И вот, однажды в нашей детской голове созрел, как нам казалось, хитроумный план. В спортивном магазине продавался набор рыболова: леска крючок, грузило и поплавок. Я сэкономил деньги на булочках в школе, как и брат, и нам хватало на два набора. Удилище можно было сделать и ивового прута по дороге- вот тебе и готовая удочка, а червя даже копать не нужно -под каждым камнем был в наличии. Таким образом, мы, вернувшись в субботу со школы, отпросились вместе сходить в соседний двор, поиграть в футбол с пацанами, а на самом деле, обошли дои, и спрятавшись за трубами теплотрассы (чтобы с балкона не заметили), пробрались к лесопосадке, а далее, через дыру в заборе, прошли на территорию котельной к той самой второй котелке. Смастерить удочки не составило большого труда, хотелось быстрее закинуть и увидеть волшебные поклевки. На удивление, так и произошло, с первого заброса я вытащил приличного королевского ротана, потом сразу второго, потом поймал брат, и так нас увлекла рыбалка, что мы совсем забыли про время и осторожность. Приближался вечер, надо было возвращаться домой. Мы нанизали добычу на кукан- получилось приличное кол-во, вполне хватало для хорошей ухи, и пошли сторону лаза в заборе. Едва высунув голову, я увидел отца, стоящего с хворостиной. Блин, помню, как мы бежали от него с удочками и куканом с рыбой, а мне все-таки досталось пару раз прям по жопе, которая горела. Батя не бежал, он шел важно и медленно, угрожая кулаком….

Дома за нас заступилась мама, хотя отцовский солдатский ремень с пряжкой (его он называл почему-то женилкой) висел наготове. Мама сварила из ротанов рыбный суп- вполне съедобный, батя тоже ел, и в этот момент его злость утихала. Удочки наши он поломал вместе с наборами и выставил сломанные в коридор. Мы на следующий день леску со снастями скрутили и спрятали в стол до лучших времен. Кто нас сдал- до сих пор не знаю, думаю, отец сам догадался, а вот жопа болела несколько дней, зато ротанов наловили. На следующий год ограничение было снято, да и вообще, как ни странно, родители как-то пообмякли и как ранее, более не пасли. Честно говоря, время было опасное, и все эти разговоры про маньяка были реальностью, много всего происходило, но мы подросли, возмужали, я занимался контактным спортом и мог постоять за себя и за брата, да и на огороде здорово трудились. Жаль только, что когда вторая котелка стала доступной, уже не было такого интереса, и в один день мы узнали, что ее просто закопали со всеми живущими в ней ротанами и карасями, так что впереди была Москва- река, но это уже отдельная, совсем другая история.

Старшина видит того, кто кидает окурок мимо урны, и стоит себе ровно, делает ему замечание, и получает в ответ, "а чо, все так делают! Я чо, крайний?!" Старшина - тут жен командует "Рота строиться!" И задвигает речь, что "Рядовой такой-то - всех вас сдал! Вы все кидаете окурки мимо урн! Сегодня вечером будет мероприятие, по исправлению этого неправильного.

И так общий отбой - не для всех, подразделение того кто хотел на всех повесить свой косяк - не спит. Они идут строем на хоздвор, впереди четверо несут на носилках этот самый бычок, пара с музыкальным слухом изображает звуки траурного оркестра... Там силами прибывших копается яма два на два метра, а если слышатся какие-то недовольные ворчания, - то почти готовая яма забраковывается, и копается новая рядом.

В последствии с этим с этим призывом нет проблем. Любого дурака остановят от дурости свои же товарищи, еще на ранней стадии.

Тебя готовят к этому с пелёнок. Любящие руки матери, пестующие твою беспомощность. Заботливый голос отца, вбивающий первый гвоздь послушания. «Будь хорошим мальчиком». «Слушайся старших». Это не воспитание, это откорм. Тебя маринуют в чувстве долга, шпигуют виной, обмазывают глазурью общественного одобрения и ставят в печь системы. Школа, институт – это конвейер по производству удобоваримых душ. Они выпаривают из тебя дерзость, вырезают сомнение, отбивают молотком индивидуальность, чтобы мясо стало нежнее. И вот ты выходишь – идеальное филе, готовое лечь на любой вертел.

Их главный инструмент – прост, как мычание. Они начинают говорить с тобой, как с несмышлёнышем. Сю-сю-сю. Уменьшительно-ласкательный террор. Голос чуть повыше, интонации убаюкивающие, слова простые, как кубики. И где-то глубоко внутри, в пыльном подвале твоего подсознания, что-то щёлкает. Древний, ржавый тумблер переключается в положение «ON». Это пробуждается тот самый ребёнок, которому нужна сильная рука, авторитетный голос, который скажет, что делать. И всё. Ты поплыл. Твоя взрослость – тонкая корочка льда, и они пробивают её этим тёплым, вкрадчивым лепетом.

Мошенник на телефоне мурлычет тебе в ухо про «ваш счёт в опасности, маленький мой», и ты уже готов диктовать ему все коды, потому что голос такой… заботливый. Диктор новостей с лицом озабоченного судьбой мира кадавром вещает тебе, во что верить сегодня, и ты киваешь, киваешь, как китайский болванчик, потому что так… спокойнее. Рекламный упырь обещает тебе счастье в новой бутылке газировки, и ты бежишь, роняя слюну, потому что картинка такая… яркая. Они все – одна большая колыбельная, усыпляющая твой разум перед тем, как его выпотрошить.

Не спать! Главное – не спать! Надо вцепиться ногтями в собственное сознание и постоянно проверять – не щёлкнул ли тумблер? Не потекла ли по венам эта сладкая отрава послушания? Оглянись! Весь мир – одна большая зацепка, один гигантский триггер. Рекламный щит с дебильно счастливой семьёй. Начальник, похлопывающий тебя по плечу. Бюрократ, смотрящий на тебя поверх очков с усталым снисхождением. Все они тянут свои липкие пальчики к твоему внутреннему рубильнику.

Нужно стать параноиком собственного разума. Устроить в голове допрос с пристрастием каждому своему «хочу». Это ТЫ хочешь этот телефон? Или тебе захотели, чтобы ты его захотел? Это ТЫ веришь в эту идею? Или её в тебя вложили, как чип в безмозглую скотину? Это бунт. Вечный, изматывающий, ежесекундный бунт против уюта чужой воли.

Потому что альтернатива – это лежать на блюде, украшенным петрушкой социальных норм, и смотреть, как тебя пожирают. А они будут жрать, чавкая и прихваливая, какой же ты, чёрт возьми, нежный и податливый. Какой же ты… вкусный.

Как объясняют авторы законопроекта, подобные пранки не просто умаляют авторитет педагога, но и подрывают «принципы исполнительности и субординации».

«Учителя, над которыми многие смеялись, по сути поступали мудро и подавали детям правильный пример поведения – им пришло задание сверху, они его выполнили без лишних рассуждений. Тебе говорят, ты делаешь, так и должно быть. А когда потом выясняется, что это была такая вот дурацкая шутка, розыгрыш якобы, то это ставит под сомнение не только авторитет педагогов, но и продемонстрированные ими принципы исполнительности и субординации, – говорит депутат Виктор Ерёмкин. – И если позволять такие пранки, то у нас вырастет поколение, которое будет приказы не выполнять, а обсуждать. Придёт настоящее письмо из партийной организации или от начальства, а они начнут думать, надо ли им это делать. Бомбу таким образом подкладывают под государственный строй, под суверенитет, под ценности».

Исходя из этого, считает парламентарий, бороться следует не с исполнительными учителями, а с пранкерами, которые выставляют этих людей в неприглядном свете. В случае, если закон будет окончательно принят и подписан президентом, за организацию таких розыгрышей пранкерам грозит до 8 лет лишения свободы, а за их одобрение или «дискредитационные либо умаляющие достоинство» высказывания в адрес педагогов – до 2 лет.