитом. Когда к ним подошёл официант, чтобы спросить, какие нести десерты, княгиня кончиком ножа указала на меню:

- Вот этот десерт, Хортон, пожалуйста.

Официант понимающе улыбнулся:

- Отличный выбор. Я передам.

Джордж, которому было совершенно нечем заняться, наблюдал эту сцену с внезапным интересом. От скуки он привык отмечать малейшие детали, поэтому тут же зафиксировал странности: официант не записал заказ, не направился на кухню и, что самое подозрительное, больше ничего никому не принёс и даже не появлялся в зале.

***

Когда Винчестеры и Эбботсы уже разошлись по каютам, Мещерские прогуливались по палубе перед сном, а Эмили мирно спала, обнимая свой саквояж, тишину апрельской ночи разорвал жуткий скрежет, будто сам океан вцепился когтями в борт Титаника. Корабль содрогнулся, и это было жутко и неожиданно посреди океана. Сначала никто ничего не понимал, потом кто-то начал приходить к умозаключениям, но скрывал их от других, а в течение получаса осознали почти все.

Князь и княгиня Мещерские действовали как хорошо отлаженный механизм. Пока пассажиры метались по палубам, теряя драгоценные минуты, князь с холодной отстранённостью сжигал документы ("Боишься, что рыбы нас сдадут?" - несмотря на нервозность, спросила его супруга). Сама княгиня, не теряя аристократического достоинства, зашивала в подкладку своего белья клочки бумажек, её игла уверенно летала, пальцы не дрожали, а лицо не выдавало никаких эмоций. Когда их наконец вывели к шлюпкам, они шли медленно, как на прогулке - князь даже поправил галстук, ловя в толпе взгляд немецкого атташе.

Винчестеры сначала успели уснуть после обильного возлияния за ужином, но проснулись от криков за дверью. Лорд, ещё не протрезвев, ковылял от двери к окну и назад, бормоча: "Чёртовы моряки, устроили гонки в коридорах". Леди Анна в одной ночной рубашке металась между шкафами, пытаясь надеть сразу три ожерелья. Когда стюард ворвался с криком «К шлюпкам!», лорд Винчестер попытался дать ему на чай, но тот оттолкнул его руку и побежал дальше.

Эбботсы собирались с методичностью бухгалтеров: миссис укладывала вещи, мистер диктовал список "необходимого", то и дело вспоминая что-нибудь ещё.

Эмили, прижимая к себе саквояж, вышла в коридор, чтобы присоединиться к большинству. Толпа подхватила её, как щепку, и понесла к спасению.

Они оказались в разных шлюпках, но все были спасены, наблюдая уже издалека как погибает их драгоценный корабль. Титаник уже кренился под немыслимым углом, и смотреть туда было страшно. Княгиня Мещерская незаметно сжала руку мужа и шепнула ему на ухо: "Он успел передать мне груз". Князь посмотрел на неё с обожанием. Леди Анну душили бесшумные рыдания. Лорд Винчестер тупо смотрел на воду, вдруг осознав, что только что мог погибнуть, и что многие сегодня ночью погибнут, а он - нет. Эмили, сидя среди чужих людей, беспокоилась лишь о том, чтобы не столкнуться с Винчестерами, как-нибудь в конце концов добраться, пускай бы и в этой шлюпке, до Нью-Йорка, и не потерять свой саквояж.

***

Тем временем, про Джорджа и двух его попутчиков никто не вспомнил. Когда рядом уже давно никого не оставалось, стекло треснуло от сильного удара сверху. "Не может быть", - подумал он, но моментально сообразил, что осознавать свою удачу он будет потом, а сейчас нужно двигаться. И он побежал.

- Стой, подожди нас! - закричали ему в спину Алекс и Майкл, догоняя, но он не сбавлял темп, понимая, что шанс может ускользнуть так же, как был дарован. За угол, по коридору, позади слышны шаги Алекса и Майкла, ещё за угол, лестница, на которой Джордж споткнулся и чуть не упал, коридор, выход на палубу. Нет, здесь слишком много народу. Назад по коридору, сбивая Алекса и Майкла, другая лестница, опять выход, путь свободен.

Силы покидали его. Ноги дрожали от непривычной нагрузки. За спиной Алекс и Майкл уже не кричали - просто ползли следом. У самого борта он заметил свисающий канат - последний подарок судьбы. Вцепившись в него, он с трудом подтянул своё тело наверх. Алекс и Майкл, к его удивлению, тоже справились с этой задачей, и все трое оказались на бортике.

На мгновение их взгляды встретились. Затем Джордж ринулся вниз - в тёмные, бесконечно прекрасные объятия океана. Как только его жабры коснулись воды, он понял - он самый везучий омар в истории. Прожить чуть ли не неделю в аквариуме ресторана с уверенностью, что тебя запекут или зажарят, и вдруг так неожиданно получить право на жизнь. Вот это историй теперь он расскажет другим омарам. Он теперь герой. Ну и эти два идиота, пожалуй, тоже. Джордж увидел Алекса и Майкла, робко ожидающих, когда он обратит на них внимание. Он махнул им клешнёй и все трое поплыли в сторону дома.

Отношения с женой стали натянутыми и приняли форму презрительного бойкота: холодное приветствие после работы, холодный суп в тарелке, холодные руки под одеялом, где и состоялся первый за весь вечер разговор.

— Ты ведь специально это сделала? Чтобы насолить мне? — сквозь зубы процедил Андрей Константинович.

— Я устроилась потому, что во мне нуждались. Юрий Иванович сказал, что я важный член его новой команды.

— Юрий Иванович твой — обычный зарвавшийся слесарь. Он — никто, грязь из-под ногтей. Да и что это за должность вообще — начальник мотивационного отдела? Дальше что? Руководитель департамента стратегического бездействия?

— Я выстраиваю корпоративную культуру и стратегию развития. На мне — моральный климат в коллективе и эффективность труда, — гордо заявила жена, отвернувшись.

— Ир, на любом предприятии работает только одна мотивация — финансовая, и дополнительный начальник лишь понижает шансы на ее осуществление, забирая себе часть этой самой мотивации, — потянул на себя часть сорванного одеяла муж. — А еще я хочу напомнить, что твоя должность не связана с нашим заводом. Кого ты собралась мотивировать? Там персонал — два с половиной землекопа, включая тебя.

— Вообще-то нас уже четверо. Твой охранник к нам перешел.

— Федор?! — резко сел в кровати директор.

— Нет, я про собаку. Ротвейлер который. На нем пока отдел внутренней безопасности предприятия и частично бухгалтерия, — женщина зевнула и потянулась за берушами на тумбочке.

— Ира, ты же понимаешь, что ты не за тех воюешь?

— А я вообще не воюю. Это ты никак не хочешь придушить свое собственное эго, попросить прощения у всех, к кому относился как к той самой грязи из-под ногтей, включая меня, и начать меняться.

— Мне не за что просить прощения, и меняться я не собираюсь!

— Ну, значит, увидимся завтра на поле боя. Вернее, в столовой.

Следующим утром директор ворвался в кабинет Ушакова как ураган, но, встретившись лицом к лицу с секретаршей, которая одной рукой меняла воду в кулере, а другой чистила люстру, не отключив при этом питание, — вышел и вошел со стуком.

— Юра, после обеда у тебя будет срочный заказ на пятьсот деталей для наших новых тракторов. Сделать надо к четвергу, — бросил директор на стол слесаря чертежи и тут же, выпучив глаза, спросил: — Это что, стол из ореха?!

У самого директора в кабинете стоял старый облезлый урод из клееных щепок. Половина ящиков не открывалась, другая — вываливалась вместе с содержимым. Любой уважающий себя костер побрезговал бы таким топливом.

— Да, Ольга Прокофьевна увлекается столяркой. Подарила на третий день знакомства, — погладил Ушаков лакированную поверхность.

Андрею Константиновичу обычно секретари на третий день дарили походы к дерматовенерологу. Исключением стала только Дашенька, не стремящаяся к быстрому карьерному росту.

Ушаков глянул чертежи и сказал, что такое в условиях тракторного завода не изготовить. Более того, он вообще не уверен, что в регионе есть станки, способные создать что-то подобное.

— Это ты с мастером решай. Я просто мимо шел в свой кабинет и решил занести тебе по дороге чертежи. В четверг должно быть готово, от этого зависит вся наша работа, — победоносно оскалился начальник.

К столу подошла Ольга Прокофьевна и, едва взглянув на чертежи, спокойно произнесла:

— А-а, детали скрытого крепления гермозатвора для космического шаттла и шестиугольные циньские замки. Не волнуйтесь, Юрий Иванович, к четвергу будут. Может, и к вечеру среды — позвоню внучке. Она в Сколково-2 руководит мотивацией ЧПУ-отдела.

— Сколково… два? — голос директора стал тонким, как у мальчика-подростка. — Разве такое есть?

— Настоящий НИИ, не тот, что по телевизору. Они для меня новые моющие средства разрабатывают. Ваши детальки сделаем в лучшем виде, не переживайте, — она подмигнула, и у Андрея Константиновича резко скакнул сахар.

Выйдя из офиса Ушакова, он аккуратно прикрыл за собой дверь. Возле отдела кадров толпились несколько человек.

— Я директор этого завода, могу проинтервьюировать вас, — обратился Андрей Константинович к посетителям.

— Вы тот самый Юрий Иванович Ушаков? — тут же подскочил к нему один из соискателей.

Издав что-то вроде скорбного рычания, директор метнулся к себе в кабинет и запер дверь на три оборота замка.

— Андрей Константинович, у нас заказчик просит отозвать тринадцать тракторов из-за проблем с гидравликой и выплатить им неустойку. А еще наша машина перевернулась по дороге на базу вместе с новыми двигателями, — раздался голос Дашеньки по громкой связи.

— Сейчас есть проблемы поважнее!!! — закричал в ответ начальник и, отключив телефон, принялся составлять план.

***

Ушаков и его секретарша были как кишечная палочка, чье влияние быстро распространялось и заражало весь организм предприятия. По заводу поползли слухи о телохранителе крановщика, который никому не нравился из-за своего вредного характера, и личном сомелье вечно пьяного карщика. Люди, как мартышки, копировали поведение друг друга, и это начинало выходить из-под контроля. Андрей Константинович решил во что бы то ни стало не дать деталям из Сколково попасть на завод вовремя.

Требовались решительные меры, и директор начал раздавать указания: усилить охрану — нанять побольше собак, перед воротами вырыть ров и установить пулеметы. Любой ввозимый на территорию завода груз проверять в три этапа, а чужие автомобили и вовсе не пропускать до особого распоряжения. Всю оплату отныне проводить только по личному согласованию с директором. Ввести тотальный контроль сотрудников, включая биометрию (отпечатки рук, ног и лица).

Из всего перечисленного бюджета хватало только на пункт с контролем въезда и проведением оплат. Этого было вполне достаточно: ни одна посторонняя машина теперь не могла проехать, даже имея на руках все необходимые документы. А когда прислали счет из Сколково, Андрей Константинович с довольной ухмылкой отправил его в мусорную корзину и приготовился ждать четверга.

Ушаков ходил чернее тучи, и это было заметно. А вот Ольга Прокофьевна и вовсе пропала. Андрей Константинович решил, что наконец выиграл битву, и начал потихоньку заниматься другими делами, надеясь, что очень скоро всё вернется в прежнее русло.

***

В четверг утром директор, как обычно, рассекал улицы города на своем огромном немецком внедорожнике и попивал горячий, как магма, кофе. Он был в двух километрах от завода, когда дорогу ему перекрыла ГАЗель.

Как только пассажирская дверь открылась и оттуда вышел человек, кузов машины стремительно оторвался от земли, по которой елозил дном. Пассажир подошел к заднему борту машины и, открыв его, явил миру поддон с какими-то железками. Директор узнал Ольгу Прокофьевну. На руках у нее были перчатки, а на поддоне, судя по всему, лежали те самые детали из Сколково.

Ольга Прокофьевна взяла огромную стопку пластин и потащила к директорской машине. Андрей Константинович хотел резко сдать назад, но наехал колесом на ногу секретарши и, в отличие от лежачих полицейских, это препятствие можно было только перелететь.

— Багажник! — скомандовала женщина.

Растерявшийся Андрей Константинович попытался заблокировать дверь, но Ольга Прокофьевна, не обращая внимания на характерный щелчок, потянула за ручку и открыла багажник вместе с вырванным замком.

— Что вы делаете?! — громко завопил начальник то ли от негодования, то ли от обжигающих грудь капель ароматного и насыщенного напитка, произведенного из лучших кофейных зерен.

— На заводе новые правила ввели, боюсь, что из-за них вы не успеете вовремя получить свои жизненно важные детали, — без намека на сарказм ответила Ольга Прокофьевна и за два подхода погрузила остатки изделий в багажник, который быстро набился под завязку. Теперь уже днище директорского джипа чиркало по асфальту.

— А что, институт работает по постоплате? — спросил встревоженный этим захватом Андрей Константинович.

— Нет. И счет, который вам посылали, тоже не был оплачен. Я взяла выходные и съездила на предприятие, чтобы изготовить ваш сверхсрочный заказ. Наверное, это будут очень хорошие трактора. В НИИ готовы даже выкупить один образец для изучения, — снимая перчатки, сказала Ольга Прокофьевна.

Директор собирался доехать до ближайшего пункта приема чермета и сдать эти проклятые железяки, но тут услышал:

— Езжайте аккуратно, а то у вас амортизаторы вывалятся. Я буду идти сзади и приглядывать, чтобы ничего по дороге не потерялось.

Как бы сильно Андрей Константинович ни жал на газ, фигура Ольги Прокофьевны всегда отражалась в одном из зеркал. Так они вместе и добрались до завода, где Ольга Прокофьевна уселась на пассажирское сиденье, чтобы ее тоже пропустили вместе с директором через КПП. Правда, ей пришлось высунуть одну ногу, чтобы отталкиваться от асфальта, потому что днище уже вовсю оставляло за собой каскады искр.

Посмотреть на чудо-детали собралась половина цеха.

— Молодец, Юра, — процедил сквозь зубы директор, крутя в руках загадочные крепления и шестиугольные замки.

— Спасибо, Андрей Константинович. Ради любимого завода всегда приятно стараться. Не терпится новые трактора увидеть.

— Ага, — кисло поддакнул начальник и приказал мастеру забрать поддон.

— А что мне этим делать? — спросил тот, глядя на китайские головоломки.

— Разгадывай. Как поймешь, в чем суть, звони в Сколково и говори, что скоро приедет новый трактор, — брякнул директор и в совершенно расстроенных чувствах направился в свой кабинет.

Не успел он закрыть за собой дверь, как его мобильный завибрировал. На экране высветился номер подполковника следственного комитета.

— Алло, Вадик, ну что там? Нарыл чего? — в нетерпении спросил директор и нервно зашагал по кабинету.

— Ты, Андрей, меня кого попросил проверить? — голос в динамике звучал злобно и одновременно встревоженно.

— Секретаршу, а что? — присел в кресло начальник.

— Эта секретарша, чтоб ты понимал, принимала звонки и протирала пыль с подоконников у таких людей, которые по своему желанию цифры на экранах мировой фондовой биржи меняют. И речь не о каких-то там хакерах, чтоб ты понимал.

— Но я не понимаю… — нахмурился директор.

— Чтоб ты все-таки понимал, — кажется, на той стороне глубоко затягивались сигаретой, — она и кнопки «всякие-разные» протирала, и чемоданчики помогала упаковывать.

— Вадик, какие к черту кнопки? Какие чемоданчики? В лифте, что ли? Везде сенсоры давно, а чемодан любой дурак упакует.

— Господи, как ты директором вообще стал? Короче, чтоб ты понимал, я не знаю, почему ваш Титаник еще на плаву, потому что айсберг буквально рухнул вам на голову. Всё, короче, мне больше не звони и номер мой забудь.

Голос умолк, и внутри директора тотчас поселилась тянущая желудок тревога...

продолжение следует...

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr

Потом я решил размять пальцы и начал щёлкать суставами, но почти сразу понял, насколько этот звук меня раздражает. Пришлось прекратить.

В итоге я обречённо сел за стол и открыл блокнот. Нужно было зацепиться хоть за что-то, вытащить из головы всё, что там крутилось и не давало покоя. Я начал записывать первые пришедшие в голову вопросы:

«Кто такая Хелле?

Действительно ли я спас Румию?

Знает ли Болтун больше, чем говорит?

Как узнать о Свене Андерсене?»

А в самом конце, как мне показалось, самое важное:

«Что такое Ругенбрамс?»

И в этот момент раздался стук. Я с облегчением выдохнул, поднялся со стула, подошёл и слегка приоткрыл дверь, выглянув в узкую щель. Снаружи стоял высокий дородный господин. На нём был летний костюм цвета топлёного молока — свободный, сшитый из тонкой шерсти. Пиджак сидел прямо, под ним белела тщательно накрахмаленная рубашка с чуть блестящими перламутровыми пуговицами. На голове была шляпа из плотной натуральной соломы с узкой тёмной лентой. Лицо под ней — выгоревшее, широкое, с выраженными скулами и тяжёлой нижней челюстью. Щёки гладко выбриты, а на висках была заметна проседь. Усы — аккуратно расчёсанные, густые, с лёгким завитком на концах.

— Уважаемый Герман Штраус? — предположил я.

— Несомненно! — ответил он, улыбаясь, и завитки его усов дрогнули в такт движению губ.

Я широко распахнул дверь и с порога атаковал его вопросом, который волновал меня больше всего:

— Что такое Ругенбрамс?

Он улыбнулся ещё шире, обнажая идеальные белоснежные зубы. На мгновение мне показалось, что они искусственные. Но откуда бы здесь взялись виниры или коронки?

Мэр поднял взгляд к потолку, будто что-то вспоминая, затем глубоко вдохнул и начал декламировать:

— Ругенбрамс — это не просто точка на карте Дании, а живое дыхание времени. Городок у нас небольшой, но зато тут всё рядом: и пахнущая хлебом булочная, и мастерская старого корабельного плотника, и ратуша с небольшой башенкой. Здесь каждый вечер местные играют в петанк или просто смотрят на вечернее море, как и сто лет назад. Ругенбрамс бережно оставляет вас наедине с собой — можно сказать, в более правильной версии этого мира. Попав сюда однажды, вы останетесь здесь навеки!

— Очень мило, — кивнул я, хотя лицо, похоже, выдало реакцию, совсем не совпадающую с моими словами.

Герман Штраус нахмурился, и его огромные брови почти превратились в одну сплошную линию, похожую на злобную чёрную птицу. Однако он быстро взял себя в руки и снова улыбнулся, как опытный коммивояжёр, готовый продать мне сто томов энциклопедии по невероятно выгодной цене.

— Я всего лишь пришёл поприветствовать вас в нашем славном городе. Грубить было необязательно! — заметил он с едва заметным укором.

Изначально я и не собирался этого делать, но эти бесконечные тайны, поджидающие буквально за каждым углом, начали порядком нервировать. Не поймите превратно, я очень люблю загадки. Но больше всего я люблю те загадки, которые могу быстро разгадать.

— Простите, — проговорил я неохотно.

— Спишем на то, что вы новичок, — сухо ответил он. — Итак, есть два момента, которые важно обсудить сегодня.

— Какие?

— Первый — вы уже должны были понять, что мои указы нужно выполнять беспрекословно. Никто за вами следить не будет, но… — Герман Штраус замолчал, заставив фразу многозначительно повиснуть в воздухе.

У меня перед глазами тут же пронеслось несколько образов: туча, выбрасывающая молнию точно в цель, рыба, швыряющая из воды кирпич, и конь, угодивший копытом в висок кучеру. Не особенно вдохновляющие картины.

— Второй, — продолжил он, явно довольный произведённым впечатлением, — очевидно, что каждый житель Ругенбрамса трудится на благо общины. И вы, разумеется, не будете исключением.

— Разумеется… — протянул я, стараясь, чтобы голос звучал без явной усмешки.

Он посмотрел на меня с подозрением, но всё же продолжил:

— Насколько мы знаем, ваша прежняя деятельность была в какой-то степени связана с литературой.

Я уже хотел было возразить, что речь идёт не о какой-то, а о самой что ни на есть прямой степени, но сразу понял: в этом нет никакого смысла. Сегодня мне всё равно никто не поверит.

Тем временем Герман Штраус заговорил вновь:

— И мы нашли для вас, как нам кажется, идеальную работу. Это…

Он шутливо постучал пальцами по дверному косяку и с торжественным видом объявил:

— Журналист газеты «Вести Ругенбрамса»!

По его виду мне стало ясно, что от такого предложения я непременно должен испытать дикий восторг, но вместо этого раздражение во мне лишь усилилось.

— Не собираюсь я работать в вашей газетёнке, — резко бросил я. — Я приехал сюда, чтобы написать книгу о городе. Вот её и буду писать.

Прозвучало, скажу честно, наивно. По-детски.

— И как вы собираетесь это делать? — спокойно уточнил мэр.

— Что за глупости?! — вспыхнул я. — Сяду за стол, возьму ручку и начну писать.

— Но о чём? — продолжил Герман Штраус. — Чтобы написать книгу о нашем Ругенбрамсе, сначала нужно хотя бы немного узнать его... А что может подойти для этого лучше, чем работа в местной газете?

Я задумался. В его словах действительно был резон. Газета могла бы стать отличным прикрытием: работая там, можно свободно расспрашивать местных о чём угодно. Скажем, если я решу написать статью об основателе города, у меня будет доступ к документам, архивам и, возможно, к нужным людям.

Но с ходу соглашаться было, конечно, глупо. Интуиция подсказывала — нельзя показывать, что я готов играть по их правилам.

— Я подумаю… — сказал я после паузы, а потом, как бы между прочим, добавил: — А что вообще интересного происходит в Ругенбрамсе? О чём тут можно написать?

— О! Здесь хватает тем, — оживился он. — Завтра, например, будут похороны!

— Похороны? — переспросил я, внутренне напрягшись. — Чьи?

— А вы её уже, кажется, встречали, — мягко произнёс мэр. — Будем хоронить бедняжку Румию Олафсон.

— Не может быть. Я же…

— …спасли её? — продолжил он мою фразу, улыбнувшись по-отечески. Затем, чуть тише, сказал: — Невозможно спасти того, кого нельзя спасти.

После того как он произнёс эту фразу, на его лице застыло уверенное выражение победителя. Его губы сдвинулись в мягкую, самодовольную полуулыбку. Взгляд стал прямым, как у человека, ожидающего впечатлённой тишины.

И я, действительно, был впечатлён. Минуту назад казалось, что человека глупее меня здесь не найти, но Герман Штраус, не колеблясь, перешёл эту планку с непостижимым изяществом.

— Тут и не поспоришь… — мрачно ответил я, надеясь, что на этом беседа закончится и он поспешит покинуть комнату.

Но он остался. И даже продолжил:

— И последнее. Говорю вам первому, как будущему представителю прессы…

Мэр метнул насторожённый взгляд через плечо, затем придвинулся поближе так, что соломинки его шляпы коснулись моей головы, и прошептал прямо в ухо:

— Скоро выйдет указ насчёт завтрашних правил, и он будет звучать так — в течение всего дня каждый житель Ругенбрамса обязан вслух и честно озвучивать свои чувства и эмоции всем встречным. Очень важно, чтобы вы тоже исполняли это. Иначе, боюсь, ваша книга так и останется ненаписанной.

Он снова отодвинулся на прежнее расстояние и всё ещё не спешил уходить, будто давая мне время осмыслить услышанное. Я смотрел на него растерянно, стараясь не выдать растущей тревоги. Но чем дольше он молчал, тем острее становилось ощущение нереальности происходящего. Вдруг вспомнилась Румия и то, как она сжимала в руках рукопись своего мужа перед тем, как… я всё-таки её не спас.

Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, я решился спросить. О чём угодно, лишь бы не молчать.

— А как работают указы? Почему от их неисполнения вдруг умирают? Кто это и как контролирует?

Герман Штраус сначала нахмурился, но уже через секунду его лоб разгладился, и он вновь стал прежним: благожелательным, почти весёлым.

— Вот согласитесь на должность журналиста — тогда и будете задавать вопросы. Приходите завтра к девяти утра в редакцию. Это небольшое одноэтажное здание у самой ратуши. Там вам расскажут… всё, что вам необходимо знать.

Он повернулся и неторопливо вышел в коридор, даже не попрощавшись. Дверь за ним закрылась мягко, почти бесшумно, словно он опасался, что громкий звук может нарушить какой-то хрупкий баланс самого города.

Голова гудела. Всё это снова напомнило старый, до боли знакомый порядок: начальство, задания, возможно, собственный кабинет, только теперь в иной, более странной обёртке. Мне бы закричать, отказаться, стукнуть кулаком по столу. Но вместо этого я ловил себя на том, что мысли о работе в редакции… казались притягательными.

Я перевёл взгляд на лежащую на столе записную книжку. Вопросы, записанные всего несколько минут назад, так и остались без ответов.

Продолжение следует: шестая глава появится здесь в пятницу, 22 августа.

Автор: Вадим Березин

Спасибо, что прочитали. Подписывайтесь!

ТГ: https://t.me/vadimberezinwriter

Алексей уставился на голограмму, чувствуя, как желудок сжимается. — Машины? То есть это роботы? Типа терминаторов, но в виде собак?

— Примитивное сравнение, но близкое, — ответил Зорк. — Их создатели, Орда Кости, используют их для захвата миров. Земля — их новая цель. А мы, Аквары, пытаемся их остановить. И ты, человек, теперь часть этого.

— Я? — Алексей ткнул себя пальцем в грудь. — Слушай, кальмар, я менеджер по продажам! Я CRM-системы продаю, а не с пришельцами воюю! У меня даже в армию медотвод был из-за плоскостопия!

Зорк издал звук, похожий на смесь бульканья и хмыканья. — Твой мир рушится, а ты жалуешься на плоскостопие? — Одно из щупалец ткнулось в браслет на руке Алексея. — Это устройство выбрало тебя. Оно не ошибается. Ты — ключ.

— Ключ? К чему? К твоему аквариуму? — Алексей поднял руку, рассматривая браслет. Он был лёгким, но тёплым, словно живым. По его поверхности пробегали зелёные волны, а в центре пульсировал крошечный кристалл. — И что это вообще за штука?

— Нейроусилитель, — ответил Зорк. — Он связывает твой разум с нашей сетью. Дает доступ к знаниям Акваров, усиливает твои способности. Без него ты не выживешь против Канидов.

— Способности? — Алексей фыркнул. — Моя главная способность — это заказывать пиццу за пять минут до дедлайна. Может, я просто сниму это и вернусь домой?

Зорк наклонился ближе, и его щупальца закрутились, словно в нетерпении. — Сними — и ты умрёшь. Каниды уже сканируют твою планету. Они знают, что ты получил нейроусилитель. Они придут за тобой.

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холод. Он вспомнил горящие машины, крики, зелёную слизь, шипящую на стене его дома. — Ладно, допустим, я вляпался. Что мне делать? Стрелять из бластера? Летать на твоём корабле-аквариуме?

— Для начала — слушать, — сказал Зорк. — Мы отправляем тебя обратно. Москва — эпицентр вторжения. Каниды строят там портал для своей Орды. Ты должен найти его и уничтожить.

— Я? Один? — Алексей чуть не поперхнулся. — Ты видел, что эти собаки делают с танками? А я даже в спортзал не хожу!

— Ты не один, — Зорк указал щупальцем на платформу. Вдалеке, в тени, двигались другие фигуры — люди, одетые в странные костюмы, похожие на гибрид скафандров из неопрена. Некоторые держали оружие, напоминающее гибрид винтовки и калькулятора. — Это другие избранные. Вы — отряд сопротивления. Нейроусилители связывают вас. Вместе вы можете остановить Канид.

Алексей посмотрел на людей. Среди них была девушка с короткими фиолетовыми волосами, которая нервно крутила в руках что-то вроде гранаты, и бородатый мужик, похожий на дальнобойщика, который орал на своём языке — кажется, польском. Ещё один парень, худой и в очках, что-то печатал на голографической клавиатуре, бормоча про "алгоритмы защиты". Все выглядели так, будто их только что выдернули из обычной жизни и бросили в этот кошмар.

— И что, все эти ребята тоже поверили в твой бред про кальмаров и собак? — спросил Алексей.

— Они приняли реальность, — ответил Зорк. — Как и ты должен. Время уходит. Портал Канидов активируется через 48 часов. Если он откроется, Орда Кости хлынет на вашу планету. И тогда не будет ни Москвы, ни твоей однушки, ни дешёвого кофе.

Алексей сглотнул. Он хотел возразить, сказать, что это всё ещё сон, что он сейчас проснётся в своей кровати и пойдёт на работу, но образ горящей Москвы стоял перед глазами. Он посмотрел на браслет, который теперь казался частью его руки. — Ладно, кальмар. Допустим, я в деле. Но если я умру, я найду тебя в этом своём сне и надеру твои щупальца.

Зорк издал тот же булькающий звук, который, похоже, был его версией смеха. — Принято, человек. А теперь готовься. Мы отправляем тебя обратно.

Платформа загудела сильнее, и перед Алексеем открылся портал — сияющий круг, похожий на расплавленное стекло. Сквозь него виднелись очертания разрушенного Арбата, где всё ещё рычали Каниды. Девушка с фиолетовыми волосами подошла к нему, держа в руках оружие.

— Я Катя, — сказала она, её голос дрожал, но глаза горели решимостью. — Ты новенький, да? Не ссы, браслет реально работает. Только не пытайся быть героем, а то эти собаки тебя в порошок сотрут.

— Алексей, — ответил он, пытаясь улыбнуться. — Героем? Да я просто хочу домой и пиццу.

Катя хмыкнула. — Пиццу потом закажем. Если выживем.

Прежде чем он успел ответить, портал вспыхнул, и Алексей почувствовал, как его затягивает внутрь. Последнее, что он увидел, — это Зорк, парящий над платформой, и его голос в голове: — Удачи, человек. Не подведи.

Мир закружился, и через секунду Алексей оказался на Арбате. Улица была неузнаваема: кафе, где он когда-то пил кофе, превратилось в груду обломков, а асфальт покрывали лужи зелёной слизи. Вдалеке рычала "собака", её металлическая шерсть сверкала под багровым небом. Браслет на руке Алексея загудел, и в его голове всплыла карта — голографическая, прямо как в играх, с красной точкой, помеченной как "Портал Канидов".

— Ну, Лёха, — пробормотал он, сжимая кулаки. — Если это не сон, то пора становиться героем. Или хотя бы не сдохнуть в первые пять минут.

Он шагнул вперёд, слыша, как за спиной Катя заряжает своё оружие. Где-то вдалеке прогремел взрыв, и небо осветила ещё одна вспышка. Москва горела, но Алексей вдруг почувствовал странное: браслет на его руке пульсировал, словно второе сердце, и в нём было что-то живое, что-то, что давало надежду. Может, он и не герой, но сдаваться он точно не собирался.

P. S. от автора

Друзья, надеюсь, вторая глава затянула вас в этот безумный мир так же, как Алексея! 😄 Каниды, Аквары и нейроусилители — лишь начало, а впереди ещё больше экшена и неожиданных поворотов. И да, обещаю, ни одна настоящая собака не пострадает — только инопланетные роботы в собачьей шкуре! Пишите, что думаете, и держитесь за браслеты — приключение только начинается!