Это перевод истории с Reddit

Я не знаю, что делать. Пишу это, сидя на пластиковом стуле в больничном коридоре. Здесь пахнет хлоркой и тихим отчаянием. Мои родители в палате в конце коридора, в коме, и врачи всё повторяют слова вроде «беспрецедентно» и «необъяснимо». Но я знаю, что произошло. Я был там. Я видел, как это случилось. И худшее, то, что выгрызает меня изнутри, — я думаю, что мог остановить это раньше.

Моя жизнь, до прошлой недели, была нормальной. Даже скучной. Мне восемнадцать, я только что выжил в изматывающем марафоне выпускных экзаменов. Мои родители хорошие люди. Спокойные, любящие, немного старомодные. Отец — иммигрант, приехал сюда ни с чем, у него нет семьи в этой стране. Мама — сирота, выросла в системе опеки. Так что всегда были только мы трое. Маленькая, сплочённая, ничем не примечательная семья.

После последнего экзамена я пришёл домой и рухнул. Я был настолько выжат умственно и физически, что проспал почти двадцать четыре часа подряд. Это был глубокий, без снов, сон-чёрная дыра. Когда я наконец проснулся, было уже следующее утро. Солнце заливало комнату, и впервые за месяцы я почувствовал… лёгкость. Груз школы ушёл. Я чувствовал себя свободным.

Я спустился на кухню, ожидая увидеть маму, заваривающую кофе, запах тостов и уютную тишину субботнего утра. Родители были там. Но не одни.

За нашим маленьким кухонным столом, на моём стуле, сидел незнакомый мне мужчина.

Ему было, может быть, лет тридцать с небольшим. Длинные, прямые чёрные волосы спадали ему на плечи, резко контрастируя с бледной кожей. Но глаза… глаза были первым, на что невозможно было не обратить внимания. Они были шокирующе яркие, желтушно-жёлтые. Цвет канарейки или свежего синяка. И они были уставлены на миску с хлопьями перед ним с тревожной сосредоточенностью.

Когда я вошёл, родители подняли на меня глаза и улыбнулись. Не их обычными, тёплыми улыбками. Эти были яркими, хрупкими и слишком широкими.

— Доброе утро, соня! — защебетала мама голосом на октаву выше обычного. — Иди, иди, присоединяйся. Мы хотим тебя с кем-то познакомить.

Я стоял как вкопанный. В голове крутилась тысяча вопросов, но ни один не добрался до языка.

— Это… наш родственник, — произнёс отец, указывая на мужчину странным, почти благоговейным жестом. — Он очень долго был за границей. Поживёт у нас какое-то время.

Я наконец обрёл голос. — Родственник? Какой родственник? У тебя здесь нет родственников. А у мамы их вообще нет.

Яркие улыбки на лицах родителей на долю секунды дрогнули. В их глазах мелькнуло что-то — паника? раздражение? — и тут же натянутая жизнерадостность вернулась на место.

— Ну, дальний кузен, — сказала мама, махнув рукой. — Со стороны твоего отца. Долгая история. Потом всё расскажем. А сейчас садись. Позавтракай.

Я сел. Эти двадцать минут за столом были самыми неловкими и тревожными в моей жизни. Мужчина не произнёс ни слова. Он ни разу не поднял взгляда от миски. Ел медленно, размеренно и тщательно: поднимал ложку ко рту и опускал, не делая ни одного лишнего движения. А родители не переставали говорить. Они вели лихорадочный, односторонний поток болтовни, обращённый к нему, отвечали на вопросы, которых он не задавал, смеялись над шутками, которых он не говорил.

— Сегодня замечательная погода, правда? — говорила ему мама. — Ты всегда любил солнце.

— Надо будет сводить тебя в парк, — подхватывал отец. — Как в былые времена.

Это было как будто они читали по роли. Или будто слышали разговор, которого я не слышал. Безумие.

Позже в тот же день, поймав отца одного, я надавил. — Пап, серьёзно. Кто этот тип? Откуда он взялся?

Лицо отца остыло. Насильственная приветливость исчезла, сменившись суровой, жёсткой маской, которую я не видел с тех пор, как в детстве нарушал правила. — Его имя тебя не касается, — сказал он ровно и низко. — Он наш гость. Ты будешь относиться к нему с уважением. Больше вопросов ты не задаёшь. Это не обсуждается.

И всё. Разговор был окончен.

Первые несколько дней стали наглядным уроком тихого, подкрадывающегося ужаса. Мужчина оставался молчаливым, нервирующим присутствием в нашем доме. Он не произнёс ни слова. Ни одного. Я попытался, однажды. Нашёл его одного в гостиной: он стоял посреди комнаты и смотрел на пустую стену.

— Слушай, — выдавил я, и голос у меня слегка дрожал. — Я не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но это мой дом, и…

Договорить я не успел. Родители появились в дверях, словно из воздуха.

— Не будь груб с нашим гостем, — резко осадила меня мама, и в голосе её слышалась какая-то паника, которую я не понимал. — Он семья. Извинись.

Я только уставился на них, потом на молчаливого мужчину с жёлтыми глазами и отступил к себе в комнату.

Дом всё меньше походил на наш и всё больше — на храм, посвящённый этому молчаливому, жуткому незнакомцу. Расклад сил сместился тонко и страшно. За ужином мама подавала блюдо ему первым. И потом нам всем приходилось ждать. Нам не позволялось сделать ни одного укуса, пока он полностью не заканчивал свою еду — всегда тем же медленным, методичным темпом. Только когда его тарелка пустела, нам разрешали есть нашу, уже остывшую, пищу.

Потом нам запретили обращаться к нему напрямую. — Если хочешь что-то сказать — говори нам, — инструктировал отец с мрачным лицом. — Мы передадим. Это было абсурдно. Он сидел прямо здесь. Но я видел взгляд отца. Это был не совет. Это была заповедь.

Хуже всего была запертая комната. Гостевая спальня наверху, которую мы использовали как кладовку. Её освободили для него. И стали проводить там с ним часы, запирая дверь изнутри. Мама относила ему поднос с едой, потом заходила она и отец, и они не выходили до поздней ночи.

Я не выдерживал. Тайна пожирала меня заживо. Мне нужно было знать, что происходит там.

Вчера ночью я сделал то, чего, наверное, не стоило делать. Дождался, пока они все будут в комнате. Подкрался по лестнице, сердце колотилось в рёбра как барабан. В старом доме — старые двери, со старыми замочными скважинами. Я опустился на колени, дрожащими руками прижал глаз к холодной латунной дырке.

В комнате было темно, только несколько десятков свечей, расставленных на полу, давали свет. Воздух внутри как будто дрожал. И в центре стоял он. Выпрямленный, как жердь, голова откинута назад, длинные тонкие руки подняты к потолку, пальцы растопырены. Он был совершенно, неестественно неподвижен.

А мои родители… мои родители лежали перед ним на полу. На коленях. Простершись ниц, дрожащие всем телом, с головами, прижатыми к полу. И они шептали. Низкий, ритмичный, лихорадочный поток бормотания, язык, который не был языком, звук чистого, испуганного поклонения. Они принимали не родственника. Они поклонялись богу.

Я отшатнулся от двери, накрывшись волной тошноты и ужаса. Это было неправильно. Это была болезнь. Мои родители оказались в какой-то секте, и этот человек — их лидер. Они в опасности. Я в опасности.

Я вбежал к себе, заперся и позвонил в полицию. Руки так тряслись, что я едва попал по цифрам. Шёпотом сказал оператору, что в доме посторонний, что родители ведут себя странно, что мне страшно за нашу безопасность. Мне сказали, что патруль выедет немедленно.

Я повесил трубку, и сквозь панику проскочила тонкая жилка облегчения. Помощь в пути.

Тук. Тук.

Мягкий, вежливый стук в мою дверь превратил мою кровь в лёд.

Я не шелохнулся. Едва дышал.

Тук. Тук.

Я знал, кто это. Я никогда раньше не слышал, как он передвигается по дому. Он всегда просто… уже был. Но я знал.

Я медленно, дрожащими коленями поднялся и открыл дверь.

Он стоял там. Мужчина с длинными чёрными волосами и страшными жёлтыми глазами. И впервые с того момента, как он появился в нашем доме, он смотрел прямо на меня.

И он улыбался.

Это была широкая, тонкогубая, безумная ухмылка, уродливая белая вспышка на бледном лице. Улыбка чистой, торжествующей злобы.

Весь страх, вся растерянность последней недели разорвались из меня одним сырым криком. — Кто ты?! Что ты с ними сделал?! Вон из моего дома! Полиция уже едет за тобой! Слышишь?! Они уже едут!

Он не произнёс ни слова. Жуткая улыбка не дрогнула. Он просто удерживал мой взгляд долгую, молчаливую секунду, затем повернулся, спокойно, как будто вышел на прогулку, спустился по лестнице.

Я пошёл за ним, спотыкаясь, с пустым от ужаса и ярости разумом. Он дошёл до входной двери, открыл её и вышел. Не побежал. Просто пошёл по тихой, спящей пригородной улице, высокая худощавая фигура в свете фонарей, пока не повернул за угол и не исчез.

Я снова бросился наверх, крича родителей. Нашёл их на полу в гостевой, среди потухших свечей. Они лежали на боку, без сознания, лица бледные и обмякшие. Дышали, но еле-еле. Не просыпались.

Полиция приехала через несколько минут. Всё смазалось: мигающие огни, деловые голоса, вопросы, на которые я толком не мог ответить. Я рассказал всё. Про мужчину, его жёлтые глаза, про поведение родителей, про комнату наверху, про то, как он ушёл буквально за мгновения до их приезда. Я описал его внешность до мельчайших деталей — они выжжены у меня в памяти. Приехала скорая, родителей увезли.

Я остался с двумя офицерами. Они… сочувствовали, наверное. Но в их глазах я видел скепсис. Они сказали, что проверят записи с камер. У нас система простая: несколько камер у передней и задней двери.

Я сидел за кухонным столом, уткнувшись лбом в ладони, пока один из офицеров просматривал видео на ноутбуке. Через пару минут тишины он позвал напарника:

— Эй, глянь.

Я поднял голову. Офицер развернул ко мне экран. На нём — запись с камеры у входной двери за несколько минут до этого. Я видел себя — взъерошенного, охваченного паникой — бегущим вслед за кем-то. Видел, как я кричу на пустой проём. Видел, как входная дверь открывается будто от порыва ветра и снова закрывается.

Но мужчина… тот самый странный мужчина с жёлтыми глазами… его не было. На записи его не было вовсе. Это выглядело так, будто у меня случился полный психотический срыв, и я ору в пустоту.

— Там никого нет, сынок, — мягко сказал офицер. — Камеры не зафиксировали ни одного входа или выхода за всю ночь, кроме тебя.

Я всё ещё смотрел на экран, и мозг отказывался это принимать, когда услышал голос второго офицера из соседней комнаты. Он говорил по телефону, низко и напряжённо.

— …угу, ещё один. Как и в остальных. Родители кататоничны. Подросток бредит про высокого типа с жёлтыми глазами… Нет, камерой не поймали, как всегда. Это уже пятый в этом году.

Он осёкся, увидев, что я смотрю на него. Больше они мне ничего не сказали. Только то, что будут расследовать.

И вот я здесь. В больнице. Мои родители в глубокой коме. Врачи сделали все анализы, какие только могли придумать. Ответов нет. Их мозг как будто… выключился.

Я знаю, что произошло. Он был реальным. Он — хищник. А мои родители были его гнездом, или пищей, или чем-то, что я не в силах постичь. Он высосал их досуха — и ушёл дальше. И слова офицера… пятый в этом году. Он всё ещё где-то рядом. Он делает это другим семьям.

И я мог это остановить. Я должен был позвонить в полицию в первый день. В первый час. В тот момент, когда увидел его на моём стуле. Но я тянул. Я боялся. Я был сбит с толку. И теперь моих родителей нет, возможно, навсегда, и это моя вина. Я их подвёл. Я был единственным, кто видел монстра, и я не сделал ничего, пока не стало слишком поздно.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

"Ужас в опере" (Opera / 1987) - После того как оперную приму, исполнявшую главную партию в «Макбете», сбила машина, на ее место назначают молодую и чрезвычайно талантливую певицу Бетти. Вокруг нее разыгрывается вакханалия жестоких убийств — неизвестный маньяк изо всех сил старается, чтобы очевидцем его злодеяний непременно была Бетти.

"Ночь кошмаров" (Night of the Creeps / 1986) - В окрестностях студенческого городка появляются пронырливые червеобразные твари. Они проникают в человеческий организм через рот и превращают людей в зомби. Народное ополчение против тварей возглавляют скромный студент с огнеметом и седой детектив.

"Кошмар на улице Вязов 2: Месть Фредди" (A Nightmare on Elm Street Part 2: Freddy's Revenge / 1985) - Спустя пять лет в дом, где подростков преследовали кошмары с кровавым убийцей, въезжает новая семья, ничего не подозревающая о дурной славе этого коттеджа. Фрэдди Крюгер вновь возникает в снах юного Джесси Уэлма и пытается завладеть не только его мозгом, но и телом. Подружка Джесси, Лиза, надеется помочь ему избавиться от навязчивого видения.

Голосуем не стесняемся - вспоминаем позабытое, узнаём новое, и выбираем лучший хоррор.

Экран на секунду потемнел, затем появилась надпись:

— Анализируем контекст… Сопоставляем с предыдущими успешными и неудачными кейсами… Генерация ответа…

Вика закусила губу. Ожидание было мучительным. Наконец, текст заполнил экран, не сухими пунктами, как в магазине, а плотным, аналитическим блоком:

— Анализ запроса «Почему приёмы перестали работать?».

Первое: индивидуализация стратегий. Ключевая ошибка — применение общих шаблонов без глубокой адаптации. Эффективная манипуляция — это высоко персонализированный процесс. Наше приложение разрабатывает стратегии исключительно на основе вашего уникального поведенческого профиля через анализ ваших прошлых сообщений, реакций, лексики, эмоциональных триггеров и профиля цели через анализ его поведенческих паттернов. Шаблоны «комплимент», «срочность» и «дефицит» — лишь инструменты. Их эффективность на девяносто процентов зависит от контекста и индивидуальной подачи, которую вы не смогли воспроизвести, так как не обладаете достаточным эмпатическим опытом и навыками мгновенной психологической диагностики.

Второе: поверхностность данных о цели. В описанных чат-кейсах у вас был критический недостаток информации о целях. Их реальные мотиваторы, болевые точки, текущий эмоциональный фон, отношение к незнакомым просьбам — неизвестны. Применение шаблона без этой базы — стрельба вслепую с вероятностью попадания менее десяти процентов.

Третье: опыт цели. С вероятностью более восьмидесяти процентов, ваши цели в чате — люди с высоким уровнем скепсиса к неформальным запросам в сети, привыкшие к попыткам манипуляций. Их психологический «иммунитет» к общим приёмам значительно выше среднего по вашей предыдущей выборке у провинциальных продавцов, консультантов и молодых неопытных программистов.

Четвёртое: ригидность подхода. Повторение одной и той же схемы через комплимент и просьбу с разными людьми без коррективов снижает эффективность в геометрической прогрессии при переходе к новым целям.

Вывод таков: общие приёмы могут работать ситуативно, но для стабильного результата, особенно в асинхронной цифровой среде как чаты и соцсети с незнакомыми и опытными целями, требуется либо долгосрочная стратегия через постепенное построение доверия, сбор информации, «разогрев» цели перед основной просьбой; либо сильный эмоциональный триггер — воздействие, способное временно отключить рациональное мышление цели через шок, сильный страх, непреодолимое желание, чувство вины или эксклюзивную возможность. Требует точного знания триггера цели и мастерства подачи.

Вика проглотила комок в горле. Текст был жёстким, безжалостным, но очень точно раскрывал суть и давал ответы на волнующие вопросы. Он бил прямо в её уверенность, построенную на нескольких успешных реализованных стратегиях. Но в нем была и правда, которую она смутно чувствовала. Она не знала этих Алексея и Дмитрия. Она просто метнула в них свои заклинания наугад, в надежде быстро срубить денег. Злость сменилась жгучим любопытством. Она быстро набрала следующий вопрос, вкладывая в него всё своё недоумение и досаду:

— Но почему тогда дома, в провинции, одни и те же фразы работали как часы? На продавцов, на учительницу, даже на пьяного маминого друга! А здесь, в Москве, это не работало? Они что, здесь какие-то другие?!

Ответ пришёл почти мгновенно, как будто приложение ждало этого вопроса:

— Анализ запроса «Разница эффективности стратегий в провинции и Москве».

Первое: социально-экономический контекст. В провинции выше уровень доверия в локальных, повторяющихся взаимодействиях. Это могут быть продавец в магазине рядом с домом, учитель, сосед или знакомый. В таком случае у людей ниже психологическая «броня» к мелким просьбам и манипуляциям в быту. Также возможна более выраженная эмоциональная отзывчивость на личные истории вроде «мама больна» и «нет денег на еду». Отношение к деньгам часто менее рациональное, возможны импульсивные решения «из жалости» или «чтобы отстали». Москва — другое дело. Здесь выше уровень урбанистического стресса и скепсиса. Значительно ниже базовое доверие к незнакомцам, особенно в цифровой среде. Выше концентрация людей, привыкших к попыткам манипуляций через продажи, стартапы или инвестиции. Отношение к деньгам и времени более рациональное и инструментальное, популярна фраза «время-деньги». Личные истории вызывают подозрение чаще, чем сочувствие.

Второе: ценностные приоритеты. В провинции часто выше ценность личных связей, «человеческого отношения», локального авторитета. Также важно желание «быть хорошим» в глазах знакомого круга. В Москве выше ценность эффективности, результата, личных границ, профессионального соответствия. Репутация в незнакомом кругу менее значима при разовых контактах.

Третье: степень анонимности. В провинции она очень низкая. Ваши цели знали вас или могли легко узнать. Отказ мог иметь социальные последствия. В Москве, а особенно онлайн, она очень высокая. Отказ незнакомцу в чате не несёт последствий для репутации цели.

Четвёртое: опыт цели. Средний житель Москвы, особенно в сферах бизнеса и онлайн, сталкивается с попытками манипуляций значительно чаще, чем средний продавец провинциального магазина. Их «детектор чуши» и навыки вежливого, но твёрдого отказа развиты лучше.

В заключение стоит отметить, что ваши рабочие провинциальные шаблоны в московском контексте, особенно при общении с незнакомыми, рационально настроенными и опытными людьми в цифровой среде, обречены на низкую эффективность. Они воспринимаются как наивные, шаблонные или наглые. Для успеха в Москве требуется глубокая индивидуализация стратегии под конкретную цель. Также необходима качественная разведка и сбор данных о цели. Важны более изощренные, тонкие или, наоборот, более мощные эмоциональные методы воздействия. Необходима готовность к долгосрочной игре через построение отношений. Также очень важен учёт культурного кода и ценностных приоритетов московской среды.

Вика откинулась на скрипучую спинку стула, выдохнув струю воздуха. Экран смартфона тускло светил в полутьме комнаты. Город за окном гудел чужим, недружелюбным гулом. «Другие люди», — прошептала она, глядя на последнюю строчку анализа. Не просто другие — сложнее, быстрее, защищённые. Её провинциальные часики, так чётко отбивавшие удачи, встали перед московским бронепоездом рациональности. Но страх постепенно отступал, сменяясь азартом. Это был новый уровень сложности. Новый вызов. Приложение не сказало «невозможно». Оно сказало «сложнее». Оно дало карту минных полей и ключи к более мощному оружию. Долгосрочная стратегия… Эмоциональные триггеры… Индивидуальный подход…

Она медленно улыбнулась во тьме. Улыбка была уже не такой беззаботной. В ней появилась холодная, хищная искорка. «Хорошо, Москва, — подумала Вика, пальцы уже тянулись к экрану, чтобы открыть профиль нового, тщательно выбранного кандидата. — Играем по-твоим правилам. Но я научусь играть лучше».

Читать книгу "Манипулятор" полностью >>

(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)

В один из октябрьских вечеров я вошла в полутёмную кофейню, надеясь найти укрытие от гнетущей атмосферы за окнами. Тусклый свет мягко освещал пустые столы, и лишь слабый гул кофемашины и тихие разговоры посетителей нарушали тишину. Я заказала горячий шоколад и села у окна, наблюдая, как сумрак постепенно поглощает город. Вдыхая аромат кофе и атмосферу спокойствия в кафе я раскрыла дневник и чернила начали струиться по странице, заполняя её мыслями, которые казались слишком зыбкими, чтобы удержаться в памяти.

ЗАПИСЬ ИЗ ДНЕВНИКА:

Найтвуд, США.

Среда, 18 сентября, 2013 год.

“После занятий я вновь отправилась в лес, стремясь отыскать искры вдохновения для новой картины. Однако эта прогулка обернулась чем-то большим, чем простая встреча с природой. Осень, словно искусный вор, похитила свет из мира: сумерки наступали стремительно, окутывая всё вокруг плотной тишиной. Воздух, пропитанный сыростью, казался тяжёлым, словно природа затаила дыхание, предвещая нечто тревожное. Я брела по извилистым тропам, и с каждым шагом во мне нарастало странное чувство — будто чей-то взгляд неотступно следует за мной. Пытаясь успокоиться, я убеждала себя, что это, должно быть, всего лишь лесной зверёк — заяц или бродячая собака, шуршащая в зарослях. Но, обернувшись, я замерла: в тусклом свете фонаря из мрака сверкнули два ярких огонька. Это был пёс. Его шерсть, чёрная, как ночной уголь, сливалась с тенями леса. Он стоял неподвижно, устремив на меня пронзительный взгляд. Глаза его, словно два маяка во тьме, следили за каждым моим движением. Страх, холодной волной поднявшийся внутри, переплетался с необъяснимым любопытством. Почему он не шевелился? Почему смотрел только на меня? Я решилась сделать шаг навстречу, но в ответ раздался его вой — низкий, протяжный, почти завораживающий. Этот звук, словно эхо из иного мира, пробудил во мне смутные, давно забытые образы. На мгновение я потеряла связь с реальностью, но холодный ветер вернул меня к действительности. Я поняла, что стою на грани, балансируя между страхом и странным притяжением. Развернувшись, чтобы уйти, я ощутила, как тень пса, словно призрак, следует за мной. Лес ожил: ветер зашептал в ветвях, деревья заскрипели, будто предостерегая меня. Я ускорила шаг, сердце билось всё быстрее. У старого моста, где мрак становился почти осязаемым, холод пробрал меня до костей. Я обернулась — пёс исчез, растворившись в ночи. Остановившись, чтобы отдышаться, я почувствовала, как тревога сжимает грудь, а в душу, словно ядовитая змея, вползает отчаяние. Что это было? Неужели я теряю рассудок? Этот пёс… его взгляд казался знакомым, будто он — воплощение того, что преследует меня годами. Но чего он хочет? И был ли он вообще реален?”

Я просидела ещё несколько минут, глядя на пустую страницу дневника, но слова ускользали, растворяясь в тишине. С лёгким хлопком я закрыла тетрадь и отложила её в сторону. Тёплый ободок керамической кружки приятно грел озябшие пальцы, но это тепло не могло успокоить смятение в душе. Мой взгляд невольно скользнул к окну, за которым раскинулось осеннее небо — угрюмое, задумчивое, словно хранитель тайн, которых я избегала касаться даже в мыслях.

Шёпот ветра за окном порой напоминал полузабытые голоса, а скрип деревянного пола, казалось, звучал, как затаённое предупреждение. Я уговаривала себя, что это лишь последствия усталости и напряжения, всего лишь игра разума, который бродит в поисках отдыха. Но в глубине души росло непреодолимое ощущение — в этом молчании, которое, казалось, сгустилось вокруг меня, таилось что-то недоброе. Я чувствовала себя уязвимой, будто невидимые глаза следят за каждым моим движением, прячась за стенами и в тенях, готовые проявиться в любой момент.

Наконец, не в силах больше терпеть гнет тревожных мыслей, я вышла на улицу и направилась к парку, где густой туман обвивал деревья, словно скрывая их от всего мира. Холодный воздух с каждой секундой обжигал легкие, а редкие звуки уходили вдаль, словно поглощенные самой природой. Каждый шаг отдавался эхом в безмолвной пустоте, усиливая чувство, что я одна в этом мире. Но это одиночество было обманчивым — в каждой тени, в каждом едва различимом силуэте угадывалось нечто, чего я не могла ни увидеть, ни объяснить. Я остановилась у знакомой старой скамейки, её силуэт едва вырисовывался сквозь туман. Воздух вокруг меня стал плотным и вязким, как будто наполняясь незримым присутствием. На самой границе поля зрения что-то мелькнуло — тёмный силуэт проскользнул в тумане, исчезнув прежде, чем я успела повернуть голову. Холодок пробежал по спине; я внезапно поняла, что нахожусь здесь не одна. Мгновение спустя, едва осознав это, я заметила, как из-за деревьев появляется фигура, тихо и неотвратимо приближаясь ко мне. Сердце забилось чаще, гулко отдаваясь в ушах, а воздух стал тягучим, словно отказывался заполнять лёгкие. Я сделала шаг назад, инстинктивно стараясь сохранить дистанцию, но за спиной ощущалась пугающая пустота, от которой страх лишь усиливался. Фигура становилась всё чётче, её контуры прорезались в тумане, отражая тусклый свет, и я понимала: теперь пути назад уже нет.

Передо мной стоял пожилой мужчина, его фигура резко выделялась на фоне пустынного парка, словно случайный путник из другого времени. Его старый, потёртый плащ колыхался на ветру, напоминая ветхий парус, обветренный бурями. Он двигался осторожно, с натужной неуклюжестью, как будто его тело больше не слушалось привычных команд, и каждый шаг давался ему с трудом. Но именно его лицо, изрезанное глубокими морщинами, захватило мой взгляд. Это было лицо, полное тайн и недосказанности, карта старых бурь и испытаний, оставивших свои отметины на его коже. И, несмотря на всё это, главное внимание привлекали его глаза — бездонные, словно хранившие ответы на вопросы, которых я боялась.

Он остановился прямо передо мной, и на мгновение время словно застыло. В воздухе повисла настороженность, а тишина приобрела пугающую остроту. Когда мужчина заговорил, его голос был глухим, будто доносился из-под земли, сливаясь с холодным шёпотом ветра.

— Ты искала ответы, не так ли? — произнёс он, и в его словах чувствовалась ледяная отстранённость, лишённая обычного любопытства. — Они ближе, чем ты думаешь, но не все вопросы заслуживают ответов.

Я хотела что-то ответить, но он продолжил, не обращая внимания на моё замешательство:

— Не доверяй никому, девочка, — прошептал он, и его взгляд пронзил меня, словно лезвие ледяного кинжала. — Здесь, где свет и тьма переплетаются, реальность — лишь тонкая завеса. Оглянись глубже, за грань обыденного, и, возможно, ты увидишь, что скрыто за этой завесой.

Его слова окутали меня чувством неизъяснимой тоски и ужаса. Это звучало как древнее пророчество, обращённое лишь ко мне. Я невольно отступила на шаг, но его взгляд держал меня, не позволяя уйти.

— Кто вы? — спросила я, мой голос дрожал, теряясь в гулком шёпоте ветра.

На его лице появилась слабая, почти призрачная улыбка. Уголки губ едва приподнялись, будто он владел знанием, недоступным мне.

— Самые неожиданные двери приведут к истине, — ответил он. — Запомни: некоторые двери лучше оставить закрытыми. А ты сейчас стоишь перед одной из них.

По моему телу прошёл лёгкий холодок, как будто он видел меня насквозь.

— Запомни мои слова, дитя, — прошептал он тихо. — Прежде чем довериться кому-то, убедись, что они заслуживают твоего доверия. Избегай теней! Ты поняла?

Я едва успела кивнуть, как его фигура начала медленно растворяться, уходя в темноту, словно тени поглощали его, стоило ему умолкнуть. Холод прошёлся по позвоночнику, и мне почудилось, будто что-то невидимое проскользнуло мимо, оставив за собой след непонятного, но пронзительного ужаса.

Я стояла неподвижно, чувствуя, как окружающая меня реальность рассыпается, оставляя за собой лишь страх и предчувствие. Мой путь, начавшийся с поиска вдохновения, обернулся чем-то гораздо более странным.

Сделав глубокий вдох, я медленно зашагала по извилистой тропинке, покидая парк. Шум листвы под ногами сопровождал каждый мой шаг, а тени деревьев казавшиеся живыми, словно наблюдали за мной. Выйдя из парка, я почувствовала, как городская жизнь вновь окутывает меня своим привычным ритмом. Улицы были пустынны, лишь редкие прохожие торопливо шли по своим делам, избегая контакта с внешним миром.

Я направлялась домой, проходя по привычным улицам, мимо старых домов, чьи окна едва светились мягким светом ламп. Прохладный осенний воздух пробирался под пальто, заставляя меня плотнее закутаться. Каменная мостовая под ногами отдавала шаги приглушённым эхом, растворяясь в ночной тишине.

Мой дом стоял в старом районе, где здания словно хранили тени прошедших лет, создавая атмосферу уюта и легкой меланхолии. Подойдя к своему крыльцу, я невольно задержала взгляд на дверной ручке, вдруг осознав, что за этими стенами ждёт привычная, обыденная жизнь. Мой разум всеми силами пытался списать произошедшее на усталость, но воспоминания не давали покоя.

Я вошла внутрь, оставив за дверью холодный ветер. Дом встречал теплом, но его уют теперь казался чуждым. В углах затаились тени, и в тишине висело напряжение, словно стены что-то скрывали. Когда дождь забарабанил по окнам, я позволила себе провалиться в сон, едва прикоснувшись к подушке. Но как только закрылись глаза, я почувствовала, будто стены дома тесно сомкнулись вокруг, нашёптывая, что перемены уже близко.

Я открыла глаза и увидела, что лежу на мягкой, бархатистой траве. Вокруг расстилался странный лес, туманный и чуждый. Небо над головой мерцало неестественными красками — пурпурным, глубоким синим и золотистыми вспышками, словно этот мир сам наблюдал за мной.

Серебристые листья деревьев тихо шептали что-то древнее, будто пытались предупредить меня о чём-то неизведанном. Сделав шаг вперёд, я ощутила мягкость травы под ногами, но вместе с тем — нарастающую тревогу. Внутренний голос подсказывал, что я не одна. Я ощупала карманы, но ничего не нашла, что могло бы объяснить моё присутствие здесь.

Тут из тени деревьев выступил высокий силуэт. Его длинные, тёмные волосы струились вокруг, словно дым, и вместе с ним окружение казалось чуть размытым, почти потусторонним. На нём был тёмный, старинного покроя костюм с изящными деталями и рюшами на манжетах, который словно излучал мягкое, неестественное свечение. Он выглядел как гость из иного мира, его глаза, спокойные и проницательные, всматривались в меня, будто видя мои мысли насквозь.

— Кто ты? — прошептала я, чувствуя, как страх сковывает грудь.

— Меня зовут Кай, — ответил он, голос был густым и глубоким, как отголосок далёкого, заброшенного колодца. — Ты оказалась здесь не случайно.

Он протянул ко мне руку, и я почувствовала странное, ледяное прикосновение его пальцев, словно через тонкий слой ткани передавалось что-то древнее, скрытое за его спокойной, проницательной улыбкой. Сердце забилось быстрее, и на миг показалось, что я стою на границе двух миров, подчиняясь зову, от которого нельзя убежать.

— Ты должна быть готова, — его голос, спокойный и ровный, словно впитывался в саму землю под ногами. — Впереди тебя ждут испытания, и они начнутся раньше, чем ты думаешь.

Я стояла неподвижно, всё ещё ощущая его холодное прикосновение. Лес вокруг нас зашептал ещё громче, словно усиливая его слова, и с каждой секундой тени сгущались, покрывая тропу, по которой я пришла.

— Когда увидимся снова, тебе предстоит сделать выбор, — продолжил он, не сводя с меня пронзительного взгляда. — Один шаг, и ты никогда не сможешь вернуться к прежней жизни.

Тень его фигуры медленно растворялась в сгущающемся мраке, и вскоре лес поглотил его силуэт. Всё вокруг затихло, и на какое-то мгновение я осталась наедине с мыслями, словно пробуждаясь от странного сна. В груди отозвалось тяжёлое чувство: это была не просто встреча — это было предупреждение.

Из тьмы стало проступать нечто бесформенное, будто сама тьма обрела плоть и дышала. Оно приближалось, вытягивая костлявые пальцы, царапая землю глубокими бороздами. Я пыталась закричать, но голос утонул в ледяной пустоте, сковавшей горло. И в последний миг, когда вот-вот это что то должно было обрушиться на меня, я резко вздрогнула и очнулась в своей комнате, охваченная паникой.

Впрочем, легко было рассуждать о всевозможных ошибках и упущениях, и о победе, которая была так близко, сидя перед уютным камином в тысяче вёрст от Горной Дали. Всё случилось так, а не иначе – это неизбежный факт. Высший свет Заречья воспринял весть о победе над некромантом с восхищением, в Истоке устроили празднества. Вновь войска Святого Престола проявили свою доблесть против сил тьмы. И даже бароны Лунного Герцогства выражали свою радость, ведь их явно спасли от опасного соседа.

Когда понеслись слухи об оглушительной победе, о полнейшем разгроме Миробоича, то Хартвиг не стал вмешиваться, возражать или как-то прибеднять достижения святого воинства – пусть народ считает это победой, тем и лучше. Однако когда птицы принесли письмо – Хартвиг пожалел, что не пресёк распространение этих слухов, зачастую приукрашенных, возможно, даже самими участниками похода, которым было стыдно признавать неприглядную правду во встречных кабаках…

Хартвиг едва расслабился, едва его мысли унеслись в тёплый Кратен к семье, едва показалось, что кошмары закончились, как прибыли тревожные вести с севера.

Харвтиг фон Нойманн только что прочёл это письмо. Войско некроманта внезапно обнаружили на севере Заречья, граница объята паникой и готовится отбивать вторжение. В письме содержался вывод: Миробоич несётся по пятам Хартвига – ведь Миробоич шёл ровно по той же дороге, по какой возвращалось домой святое воинство. От этого известия похолодело в груди, а потом Хартвига охватила злоба. Он тут же велел слугам созвать военный совет. Похоже, война ещё не закончилась…

Вскоре все были в сборе. На совет прибыл и виконт Генри Литвеншнауэр – влиятельный союзник Нойманнов в Святом Престоле, остановившийся в их поместье.

-- Зря мы не задавили гадость ещё в зародыше! – вспылил безудержный Борислав, когда магистр рассказал о происходящем на границе.

-- И это правда! -- поддакнул виконт, поправляя крестообразные усики. – Ересь необходимо выжигать. Помнится, бывал я в Ветрограде проездом несколько лет назад – Господь послал меня туда, вестимо, чтобы я сжёг старого чернокнижника, который тайно промышлял некромантией в Башнях Знания.

Вальдемар, знавший всю горькую правду, не сдержал смешок, однако виконт ошибочно воспринял это за проявление уважения.

-- А не сожги я его тогда, а? – продолжал Генри Литвеншнауэр. – И у нас было бы два некроманта на землях бывшего Царства! Право… это Царство попросту кишит ересью! Костёр плачет искрами по каждому второму! Надо было добить гидру! Прижечь отрубленные головы! Чего же вы заключили мир с поверженным врагом…

Хартвиг ничего не отвечал на замечания свата, хотя мог бы и высказать много недобрых слов – ведь Генри не было на той войне, виконт не видел кошмаров и потому не смел судить об итогах. Однако виконт ринулся со своим войском выручать драгоценных Нойманнов сразу же, едва дело приняло скверный оборот. Его подкрепления пришли бы в Горную Даль одними из первых. И Хартвиг уважал эту отзывчивость, хоть Литвеншнауэр скорее всего боялся за то, что его род останется с носом. Ведь Карл ещё не успел заделать наследничка с его дочерью Элеонорой, и мог не вернуться из тяжёлого похода. Слишком драгоценен был союз, слишком высоки были ставки. Теперь же войско Литвеншнауэров стерегло владения Нойманнов и так же готовилось к отходу в Кратен для дальнейших празднеств. Генри выказывал своё рвение и уверял, что на месте Хартвига он бы разделал некроманта на четыре части. Или даже на пять.

-- Мы не наблюдали за Камилом с тех пор, как ушли из Горной Дали… -- говорила Наталья. – Чтобы не вызвать в нём сомнения в наших мирных намерениях. Ведь он хорошо управляет своими  снами…

-- И зря мы не следили за этим ублюдком! – злился Борислав. -- Теперь мы увидели его под самым своим боком!..

-- Напрасно, -- согласился Хартвиг. – Напрасно я запретил вам следить за ним. Но что сделано, то сделано. Я дал слово, а Нойманны не разбрасываются обещаниями – и я его сдерживал… Теперь же нам нужно быстро реагировать. Велите подчинённым, чтобы собирались к выходу и начинали приготовления. Мы выйдем навстречу Миробоичу. Ежели он хочет войны, то он её получит.

Следующее письмо пришло в самый момент совещания – слуга принёс его, постучавшись в дверь. Письмо обладало уже большими деталями, раздобытыми разведчиками, брошенными к границе: войско некроманта захватило Крайницу быстро, стремительно, с наскока, и прошлой ночью Миробоич сидел в донжоне убитого барона.

-- Генри, вы успеете подготовить войско к выходу? – спросил Хартвиг.

-- Конечно, друг мой, -- кивнул виконт. – Пожалуй, этим я сейчас и займусь. Чего времени терять, правда? Мы зададим этому некроманту! Он узнает, какова сталь Литвеншнауэров на вкус…

Виконт покинул башню – с удовольствием отправился муштровать своё войско и изображать важный вид, а Хартвиг наконец получил возможность задать своим командирам взбучку.

-- Никакого больше хвастовства! – разъярился Хартвиг. -- Что теперь подумает обычный люд? Что подумает высший свет? Ведь Заречье охватило торжество победы именно из-за вашего хвастовства и приукрас! А теперь на северной границе вдруг увидали могучее войско чернокнижника, без труда захватившего мощную крепость! Вас спросят – как же так получилось?! И будьте счастливы, если нас всех нарекут лжецами! Куда хуже будет, если в народе посеется паника, ведь некроманта победили, разгромили, но сколько его не бей – он попросту поднимет новых и снова отправится в бой!

И командиры пытались оправдаться перед магистром, ссылаясь на то, будто приукрашенные слухи зародились сами собой, а не с помощью хвастунов.

Вальдемар явился на совет с опозданием. Хартвиг не очень-то и хотел видеть своего сына, а тем более советоваться с ним – особенно если припомнить, сколько усилий тот приложил, чтобы обе стороны заключили перемирие и разошлись.

-- Что ты скажешь на это, Вальд? – спросил Хартвиг, свирепо глядя на своего сына. – Миробоич идёт по нашим следам. Стоило нам ненадолго повернуться к нему спиной – и вот уже нас настигают его тени!

-- Отец, Камил не может идти по нашим следам! – уверенно возразил Вальдемар. – Кто вообще тебе об этом сказал? Это же бред!

-- Ко мне пришло письмо от пограничных лордов, которым я доверяю! Они не могут лгать.

-- Конечно они не лгут! Я уверен, что они увидели тень мухи, а перепугались так, что и увидели несметное войско!.. Ты же знаешь, что не стоит доверять слухам? В письмах мало конкретики. Они увидели силуэт – только и всего. Мы не можем судить по этому письму о намерениях Камила. Мы не можем считать, что он идёт по нашим следам. Он не хочет войны.

-- Тогда что он делает на границе? Ровно на той же дороге, по которой шли мы? Он несётся за нами, собравшись с силами! – сказал Борислав.

-- Он всего лишь вторгся в Лунное Герцогство, -- сказал Вальд. -- Похоже, вторжение прошло успешно, ведь он теперь дошёл до самой границы. Была ли весть, что он вторгся на земли Престола? Нет! Тогда нам нужно дождаться новых вестей, прежде чем совершать скоропалительные выводы! Пусть разведчики наблюдают внимательно и не медлят с отправкой писем.

-- Вальдемар прав, -- согласился Карл. – Настолько мы не доверяем Миробоичу, что даже не усомнились в его подлости его намерений.

-- Вести скоро будут, -- сказал Хартвиг. – Лорды обязаны отчитываться перед мной – магистром. Ведь я веду армии Престола… А вы, Наталья и Борислав – живо проникайте во сны соратников Миробоича. Выясните, что происходит. Кто знает, сколько ещё придётся ждать писем. Командиры же – готовьтесь к худшему. А теперь за работу!

Сновидцы и командиры ушли выполнять приказ, а Хартвиг развернул на столе карту и стал размышлять, как быть дальше, и как бы мог поступить Миробоич, если бы захотел мести.

Карл, Хельг и Вальдемар спустились в просторную гостиную по винтовой лестнице.

После бань в Истоке и после цирюльника Хельга было не узнать. К тому же по указу Карла тому сшили костюм, какому могли позавидовать даже бароны. Хельг не любил роскошь, но теперь он был спутником Карла, а поэтому и выглядеть ему приходилось пристойно, а не как «косматый дикарь», которым рыцари его прозвали во время похода в Горную Даль. Теперь же так называть его ни у кого язык не поворачивался. Это был будто другой человек.

-- Как ты, Хельг? Волнуешься? – спросил Карл. – Ведь Камил вышел против Крюковича, твоего родственника, пусть и дальнего.

-- Я никогда не любил Родогора, -- ответил Хельг. – Мы даже сражались по разные стороны… Лишь за своих братьев и сестёр волнуюсь я, что остались в Горе. Если Миробоич войдёт в столицу, как сделал это с Перевалом, то они могут оказаться в большой опасности.

-- Камил щадит монархов, -- вмешался Вальд. – Он не тронул даже князя Искро и его отпрысков. Он не тронет твоих братьев. Это ему ни к чему.

-- Хотелось бы надеяться, -- сказал Карл. – Камил просто сошёл с ума. Он не угомонился даже после поражения. Он проливает много людской крови. Может, мы и в самом деле неправильно поступили, пытаясь склонить отца к перемирию с ним?.. Сколько боли он принесёт этому миру?

-- Нет, мы поступили правильно, -- возразил Вальд. – Война между ним и Престолом бессмысленна, а Камил не станет на нас нападать, если мы не будем ему угрожать сожжением на костре.

-- А я и не про нас. Я про других, кого он сейчас сметёт. Ведь и другие заслуживают жизни, а не только мы и Святой Престол.

-- Камила можно понять, -- сказал Вальд. – Он хочет восстановить Царство. Для него всё это – гражданская война за объединение родного края. Наша-то родина сильна, как никогда прежде, мы не знаем, что такое распри в четверть века.

-- Всё это я уже слышал, -- вздохнул Карл. – Князья-предатели, жестокие и коварные. А Камил – это ангел во плоти. Не иначе… Давайте сменим тему разговора! Мне всё это надоело. Лучше поговорим о чём-то приятном. Тем более, похоже, скоро придётся возвращаться на север.

Они уселись перед камином в мягкие кресла, обитые жемчугом, и милые служанки в роскошных платьях подносили им на серебряных подносах сушёные фрукты и имперское вино. Излишества и богатства рода Нойманнов казались вычурной дикостью после разорённых войной земель и голодающих крестьян – Карл не мог наслаждаться, когда сердце его разрывалось от сострадания.

Ему хотелось взять сундук, полный золота и драгоценных камней, нагрузить повозки сушёным мясом и мукой, и отвезти всё это в разорённые земли, раздав нуждающимся. Так он и поступит, когда вернётся сюда – в свой замок – после того, как съездит в Кратен на празднества в честь победы и в честь воссоединения семьи. Вот только немало крестьян сгинет голодной смертью, пока он будет праздновать…

Много счастья Карлу подарили улыбки измученных крестьян, которым он раздавал драгоценные обозы – это стало тогда для него откровением, озарением. Помогать людям – вот истинный смысл. Вот важнейшая цель на земле – делать этот жестокий мир хотя бы чуточку лучше своими добрыми поступками и светлыми намерениями. Всё это словно очищало душу. Внутри становилось хорошо и уютно, и в этом не было ни капли гордыни – одна лишь бескорыстная радость и любовь. Таков путь святых.

Вальдемар и Хельг разговаривали о всяких пустяках, но разговоры их волей-неволей сходились к мертвецам, разбойникам и Миробоичу – общие темы, какие у них никак не отнять. Карл же предпочёл провести остаток дня в объятьях Элеоноры, изрядно соскучившейся по нему.

Иногда по замку проносились крики мальца Орманда, беспрестанно огрызающегося на приставленную к нему стражу – няньки его попросту сходили с ума, а Хартвиг подумывал отдать приказ выпороть мальчишку, но всё откладывал эту идею, надеясь, что малец со временем успокоится. Кажется, к чужим детям магистр был куда снисходительней, чем к своим.

Вечером в донжоне снова засуетились. Сновидцы шли в башню к Хартвигу с новостями, и латники-стражники галдели, пытаясь расспросить, что же тем удалось выяснить, но сновидцы молчали – Хартвиг должен узнать обо всём первым, и только потому уже все остальные, если он будет не против.

Вальд, Хельг и Карл последовали за ними. На сий раз в башню не стали созывать большой совет – в том числе и потому, что виконт всех раздражал.

-- Миробоич не пересёк границу, -- объявила Наталья. -- Он развернулся и отправился на север после сегодняшнего полудня. По Авалонийскому Тракту. К столице Герцогства. Он оставил на стенах захваченной Крайницы отряд мертвецов под руководством своих учеников-некромантов.

-- Он не хотел нападать на Престол? – уточнил Хартвиг.

-- Похоже, он решил захватить Лунное Герцогство.

-- «Похоже»? У вас нет точного ответа на этот вопрос?

-- У Миробоича под боком нет живых, которых мы бы знали, -- вмешался Борислав. – Поэтому мы не наткнулись на него, а лишь проверили сны горожан Крайницы. В Крайнице сейчас много, кто спит днём – ночь была бессонной...

-- И?

-- Миробоич вторгся в Лунное Герцогство по многим направлениям, а сам возглавил шествие на Крайницу. Он шёл не за нами. Жаль, а я уже настроился убить его…

-- Что ещё удалось выяснить?

-- На самом деле, немного. Вся надежда на сегодняшнюю ночь. И выродок ведёт только войско нежити, вампира и культиста, во сны которых мы не можем проникнуть даже этой ночью, даже если те сделают привал... С ним едут ещё два солдата. Мы дождёмся, пока те уснут, но пока они в пути. Все друзья Миробоича либо остались в имении Миробоичей, либо ведут войска по Срединному Тракту. С другими направлениями было тяжело, днём спят немногие… Но мы отыскали в городках Герцогства свидетелей недавних событий. Чернокнижник разделил свою армию на части и нанёс удар.

-- Подробнее!

-- Князь Цветан идёт к столице. Варяжские наёмники идут к Крусовине. Заплесневелые выродки-еретики ушли в Глушицу. Но Миробоич всех опередил – он захватил все города на пути. И пока что сделал куда больше, чем все остальные вместе взятые. Он пересёк герцогство. Всё захватил. Если позволите, вот как это выглядит на карте… -- Борислав обозначил передвижение армий Миробоича.

-- Получается, мальчишка сделал ставку на скорость продвижения, -- хмыкнул Хартвиг. – У Родогора армия больше. Но, кажется, число уже не имеет значения, если Камил рассёк Герцогство надвое… Этот ублюдок очень умён. Я бы поступил точно так же, если бы с Герцогством началась война…

-- Ещё плохая весть заключается в быстроте, с которой выродок пересёк Герцогство, -- добавил Борислав. – Он пересёк его за три дня. И был способен это сделать всего за день, если бы передвигался только с покойными всадниками. Я не верю, но все говорят только об одном.

-- Мёртвые не устают… -- хмыкнул Хартвиг. – Им не нужен отдых. Это закономерно.

-- Мертвецы пробегали в раскрытые ворота мирных городов, -- рассказывал Борислав. – Он брал города нахрапом. Герцог Родогор Крюкович узнал о вторжении чуть раньше, чем об этом узнали мы. И это – ужаснее всего. Мальчишка хорошо воюет, -- сказал Борислав и, ухмыльнувшись, добавил. - Когда делает это не против нас.

-- Быстрота передвижений… колоссальна, -- задумался Хельг Крюкович. – Будь у нас такая быстрота в войне с Империей – мы бы не растягивали войну на восемь долгих лет, а управились бы за полгода.

-- Это значит, что большая конная армия, если таковую построит Камил, -- осенило Карла. – Будет способна добраться от Серебряного Перевала до Кратена – меньше, чем за неделю?… Успеем ли мы сообразить, что началась война до того, как его Дружина прорвётся за стены?

-- Или нас всех ждёт судьба барона Крайнича, которого насадили задницей на кол?! – Борислав грохнул кулаком по столу. – Зря мы не задавили выродка тогда! А ведь могли!!!

-- Успокойся, Борислав, -- сказал Хартвиг. – Случившееся не повернуть вспять… Я разрешу вам наблюдать за Миробоичем. Это теперь и вправду острая необходимость. Тогда он не сумеет подобраться к нам незаметно. Симбионты встретят его армии, а святые соберутся в единый кулак – и тогда Миробоичу не жить.

-- И про Антония, -- добавила Наталья. – Посла Империи в Серебряном Перевале.

-- Что с ним?

-- Его попытки договориться со ставленниками Миробоича завершаются неудачами. Они пытаются пускать ему пыль в глаза, но всё клонится к войне с Империей. Кажется, Миробоичу просто не будет до нас никакого дела, если Император решит наказать некроманта своими легионами.

Борислав торжественно рассмеялся:

-- Я посмотрю на это с огромным удовольствием! Как стальные легионы втопчут небольшую Дружину Смерти обратно в землю, где ей и самое место!! Камилу конец!

-- И что же, всё и впрямь клонится к войне? – спросил Хартвиг. – Что ещё сказал Антоний?

-- Даже умелый переговорщик Антоний не верит, что с Миробоичем получится договориться. К тому же ставленник Камила жесток ко всем попыткам имперских гильдий провезти в город оружие.

-- Оружие? Они хотели провернуть мятеж? Вот имперские прохвосты!

-- Антоний поставлен туда как раз за этим, -- сказала Наталья. -- Он хитрец, интриган и шпион. Но против грубой силы, ни с чем не считающейся, работать сложнее, чем со старыми и сговорчивыми князьями... Тогда выход один. Антоний сообщил, что Империя скоро завершит войну с ханствами. И тогда у неё освободятся силы для серьёзного похода на север. Войны не избежать.

-- Это хорошо. В таком случае всё развивается очень выгодно для нас, -- сказал Хартвиг. – И, в таком случае, наше перемирие, в ходе которого мы сохранили жизни сотен или даже тысяч наших солдат, было правильным решением. Остаётся только ждать…

-- Итого, -- подытожил Карл. – Миробоич не напал на наши земли, а занялся собиранием земель Царства. В это же время Империя готовит планы для вторжения на север… Что же будем делать мы? Ждать в стороне и праздновать победу?

– Я передам указ, чтобы за границей внимательно следили и докладывали о любых передвижениях некроманта, -- ответил Хартвиг. – И сновидцы будут следить за ним. Наше дело – ждать и наблюдать. Война никому не нужна, тем более в том случае, когда Империя может сделать за нас всю грязную работу… А мы немного задержимся здесь, пока обстановка на севере не прояснится окончательно, -- он обратился к слугам. -- Отправьте в Кратен письма, чтобы иерархи не беспокоились. У нас всё под контролем. Северная граница в безопасности.

*

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!

Роман Игоревич 6000р "Злой+Олег"

Евгений Сергеевич 300р

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Темнейший на АТ: https://author.today/work/442378