Некуда бежать. Глава 8. Окончание
Участковый Новокаменки, Прохоров Егор, человек тучный, а внешность его ярко иллюстрирует присказку о том, что настоящий мужик должен быть чуть красивее обезьяны. Широкое лицо, лысеющая макушка, кустистые всклокоченные брови под нависающим лбом. Маленькие ручки и толстые короткие ножки будто бы приклеены к чужому телу. Дисгармония и диспропорция во всей красе. Дослужившись к своим сорока годам до капитана, он давно уже поставил крест на карьере и теперь спокойно плывет по течению, получая неплохие, для села, деньги и оставаясь обличенным какой-никакой властью. Мелкие взятки он с удовольствием берет, а больших ему никто не предлагает, уровень не тот. Да и весь бандитизм в Новокаменке обычно исчерпывается пьяными драками да мелким воровством. Бывают, правда, исключительные случаи. Например, поножовщина с летальным исходом. Или событие пятилетней давности, когда Егору пришлось дать в район наводку на местного барыгу. Торговля героином и травой у того шла хоть и хуже, чем в беспокойные девяностые, но все же достаточно бойко. Все наркоманы в радиусе пятидесяти километров знали — если нужна доза, то тебе прямая дорога в Новокаменку. А самое главное — барыга не жадничал, добавляя к зарплате участкового солидную премию. И Егор смотрел на этот малый бизнес сквозь пальцы до тех пор, пока торгаш не начал наглеть и шиковать. Три квартиры, две дорогие машины — уже многие жители села начинали задаваться вопросом, откуда у простого работяги такие деньги. И Прохоров быстро определил барыгу на нары, предупредив того на прощание, чтобы держал рот на замке. Ведь если бы начальство узнало на чем Егор грел руки, пришлось бы отстегнуть солидный кусок. Это при самом оптимистичном раскладе. При пессимистичном участковый поехал бы вслед за барыгой по этапам. Но все прошло гладко, и Прохоров, получив на плечи капитанские погоны, зажил дальше относительно спокойно. Но сегодняшняя ночь этот покой оборвала.
В дверь барабанят так, будто бы случился пожар. Егор садится в кровати, ставит пятки на холодный пол и трет глаза.
– По голове себе постучи! – кричит он в темноту.
Словно в ответ на этот призыв, стук усиливается. Участковый ворчит что-то нечленораздельное, сует ноги в тапочки и плетется в сторону прихожей. Останавливается перед входной дверью, безрезультатно щелкает выключателем возле гардеробной. Ругается и на ощупь открывает замок.
– Кто здесь? – спрашивает он в темноту коридора.
– Спишь, Прохор? – раздается знакомый голос.
– Витя?
Друга и помощника главы администрации Егор недолюбливает. Если у кого-то и есть в селе настоящая власть, то эти кто-то — Куприянов и Виктор. Последний хоть и обходится бес погон и табельного оружия, но внушает Прохорову неподдельный страх. Благо пересекаются они редко и исключительно по рабочим вопросам.
Щелкает зажигалка, и в воздухе пляшет язычок пламени, едва освещая лица незваных гостей.
– Сергей Сергеевич? – удивляется участковый. – Случилось чего?
– Случилось, случилось, – отвечает Виктор. – ЧП у нас, а ты все в кровати валяешься, мы чуть дверь в опорном пункте не сломали.
– Так ночь же, что мне там делать? – спрашивает Егор, почесывая нависающий над резинкой трусов солидный живот.
Куприянов и Виктор переглядываются. Прохорову вдруг становится не по себе.
– Собирайся, – только и говорит Сергей Сергеевич. – И оружие не забудь. По дороге все расскажем.
От дома участкового до здания администрации десять минут хода, и чем ближе к площади они подходят, тем больше людей попадается на улице. Одиночки куда-то спешат по одним им понятным делам, многие сбиваются в группы, оживленно обсуждая сложившуюся ситуацию. Некоторые ковыряются под капотами своих машин, в надежде оживить ставший вдруг бесполезным транспорт. В одном из дворов голосит и причитает какая-то пенсионерка, оглашая округу откровениями про кару Божью. Бегают по улице стайки школьников, радуясь тому, что уроков сегодня, судя по всему, не будет. В окнах домов вспыхивают огоньки спичек и зажигалок, люди достают из запасов казавшиеся ненужными в двадцать первом веке свечи. Улица же едва подсвечена почти полной луной, да тысячами звезд, взиравшими на людскую суету с высоты безоблачного октябрьского неба.
Прохоров крутит головой из стороны в сторону, едва поспевая за Куприяновым и Виктором. Те шагают впереди, что-то обсуждая в пол голоса.
– Сергей Сергеевич! – участковый прибавляет шаг, чуть не спотыкается, равняется со своими спутниками. – Что за чертовщина тут творится?
Виктор замолкает, а Куприянов поворачивается к Прохорову.
– Все, что известно, мы тебе уже рассказали, – отвечает он.
– Нет, ну я понимаю свет отключили, – участковый говорит сбивчиво, от быстрой ходьбы его начинает мучить отдышка. – но солнце-то где?
– В Караганде, – цедит Виктор сквозь сжатые зубы, в которых зажата сигарета. – Егорка, не тупи, мы теперь знаем не больше твоего.
Прохоров пропускает его реплику мимо ушей, продолжая смотреть на Куприянова. Лицо главы администрации ничего не выражает, а в лунном свете и вовсе похоже на восковую маску.
– Просто, если часы не врут, – продолжает участковый, – то тут мои полномочия, как говорится, все.
– Расслабился ты, Прохоров, на государственной службе, – губы Куприянова едва шевелятся. – Твои полномочия далеко не все. Они, по большому счету, еще даже не начались.
– А что я могу, Сергей Сергеевич? – спрашивает Егор. – Я мент, а не шаман.
– Сала ты кусок, а не мент, – вставляет Виктор. – Ты с населением давно работал? Вот сейчас и поработаешь. У нас тут уже два трупа, беспорядки и паника нам ни к чему.
– Так трупы — это же не ко мне, – участковый уже почти скулит. – Надо начальству в район доложиться.
Виктор хмыкает и отворачивается.
– Сейчас мы твое начальство, Прохоров, – говорит Куприянов. – И чем быстрее ты это усвоишь, тем проще будет всем нам.
Угрозы в голосе Сергея Сергеевича нет, но спина участкового все равно покрывается мурашками. Он редко имеет дело с главой администрации, но прекрасно знает, что спорить с ним себе дороже. Все они не без греха, но пост свой Куприянова занимает уж точно не за красивые глаза. Под маской равнодушия скрывается настоящий хищник, дикий и цепкий. Ослушаться такого человека можно, но последствия не заставят себя долго ждать в любом случае. У Егора начинают потеть ладони, и он перекладывает из руки в руку кожаную папку, которую прихватил с собой.
Троица доходит до конца центральной улицы. Тут гул разрозненных голосов сельчан сливается в один монотонный звук, площадь перед административным зданием полна народа. В темноте трудно определить даже приблизительное количество людей, но участковый думает, что собралось здесь не меньше пары сотен. Люди продолжают прибывать, поодиночке и группами, присоединяясь к толпе, формируя единый, плохо управляемый организм. Прохоров размышляет о том, что такими темпами через пару часов здесь соберется половина Новокаменки.
Дойти до администрации они не успевают, на них начинают обращать внимание. Узрев власть имущих, толпа засыпает их вопросами. Куприянов останавливается, потому что путь к зданию им преграждает сплошной людской поток. Участковый прижимает свою папку к груди, словно опасаясь, что ее кто-то украдет. Виктор невозмутимо докуривает очередную сигарету.
– Сергей Сергеевич, что происходит?!..
– Все отключили: воду, свет, газ! Безобразие!..
– В нашем дворе ни одна машина не завелась!..
– Ничего не работает, даже телефоны!..
– А вы время видели? Почему до сих пор темно?!..
Вопросы сыпятся со всех сторон, троицу окружают плотным кольцом. Куприянов смотрит перед собой, думая о том, что паники пока можно не опасаться. Люди в замешательстве, этого не отнять, но до каких-либо беспорядков еще далеко. Время в запасе есть, и нужно этим временем правильно распорядиться.
– Слушайте все! – Сергей Сергеевич поднимает руки, его зычный голос катится над головами собравшихся. Толпа затихает. – Мы занимаемся решением всех насущных вопросов! Через час проведем общее собрание, сообщите о нем своим родственникам, друзьям и соседям! Чем больше людей мы здесь соберем, тем лучше. И самое главное, друзья мои! Спокойствие! Ситуация еще не до конца ясна, но все пока что под контролем! Но у меня есть к вам один вопрос.
Тишина становится практически полной, замолкают даже редкие шепотки.
– Есть у кого с собой пара лишних свечек? – сбавляет тон Куприянов и улыбается. – В администрации такого добра днем с огнем не сыщешь.
*****
Виктор стоит у окна и наблюдает, как редеет толпа. Люди расходятся, чтобы сообщить о грядущем собрании. На площади остается лишь пара десятков человек, в основном работяги за сорок, для которых вся эта чертовщина — лишь очередной повод собраться и распить несколько бутылок чего-нибудь покрепче. Виктор открывает окно, чтобы выбросить окурок и, действительно, слышит, что дикция многих из оставшихся уже теряет четкость и ясность, а разговоры все больше ведутся на повышенных тонах.
– Алкаши чертовы, – говорит Виктор, закрывая окно и задергивая жалюзи.
Он достает из кармана помятую пачку, открывает ее, достает последнюю сигарету, прикуривает и оборачивается. Куприянов и Прохоров сидят за столом, на котором ровным пламенем горят две свечи. Перед участковым лежит его папка, в которой он сейчас роется, перебирая какие-то бумаги.
– Ты прям ЗОЖник, как я погляжу, – говорит Сергей Сергеевич.
Виктор в недоумении глядит на старого друга, выдохнув изо рта облачко дыма.
– В смысле? – спрашивает он.
– В коромысле! – отвечает Куприянов. – Задрал ты, Витя. Тут уже топор можно вешать.
– Могу окно открыть, – ничуть не смущается Виктор.
– Да ну их на хрен, – говорит Куприянов. – Шумят сильно, а нам помозговать надо.
– Вот и я про то же, – Виктор вертит сигарету в пальцах, затягивается. – Так что дыши глубже, Сергеич.
– Паразит, мля, – выносит вердикт глава администрации и поворачивается к участковому. – Нашел?
– Сейчас, Сергей Сергеевич, – Прохоров вытаскивает из папки один лист. – Вот.
– Ну давай, не томи, – торопит его Куприянов.
– Значится так, – участковый делает протокольное лицо. – Охотничьих ружей у нас на селе зарегистрировано семь единиц. Но это по бумагам. Знаю точно, что у Макарыча тоже есть, но он прячет его так, что хрен найдешь. Разрешения-то у него нет, кто этому старому маразматику его выдаст? Ну и полтора десятка травматов. Учтенных, опять же. А на деле, скорее всего, больше.
– Наберешь себе помощников, шериф, – усмехается Куприянов. – Из тех, кто с оружием. Человек пять, самых надежных и адекватных. Только пусть стволами лишний раз не светят. Хрен его знает сколько все это продлится, так что надо следить за порядком.
– Понял, Сергей Сергеевич, – кивает Егор. – Но интересно, что, все-таки, происходит?
– Надеюсь мы это выясним в самые кратчайшие сроки, – говорит Куприянов. – Слушай вторую задачу. Из оставшихся владельцев оружия сформируешь патрули, по два человека в каждом и выставишь на охрану магазинов. Как бы кто не попытался поживиться под шумок. Нужно продержаться цивилизованно хотя бы пару суток. И ждем гостей, которые помогут пролить свет на ситуацию: пожарных, ментов, врачей, журналистов. Если не дождемся за два дня, соберем группу и отправим в район.
– А как, Сергей Сергеевич? – спрашивает Прохоров. – Машины, вон, не заводятся, как я понял.
– Своим пешком, – Виктор подходит ближе и облокачивается на стол. – Двадцать километров всего, дойдут.
Участковый убирает бумаги в папку, застегивает молнию. Берет со стола свою фуражку, нахлобучивает на плешивую макушку и вытирает лоб рукавом. Несмотря на осеннюю прохладу, потеет Прохоров нещадно, то ли от волнения, то ли от лишнего веса. Ему поскорее хочется выйти на свежий воздух, скрыться от главы администрации и его ненавистного дружка. Да и дел, в общем, невпроворот.
– Разрешите идти, Сергей Сергеевич? – он еле сдерживается, чтобы не взять под козырек.
– Свободен, – машет рукой Куприянов. – В семь вечера ко мне на отчет.
Прохоров выдыхает и спешит к двери кабинета.
– И еще кое-что.
Участковый замирает на пороге, положив ладонь на дверную ручку. В голосе Куприянова сквозят стальные нотки.
– Про двух покойных электриков благоразумнее всего будет промолчать. Закрой подстанцию и сделай так, чтобы тела пропали. Понимаю, что один не справишься, поэтому можешь привлечь тех помощников, которых выберешь. Но за все отвечаешь головой. Если пойдут слухи, твоя карьера шерифа быстро закончится, Виктор за этим проследит. Я понятно выразился?
– Понятнее некуда, Сергей Сергеевич, – чуть ли не шепотом отвечает Егор. Потливость его резко усиливается, и рубашка тотчас прилипает к необъятной спине.
– Тогда иди.
Хлопает дверь, и Виктор с Куприяновым остаются в кабинете одни. Виктор садится на освободившийся стул, достает пачку сигарет, с надеждой заглядывает внутрь. Пусто. Он швыряет бесполезную картонку на стол. Сергей Сергеевич молча наблюдает за ним.
– Навалил ты ему заданий, – говорит Виктор. – Как бы он в штаны не навалил. Натура трусливая и тупой, как валенок.
– Мне на его интеллект покласть, – отвечает Куприянов. – Он тупой, но исполнительный. А то, что он боится — так это нам на руку.
– Может ты и прав, – кивает Виктор. – А мы-то с тобой что будем делать?
– Ясно что. Собрание проводить, – Сергей Сергеевич улыбается. – Успокаивать народ и раздавать обещания. Я хоть и местечковый, но политик, так что положение обязывает. А после собрания мы подумаем о себе. Нужно будет отобрать несколько надежных людей, запастись едой и водой. На тот случай, если кризис затянется. И можешь пока что перебраться ко мне, думаю Рита не будет против.
– Проведать бы ее, – говорит Виктор. – Не забывай, что где-то тут псих бегает, который двоих порешил.
– Я и не забыл, – отвечает Куприянов. – Займись, Витя, не в службу, а в дружбу. Собрание я и один проведу.
– Как скажешь, Сергеич, – Виктор встает. – Только сначала сигарет раздобуду.
Глава администрации бросает на него суровый, из-под бровей, взгляд. Ему вдруг, на минуту, становится абсолютно спокойно. Все идет своим чередом, поводов для волнения нет. Возможно, они и появятся, но позже, не сейчас.
– Иди уже, курилка, – улыбка Куприянова становится шире. – За пару часов управишься?
– А то.
Виктор выходит из кабинета, оставив главу администрации в гордом одиночестве. Сергей Сергеевич откидывается на спинку стула, складывает руки на животе, закрывает глаза и задумывается.