Некуда бежать. Глава 5. Окончание⁠⁠

• Некуда бежать. Пролог

• Некуда бежать. Глава 1. Начало

• Некуда бежать. Глава 1. Окончание

• Некуда бежать. Глава 2. Начало

• Некуда бежать. Глава 2. Окончание

• Некуда бежать. Глава 3. Начало

• Некуда бежать. Глава 3. Окончание

• Некуда бежать. Глава 4. Начало

• Некуда бежать. Глава 4. Окончание

• Некуда бежать. Глава 5. Начало

Уснуть снова у Андрея уже не получается. Он лежит на кровати прямо в одежде, ожидая рассвета и потеряв счет времени. За приоткрытым окном все так же стоит ночная тишина, лишь раз до него доносится кошачий визг и далекий собачий вой. Время будто бы остановилось, и Сумароков не может даже приблизительно сказать сколько он пролежал вот так, ни о чем не думая. Может двадцать минут, может сорок, а может и все два часа. Сейчас он хочет только одного — дождаться утра, завести машину и уехать в город. Раствориться, потеряться в суете мегаполиса. Сбежать от своих воспоминаний. Придется, видимо, ему нарушить свое обещание, данное накануне школьному другу.

Пустота в голове становится невыносимой, и перед его мысленным взором возникает Ирина. Красивая девушка. Наверное его ровесница, может чуть моложе. И улыбка у нее такая обворожительная с этими милыми ямочками на щеках. Одна дома, ночью, с ребенком. А муж? На работе? Или на вахте? В селе и окрестностях особого разнообразия вакансий не наблюдается, так что какая-то часть мужского населения предпочитают работать за Уралом, уезжая из дома на месяц, два, а иной раз и на полгода. Да и зарплата у вахтовиков, по сельским меркам, очень достойная, и они, обычно, не бедствуют.

Андрей поднимает руку, нащупывает свой смартфон у подушки. Разряжен. А он и забыл. Эта долгая ночь уже начинает угнетать его, и ему, вдруг, срочно хочется выяснить который сейчас час. Он поднимается и выходит в гостиную. Зажигает свечу, которую загодя оставил на журнальном столике. Взгляд его бежит по стенам, но часов нигде нет. Его покойная мать не считала нужным развешивать часы в каждой комнате. Андрей идет в спальню матери. Осматривается, водя свечой по сторонам. Здесь все так же, как и десять лет назад. Старенькая кровать, палас на полу, ковер на стене. В одном углу возвышается платяной шкаф, а рядом с ним висят полки с книгами. Разве что пропал пузатый телевизор со столика у окна, а его место теперь занимает плоский, современный. А сбоку от него Андрей находит то, что ищет — дешевый китайский будильник.

Он подходит ближе, пламя свечи подплывает почти вплотную к маленькому круглому циферблату. Стрелки показывают половину второго. Секундная же замерла на цифре восемь, даже не пытаясь сдвинуться с места. Андрей ругается в темноту спальни. Затем скребет пальцами заросший траурной жесткой щетиной подбородок. Два севших телефона — его и соседки. Два севших аккумулятора — его и соседа. Да еще и в этой хрени китайской батарейка села. Забастовка батареек? Маловероятно. Но что-то все же вызывает тревогу.

Сумароков выходит из спальни матери, идет в прихожую. Отыскивает старые тапочки на обувной полке, сует в них ноги и открывает входную дверь. Поднимается на второй этаж и останавливается на лестничной площадке, водя свечой по сторонам и разглядывая четыре квартиры. Если память его не подводит, дядя Гена живет справа. Андрей тихонько стучит в дверь.

Через полминуты дверь открывается и в проеме показывается заспанное лицо соседа.

– Андрюх, ты? – Геннадий трет глаза. – Рановато, темень же еще.

– Сколько время, дядь Ген? – спрашивает Сумароков.

Сосед поднимает руку, свет свечи играючи скользит по металлическому браслету часов.

– Двадцать минут восьмого, – отвечает он. – Подожди-ка... Что за нахрен?

Он поднимает глаза на Андрея. Тот же в задумчивости смотрит на пляшущий огонек.

– Часы механические? – только и спрашивает он соседа.

– А то!

Геннадий, с плохо скрываемой гордостью, демонстрирует Андрею циферблат старых «Командирских» часов. Новые модели таких хронометров и по сей день выпускаются на Чистопольском заводе «Восток», но от этого экземпляра прямо-таки веет союзом нерушимых республик свободных.

– От бати достались, – говорит сосед. – Наградные.

Он хочет добавить еще что-то, но обрывается на полуслове. Оглядывает темный подъезд, вновь смотрит на Сумарокова.

– Андрей, а почему до сих пор темно?

Ответ на этот вопрос интересует сейчас Андрея прежде всего. Конечно существует вероятность того, что механизм старых наградных часов дал сбой, и время они показывают просто-напросто неправильно. Но в душе Сумарокова уже начинает прочно укореняться чувство тревоги, надвигающейся неотвратимой беды.

– Ничего не понимаю, – говорит Андрей. – Дядь Ген, я вниз спущусь, соседку проведаю. Она ночью приходила, сын у нее не спал. Темноты, наверное, боится. Дал ей свечек с запасом.

– Ирка-то? – Геннадий понимающе щурится и улыбается. – Хорошая девка. Был бы я помоложе... Да ладно, иди. Пойду жену разбужу, не нравится мне все это.

– Мне тоже, – отвечает Андрей.

Он спускается на свой этаж и стучит в дверь Ирины. Та открывает практически сразу, будто бы ждет гостей. В руке она держит зажженную свечу.

– Андрей, доброе утро, – говорит она.

– Вы так уверены, что утро? – Сумароков пытается не выказывать волнения. – Темно еще.

– Можно на «ты». Если те не против, конечно же.

– Запросто, – соглашается Андрей.

– Ты извини, но я слышала ваш разговор с Геннадием Петровичем, – две свечи отбрасывают недостаточно света, но Сумароков готов поклясться, что девушка залилась краской. – Я не подслушивала, просто оказалась у двери. А слышимость тут хорошая.

– На самом деле я пока ничего не понимаю, – говорит Андрей. – Просто как-то странно все.

– Может зайдешь? – спрашивает Ирина. – Стасик еще спит, можем на кухне посидеть, поговорить.

– А это удобно? Муж против не будет?

Девушка прыскает в кулак. Вторая ее рука дергается, пламя свечи подскакивает и гаснет. Андрей поджигает фитиль своей свечкой.

– Муж объелся груш, – весело выдает девушка. – Да я тебя и не на свидание зову. Просто мне любопытно, что вообще происходит.

– Если бы я знал, – говорит Андрей. – Если бы знал.

*****

Они сидят на кухне. На столе догорают две свечи, поставленные в блюдце, дабы горячий воск не капал на скатерть. Проходит каких-то двадцать минут, а они уже болтают как закадычные друзья. Сначала Ирина засыпает Андрея вопросами, на которые у того нет ответа. Почему нет света? Нет газа? Нет воды? Почему разом сели все батарейки, а механические часы Геннадия показывают утро, хоть за окном до сих пор непроглядная тьма. Сумароков лишь качает головой, в душе надеясь, что часы соседа врут, а свет, газ и воду скоро вновь включат. Дабы разрядить обстановку, он пытается свернуть на нейтральные темы и почти сразу узнает, что Ирина вот уже три года живет одна. Муж бросил ее, не выдержав тягот семейной жизни, и девушка переехала с сыном сюда — в маленькую деревенскую квартирку, которая осталась ей в наследство от бабушки. Андрей спрашивает про ее родителей, и оказывается, что они с Ириной товарищи по несчастью. Та была сиротой с ранних лет. Воспитывала ее тетка, сестра отца. Жили они в городе, и лишь летом Ирина приезжала в Новокаменку к бабушке на каникулы. Андрей начинает вспоминать ее. Вернее не ее, а ту пигалицу, которая в теплые летние месяцы, бывало, сидела в дворовой песочнице, сосредоточенно играя в кукол. Сумароков тогда уже учился в старших классах, а сколько в то время было той мелкой симпатичной девчушке? Семь лет? Восемь? У взрослых разница в возрасте не так заметна, как у детей, но Андрей понимает, что Ирина еще очень молода и вряд ли перешагнула тридцатилетний рубеж.

– Как-то так, – девушка заканчивает свой рассказ и замолкает, глядя Андрею прямо в глаза. – Четвертый год уже тут живу, а ни друзей, ни родных.

– Тетку в городе навещаешь? – спрашивает Андрей.

– Редко, – отвечает Ирина. – С тех пор как мы расстались с мужем, она считает меня непутевой. Забавно. Бросил меня он, а непутевая — я. Ты сам-то как? Жена, дети?

– Развелся, – Андрей отворачивается к окну, не в силах выдерживать ее пронзительный взгляд.

– Даже не буду спрашивать почему.

Сумароков пробегает глазами по забору детского сада, который вырисовывается в ночи едва видимой тенью. Три машины так и стоят под окном, четвертая, дяди Гены, осталась дальше по улице на обочине. Две из них не завелись, а другие две не заведутся, в этом Андрей почти уверен. И сейчас у него хватает проблем, кроме как вспоминать о своей бывшей. Да и погоревал он уже свое. Но иногда она возникает перед его внутренним взором. Но не та — ласковая и любящая, которой она когда-то была. Андрей помнит ее холодной и надменной, ведь она ушла не считаясь с его чувствами, отшвырнув от себя как надоевшую игрушку. Ему до сих пор кажется непонятным, как два родных человека в один день могут стать такими чужими и далекими друг для друга.

– Полюбила другого, – говорит он, не глядя на Ирину. – Пришлось ее отпустить.

– Много времени прошло? – спрашивает девушка.

– Достаточно, – отвечает Андрей.

– Тогда выше нос.

Он поворачивает голову. Ирина снова улыбается, на щеках тенями выделяются соблазнительные ямочки.

– Я тоже любила мужа, – говорит она. – Но зла на него не держу. Все люди не просто так попадаются нам на жизненном пути. И даже если они причиняют боль, это все равно опыт. Твой. Бесценный.

– С этой стороны я к проблеме не подходил, – Андрей пытается улыбнуться в ответ. – Возможно ты права.

– Еще бы я была не права, – она хитро щурится. – Не вздумай со мной спорить.

– И в мыслях не было, – Андрей поднимает руки в примирительном жесте.

Сквозь закрытое окно с улицы доносится чей-то возмущенный вскрик. Ему отвечают другие голоса, все на повышенных тонах.

– Кажется, там что-то затевается, – говорит Ирина.

– И хорошо, – отвечает Андрей. – А то тишина уже начинает действовать на нервы.

Из комнаты слышится плач ребенка. Девушка подпрыгивает, будто ее ударяют током.

– Вот и Стас проснулся, – Ирина все еще улыбается. – Теперь-то мне тишины точно не видать.

Она встает из-за стола. Поднимается и Андрей.

– Будьте пока здесь, не выходите из дома, – говорит он. – Я скоро вернусь. Нужно уже в конце-концов разобраться, что здесь происходит. А то дядя Гена меня уже, наверное, потерял.

Девушка провожает Андрея до двери и спешит к плачущему сыну.