Краткий пересказ дорамы: Проект «Тиран» (мини–сериал 2024)
Спецслужбы Кореи и США пытаются найти украденный образец с вирусом сверхсекретной программы «Тиран».
Крепость Плащей, некогда белоснежная жемчужина восточных земель, стояла на высоком утесе, как побитый бурей корабль. Ее стены, когда-то сиявшие под солнцем, теперь покрылись трещинами и черными подтеками дождя. Ров, окружавший цитадель, высох, обнажив острые колья на дне, ржавые и кривые. Даже гербовые знамена у главных ворот висели обтрепанными, их золотая вышивка потускнела и порвалась.
Воздух в городе был тяжелым и неподвижным, пахнущим пылью и отчаянием. На улицах царила неестественная тишина, прерываемая лишь плачем детей и ссорами у пустых колодцев.
В тронном зале было немногим лучше. Широкие дубовые ставни были закрыты, оставляя помещение в полумраке. На длинном столе из черного дерева лежали развернутые свитки с отчетами, каждый хуже предыдущего.
Клоут, глава клана Плащей, сидел в своем высоком кресле, сжимая виски пальцами. Его темные волосы, обычно аккуратно уложенные, сейчас были в беспорядке. Темные круги под глазами говорили о бессонных ночах.
— Где наши посланники? — его голос звучал хрипло, будто пересохшее горло. — Они должны были вернуться три дня назад.
Советник Рейнар, старый воин с шрамом через левый глаз, неуверенно переступил с ноги на ногу. Его некогда богатые одежды теперь висели на нем мешком.
— Владыка... они вернулись. Сегодня на рассвете. — Рейнар избегал взгляда Клоута. — Клан Мечей... они отказали.
В зале повисла гнетущая тишина. Клоут медленно поднял голову. Его глаза, обычно холодные и пронзительные, теперь горели лихорадочным блеском.
— Отказали? — он произнес это слово тихо, почти шепотом. — После всех наших торговых договоров? После того как мы спасли их скот от падежа пять лет назад?
— Они говорят... у самих запасы на грани. Неурожай... — Рейнар замолк, увидев, как рука Клоута сжимается в кулак.
Деревянный кубок с остатками вина разлетелся о каменную стену, оставляя багровые брызги.
— ЛЖЕЦЫ! — заревел Клоут, вскакивая с трона так, что его черный плащ взметнулся, как крылья разъяренной птицы. — Я знаю их амбары ломятся от зерна! Их винные погреба полны! Они...
Он резко замолк, заметив движение в углу зала. Младшая дочь Рейнара, девочка лет десяти по имени Элис, украдкой подбирала упавшие с подноса хлебные крошки. Ее худое личико было бледным, глаза слишком большими для такого возраста.
Клоут замер, глядя на нее. Его гнев внезапно ушел, сменившись тяжелой, давящей пустотой. Он видел, как дрожат худые пальцы девочки, как она старается не смотреть на него.
— Все. Вон, — прошипел он, не глядя на советников. — Все, кроме Рейнара.
Когда зал опустел, Клоут медленно спустился с помоста трона и подошел к западной стене. Среди фресок, изображавших Первую Битву Кланов, была почти незаметная щель. Его пальцы нашли скрытый механизм.
С тихим скрипом часть стены отъехала, открывая узкий проход. Оттуда пахнуло затхлым воздухом с примесью чего-то металлического, резкого.
— Владыка? — робко произнес Рейнар. — Что вы...
— Жди здесь, — коротко бросил Клоут, беря факел из железного держателя. — И никому ни слова.
Пламя факела затрепетало, когда он шагнул в темноту. Каменная дверь закрылась за ним, оставия Рейнара в одиночестве.
Лестница вела вниз, гораздо глубже, чем должны были находиться даже самые старые подвалы крепости. С каждым шагом воздух становился гуще, тяжелее. Стены покрывали странные барельефы: воины с пустыми глазницами, сражающиеся против существ со слишком многими конечностями, с ртами на месте животов...
Клоут остановился перед Черным Алтарем. Он был высечен из камня, которого не было в этих землях – абсолютно черного, поглощающего свет факела.
— Я знаю, ты здесь, — прошептал Клоут.
Тень за алтарем зашевелилась. Не так, как движутся живые существа – больше похоже на то, как колеблется вода в почти стоячем пруду.
Голос пришел не через уши, а будто прозвучал прямо в костях: "Маленький король пришел просить. Как забавно."
Клоут сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. "Я пришел договариваться."
Тень засмеялась. Это звучало как скрип ржавых цепей. "Что может предложить мне жалкий смертный?"
"Души. Моих воинов. Мою... если потребуется."
В воздухе запахло грозой и гнилыми зубами. "Интересно. И что ты хочешь взамен?"
"Силы. Чтобы спасти мой народ."
Тень протянула нечто, напоминающее руку – слишком длинную, с слишком многими суставами. "Не лги. Ты жаждешь мести. И я дам тебе... и то, и другое."
Ледяные пальцы коснулись лба Клоута. Боль была такой, что он рухнул на колени, но не закричал. Когда он поднял голову, его глаза стали совершенно черными, без белка и зрачков.
Алтарь треснул с звуком ломающихся костей. Из трещины выползла первая тень и слилась с его плащом.
Когда Клоут вышел из прохода, Рейнар отшатнулся от него, уставившись на его черные глаза.
— Владыка... ваши глаза...
— Собери совет, — голос Клоута звучал теперь иначе – глубже, с металлическим отзвуком. — Мы начинаем войну.
Рейнар замер, глядя на него с ужасом. Но через мгновение кивнул и поспешил выполнить приказ.
Клоут остался один в тронном зале. Он подошел к запертому окну, распахнул ставни. Багровый свет заката ворвался в помещение.
— Меч, — прошептал он. — Вы пожалеете, что родились в такой богатой земле.
Внизу, на улицах города, люди услышали странный звук – будто бы одновременно завыли все волки в округе. Но это было не животное. Это было что-то древнее. И голодное.
✱✱✱
Пока советник собирал ошеломленных и перепуганных сановников, Клоут подошел к большому карте континента, висевшей на стене. Его палец с почерневшим ногтем медленно провел от крепости Плащей на запад, к сияющей на карте Цитадели Меча. По пути он касался деревень, ферм, маленьких городков.
— Топливо, — прошептал он беззвучно. — Топливо для огня.
Первые члены совета, входя в зал, замирали на пороге. Атмосфера в тронном зале изменилась. Воздух стал тяжелым, густым, его было трудно вдыхать. И холодным. Ледяной холод исходил от фигуры у карты.
Когда все собрались, Клоут повернулся к ним. Его черные глаза обвели собравшихся, и каждый почувствовал, как ледяная игла касается его души.
— Клан Мечей предал нас, — голос Клоута гремел, хотя он почти не повышал тона. — Они отказывают нам в хлебе, пока их амбары ломятся. Они оставляют нас умирать в нищете и болезнях. Их мир построен на наших костях.
Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание, зажечь искру гнева в их собственных сердцах, отвлекая от ужаса, который они чувствовали.
— Но мы не будем просить. Мы не будем унижаться. Если они не дадут нам хлеба добровольно… мы возьмём его силой. Всё. Их хлеб. Их вино. Их земли. Их жизни.
В зале повисло ошеломленное молчание. Воевать с кланом Мечей? Это было равно самоубийству.
— Но… владыка… их армия… — начал кто-то.
— НАША АРМИЯ БУДЕТ СИЛЬНЕЕ! — крик Клоута прозвучал как удар хлыста. Светильники померкли, а по стенам пробежали тени. — Я обрёл силу. Силу, которая сделает наших воинов непобедимыми! Они не будут знать страха. Не будут знать боли. Не будут знать поражений!
Он протянул руку. И из складок его плаща вырвалась тень. Она не была отбрасываемой. Она была живой, плотной, сгустком абсолютной тьмы. Она метнулась к самому скептически настроенному генералу, обвилась вокруг его ног и на мгновение вошла в него.
Генерал замер, его глаза закатились. А когда он снова посмотрел на Клоута, его взгляд был пустым и преданным. Полностью и безраздельно.
— Вот ваша армия, — тихо сказал Клоут. — Вот наша победа.
Больше возражений не было. Лишь тихий, животный страх.
Приказы отдавались один за другим, чёткими, безжизненными фразами. Собрать все войска. Отозвать все гарнизоны. Начать тотальную мобилизацию. Никаких вопросов. Только повиновение.
Рейнар, наблюдая за этим, чувствовал, как его душа обмирает. Он видел, как тень от Клоута, длинная и искаженная, не повторяла его движений, а жила своей собственной жизнью, шевелясь и растягиваясь по стенам. Он видел, как самые ярые противники войны теперь смотрели на Клоута с рабским обожанием.
Когда советники, уже превращенные в послушных марионеток, разошлись выполнять приказы, Клоут остался один. Он снова подошел к карте. Его палец ткнул в первую деревню на пути к Цитадели Меча. Ветреный Ручей.
— Начнём с малого, — прошептал он. Из его уст вырвался легкий дымок. — Потом возьмём всё.
Он повернулся к пустому тронному залу и сказал в пустоту:
— Иди. Покажи им, что такое настоящая сила.
Из-за его спины вышла фигура в черных доспехах. Та самая, что ждала в катакомбах. Она молча склонила голову и растворилась в тенях у выхода.
Внизу, на улицах города, люди услышали странный звук – будто бы одновременно завыли все волки в округе. Но это было не животное. Это было что-то древнее. И голодное.
А в казармах первые солдаты, уже затронутые тенью, строились в ряды. Их глаза были пусты, а лица не выражали никаких эмоций. Они не спрашивали, куда и зачем их ведут. Они просто ждали приказа.
Их мечи уже не просто сверкали. Они, казалось, поглощали свет вокруг себя.
Война началась. Но это была не та война, которую знали летописи. Это было нечто иное. Нечто, пришедшее из тьмы веков.
✱✱✱
Приказы Клоута разнеслись по Крепости Плащей со скоростью чумы. Гонцы на взмыленных лошадях мчались в дальние гарнизоны. Сигнальные костры на башнях, давно не использовавшиеся, вспыхнули кроваво-красным пламенем — знаком тотальной мобилизации.
В главных казармах, расположенных у подножия цитадели, царила неестественная суета. Солдаты, многие из которых еще вчера мирно чистили картошку на кухне или чинили кровлю, теперь стролись в ряды. Но на их лицах не было ни страха, ни волнения, ни даже вопросов. Их взгляды были пусты, движения — механическими, будто они были куклами, а их ниточки дергала невидимая рука.
Капитан Гаррет, начальник караула, человек с грубым, но честным лицом, наблюдал за этим с растущим ужасом. Он подошел к одному из своих лучших бойцов, Марку, с которым они вместе прошли не одну стычку с разбойниками.
— Марк, ты как? Что вообще происходит? — тихо спросил Гаррет, хватая товарища за рукав.
Марк медленно повернул к нему голову. Его глаза, обычно живые и насмешливые, были тусклыми, словно затянутыми дымкой.
— Приказ есть приказ, капитан, — голос Марка был ровным, без интонаций. — Мы идем на запад. Защищать интересы клана.
— Защищать? Гаррет, мы же готовимся к нападению! На клан Мечей! Это безумие!
Марк лишь покачал головой, и его взгляд на мгновение стал чуть более осознанным, в нем мелькнула тень прежнего человека.
— Голод… надо кормить детей… Владыка обещал… — он пробормотал, и его пальцы непроизвольно сжали рукоять меча. — Он обещал, что мы будем сильными…
И снова его глаза потухли, взгляд стал пустым и направленным в никуда. Он отвернулся и продолжил проверку снаряжения.
Гаррет отступил, чувствуя ледяной холод в груди. Он видел, как по плацу между строящимися солдатами двигались странные фигуры в капюшонах — не солдаты, не жрецы. Их лица были скрыты, а движения бесшумны. Они проходили вдоль шеренг, и где они останавливались, солдаты вытягивались в струнку, а их глаза начинали светиться тем же неестественным, приглушенным светом.
Один из таких «наблюдателей» остановился напротив Гаррета. Из-под капюшона не было видно лица — лишь густая, непроглядная тень.
— Капитан. Ваш отряд будет в авангарде, — послышался шепот, который, казалось, исходил прямо из головы Гаррета. — Вам выпала великая честь первым вкусить славу.
Гаррет почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Это был не голос человека.
— Кто вы такой? — выдохнул он.
Тень под капюшоном, казалось, шевельнулась.
— Я — Воля. Я — Голод. Я — Будущее. Иди, капитан. Займи свое место.
Нечто холодное и невесомое коснулось сознания Гаррета. Он почувствовал внезапную, всепоглощающую ненависть к клану Мечей. Воспоминания о голодных детях, о пустых амбарах, о насмешках богатых торговцев вспыхнули в его памяти с яркостью молнии, заглушая голос разума. Он кивнул, его рука сама потянулась к мечу.
— За клан Плащей, — хрипло сказал он, и его собственный голос показался ему чужим.
— За клан Плащей, — безэмоционально повторили солдаты вокруг.
Тем временем в самой цитадели Клоут наблюдал за приготовлениями с высокого балкона. Рядом с ним стоял Рейнар, стараясь не смотреть владыке в глаза.
— Они идут на верную смерть, — тихо, почти непроизвольно, вырвалось у советника. — Даже если они дойдут до Цитадели Меча… армия Мораксуса…
— Смерть? — Клоут повернул к нему свое бездушное лицо. — Они идут на бессмертие, старик. Я освобожу их от страха. От слабости. От самой их жалкой человеческой сущности. Они станут частью чего-то большего. Частью силы, которая сметет этот прогнивший мир.
Он указал рукой на первую шеренгу солдат, которая уже двигалась к восточным воротам.
— Смотри. Они уже не люди. Они — оружие. И оружие не боится смерти.
Рейнар посмотрел вниз. Солдаты шли ровным, нечеловечески синхронным шагом. Они не пели боевых песен, не переговаривались. Они просто шли. И от этого зрелища кровь стыла в жилах.
Клоут сделал едва заметный знак рукой. Из-за его спины вышли двое его новых «советников» в капюшонах.
— Время первого урока, — произнес он. — Ветреный Ручей ждет.
Фигуры молча склонились и растворились в воздухе.
Рейнар понял, что это значит. Он закрыл глаза, пытаясь заглушить внезапную тошноту. Он вспомнил лицо своей дочери, подбирающей крошки. И впервые подумал, что, возможно, голодная смерть была бы милосерднее.
Ворота крепости с грохотом распахнулись. Первые ряды солдат ступили за пределы стен. Их тени, отбрасываемые заходящим солнцем, были слишком длинными и неестественно изломанными.
Они двинулись на запад. И с ними двигалась тишина.
Предыдущая часть: Глава 14. Отголоски прошлого
Ксюша смотрела в сторону телевизора и даже не думала мигать. Ее лицо освещало зеленоватое сияние, добавляя ощущение чего-то потустороннего.
Я медленно повернул голову в сторону экрана.
Телевизор показывал город... Нет, не просто город. На записи отчетливо было видно двор дома, где мы прямо сейчас сидели. Изображение будто было пропущено через зеленый светофильтр.
Перепутать я не мог. Экран транслировал Стерлитамак-16. Но в то же время это был и не наш город. Улицы его пустовали, сугробов январского снега было гораздо больше, чем за окном.
Резкое воспоминание обожгло и без того расшатанную психику. Именно эти улицы пробивались сквозь помехи на старом бабушкином телевизоре! Тогда разглядеть их было практически невозможно, но сейчас я был уверен в этом на сто процентов. Но остается вопрос: что вообще происходит? Почему Серега и Ксюша сидят с оцепенелыми лицами?
Я хотел повернуться и растолкать друга, но понял, что не могу пошевелиться. Вообще. Я не был парализован, нет, у меня просто пропало ощущения тела. Будто оно мне больше не принадлежало, осязание вдруг кончилось.
И глаза. Меня не слушались даже глаза. Я не мог отвести их от гребаного экрана! Наверное Ксюша и Серега испытывали сейчас что-то похожее.
Знаете, от тотальной безнадеги захотелось заорать. Истошно кричать, пока голосовые связки не откажут. Если они вообще умеют отказывать.
Этот город меня умудрился доставать с детства. Но тогда я приезжал хотя бы на пару дней, это можно было терпеть. Теперь же за какие-то несколько дней я оказался сыт им по горло. Кромешный безысходняк... Безыходск! Вот как надо было назвать этот кусок земли с домами, затерянный в Башкирии. Безысходск, да. Точно.
Изображение на мгновение подернулось рябью помех. Во весь экран, налезшая поверх кадров города, появилась надпись:
"Внимание. Транслируется частота сорок девять и семьдесят пять. Обратный отсчет до импульса начался. Десять, девять..."
Твою мать! Это еще что, блять, такое! Какая частота, какой импульс? Мы что тут все станем безмозглыми зомби? Видимо это и есть то оружие, которым завладел Пятый настоятель. Сука!
"Восемь, семь..."
Нужно как-то попробовать двинуться. Ну хотя бы глаза. Их нужно скосить. Да, однозначно, в сторону. Но никаким, даже самым титаническим усилием воли у меня не получалось этого сделать.
"Шесть, пять..."
Цифры, сука. Никогда не любил математику. Со школы знал, что буковки хорошо, а циферки до добра не доведут. Я был прав!
"Четыре, три..."
Ксюша, я знаю, что ты не услышишь мои мысли, но знай, я тебя очень сильно люблю. Ты даже не представляешь как. И именно из-за меня мы тут сейчас и подохнем. Нужно было удостовериться в том, что отец Аркадий сдох. Понятия не имею, как ему удалось выжить. Слился с Зоной, тварь...
"Два, один..."
Серега, я тебя тоже в эту хуйню втянул, ты уж не обижайся. Если что, то в аду меня достанешь. Мы там рядом гореть будем, чувствую.
"Ноль... Передача импульса начата!"
Нам пиздец.
Экран засиял сильно и настойчиво засиял зеленью. Я и представить не мог, что наш дешевенький китайский телевизор может так ярко передавать цвета. Реальный мир вокруг начал покрываться рябью помех. Они становились все настойчивее и плотнее по мере того, как усиливалось сияние экрана. Прошло всего несколько секунд, а вокруг меня уже была сплошная завеса из белых телевизионных помех, сквозь которую нельзя было рассмотреть ничего из того, что раньше находилось в комнате. Только телевизор светился посреди этого бело-черного моря.
И тут я почувствовал, что меня засасывает в это зеленое окно.
В какой момент ко мне пришла отключка, я не помнил. Очнулся я лежащим в сугробе в своем же дворе. На улице была ночь, я сел и огляделся. Слева от меня стояла старая и уже порядком проржавевшая детская площадка, прямо передо мной зияла чернота моего же подъезда. Фонари тускло, но освещали детский городок, тротуар и арочный выход из двора.
Все выглядело так, словно постарело лет на двадцать, не меньше. И почему-то глаза видели окружающую реальность будто через светофильтр. Зеленовато так, знаете.
Я мотнул головой. Наваждение какое-то.
Не помогло. Ну да ладно, цвет мне не мешает. Вопрос в другом. Точнее их масса.
Где я? Почему вокруг все пронеслось через кучу лет и состарилось? Меня затянуло в гребаный телевизор? Да быть того не может!
Я, конечно, всегда хотел сказать: "Мама, я в телевизоре!". Но не таким макаром. Даже если допустить, что меня каким-то чудом затянуло в ящик, то вопрос-то остается тем же.
Где я?
Встал, огляделся. Рядом ни следа, намекающего на присутствие других людей. Вокруг чистый, нетронутый, даже девственный снег. Единственная вмятина на том месте, где я только что лежал.
Где Ксюша и Серега? Если меня затянуло сюда, то и с ними должна быть похожая история. Но в окружении не было ни единого упоминания того, что они могли быть где-то рядом. Сколько бы я не крутил головой.
Стоять бесполезно. Под стоячий камень, говорят, вода не течет. А тут и ее-то даже нет, чтобы под меня течь... Точнее есть, но в слегка замороженном состоянии. Ну вы поняли.
Вздохнув, я вошел в подъезд. Нужно было искать девушку и друга. Начать я решил с нашей квартиры. Очевидно, но вдруг.
В подъезде можно было глаза выкалывать. Все равно бы ничего не изменилось. Поднимался я наощупь, медленно. Местами свет фонарей с улицы рассеивал темноту, что хоть немного облегчало задачу.
Как-то неправильно себя свет ведет здесь. Не могу объяснить. Будто тусклее, чем должен быть на самом деле. Или это у меня с глазами проблемы.
И, я сказал "здесь"? Где это здесь-то? Куда я все-таки угодил.
Дверь в квартиру оказалась открыта нараспашку. Я зашел, пощелкал выключатель в коридоре. Бесполезно. Однако та небольшая часть света, попадающая из окон, осветила достаточно. Увиденное меня, мягко говоря, удивило.
Квартира была моя, но мебель, обстановка, обои... Все было так, как во времена моей прабабушки. Вон даже над диваном висела их с дедом совместная фотография. Я снял ее со стены, чтобы рассмотреть получше и заметил, что из-за нее что-то упало. Наклонился посмотреть. Штука оказалась клочком старой пожелтевшей от времени бумаги. Отточенным почерком человека, привыкшего писать от руки, а не на клавиатуре или экране телефона, были выведены несколько строчек:
"Долго. Я провела здесь уже очень долго. Игнат уже с ними. Вчера видела, еле убежать успела. Или не вчера... Скоро придут за мной..."
Я выронил листок. Игнатом звали моего прадеда. Я был уверен... Не на сто процентов, но все же был уверен в том, что это писала моя прабабка. Твою ж мать! Куда я угодил?!
И получается, что прадед не умер, а попал сюда?
Ответы как-то не торопились появляться. Зато вопросов становилось все больше и больше. С кем там оказался вместе мой прадед? Почему прабабка убегала? Зараза? Какие-то потусторонние твари?
Самым очевидным был вариант, что я сейчас где-то в параллельном измерении. И, судя по всему, в это же измерение попала моя прабабка тогда в 92-м.
Вместе с десятками тысяч других жителей Стерлитамака-16.
Я начал рыться по квартире. Заглядывал за самые укромные уголки, расшвыривал наполовину истлевшую одежду в ящиках комода. Часть меня хотела найти еще хоть какую-нибудь записку, которая прольет немного света на то, что происходит здесь.
Но другая часть боялась этого как огня.
Я перерыл почти все, до чего смог дотянуться. Никаких записок больше не было. Внутри что-то закипело и я, пытаясь найти выход психу, временно мной овладевшему, пнул со всей силы первое, что попалось мне на глаза. Объектом, услужливо вставшим на пути, оказался старенький телевизор. Он упал с табурета и разлетелся на несколько частей. Около треснувшего кинескопа я вдруг заметил клочок бумаги.
Твою ж мать! Он все это время был так близко!
Быстро схватил и начал читать.
"Счастье, о котором они говорят, не нормально. Мы заперты в этом странном месте. Еда и вода не нужны, мне кажется, что я здесь уже чуть ли не месяц. Я плутала по городу, старалась не попадаться им на глаза. Но время мое пришло. И отправиться в последний путь я хочу дома".
Не понял. Это продолжение первой записки? Не похоже. Скорее всего это было написано до.
Следующие... Хотел сказать пару часов, но на самом деле я не знаю сколько прошло времени. Короче, я долго еще обыскивал квартиру, залез даже в вентиляцию, выломав бетонные створки молотком. Но больше я ничего не нашел.
Остается загадкой, зачем прабабка вообще писала эти записки? В надежде, что кто-то их найдет и прочитает? Но это никак не могло помочь прочитавшему. Или это была попытка не сойти с ума и поговорить с кем-то даже гипотетическим при помощи парочки клочков бумаги. Вполне.
Сойти с ума в этом месте можно на раз-два.
Однако я ошибся. В одной маленькой детальке. Все-таки прабабка оставила мне одну подсказку. Важную. Очень важную.
Теперь я знал, что здесь мне угрожает опасность. Я не представлял, как выглядят те, к кому ушел прадед Игнат, и кто должен был прийти за моей прабабкой, но предупреждение было.
Я здесь не один. От этой мысли мне стало жутко. Мутанты, захватившие город, были понятны. Физически осязаемы и даже смертны. Их мотив был до безобразного прост: им просто хотелось кушать. А мне хотелось выжить и не стать завтраком, обедом или ужином для очередной твари. С фанатиками тоже все более-менее прозрачно. Они хотели слиться со своей Зоной и не считались с потерями среди мирного населения, даже наоборот. Сами устраивали бойню, вспомнить только поджог высотки.
Здесь же мне не было понятно ничего от слова совсем. И это вселяло мне в голову первобытный страх. Наверное что-то похожее испытывали древние люди, когда к их стойбищу подбирался огонь лесного пожара. Ты видишь его, но ничего поделать не в силах. И понять природу тоже. Остается только бежать, схватив свою женщину, да отпрысков.
Куда же бежать мне?
В первую очередь нужно, конечно же, найти Ксюшу. Без нее я из этого места не уйду. А уже потом выяснить, как покинуть этот параллельный, мать его, мир.
Удивительно, но есть и правда не хотелось. Как и пить. Да и холода я толком не ощущал, мне было... Комфортно.
Я решил походить по соседним квартирам. Поступок максимально тупой, но пока не было даже примерного направления, куда стоит двигаться. Может быть кто-то оставил хоть какую-то зацепку.
Практически все двери в квартиры были открыты. Послонявшись немного, я понял, что затея — полная хрень. Ничего, кроме убитых временем мебели, предметов быта и обихода, мне найти не удавалось.
Как ни странно не было даже засохших капель крови, которые, обычно можно было бы увидеть при бойне. Значит эти неизвестные кто-то не сражались с попавшими сюда людьми.
Да кто вы, м-м-мать?!
Одна из дверей на третьем этаже была выломана и лежала себе прямо на полу подъезда. Что-то новенькое, все остальные просто открытые. Да и как я ее пропустил, поднимаясь к себе?
Внутри обстановка разительно отличалась от остальных советских квартир. Убранство было более богатым, а в одной из комнат обнаружился целый кабинет. На стенах висели какие-то дипломы и награды. Изучив их, я понял, что хозяин квартиры был каким-то профессором физики. Звали его Иванов Артем Михайлович. Внимательный осмотр имущества и стола привел к тому, что в одной из полочек я нашел потайной кармашек. А внутри него лежала небольшая тетрадь.
Я сел на пол так, чтобы видеть выход из кабинета, и облокотился на массивный письменный стол.
Эврика, блять! Его тетрадь, хоть порядком уже и потрепанная, содержала в себе записи, которые рассказывали о произошедшем. Я погрузился в чтение. Часть текста прочитать было невозможно, некоторые страницы истлели, поэтому переворачивать их мне приходилось аккуратно. Однако большинство информации осталось нетронутой.
"Запись первая. Февраль 1992-го года, я полагаю. Читающий простит мне вольный характер письма, учитывая обстоятельства, в которых я оказался.
Итак. Лидочка была права. Не нужно нам было соглашаться на владение этим телевизором. Она у меня женщина с интуицией!
Кратко. Устройство, которое было замаскировано под телевизор, открыло канал перехода между мирами. Полагаю, что я в альтернативной версии нашей вселенной. И это очень и очень интересно!"
Интересно ему. Вот дурак наивный.
"Запись вторая. Также февраль 1992-го. Время здесь стоит на месте. Нет смены дня и ночи, всегда темень. Ощущения голода — отсутствует. Ощущение жажды — отсутствует. Слабость в связи с неприятием пищи и воды не наблюдается. Буду вести дневник дальше. Удивительно".
Я перелистнул страницу.
"Запись третья. Февраль 1992-го. Как и я полагал. Я перенесся не один. Практически все, у кого был телевизор от станции "Луч", оказались тут. Многие ведут себя странно, все время улыбаются и предлагают присоединиться. Здравый смысл и инстинкт самосохранения говорят мне о том, что их нужно избегать".
Угу. Теперь уже не интересно и не удивительно? А, черт. Я общаюсь с давно умершим мужиком. Совсем поехала крыша.
"Запись четвертая. Спать здесь тоже не нужно. Можно, но нужды в этом нет. Теперь я совсем не сплю. Видел сегодня Игната. Мужчина, живущий по соседству. Его долго не было видно, однако сегодня он вернулся в свою квартиру и что-то там долго искал. Я аккуратно следил за ним, но, когда он начал спускаться, заперся у себя дома. Игнат, однако, остановился на площадке, напротив моей двери и долго смотрел в сторону моей квартиры. Наверное знал, что я разглядываю его в глазок. Ушел он только спустя несколько часов. Вероятно, несколько часов. Времени здесь нет".
Пока ничерта не понятно. Видимо судьба у меня такая. Ничерта не понимать.
"Запись пятая. По внутренним ощущениям уже март 1992-го. Но утверждать не берусь. Эти твари — повсюду. Я исследовал город на протяжении долгого времени. Без лишней воды могу написать, что мне удалось найти источник трансфигурации жителей. Пока он не коснулся меня, но со временем, скорее всего и меня коснется эта участь".
"Запись шестая. 1992-й. Опущу физическую теорию, так как ни в одну из существующих концепций происходящее не вписывается. Я действительно существую в параллельной реальности. Все те, кто претерпел трансфигурацию, уже разложились до первичного материала. Однако, если вы все-таки встретите кого-то из оставшихся, то вот вам список симптомов, при обнаружении которых приближаться к субъекту настоятельно не рекомендуется.
Человек улыбается. Испытывает, по его словам, безграничное счастье. Призывает присоединиться к нему. Этого достаточно.
Источник трансфигурации — туман. Попавшие в него люди охотятся за теми, кто не подвергся его воздействию. Но на данный момент практически все они уже сами превратились в клочки этого самого тумана и рассеялись. Видимо срок жизни таких субъектов недолог.
Происхождение и принцип действия тумана мне установить не удалось. Пока я успешно избегал взаимодействия с ним, однако везение статистически не может продолжаться бесконечно".
Какой еще к черту туман? Я вроде ничего такого не замечал... Но и нет гарантии, что с 92-го в этом мире что-то поменялось. Видимо и туман остался. Просто он мне еще не попался. Или я ему?
Я поглядел в проход. Чисто. Но находиться одному становится все страшнее и страшнее.
"Запись седьмая. Тумана стало гораздо больше. Он вылез из всех щелей. Туман буквально поглощает дом за домом... Я пытаюсь быстрее писать. Не знаю, прочитает ли кто мои наблюдения.
Я нашел выход. Это точно он! Но путь туда мне отрезан этой сущность. Теперь я уверен, что туман — живой организм. Ха-ха, здесь нет коллег, которые смогли бы поднять меня на смех.
Здесь вообще никого нет. Только я и туман. Все стали его частью.
Выход..."
Внезапно из подъезда послышались шаги.
Продолжение следует...
...И следует не только продолжение, но и, довольно скоро, новая история, о которой я говорил в предыдущем посте) Ну а за всем этим уже как родные залетают ссылочки:
Вам никогда не приходила в голову мысль попасть внутрь компьютерной игры и стать ее участником? До определенного момента Кевин Флинн тоже думал, что это возможно лишь в его воображении. Но, оказавшись в секретной лаборатории, разрабатывающей компьютерные программы, ему предоставляется возможность увидеть электронный мир изнутри и сразиться в жестокой схватке с самим хозяином виртуальной вселенной.
О Станиславе Леме распространено мнение, что это был самоуверенный эгоцентрист, человек без внутреннего критика. Не знаю, насколько это справедливо, но, наверное, именно такой непростой для окружающих человек и мог писать то, что писал Лем.
Он был даже не генератором идей, а тем, кто на идеях не останавливается — он моделировал их, внедрял в действительность, пусть и фантастическую и, кажется, для него это было не развлечение, он занимался этим всерьёз — не только Солярисом, но и Ийоном Тихим тоже.
Когда это ему наскучило, он примерил на себя роль пророка. Насколько удачно, покажет время в 21 час. И то, которое в 21 час — тоже.
Размещаю двадцатитомное собрание сочинений Лема, куда вошли не только его художественные произведения, но и философские эссе, интервью, работы по футурологии.
Скачать двумя сборниками или отдельными книгами.
Том I
Солярис
Эдем
Непобедимый
Том II
Звездные дневники Ийона Тихого
Из воспоминаний Ийона Тихого
Пьесы о профессоре Тарантоге
Том III
Сказки роботов
Из сочинения Цифротикон, или О девиациях, суперфиксациях и аберрациях сердечных
Кибериада
Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона
Альтруизин или правдивое повествование о том, как отшельник Добриций космос пожелал осчастливить и что из этого вышло
Собысчас (Блаженный)
Повторение
Воспитание Цифруши
Верный робот (телевизионная пьеса)
Том IV
Расследование
Рукопись, найденная в ванне
Насморк
Том V
Моя жизнь
Крыса в лабиринте
Формула Лимфатера
Возвращение со звезд
Глас Господа
Маска
Том VI
Рассказы о пилоте Пирксе
Испытание
Условный рефлекс
Патруль
Альбатрос
Терминус
Охота
Рассказ Пиркса
Несчастный случай
Дознание
Ананке
Фиаско
Том VII
Футурологический конгресс
Осмотр на месте
Мир на Земле
Том VIII
Магелланово облако
Человек с Марса
Астронавты
Том IX
Больница Преображения
Высокий замок
Автоинтервью
Конец света в восемь часов (Американская сказка)
Существуете ли вы, мистер Джонс?
Вторжение
Друг
Темнота и плесень
Вторжение с Альдебарана
Молот
Exodus
Правда
137 секунд
Лунная ночь
Слоеный пирог
Загадка
Том X
Абсолютная пустота
Мнимая величина
Голем XIV
Провокация
Библиотека XXI века
Записки Всемогущего
Том XI
Сумма технологии
Том XII
Так говорил… Лем
Том XIII
Тридцать лет спустя
Тайна китайской комнаты
Мегабитовая бомба
Мгновение
Прогноз развития биологии до 2040 года
Фантастика?
Сумма технологии II: Библиографическая справка
Том XIV
Философия случая
Тома XV–XVI
Фантастика и футурология
Том XVII
Мой взгляд на литературу
Том XVIII
Рассказы
Юношеские стихи
Сатира
Том XIX
Черное и белое (сборник)
Том XX
Дилеммы XXI века
Скачать двумя сборниками или отдельными книгами.
Подписывайтесь на «Библиотеку им. А.П. Черкасова».
Приятного чтения.
Алексей Черкасов, писатель
Прошлая глава:Гертруда
Глава 18: TimeForge 4.0: Гертруда и диктатура умной розетки
Новый день в офисе начался с подозрительного отсутствия привычного хаоса. Ни кофемашина не шипела, ни чайник не угрожал паровым апокалипсисом, ни даже Windows 7 не выла свою заунывную песнь. Артём, уже выработавший инстинкт самосохранения, заподозрил, что тишина — это лишь затишье перед очередной Гертрудиной бурей. Он осторожно потянулся за своей кружкой, но заметил, что его настольная лампа мигает в ритме, подозрительно напоминающем азбуку Морзе. Это было не к добру.
Лена, сидя за своим столом, уже листала корпоративный чат, где кто-то выложил фотку новой офисной розетки — блестящей, с цифровым дисплеем и логотипом жабы, держащей в лапах молнию. Надпись на дисплее гласила: «TimeForge 4.0: Энергия для продуктивных. Лентяям — тьма». Чат взрывался смайликами и паническими вопросами, но никто не решался проверить, что эта штука умеет. После кофемашины и чайника все знали: техника в этом офисе имеет характер, и он явно не был дружелюбным.
— Лена, — прошептал Артём, косясь на розетку, будто она могла подслушать, — это что, теперь даже электричество по расписанию?
Лена, потягивая кофе из своего термоса (она уже неделю не доверяла офисной технике), мрачно кивнула:
— Гертруда вчера полночи возилась в электрощитовой. Слышала, как она бормотала: «Чай и кофе — это мелко, энергия — вот ключ к продуктивности». Кажется, она хочет, чтобы мы работали, как батарейки для её системы.
Тем временем виновница всего этого кошмара вошла в офис с видом императрицы, только что завоевавшей соседнюю галактику. Её очки сверкали, как лазеры, а в руках она держала планшет с новым логотипом TimeForge 4.0: жаба, восседающая на троне из проводов, с надписью «Включай работу, выключай лень». Артём почувствовал, как его душа начинает молиться за бубен.
— Коллеги! — возвестила Гертруда, взгромоздившись на свой верный пьедестал из коробок, который уже грозил развалиться под её триумфальным весом. — TimeForge 4.0 — это вершина эволюции! Забудьте про кофе и чай, это вчерашний день! Теперь каждая розетка в офисе синхронизирована с вашим таск-менеджером. Хотите зарядить телефон? Закройте задачу. Включить лампу? Две задачи. А если хотите, чтобы кондиционер работал, — она зловеще улыбнулась, — сдайте квартальный отчёт за три месяца вперёд.
Офис издал коллективный стон, от которого где-то в серверной, наверное, заплакала Windows 7. Артём, сжимая свою кружку с надписью «Я не ленюсь, я буферизую», пробормотал:
— Гертруда, это уже не оптимизация, это энергетический шантаж! Скоро ты заставишь нас крутить педали, чтобы включить монитор!
— Шантаж? — Гертруда прищурилась, как злодей из дешёвого боевика. — Это мотивация, Артём! TimeForge 4.0 анализирует ваш вклад в общее дело. Если вы тратите время на мемы в чате, розетка отключает ваш компьютер. Если вы слишком долго пьёте кофе, — она ткнула пальцем в сторону кофемашины, которая виновато мигнула, — розетка выключает её. Энергия — для продуктивных!
Лена, не выдержав, шёпотом добавила:
— Скоро она заставит нас заряжать её планшет своей жизненной энергией. Я уже вижу, как мы стоим в очереди, чтобы пожертвовать ей свои калории.
Артём решил, что пора снова брать дело в свои руки. Его бубен уже дважды спасал офис от Гертрудиных изобретений, и он был уверен, что розетка не устоит перед его ритмической магией. Он незаметно достал бубен из ящика и начал тихо постукивать, надеясь, что розетка сдастся без боя. Но Гертруда, похоже, учла все предыдущие провалы. Розетка внезапно загудела, как трансформаторная будка, и выбросила искры в сторону Артёма, словно защищая свою цифровую честь.
— Это что, теперь розетки научились стрелять?! — возмутился Артём, уворачиваясь от искр, которые пахли озоном и Гертрудиным фанатизмом. Розетка, будто почувствовав угрозу, повернулась (да, повернулась!) и начала мигать дисплеем: «Бубны — не продуктивно. Заряжайте задачи!»
Лена, прячась за своим монитором, хихикнула:
— Артём, кажется, Гертруда превратила розетку в терминатора. Эта штука готова отключить нам свет за плохую пунктуальность.
Гертруда, не замечая начинающегося хаоса, продолжала вещать:
— TimeForge 4.0 также оптимизирует ваше рабочее пространство! Если вы сидите сгорбившись, розетка снижает яркость лампы, чтобы напомнить вам о правильной осанке. А если вы пытаетесь саботировать систему… — она посмотрела на Артёма с такой улыбкой, что у него зачесались пятки, — розетка переходит в режим «Энергетический локдаун». Попробуйте, я настаиваю.
В этот момент все компьютеры в офисе погасли, а на экранах появилась надпись: «TimeForge 4.0: Энергия приостановлена. Закройте три задачи для включения света». Новенький из угла в панике начал печатать отчёт, пока Лена, не выдержав, швырнула в розетку свою мышь. Та, к её ужасу, поймала мышь проводом, как лассо, и торжественно отключила её, издав звук, похожий на злорадный смешок.
— Артём, бубен! — взмолилась Лена. — Это наш последний шанс перед вечной темнотой!
Артём, понимая, что отступать некуда, схватил бубен и начал стучать с такой яростью, будто вызывал древних богов хаоса. Ритм нарастал, офис дрожал, а розетка, не выдержав напора, начала искрить, как новогодний фейерверк. Её дисплей замигал, как дискотека в сельском клубе, и из динамика раздался искажённый голос Гертруды: «Ошибка… Система перегружена… Заряжайте… всё… без дедлайнов…»
Розетка издала жалобный писк и начала подавать электричество безо всяких условий. Свет зажёгся, компьютеры ожили, а кофемашина и чайник, словно в знак солидарности, начали разливать напитки всем желающим. Офис взорвался аплодисментами. Даже Гертруда, которая сначала побагровела от злости, не смогла сдержать удивлённой улыбки, когда розетка выдала ей зарядку для планшета с надписью: «Расслабьтесь, босс».
— Это временно! — крикнула Гертруда, но её уже никто не слушал. Коллеги радостно включали свои гаджеты, а кофемашина, словно извиняясь за прошлые грехи, выдала Артёму двойной эспрессо. На экранах компьютеров появилась надпись: «TimeForge 4.0 приостановлен. Идите на обед».
Артём, убирая бубен в ящик, подмигнул Лене:
— Кажется, даже розетки не могут устоять перед моим ритмом.
— Пока Гертруда не изобретёт TimeForge 5.0, — мрачно ответила Лена, но её глаза искрились смехом. — Береги бубен, Артём. Они — наш билет в свободу.
И пока офис наслаждался светом, кофе и редким моментом анархии, где-то в серверной снова завыла Windows 7, как будто напоминая, что хаос — это единственное, что держит этот офис на плаву. А Гертруда, сжимая свой планшет, уже строила планы на TimeForge 5.0, которое, без сомнения, превратит их жизнь в ещё более абсурдный карнавал. Но Артём был готов. Бубны ждали своего часа.
За грибами двадцативосьмилетний Антон Журов собрался в лес ещё до рассвета. Только выпил на дорожку крепкого кофе, взял с собой термокружку с тем же кофе и сделал пару бутербродов, так сказать – на всякий случай.
Градусник, прикрепленный за оконным стеклом на кухне, показывал плюс два. Брр… Тёмные низкие тучи пугали возможным снегом – конечно, если верить вчерашнему прогнозу. Но, одевшись теплее, пакуя рюкзак и плотно заматывая вокруг шеи кусачий шерстяной шарф, Антон думал о том, что ни за что бы не променял тихую охоту в воскресенье, привитую ему с детских лет заядлым грибником дедом.
А когда сошёл на конечной автобуса номер 8, вдруг вспомнил, как помог позавчера Мартыновой Катьке собирать продукты, разлетевшиеся из порванного пакета во дворе. Тогда она случайно упомянула, что занимается поделками с детьми в школьной продлёнке - и, в общем, нужны красивые листья, чтобы украсить корзины. Вот и появится повод – заявиться к симпатичной соседке на чай.
Антон вздохнул, затем с предвкушением оглядел росшие вдоль обочины ели и сосны, отметил густой молодняк и ореховый кустарник и привычно отправился к лесу полем.
Осмотревшись, решил спуститься с холма. Там внизу раньше была маленькая криничка, упрятанная в деревянный расписной сруб, напоминающий улей. А дальше, в самой чаще леса, пряталась берёзовая поляна, о ней только старожилы грибники знали, вот там-то грибов…
Наконец прошёл теплотрассу, окинул взглядом начатый кирпичный дом на поле, строительную будку – кажется, с её крыши вился дымок. Наконец узкой, едва обозначенной тропинкой ступил в лес.
Тихо и пусто, сумрачно в лесу в такую рань, пахнет прелой листвой, мхом и сыростью. Легкий туман сизым дымком окутывает пни и корни. И чем дальше пробирается вглубь леса Антон, тем темнее и оттого тревожней. На поле и то гораздо светлее: рядом проходит дорога – и освещают её редкие фонарные столбы. А здесь листья скользят под ногами, некрасивые, прогнившие, и выбрать для Катьки не из чего. Одна радость, что опят на старых пнях много, едва успевает срезать.
Стыдно кому признаться, но в этой туманной темени несколько раз Антон едва не заплутал, пока не дошёл до знакомого обрыва, а там и рассвело, хоть небо ещё было серым и хмурым. Перевёл дух, сделал пару глотков кофе, расправился с бутербродами, зевнул и, приободрённый, вытащил пакет для сбора листьев.
Надо сказать, что холмы вниз, до кринички, шли как пороги – участками, напоминая плавные и длинные ступеньки. А деревья стояли подбоченясь, редкие, лысые и узловатые.
Вскоре, на радость Антону, вокруг рассыпалась одна листва, яркая, красивая, только и выбирай,… Что он с удовольствием и начал делать, углубляясь всё дальше в погоне за более красивыми экземплярами кленовых и дубовых листьев.
Поначалу лёгкому шороху Антон значенья не придал. Мало ли ветер листьями шуршит. А потом покашливание услышал и что-то похожее на приглушенный собачий лай: такой по-детски «гав-гав-гав», смешной, пародийный – и вдруг звук разом стих, отчего заставил остановиться, оглядеться по сторонам и вздрогнуть. Вокруг же никого. Неужели почудилось? С улыбкой Антон положил в пакет ещё один лист, большой, бордовый и плотный, словно муляжный. Затем ещё один такой же странный на ощупь, как из тонкой и гибкой пластмассы, но очень уж красивый, необычно-яркий. Вот ещё впереди, напротив большой кучи, россыпью такие же необычные разномастные листья. Листья словно притягивали.… Уж точно Катька обрадуется такому интересному подарку, ни у кого листьев не будет, как у нее. Антон выдохнул и вытряс пакет, чтобы заново набить его только красивыми листьями. Шаг вперёд, снова шуршанье – рядом, совсем под ногами, уж и на ветер не спишешь, тем более что ветра и нет. Зверёк? Ёжик? Мышка? Ну, кто ещё под листвой в лесу гоняет себе на этом раздолье, ищет припасы и материал в норку?
Снова вздохнул, упрекая себя за нерешительность и глупые мысли: мол, кто-то накидал здесь таких листьев специально, как приманку.
Антон собирал листик за листиком - и, чёрт возьми, не переставал поражаться каждому поднятому. До чего же они большие, матовые, плотные, всё больше кажется, что они искусственные, а не природные. Вот даже не пахнут, хотя сгибаются как обычные листья, может, слегка чуть туже. Так незаметно Антон дошёл до огромной разноцветной кучи из листьев. И откуда только взялась? И хотел уже было сделать селфи на память. Чтобы при случае привести доказательства, что ему ничего не приснилось… Кашель, хриплый, надсадный, прямо из кучи, голос неопределённый какой-то – то ли старческий, то ли совсем детский:
- Помоги, помоги-те!
Антон от того голоса придушенно пискнул, выронил пакет с листьями и уставился на кучу, на которой не пошевелился ни один листик. Может, леший водит, кто его знает... Антон сделал шаг назад, прислушался. Вжик! Снизу под листьями резко зашуршало. Антон крякнул, дал было дёру, но оступился, зацепился за что-то узловатое, упал на пятую точку. Руки схватились за листья, но увязли в чём-то вязком, ослизшем и теплом. Потянули за рюкзак. Антон заорал. Ноги ему ужами спеленали похожие на человеческие пальцы чёрные корешки, туго врезаясь в кожу, волоча Антона, как игрушку. Он смог сбросить рюкзак, смог достать из бокового кармашка складной нож и полосовать эти живые корешки. Когда всего лишь один перерезанный лопнул, когда глубоко Антон вдохнул, надеясь, что вот сейчас перережет ещё один корешок и освободится, резко дёрнули – и Антон со всей дури приложился головой о дерево... Небытие дышало прелыми листьями и остро-медной кровью.
… Пришёл в себя в кромешной темноте, зашевелился, едва понимая, что происходит, руками шлёпнул по чему-то хрусткому, влажному. Омерзительному. Ноги не слушались, были совсем чужими, как те брёвна.
И тут всё вспомнил, прикусывая губу, давясь хрипом. Паника грозила безумием. Снова попробовал что-то нащупать, вспомнив о ноже, о рюкзаке, а потом о смартфоне. Смартфон только чудом оказался цел – под толстой подкладкой внутреннего кармана тёплой куртки. Итак: дисплей показал полвторого ночи и ужасно мало заряда батареи, а самое плохое – очень слабый, колеблющийся в полное отсутствие сигнал связи, с таким даже пытаться звонить бесполезно.
Рискнул включить фонарь – и от ужаса обомлел. Он буквально погряз в этих необычных листьях, а ног вообще не видно, словно кто одеялом из листвы накрыл. Листья же при попадании на них света фонарика кукожились и извивались, распадаясь блестящими полосками. Попытался двигать ногами – снова не получилось.
«Нужно выбираться, Антоха, нужно выбираться и ползти». Каждая попытка ползти, опираясь на руки, оборачивалась болезненными спазмами в ногах, но все же чувствовать боль после онемения - это, наверное, хорошо. С потугами, вспотев, дополз до дерева, часто задышав, прислонился спиной. Ноги пульсировали, но уже сгибались – и то радость. Только собрался встать, как снова раздался треклятый шорох, идущий, словно окружая со всех сторон. Вспучились, взметнувшись веером, листья. Антон подпрыгнул и, подтянувшись, ухватился за нижний сук дерева, сумел втащить себя наверх.
«Оно», корявое, размытое, метнулось с листьев за ним, но не допрыгнуло и замерло внизу, противно щёлкая и издавая жуткие звуки, едва похожие на человеческую речь. Всё же слова он разобрал: «Эгей, спускайся, кшш-слышь, ко мне, человек, спускайся сам, тогда узнаешь мой секрет…» И захихикало. Мерзостный смех колко резанул по ушам. Снова зашуршали листья. Адреналин спал, принеся слабость, холод и лязг зубов. Кружилась голова. Он ощутил, что на ногах, на ткани джинсов и на коже под ними, что-то было – что-то тёплое и попеременно пульсирующее. Что-то чужеродное. Всего мгновения хватило, чтобы дотронуться до этого чужеродного пальцами и отдёрнуть их. К штанам точно присосались болотные пиявки. Чёрт, чёрт, чёрт, с этим, видимо, придётся разобраться позже.
Вскоре накрыла одуряющая слабость. Дрожащие пальцы, едва успев достать, выронили телефон. Голова закружилась – и, не удержав равновесия, Антон упал сам.
Пару секунд думал, что все – пронесло, оно ушло.
Шорох. Совсем рядом.
Антон закричал, когда оно навалилось на грудь, щёлкнуло длинной пастью с рядом кривых, удивительно белых зубов, напоминающих и крокодильи, и волчьи. Слюна, свешиваясь с них, светилась, как те треклятые листья, ярко-алым, и пахло аммиаком и непонятно чем ещё очень резким. Протяжный голос твари раздался в голове Антона: «Поздно, человек, поздно уже уходить. Ты уже и так мой». Голос взорвался смехом. Рука Антона – чудом, не иначе! – наткнулась на смартфон, отчаяние придало сил, чтобы ударить смартфоном в голову твари. Хрястнули то ли зубы, то ли сминаемый телефон. Вопль твари смешался с торжествующим криком Антона. Он полз прочь, задыхаясь от усилий и пота, разъедающего глаза.
- Ай!..
Пальцы порезались обо что-то и тут же инстинктивно схватились за рукоятку, узнавая по привычной резьбе собственный нож. Ага - вот и оружие. Секунда передышки, снова шуршание. На этот раз тварь атаковала со всех сторон: взметнулись во все стороны листья, как отвлекающий манёвр. Под листьями было что-то ползущее, гибкое и большое.
Антон прислонился спиной к холмику, крепко сжимая в руках нож. Плечи и ноги то и дело обвивали, крепко сжимая, извивающиеся чёрными жгутами цепкие пальцы-корешки. Чертыхаясь, только и успевал, что полосовать их до тонкого лопающегося треска, действуя лишь на потоке адреналина. И в суматохе, в этой застилающей лицо взмывающей вверх шуршащей листве, Антон едва не пропустил саму тварь, но с криком, перехватывающим дыхание, из последних сил ударил, прорезая насквозь пасть и отпуская намертво застрявший в глотке нож.
Последующий визг был жалобный, стрекочущий, как писк придушенного котёнка и трель кузнечика. Затем тварь, которую он так и не разглядел, нырнула в листву и исчезла, как и то гибкое и большое, с пальцевидными отростками-корешками, что укрывалось там вместе с ней.
… Антон совершенно не помнил, как дополз до верха оврага. Не помнил, как его обнаружил местный строитель, как очутился в фургоне, как присвистывал сквозь зубы, чертыхаясь, строитель от вида заскорузлых, покрытых гноем ран на его ногах. Как его спаситель вызывал скорую помощь, а затем отчаянно метался по узкому фургону, обороняясь от враз озверевшего Антона: тот вскочил с кровати и что-то бессвязно вопил, пока не получил удар по голове чугунной сковородой.
… - У вас, уважаемый, простите мой французский, феноменальная регенерация кожного покрова. Зажило всё за два дня, как на собаке, и шрамов не осталось. Кому сказать – не поверят, но, может, всё дело в реакции на вколотые антибиотики, - прицыкнул пожилой доктор и почесал затылок.
- Можно, я пойду? - ответил Антон, чувствуя, как невыносимо зудит и копошится что-то глубоко под зажившей кожей, а омерзительный стариковско-детский голос что-то свистит прямо в ушах, настойчиво приказывая ему.… Терпеть совсем нет сил, как и сопротивляться голосу.
- Я не вправе вас задерживать, молодой человек, но рекомендую ещё раз сдать анализы и прийти на приём, скажем, в понедельник. Всё-таки ваш случай чрезвычайно любопытен.
Антон только кивнул, собрал вещи, надел куртку.
… - Привет. Надеюсь, я ещё не поздно вот с этим…
Катька в ответ одарила растерянной улыбкой и была такой милой в своём розовом халатике и тапочках с кроличьими ушками, что всего лишь на мгновение настоящий Антон почувствовал укол вины.
- Конечно, заходи. Только имей в виду, что бабушка скоро придёт с лечебных процедур. - И, глянув на пакет с листьями, улыбнулась ещё шире. - Какие красивые! Ну, ты даёшь, Антон! Несказанно выручил. Теперь поможешь мне стенгазету и корзины к празднику украсить, а взамен я тебя чаем с пирогом яблочным угощу.
Он натянуто улыбнулся, левый глаз слегка подрагивал, и он тихонько стёр единственную слезу. Свистящий, подавляющий остатки воли Антона голос твари нашептывал, что делать дальше.
Пока закипал чайник и Катька что-то тараторила, Антон под предлогом сходить в туалет незаметно разложил по квартире листья, начинающие трансформацию. Не забыл подбросить и в комнату к бабушке. Остатка с лихвой должно хватить на все поделки.
За чаем он поддакивал, даже что-то рассказывал и шутил. Зуд, все волнения и вопли совести разом ушли ещё по пути к дому, едва поддался голосу. Теперь он не испытывал ничего, кроме блаженства, окатывающего тело ласковыми волнами.
Ещё одним безвкусным глотком чая Антон запил пресный кусок пирога, посмотрел за окно, где ветер перегонял по двору осеннюю листву.
… Шуршала сама по себе, без ветра, огромная куча листвы в лесу. Она пока ещё тихонько, но настойчиво звала Катьку и бабулю к себе, чтобы переродиться.
