Кровь из глаз
Это убожество было подарено имениннице во время вечеринки. И (барабанная дробь) оставлено ей же в ресторане. Я не имею к ЭТОМУ никакого отношения, работаю в другой сфере.
Это убожество было подарено имениннице во время вечеринки. И (барабанная дробь) оставлено ей же в ресторане. Я не имею к ЭТОМУ никакого отношения, работаю в другой сфере.
Что-то вспомнил на ночь глядя..Сочи, середина 2000 годов. Приехал на лето, снял номер.
В номере 2 кровати, сдвинул их, так как вскоре должна была приехать девушка. Спал на одной из кровати. Заметил что плохо сплю, плохие и тяжёлые сны. Списал на акклиматизацию и повышенное потребление вина с новыми знакомыми. Начались кошмары, просыпался от собственного крика.
В одну прекрасную ( нет) ночь во сне услышал голос, - С завтрашнего дня у тебя все будет плохо. Хорошо запомнил, так как действительно всё рухнуло в жизни.
Приехала девушка, выбрала эту кровать. Я перелег и начал спать как младенец, кошмары прекратились. Начала жаловаться на плохие сны девушка, мне пришлось вернуться на эту кровать обратно. Кошмары вернулись, кровати особо двигать было некуда. Так прошло около месяца, далее мы переехали.
Сочи, 2014 год. Я приезжаю транзитом на Крым, заодно прогуляться по набережной. Приезжаю туда же, хозяйка меня помнит. Заезжаю в тот же номер, так как все занято...Как-то ложусь на ту же кровать, сам номер немного обновлен, но по сути все по прежнему. Всю ночь жуткие сны, просто бездна страха и ужаса.
Именно одна и та же кровать. Фото из интернета. Написал бы и адрес, но думаю смысла нет. Мне кажется там всё по прежнему.
– Какого черта?..
– Дорогой, что случилось? – раздался сзади голос жены.
– Тут дверь.
Она засмеялась.
– Ты что-то рановато залез в нашу заначку. Мы посреди леса, откуда бы тут… а, угу, о как…
Карен замерла, увидев ее. Мы стояли рядом, глядя на старую деревянную дверь, установленную в холме посреди ничего.
– С ума сойти, что только иногда не найдешь в таких вылазках, да, дорогой? – ухмыльнулась она. – Постучим?
Я покачал головой.
– Что-то я не уверен, что хочу встречаться с обитателем холма.
– Ой, да ладно, – Карен толкнула меня в плечо. – А как же дух приключений?
Карен подошла к двери и вежливо постучала.
– Тук-тук, а Перегрин дома?
Я покачал головой и усмехнулся. Карен не дает забыть, почему я в нее влюбился. Она повернулась ко мне в притворном расстройстве.
– Думаю, никого нет дома.
– Тогда пойдем, – сказал я. – У нас достаточно грибов с собой, давай найдем место для трипа.
– Шутишь? Боже, я вышла замуж за самого скучного мужчину в мире! Мы должны попасть внутрь!
– А если там кто-то живет?
– Кто-то живет в холме среди леса? Думаю, человек, построивший себе дом под холмом с пониманием воспримет предложение поделиться с ним заначкой.
– Считаешь, раз он тут живет, он планокур? Ну, Карен, это как-то по расистски.
– По отношению к кому?
– К древесному народу, естественно, к кому ж еще?
Карен рассмеялась и снова толкнула меня в плечо. Я сделал вид, что мне больно, хотя мне нравилось, когда она так делает.
– Ну ладно, – согласился я. – Все-таки, не пренебрегай я здравым смыслом, разве б я женился на тебе.
– И правда забавно. Вот выгоню тебя из дома, будешь жить с Перегрином в лесах.
Я хихикнул и надавил на дверную ручку. Не заперто. Когда дверь открылась, нас обдало влажным мшистым запахом. В комнате было темно, но казалось, что стены из камня, а не земли, как я предполагал.
– Погоди-ка, – сказал я, скидывая рюкзак на пол и роясь в нем в поисках фонарика.
Наконец нашел и осветил стены.
– Что за…
Стены были покрыты какой-то бессмысленной резьбой. Мне она напомнила египетские иероглифы, которые мы проходили в школе.
– Это что, wingdings? – пошутила Карен (прим. пер. - Wingdings — шрифтовая гарнитура, содержащая декоративные графические символы).
Я не ответил. Посетило чувство, что за мной наблюдают. Я посветил фонариком на дальнюю стену, и понял, что ее нет. Проход продолжался и уходил вниз, насколько хватало света фонарика, высветившего потолок где-то в 30 футах.
– Карен, думаю, нам стоит…
– Подожди, это еще что? – Карен указала на темное пятно на полу, я перевел фонарик на него. Какая-то черная жидкость.
– Моторное масло? – пошутил я. Но Карен уже не веселилась. Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть лужу.
– Это кровь, Дэнни. И посмотри, следы тянутся внутрь.
Я поднял фонарик. Все верно, кровавый след уходил в глубь пещеры.
– Вероятно, это просто животное. Нам пора идти. – но Карен уже собирала волосы, как всегда делала на работе. Она сложила ладони рупором.
– Эээй! – крикнула она. Я слышал, как звук отражается от стен помещения, которое, судя по всему, было больше, чем я решил сначала. – Есть там кто-нибудь?
Тишина. Но вдруг едва слышный ответ.
— … п-помогите…
Ответ звучал, кажется, из самой глубины пещеры. Когда я услышал его, волосы на затылке встали дыбом, и появилось сосущее ощущение под ложечкой. Все чувства говорили убираться из чертова места.
– Карен, это может быть ловушкой. Давай позвоним смотрителям парка и уберемся уже отсюда.
– Дэнни, там раненый. – ответила она строго. Затем ее выражение немного смягчилось. – Извини, дорогой, ты сам в это ввязался, когда решил жениться на медсестре.
Я вздохнул. Прекрасно знал, если Карен что-то решила, ее уже ничто не остановит. Я крепче сжал рукоять фонарика, и мы начали спускаться по коридору.
Кровавые следы становились меньше, а мы продолжали уходить глубже в пещеру. Чья бы кровь это ни была, он, похоже, потерял большую ее часть около двери. Но, если человек был ранен там, зачем же он поперся вглубь пещеры? Почему не вышел наружу, где ещё был шанс, что его найдут? Бессмыслица какая-то.
Воздух становился горячее и более влажным по мере продвижения по становящемуся все более крутым коридору, в нос ударил резкий запах плесени. Я закашлялся. Откуда здесь столько пыли? В дальней части пещеры корни деревьев, пробивающие себе путь через камень, раскололи стены.
– Да что ж тут за херня? – шепнул я Карен.
– Может, какой-то бункер выживальщиков? – предположила она и, опять приложив ладони ко рту, крикнула. – Эээй!
Эхо унеслось вниз по коридору.
– Сохраняйте спокойствие, если слышите нас! Мы поможем вам!
– … п-помогите…
В этот раз голос звучал немного громче. Должно быть, мы уже недалеко. Но беспокойство при звуках голоса стали только сильнее. А Карен этого не чувствует?
Мы спускались дальше и нашли конец кровавых следов. Длинная полоса, как будто раненого тащили по земле. А потом внезапно след исчезал. И ни капли крови дальше. Стены пещеры почти полностью покрывали корни. Дышать горячим воздухом, в котором ещё прибавилось пыли, было трудно.
– … п-помогите…
В этот раз голос раздался совсем рядом, и я мог лучше разобрать его. Он звучал странно, хрипло и скрипуче, как грубое подобие человеческого голоса. Уклон стал таким крутым, что невозможно было идти дальше без риска упасть бог знает куда.
– Нам надо как-то спуститься к нему. – прохрипела Карен. Похоже, ей тоже нелегко дышалось горячей густой пылью.
– Понятно. Отойди.
Я вытащил веревку, которую мы захватили с собой на экстренный случай и привязал ее к толстому корню. Несколько раз сильно дернул, проверяя, что держится надежно, затем обвязал второй конец вокруг пояса. Никогда еще мне так отчаянно не хотелось развернуться и убраться отсюда, но я знал, что ничто не заставит Карен бросить начатое. Так что я начал осторожно спускаться, внимательно смотря под ноги и обводя пол фонариком, пытаясь не поскользнуться и не свалиться. В темноте мелькнул нечеткий силуэт человека. Я направил луч фонарика на него.
Кровь застыла в жилах.
– Карен… беги.
– Что?
– БЕГИ!
Дыхание сбилось от рывка веревки на поясе. Хотелось думать, что это Карен тянула ее, но я знал, что это не так. Ей не хватило бы сил. Я довольно жестко приземлился, а веревка продолжала тянуть меня обратно.
– Дэнни, что это нахрен…
– БЕГИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Она уже пятилась, когда стены и корни пришли в движение, начав медленно тянуться к нам. Я перепилил веревку карманным ножом, и сорвался бежать, увлекая Карен за собой. Она бы не колебалась, если бы видела то, что увидел я. На дне пещеры над землей висел человек, поддерживаемый паутиной из корней, проходящих сквозь него. Небольшие бугры поднимались по корням уходя дальше от его искалеченного сморщенного тела, один корень протыкал его горло и шевелился каждый раз, когда человек звал на помощь. Растение манипулировало его голосовым аппаратом.
Мы бросили фонарик и сумку со снаряжением и бежали к выходу в полной темноте, кашляя и отрывисто вдыхая сырой пыльный воздух пещеры. Я спотыкался о корни, которых раньше не было на нашем пути. Рука дернулась, Карен упала, и мы оба свалились в извивающуюся массу корней, которые обвились вокруг наших ног и потащили обратно. Я отчаянно рубил дерево карманным ножом. Корни отступили и мне удалось освободить ноги. Я потянул Карен за руки, но корни оказались сильнее.
– Брось меня! – крикнула она мне.
– Черта с два! – я не глядя замахнулся ножом около ее ног, услышал глухой звук. Я продолжал резать, один раз попав и по Карен, пока она не оказалась свободна.
Мы продолжили бежать к двери, я чувствовал, что воздух становится более холодным и свежим, а уклон – меньше. Мы почти справились. Я уже видел свет выбивающийся из-за двери. Мы врезались в нее и свалились. Я вскочил. Пожалуйста, только откройся. Я взялся за ручку и дернул, поток свежего воздуха и солнечного света ворвался внутрь. Я выволок Карен за руку наружу, и свалился обессиленный.
– Мы справились, – выдохнул я. Грудь тяжело двигалась, я лежал на спине выкашливая пыль из легких.
– Да, – Карен была красная от напряжения, руки и ноги в царапинах. Думаю, я выглядел не лучше.
– Что это была за херня? – спросил я, поднимаясь на ноги.
Карен потрясла головой.
– Да хрен знает… давай лучше свалим отсюда.
Я помог ей подняться. Мы стояли, пытаясь отдышаться и откашляться. Карен выплюнула что-то на ладонь.
– Дэнни? – она показала это мне.
Это был небольшой листочек. По ее лицу поползли зеленые побеги, распространяясь и скручиваясь под кожей, и я с ужасом понял, что вдыхали мы не пыль.
Это были споры.
~
Телеграм чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевела Заикина Екатерина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
- Все это бред сивой кобылы! Запомни, Ань! Нет никакого потустороннего мира, нет никаких домовых, русалок! Нет никаких чертей и полтергейстов! Есть только обман аферистов и игры нашей разбушевавшейся фантазии! - деловито завершил свой монолог Кирилл подливая пиво в бокал.
- Кирилл, я раньше и сама так считала, но сложно не верить во все эти вещи если тебя во сне пытались задушить! Я сама чувствовала как на меня навалилось нечто волосатое и принялось давить. Оно держало меня за горло! Мне реально не хватало воздуха! А еще, на моих глазах упала икона стоящая в углу. Почему оно привязалось именно ко мне!? Почему именно я? - сказала Анна задумчиво глядя в одну точку.
- Ань, у этой херни есть простое научное объяснение! Оно называется - сонный паралич! Ты находилась в состоянии между медленным и быстрым сном, организм расслаблен и не способен пошевелиться, а твой мозг еще видит сновидения. Такое состояние часто сопровождается ощущением присутствия в комнате постороннего, галлюцинациями и чувством страха. Ответы на все вопросы всегда ищи в медицине и науке, а не в глупых пережитках прошлого! - усмехнулся Кирилл, отпил пива и закурил сигарету.
- У моей бабушке был точно такой же случай. Она сказала что в тот момент когда домовой на тебя навалился, нужно спросить - "к добру, или к худу", и тогда он отпустит тебя. Когда с ней это случилось, она мысленно задала этот вопрос и попыталась его скинуть, в ответ услышала как падая с кровати он выдохнул протяжное - "Хуууу". На следующий день пришло сообщение с фронта о смерти дедушки. - вмешалась в разговор Вика.
-Вика.. Вот не нужно тут бабкиных сказок. Тогда люди были темные, не знали о сонном параличе, вот и придумывали всякую чушь - поморщился Кирилл.
- В любом случае, спасибо что вы не оставили меня и пришли. Я этого не забуду - с благодарностью сказала Анна.
Месяц назад Анна похоронила родителей. С тех пор в ее квартире начали происходить необъяснимые явления, будто она стала пристанищем для темной и злобной силы которая всеми способами старалась сжить ее со света. То свет сам по себе включится, то в квартиру постучит кто-то невидимый, то в окно бахнет, то дверь в спальне хлопнет, то вещи обнаруживались совсем в не свойственных для них местах. Много всякой чертовщины повидала Аня за этот месяц.
Один раз, Анна проснулась ночью от ужасного шума на кухне, будто бы вся посуда стоящая на столе была кем-то с него сброшена и разлетелась по полу разбиваясь вдребезги. Она вскочила, включила свет и бросилась на кухню, посуда стояла на месте. Но она отлично слышала шум бьющихся тарелок. Анна решила что сходит с ума, села на кровать и тихо заплакала. Ей было страшно до одури, но еще больше, ей было стыдно, она боялась превратится в одну из тех дурочек над которыми все насмехаются когда за ними закрывается дверь.
Анна решила что единственное место где ее смогут понять - церковь. Она сходила в храм, поставила свечи и рассказала толстому батюшке о своих злоключениях. Тот выслушав ее сказал что зайдет к ней в воскресение освятить квартиру и взял обещание что с этого дня Анна начнет воцерковляться. Про оплату он конечно тоже не забыл назвав довольно приличную сумму, но Аню это не смутило, она готова была отдать в три раза больше лишь бы избавиться от этого кошмара.
После ухода батюшки, ровно на три дня полтергейст угомонился . На четвертую ночь на Анну набросилось нечто лохматое на ощупь и очень тяжелое на вес. Оно схватило ее за горло и принялось давить, Анна не знает откуда она нашла в себе силу развернуться на бок скинув с себя это существо вместе с одеялом. При его падении она отчетливо услышала громкий звук - "Бух!".. Будто бы на пол грохнулся здоровый мужик. Аня в истерике метнулась к стене и зажгла свет, но кроме скомканного одеяла на полу никого не было. Она в слезах набрала номер своей подруги Вики и рассказала ей о случившемся, та пообещала скоро приехать, захватив с собой пиво и мужа Кирилла.
И вот они уже сидели на кухне, пили пиво, встречали рассвет и обсуждали сложившуюся ситуацию.
- Тебе экстрасенса вызвать нужно! Точно тебе говорю! Моя подруга ходила к одной женщине, так та ей всю правду нагадала, опытный таролог и маг! -
- Вика! Думай головой, эти шарлатаны освободят лишь ее кошелек! Ей нужно к грамотному психологу, у нее очевидная депрессия! -
- По твоему это депрессия по ночам посуду со стола сбрасывает и вещи перемещает? Или в зале храпит?-
- Никто кроме нее этого не слышал, так что вариант самовнушения исключать нельзя. -
- Помню одну историю, во всех городских газетах писали. Помнишь ресторан «Наталья» у цветочного бульвара? Когда умерла хозяйка этого ресторана, посетители стали видеть по вечерам тень усопшей, в одном и том же углу. Туда перестали ходить люди, стал увольняться персонал. Новые владельцы вызвали экстрасенса и та заявила что бывшая владелица настолько сильно любила свое заведение при жизни, что даже после смерти ее дух посещает ресторан и следит за ходом работы, наблюдает чтобы клиентам было комфортно -
Кирилл хлопнул себя по лбу
- Короче, не беси меня, лучше сходи-ка нам за пивом! Деньги между прочим у тебя, а мы с Аней сами посидим, о женском поболтаем-
-Ладно, я буду идти не торопясь, посижу, покурю на скамейке. Не скучайте - с этими словами Кирилл встал, пересчитал деньги в кошельке и направился к выходу.
Когда за ним закрылась дверь Аня наконец-то дала волю слезам и зарыдала облокотившись на Викино плечо.
Вид у нее был ужасный: бледность, осунувшееся и худое лицо, замученный и тусклый взгляд, застывшая маска безразличия.
-Ань, тебе нужно поспать, хорошенько выспаться и привести себя в порядок. Все будет хорошо, мы вместе что-нибудь придумаем. Я слышала что эти самые полтергейсты, а по русски - домовые, часто привязываются к одиноким женщинам. Так что неплохо было бы подыскать хорошего парня - успокаивала подругу Вика.
Тук-тук-тук. В тишине раздались три отчетливых стука во входную дверь.
-Кирилл. Обещал задержаться, а сам даже пяти минут не смог вытерпеть - раздраженно сказала Вика и направилась открывать дверь - Иду! Иду! -
Очень настойчивый и нетерпеливый стук повторился.
Вика открыла дверь уже готовая как следует обгавкать Кирилла, но так и застыла на пороге с открытым ртом.
За дверью никого не было, лишь мощный поток холодного воздуха обдал Вику с головы до ног.
-Вот те на... Да это твои призраки пожаловали - попыталась пошутить Вика, но по коже пробежал холодок ужаса. Кто-то невидимый секунду назад вошел в квартру, и явно этот кто-то явился не с целю выпить пива. У Вики появилось стойкое предчувствие что она только что совершила непоправимое и впустила в дом беду.
Сидящая на кухне и вытирающая слезы Аня ощутила тоже самое и за весь прошедший месяц она еще никогда не ощущала присутствие незваного гостя так явно.
Вика закрыла дверь на ключ, с мрачным выражением лица вернулась на кухню и попытавшись придать голосу больше бодрости сказала - Наверное послышалось! И со мной такое бывает, иногда я мучаюсь на кухне с каким-нибудь рецептом и слышу...
Широкий, остро отточенный кухонный нож спокойно лежащий на столе подскочил и с бешеной силой вонзился в левый глаз Вики пробив мозг и провернулся вокруг своей оси прямо в глазнице. Часть глаза вытекла вместе со сгустками крови прямо на щеку. Сила удара была настолько мощной, что острие вышло из задней части головы пригвоздив ее к стене.
В тот самый момент, лежащая рядом с ножом вилка взлетела и на несколько сантиметров воткнулась в Анину руку пригвоздив ее к поверхности стола, по столу растеклась большая лужа густой и темной крови. Все происходило настолько молниеносно, что девушки даже не смогли ничего понять, не говоря уже о том, чтобы увернуться от взбесившихся столовых приборов. Аня завизжала, с силой выдернула вилку из руки и в истерике бросилась к входной двери надеясь выбежать в подъезд, но стоящая на полу пивная бутылка вдруг взлетела на высоту человеческого роста, зависла в воздухе на доли секунды и словно снаряд направленный меткой рукой невидимого метателя врезалась в Анин затылок сбив ее с ног.
Ноги подкосились, полу-оглушенная Аня с размаху грохнулась на пол в прихожей. Осознание происходящего в квартире ужаса придало ей сил и она судорожно цепляясь за паркет приподнялась и поползла к двери не обращая внимание на хлещущую из разбитого затылка кровь. Трясущимися и окровавленными руками схватилась за дверную ручку и дернула на себя. Дверь была закрыта. Ключи остались в кармане викиных джинс. Аня скуля прижалась спиной к двери и вовремя заметила что прямо над ней нависла тяжелая ваза из толстого стекла ранее стоящая на трюмо в прихожей, она стремительно сгруппировала тело в комок низко пригнув голову и ваза со свистом врезалась в стену в том самом месте где секунду назад находилась ее голова. Ваза вдребезги разлетелась о стену обдав Аню дождем острых осколков. Анна рывком вскочила на ноги и бросилась в спальню ловко уворачиваясь от летящих на нее со всех сторон тарелок, ваз, чашек, чайников, ножей, картин и других предметов интерьера служивших когда-то украшением ее дома. Одна тарелка достигла цели и вращаясь заехала прямо по нижней части лица убегающей девушки . Зубы разлетелись по полу, от удара страшной силы губы и часть носа были разбиты в мясо. Истекающая кровью девушка забежала в спальню и прижалась спиной к двери. Она сотрясалась от истерики и рыданий схватившись руками за разбитое лицо и выплевывая осколки зубов. Ужасающей силы удар отбросил ее в противоположную сторону комнаты и дверь с грохотом распахнулась ударившись о стену. Аня развернулась к двери напоминая загнанного в угол зверя, готовая принять любую участь уготованную ей невидимым палачом.
-Почему я, сука? Что я такого сделала? В чем моя вина?- громко выла Аня окровавленным ртом.
Большой кухонный резак висевший в воздухе за дверью со скоростью пули сделал несколько оборотов и с громким противным хлопком вонзился в Анин череп почти расколов ее голову на две части.
Анин труп плашмя грохнулся на пол, ровно в середине лба торчал кухонный тесак для резки мяса погрузившийся в голову почти на всю ширину лезвия. Кровавые струйки стекали по лицу с обеих сторон раны, а изящная деревянная рукоятка еще вибрировала от стремительного удара.
В тот самый миг когда Аня испустила дух, все вещи летавшие в воздухе попадали на пол оставив в квартире картину тотального разгрома.
В то утро, вернувшийся Кирилл долго пытался достучаться до девушек, догадавшись что там случилась беда он вызвал МЧС. Сотрудники взломали дверь и зайдя в квартиру обнаружили два трупа с пробитыми головами среди царившего вокруг них хаоса.
После этого случая Кирилл очень долго ходил на приемы к психологам и до конца своей жизни пытался найти произошедшему рациональное и логическое объяснение.
Часть вторая
4
Светлану Фёдоровну вязали впятером: Софрон, дворецкий, Домна, Адка и Аристарх Петрович. Её руки превратились в обугленные клешни, но тело обрело невиданную силу и вёрткость. Всё потому, что оно больше не подчинялось разуму.
Младенец, похожий на головёшку, лежал на столе. На него с брезгливым сожалением поглядывал Аристарх Петрович. Детскую наполняла едкая тошнотворная вонь.
Хозяйку увели в её покои, Софрон отправился в участок, Домна свалила свою работу на судомойку и подёнщицу, пошла спать. Аристарх Петрович прихватил из буфета пузатую бутыль и поманил за собой Адку. Аниска должна была присматривать за Светланой Фёдоровной, когда проводит восвояси кормилицу.
Едва дворецкий закрыл дверь за толстухой, еле державшейся на ногах, Аниска увидела здоровенного рыжего кота с коротким хвостом, надорванными ушами и жёлтыми надменными глазами. Он стоял и, видимо, раздумывал, куда податься в новом жилище.
- Ай! Лукич, ты кошака впустил! - воскликнула горничная.
Старик подслеповато прищурился.
- Лови, Анисьюшка, лови скорей! Хозяюшка и так хворая. Эх...
Аниска побежала за жирным котом, который приблудился так некстати. Всю живность в доме поизвели, потому что Светлана Фёдоровна покрывалась пятнами и плохо дышала. Зато крыс и мышей стало немерено. Видать, почуял кошак добычу. И откуда он взялся? Вот что случается, когда собак во дворе нет.
Котяра порскнул вверх по лестнице. Не на кухню, не в людскую! Аниска -- за ним. Зловредная тварь помчалась в гостиную, а там и до хозяйкиных покоев недалеко. Но вдруг взбила шерсть на выгнутой дугой спине. Зашипела.
Аниска огляделась -- нет ли метёлки или шеста, которым тушат верхний свет. А когда глянула на кота, то увидела, что животное, прижав уши и припав к полу, подбирается к странной сморщенной фигурке. Кукле, что ли... И эта кукла стояла на кривых ножонках, растопырив чёрные, словно горелые, пальцы. В глазах-пуговицах, сверкавших оловянным блеском, было столько лютой злобы, что Аниска затряслась от ужаса. Ей ли, здоровой крестьянской девке, которая супротив иного мужика посильнее будет, бояться какой-то куклы! Но вот поди ж ты...
Кошак с утробным воем бросился на куклу. Она взмахнула рукой, и животное завертелось на полу, перебирая лапами и волоча за собой вывалившиеся кишки. Кукла перевела взгляд на Аниску. В оловянных глазках блеснули недобрые огоньки.
И вот тут случилось то, о чём намного позже православная Аниска расскажет батюшке и так напугает, что он не раз проснётся ночью в холодном поту.
Под потолком появился тот морок, о котором тихо шептались в людской и вовсю талдычили на улицах, в кабаках, на рынке и в лавках городка. В Анискину крепкую голову и прийти не могло такое -- она увидит наяву покойницу! Ту, которую похоронили много лет назад за оградой кладбища, без креста.
Удавленница покачивалась на толстой пеньковой верёвке, выкатив гнилые глаза, шевеля тёмным языком, который на пол-ладони вывалился изо рта.
Её руки пришли в движение, задёргались, протянулись к Аниске.
Под юбкой забились босые ноги.
Аниска стояла истуканом и чувствовала, что не может вздохнуть-выдохнуть. Словно покойница принесла с собой загробные муки.
"Хорошо, что она вроде как на привязи", - мелькнула мысль в простоватых Анискиных мозгах.
Но мертвячка, скособочив голову, начала скрести осклизлыми пальцами верёвку.
"Отвяжется сейчас!" - запаниковала Аниска, не в силах отвести глаз от морока.
И чуть было не поплатилась за свою недоглядливость.
Чертёнок, или кукла, или ещё какая тварь уцепилась за подол и стала карабкаться по Анискиному переднику. Видать, не знала, что шустрая и крепкая деревенская девка не боится ни мышей, ни крыс, может запросто убить ударом руки кроля и силы в её широких ладонях немерено.
Аниска схватила дьявольское создание и отшвырнула прочь. Но миткалевый передник всё же порвался -- кукла не уступила горничной в упрямстве и не выпустила ткань из пальцев.
Тварь улетела к экрану камина и замерла.
С воплем Аниска подхватила мраморный столик для карточных игр и уже хотела было придавить гадину, раскрошить её в прах.
Тут Аниску что-то сшибло с ног. Удара она не почувствовала, но завалилась ничком, а тяжеленный стол грохнулся рядом.
Аниска от страха описалась, потому что подле себя увидела морок. И разглядела в подробностях червей, кишевших в складках гнилой плоти, язвы тления, глаза, похожие на стухший куриный белок.
Девка забормотала "Отче наш..." и приготовилась к смерти.
Но удавленница лишь покачала головой, с которой вместе с волосами слезала кожа, и заковыляла к чёртовой кукле.
А маленькая тварь зашевелилась, вскочила на ноги. Её глазёнки при виде покойницы полыхнули багровым пламенем, рот раскрылся в безмолвном крике.
И Аниска своей нехитрой душой поняла, сколько лютой злобы в этом дьявольском создании.
На грохот приплёлся старенький Лукич и уставился на морок, поднял руку для креста, но так и застыл в ужасе.
Потом он тихо осел на пол, повалился на бок, разок дёрнулся и умер. Аниска почувствовала это сразу.
Когда отвела взгляд от бедолаги, мертвячки и чёртовой куклы уже не было.
В Анискиной голове заметались мысли. Что это было: божий гнев, божья кара или искушение? А может, знамение? Люди правду говорили -- морок появляется к смерти. Помер же бедняга Лукич... И Аниска, далеко обходя и место, где стояла покойница, и тело дворецкого, пошла звать на помощь
5
Пушистый от снежка день заглянул в окошко каморки, где проживала кухарка Домна, омыл всё нежным ненавязчивым сиянием. Не смог только высветлить мрак в углу между стеной и изголовьем. И вроде бы эта темень шевелилась, как живая.
А Домна храпела во всю мощь широкой груди, выводила такие рулады, что колыхались кружевные рюши на подушке, дорогом и милом сердцу подарке второй хозяйки. За особые услуги.
Причина глубокого сна праведницы была в пустой стклянке на столе. А также в её преданной службе тому, кто будет посильнее самого Аристарха Петровича.
Очень, очень давно Домна неотёсанной, неуклюжей девахой пришла в новый деревянный особняк. Дичилась, пугалась, не умела ни за столом прислужить, ни толком комнаты убрать. Зато имела главное достоинство -- грудь и бёдра, которые невозможно было прикрыть скромным платьем горничной. Задница Домны так и просила звонкого хлопка. А ещё воодушевляла Петра Аристарховича на ночные похождения.
Увы, Домна слишком быстро оказалась непригодной для игрищ, потому что сразу же забеременела. И как ни исхищрялась, одолеть хозяйскую брезгливость не смогла. В срок родила младенчика, такого же верезгливого и охочего до Домниных титек, как Пётр Аристархович.
И месяца не прошло, как Домна нашла дитя бездыханным. Понятно, кто ж потерпит полон дом байстрюков. Поскольку к материнству Домна относилась как к неизбежной докуке, её обеспокоила только полная молока грудь. Но тут народился Аристарх Петрович, и Домна стала кормилицей.
Однажды ночью она так устала ждать, когда же наконец вялый и хилый наследник насытится, что сама уснула. Очнулась под утро от холодка под мышкой. Глянула и обмерла. Заспала! Придавила Аристарха Петровича!
Домниному горю не было предела. Трясла, колотила по спинке холодное тельце, дула трупику в рот, растирала пятки. Но поздно... Теперь ей не увидеть завтрашнего утра. Как ни лют и скор на расправу Пётр Аристархович, хозяйка - настоящий зверь. Она за своего детёныша...Не жить Домне, не жить...
И тут на стене детской появился рогатый силуэт.
Домна протёрла вспухшие глаза.
Рогатый выступил вперёд, потянул за собой стену, так что потолок и обои в цветочек перекосились, да всё вокруг показалось сломанным, скособоченным.
Домна затаила дыхание.
Ей почудилось, что прозвучал голос. А может, не голос. Какой-то рокот, словно из-под земли. Из тех глубин, которые видеть живым нельзя.
Ой, лихо...
Рогатый открыл глаза, полные адского пламени.
Домна почуяла, как из неё утекает жизнь: всё меркнет перед глазами, болезненной судорогой в груди заканчивается дыхание, а сердце становится большим-большим и замирает...
Рогатый дохнул смрадом из ощёрившейся пасти.
Всё, что было в детской, полыхнуло языками ледяного синего огня.
Домну вместе с трупом младенчика потянуло к громадным осклизлым клыкам...
Она очнулась от перханья и содрогания тельца в руках.
Аристарх Петрович желали кушать.
Домна, не помня себя, вложила окаменевший холодный сосок в жадные губёнки. Дитя зачмокало. Завоняло серой -- хоть окошки открывай.
Совершенно чёрные, мёртвые герани и фикус, которые сгорели в синем пламени, говорили о том, что Он был здесь. И Домна знала, что за покровительство должна заплатить. За одну жизнь сотней жизней.
Только почему не расплавился крестик на суровой нитке? Нешто Рогатый потерпит?.. И тут же пришла мысль, что Ему всё равно...
Домна исправно служила своим хозяевам. Наслаждалась властью. Её не тревожили мороки убиенных в утробе или колыбели младенцев, не беспокоили тени их матерей. Только она одна знала о тайных местах в каретном сарае, в саду у заборов, где хрупкие косточки превращались в землю.
Домна проснулась от стука в дверь и громких всхлипов. Аниска... черти б её взяли...
- Чего тебе?.. - спросонок хрипло спросила она. - Входи уж...
Аниска с плачем бросилась к Домне, которая по-царски возвышалась на своих перинах, упала на колени, приникла к её пухлой, словно набитой ватой, ручище и всё рассказала. Домна глядела на вздрагивавшие развитые кудельки горничной и наслаждалась.
Так-то... Однако что за чертёнок? А если... Стешкину девку, которая Зойка, так и не нашли. То есть не искали. Пропала да пропала. Кому она нужна? Конечно, Домна для неё куска не жалела -- таки хозяйская кровь. Но темечко чесать не стала, когда поняла, что никто не видел байстрючку после того, как обнаружили её мать-удавленницу в каретном сарае.
Зато теперь ясно, почему Стёшкин морок так привязался к дому. Поди, ищет своё отродье. А пущай ищёт, Домне-то что... Людской страх ей только на руку.
И тут в голову пришла мысль, которая подбросила кухарку, заставила вскочить и заорать на заплаканную Аниску:
- А ну, пошла прочь! Обслюнила всю руку! Займись делом, скажи на кухне кофею сварить. Служивые сейчас прибудут. Ступай!
Аниска быстренько скрылась.
А Домна, выкатив глаза и часто дыша, думала о том, что у Рогатого могла появиться ещё одна прислужница. Тогда беда...
Но как Он мог позабыть преданную Домну? Или она провинилась в чём?
Домна не увидела, что на подушке за её спиной копошилось нечто чёрное, всё в шматках облупившейся кожи, и оставляло на нежном батисте тёмные следы.
Кухарка обрушила на подушку голову, в раздумьях стала смотреть на побелку потолка и вдруг почуяла острую вонь.
- Тьфу, Аниска, что ли, пропастину притащила? - сморщившись, проговорила Домна.
И тут же почувствовала, как что-то холодное, слизистое, коснулось её щеки.
Повернувшись, не успела ничего понять, только глаза обожгла дикая боль.
Кто-то безжалостно, с хрустом, колупался в её глазницах.
От неимоверной муки Домна потеряла сознание.
А когда очнулась в сплошной темени, схватилась тряскими руками за грудь.
Пальцы ощутили студенистую мякоть, истекавшую тёплой жидкостью. В ноздри ударил запах свежеразделанной свиной туши. "Откуда здесь убоина?" - успела удивиться Домна.
А потом захрипела.
- Помоги... прошу... - только и смогла вымолвить кухарка.
В ушах прозвучал дикий хохот, потом тоненький младенческий плач, а после -- тот вой, который издают бабы, когда железным крючком из них тянут раздробленный плод. И снова хохот...
- Обма... - беззвучно прошептали Домнины губы и застыли.
И наступила тьма.
6
В промороженном насквозь каретном сарае раскачивалась во сне Большая Зойка. Вот она завалилась набок и очнулась. По привычке протянула руку и не обнаружила холодного скрюченного тельца Маленькой.
Что?! Где?!
Пустые Зойкины глаза со впавшими зрачками открылись.
Проворонила Маленькую!
Беда!
Вдруг её найдут служивые, которые, наверное, уже в доме?
Большая попыталась осмотреть всё вокруг глазами Маленькой.
Зоинька, вся в крови, как при её рождении, подбиралась к спальне Аристарха Петровича. Большая никогда не была в этой части дома, поэтому из-за любопытства не сразу попыталась остановить Маленькую.
Дневной свет не проникал сквозь плотные тёмные гардины на окнах. А от закрытой двери покоев Аристарха Петровича веяло бездной, пропастью, и на полированной поверхности чудились отблески дьявольского огня. Понятно, хозяин же принадлежит Ему, той силе, которая враз может укоротить жизнь обеих Зоек. И глупая, глупая Маленькая лезет на рожон.
Стой, Зоинька! Поворачивай назад, Маленькая!
Да где там... Попив чьей-то кровушки -- а, мерзавка Домна не в добрый час подвернулась! - Маленькая со своего пути не свернёт.
Большая Зойка застонала от бессилия, подбежала к воротам сарая и стала изо всей силы хлестаться о них.
Ну почему ей не дано выбраться отсюда? Если Маленькую не остановить, она погубит их обеих!
Большая Зойка, которую корёжила беспомощная ненависть, не смогла увидеть в щель между створками, что дворник Степан изумлённо вытаращился на ворота каретного сарая, ходившие ходуном. А услышав заунывный, как по покойнику, вой соседских собак, дворник выпростал из-под зипуна и рубахи крест, сложил крестом же снеговую лопату и ломик для льда, и двинулся к сараю.
На крыльцо вышла раздетая Аниска, крикнула:
- Степан, сходил бы ты ещё раз в участок! Все по комнатам попрятались, мы вдвоём с судомойкой крутимся! Да и Лукича нужно из гостиной перенести, Царствие ему небесное...
- Анисьюшка... Подбери у дровяника пару досок да притащи молоток с гвоздями! - свирепо, но отчего-то с дрожью в голосе сказал Степан. - Вишь, ломится нечистая сила!..
- Это из того каретника, где несчастная судомойка... Ой! - начала было Аниска, но вскрикнула и живо скользнула обратно в дом.
Выскочила уже в наброшенном тулупе и чьих-то громадных валенках, с молотком и ящичком.
Степан мотал головой при каждом ударе и сквозь зубы шипел:
- Быстрее!.. Быстрее!..
Вдвоём с Аниской они налегли на ворота, заколотили скакавшие под их руками створки.
Отойдя ненамного от успокоившегося каретника, Аниска спросила:
- А ты видел там?..
- Видел, - откликнулся враз осунувшийся, словно после долгой и тяжёлой болезни Степан. - Только ты это... как прибудут служивые, ничего не говори.
- Служивых ли нам бояться? - возразила Аниска.
- Не... - помолчав, ответил Степан и показал рукой на верхний этаж, где была спальня Аристарха Петровича.
И в тот же миг на них обрушился дикий крик из дома.
В то время, когда дворник и горничная укрощали взбесившиеся ворота сарая, из спальни хозяина вышла вклокоченная, небрежно одетая Аделаида Исаевна. Её взгляд пьяно плавал, вспухшие губы улыбались, а ноги нетвёрдо стояли на полу. Покачиваясь, она направилась к лестнице.
Но вдруг что-то помешало ей сделать следующий шаг.
Адка всё же двинулась вперёд и чуть не упала. Юбка, что ли, зацепилась? Аниска плохо убирает. Надо бы ей устроить нагоняй, а то и рассчитать. Уж больно хороша девка... Она же, Аделаида, теперь полная хозяйка в доме. Аристарх Петрович пообещали, если... ну, в общем, если Аделаида кой-что сделает. И она расстаралась. А потому...
Адка замерла. Под подолом явно что-то закопошилось, задёргало нижние юбки. Ой, холодно и скользко... панталоны-то остались у Аристарха...
Адка захлопала руками по юбкам, потом в панике задрала их: а ну как крыса?!
Но это была не амбарная тварь.
На обезумевшую от омерзения и страха экономку уставились два красных глаза.
Адка взмахнула рукой -- смахнуть, прогнать уродину, которая, как ни странно, напомнила младенца -- сморщенного и опухшего, такого, какими появляются на свет новые люди.
Но тварь мигом вскарабкалась по Адкиной ноге и ткнулась в лоно.
И тут... боль пронзила Адку. Необычайно острая, рвавшая её лоно, утомлённое ласками Аристарха.
Адка рухнула на спину, изогнулась в попытках вытащить из себя эту тварь, но чудище оказалось проворнее.
Адка заверещала что есть мочи, но смогла только царапать руками пол.
Из спальни показался раздражённый Аристарх Петрович. Он выпучил глаза от изумления: на полу, суча ногами, испуская дикие вопли, крутилась его любовница. Её живот вздымался горой, содрогался. Кожа на нём натянулась и посинела, истончаясь и грозя треснуть.
Через миг Адка затихла, вывалив язык.
Прибежали Степан и Аниска, остановились, словно поражённые молнией.
Адкин живот лопнул пониже уродливо выпавшего пупка.
Высунулись чёрные ручонки, которые с лёгкостью отрывали куски плоти. Появилась маленькая голова, выплюнула кровь из беззубого рта.
Степан окаменел, зато проворная Аниска, так и не выпустившая из рук молотка, вдруг подскочила к покойнице и вдарила изо всей силы по этой голове. И не остановилась до тех пор, пока от молотка не полетели во все стороны осколки костей и мяса.
Господский дом опустел только к ночи. Покойников отвезли в мертвецкую, Степана и Аниску -- в участок. Аристарх Петрович отбыли к родственникам. Большая Зойка впервые осталась в одиночестве. Но ведь это не надолго, правда? У Аристарховой родни целый выводок молоденьких дочек. На прошлое Рождество приезжали с визитом, Зойка их видела. А на смену Домне и Аниске понабегут бабы из нищей, полуголодной деревни...
Усадьба барина Аристарха Петровича полна призраков: в доме всех пугает удавленница Стешка, в каретном сарае ждут очереди вмешаться в жизнь людей сёстры-мертвячки, по углам плачут дети, которым не дали шанса родиться... А всё Домна, которая вступила в сговор с дьяволом. Только барин не виноват. Ну, сластолюбив не в меру... но это же мелочи. Осторожно: насилие, кровь, смерть младенца.
Часть первая
Большая Зойка прижимала к груди Маленькую Зоиньку, шептала:
- Дует? Дай-ко укутаю тебя.
И всё заматывала её в драный платок, который выбросила кухарка Домна. А он сгодился -- из-под двери несло холодом, даже снежная крупка залетала.
- Тише, Зоинька, не плачь, я куплю тебе калач, - кривя синие губы, напевала Большая.
Но Маленькая всё не засыпала, глядела в темноту широко раскрытыми неподвижными глазами.
Её плач вонзался Большой Зойке в голову -- пробирался под полушалок, жидкие волосы, сверлил кость и гудел, словно рой комаров.
Большая начинала биться лбом о деревянную стену, швыряла Маленькую на обындевелую землю каретного сарая.
Тело Маленькой издавало костяной стук, какой бывает, когда упадёт на пол мороженая рыба. Маленькая на время замолкала, но потом снова начинала плакать.
Ночь тянулась долго. Очень долго.
Во дворе раздалось: хруп-хруп-хруп. Это дворник Софрон в валенках пошёл к воротам. Большая Зойка оглядела свои чёрные голые ступни. Ничего... привыкла.
От ворот - хрямс-хрямс-хрямс -- прозвучали чёткие шаги. Кто-то в ботинках направился к парадному. Следом прохрупал Софрон.
Большая не выдержала, вскочила, проковыляла мимо сломанной пролётки и двух колясок, прильнула к отверстию в двери.
Доктор? Точно, доктор -- с саквояжем в руках. Софрон топтался позади, о чём-то взволнованно говорил. А Зойка и сама знала, что хозяйке пришло время родить. Хлопнули двери.
Большая схватила Маленькую, прижала к себе и зашептала:
- Всё, Зоинька, началось. Доктор приехал. Давай иди, поспевай...
Зойка с силой толкнула дверь. Взвизгнули расхлябанные затворы. Образовалась щель между створками. Большая просунула в неё Маленькую и швырнула подальше, на нетоптаный снег. Маленькая упала и осталась лежать, как кусок сухого навоза. Никто в темноте и не разглядел бы.
Большая стала наблюдать. Чёрный комок шевельнулся. Залаяли соседские псы, но сразу замолчали. А потом завыли, тягостно и горько.
От двери матерно заругался Софрон, взял метлу и стал пробираться по сугробам к забору. Застучал о него метлой, отгоняя беду. Да где там! Чужие собаки чуют Маленькую, тоскуют, боятся. А свои дворовые псы давно поиздохли.
Чёрного комка уже на месте не было. Смутная тень в свете из окон скользнула к крыльцу. Хорошо, что дверь не заперта по обычаю - для лёгких родов. Будут им сегодня лёгкие роды.
Большая Зойка поняла, что уже видит всё глазами Маленькой, и порадовалась. Отпрянула от створок, пошла в свой угол. Уселась и опустила тёмные сморщенные веки. Так удобнее смотреть.
По лестнице, раздувая юбки и белый фартук, сбежала новая горничная, Аниска. Ишь, как хлестнула подолом по лысой головёнке Маленькой. Но Зоинька умница, обхватила перила ручонками, удержалась.
Вот бы дотянуться до Анискиной белой шеи... Нет уж, Маленькая, не отвлекайся. Не уйдёт от тебя эта Аниска. Сначала навести хозяйку.
Вот так незадача! Крашенные в розовый цвет двери в хозяйкины покои закрыты. Это не беда. Маленькой терпения не занимать. Но жирная корова Домна поначертила на них какие-то знаки! Как бы Зоинька не испугалась. Нет, ничего, притаилась возле лепнины, ждёт. И Большая подождёт...
А псы всё воют. Нет, это не собачий вой. Это мамонька голосит в их каморке возле кухни. А Зойка скорчилась возле сундука -- мамонька опорожнила штофик и теперь злая. Может прибить, если Зойка высунется. Мамонька всё время дерётся, стоит только Домне пожаловаться: твоя девка всё под ноги лезет, всем мешает. Или - твоя девка опять хозяину на глаза попалась. Или ещё вот -- твоя девка чашки расколотила. Мамонька часто кричит на Зойку: "Байстрючка!"
Но иногда, напившись вина, гладит разбухшими руками, от которых воняет горчицей и щёлоком, жидкие Зойкины космы и шепчет: "Ты, Зойка, смекай: не нашей ты породы, не хрестьянской. В тебе господская кровь! Учися да присматривайся, мож, отец твою судьбу устроит".
Зойка часто смотрится в половинку круглого зеркальца и видит серые жидкие волосёнки, невзрачные голубоватые глаза. Как у хозяина Аристарха Петровича. А мамонька -- красавица, с русыми кудрями и травяной зеленью в глазах. От кого ж немочь в Зойкиных лице и теле? Точно не от неё.
А мамонька всё голосит, бьёт кулаком то по столу, то по тугому, как барабан, животу. Кричит: "Куда ж я пойду-то? Одно дитё порченое на руках, другое под сердцем. Кому я нужна с приплодом?"
Мамоньке отказали от места. Домна на кухне разворчалась: "И правильно. Нечего свою манду под каждый уд подставлять". И сунула Зойке сухарь -- вку-у-усный, от хозяйского пирога. Сказала, глядя, как Зойка мусолит его: "Ишь, лопает. Немтырь, уродина, а жалко -- живая ж тварь".
А Зойка вовсе не немтырь. Она разговаривает. Только никто не слышит. Кроме Маленькой... Э-эх... Что-то зевается. Как же долго время тянется. Так и уснуть можно. А без неё Маленькая Зоинька не справится.
2
В людской заполошная Аниска всё никак не могла успокоиться -- повторяла между шумными глотками чая из блюдца: "Мальчик! Да такой крупный -- головёнка что тыковка! Аристарх Петрович на радостях доктору четвертной отвалил, сама видела".
Домна поджимала крупные губы -- обижалась. Её в этот раз не позвали "бабить", помогать при родах. Ещё обиднее был четвертной, попавший в чужой карман. Как будто этот доктор, а не она, постарался, чтобы хозяйка не скинула дитя прежде времени, готовил для неё наговорённые отвары да обереги на каждый день.
Но потом пухлые, как подушки-думки, щёки расплывались в улыбке -- дождался-таки Аристарх Петрович наследника. Слава Ему! А то ведь что за напасть -- две жены скончались от преждевременых родов вместе с младенцами. Это за пять лет-то!
Открылась дверь. Сквозняк разбавил приторными духами запахи щей и лука. Вошла экономка Аделаида Исаевна, она же Адка, подлюка и гада. Морда красная, рюши на блузке скособочились, одна пуговица не застёгнута. Видать, Аристарх Петрович не сдержался, на радостях побаловался с Адкой.
Подлюка вытащила из-под ажурной шалки графинчик простого стекла.
В нём заманчиво и ало плеснулась настойка. "Брусничная, из хозяйкиных запасов", - подумала Домна и расторопно накинула на клеёнку свежую салфетку.
Графинчик опустился на середину стола, рядом появилась большая груша, карамельки. Аниска, которая вскочила при появлении "гады", затопталась на месте, не сводя глаз с угощения. Охоча девка до сластей. Как бы однажды они ей поперёк горла не встали...
- Выпейте за новорожденного, - манерно, в нос, сказала Адка. - Да хранит Господь мать и дитя.
Домна наложила размашистый крест, моргнула Аниске: ну чего ты, дурища, порядку не знаешь? Горничная быстро и мелко перекрестилась.
- Премного благодарны, Аделаида Исаевна, да не оставят небеса и вас своей милостью, - пропела Домна. - А то бы присели с нами. Ведь, почитай, сутки на ногах.
Меж тем острые и пронырливые глаза Домны исподтишка так и впивались в припухшие губы экономки, в прядки, выпавшие из причёски. С чего бы это ей так угождать прислуге? Не иначе, задумала что-то... Но все их хитрости -- экономок, ключниц, горничных, судомоек -- у Домны как на ладони. Хозяйка-то ещё месяца два в постели проваляется. Такой бутуз, поди, поизорвал ей там всё... Аристарху же свет Петровичу одному не спится. Вот и юлит Адка, заискивает. Боится, что Домна донесёт хозяйке... Как не раз бывало.
- Почему бы и не присесть? - уже нормально, по-человечески, без гнусавости, сказала Адка и смахнула несуществующую пыль с табурета. Уселась и задорно предложила:
- Ну что, по первой?
Домна разлила настойку, пошевелила толстыми губами и опрокинула стаканчик. Эх, крепко зелье... Уж не подмешала ли чего в настойку эта гада Адка? Сама-то даже не пригубила.
Кухарка захрустела карамелькой. Хрупанье звоном отдалось в полегчавшей голове, перед глазами поплыли радужные пятна. И всё же Домна поинтересовалась:
- А вы сами-то чего ж, Аделаида Исаевна?
- Так кровя... Как вы, Домна Егоровна, научили, острого и горячительного остерегаюсь, - ответила гада и тем самым без масла влезла в Домнину душу.
"Как же, кровя у неё..." - подумала Домна, но не смогла не подобреть.
- А ещё одна, дай Бог, не последняя, - весело сказала она и снова налила. А потом ещё.
Когда графинчик опустел, Аниска устроила локти прямо на столе, уронила на них русую, в завитых кудельках, голову. Раздался посвист, какой можно услышать, когда малец наиграется и заснёт. Домна и Адка засмеялись. И вот тут-то "гада" проявила себя. Спросила:
- Домна Егоровна, а почему болтают, что в дом нечисть завелась? И вроде бы от неё хозяйские жёны мрут?
Другой бы раз Домна нажаловалась на экономку хозяину, но только не этой ночью. Что тут говорить, улестила ей "гада", растопила душеньку. От наливки да ласковых слов слетели запоры с Домниного языка.
- Пусть болтают. А вы не слушайте. Помстится что -- не смотрите. Да молитовки не забывайте.
- Что, что, Домна Егоровна, помститься может? - Адка уставила на кухарку расширенные зрачки.
Эвон как экономку разобрало-то... Не иначе, заметила чего... А, пущай знает! Мож, поостережётся.
- Десять годков тому назад наш Аристарх Петрович заладил щупать бока судомойке Стешке. Красивая бабёнка... была. Волосы короной, глаза звёздами. За ночь так мог заездить её, что Стешка нараскоряку в кухню вползала. Первая жена Аристарха всё не беременела, а вот Стёшка мигом мыша словила. Ей позволили рожать, я и приняла байстрючку. Вот этими руками... - взгрустнула Домна. Поднялась с места, подошла к ларю с картошкой и вытащила уже свой графинчик. С беленькой. Налила себе и Адке. Змеюка, видать, про свои кровя забыла и махнула полстаканчика.
- Дальше, дальше-то что? - спросила Адка, затаив дыхание.
- Знамо что... почитай, два раза в год я Стёшке помогала плод изгнать. По наущению тогдашней жены Аристарха Петровича. Стешкина девка росла, лицом вся в отца. А умом -- невесть в кого, к тому же немая. Пока однажды Стешка не заупрямилась, отказалась отвар пить. С чего бы? Тут я и дозналась, что нагуляла она... Не от нашего благодетеля плод оказался. Вестимо, я донесла. Должен же в этом доме порядок быть?.. Аристарх Петрович распорядился прогнать изменщицу вместе с девчонкой, Зойкой её звали. Ну, дворник и вытолкал Стешку взашей. Она узлы бросила, в каретный сарай зашла. И там... - Домна выкатила из-под пухлых век тёмные глаза, её голос упал до хриплого шёпота: - Руки на себя наложила!..
- Как?! - выкрикнула Адка и сглотнула слюну.
Кухарка усмехнулась одобрительно:
- А вы, Аделаида Исаевна, гляжу, охочи до таких историй...
А потом всё же рассказала:
- Повесилась она. Не пожалела ни дитя, которое вот-вот должно родиться, ни девчонку свою убогую. Служивых и чиновных понаехало -- не счесть. Всё расспрашивали да вынюхивали. Только с тех пор, как зайдёшь со свету в тёмную комнату, так и блазнится: висит удавленница, раскачивается. Потом глаза открывает, а они ровно тухлый куриный белок, и смотрит на тебя. Или поманит. Коли поманила -- беда. Сам вскоре приберёшься. Так со всеми жёнами нашего благодетеля случилось, - закончила Домна и вдруг по-трезвому строго прикрикнула: - А ну, говорите, Аделаида Исаевна, видели вы её?
- Видела... - захныкала Адка. - Вот вышла от Аристарха Петровича, он меня звал постель ему разложить, - а она тут и колышется в воздухе.
- Манила? - продолжила допытывать Домна.
"Гада" помотала головой так, что слёзы в разные стороны брызнули.
- А чего вы добавили в наливку? - ещё больше посуровела кухарка.
- Спи-и-рту...- заныла Адка, скривив рожу и враз потеряв привлекательность.
- Другой раз спирт в стклянке приносите, - буркнула Домна. - Засиделись мы. Однако нужно позвать кормилицу, ей скоро младенца питать. Скажите-ка ей, Аделаида Исаевна, чтобы шла сюда. Чаю с молоком налью, булок вчерашних дам. Да порошочку, чтоб грудь полна была.
Адка не захотела уходить, вытаращила испуганные глаза.
- Да не бойтесь вы... Морок-то безвредный. Пока не поманит. Ну, конечно, неприятно... А что делать? Идите себе да молитовку шепчите. Ступайте, я кормилице чаю поставлю.
Но "гада" нашла удобный для себя выход: растолкала Аниску, которая уже вовсю храпела, потащила девку из людской.
Домна усмехнулась. Только она одна ничего не боялась. Ни морока покойной Стёшки, ни её погубителя Аристарха Петровича. Потому что Домне была дана власть. Кем -- она сама себе боялась признаться.
3
Большая Зойка встрепенулась, просыпаясь. И вовремя: из детcкой только что вышла дородная кормилица.
Рядом семенила высокая тонкая дама с растрепанной причёской и что-то наставительно шептала нарядной толстухе.
Из покоев хозяйки донёсся слабый голос: "Ада... Ада... воды дай. Моченьки нету..." Высокая дама скользнула за розовую створку, увещевая вполголоса: "Светлана Фёдоровна, голубушка, нельзя вам воды. Доктор не велел. Грудь разбарабанит, что тогда делать будем? Давайте я вам губки смочу..."
Большая Зойка обрадовалась: всяко лучше порешить младенца прежде хозяйки. Эй, Маленькая, не оплошай, не подведи!..
Умница Зоинька отлепилась от стены и просочилась в чуть приоткрытую дверь детской. Большая вместе с Маленькой ощутила тепло от изразцовой печи, полюбовалась на лаковую кроватку, помяла в ладони шерстяное одеяло, подула на невесомые кружева. А вот ребёнок Зойкам не понравился. Красный и сморщенный. Кислым воняет.
Ну, Маленькая, давай. Убей это страшилище. Выжми жизнь из ублюдка. Изничтожь отродье, хуже всякого байстрюка!..
Большая тихонько застонала от удовольствия, когда чёрный, твёрдый, как железо, палец Маленькой вонзился ребёнку в глаз. Он и не крикнул, только вздрогнули ножки под шёлковой пелёнкой.
Зоинька потянула за пелёнку, выволокла труп из кроватки.
Что ты делаешь, Маленькая?.. Заче-е-ем? С ума сошла? Под кроваткой его всё равно найдут. Сумасшедшая... Точно, сумасшедшая! Дрянь! Ты мне не нужна! Можешь не возвращаться вовсе. Паскуда, как говорила кухарка Домна. Выблядок.
Прикрылась кружевцами, так что, думаешь, настоящим ребёнком стала?! Вон кормилица идёт. Она сейчас тебя вышвырнет из дому. А дворник Софрон со двора выметет.
Кормилица трясётся, как осинов лист на ветру. А... Зойкину мамоньку увидала. Дурища. Разве непонятно, что её давно похоронили, а могилка сравнялась с землёй.
Но мамонька всё сюда таскается, не может позабыть дом. Потому что тоже дурища. Поменьше бы мужикам подставлялась. Или Домнин отвар пила. Тогда бы жила здесь. И Зойка при ней.
Кормилица нагнулась к колыбельке, рукой отвела кружевца. Побледнела. Снова закрыла накидкой личико Маленькой. Оглянулась, попятилась и рухнула на пол. Аж стол и стулья подпрыгнули. А что? Забавно! Молодец, Зоинька! Умница, Маленькая!
О! Хозяйка, Светлана Фёдоровна, третья жена Аристарха Петровича, сюда плетётся. Согнулась в три погибели, стонет. Край рубахи в красном. Неряха. Ой, что сейчас будет!
На кормилицу даже не посмотрела, сдёрнула накидочку. Широко, как пойманная щука, раскрыла рот.
Большая Зойка развеселилась.
Лысая, с облезшей кожей, двумя дырками вместо носа, Маленькая смотрела на Светлану Фёдоровну глазами-пуговицами, щерила беззубую чёрную пасть.
Ну что ж ты, хозяйка, застыла? Целуй своего ребёнка, прижимай к груди! Не хочешь?
Маленькая выпала из рук Светланы Фёдоровны, которая рухнула рядом с кормилицей. Зоинька-затейница выпуталась из шелков, выкатила из-под кроватки мёртвого ребёнка, закутала его в пелёнки, как могла. А сама забилась под кресло.
Хозяйка очнулась первой, и не скажешь, что дохлячка. Схватила шёлковый свёрток, подползла к печке, открыла голой рукой чугунную дверцу. От её пальцев поднялся едкий дымок. Но Светлана Фёдоровна ровно ничего не заметила. Взяла и сунула тельце в пелёнках прямо в огонь. А руки от пламени не отдёрнула, зашлась в визге.
Влетела та высокая тонкая дама, которая появилась в доме месяц назад и откликалась на Аду.
Зойкам весело, хоть пляши: уж так громко орали дамы в два голоса!
Дальше стало неинтересно, и Большая угнездилась спать. Но Маленькую позвать не забыла. Ну, погорячилась, когда прогоняла. Им поодиночке никак нельзя.
Большая Зойка дождалась Маленькую. Начала укачивать. Потом надоело, и она отшвырнула её в угол. Принялась биться головой о стену. Не помогло. Пронзительный плач стал громче. Совсем как тогда...
... Зойка чуть не задохнулась от крепкого, сумасшедшего объятия мамоньки. Последнего объятия. Почувствовала, как намок платок на лбу от её слёз. Еле разобрала причитания:
- За мной не ходи... Ступай в дом... Тебя не посмеют прогнать... В тебе господская кровь!.. Домна всё знает. Она тебя пожалеет... И не вспоминай свою мамоньку... забудь... Прощай, дитятко!..
Зойка замерла возле брошенных мамонькой узлов. Хотела крикнуть, чтобы она не ходила в сарай. Там плохо, а в углу за старыми дощатыми панелями, наваленными грудой, вообще тошно. Под слоем рыхлой земли младенчики плачут. Они злые. Мамоньке лучше идти на речку. Зойка один раз только её видела, когда с прачкой-подёнщицей ходила бельё полоскать. Её нарочно отослали, потому что Домна увела мамоньку в чёрную баню, которая для прислуги, и там заперлась. И стоя на берегу, семилетняя Зойка поняла, что быстрая вода -- самое лучшее, чистое место. Там нет злых младенчиков. Там только те, кого взяла река или кто добровольно отдался ей. Мамонька долго болела после той бани. А потом отказалась пить Домнины снадобья. И вот её прогнали.
Зойка побежала к сараю, приоткрыла дверь. Мамонька дёргалась в петле. Потом затихла. Но вспучившийся горой живот всё жил. Когда он отвис, то в лужу под ногами мамоньки полилась кровь. И шлёпнулось что-то мерзкое, серо-красное. Это была Зоинька. Маленькая Зоинька. Её роток кривился в плаче, ножки и ручки двигались. Большая замерла, вспоминая, как подобрала Маленькую, как спряталась вместе с ней за панелями. А чтобы Маленькая не верещала, зажала ей рот и нос ладонью - в сарай же дворовые понабегут, служивые. Могут унести вместе с мамонькой и Маленькую. А она дышать перестала, а вот плакать - нет.
Большая Зойка усыпила себя воспоминаниями. И не увидела, что проказница Маленькая поворочалась на земле, да и поползла из сарая прочь.
Часть вторая Дети-инферно. Большая и Маленькая
В общежитие я заселилась в 2010 году — поступила в колледж, до дома далеко ехать, а снимать квартиру дорого. Поначалу все было нормально — весёлая студенческая жизнь, хорошие соседки (с одной я до сих пор живу, и мы очень хорошие подруги). Общежитие стоит недалеко от колледжа, идти всего пять минут. Зданию лет сорок — не такое уж оно старое.
На первом курсе я редко оставалась одна на ночь в своей комнате. Зато в этом году…
В комнате ночью происходит что-то странное. Когда я или моя подруга остаёмся в одиночестве, то не можем уснуть без света — возникает навязчивое чувство какой-то тревоги, незащищенности. К тому же раздаются постоянные звуки неясного происхождения в темноте. Когда выключаешь свет и ложишься, то возле кровати тут же что-то стучит (даже, может, и ходит). Листы, тетради, книги падают сами собой, не находясь при этом на краю стола. Бывает страшно из-за всего этого. Я не раз вскакивала ночью в холодном поту — причем у меня бывало при этом чёткое впечатление, будто открыто окно и дует ветер (хотя окна всегда оказывались закрытыми) — и включала свет. Только тогда все прекращалось.
Мы поспрашивали у ночных воспитателей (они за нами приглядывают), что да как, на что они нам посоветовали не забивать головы ерундой. Мы поняли, что ничего внятного от них не добьемся. Но вскоре пара воспитателей сменилась, на их место пришли новые. И вот однажды пришла к нам в комнату одна из них, когда я пыталась уснуть со светом. Она спросила, почему включен свет. Я объяснила, на что она сокрушённо сказала: «Нет, это не работа, а просто ужас». Я поинтересовалась, что она имеет в виду, и она рассказала:
— Я у вас сравнительно недавно, но уже всякой мистики насмотреться успела. На пятом этаже даже появляться не хочу. Такое чувство, будто кто-то следит за тобой…
Потом был случай с фотографиями. Мои одногруппницы живут на пятом этаже — не в простой комнате, а в швейной. Комната на четыре человека, со стеклянными вставками по обе стороны от двери (стекло матовое). Так вот, они фотографировались, а затем пересматривали снимки, и на одном из них заметили силуэт за стеклом. Было видно лицо, и было понятно, что это незнакомая девушка. Если бы я не видела эту фотографию сама, то не поверила бы.
Также на том же самом этаже однажды душевая комната оказалась заперта сама собой изнутри. Когда стали стучаться, в комнате открылись краны, и начала литься горячая вода. Так продолжалось три часа, пришлось ломать дверь.
В общем, общежитие у нас непростое, а мне еще два года тут жить. Иногда ночью мы чувствуем, как кто-то гладит нас по голове — это не раз уже было, и не только в нашей комнате. Иногда меня тычут в бок, не давая спать, а еще могут дышать рядом с кроватью — это уже совсем страшно…
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Это случилось сегодня. Я ухожу на работу рано — в 5 часов утра. Лифт ремонтируют, поэтому мы сейчас спускаемся и поднимаемся пешком. При этом бывает страшновато, так на некоторых этажах нет света.
Спускаясь сегодня, я увидела, что на 4-м этаже чуть приоткрыта дверь общего коридора на три квартиры — там есть лампа, которая чуть-чуть освещает подъезд. Проходила мимо этого «тамбура» и увидела — стоит девочка лицом к двери одной из квартир. Просто стоит. Не стучится, на звук моих шагов не реагирует, не оборачивается. Эту девочку и ее мать я знала — хорошая семья, всегда выходили из квартиры вместе. Поэтому я и подумала, что она ждет маму, и стала спускаться дальше. А вечером разговаривала с другой соседкой — она сказала, что прошлой ночью та девочка умерла в больнице...
Я в шоке. Мне еще два месяца ходить по темному подъезду, пока не починят лифт. А ведь я ее действительно видела. Стояла она странно, конечно — вплотную у двери, лицом к квартире, в такой же одежде, в какой обычно ходила. Ужас какой-то...
Источник: https://t.me/look_from_darkness/128
Этот рассказ является вымышленным произведением и не имеет отношения к реальным событиям или людям. Наслаждайтесь чтением без принятия его за истину!