Самое главное не сказано что нужно знать про благодарность и про договоренности:

Перед экспедицией их высочества назначают Христофора Колумба своим Адмиралом на всех островах и материковых землях, которые будут открыты или приобретены его трудом и прилежанием. Этим же титулом со всеми вытекающими из него правами и прерогативами будут пользоваться его наследники и правопреемники вечно.

Наследование титулов: Титулы и права, дарованные Колумбу, были унаследованы его сыном Диего Колоном (исп. Diego Colón), который был 2-м Адмиралом Индий (или Морского океана) и 4-м вице-королём Новой Испании.

Герцоги Верагуа: Со временем, Корона ограничила некоторые права наследников, но за потомством Колумба были закреплены наследственные дворянские титулы, в первую очередь Герцога Верагуа (Duque de Veragua) и Маркиза Ямайки (Marqués de Jamaica). Эти титулы, а также титул Адмирала Морского океана, передавались по наследству.

Изначально, согласно Капитуляциям Санта-Фе (1492 г.), Колумбу были дарованы невероятно широкие полномочия, многие из которых Корона позднее сочла неприемлемыми для себя.

1. Потерян титул Вице-короля (Virrey) и Генерал-губернатора всех открытых земель.

Изначальное право: Вечное и наследственное право на должность Вице-короля и Генерал-губернатора всех открытых или приобретённых им земель.

Итог тяжб: Наследники потеряли фактическую политическую власть и право управлять обширными территориями Индий (Америки). Хотя в некоторых ранних судебных решениях 1511 года и признавалось наследственное право на титул вице-короля, Корона фактически никогда не позволяла им осуществлять эту власть.

Компенсация: В конечном итоге, Корона заменила эти политические права на дворянские титулы и крупную денежную ренту.

2. Потеряно право на десятую часть доходов (diezmo) от всех товаров Индий.

Изначальное право: Право на 10% от всех товаров, добытых, найденных или произведённых на открытых землях.

Итог тяжб: Это право было значительно урезано. Взамен наследники получили фиксированную ежегодную ренту в размере 10 000 дукатов (Doblones/Ducados), а также другие платежи.

"Сначала будет больно, но затем все пройдет, - утешал юную наложницу Яо Нян ее господин. - Твоя красота и так подобна солнцу, но ты станешь безупречна, когда расцветут твои лотосы!".

Яо Нян слушала императора и плакала от невыносимой боли.

Ли Юй, последний император династии Южная Тан, правивший с 937 года, был не только правителем огромного государства, но и талантливым поэтом, мастером цы - лирических романсов малой формы. Как поэт, Ли Юй был большим ценителем женской красоты. Императору в женщинах нравилось все, кроме ... их стоп. Даже самые малые от природы женские стопы Ли Юй считал некрасивыми и, видя их, не мог сполна насладиться общением со своими прекрасными наложницами.

Любимой наложницей императора была очаровательная Яо Нян. Ее-то Ли Юй и решил сделать идеальной. Император велел евнухам забинтовать стопы Яо Нян полосами белого шелка таким образом, чтобы они стали похожи на полумесяц.

Так, с забинтованными ногами, Яо Нян провела длительное время, бинты раз в две недели снимали и меняли на новые. В результате стопы девушки деформировались и стали такими, как мечтал Ли Юй.

Глядя на успех Яо Нян, и другие женщины из высшего общества стали бинтовать ноги, затем эта практика распространилась на весь Китай.

Считалось, что туфелька красавицы должна соответствовать по объему бокалу вина. В период династии Юань возникла традиция, когда мужчина пил напиток прямо из туфельки. Это называлось "осушить золотой лотос". Так маленькие женские стопы стали называть "лотосами".

Считалось, что идеальный "лотос" не должен превышать 7 см. в длину. Такая стопа называлась "золотой лотос". Длина "серебряного лотоса" не превышала 10 см, стопы больше 10 см. именовались "железным лотосом" и ценились лишь немногим выше, чем недеформированные женские ноги.

Идеалом красоты считалось, если стопа не выглядела опорой для тела и переставала таковой быть: то есть, если женщина утрачивала способность самостоятельно передвигаться.

Женщина становилась полностью зависимой от мужа. Неспособность жены ходить свидетельствовало о богатстве и влиятельности ее супруга, ведь только мужчина привилегированного положения мог содержать неработающую женщину.

Ради того, чтобы у их дочерей были "лотосы", желательно, золотые, родители были готовы пойти на все: иначе выгодно выдать дочь замуж было невозможно.

Бинтовать ноги девочкам начинали с 5-8-летнего возраста, иногда даже раньше. Первый этап бинтования происходил зимой, так как холод снижал чувствительность к боли и уменьшал риск инфицирования стопы.

В богатых семьях к перебинтованной девочке приставляли прислугу, в бедных девочкам самим приходилось переносить тяжести бинтования.

Формирование "лотоса" завершалось примерно за три года. Процесс включал четыре этапа. На первом стопу девочки сгибали с такой силой, что пальцы ломались. После этого ноги туго перебинтовывали, концы повязки сшивали. На ноги девочки надевали специальные носки и острые туфельки.

На втором этапе бинты затягивали все туже. Время от времени повязки снимали, со стоп удаляли отмершие ткани и грязь, подстригали ногти. Затягивание бинтов сопровождалось ужасной болью, поэтому процедуру проводили профессиональные бинтовальщицы. Матерей к процедуре не допускали из-за возможной жалости. Так в Китае возникла пословица: "Мать не может любить одновременно свою дочь и ее ногу".

Третий этап был самым болезненным и назывался он "периодом тугого бинтования". На этом этапе носок ноги подтягивали к пятке, что зачастую приводило к новым переломам.

Последний, четвертый этап, назывался "бинтованием дуги": задачей бинтовальщика было сделать подъем стопы таким высоким, чтобы под "арку" можно было положить куриное яйцо. Таким образом, стопа женщины становилась похожа на натянутый лук - именно такая форма считалась самой красивой и желанной мужчинами.

Бинтование ног было настолько мучительным для девочек, что в Китае возникла пословица: "Пара бинтованных ног стоит ванну слез".

Впоследствии женщинам приходилось самим бинтовать себе ноги, чтобы "лотосы" не начали постепенно распрямляться. Процедуру бинтования приходилось делать на протяжении всей жизни.

После того, как девушка обзаводилась "лотосами", дорога к успешному замужеству ей была открыта. Дочь крестьянина вполне могла стать супругой феодала и кормить всю свою большую семью.

Однако помимо невозможности ходить, сильную боль, "лотосы" несли и другие проблемы, в частности, инфекции ног.

Особенность стопы была такой, что даже регулярная стрижка ногтей не спасала от врастания, что вызывало воспаление. Запах от такой стопы стоял крайне неприятный, поэтому иногда ноги перебинтованных красавиц называли "пахучие лотосы".

Еще одной проблемой был некроз тканей, вызываемый инфекционными процессами. Иногда инфекция переходила на кости, и тогда пальцы отпадали, что, впрочем, считалось прекрасным результатом - теперь стопы становились еще меньше и их можно было перебинтовать еще туже.

Нередки были случаи, когда девушки погибали от заражения крови, но и угроза смерти не останавливала родителей от бинтования - жизнь с большими стопами считалась гораздо хуже.

В пожилом возрасте женщины с "лотосами" страдали от остеопороза, переломов, некрозов и других болезней.

Традиция бинтования в Китае оказалась невероятно сильна. Конфуцианский философ XII века Чжу Си призывал императора распространить обычай на страны за пределами Китая, так как бинтование позволяет выстроить "правильные отношения между мужчиной и женщиной". Однако несмотря на все усилия китайских правителей, ни в Японии, ни в Корее ноги женщинам не бинтовали.

Китайцы, впрочем, не сильно по этому поводу горевали: в самой Поднебесной деформированная стопа считалась верхом красоты. При этом, сам вид женской стопы без бинтов и обуви считался крайне неприличным. Мужчины из высшего света категорически не желали видеть женские ноги без покрытия. Китайский историк писал:

"Если вы снимете обувь и повязку, то эстетическое наслаждение будет навеки разрушено".

Люди из низших классов мечтали о женщинах с "лотосами", но те были им совершенно недоступны.

Китайские женщины воспринимали бинтование как необходимость, ведь женщин с нормальными стопами презирали, считали их нищенками. "Босоногая" - в Китае это было тяжкое оскорбление.

Женщина с недеформированной стопой не могла рассчитывать на удачное замужество, и была вынуждена заниматься тяжелой и грязной работой.

За возможности, которые давали женщинам "лотосы", они готовы были терпеть многое.

После прихода к власти в 1663 году маньчжурской династии, император запретил бинтование ног. Однако постановление действовало лишь в отношении девушек манчжурского происхождения, китаянкам продолжали бинтовать ноги. Так в Поднебесной появилась пословица: "Мода сильнее императора".

С XVII века традиция начала подвергаться постоянной критике со стороны китайских писателей и ученых. Однако обычай был так силен, что ноги девочкам продолжали бинтовать и в XIX веке.

Лишь в конце XIX столетия образованные китайцы вполне осознали, что традиция бинтования не соответствует мировому прогрессу. Политик Кан Ювэй создал Общество освобождения ног и подготовил закон о полном запрете бинтования.

Философ Янь Фу назвал традицию бесчеловечной, призвал китаянок заниматься спортом, рожать здоровых детей. Писатель Су Маньшу в борьбе против бинтования пошел на хитрость. При переводе на китайский "Отверженных" Виктора Гюго Маньшу ввел в повествование придуманного персонажа, критиковавшего китайскую варварскую традицию бинтования. Книга разошлась огромным тиражом, и китайцы прочли о том, что бинтование - это вовсе не красиво, это увечье женщин и позор страны.

В 1912 году правительство Китайской Республики запретило бинтование ног, однако, в большинстве провинций традиция продолжалась.

Лишь пришедшие к власти в 1949 году коммунисты смогли добиться полного и окончательного запрета на бинтование ног, в том числе, в самых отдаленных сельских районах.

Варварской и жестокой традиции был положен конец. Женские ноги наконец-то обрели свободу.

Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".

Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.

Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!

Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen

Всегда ваш.

Василий Грусть.

ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.

Очень любопытным моментом средневековой истории является отношения между императором Востока и Запада, то есть Византийской(Ромейской) империи и Франкской империи. В этой небольшой статье хотелось бы чуть раскрыть перипетии этих отношений, используя самые интересные фрагменты из письма франкского императора Людовика 2-го императору Василию 1-му(Византия) .

Само письмо относится к периоду, когда Василий I утверждал авторитет династии Македонян, а Людовик II стремился закрепить притязания Каролингов на титул «Римского императора». Поводом для переписки стала борьба за признание императорской легитимности в Италии и Сицилии, где интересы двух держав пересекались.

Перейдём непосредственно к фрагментам письма Людовика II, которые позволяют увидеть основные аргументы западного императора.

Людовик к Василию

Много мы читали и продолжаем читать, но до сих пор не нашли определенных терминов или форм или установленных правил относительно того, что никто не должен называться царем кроме того, кто держит бразды правления в городе Константинополе.

Очевидно что в данном фрагменте Людовик ссылается на отсутствие явных свидетельств в источниках на исключительное право правителей Византии(Ромеи) называться императорами.

Рассуди же, брат, и размысли, сколько было василевсов в различных местах, в различные времена и у разных народов и сколько еще и теперь носят такое наименование, и не питай зависти к нам за наш титул, как будто особенным исключительным образом у тебя заимствованный, так как ты разделяешь его не с нами только, но и со многими князьями других народов.

Если патриархи возглашают на литургии одну империю, похвально поступают, ибо едина империя Отца и Сына и Св. Духа и часть этой империи есть Христова Церковь, которою Господь правит не чрез одного тебя и не чрез меня, хотя бы мы были так тесно соединены взаимной любовью, что мазались бы единым существом.

Здесь Людовик опирается на литургическую традицию, стараясь показать, что империя едина в духовном, а не политическом смысле, тем самым нивелируя исключительность ромейской императорской власти.

Удивительно также, как можешь ты утверждать, что властитель арабов называется протосимвол, этого в наших кодексах не обретается, дай в ваших книгах арабские властители именуются то архонт, то король, то как, иначе, но мы всем книгам предпочитаем Священное Писание, которое у пророка Давида говорит не о протосимволах, но о царях арабских. И каган не называется прелатом аварским или казарским, и болгарский властитель не называется князем (ргтсерз), но царем или государем (сготтиз). Все они иначе титулуются, чем ты говоришь: у всех у них ты отнимаешь наименование «василевс», чтобы насильственно привязать этот титул одному себе. И то вызывает смех, что ты говоришь по поводу императорского титула, что он не свойствен ни моим предкам, ни народу. Как же он не мой отечественный титул, когда он принадлежал уже моему деду, и как же он не свойствен нашему народу, когда известно, что римские императоры происходили и из испанцев и исаврийцев и казар: разве ты, будешь утверждать, что эти народы превосходят франков религией или доблестями? Далее, возлюбленное братство твое удивляется, почему мы называемся римским, а не франкским императором, но следует прежде всего знать, что, не будучи римским императором, я не мог бы быть и франкским. Это имя и достоинство мы приняли от римлян, у которых впервые появилось это высочайшее достоинство, когда получили по божественному изволению в управление римский народ, и город Рим, и матерь всех Церквей для защищения ее и возвеличения, отсюда перешла на наш род и королевская и императорская власть. Ибо франкские вожди назывались сначала королями, а потом императорами, именно те, которые помазаны были от руки Римского епископа. Так, Карл Великий, наш прадед, удостоившись помазания от первосвященника, первый из народа и колена нашего получил титул императора.

В этом фрагменте франкский правитель формулирует главный принцип западной императорской идеологии: право на титул «римского императора» исходит из акта папского помазания, а не из преемства от Константинополя. Для Каролингов именно папа становился источником легитимности, что прямо противоречило византийскому пониманию империи как непрерывной правовой институции.

Более всего интересен взгляд Людовика и вообще франкской идеологии на их империю как на продолжение Западно-Римского государства, несмотря на явное понимание и указание на "варварское" происхождение самих франков. Идея получения империи от римлян кажется крайне интересной и вообще продолжение позднеантичной парадигмы мышления - Западной и Восточной империи, которые одновременно правят разными частями мира, но при этом являются единым целым.

И как мы чрез веру стали семенем Авраамовым, а иудеи вследствие неверия перестали быть сыновьями Авраама, подобно тому мы через добронравие и православие приняли бразды Римской империи, а греки через злонравие и ложное исповедание перестали быть римскими императорами, изменив не только городу и столице, но даже и римскому народу и совсем забыв даже самый язык и переселившись совсем в другой город, столицу и народ и усвоив другой язык

Очень любопытно что Людовик фактически упрекает греков и отказывает им в наследовании Римской империи, на основании того что греки перенесли столицу(в Константинополь) и перешли на другой язык - с латинского на греческий. Данные утверждения выглядят особенно показательно, если учитывать, что сами франки уже давно говорили на германских языках и не были наследниками латинской культуры в прямом смысле. Однако в логике Людовика решающим правом на императорство выступало не происхождение, а папское помазание.

Таким образом, переписка Людовика и Василия демонстрирует столкновение двух совершенно различных моделей понимания Римской империи — непрерывной, правовой традиции ромеев и сакрально-папской легитимации Запада.

Вообще хотелось бы заметить что восприятие мира средневековым человеком исключительно отличалось от нашего, что делает изучение этого вопроса особенно интересным и потому все еще достаточно актуальным. Ведь осмысливая то как люди ранее воспринимали мир - мы осмысливаем себя и те особенности восприятия которые характерны для нас сейчас.

Цитаты взяты: Успенский Федор. История Византийской Империи. Том 3

Кто ж не знает стариков-тамплиеров… Пожалуй, это самый известный в мире орден. Книги про них охотно пишут, фильмы снимают, игры делают.

Мне вот, если честно, в детстве все эти средневековые движения вообще были не интересны. Отличить доспехи XI века от XIII — да какая, блин, разница? Всё одно железо. Другое дело — Вторая мировая… Там автоматы, танки, авиация. Опять же, полководцы советские и сердцу близкие. Остается только найти палку покрасивее да представлять себя в пехоте против фашистов…

Но вот как-то раз вышла игра «Assassin's Creed», первая часть. Там ты играешь за политического наемного убийцу и, собственно, во времена крестовых походов вершишь свою кровавую жатву. Так вот, среди всех противников там можно было найти в закоулках локаций специальных, особо сильных врагов. Одеты они были примечательно: шлемы-горшки, белые котты, а на них — красные кресты. Собственно, это и были рыцари ордена тамплиеров. Такое вот было знакомство. В душу запали тамплиеры эти. Но это так, лирика… Пора начинать.

Одна лошадь на двоих

1119 год от Рождества Христова на дворе. Крестоносные государства созданы, Иерусалим — наш, и тысячи паломников из Европы спешат к святыням. Однако, как мы знаем, дороги были далеко не безопасны. Банды разбойников и мусульманские войска постоянно доставляли неудобства.

К иерусалимскому королю Балдуину II пришел рыцарь по имени Гуго де Пейн. Пришел он не один, а с товарищами, среди которых были Готфрид де Сент-Омер, Андре де Монбар, Пайен де Мондидье, Аршамбо де Сент-Аман, Жофруа Бизо и еще два рыцаря — возможно, это были Ролан и Гондомар.

Балдуин спросил: «Чего вам нужно?» Гуго де Пейн сказал что-то вроде: «Хотим служить миру христианскому, защищать паломников на пути в Иерусалим и потому готовы дать обет перед Богом и посвятить свои жизни этой цели». Королю данная затея понравилась. Проблема была конкретная, а тут группа опытных рыцарей предлагала свои услуги безвозмездно. «Чего же вам нужно?» — спросил Балдуин. И рыцари ответили: «Нам бы крышу над головой, желательно в бывшей мечети Аль-Акса», которая ассоциировалась с Храмом Соломона, от чего, собственно, и пошло название «тамплиер» — «тампль» в переводе с французского «храм», а рыцарь стал «храмовником».

Таким образом, король Иерусалима получил элитное подразделение для решения логистических проблем, практически не потратив на это ни гроша. Сам того не ведая, предоставил плацдарм для создания одной из величайших организаций в истории — «Нищих рыцарей Христа и Храма Соломона». Это была сделка, изменившая мир.

Кем же был Гуго де Пейн?

О его происхождении мы знаем крайне мало. Известно, что он был вассалом графа Шампанского — могущественнейшего сеньора Франции. Если бы Пейн был знатным бароном, об этом могли сохраниться упоминания в хартиях — документах о дарении земель, упоминания о его родителях, например. Но такового, по крайней мере на сегодняшний день, не найдено. Так что Гуго, вероятно, был не очень знатным. А вот «де Пейн» — это не часть его фамилии, а скорее всего топонимическое прозвище. Деревня Пейн существует до сих пор в регионе Шампань, в 10 км от города Труа.

Первые годы службы тамплиеры оправдывали звание «бедных рыцарей» полностью. Постоянные источники дохода отсутствовали: ни богатых покровителей в Европе, ни земельных владений. Только лишь случайные пожертвования от спасенных паломников да скудная поддержка Балдуина II. Их знаменитая печать изображала двух рыцарей на одной лошади, что соответствовало действительности — содержать боевого коня было невероятно дорого. Да и в целом их снаряжение, в отличие от знатных рыцарей, не выделялось богатством украшения. Оно было простым и состояло только из самого необходимого, зачастую трофейного или подаренного. Тамплиеры носили простую, часто поношенную одежду, а рацион был скудным и мало отличался от монашеского.

Бедность храмовников состояла не только в их образе жизни, но и в людских ресурсах. Конечно, их фактическая численность превышала 9 человек — ведь надо учитывать помимо самих рыцарей их оруженосцев и помощников. За пределами Иерусалимского королевства их, в общем-то, и не знали, так что новые бойцы редко укрепляли состав. О них не писали в хрониках — это была маленькая группа энтузиастов.

Первые 10 лет они действовали без официального церковного устава. Их правила основывались на личном авторитете Гуго де Пейна и устной договоренности, а подчинялись они королю Иерусалима и патриарху.

Наверное, они могли бы разбогатеть и жить на более широкую ногу, но не все так просто. Аскетизм — это был не недостаток, а часть идеологического бренда. Называя себя бедными, они подчеркивали свое следование идеалу апостолов и самого Христа. Это было доказательством их духовной чистоты и бескорыстности. Тамплиеры противопоставляли себя жадным и алчным баронам, для которых Крестовый поход был способом обогащения.

Как и все люди, Гуго де Пейн задумывался о наследии своей миссии. Ведь дело — богоугодное, а годы идут. Что будет, когда они погибнут или станут немощными? Чтобы дело жило, надо привлекать новых единомышленников, обеспечивать преемственность, а для этого нужно признание. Также неплохо было бы подчиняться непосредственно Папе Римскому. Ведь у нынешнего короля они в фаворе, а следующий… ну, вот каким он будет? Вдруг новый король распустит их, отберет жилье или станет использовать в своих корыстных целях? А вот если начальником будет Папа, то они станут независимой, наднациональной силой.

Тамплиерам хотелось вносить больший вклад в свою миссию, а для этого нужны ресурсы: лошади, доспехи, продовольствие, замки, люди. Добровольных пожертвований от паломников на это не хватало. Общественное и церковное признание было необходимо еще и потому, что любая группа вооруженных людей без официального статуса могла быть объявлена бандитами или еретиками. Так как же это сделать?

Союзник, изменивший всё

Среди 9 рыцарей-основателей был Андре де Монбар. Он, в свою очередь, приходился дядей одному очень примечательному человеку, которого звали Бернар Клервоский. Он-то и сыграет огромную роль в признании храмовников Церковью.

К 1128 году Бернар Клервоский был одной из самых влиятельных фигур в Западной Европе. С 1113 года он состоял в ордене цистерцианцев (монахи там были очень суровы и аскетичны). Спустя всего 2 года он уже основал и возглавил собственный монастырь в Клерво. Его слава как пламенного проповедника и святого человека росла с невероятной скоростью. В дальнейшем он лично примет участие в основании еще 68 монастырей, а его ученики по всей Европе создадут сеть единомышленников. К его мнению прислушивались короли и папы. Авторитет — огромный. Не человек, а глыба.

В начале 1128 года Гуго де Пейн и Андре де Монбар в ходе поездки прибыли в Шампань ко двору своего старого сеньора. Это очень важно, ведь аббатство Клерво тоже располагалось в Шампани. Бернар Клервоский встретил своего дядю, который представил ему Гуго де Пейна, и они поговорили. О тамплиерах Бернар уже на тот момент знал. Встретившись лично, он смог еще раз убедиться в чистых помыслах и искреннем желании вершить богоугодные дела. Влиятельный и талантливый аббат обещает оказать полное содействие и поддержку.

Получив благословение, Гуго и его спутники отправились дальше в путешествие. Они посетили Фландрию, Шампань, Анжу, Мэн, а также Англию и Нормандию. Обласканные самим Бернаром, теперь их встречали не как просителей, а как героев. Короли и бароны одаривали их землями и пожертвованиями. Граф Фульк V Анжуйский был так впечатлен, что лично вступил в орден (правда, ненадолго).

Пока все это происходило, Бернар Клервоский без дела не сидел. Он полностью продумал стратегию и начал действовать. Он использовал свое влияние, продвигая «бедных рыцаей», и убедил папского легата во Франции, кардинала Матвея Альбанского, созвать собор.

Собор в Труа: официальное рождение ордена

В январе 1129 года в городе Труа состоялся не вселенский, а провинциальный церковный собор, на котором присутствовали самые влиятельные люди северной Франции.

Центральным событием стала личная речь Гуго де Пейна перед собравшимися. Он, простой рыцарь, закаленный в боях, рассказал о том, что миссией ордена является защита паломников на дорогах Святой Земли. Также он поведал, что тамплиеры живут в бедности, целомудрии, послушании, а также об их правилах и нуждах. Его искренность произвела впечатление на публику.

Со всех сторон задавались вопросы о деталях служения и устава. Бернар Клервоский активно принимал участие в обсуждениях и разъяснял необходимость подобных людей. Благодаря его авторитету, собор без сомнений одобрил создание ордена.

Основные положения Устава, утвержденного в Труа, включали в себя:

· Монашеские обеты: рыцари давали обет бедности, целомудрия и послушания.
· Строгий распорядок дня: были установлены часы для молитв, приемов пищи, тренировок и несения службы.
· Иерархия: во главе ордена должен был стоять Великий Магистр, которого выбирали из рядов братьев.
· Одежда: тамплиеры должны были носить простую и практичную одежду.
· Дисциплина: за провинности следовали строгие наказания, вплоть до изгнания из ордена.

Собор не только утвердил устав, но и призвал всех присутствующих поддерживать новый орден землями, деньгами и новыми бойцами. Этот призыв, разнесшийся по всей Европе, открыл для тамплиеров поток ресурсов.

Таким образом, жизнь «нищих рыцарей Христа» заиграла новыми красками. Но об этом мы поговорим в следующий раз.Deus vult!

Разбирает автор телеграм-канала Voedino.

Не так давно на просторах интернета мне попалась любопытная картинка: фрагмент средневекового манускрипта с изображенной на нем женщиной – Андромедой.  В унисон с мифом, античная царевна нарисована прикованной к скале, и все бы ничего, но имеется у нее один нюанс – выставленные напоказ мужские гениталии. Оказалось, что это не художественная ошибка, а намеренная деталь. И вот почему.

Поэма “Il Dittamondo” была написана Фацио дельи Уберти в XIV в.: в основе сюжета – путешествие автора по миру земному и звездному. Философский трактат в духе Данте, но без адских агоний. Оригинальный текст не был закончен, а известная нам версия появилась в 1447 г. Иллюстрации также относятся к XV в. К примеру, интересующая нас Андромеда одета (частично) по итальянской моде эпохи проторенессанса: в длинный упленд с завышенной линией талии и плащ-мантию. Голова ее покрыта тюрбаном, лоб выбрит. В этом образе сочетаются наряд благородной дамы и обнаженное мужское начало.

Кто такая Андромеда?

Прежде чем говорить о гендерфлюидности в позднесредневековой миниатюре, следует разобраться с фигурой самой Андромеды. Андромеда – мифологический персонаж, дочь эфиопского царя Кефея и его жены Кассиопеи. Дева, чья красота превосходила лик самих нереид. Именно это стало предметом гордости для ее матери.

Своими хвастовством и высокомерием Кассиопея разгневала Посейдона, за что морской бог наслал на Эфиопию чудовище Кета. Дабы прекратить разрушения, царская чета приняла решение пожертвовать Андромедой во славу морей. Девушку раздели и приковали к скалам: там, у берегов Яффы, она смиренно ожидала своей смерти, пока к ней не примчался Персей и не спас от Кета. Таким образом, Андромеда олицетворяет собой пассивную феминность. Ей отведена второстепенная роль жертвы, которую спасает герой.

В классической живописи образ Андромеды всегда соответствует ее мифологическому призванию: голая и красивая, она стоит среди скал, с ужасом взирая на приближающегося к ней морского дракона. Либо же тихо наблюдая со стороны за битвой Персея с Кетом. Мифологическая Андромеда – это безусловная женщина.

Андромеда как часть астрологической системы.

«Афина взяла ее на небо за то, что, спасенная Персеем, она не пожелала остаться ни с отцом, ни с матерью, но предпочла добровольно отправиться вместе с ним в Аргос, выказав тем самым немалое благородство», – Эратосфен, «Катастеризмы» (III в. до н.э.).

Несмотря на счастливый конец мифа об Андромеде (они с Персеем поженились и все у них было хорошо), небесный путь эфиопской царевны навеки заключил ее в объятиях морского плена: созвездие визуально напоминает фигуру с распростертыми руками. Согласно «Альмагесту» Птолемея (II в.), Андромеду образуют 23 звезды, верхняя часть из которых принадлежит зодиакальному сектору Рыб, а нижняя – сектору Овна. Положение этих звезд интересует нас лишь потому, что средневековые алхимики сочетали миф и астрологию, вписывая античных героев в условность звездной карты.

Еще со времен Птолемея – подробную информацию мы находим в его «Тетрабиблосе» – «мужские» и «женские» черты определялись планетами и их свойствами. Скажем, Венера как планета женская считалась влажной. Марс, напротив, представлялся чрезмерно сухим. Позже суждения о свойствах планет станут основой для гуморальной теории – столь же популярной в ренессансном обществе, сколь и астрология.

В рукописи «Il Dittamondo» части тела мифологической Андромеды отмечены красными точками – звездами. Нижняя часть, как уже упоминалось выше, принадлежит марсианскому Овну. Все, что выше пояса Андромеды, относится к юпитерианским Рыбам. Юпитер схож по своим свойствам с Венерой. Таким образом, виною Афины небо разделило фигуру Андромеды, «превратив» ее в гермафродита.

Иные трактаты.

Разумеется, Фацио дельи Уберти был не единственным, кто рассуждал о звездах. Более того, по своей сути средневековые астрологические трактаты мало чем друг от друга отличались: как правило, это были пересказы античных авторов о небесных телах и их донебесном «прошлом». Несмотря на схожесть текстов, изображения, сопровождавшие их, могли быть совершенно разными.  Например, в печатном издании трактата Гигина «Poeticon Astronomicon» (I в. до н.э.) XV века мы видим ту же Андромеду-гермафродита, что и в «Il Dittamondo».

А вот уже в немецком трактате «Von dem Gang des Himels und Sternen» (XV в.) дочь Кефея изображена прикованным к двум деревьям юношей. Вместо прожорливого Кета в ногах у него горит пламя.

Привычный образ скованной в морях девы предстает в рукописях более раннего, каролингского периода: как пример, трактат «Aratea» (IX в.), основанный на «Феноменах» греческого поэта Арата (III в. до н.э.). Здесь миниатюрист не стремился передать скрытые в звездах смыслы, а скорее имитировал римскую иконографическую традицию. Похожая интерпретация созвездий, основанная исключительно на мифологическом образе, прослеживается в «Книге неподвижных звезд» Абдуррахмана ас-Суфи (X в.).

Важно отметить, что античные и средневековые труды неоднократно переписывались и дополнялись. В них мы можем прослеживать не только мировоззренческие основы эпохи, но и моду, религиозные прочтения и ограничения, художественную традицию. Все то, что у сегодняшнего зрителя вызывает вопросы и смущение. Так и половая принадлежность звездной Андромеды в итоге оказалась всего лишь слишком буквальной трактовкой птолемеевского «Тетрабиблоса» – в тех чертах, которыми ученый наделил звезды.