Среди разрухи и запущенности мало кто замечал молодого человека, сидевшего на ступенях одного из корпусов, самого неприметного из всех местных зданий. Юноша скрючился на холодном бетоне в позе, напоминающей нечто среднее между эмбрионом в утробе матери и «мыслителем» Огюста Родена. Парень мерно раскачивался на месте, сжимая руками голову. Волосы его были взъерошены, а на штанине рваных джинс красовалось небольшое влажное пятно. Молодого человека звали Артём Ковалёв, и сидел он тут не просто так, у него имелся хитрый план. Однако чтобы рассказать об этом плане, придётся вернуться на несколько часов назад.
Среди ночи Артём проснулся посреди сюрреалистичного яркого сна, сюжет которого был запутанным и загадочным, но показался юноше очень важным. Настолько, что он тут же достал мобильный телефон и на всякий случай записал всё произошедшее с ним в царстве Морфея, чтобы ненароком не забыть обо всём увиденном к утру.
Во сне Ковалёв-младший гулял по Инферно, но не как в тот раз, когда бегал по искажённой параллельной реальности будто загнанный зверь, а чинно и спокойно брёл по пылающим улицам. Мир вокруг не казался ему кошмарным и опасным, напротив, молодой человек чувствовал себя здесь комфортно и уверенно, будто наведывался сюда каждый день. Артём шёл по инфернальной версии моста Александра Невского, который здесь оказался каменным, состоящим из отдельных валунов, облепленных зеленью мхов. Артёма так впечатлили эти булыжники, что он не сразу понял – на мосту он не один.
Рядом с ним неспешно шествовал пожилой мужчина с худым истощённым лицом, которое едва выглядывало из длинных спутанных волос. Одет мужчина был в истрёпанное рубище, которое трепетало на ветру как флаг поверженного фрегата. Левый рукав просторной одежды пустовал, но иногда в нём появлялась на миг когтистая кошачья лапа, покрытая чёрной как уголь шерстью. Вспомнив историю, рассказанную Варей, Артём сразу же узнал своего неожиданного спутника:
– А я вас знаю, вы чернокнижник Прокопий, верно?
– Мне больше нравится… Когда меня называют путешественником, – прокряхтел мужчина своим скрипучим лязгающим голосом. – Кто рассказал? Или сам узнал? – он говорил всё так же обрывисто и нескладно, будто диктор в плохо смонтированном видео, в котором куски нескольких дублей склеили вперемешку, несмотря на то, что записали их с разной скоростью и интонацией.
– Мне рассказала подруга, Варя её зовут, – Артём немного запнулся, вспомнив о ней. – Она пострадала из-за меня.
– Все страдают, – философски заметил старец. – Но не все знают, зачем.
– Она точно не за чем, в этом я виноват, – разозлился на себя юноша. – Я запаниковал и привёл её в тупик, где нас нагнала погоня. Я трус.
– Трусы… С веником… На демонов не бросаются, – проговорил своим странным обрывчатым тоном Прокопий и чуть улыбнулся сквозь спутанную бороду.
– Что? Вы видели ту драку?
– Мёртвым… Делать нечего, только… За живыми и смотрим, – пожал плечами старик.
– Почему вы не помогли мне?
– Видеть можем… Говорить можем… А на помощь прийти не можем… Ты, вот, ко мне в гости пришёл, тут я могу тебе помогать… А среди живых мне места нет, – ответил Прокопий меланхолично.
– То есть тогда, в больнице я всё-таки попал в Инферно?
– Ты же видящий, вот и видишь насквозь, – с упрёком в голосе заметил мужчина. – Мне места среди живых нет… Как и тебе среди мёртвых. А ты всё ходишь сюда и ходишь. Бежал бы лучше отсюда.
– А как же все? – пробормотал Артём, не зная, сам он говорит или, как это принято во сне, просто проговаривает то, что должно быть сказано.
– Все! Аврора, Кир, Варя, Ульяна, Брылин… Они тут без меня как?
– Они-то справятся. Как ты без них?
– Не знаю, раньше справлялся же… – задумчиво пробормотал юноша. – Куда мы идём?
– В гости ко мне, ты ж сам пришёл!
– На Никольское кладбище? Что-то я не очень хочу туда, если честно, мне вообще здесь не очень комфортно, – поёжился Артём, когда они уже подошли к высоким чугунным воротам. У входа Прокопий замер, уставившись куда-то вверх, Артём поднял глаза в ту же сторону, но ничего подозрительного в кроваво-красных небесах не заметил, ну, за исключением самих кроваво-красных небес, разумеется.
– Что там? – спросил он у старца, который настойчиво глядел в одну точку.
– Ветер поднялся, видишь облака, как мечутся? – указал он костлявым пальцем вверх, туда, где беспощадные порывы рвали и смешивали в беспорядочные кучи слоистые клочья свинцовых облаков.
– Я думал, это дым, тут же постоянно что-то горит… – задумчиво проговорил юноша. – И что? Тут нечасто бывает ветренно?
– Нечасто, – тревожно вздохнул мужчина. – Случается, месяцами облака не движутся со своих мест, будто нарисованные… А тут, кажется, буря поднимается. Что-то будет.
– Что? – обеспокоенно уточнил Артём.
– Если бы я знал… Ладно, пойдём со мной, – зашагал он вперёд и приглашающим жестом поманил Артёма за собой левой кошачьей лапой. Жест вышел странный, но, как это обычно бывает во сне, всё это показалось Артёму вполне естественным.
Они пошли вглубь кладбища, и только тут Ковалёв-младший заметил, чем инфернальная версия кладбища отличалась от реальной – на местах могильных холмиков зияли пустые глубокие ямы, из которых поднимался пар свежеразрытой земли. Заметив встревоженный взгляд юноши, старец ухмыльнулся:
– А чего ж нам, лежать тут всё время? Вот и выходим прогуляться.
– А ты думаешь, здесь их нет? Да не бойся, они сейчас заняты, есть у нас время.
За этой нехитрой беседой они подошли к небольшой каменной усыпальнице из серо-бурого камня, увитой мхом, увенчанной остроконечной крышей, устремлённой вверх, как острие копья, хозяин которого вознамерился поразить само солнце. За склепом чуть в отдалении располагалась часовня. Точнее, часовня возвышалась тут в обычном мире, здесь сооружение было больше похоже на ту самую крепость, к которой вёл широкий каменный мост. Однако символы веры всё равно виднелись на его стенах и флагах. Прокопий обошёл усыпальницу и, повернувшись спиной к часовне, принялся креститься.
– Кто ж крестится спиной к храму? – удивлённо спросил Артём, которому что-то помнилось из опытов посещения религиозных мероприятий вместе с бабушкой.
– Важно, не куда глаза глядят, а куда сердце смотрит, – договорил старец и, осенив себя знамением, глубоко поклонился в сторону склепа, до самой земли. Так он и застыл на несколько неловких секунд, но никакого действия этот одухотворённый жест не возымел.
– Что вы делаете? – попытался спросить юноша, но старец его резко перебил:
– Кланяйся, тебе говорю… К уважаемому человеку тебя веду, – настаивал старик, Артёму не оставалось ничего, кроме как повиноваться.
Он склонился в глубоком почтенном поклоне, и в этот момент склеп вздрогнул и с плавным натужным каменным скрежетом принялся открываться как музыкальная шкатулка. Прямо у ног появились ступени, уходящие куда-то вниз. Прокопий удовлетворённо выдохнул и принялся уверенными шагами спускаться вниз, Артём следовать за ним не спешил.
– Чего ждёшь? – спросил старик, подняв на юношу худое лицо.
– Вот те на, мы его ждали, а он не пойдёт. Давай, не глупи, иди за мной! – вновь поманил Прокопий Артёма вниз, на этот раз другой рукой, человеческой.
Ковалёв нехотя стал спускаться вниз, чувствуя, как ноздри его забивает плотный аромат сырой земли, будто он спускался в какой-то очень глубокий погреб или землянку. Идти приходилось практически наощупь, свет исходил только от красных небес наверху и какого-то едва заметного отблеска в самом низу. Прокопий шёл ступеней на двадцать ниже, поэтому он первым спустился в самый низ и радостно поприветствовал хозяина этого тайного жилища:
– Здрав будешь, боярин! Знаю, что не любишь визитов, Бретёр, но я к тебе с важным гостем…
Артём не поверил свои ушам. Он тут же стал спускаться быстрее, чтобы увидеть того, кто написал эти злосчастные Мемуары. Чем быстрее шёл молодой человек, тем больше усилий ему приходилось прикладывать, и тем меньшее расстояние он преодолевал. Он успел лишь заметить тёмный силуэт невысокого мужчины в чёрном камзоле и высокой шляпе, который что-то писал при свете лампады. Артём уже бежал по скользким ступеням вниз, но они тянули его вверх, будто эскалатор, по которому парень зачем-то бежал против движения. Артём стал постепенно отдаляться от фигуры Прокопия, который, казалось, такому поведению ступеней был даже рад, он лишь помахал рукой отдаляющемуся юноше и крикнул вслед:
– Значит, и вправду рано пока к нам! Ну ничего, ты в гости приходи, и помни… Из-за меня не жмут рук!
И тут сон оборвался. Артём проснулся, но выдернуло его из сна не резкое движение или звук собственного крика, как это случается, когда видишь кошмар. Сон просто подошёл к концу, такое с юношей случилось впервые. Записав всё увиденное в черновик SMS-сообщения, Артём почти сразу же уснул вновь, на этот раз спокойным безмятежным сном, который ничто до самого утра не нарушало.
Проснувшись, он осознал, что помнит сюжет сна в мельчайших деталях и безо всяких записок. Казалось, что это и не мимолётное порождение подсознания, а вполне себе яркое и чёткое воспоминание, совсем свежее. Помнилось Артёму и чувство вины, которое он испытывал, рассказывая инфернальному старцу о том, что Варя Сафонова пострадала именно из-за него. И с чувством этим следовало что-то срочно делать.
Первым делом хотелось выяснить, насколько плохи дела Вари. Навестить её наверняка можно в той клинике, о которой говорила вчера Аврора, на территории Боткинской больницы. Молодой человек справедливо сомневался, что его пустят в палату видящей, которая потеряла зрение из-за него. Стоило придумать другой, более хитрый способ проникнуть внутрь.
Артём вышел из парадной, громко грохнув железной дверью и зябко поёжился – погода портилась, причём довольно стремительно. Ещё вчера Ковалёв-младший щеголял по городу в шортах, не рискуя заработать обморожение, а уже сегодня такой гардероб был явно не к месту: небо затянуло сплошной серой пеленой, которая вот-вот грозила разразиться мелким дождиком, но всё не решалась. Даже в плотной толстовке с логотипом СПбИИИ чувствовались уколы холодного ветра, заползавшего за ворот.
Спустя примерно сорок минут Артём уже стоял напротив шлагбаума, преграждавшего путь в больницу. К счастью, в этот момент мимо озадаченного видящего проехала машина скорой, и Артём заметил, что охранник пропускал белые фургоны с красной полосой на территорию больницы безо всяких раздумий или дополнительных проверок. Он даже головы не поворачивал в сторону этих автомобилей, а просто нажимал кнопку вслепую, ориентируясь, видимо, на большое белое пятно по левую сторону от него. План был дерзок в своей простоте: нужно дождаться очередной машины скорой, спрятаться за ней и пробежать через ворота так, чтобы его не заметил единственный охранник. Вскоре это и вправду получилось провернуть, пока что ставка на импровизацию себя в полной мере оправдывала.
Артём брёл между зданиями, заглядывая в окна, но ничего привлекающего внимания не видел – лишь скромный больничный быт, да кабинеты врачей и операционные. Однако один из корпусов явно выделялся. Он выглядел таким же облупленным и обветшалым, как и все остальные, но обветшалость и неустроенность эта была, скорее, искусственной, созданной специально. Как будто архитектор этого строения хотел спрятать его среди остальных. И ему бы это удалось, если бы Артём не стал свидетелем прибытия очередного больного.
К дверям подозрительного корпуса подъехала машина скорой помощи. Раскрыв двери фургона, санитары вывели из машины человека, который хоть и мог идти, но выглядел так, будто воочию увидел самого дьявола: бледный мужчина глядел перед собой немигающими глазами, а руками сжимал свою голову, будто пытался раздавить её. Санитары бережно завели больного в клинику, нежно придерживая того под локти. Как только входная дверь приёмного покоя с гулким грохотом захлопнулась, белый фургон с красной полосой взревел мотором и покинул территорию больницы.
Артём уселся на поребрик, помял на себе одежду так, чтобы сойти за помешанного, а по правой штанине джинс размазал немного воды из лужи, подёрнутой радужными бензиновыми разводами, дабы симулировать состояние грогги, в которое впадали жертвы одержимых. После всех этих манипуляций Ковалёв-младший сжал голову руками и принялся раскачиваться на месте, бормоча быстро и невнятно строчки из какого-то рокового хита, намертво засевшего у него в голове несколько дней назад: «…Запах летнего ливня возвращает меня. В антологии детства ничего изменить нельзя…» Выходило очень похоже на бесноватое бормотание.
Через пару минут на крыльцо вышли два санитара и сразу же обратили внимание на нового гостя:
– Ещё один? – возмутился более молодой из них, рыжий молодой человек крайне богатырской комплекции. – Двое за пять минут, куда мир катится?
– Это всё из-за игр компьютерных, – ответил второй, более взрослый и менее рослый санитар, чиркая зажигалкой. – Нервы у всех шалят, чуть встретят одержимого случайного и сразу в штаны давай гадить, не то, что в наше время…
– В какое твоё время, Семёныч, в мезозое? Ты на семь лет меня старше, – с усмешкой осадил собеседника первый. – Давай хоть внутрь заведём, пусть посмотрят. Выгнать всегда успеем.
– Ладно, давай, – тяжело вздохнул второй и выбросил едва подкуренную сигарету. Вместе они подняли Артёма на ноги и потащили его в сторону железной двери, за которой располагалась секретная клиника Эгиды.
Внутри было светло, чисто и практически безлюдно. Очевидно, очередей тут не знали, придерживаясь строгой записи на приём. В выложенной белым мрамором приёмной присутствовал всего один человек – девушка-секретарь, что-то бодро строчившая на клавиатуре компьютера. Высокая стройная девушка в белой рубашке, очках, и с собранными в косу длинными чёрными волосами. Её круглое лицо, полные губы и высокие скулы выдавали в ней уроженку юга России или Украины. Её светло-голубые глаза ярко выделялись на смуглом загорелом лице. На бейдже имелось и имя девушки: «Дарина». Секретарь строго посмотрела на санитаров и ведомого ими юношу:
– Так, у меня заявок нет, вы же одного по скорой только что привезли, этот откуда? – затараторила она взволнованно. Её не слишком выбивало из колеи состояние пациента, скорее, не давала ей покоя ошибка, закравшаяся в стройный график.
– Дарина Сергевна, – уважительно начал молодой санитар, явно испытывавший к девушке что-то вроде симпатии вперемешку с трепетом. – На пороге нашли, тоже, видимо, после встречи с одержимым. Таких много сейчас, сами видите.
– Вижу… – ответила задумчиво девушка. – Отведите его в третью смотровую, сейчас Виолетта Игоревна освободится и займётся им, воткну в график ещё один приём, надеюсь, всё успеется, – взмахнула рукой Дарина Сергеевна, и два медбрата тут же сорвались с места, унося Артёма вглубь больничного коридора так быстро, что тот едва успевал переставлять ноги.
В третьей смотровой, которая представляла собой довольно обычный медицинский кабинет, юношу усадили на мягкий стул, стоявший в углу кабинета, как раз под плакатом с буквами для проверки зрения. Артём бухнулся на сидение и, продолжая играть свою роль, принялся раскачиваться на месте взад-вперёд, бормоча дальше текст песни. Опустив глаза вниз, он заметил, что ножки стула крепились к полу. Да, тут точно знали, что делать с такими пациентами.
Санитары задумчиво остановились посреди кабинета, они явно не знали, сколько придётся ждать врача и чем им заняться в его отсутствие. Молодой сел на стул возле письменного стола, а старший принялся расхаживать по кабинету. К его радости, через пару минут в дверях появилась та самая девушка-секретарь и отвлекла санитаров от их малоэффективных занятий:
– На втором этаже пациент буйствует, бегом за мной.
– Так Виолетта Игоревна же ещё не пришла, как мы его одного оставим? – вскочил молодой санитар со своего места.
– Если не поторопитесь, она вообще больше никуда не придёт, там же одержимый буйный содержится, он её на лоскуты порвёт! Я тут всё улажу, идите! – скомандовала она и освободила проход, зайдя в смотровую.
– Будет вам, милочка, он всего-то третьего класса. Такой ни для кого, кроме себя, не опасен, – монотонно пробубнил пожилой, но смотровую спешно покинул, вслед за более молодым коллегой.
Секретарь подошла к Артёму, звонко цокая каблуками по каменному полу, и присела, чтобы заглянуть в глаза юноши. Тот всеми силами попытался изобразить непередаваемый ужас. Девушка увиденным осталась довольна и заговорила вкрадчиво, глядя на него своими пронзительными бледно-голубыми глазами:
– Молодой человек, сделайте милость, дождитесь врача, никуда не уходите, ничего не трогайте, со стула не вставайте! – договорив, секретарь Дарина выпорхнула в коридор, даже не убедившись, что её джедайские трюки подействовали на мнимого больного должным образом. К счастью, он уже осознал свои способности видящего, так что подобным образом его ни к чему не принудить. Что ж, кажется, отныне Артём станет куда меньше доверять голубоглазым девушкам.
Допев песню, юноша прекратил ломать комедию и принялся расхаживать по кабинету, пытаясь найти что-то пригодное для маскировки. Необходимое прикрытие обнаружилось в одном из шкафов – халат санитара, большой, широкий, с неудобными завязочками за спиной. Судя по всему, владелец его был недюжинных размеров малым, возможно, тем самым рыжим. В карманах обнаружились белая шапочка и синяя медицинская маска. Что ж, лучшего прикрыться и придумать сложно.
Аккуратно приоткрыв дверь смотровой, Артём выглянул в коридор, не дежурит ли в нём кто-то из персонала, однако коридор казался пустым. Да, вероятнее всего, выходящий в костюме санитара юноша попал бы на камеры видеонаблюдения, но, когда их станут смотреть, его в больнице уже и след простынет. Видящий хотел лишь пять минут поговорить с Варей, узнать, как у неё дела, и пообещать, что он постарается ей помочь, исправить то, что произошло. Точный план разговора у Артёма отсутствовал, но он надеялся, что слова найдутся сами собой.
Выйдя из смотровой, юноша тут же повернул направо в сторону главной лестницы. Он старался выглядеть уверенно и не привлекать лишнего внимания, но всё равно поглядывал по сторонам, пытаясь найти какую-нибудь подсказку, где стоит искать палату Вари. С улицы Артём заметил, что здание было трёхэтажным. Первый занимали приёмная, смотровые и прочие административные помещения, следовательно, искать нужно на втором или третьем этаже. Размышления юноши прервал нетерпеливый мужской крик за спиной:
Это бежал к лифту ещё один санитар, другой, на сей раз темноволосый, субтильный и в очках. Так бы выглядел Гарри Поттер, если бы распределяющая шляпа определила его не в Гриффиндор, а на лечебное отделение медицинского колледжа. Он стоял возле лифта и нетерпеливо жал на кнопку, силясь вызвать неповоротливую махину. Та, кажется, ехать совсем не собиралась. Ещё до того, как видящий придумал ответную реплику, его новоиспечённый коллега махнул рукой на железные двери:
– А, хрен с ним, ты прав, побежали по лестнице! – ответил сам себе парень и бодро обогнал Артёма, поманив его за собой, на второй этаж. По пути он достал из нагрудного кармана и приложил пластиковую карту к устройству электронного замка, чтобы открыть дверь между этажами. Тут мнимый доктор понял, сколь неидеален был его план. К счастью, госпожа удача сама вела своего баловня за руку, открывая перед ним все двери чужими руками, оставалось лишь не выходить из роли.
Санитар не задал ни единого вопроса Артёму, он явно торопился подняться на второй этаж, откуда доносился шум, возня и нестройный хор человеческих голосов, кажется, ещё что-то металлическое падало на пол, только не ясно, что именно. Ещё раз пикнув картой по электронному замку, санитар впустил коллегу на второй этаж, туда, где, судя по всему, находилась психиатрическая лечебница этого небольшого, но многофункционального медцентра. Творился здесь сущий бедлам.
В коридоре, в окружении санитаров и врачей кружился на месте парень лет пятнадцати, рыжий, нескладный и конопатый. Он выглядел пугающе, будто левая половина его тела принадлежала не ему, а какому-то зверю: рука и нога были крупными, мускулистыми, поросшими густой коричневой шерстью. В ужасе от собственного вида парень метался по коридору, нанося при этом основательный урон больничному имуществу, переворачивая столы, каталки и ломая мебель. Пацана пытались успокоить санитары, но, судя по паре тел, уже лежавших на полу без сознания, выходило у них это крайне скверно.
Артём чуть засмотрелся на эту жуткую картину, из-за чего не успел отреагировать на брошенный в его сторону журнальный столик, который точно отправил бы Ковалёва в долгий нокаут, если бы не молодой санитар, который сбил юношу с ног, спася, тем самым, от получения серьёзных травм. Сам виновник переполоха в это время метался по коридору и истошно вопил своим лязгающим, ломающимся юношеским голоском:
– Я не пойду! Я знаю, что вы сделаете! Отстаньте!
– Ромочка, прекрати, мы не желаем тебе зла, – уговаривала его врач, пожилая тётечка лет шестидесяти в белом больничном халате поверх песочного брючного костюма. За стёклами её больших толстых очков блестели обычные человеческие карие глаза. Кажется, лечение потомков тут всё ещё доверяли обычным человеческим врачам. – Ты сам себя сейчас поранишь!
– А что вы хотите?! Метку поставить?! Я знаю, кто вы такие! Отпустите! – вопил подросток, швыряясь в источник звука всеми предметами, которые попадались ему под руку. Мишень с кряхтением уклонилась от вазы и продолжила увещевания:
– Мы не будем тебе ставить метку, просто дай нам тебя осмотреть, ты сам видишь, что обращение идёт не так!
– А как?! Как надо?! А ну уберите руки! – не унимался рыжий борец за свободу. Тут его взгляд упал на Артёма. Не ясно до конца, что именно пробудило в юном одержимом такие эмоции – может молодое лицо видящего, спрятанное под медицинской маской – но он тут же бросился навстречу Артёму. – Помоги мне, помоги! – орал он дурным голосом, в который примешивалось что-то от визга раненого щенка.
Воспользовавшись секундным замешательством одержимого, санитары навалились на него, пытаясь обездвижить. Первым оказался тот самый молодой санитар, с которым Артёму довелось вместе подниматься по лестнице. Его отчаянный прыжок помог свалить с ног парнишку, но могучая левая когтистая лапа достала его, оставив поперёк груди несколько длинных рваных ран, из которых тут же стала сочиться кровь. Санитар упал на пол и захрипел от боли. Остальные сотрудники клиники пытались обездвижить проклятого потомка. Все, кроме врача – кажется, это и была Виолетта Игоревна. Она тут же подбежала к раненому санитару, оглядела раны и принялась поднимать того на ноги, при этом недовольно ворча в сторону Артёма:
– Чего встал? Новенький что-ль? Давай, поднимай его, – скомандовала она. Артём тут же принялся ставить своего спасителя на ноги. Тот стонал от боли, но, кажется, идти мог, пускай и не без помощи. – Веди его в конец коридора, там интенсивная терапия, бегом!
Водрузив руку санитара себе на плечи, Артём двинулся в конец коридора, туда, где находилось крыло интенсивной терапии, что бы это ни значило.
Неровно ступая по мраморным панелям, санитар стонал от боли, зажимая свободной рукой рану на груди. «Странно, что подобную работу не доверяли другим одержимым, уж Кир бы легко справился с этим парнем», – почему-то подумалось Артёму. Когда до заветной двери оставалось пару шагов, она открылась, на пороге показалась напуганная медсестра, которая, кажется, уже ожидала этого пациента:
– Господи, кошмар! Сюда, скорее, – указала она на каталку, стоявшую в центре длинного коридора, ведшего к операционной.
– Ага, давайте, я помогу, – Артём со вздохом облегчения посадил санитара на каталку. – Давайте я халат заберу, – пробормотал Ковалёв и принялся стаскивать с коллеги изорванный перепачканный кровью предмет одежды. Само собой, делал он это не из любви к чистоте, ему просто нужна небольшая белая карта, ключ от всех здешних дверей.
Вбежавшие в коридор врачи схватились за тележку и покатили её куда-то вдаль, не тратя время на приветствия и объяснения своих действий. Артём остался в коридоре один с халатом несчастного санитара в руках. Мысленно пожелав тому скорейшего выздоровления, юноша достал из нагрудного кармана медицинского халата заветную карту и выбросил форму медработника в стоявшее рядом ведро для отходов.
На выходе из отдела интенсивной терапии наконец-то обнаружился план эвакуации. Из него Артём понял, что на третий этаж можно пройти не через главную лестницу, по которой он поднялся сюда, а через пожарную. Кроме того, на плане были подписаны помещения. Судя по плану, палаты длительного содержания выстроились в ряд на третьем этаже, там и следовало искать Варю.
Оставив позади второй этаж, в котором всё ещё разбирались с бардаком, устроенным молодым одержимым, Артём поднялся наверх, к цели своего путешествия сюда. Ключ-карта сработала исправно, дверь «чёрной» лестницы послушно открылась, представив гостю медучреждения третий этаж.
По правую руку от двери тянулся ряд высоких пластиковых окон, по левую – таких же пластиковых дверей с чёрными табличками номеров на них. Совсем рядом с пожарной лестницей оказалась десятая палата, поскольку нумеровались они со стороны «парадной» лестницы, что весьма логично. Увы, окошки в дверях не предусматривались конструкцией, предстояло проверить каждую из палат, чтобы найти Варю.
Все палаты представляли собой два помещения: небольшая «прихожая», со шкафом и вешалкой для вещей, а также основное помещение, в котором стояла кровать и обеденный стол. Обстановка в палатах не отличалась роскошью, но зато явно могла похвастать чистотой и удобством, тут явно беспокоились о комфорте пациентов.
В десятой палате никто не лежал, в девятой – тоже. Постоялец восьмого номера самозабвенно храпел, повернувшись ко входу богатырской широкой спиной, поросшей чёрными длинными волосами.
В седьмой комнате плотные чёрные шторы закрывали окна, пропуская внутрь лишь считанные фотоны солнечного света, которые помогали разглядеть лишь смутные очертания всего того, что находилось внутри: мебели, медицинских приборов, нетронутого обеда на столе, а также маленького лысоватого старичка, сидевшего, сгорбившись, на кушетке. Он не раскачивался, не причитал, а лишь мирно сидел, глядя прямо перед собой во тьму. Звук открывшейся двери заставил его повернуть голову в сторону раздражителя, в этот момент Артём узнал пациента клиники, им оказался тот самый мастер Линдгрен, в лавке которого они с Авророй и Киром навели беспорядок прошлым утром. Кажется, мужчина незваного гостя не узнал, и, растеряно улыбнувшись, проговорил:
– Здравствуйте, вы укол ставить?