Не морочьте пожалуйста людям голову, Тверь как и Тверца названа Византийцами, в честь императора Тиберия.
Причем в Восточной Римской империи был город Тверия, и там никто не сомневается - Тверия названа в честь императора Тиберия.
А вот Тверь это "твердь". Причем тут интересно получается. Лет 30 назад во времена Калинина активно обсуждалось, что Тверь это в честь императора римского название - империалистическое, не пролетарское. Но после развала как будто бы все кто был против переименования Калинина мгновенно вымерли и теперь на серьёзных щщах говорят про какие-то "тверди".
А много еще городов названо в честь римских императоров? Да каждый второй населенных пункт в стране, которому большевики не испоганили название назван в честь Римского императора: Константиновки, Александровки, Калуга, Курск, Тамбов...
Высадившийся в Брундизии с армией Помпей тут же шокировал всех, но отнюдь не своими действиями, а тем, что он не сделал: “новый Сулла” объявил благодарность своим солдатам и… распустил их по домам до триумфа. Такого не ждал никто!
Но почему Помпей не стал захватывать власть, как многие ожидали? Ведь она уже лежала у его ног! Ответ прозаичен: власть как таковая ему была не нужна. Помпей в некотором роде был тру республиканцем. Если Катон являл собой гипертрофированный идеал римской стойкости и твердости убеждений, то Помпей - столь же почитаемого предками честолюбия. Власть и деньги, ставшие в период поздней Республики основной движущей силой политики и мотивом участия в ней для большинства, для Гнея были лишь инструментами достижения основной цели - славы и уважения. Именно ради этого он и строил свою экстраординарную карьеру, надеясь, в конце концов, стать известным и популярным, тем, к кому будут идти, если в государстве проблемы.
И он, фактически, добился поставленных целей. На протяжении двух десятилетий Помпей был самым успешным военачальником: там где он - там победа. Он присоединил к Республике больше территорий, чем кто-либо до него. Он уже прошел всю лестницу магистратур, а ведь ему было всего 45! Да, он мог повторно занять консульство или стать цензором, что было почетно. Но это не было самоцелью. Его обожал народ, теперь надо было примириться с сенаторами и наконец-то наслаждаться заслуженной славой.
Поэтому Помпей и сделал шаг, показывавший его миролюбивый настрой и даже покорность сенату - распустил войска. А ведь никто не запрещал военачальнику встать лагерем со своими войсками у стен Рима и ждать триумфа. Но Помпей верил, что все правильно поймут его намерения. Он не стал давить на сенат, и тем более привлекать народных трибунов к этому. На первых встречах с уважаемыми людьми он пытался буквально угодить всем и оправдывал все решения сената как верные. Более того, так как союз с Метеллами себя исчерпал, особенно после выходки Непота год назад, Помпей рвет брак с Метеллой и предлагает Катону породниться с ним. Это вот совсем прямой намек на намерения, такой, от которого писала от счастья вся родня Катона, а Цицерон хлопал в ладоши и уже рисовал в голове прекрасное светлое будущее оптиматов, усиленных Помпеем.
Но ситуация уже изменилась. В контексте всей предыдущей истории Помпея, который раз за разом цинично оттаптывался по сенату, это его миролюбие и даже показная покорность выглядели, скорее, издевкой человека, осознающего себя королем положения. Однако, впервые в жизни следуя дословно законным процедурам, Помпей вступал на совершенно незнакомое ему поле боя. До этого он отточил опыт интриг против сената вне его стен, но мало что смыслил в политической возне внутри самой курии, обычно делегируя эту часть работы другим. Никто ничего Помпею не простил и не забыл. А на стороне оптиматов теперь появились и новые игроки - Метеллы, обиженные на Помпея за разрыв союза. Поэтому Катон скажет “Нет” на предложение Гнея, а в сенате начнутся атаки на вернувшегося военачальника.
Триумф, проведенный в конце года был, конечно, радостным событием, но всё более конфликтная атмосфера в сенате отравляла всю сладость победы. Консулом 60 года стал еще один легат Помпея - Афраний, хоть и не хватающий с неба звезд, но компетентный политик. Однако его коллегой стал Метелл Целер, поклявшийся не дать принять ни одного нужного Помпею закона. Когда Афраний в сенате представил законопроект об урегулировании на востоке, то Лукулл, Катон и Метелл выступили резко против него, потребовав рассмотрения каждой из сотен норм отдельно, что могло затянуться на годы. Более того, они искали каждую мелочь, за которую можно было бы зацепиться, чтобы обвинить военачальника в злоупотреблении властью. При этом, что крайне важно, это была именно политическая травля, само урегулирование было, судя по всему, проведено очень качественно. Настолько, что даже спустя 200 лет многие из норм Помпея всё ещё будут действовать.
Иронично, но все действия компашки Катона показывали, что Помпей допустил чудовищную ошибку, когда не стал использовать легионы для давления на сенат. То есть господа оптиматы показывали всем, кто имел глаза, что делать как Помпей не стоит. Да и сам военачальник к середине 60 года начал уже осознавать ошибочность своего поступка. Поэтому он через народного трибуна Луция Флавия (всё же Гней дураком не был и подстраховался) решил провести через сенат (не через комиции!) хотя бы закон о раздачах земли солдатам. Но Метелл Целер стал срывать и его, оскорбляя Флавия и делая всё, чтобы закон не был принят.
Ситуация зашла настолько далеко, что Флавий, дабы лишить Метелла возможности выступать в сенате, воспользовался законным правом заточить в тюрьму мешавшего осуществлению его полномочий Металла. Однако, Метелл просто напросто начал созывать сенат в своей тюремной камере!!!
А теперь обсудим бюджет Республики на следующий год…
Когда Флавий поставил на страже двери камеры своего человека, слуги Целера просто разобрали часть каменной кладки его камеры, сделав новый вход. Флавию пришлось отступить, но подобный цирк продолжался и далее, из-за чего Помпей разочаровался в самой идее достичь компромисса. Всё, наш клиент уже тепленький, и готов… нет, не сдаться. Ха, это совершенно не в стиле Помпея! Но господа оптиматы сами толкнули его в лагерь людей, недовольных сильным влиянием кучки бывших сулланцев и их наследников.
Едва ли Цезарь вообще предполагал, что, когда он вернется из Испании, Помпей будет в таком плачевном положении. В отличии от него, Гай Юлий использовал прошедший год с максимальной пользой. Прибыв в Дальнюю Испанию, он спровоцировал войну с племенем лузитанов, некогда союзным Серторию, и полностью его разгромил. Также Цезарь попытался разрешить накопившиеся проблемы провинции, в частности, долговую и налоговую нагрузку. Всё это позволило ему не только накопить солидный финансовый капитал, который пойдёт на оплату части долгов, но и завести клиентов в провинции. А его провозглашение легионерами императором позволяло Цезарю требовать для себя в Риме триумфа. Лучшего развития событий представить было трудно.
В 61 году он отбыл в Рим не дожидаясь прибытия сменщика (практика, запрещённая Суллой, но нередко нарушаемая). Цезарь спешил конвертировать свои успехи в Испании в взлет на консульскую должность, так как продолжающийся кризис вокруг Помпея открывал очень интересные возможности. Едва ли он намеревался сходу заключить с Помпеем союз, но в уме это точно держал.
Прибыв в Рим, Цезарь запросил у сената триумф и одновременно право заочно подать свою кандидатуру на консульские выборы, так как сам он в город войти до триумфа не мог. Однако Катон, желавший не дать Цезарю принять участия в выборах, во время обсуждения просьбы Цезаря устроил обструкцию - начал читать длинную речь, пока все не устанут и не разойдутся, срывая обсуждение. Тем самым он ставил Цезаря перед выбором - либо выборы консулов, либо триумф. Кроме того, перед выборами, как и положено по закону Гракха, сенат должен был определить консулам их будущие провинции. Однако Катон продавил, чтобы вместо заморских провинций они получили в управление “поля и сельские дороги Италии”, на чем разжиться деньгами и славой было малореально.
Традиционно принято считать, что Катон таким образом боролся с Цезарем как угрозой Республике. Однако конфликт Катона и Цезаря в большей степени носил личный характер, сам Цезарь хотя и был в оппозиции к оптиматской верхушке сената, но не давал оснований считать себя последовательным их противником. Человеком Помпея он никогда не был, а у его покровителя Красса с Гнеем был застарелый конфликт и явная публичная антипатия (большой вопрос, не напускное ли всё это было, но тут совсем вилами по воде). О том, что эти трое друг с другом о чем-то могли договориться, первые слухи появятся только в декабре, уже после выборов, а явным это станет в январе. То есть спасать Республику было рановато.
Но в тот год на консульские выборы шел зять Катона - Марк Кальпурний Бибул. Тот самый Бибул, которого во время эдилитета Цезарь полностью собой затмил. Так что Катон мог вполне обоснованно ожидать, что и в этот раз Цезарь загонит беднягу Бибула в тень (как и случилось!!!), а потому решил сделать выдвижение на этих выборах для Гая Юлия максимально невыгодным.
Обычно военачальники стремились всеми правдами и неправдами получить триумф, так как это давало огромный буст популярности. А кроме того, Цезарю консулат, очевидно, нужен был ради получения новой провинции, желательно, дающей возможность повоевать. Катон, как ему могло показаться, нашел элегантное решение проблемы, сделав участие в выборах в моменте для Цезаря невыгодным. Но Цезарь умудрился удивить Катона, пожертвовав в моменте и триумфом, и перспективой наместничества ради консулата. Триумф он, конечно же, терял безвозвратно, а вот вопрос с провинцией можно было еще переиграть (что он и сделает).
Цитата из сериала Suits (рекомендую к просмотру)
И вот в этот момент и должна была родиться идея триумвирата. Цезарю, очевидно, предстояло бодаться не только с Катоном, но со всей оптиматской верхушкой. Потому что Катон готов был привлечь все свои связи ради победы Бибула. Конечно, Цезарь был популярен в народе, но этого могло оказаться недостаточно, нужна была поддержка со стороны. Естественно, его поддержал бы Красс. Не только из-за давнего союза этих двоих, но и из-за закона об откупных операциях.
Тут я лишь могу удивляться какой-то феноменальной недальновидности Марка Порция. Когда началась травля Помпея в сенате, Катон и Лукулл сумели привлечь на свою сторону Красса, который не выступал, но морально их поддерживал. Однако когда Красс, имевший процентик от откупных операций публиканов в провинциях, поддержит претензии к сенату из-за завышения цен контрактов на них в предыдущие годы, то все резко поменяется. Катон поведет себя так, будто поддержка Красса ему никогда и не нужна была, и выступит резко против любых уступок публиканам. Талант был у человека на ровном месте создавать себе врагов!
Кроме того был Помпей, которому всё ещё нужен был свой консул на следующий год, но не было человека, достаточно популярного, чтобы победить. Заручившись его поддержкой Цезарь, стал бы, фактически, объединенным кандидатом от оппозиции. И он сумел убедить обоих заключить временный союз - Красс и Помпей помогут Цезарю избраться, а он для них проведет нужные законы. Не больше и не меньше - союз трех нуждающихся, каждый из которых только что пострадал от Катона.
В ходе предвыборной кампании поддержка Помпея и Красса носила не вполне явный характер, дабы раньше времени не раскрывать карты. Поэтому победа Цезаря если и расстроила Катона, то катастрофой не выглядела. В декабре, когда Цезарь попытается привлечь на свою сторону Цицерона, тот попросту не поверит в возможность образования союза между Крассом и Помпеем: ведь весь Рим знал как они ненавидят друг дружку.
Даже анонс Цезарем планов провести новый земельный закон едва ли мог сильно всполошить оптиматов, так как имелось немало легальных методов его торпедировать. Однако в первых числах января 59 года до н.э. все резко изменится.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Стефан VI (VII) (лат. Stephanus PP. VI (VII); ? — август 897) — папа римский с 22 мая 896 года по август 897 года, чей понтификат стал одним из самых мрачных и скандальных эпизодов в истории католической церкви. Его имя прочно связано с одиозным "трупным сезоном" над его предшественником Формозом.
Происхождение и приход к власти
Стефан родился в Риме, предположительно в семье священника по имени Иоанн, и был тесно связан с могущественным сполетским родом Гвидонидов, что определило его политическую карьеру. Ранняя биография Стефана плохо документирована, что типично для пап того периода. Согласно Liber Pontificalis, до своего избрания он был епископом Ананьи — важного города в Лации, находившегося под влиянием как Папского государства, так и римской аристократии. Конец IX века — время анархии в Папском государстве, позже перешедший в период так называемой "порнократии". Папы в это время быстро менялись и часто зависели от могущественных аристократов, герцогов Сполето и фракций внутри Рима, борющихся за контроль над папским престолом.
Предшественник Стефана VI, папа Формоз (891–896), враждовал со сполетской династией и поддерживал ее противника германского короля Арнульфа Каринтийского. После внезапной смерти Формоза в апреле 896 года на папский престол был быстро возведён Бонифаций VI, однако он умер всего через 15 дней. На фоне острого политического кризиса и давления со стороны Ламберта Сполетского и его матери Агельтруды, Стефан VI был избран в мае 896 года. Его избрание, по мнению большинства современных исследователей, было обусловлено тем, что он воспринимался как лояльный союзник сполетской партии. Иногда упоминается и как папа Стефан VII из-за путаницы в нумерации пап.
Трупный синод
В истории церкви Стефан VI остался как устроитель печально известного «Трупного синода» (лат. Synodus Horrenda - жуткий синод, январь 897) против своего предшественника Формоза, умершего за 8 месяцев до этого. Помимо папы Стефана VI, в нём принимали участие веллетрийский епископ Иоанн, галезский епископ Иоанн, епископ Орте Стефан, епископ Альбано Пётр, епископ Порто Сильвестр, епископ Пасхалий (его епархия неизвестна), а также римские священники Пётр и Бенедикт. Считается, что папа выполнял желание императрицы Агельтруды, не простившей Формозу его позиции. С другой стороны, историк Ж.-М. Санстер считает, что этот ужасающий процесс, вероятно, никак не связан с желанием Ламберта и Агельтруды отомстить бывшему папе: их присутствие в Риме в это время не доказано. Кроме того, аннулирование всех деяний Формоза делало недействительным не только коронацию императорской короной Арнульфа Каринтийского, но и самого Ламберта. Историк считает, что ответственность за произошедшее лежит на Стефане VI и других противниках Формоза в Риме. Однако о борьбе римских партий в этот период мало что известно, поэтому трудно понять мотивы, двигавшие папой.
Итак, синод устами папы объявил недействительной коронацию Формозом Арнульфа Каринтийского. Но прелаты пошли еще дальше: было провозглашено, что все распоряжения покойного папы недействительны. Выходило, что незаконно и посвящение самого Стефана в епископы Ананьи — факт, который до этого времени мешал ему претендовать на кафедру св. Петра. Тщательному изучению подвергалась вся долгая жизнь Формоза: его интриги с болгарами, его споры с папой Иоанном VIII, его честолюбивые устремления. Против бывшего папы были выдвинуты обвинения в нарушении канонического права, запрещавшего переход с одной кафедры на другую: до избрания папой Формоз был епископом Порто (хотя подобный прецедент уже существовал). Другим обвинением было отлучение от церкви, наложенное на него Иоанном VIII в 876 году и подтверждённое синодом в Труа в 878 году. Хотя после синода папа простил Формоза, однако взял с него письменную клятву не возвращаться в Рим и больше не занимать церковные должности. В декабре 882 года ставший папой после убийства Иоанна VIII Марин I освободил его от клятвы, разрешив вернуться в Рим, а в июне 883 года вернул епархию, но на Трупном синоде бывшего папу обвинили в нарушении данной клятвы. Папа повелел выкопать труп Формоза, чтобы вынести ему приговор как еретику.
Полуразложившееся тело нарядили в папские одежды и усадили на скамью подсудимых перед церковным собранием. Стефан VI, обращаясь к трупу как к живому человеку, задал ему несколько риторических вопросов. Рядом стоял дьякон, который сначала говорил от имени покойника, а потом сам продолжил допрос. Формозу были предъявлены все обвинения, выдвинутые ранее Иоанном VIII. Поскольку «подсудимый» молчал, его признали виновным. Однако осуждение Формоза показалось недостаточным для жаждавших мести сполетанцев. Труп бывшего папы подвергли поруганию: с него сорвали одежду высшего иерарха и переодели в светское платье в знак того, что он исторгнут из священнического сословия. Затем из-за якобы ложной клятвы у него отрубили три пальца на правой руке (которыми он совершал благословение). Это жуткое зрелище, воспроизведенное французским художником Жаном-Полем Лораном, вошло в историю под названием «Трупный синод». После этого Формоза похоронили на иноземном кладбище, возможно, из-за интердикта Иоанна VIII, запрещавшего Формозу возвращаться в Рим, но через некоторое время труп был вырыт, вероятно, сторонниками Стефана VI и брошен в реку Тибр. Позже тело Формоза было найдено рыбаками на берегу Тибра у ворот Рима и спрятано монахом, пока во время понтификата Теодора II, второго преемника Стефана VI, не было вновь торжественно захоронено в базилике Святого Петра.
С точки зрения канонического права, Трупный синод представлял собой беспрецедентное нарушение. Никогда ранее умершего папу не судили в церкви и уж тем более не подвергали его физическому унижению. Согласно традиции, умершие считались недосягаемыми для церковного суда. Действия Стефана VI были осуждены многими церковниками, включая будущих понтификов. Это событие произвело ужасающий эффект на римлян. Даже сторонники Стефана были потрясены. В народе поднялась волна недовольства и возникла угроза бунта. Противники Стефана, бывшие сторонники Формоза, начали поднимать голову и искать реванша. Авторитет понтифика упал катастрофически.
Свержение и гибель
Летом 897 года в Риме начались массовые протесты. Приблизительно в июле/августе Стефан VI был низложен. Источники указывают, что его арестовали и заключили в темницу, предположительно в тюрьму Святого Ангела (замок Сант-Анджело). В августе того же года он был задушен в своей камере по приказу неизвестных лиц. Некоторые хроники говорят о «народном гневе», другие — о заказе бывших союзников Формоза. Его преемники — Роман и Теодор II — отменили решения Трупного синода. Папа Иоанн IX (898–900) официально признал процесс недействительным. Папа Сергий III позже вновь подтвердит осуждение Формоза, но его акт не имел канонической силы.
Понтификат Стефана VI — один из важнейших символов кризиса папства в IX веке. Он демонстрирует, насколько сильно церковная власть в это время зависела от итальянской аристократии и как личные и династические амбиции могли влиять на религиозную политику.
В контексте сложной и многослойной институциональной структуры Римско-католической церкви, роль матери понтифика требует тщательного анализа и глубокого понимания. В рамках канонического права и церковной традиции, мать понтифика обладает определенными прерогативами, которые, хотя и не формализованы в виде конкретных должностей, тем не менее, имеют важное значение в жизни церкви.
С точки зрения канонического права, мать понтифика не занимает какой-либо официальной должности, которая бы была четко определена в церковных документах. Однако, в силу своего положения, она может оказывать значительное влияние на церковную жизнь, особенно в контексте личных отношений с понтификом и его деятельности.
В истории Римско-католической церкви известны случаи, когда матери понтификов играли активную роль в церковной жизни. Например, мать Папы Карла II, Вирджиния Слим, была известна своим твёрдым характером и своеобразной фантазией. Однажды она повелела своему сыну создать деревянного человечка и посадить его вместо себя на трон.
Верующие должны были почитать деревянную куклу как Папу Римского, а самого Папу Карло называть "старый дуралей". К несчастью, этого не произошло, так как мама Папы Вирджиния Слим внезапно утонула в пруду, когда плавала ночью на лодке. В ту ночь был очень сильный ветер и ее ноги и руки случайно завязались канатом, а в рот залетела тряпка. Позже маму Папы объявили святой великомученицей.
Мать понтифика часто становится объектом внимания и уважения со стороны верующих. Ее личное благочестие и преданность вере могут служить примером для многих, способствуя укреплению церковного сообщества и повышению морального духа верующих.
Таким образом, хотя полномочия матери понтифика не определены формально, ее роль в Римско-католической церкви имеет важное значение.
Летом 62 года до н.э., когда еще не улеглась пыль после заговора Катилины, в Рим пришло письмо, вызвавшее эффект разорвавшейся бомбы: Гней Помпей завершает дела на востоке и в следующем году вернется вместе с армией в Италию. Чтобы обеспечить подготовку к его прибытию, он просил от сената сущую мелочь - позволить немного отсрочить выборы в консулы, чтобы на них успел прибыть его легат - Марк Пупий Пизон. Сенат, конечно же, удовлетворил эту просьбу, несмотря на зубовный скрежет трио лидеров оптиматов - Катона, Катула и Гортензия, а также примкнувшего к ним Лукулла, чья репутация была немного подмочена его неудачами во время войны с Митридатом. Но мнение этих людей сейчас было не очень важно.
Помпей в страхах сенаторов
Все ожидали от Помпея, что, вернувшись в Рим, он станет, как минимум, новым Марием, а может быть - и Суллой. А поэтому на восток пошел вал писем с наилучшими пожеланиями и предложениями поддержки Великому. Были среди них и письма главного защитника Республики в период отсутствия Помпея, как он нескромно себя называл за раскрытие заговора Катилины, Марка Туллия Цицерона. Он хвалился Помпею своими достижениями, одновременно уверяя его в необходимости двум великим людям обязательно вступить в союз. Цицерон, конечно же, рассчитывал оказаться в итоге на стороне победителя, а сейчас было очевидно, что это Помпей.
Помпей рассчитывал, что Пизон сможет провести через сенат закон об утверждении всех его решений по территориальному устройству востока, а также закон о наделении ветеранов землей. Поддержки, которая была у Помпея и раньше, сейчас хватило бы с лихвой для этого.
Цезарь, отбившись от обвинений в участии в делишках Катилины, намеревался по истечении его преторства как можно скорее отправиться в назначенную ему провинцией Дальнюю Испанию, чтобы там, наконец, добыть денег и расплатиться с кредиторами. А заодно переждать в провинции неопределенность с Помпеем и вернуться, когда ситуация уже прояснится.
Катон, Катул, Гортензий и Лукулл ни на что не надеялись и просто с обреченностью ждали момента истины. Они, хотя бы, как Красс и некоторые другие сенаторы, не выехали из Рима. Не то, чтобы их опасения были излишни - Рим уже столько раз штурмовали римские легионы, что не учитывать такую вероятность было бы глупо. Но едва ли нечто подобное было возможно - все отлично понимали, что против Помпея и его армии не выступит никто.
На что рассчитывал Публий Клавдий Пульхр, более известный сегодня, как Клодий, когда в начале декабря одетый в женское платье проникал в дом Цезаря, доподлинно неизвестно. Соверши он этот акт в любой другой день года - и все бы только посмеялись, но он выбрал тот единственный дом в тот единственный день в том году , когда мужчинам туда было проникать категорически запрещено! Той декабрьской ночью в доме Цезаря проводился один из важнейших религиозных обрядов Рима - праздник Bona Dea (Доброй Богини), в котором могли участвовать только женщины: уважаемые матроны и девстенницы-весталки. Никто из мужчин не знал, что же за таинства творятся в ту ночь в выбранном по жребию доме одного из магистратов. А если бы, кто-то движимый любопытством, проник бы на праздник и был обнаружен, то это было бы расценено, как святотатство. Клодий именно это все и сделал!
Не то, чтобы никто не ожидал какой-то подобной выходки от него. Хе! Этот повеса был заводилой римской золотой молодежи и завсегдатаем самых скандальных историй: если где-то В Риме произошло что-то вызывающее и непристойное, то, скорее всего, где-то рядом точно ошивался Клодий. Его величайшим достижением на тот момент был развал армии своего зятя Лукулла. Хотя нередко Клодия считают чуть ли не агентом Помпея и Метеллов, есть у меня подозрения, что в армию к Лукуллу его сбагрила собственная же родня в надежде, что он там остепенится. Ха! Не остепенился. Вернувшись в Рим, Клодий продолжил разгульный образ жизни и каким-то чудом сумел избраться на должность квестора 62 года до н.э.
Зачем он полез в дом Цезаря в праздник Благой богини никто точно не знает, но Рим сразу же облетели слухи, что, конечно же, лез он к жене Цезаря - Помпее! Причем пикантности этим слухам придавал тот факт, что сам Гай Юлий был тем еще бабником, регулярно навещавшим благородных женщин вне зависимости от их замужества. Слухи эти, да и сам скандал, были Цезарю вот вообще не нужны. Потому что непременно началось бы разбирательство, которое могло надолго задержать его в городе, да и ссориться с Клавдиями и Клодием лично он не хотел. Брак Цезаря и Помпеи был из того рода политических союзов, когда супруги хотя бы не ненавидят друг друга, поэтому Гай решил слить жену, чтобы побыстрее отделаться от этой истории. Когда после объявления о разводе один из сенаторов едко спросил, что “значит было всё же что-то у нее с Клодием?!”, Цезарь категорично ответил: “Не было, но жена Цезаря должна быть выше всяких подозрений”.
Сам Цезарь, конечно же, тоже был вне всяких подозрений. Чертяка по слухам успел переспать с значительной частью римских аристократок, например в женами Помпея и Красса
А вот от дела о святотатстве избавиться оказалось сложнее. Так как проведение праздника Bona dea считалось залогом стабильности государства, то перед коллегией понтификов был поставлен вопрос - было ли его нарушение Клодием святотатством, посягавшим на сами основы государства. Тут у золотого мальчика шансов не было, как бы ни хотел Великий понтифик Цезарь отделаться тут признанием отсутствия преступления. В ряды понтификов входили жаждавший мести Лукулл и его друг Катул. Поэтому решение было предсказуемо. Сенат был вынужден дать ход делу и создать особый суд присяжных, однако тут-то ситуация и начала выходить из под контроля.
Всё же, Клавдии - это древний и уважаемый род, да и у самого Клодия было немало друзей, например, Марк Пизон. Консул, единственной задачей которого было добиться принятия законов для Помпея, с первого же дня по вступлении в должность бросил все силы на попытки отмазать святотатца. Сорвать суд он уже не мог, а вот добиться более благоприятных условий на нем - вполне. Поэтому вопрос о методе отбора присяжных привёл к параличу всей политической жизни на пару месяцев - Пизон и один из трибунов попросту блокировали любые инициативы, кроме слепого отбора жребием.
А в это время Клодий, который был плоть от плоти римского патрициата, начал вести в народе пропаганду, что это все злые консервы травлю против него устроили за его взгляды. Мол, он-то с народом настолько, что хочет отринуть свое происхождение и перейти в плебеи. (N.B. В действительности данный шаг нужен был Клодию ради трибуната: патриции становиться народными трибунами не могли.) И эти речи находили своих слушателей, по крайней мере, отобранные, в конце концов, присяжные не были сразу настроены вынести обвинительный приговор.
Вот где-то в этот момент, Цезарь, понимающий, что этот блудняк может затянуться до конца года, всё же добился возможности отъезда в провинцию. Ну а цирк с судом продолжился. Клодий выстроил всю линию защиты вокруг того, что его в тот день вообще не было в городе, а то, что его опознали, ну так это женщины, они вечно все путают.
Ваша честь, все свидетели - женщины, а значит свидетелей нет (с) Клодий Гигачадов
Однако, внезапно для Клодия, сторона обвинения привлекла как свидетеля Цицерона. Уважаемый консуляр подтвердил, что видел Клодия в тот день в городе. О, если бы Марк Туллий знал, сколько горя он хлебнет из-за этого, в тот момент, казавшегося незначительным, поступка. Он, вероятно, думал, что судьба Клодия уже предрешена, и потому подтолкнуть падающего вполне безопасно. Ему это ничего не стоило, зато у Лукулла и Ко теперь был должок. Однако Клодий ему этого не забудет.
Так как линия защиты провалилась, Клодий перешёл к плану Б. Перед днем голосования присяжных всех их начали приглашать в дом некоего друга Клодия (Цицерон, видевший руку Красса везде, намекал, что к нему), где им предлагали принять правильное решение за кругленькую сумму или ночь в компании лучших гетер города, или и то, и другое вместе.
В день вынесения приговора Рим ахнул. Присяжные большинством голосов проголосовали за то, что Клодий невиновен! Все отлично поняли почему. И Катул даже в сердцах воскликнул: “Неужели вы просили для себя охраны только для того, чтобы вас не ограбили?!”. Однако ничто уже не могло изменить исхода дела, поломавшего всем их планы.
Легче всех из пострадавших отделался Цезарь, всего лишь задержавшийся в Риме на лишнее время.
Помпей лишился возможности получить к своему возвращению нужные ему законы, чтобы не тратить лишнее время на борьбу за них: у Пизона, занятого борьбой за Клодия, просто не осталось времени на иные вопросы.
Оптиматы, на первый взгляд, проиграли, так как их и всю законодательную систему Рима публично прокрутил на причинном месте Клодий. Более того, теперь он станет последовательным врагом слишком много о себе возомнившей сенаторской верхушки. Однако, всё же, они смогли немного, но отыграться, не дав Помпею то, чего он хотел - принять законы. Хотя эта маленькая победа и приведёт в конце концов всех к большой беде.
Ну а больше всех потерял тот, кто вмешался в процесс над Клодием, вообще не имея на то никаких внятных мотивов - Цицерон. В лице Клодия он приобретёт крайне злопамятного, настойчивого и хитрого врага, готового затратить огромные ресурсы ради мести. Распространяемые им гнусные слухи о “спасителе Республики” были лишь булавочным уколом на фоне того, что тот готовил ему в будущем.
Тем временем то, чего все ждали, но на фоне процесса над Клодием как-то подзабыли, наконец, произошло - Помпей вернулся!
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Сегодня мне сон приснился: Мы в каком-то лабиринте без крыши отстреливаемся от вертолётов сверху. Вертолёты улетели, но я всем говорю, что это только начало. Далее прилетают космические корабли огромные и начинают нас обстреливать сверху. Обстреляли они нас сверху, взяли в плен и всем раздали зелёные футболки и шорты с логотипом USA. И выгнали нас из этого лабиринта. И вот мы вышли в этих зелёных одеяниях - а вокруг дачи мирных жителей, я понимаю, что это Украина. И, снимая с себя эти зелёные шорты с футболкой, говорю остальным: - Разбегайтесь в разные стороны. А сам понимаю, что это мы как мигранты в фильме "Новый порядок", который 2020 года, сейчас будем по этим дачам через заборы чужие перелазить... -- Зелёный цвет, по всей видимости - это ислам.
Сам сон был из трёх частей: Часть первая. Там я поставил автомобиль на парковку, и следил за автомобилем через камеру видеонаблюдения. И вот я смотрю, как приезжает экскаватор и начинает крушить автомобиль ковшом (даже не крушить, а разрезать на части). Начинаю ходить и искать ответственного, мне указывают дверь на здание, поднимаюсь, там много кабинетов, всё дорого, чиновники, много дверей в кабинеты чиновников, меня сопровождают двое и они пытаются помешать. В итоге доходим с ними до главного - я отказываюсь идти к главному с этими двумя спутниками, пропускаю их вперёд. Те ковыряются в глазу этого толстого чиновника, что-то там копаются, выходят. Я захожу к нему в кабинет, он сидит на фоне тёмно-синей подсветки, и на планшете ищу видео, чтобы показать ему, как экскаватор рубит автомобиль, жалуюсь ему попутно. Но видео изменили, того видео с экскаватором нет, я в ужасе не понимаю, как теперь вернуть автомобиль или починить, понимаю, что нет этого автомобиля теперь... и что я бессилен. Часть вторая. Там про светлого пса, молодую женщину и про три книги, которые она мне даёт: одна книга вложена в другую. Часть третья. Про войну, о ней выше.
