Так как для меня это было первое восхождение, я выбрал вариант доехать насколько это возможно на ратраке. Мы обсуждали это с американцем. Он спросил: «Ты с нами от приюта пойдёшь или поедешь?» Я ответил: «Это мое первое восхождение. Поберегу силы и поеду до 5100м». Он кивнул с пониманием.

«Позавтракали». Рюкзаки были собраны ещё с вечера. Оделись, погрузились в ратрак — и поехали вверх, в темноту. Сидя сзади я видел цепочки фонариков других альпинистов. Было холодно, ветер бил в лицо, мы ползли вверх, и, наверное, нас презирали все те, кто шёл пешком.

На 5100 высадились и пошли змейкой. Здесь у меня провал в памяти. Помню только ноги впереди идущего, свет фонаря на ботинках, свои палки, изредка — звёзды, привал — и всё. Сознание сузилось до точки света в темноте.

Добравшись до седловины, остановились на отдых. Уже занималась заря, и там нас ждали те, кто шёл пешком от приюта. Посидели, перевели дух— и снова вперёд. Дальше были перила. Шли, перещёлкивались карабинами. Гид порхал вокруг нас, как горный дух, и его играющая уверенность вселяла силы. Я смотрел только под ноги — цена ошибки, как мне казалось, была равна жизни. С каждым шагом солнце поднималось выше, и идти становилось хоть на грамм, но легче.

Перила кончились. Остался последний отрезок — «Тропа Зомби». Мы оставили рюкзаки, попили чай, я съел шоколадку — и поплёлся к финалу. Тогда я ещё не осознавал, в каком состоянии нахожусь. Но оно уже было!

Медленно, невероятно медленно мы шли к цели. Ещё несколько шагов — и мы поравнялись с ним. Восторг. Счастье. Крики «Ура!». Что я делал на вершине? Фотографировал продукцию компании, флаг, дернул ручку счётчика, сфотографировался на фоне Кавказского хребта и с "треугольником". Я не помню видов вокруг. Не помню, как уходил оттуда. Позже я понял: меня "накрыла горняшка".

Мы спустились до полянки с рюкзаками. Сели перекусить. Я встал — и упал. Состояние — как у пьяного: ватная голова, ноги не слушаются. Главный гид увидел это: «О, мой пассажир!». Я сказал: «Я не могу идти». Он прицепил меня на карабин к своей страховке, и я потопал вниз на «поводке».

Спускаться по перилам в таком состоянии было пыткой. Мимо пробежала девушка-гид и, поддерживая, сказала: «Дойдёшь до седловины — дам конфету!». В тот момент это было не смешно. Это было спасением. Я шёл, гиду приходилось меня придерживать (не зря я похудел). Первый успех: я "дополз" до седловины. Сел, пил чай, чуть позже гид уложил меня, дал таблетку, намазал кремом. И я уснул. На 15 минут. На седловине Эльбруса. Пожалуй, это самое необычное место, где я спал.

Гид разбудил меня, и мы пошли дальше. Наше веселье теперь звучало так: «Ноги вышли из чата». Я шёл, падал, мы смеялись. Я падал, потому что: «Стас, смотри, какой вид!» — «Где?» — поднимал голову и бам! — лежал в снегу. «Вон Казбек виден!» — «Где?» — бам! — опять лежу. Это было смешно каждый раз. Затем я смотрел только под ноги. Однако уже присутствовал только позитивный настрой.

Гид придумал игру: «Пройдёшь 100 шагов без падений — сядем, "попортим здоровье", ладно давай 70 шагов. Упадёшь — счёт начнётся сначала». Я шёл и считал шаги до заветного привала. Досчитал до 70, и говорю, давай уже до 100 дойдем. Так и получилось. Мы сели. «Попортили здоровье». Солнце светило, Кавказский хребет лежал перед нами. В тот момент мне был не нужен телефон, чтобы фиксировать виды. Я наслаждался моментом. Я только что был на вершине Европы, но ещё не осознал этого. Не осознаю, кажется, и сейчас.

После привала мы пошли дальше. Я предлагал спуститься на заднице, кубарем — лишь бы быстрее. Но гид был непреклонен: «Все самые опасные события случаются на последних 10% пути».

И вот мы добрались до ратраков на высоте 5100м. Я сел возле одного и выдохнул. Вспомнил девушку-гида и её обещанную конфету. «Эх, обманула», — подумал я. И в этот момент она появилась передо мной: «О-о-о, молодец, что спустился в таком состоянии! Держи конфетку и обнимашки!». Я чуть не расплакался. Это было невероятно приятно.

Погрузился в ратрак, и мы поехали вниз. Дальше — сборы и побег отсюда, в Пятигорск.

Подводя итог: Я БЫЛ НА ЭЛЬБРУСЕ!

То, что когда-то казалось несбыточной мечтой (а первые мысли закрались ещё в 2020-м), теперь стало воспоминанием. Я смог! Эльбрус пустил и, к счастью, отпустил. Прошло уже 3 месяца, а я пересматриваю фото и видео, и не верю, что этот человек на вершине — это я.

P.S. В следующем году хочу на Казбек. А там посмотрим — свяжу ли я свою жизнь с горами или нет.

P.P.S. Спасибо всем, кто прочёл эти заметки. Завершить хочу своей любимой фразой, которая вела и продолжает вести меня:

«Фантазируйте, мечтайте, преобразовывайте мечты в цели, разрабатывайте план по их достижению, маленькими шажочками неугомонно двигайтесь и гордитесь достигнутым результатом!»

Цель — не быть «счастливым». Цель — стать Подлинным. Настоящим. Тем, кто вы есть за всеми этими масками, надетыми для общества, работы, даже для семьи.

Становление собой — это не точка на карте, куда вы придете. Это сам путь. Это позволение жизни течь через вас — не только светлой и радостной, но и темной, трудной, болезненной.

И вот что поразительно: большинство людей, сами того не осознавая, делают ровно наоборот. Они не живут. Они избегают жизни. Боятся ее полной, оглушительной, непредсказуемой интенсивности. И чтобы заглушить этот страх, они сужают свой мир до размеров удобной, но душной клетки.

Эта клетка скована из:

⏺ Амбиций, которые давно стали не нашим выбором, а бегом по чужой колее.

⏺ Зависимостей, которые притупляют остроту чувств.

⏺ Бесконечных забот, которые создают иллюзию смысла, но на деле лишь отнимают энергию.

⏺ Страхов принимать непростые решения и боязнь совершить ошибку.

В этой клетке безопасно. Но там нет жизни. Там нет того, что действительно того стоит.

И тогда наступает она. Тёмная ночь.

Кризис. Выгорание. Тревога. Потеря. Развод. Депрессия. То, что мы так отчаянно пытались избежать.

Тёмная ночь — это путь возвращения к жизни. Она безжалостно обрубает все лишнее. Все эти «надо», «должен», «так принято». Она обнажает вас до самого нутра. До основ. До той самой сухой, твердой почвы, от которой вы когда-то оттолкнулись.

И в этой оголенности, в этом тотальном крушении всех прежних опор — рождается шанс. Шанс начать сначала. Не строить новую, более красивую клетку. А наконец-то выйти из нее.

Начать жить не жизнью, которую вам диктует общество или кто-то, а той, что всегда пульсировала внутри — подлинной, вашей, настоящей. Жизнью, в которой есть место и боли, и радости, и страху, и любви. Без фильтров. Без побега.

Это и есть настоящая жизнь. Та, которую вы наконец-то позволяете себе прожить.

❤️ Фрида Марун

Яблоки она растеряла все и поглядывала в подол, задирая его чуть не до слишком розового рта, с искренним удивлением и приятным смехом. Она ворочалась в проходе, как большая красивая ящерка в узком земляном тоннеле. Не трезвая, но милая и не опасная. Уже немного играющая с холостяком в разводку на дурака... Я с удовольствием смотрел на неё, подбирая спелые багряные яблоки. Здешние сортовые, сладкие - мёд и мёд!

Любуясь на свою славянку-вакханку, закрывшую мой нумер ногою, потерявшей наконец лапоть, я позвонил вниз и отменил все свои распоряжения. Приказал не беспокоить.

Взял хорошее крупное яблоко и подошёл к моей ползающей по полу гостье. Поймал её лицо пятёрней и спросил, изучая разноцветные (серо-синий и зеленовато-серый) глаза напротив:

- Как тебя зовут?

- Глафира, - ответила мне девица, дохнув мягким вином и ещё не отсмеявшись, но избранной моде не изменяя.

Зато я изменил намерение, заглядевшись в вырез её рубахи, не утяжелённой бельём.. Яблоко гладко вкатилось меж грудей "Глафиры" и осталось там. Я подтянул девку, помогая себе другой рукой, и прислонил её к стене.

- Стой так, ну! Слышишь, Глаша?

Сделав пару шагов назад, я быстро вернулся и разорвал ворот рубахи на ней до перехватов заказного сарафана. Я убедил её стоять так, как её поставили! И только тогда взял арбалет.

Не Вильгельм Телль, конечно, но всё-таки не по воронам из гостиничных бойниц поутру стрелять.