В политике всегда очень много споров. Этим она и интересна. Очень редко бывает, когда достигается некий консенсус. Сейчас такое почти случилось. Речь о будущем государственности Украины. Практически все аналитики сходятся во мнении, что страна не сохранится в прежних границах. Даже те, кто публично говорит обратное, в реальности думают так же. Некоторые соседи уже приготовились к разделу.
Ласло Тороцкаи
Сначала шорох навел венгерский политик Ласло Тороцкаи, лидер партии «Наша Родина».
Он публично заявил, что в случае поражения Украины Венгрия готова претендовать на территории Закарпатской области. Это особый историко‑этнический регион, где бок о бок проживают русины и венгры. Можно, конечно, сказать, что данные претензии не более чем риторика представителя маргинальной политической группы. Тороцкаи известен своими ультраправыми взглядами. До недавнего он был «номером два» в крайне националистической партии «Движение «За лучшую Венгрию» («Йоббик»). Затем проиграл борьбу за пост руководителя и тогда создал собственную «Нашу Родину». Но в данном случае он артикулирует мнение, широко распространенное в наше время.
Официальный Будапешт не раз высказывал озабоченность по поводу положения этнических венгров в Украине. И не без оснований. Бандеровский национализм крайне враждебен не только к русским, полякам и евреям, но и ко всем другим народам, проживающим на территории страны. Между Венгрией и украинскими властями не раз случались открытые конфликты по этому поводу. После начала боевых действий правительство Виктора Орбана высказывало озабоченность, что венгров, граждан Украины, призывают в первоочередном порядке и гонят на самые горячие участки фронта. Да и сам венгерский премьер появлялся в фанатском шарфе с контурами своей страны, включающими исторические территории. Так что Ласло Тороцкаи попросту озвучил позицию, которую разделяет большинство венгерских политиков.
С небольшим временным промежутком со своими территориальными претензиями выступил Клаудиу Тырзиу, лидер партии «Альянс за объединение румын»
По его мнению, Румыния не будет по‑настоящему суверенной до тех пор, пока не присоединит Южную Бессарабию, Северную Буковину, землю Герца и Закарпатье. То есть речь идет о районах, входящих сейчас в состав Украины.
Одновременно политик высказывается за выход своей страны из НАТО и выражает готовность «протянуть руку дружбы России». Это вызывает яростную критику со стороны правящих кругов Румынии. Вроде бы киевскому режиму не о чем беспокоиться. Однако здесь не все так просто. «Альянс за объединение румын» представлен 29 из 328 депутатов в нижней палате парламента и 13 сенаторами (из 136). Сейчас его популярность растет: по последним опросам, он набирает 20 процентов поддержки граждан, занимая второе место после Социал‑демократической партии. В начавшемся году в Румынии пройдут президентские и парламентские выборы. Не так давно заместитель генсека НАТО Мирча Джоанэ, известный румынский политик, назвал их важнейшими за последние 30 лет. В стране растет разочарование итогами евроинтеграции, люди недовольны милитаристской истерией, не верят антироссийской пропаганде. А верхушка не может предложить никакой внятной повестки будущего. Потому выступление Тырзиу можно рассматривать как весьма удачный предвыборный ход.
И еще одна важная тенденция, характерная для всей Восточной Европы. Там стремительно растут националистические настроения.
В свое время их активно разжигали различные американские и европейские фонды и даже правительственные структуры. На Западе небезосновательно полагали, что подобная идеология является эффективным оружием против Советского Союза, а затем и России. Оказалось, что оно обладает обоюдоострыми свойствами. Национализм, замешанный на ксенофобии, может выбирать различные объекты для атаки. Им в принципе тяжело управлять. Да и в целом контроль США и НАТО за данным регионом поставлен под вопрос. О влиянии ЕС и вовсе говорить не приходится.
Евросоюз интересен восточноевропейским политикам и гражданам исключительно как источник субсидий.
А как же интересы Украины? Они, в принципе, уже мало кого волнуют. Режим Зеленского вызывает раздражение и желание поскорее от него отмахнуться. Так что скептических оценок его будущего, как и откровенно амбициозных планов по поводу «украинского наследства», будет становиться все больше.
Я знаю что здесь много моих земляков из Якутии. Так что послание, наверно, больше к Вам.
Как же вы достали со своим национализмом!
Итак, в Якутске произошла пьяная драка между якутом и таджиком. Есть погибший. Якут.
Если бы в драке погиб таджик, то мы бы даже не узнали об этой новости. Но гордый народ Саха решил устроить митинг и массовые расправы над таджиками. Мы знаем, это не первый такой случай.
Так вот Вы (якуты) - сами те еще националисты! ненавидите как мигрантов так и русских!
При этом пить якуты не умеют от слова совсем, борогозить начинают и за ножи хвататься и в драки лезть. Драки в ночных клубах Якутска - самое обычное дело. Не знаю кто был прав, кто виноват конкретно в этом случае, но Вы за собой и своими собратьями сначала следить начните перед тем как митинги устраивать!
П.С. Я русский, но в Якутске чувствовал себя таджиком или узбеком, потому что национализм распространяется на всех!. Прожил в Якт почти всю жизнь и очень рад что уехал в итоге.
Также оговорюсь, что разумеется я не обобщаю всех. Среди якутов есть множество прекрасных людей и друзей у меня среди Вас много. Я говорю о той массе которая сегодня вышла на митинги.
Индус говорит, что политическая и социальная независимость - прекрасные вещи, но что действительно имеет значение - это духовная независимость, мукти. Это наша национальная цель.
Вивекананда
Возьмите вайдику, джайна, буддиста, адвайтиста, вишишта-адвайтиста или двайтиста - в этом они все будут едины. Если вы не будете касаться этого момента, вы можете делать что хотите - индус будет абсолютно спокоен и будет молчать. Но если вы попытаетесь обмануть его в этом - берегитесь, вы посеете бурю. Отберите у него все, что он имеет, пинайте его, зовите его «ниггером» или другим таким же именем - ему безразлично, оставьте лишь в целости и неприкосновенности единственные врата религии. Посмотрите, как в наши дни приходят и уходят патанские династии, но они не могут установить прочного контроля над Индийской империей, ибо все они подвергают нападкам религию индусов.
А посмотрите, как твердо стояла, как непоколебима, могущественна была Могольская империя. Почему? Потому, что моголы не трогали религию. Фактически индусы были настоящей опорой Могольской империи. Разве вы не знаете, что Джахангир, Шахджахан и Дара Шукох - все они были рождены от матерей-индусок? А теперь смотрите - как только злосчастный Аурангзеб попытался коснуться религии, огромная Могольская империя тотчас же рассеялась подобно туману. Почему английский престол обладает столь прочными позициями в Индии? Потому что он никогда и никоим образом не трогает религии. Считающие себя мудрыми христианские миссионеры попытались было немного вмешаться в эту область, и в результате последовало восстание 1857 г. До тех пор пока англичане полностью осознают это и будут действовать соответствующим образом, их престол в Индии будет оставаться неколебимым и неприступным.
Теперь вы прекрасно понимаете, в чем заключена душа этой великанши - в ее религии. Индусская нация все еще существует, пережив столь много невзгод и горя, именно благодаря тому, что никому не удалось уничтожить ее. Один индийский ученый спрашивает: «Каков смысл вкладывать душу нации в религию? Почему не вместить ее в политическую или социальную независимость, как это имеет место в других странах?» Так говорить очень просто. Но если даже на минуту предположить, что религия, духовная независимость, Душа, Бог и мукти ложны, то даже тогда ситуация будет выглядеть следующим образом. Подобно тому как один и тот же огонь проявляется в разных формах, так же одна и та же великая Сила проявляет себя в виде политической независимости в случае с французами, в форме коммерческого гения и расширения сферы равенства в случае с англичанами и в форме стремления к мукти, или духовной независимости, в случае с индусами.
В городе Баймаке в Башкирии 15 января должно было состояться оглашение приговора активисту Фаилю Алсынову. Перед зданием суда собралась целая толпа из нескольких тысяч человек, которые скандировали слова поддержки в его адрес.
Люди, собравшиеся возле суда и заполонившие близлежащие улицы, сперва скандировали имя активиста, а затем начали требовать освободить мужчину. В итоге оглашение приговора Алсынову перенесли на 17 января.
В 2014 году Фаиль стал одним из руководителей общественного движения "Башкорт" — организацию признали экстремистской, а ее деятельность запретили в РФ.
Росфинмониторинг внес 37-летнего Фаиля Алсынова в список лиц, причастных к экстремистской или террористической деятельности. Об этом сообщается на сайте ведомства.
Летом 2020 года Алсынов был одним из лидеров протестов на шихане Куштау, где активисты помешали разрушить живописную гору, которую хотела разработать Башкирская содовая компания. Люди опасались, что Куштау постигнет участь другого шихана, Шахтау, который за годы разработки сравняли с землей.
Весной 2023 года Фаиля Алсынова обвинили в призывах к экстремизму после его высказывания о мигрантах, которые занимаются добычей полезных ископаемых в регионе.
В речи активиста на башкирском языке, по версии обвинения, негативно оцениваются «жители Кавказа», «Средней Азии», «армяне». Согласно лингвистической экспертизе, текст которой цитировал активист, нарушение нашли также в выражении «кара халык», которое он применил в отношении жителей Башкирии. Сам он утверждает, что имел в виду «простой народ», однако эксперт посчитал это оскорблением (буквально фраза переводится как «черный народ»).
Активиста задержали в октябре 2023 года в Уфе, он находился под подпиской о невыезде.
Сегодня, 17.01.2024, Фаили Асынову вынесли приговор - 4 года колонии общего режима.
P.s. как житель Республики Башкортостан, добавлю, что для меня очень важна судьба шиханов Торатау, Юрактау, Куштау и Шахтау (уничтожена). Шиханы имеют сакральное значение для коренных жителей Башкирии и тесно связаны с историей Башкортостана средних веков. Поэтому люди выходят на защиту этих гор, поэтому выходят отстаивать права своих лидеров.
В автобусе в Вильнюсе мужчины издевались над украинкой, приняв ее за россиянку
В литовском автобусе в Вильнюсе украинка подверглась издевательствам со стороны местных жителей, так как была принята за россиянку. Об этом сообщает Об этом сообщает Telegram-канал «Операция Z: Военкоры Русской Весны».
На видео, распространившемся в соцсетях, мужчины отобрали у женщины телефон и отказывались возвращать. При этом они выкрикивали фразу: «Тут не Россия». Уточняется, что после попадания ролика с издевательствами в соцсети женщину начали высмеивать в украинских СМИ. Издевавшихся над ней мужчин задержала полиция.
Героиня видео оказалась родом из Кривого Рога, она переехала в Вильнюс в мае 2022 года из Запорожья. В настоящее время украинка имеет статус беженца.
Национализм — самый надежный способ распродажи суверенитета, именно потому он оказался в основе всех переворотов в Восточной Европе
На улицах Бухареста. Декабрь 1989 года.
Рождение «революционной матрицы»
Базовый принцип управления любой революционной ситуацией был сформулирован римлянами и звучит как divide et impera: разделяй и властвуй. Но в каждом новом случае он оказывается надежно спрятанным под огромным количеством временных и местных особенностей, амбиций, интересов, информационных шумов и бурь страстей, в силу чего его, как правило, не видят.
Непосредственные участники событий обычно искренне полагают, что происходящее с ними уникально, неповторимо и действительно открывает дверь в некую новую светлую реальность. И они, как правило, столь же искренне разочаровываются, когда результаты неизменно оказываются обратными ожидаемым.
На заре индустриализации ответ на вопросы, как этот принцип работает и почему крупному государству выгодно иметь в качестве контрагентов государства малые, дал еще Александр Гамильтон в своих дискуссиях с другими отцами‑основателями США о том, как построить великую Америку. Да, в экономике размер имеет значение. Крупная экономика, имеющая под собой крупный рынок, всегда может окупить создание дорогостоящей высокотехнологичной продукции, а малая — никогда. Образно говоря, метро в деревне построить можно, но окупить затраты — никогда. Соответственно, крупное государство по определению будет технологическим донором для малых, с каждой новой инновацией укрепляя их зависимость от крупного. Колониализм в этом случае совсем не обязан быть прямым, экономическое подчинение будет не менее эффективным.
На рельсы же современной практической политики этот принцип поставил американский президент Вудро Вильсон. Если в начале Первой мировой войны США, став кредитором воюющих стран, еще скромно рассчитывали на «союз центров белой расы в лице триумвирата США, Британской империи и Германской империи», то к завершению войны, когда задолженность перед Америкой выросла до фантастических размеров, Соединенные Штаты решили добавить к статусу главного кредитора западного мира и статус его архитектора. Вильсон в этой связи заявил: «Нам в значительной мере приходится финансировать мир, а тот, кто финансирует мир, должен понимать его и управлять им по своему знанию и разумению».
Беспорядки на улицах Бухареста. Аналитики до сих пор задаются вопросом, отчего при свержении «тирана» Чаушеску погибло сто человек, а после его задержания и казни — более 900…
Национализм как движущая сила и «камикадзе»
Разумение было простым и прагматичным: империи, с которыми еще вчера жаждали сотрудничать США, были объявлены «тюрьмой народов», в силу чего подлежали расщеплению на национальные государства. Последние из‑за своих малых размеров должны остаться в аграрной парадигме: те предприятия, которые могли там возникнуть, могли быть только американскими, без передовых технологий и с американской собственностью. Институализировала этот раздел Лига Наций, главное политическое детище Вильсона.
Собственно, при этом разделе империй Вильсоном и была сформулирована матрица будущих «цветных революций»: их движущей силой должен быть национализм.
Дело в том, что ни одна национальная культура выделившихся из империй стран Восточной Европы не имела ни опыта государственного управления, ни, что более важно, опыта индустриального производства. Поэтому ни в одном национализме не было и не могло быть рецептов, которые бы вывели их на индустриальный уровень развития. Более того, такой вопрос даже не ставился по той простой причине, что главным врагом национализма всегда будут другие нации и на борьбу с ними направят все силы политической системы. Вопросы экономики, таким образом, тем надежнее будут в руках находящихся «над схваткой» американских корпораций.
Отметим, что этот рецепт полностью сработал. Лига Наций постоянно порождала межнациональные конфликты, не урегулировав ни одного из них, и в итоге, запутав до предела клубок противоречий, приготовила Вторую мировую войну.
СССР и Восточная Европа: хроника развала
СССР, как известно, сумел не попасть в «доктрину Вильсона», объединив народы вокруг советской идеи, и вполне успешно, хотя и болезненно, прошел порог индустриализации. Казалось бы, проблемы решены системно и надолго. Но в конце 1980‑х социалистическая система враз обрушилась: вначале в странах соцлагеря наблюдалась череда революций, впоследствии брендированных как «бархатные», затем в странах народной демократии в одночасье произошла смена режимов. А после сколлапсировал и СССР, распавшись на 15 государств.
Такому развитию предшествовала довольно длинная череда событий, которые, нанизываясь одно на другое, в итоге привели к обвалу. Первое событие датируется далеким мартом 1954 года, когда Георгий Маленков, тогда занимавший пост председателя Совета Министров СССР, под давлением Хрущева и Берии подписал указ о преобразовании Народного комиссариата государственной безопасности в КГБ, подчинив последний Совету Министров. Очевидная причина — страх номенклатуры перед возможностью возврата репрессий, однако не меньшим резоном была и борьба за власть: Маленков, возглавлявший правительство, намеревался держать главную силовую структуру под своим контролем.
Ключевой в этом решении — последний пункт. Дело в том, что архитектура советской власти была простой, но функциональной, основанной на четком разделении функций. Так, КПСС, исходя из идеологических приоритетов, ставила задачи и контролировала кадровые назначения, правительство эти задачи исполняло, а контроль за исполнением возлагался на силовую структуру — НКГБ. Следствием добросовестного исполнения был карьерный взлет, а ошибки и просчеты, повлекшие потери, могли стоить не только должности, но и стать причиной репрессий.
Подчинение проверяющих проверяемым — а именно это сделал своим указом Маленков — кардинальным образом ломало логику этой архитектуры. Функция контроля перестала быть возможной, поскольку отныне добросовестный контроль за исполнением решений мог стоить должности и карьеры уже проверяющему. Это практически мгновенно привело к коррупционированию системы.
Легко увидеть, что на этом решении фактически началось омертвение и догматизация советской идеологии.
Ведь, по сути, любая идеология представляет собой контракт между властью и обществом: власть декларирует четкую систему координат добра и зла, хорошего и плохого, и общество, понимая, что поощряется, а что — наказывается, что перспективно, а что — нет, на уровне индивидов может уверенно строить свои жизненные планы.
Тут же произошло разделение слова и дела: КПСС, оставшись без инструмента контроля, больше не управляла, а лишь олицетворяла и могла разве что в наиболее громких случаях снять с должности провалившегося управленца. Слова стали постепенно существовать отдельно, все больше превращаясь в мало к чему обязывающий ритуал, а дела — отдельно. Собственно, это и породило эпоху застоя, набравшего полные обороты уже при Брежневе.
Идеология устойчивости и парадигма краха
Второе значимое событие тоже связано с Хрущевым.
Мало кто знает, что влияние СССР в странах социалистического лагеря при Сталине было организовано просто и рационально: идеологическая общность подкреплялась контрольным пакетом Советского Союза во всех ключевых предприятиях стран Восточной Европы. Что важно, эти контрольные пакеты не были взяты силой: за них уплатили немецкими репарациями, которые недополучил СССР.
Таким образом, Сталин построил и механизм повседневного экономического влияния СССР в Восточной Европе. Однако одним из первых своих решений Хрущев безвозмездно передал все контрольные пакеты правительствам стран социалистического блока с благодушной мотивировкой «это же наши идеологические братья».
Одним из катализаторов «бархатной революции» в Чехословакии стал фейк о якобы убитом полицией студенте.
Благими помыслами, как известно, вымощен путь в ад. Без повседневного инструмента контроля и, самое главное, без совместно извлекаемой выгоды от функционирования производств в странах Восточной Европы и на фоне процессов догматизации советской идеологии расхождение интересов местных элит и Советского Союза было запрограммировано. Это не замедлило проявиться в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии — в 1968‑м и в Польше — в 1980‑м. Уже тогда стало очевидным, что после решения Хрущева у СССР не осталось никакого действенного инструмента влияния в Восточной Европе, кроме силового, чем он и пользовался в режиме «тушения пожара». Каждое применение силового инструментария лишний раз дискредитировало советскую идеологию, выявляя ее нарастающую нефункциональность, и лишний раз стимулировало процессы ее закоснения.
Мы лишь бегло упомянем ряд других фатальных решений Хрущева, подорвавших конкурентоспособность советской экономики и критичным образом затормозивших ее развитие. Большинство из них, разумеется, легитимировались благими намерениями. Так, в оплату труда внедрили принцип справедливости, в итоге оказались уравнены предприятия, использовавшие новое и старое оборудование, вследствие чего были уничтожены низовые стимулы к модернизации производств. Принцип гегемонии пролетариата привел к заморозке роста зарплат интеллектуального класса, который по мере превращения идеологии в ритуал все чаще обнаруживал себя бесполезным «пятым колесом в телеге» и уходил во внутреннюю фронду, а то и в диссидентство. Тем временем экономическая отчетность учитывала лишь количественные параметры (пресловутый «вал») при полном игнорировании качественных показателей.
Перестройка, или Режим саморазрушения
В свете вышеизложенного неудивительно, что к 1980‑м годам СССР обнаружил себя в состоянии глухой обороны. Идеология уже окончательно закоснела, превратившись в формальность, практически не связанную с реальной жизнью. Общество знало, что карьеру и преуспевание гарантируют совсем другие вещи, связанные с близостью к начальству. В экономике было засилье номенклатуры, по сути ставшей наследственным красным дворянством, что делало коррупцию массовой и, за редкими исключениями, практически ненаказуемой. При этом и для элит стран Восточной Европы такая ситуация была более чем комфортной: промышленность стабильно получала заказы из СССР безотносительно качества производимой продукции, а внутренний порядок они могли выстраивать по своему усмотрению с соблюдением идеологических формальностей, но без особой оглядки на Советский Союз.
Ключевым экономическим событием, запустившим развал всей этой системы, стало обрушение нефтяных цен, спровоцированное Саудовской Аравией после вхождения советских войск в Афганистан.
Саудовская Аравия, обладавшая на тот момент половиной разведанных запасов нефти и имевшая крайне низкую себестоимость добычи, на самом деле могла диктовать рынку цену — и уронила ее ниже советской себестоимости добычи. Лишившись нефтедолларов, СССР оказался в тяжелом, но, в принципе, еще вполне переносимом положении. Запас прочности был велик, и даже эту ситуацию можно было пережить. Но тут возникли реформы Горбачева, избравшего мишенью ту самую идеологию, которая, превратившись в формальность и ритуал, тем не менее продолжала исправно исполнять свою функцию, сохраняя вместе и Советский Союз, и социалистический блок.
Идею перестроечных реформ можно описать простым примером: чтобы перелить воду из одного стакана в другой, разбивается полный стакан в расчете, что освободившаяся вода сама перельется в пустой.
На примере воды абсурдность такого подхода очевидна, но в случае перестройки он вполне сработал. Идеологическая основа, хоть как‑то объединявшая советское общество и уравновешивавшая экономическое отставание СССР за счет осознания советским обществом своей миссии справедливости, довольно быстро разрушилась, после чего аргумент о качественном разрыве жизни в СССР и странах Запада стало просто нечем крыть. Более того, именно идеологию объявили корнем зла. КПСС, еще с маленковских времен сохранявшая в своих руках единственный инструмент в виде кадровых назначений, закрепленный в шестой статье Конституции о руководящей роли КПСС, оказалась под давлением Горбачева, требовавшего перемен. Но все, что она могла сделать, — снять одних назначенцев и поставить на их место других. Это в принципе не могло повлиять на общее положение и делало публичным фактическое бессилие и КПСС, и советской идеологии.
Под аналогичное давление попали и компартии стран Восточной Европы: горбачевское требование «борьбы с застоем», как и в СССР, порождало там аналогичную кадровую чехарду и перетряски с аналогичным же эффектом. По сути, советское руководство, разрушая собственную систему, подрывало и легитимность восточноевропейских союзников, ставя их под удар критики и заставляя рубить сук, на котором они сидели.
Тем самым восточноевропейские страны, подставленные Горбачевым, оказались в положении легкой и желанной добычи для Запада. Фактор последнего присутствовал всегда, но только теперь получил шансы сработать. Запад предсказуемо вновь избрал своим орудием местных националистов, которые легко нашлись в рядах культурной элиты.
Ставка была хорошо просчитана. Так, культурная элита, изнывавшая от своего положения «пятого колеса в телеге», везде давно раскололась на официальные, творившие в закосневающей идеологической парадигме, и контрэлиты, критиковавшие существовавший порядок вещей. Понятно, что наиболее благодарных точек опоры для критики было две: во‑первых, национализм, досоветское аграрное прошлое, которое так или иначе идеализировалось, а во‑вторых, развитые страны капитализма, находящиеся в непосредственной близости, в первую очередь ФРГ и Австрия.
Обе точки опоры были маргинальными и непримиримыми с существовавшей реальностью. Так, для национализма понятным образом не было места в коммунистической парадигме, поскольку марксистская идеология опиралась на идею интернациональной солидарности трудящихся. Капиталистический же уклад с его опорой на индивидуальное потребление напрямую отрицал первичность потребностей общества в целом, на которой основывалась социалистическая экономика.
В силу маргинальности националистические культурные элиты не имели и в принципе не могли иметь управленческого опыта, по определению были зависимы от западных центров принятия решений, которые могли привести их к власти.
Собственно, готовясь сорвать подготовленный для них Горбачевым плод в виде стран Восточной Европы, Запад отводил им роль силы, которая под разговоры о национальном возрождении обеспечит передачу собственности в управление западным корпорациям.
Разрушение советской идеологии, ее делегитимация на фоне экономического кризиса создали для националистов поле деятельности. Перестав быть «запретными», те в одночасье превратились из маргиналов в быстро набиравших авторитет лидеров общественного мнения. Тезис о «потерянном времени в составе социалистического лагеря» вел к актуализации национальных мифов, которые, разумеется, все были родом из доиндустриальной эпохи, а значит, в их контексте созданная и развитая СССР промышленность осмысливалась уже не как достояние, а как обуза, навязанная «старшим братом». Объектом их социализации стала молодежь, и идея, что избавление от всего, связанного с социализмом, тут же автоматически сделает уровень жизни равным западному, распространилась повсеместно.
«Раскачивание»: эмоции вместо мыслей
Первый «прорыв» на линии соприкосновения социалистического лагеря и капиталистического мира — решение Венгерской социалистической партии, где за год до того «реформаторы» сместили прежнего руководителя Яноша Кадара, открыть границы и разрешить осенью 1989 года свободный вылет на территорию ФРГ и выезд в Австрию. Продиктованное стремлением снизить социальное давление, оно его только повысило, поскольку наглядно демонстрировало слабость власти и ее неспособность решать проблемы самостоятельно. Месседж был воспринят всеми странами Восточной Европы: через Венгрию устремилась многотысячная волна беженцев из ГДР. В условиях идеологического коллапса и экономического кризиса сравнение в принципе не могло быть в пользу стран социализма. Социальная температура повсеместно повышалась до критических значений.
Проведенный в 2009-м социологическим институтом Ipsos (ФРГ) опрос показал, что каждый седьмой немец оценивает падение Берлинской стены негативно…
Непосредственным же началом «бархатных революций» стал отказ Горбачева задействовать советские войска, размещенные в большинстве стран Восточной Европы, для стабилизации режимов, озвученный им на Политбюро СЕПГ 7 октября 1989 года. Весть об этом разлетелась мгновенно, и в тот же вечер на берлинские улицы вышли демонстранты, которые скандировали: «Горби, помоги!» Главным врагом окончательно стали собственные элиты. Месяц нараставших уличных протестов — и уже 9 ноября была разрушена Берлинская стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. Дальнейшее развитие событий фактически предопределилось: уличные протесты стали повсеместными.
Матрица раскачивания толпы везде была примерно одной и той же. Это обвинения власти в полной некомпетентности и коррумпированности, стигматизация советской идеологии, наклеивание ярлыка коммунистической диктатуры, снос памятников, слухи о гибели демонстрантов.
Кстати, зачастую такие слухи не подтверждались, но разгоряченные демонстранты правде уже не верили. Это логично: толпа как социальное образование представляет собой расколотый субъект, где эмоциональная составляющая переживается толпой, а право думать и озвучивать, что правда, а что нет, делегировано лидеру.
Вопрос раскачки толпы всегда сводится к повышению эмоционального градуса, чтобы не давать ей «остыть» и начать думать самостоятельно.
…а 30 лет назад, осенью 1989-го, в Берлине царила по этому поводу немыслимая эйфория.
«Власть без власти»
Примечательно, что прежним элитам нигде не удалось удержать власть. «Реформаторы», сдавшие власть, предсказуемо проиграли на ближайших выборах, и далеко не последнюю роль в этом сыграло западное финансирование местных националистов.
Инвестор, вкладывающийся в выборы, рассматривает их как инвестицию, которая должна окупиться, желательно с хорошей прибылью. Поэтому последние, придя к власти, первым же делом провели приватизацию, за бесценок распродав западному капиталу модернизированные и вновь построенные СССР предприятия, что, собственно, и было ставкой Запада в «бархатных революциях».
Позднейший анализ показал, что Запад стал собственником в ряде случаев до 90 процентов активов стран Восточной Европы, по сути, получив в свои руки их экономический суверенитет.
Таким образом, новые националистические правительства оказались «властью без власти»: отвечать за социальный менеджмент в условиях, когда ключевые ресурсы контролируются не ими, значит объяснять, почему стало плохо, без возможности что‑либо реально сделать.
Были свернуты социальные программы, а для пущей надежности экономический контроль над Восточной Европой дополнился силовым: все восточноевропейские страны вступили в НАТО. Логичным образом национализм, провозглашающий приоритет собственной нации, стал самым надежным способом распродажи фактического суверенитета. «Доктрина Вильсона», простая и логичная, опять сработала.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.