Узнал я об этом месте давно, еще в те времена, когда мессенджеры только зарождались и всяческие группы и каналы были представлены только в виде тематических форумов в сети. Вот как раз на одном из таких форумов я частенько и посиживал, интересуясь новомодной внедорожной движухой. Через десять лет после разрухи 90-х жизнь наконец как-то плавно, но неизменно стала улучшаться, на работе появилась стабильность, да и заработок не мог не радовать. А с достатком пришли и новые возможности досуга. Почти все мои знакомые имели либо снегоход, либо квадрик, либо эндурик, а некоторые и то, и другое. Камчатка всего за несколько лет просто взорвалась снего-мото-движухой. И, конечно, учитывая наш специфический климат, снегоходы в этой экстремальной тусовке явно и безоговорочно преобладали. Казалось, что каждый второй в городе приобрел своего снежного коня. Все склоны вулканов и поля вокруг агломерации мгновенно превратились в снежные трассы. Каждый снегоходчик стремился оставить свой след на девственной целине, забираясь все дальше и дальше, выше и выше. Конечно, в этой неуемной жажде покорения и свободы не обошлось и без трагедий, и, учитывая несовершенство МЧС, у нас даже появился свой добровольный отряд снегоходчиков-спасателей. Внедорожное увлечение не обошло и меня стороной, и свой первый снежик я взял в году 10-ом, с рук, у одноклассника. И недооценив мощность движка, при разгрузке с прицепа благополучно «влетел» им в жопу своего же крузака. С этим ДТП приключения не закончились, и через месяц активных покатушек я улетел в расщелину на подножье Корякского! Спас меня тогда шлем, принявший весь удар на себя, расколотый на много частей, но сохранивший мою дурную голову в целости. Снегоход при этом, подпрыгнув на торосе, по живописной дуге улетел дальше, а через мгновение исчез, соскользнув в темный зев расщелины. Помню, очухавшись, я даже не стал смотреть, что с ним стало. Зачем-то собрав осколки шлема, я нес их в руках, больше 8 часов бредя по снежной пустыне, пока не встретил банду «сосисочников», возвращающихся в город. Их караван из шести снежиков с загруженными людьми нартами так бы и проехал мимо, если бы одна из изрядно подвыпивших «леди» не обратила внимание на шатающеюся фигурку человека в порванном комбезе. Меня подобрали, напоили коньяком, отмыли от засохшей коркой кровищи, укутали в старый армейский бушлат какого-то невероятного размера и отвезли в город. Добрые люди, спасибо им! Спросите, почему «сосисочники»? да все просто – так мы, типа настоящие внедорожные снегоходчики-экстремалы, называли людей, покупающих технику исключительно для лайтового отдыха на выходных, так сказать, для выезда на шашлыки, сосиски и тупо побухать «на природе». А по факту мы особо от них и не отличались, наши выезды не были дальними и сложными поездками, да и вечерами мы занимались ровно тем же здоровым времяпрепровождением бесшабашной молодости.
Но тот случай на какое-то время отвлек меня от снегоходов. Конечно, тогда, отмокая в горячем душе под режущие слух причитания жены, я сам себе поклялся, что больше не вернусь к снежникам, но по факту меня хватило всего на пару лет.
Ну, а когда голова перестала болеть и кружиться, я, конечно, начал искать более спокойную или безопасную альтернативу. И по итогу было все: походы, сплавы, квадропоездки и даже пара прыжков с парашютом.
Но активный отдых и внедорожный туризм активно развивался, я уже молчу о возросшем кратно туристическом потоке на Камчатку, и вскоре уже практически невозможно было никого не встретить на любом маршруте. Вдруг все вокруг стало истоптанным, и каким-то «общим», а хотелось дикой природы, своего личного уголка леса, своей дикой бухты, своего места в этом мире. А идти в какие-то категорийные походы и дальние экспедиции я был откровенно не готов, да и не было никого рядом, кто бы помог преодолеть мучавшие сомнения и страхи. Изъездив и исходив все значимые маршруты вокруг города, мы по факту сами стали теми «сосичниками», на которых всегда смотрели с превосходством и легкой долей раздражения.
Вот тогда, немного «повзрослев» и избавившись от старых иллюзий и страхов, я снова вернулся к снегоходам и подсел на местный форум снегоходчиков и экстремалов. На форуме образовалась своя кагорта самых заметных и рьяных экстремалов и просто любителей путешествий нашего полуострова, составляющих своеобразный костяк туристической тусовки. Народ публиковал отчеты и фотки своих покатушек, а некоторые и серьезных многодневных поездок и походов. Неожиданным открытием для меня стали ребята с севера полуострова, активно осваивавшие дикие и удивительные места в своих и без того забытых богом поселках.
Именно тогда я и узнал об этом месте. Мыс, выступающий в океан округлым рифом – каменным городком, с живописной дикой тундрой, окаймленный крутыми скалистыми, но невысокими горами. Черные пляжи часто заносило морской капустой, отчего стойкий запах соли и ламинарии не исчезал вплоть до декабря, а чаячьи базары не умолкали даже ночью. Вокруг рифа были разбросаны скалы и огромные камни, часть из них высилась и на ковре тундры, словно взрастая из плодородной земли. Тут была географическая точка разделения Океана и моря, но не это, не красота этого места так зацепила меня. Несмотря на относительную близость людей (всего около 50 км до ближайшего поселка), – мыс оставался практически не посещаемым. Каменистые прижимы на океанском берегу, крутые горы и отсутствие нерестовых рек способствовали тому, что это место посещали лишь единицы из местных, и никаких туристов.
На проточке озера, в каких-то 50 метрах от пляжа стоял утлый домик, сколоченный из досок буданчик, построенный еще в 90-х местным вездеходчиком-браконьером, который практически истребил популяцию краснокнижного калана, обитающего на рифе. Помню, что фото этого уголка интроверта, теряющегося на фоне монументальных склонов подснежных гор, тогда особо впечатлил, и меня как магнитом начало тянуть туда, «туда, где только медведи, орланы, касатки и вечный голос океана», как писал автор опуса. Я даже начал планировать поездку на мыс, искать информацию и подбирать возможности. Но потом в жизни произошли перемены, новый бизнес, а с ним и проблемы, да такие, что в один прекрасных день я, бросив все, уехал жить в Таиланд. И на много лет и Камчатка и тот самый мыс остались в прошлом, в иной жизни, поддернутой дымкой, словно ее и не было.
