Ответ на пост про табличку в Одессе
я не знаю как ответить постом, потому сделал как сделал.
Хотелось бы услышать кого патриоты Украины обвиняют в этом событии?(про массовые убийства в доме профсоюзов)
Как СССР и Россия убивали русских людей в Чечне
В годы гражданской войны и красного террора русское (включая казачье) население этих земель изгонялось или убивалось. В советское время территория Чечни увеличивалась благодаря включению в нее русских земель. В 1941 население Чечни составляло 644 тысячи человек. Во время ВОВ значительная часть чеченцев за массовые преступления против СССР была выселена. У русских людей т.н. Чечни появился шанс на спокойную жизнь без нападений, убийств со стороны сепаратистов. В 1944 Сталин выселил 144 тысячи чеченцев и ингушей. Население Чечни составило 482 тысячи человек.
Но при Хрущеве чеченское население было привезено обратно. Русские люди снова изгонялись из своих домов и терпели репрессии и преследования. В 1959 население составило 710 тысяч человек. Уже в том году русские люди мерами исламистского и советского насилия перестали быть национальным большинством на своей земле Чечни и составляли 49,2% населения Чечни.
Бегство русских людей из Чечни началось в 1970-х годах. При общем росте населения Чечни доля русского населения снижалась как в количестве, так и в % соотношении. В 1989 в Чечне проживали 1,3 млн человек, из которых русских людей было всего 24% (269 тысяч человек).
Усилиями российской политики эти цифры снизились до 40 тысяч человек и 3,7% в 2002 и до 11 тысяч человек и 0,8% в 2020. Наибольший геноцид русское население Чечни перенесло во время РФ. А чеченцы сейчас уже могут быть четвертым по численности народом РФ.
Для массовых убийств русских людей в Чечне советское правительство подготовило захват власти террористами и российское правительство провело гражданскую войну. Она тоже стала способом, чтобы в Чечне перестали жить русские люди. Русские мирные жители гибли в домах от набегов чеченских банд. Шел именно геноцид - массовые убийства террористами русских людей. Наши солдаты гибли в боях. Например, 1 января 1995 во время провального штурма Грозного была окружена и почти полностью уничтожена 131 Майкопская бригада.
Зае....!
По очередному стрелку в Крымске.
Вы уже ЗАЕБАЛИ!
Если у кого-то возникает желение расстрелять ни в коем разе не повинных в ваших реальных или надуманных проблемах прохожих или школьников, просто приставьте ствол к своей пустой башке и нажмите курок.
Сразу, как только появилась мысль убить абсолютно низнакомых вам и никак ни влияющих на вашу жизнь людей. Просто вышибете себе НАХУЙ мозги!
Потому что, ваши абсолютно лишённые логики действия, Бесят!!!
«Это знает моя свобода…». Перестрелка в Блумфилде (штат Вермонт) 19 августа 1997 г. Часть III. «День Зла»
Глава 9. «...Это знает моё торжество» [2][5][6][7][8][9][11][12][13][14][15].
Среди авторов источников нет единого мнения по поводу того, почему именно 19 августа 1997 г. произошли события, из-за которых этот вторник вошел в историю Коулбрука, как «самый мрачный день» и «День Зла».
Одни убеждены, что Дрега заранее выбрал эту дату для того, чтобы свести счеты со своими «угнетателями» - и нарочно колесил по Коулбруку и окрестностям, используя свой ржавый пикап в качестве «приманки» для полиции. Другие считают, что началось все достаточно спонтанно – и когда в зеркале заднего вида Карл увидел проблесковые огни полицейской машины, это послужило «соломинкой, сломавшей спину перегруженного верблюда».
Тем не менее, нельзя сказать с абсолютной уверенностью, что двигало Карлом Дрегой в тот момент, когда при виде остановившегося в 20 футах от его пикапа патрульного автомобиля он отпихнул в сторону пакет с купленными продуктами и потащил из салона за ствол заряженную AR-15; впрочем, его побудительные мотивы остаются единственным неясным моментом произошедшей на стоянке супермаркета LaPerle’s IGA драмы – потому что у всего прочего нашлись очевидцы.
Стоянка супермаркета LaPerle’s IGA.
Одним из свидетелей стала Джули Рой, заехавшая в LaPerle’s IGA в компании своей подруги Ким Ричардс и ее 6-летнего сына Коди; с банкой кофе в руках Джули выходила из супермаркета, пропустив подругу с сыном вперед – и в этот момент её внимание привлёк пожилой бородатый мужчина в синей клетчатой рубашке и красной бейсболке. Старик стоял у водительской двери ржавого пикапа, который женщине уже доводилось встречать в городе – а к нему, оставив дверь патрульной машины открытой нараспашку, направлялся молодой офицер из полиции штата.
Миссис Рой находилась настолько близко от этих двух мужчин, что смогла бы расслышать каждое сказанное слово – но все, что случилось дальше, происходило в полном молчании. Старик в синей рубашке внезапно вскинул к плечу небольшую винтовку с оптическим прицелом – и полицейский резко остановился, словно налетев на неведомую стену. Офицер начал медленно поднимать руки – и в ту же секунду бородач открыл огонь.
Вид на стоянку из дверей супермаркета.
В этот момент в сознании Джули словно что-то «сдвинулось»; происходящее на ее глазах казалось каким-то страшным и жестоким спектаклем, сопровождающимся «навороченными» звуковыми «спецэффектами» – но не имеющим никакого отношения к действительности. Этого не могло, не должно было происходить в реальном мире!
Первые пули попали полицейскому в ноги. Его шатнуло назад, шляпа слетела у него с головы, он покачнулся и упал на одно колено, одновременно пытаясь вытащить из кобуры пистолет. Поднявшись и отчаянно хромая, офицер поковылял вокруг машины, обогнув ее с пассажирской стороны – чтобы укрыться за багажником. Ему наконец удалось достать оружие – но новые пули продолжали сыпаться на машину, разнося стекла в мелкую крошку; под этим градом свинца вести ответный огонь он не мог – но и оставаться на месте тоже было нельзя.
Придя в себя, миссис Рой обнаружила, что сидит, съежившись, за автоматом по продаже безалкогольных напитков. Она не сводила взгляда с подруги, которая вместе с сыном к моменту начала стрельбы оказалась на открытом месте - а Ким Ричардс, выпустив из рук раскатившиеся по асфальту покупки, сгребла сына в охапку и бросилась к двери своей машины, где закрыла ребенка своим телом.
Тем временем полицейский на четвереньках пополз к восточному краю стоянки, собираясь использовать последний ряд припаркованных машин, как прикрытие; при этом он отстреливался из пистолета, который держал в левой руке – правой приходилось опираться на асфальт, чтобы не рухнуть; толком прицелиться офицер не мог, и потому стрелял не столько в своего противника, сколько в его сторону.
Человек с винтовкой прятаться не собирался - он стоял, как вкопанный, у двери своего пикапа, расходуя патроны один за другим. До того, как полицейскому удалось обогнуть крайнюю в ряду машину и покинуть зону обстрела, его тело дважды вздрогнуло от ударов пуль - но он все еще был жив и продолжал ползти, пытаясь скрыться в высокой траве; потеряв цель из виду, старик медленно двинулся за ней, продолжая стрелять на ходу.
Джули рванула обратно в супермаркет, но автоматические двери открывались только «на выход», и ей пришлось пережить несколько весьма неприятных мгновений – пока кто-то не открыл их изнутри. На крик: «Звоните 911!!!» обернулись все – и покупатели, и продавцы; на лицах людей было написано полнейшее непонимание: кто-то принял звуки выстрелов за работу автоматического молотка, кто-то решил, что что-то уронили в вентиляционную трубу… «Они думают, я сумасшедшая!» - в отчаянии подумала миссис Рой, но в этот момент внутрь ввалился сотрудник магазина Альберт Рифф, также ставший свидетелем происходящего на парковке; он закричал, чтобы все отошли от дверей и окон.
«Я не могу! Там, снаружи, моя подруга!» - запротестовала было Джули, но Ким Ричардс с Коди на руках уже бежала в сторону магазина - чтобы спустя несколько секунд влететь в двери, которые придерживала для неё Джули. Когда женщины вместе направились вглубь супермаркета, миссис Рой бросила через плечо последний взгляд на парковку – чтобы увидеть, как старик возвращается к пикапу, достает из салона еще один магазин... а с Шоссе № 3 на парковку сворачивает еще одна машина полиции штата.
--------
В отличие от тех, кто находился в супермаркете, электрики Вуди Кроуфорд и Марк Монахан сразу распознали в «хлопках» звуки выстрелов – недаром оба были заядлыми охотниками. Когда Монахан заложил поворот направо, на Хьюз-Роуд, а затем направил грузовик на западную сторону парковки, Кроуфорд спросил:
- У тебя ствол с собой? – имея в виду винтовку Browning BLR под патрон Winchester .243, которую напарник постоянно возил в машине.
- Нет,- раздосадованно отозвался Марк. – Дома оставил, над прицелом надо поработать…
Кроуфорд попытался связаться с Департаментом полиции Коулбрука по имеющейся в машине рации, но потерпел неудачу; когда «техничка» остановилась на засыпанной щебнем полосе, электрики выскочили наружу. У обоих еще теплилась надежда, что они стали свидетелями каких-то «полицейских учений» - но для «тренировки» всё выглядело слишком реалистично: прячущиеся за машинами или со всех ног несущиеся к супермаркету люди, отступающий полицейский с пистолетом в руке – и преследующий его человек со штурмовой винтовкой.
- Матерь Божия… - охнул Кроуфорд. - Ты видишь то же, что и я?
Да, Монахан тоже видел девочку, которую они обогнали минуту назад – она свернула на съезд, ведущий к парковке; Марк во всё горло заорал «Стой!!!», и девочка затормозила так резко, что не сумела удержать равновесие. Поднявшись, она в недоумении уставилась на Марка – а тот замахал рукой, указывая на припаркованный минивэн Dodge: «Прячься, прячься!!!».
В этот момент еще одна машина въехала на стоянку – и, не обращая внимания на крики Монахана, направилась прямо к месту перестрелки. «О, Боже, это Клод Уилер!» - крикнул Кроуфорд. «Клод, назад!». Но автомобиль продолжал двигаться – чтобы спустя несколько секунд припарковаться на месте, которое только что простреливалось вдоль и поперек.
Ничего не подозревавшему в том момент Клоду Уилеру повезло – когда он проезжал мимо пикапа, обладатель винтовки как раз полез в салон за магазином; перезарядив оружие, он уставился прямо на электриков, и стекла его солнцезащитных очков напомнили им глаза какого-го насекомого.
- Вуди, ччёрт, давай назад в машину!
Первой мыслью вернувшегося за руль Марка было «дать по газам» и закрыть грузовиком вход в супермаркет – но тут оба увидели, как с юга приближается еще один полицейский автомобиль.
- Не стоит, - сказал Кроуфорд . – Мы можем перекрыть этим ребятам дорогу. Давай на перекресток шоссе и Хьюз-Роуд – там «поработаем шлагбаумом»...
Когда Монахан развернул грузовик поперек дороги, оба снова покинули кабину и уставились в сторону LaPerle’s IGA.
-Ущипни меня, Марк! – взмолился Кроуфорд. – Я хочу проснуться!
Оба, не отрываясь, смотрели, как стрелок разворачивается в сторону приближающегося Crown Victoria с номером 719 - и вскидывает к плечу винтовку.
--------
Тем временем внутри магазина управляющий Лэнс Уоллинг лихорадочно запирал все двери, а затем принялся загонять всех - сотрудников и покупателей, представителей поставщиков и водителей - в глубину здания. Одна из женщин пыталась прорваться к дверям, крича, что в машине остался её сын – однако её все же заперли в одном помещении с Джули, Ким, Коди и остальными.
Уоллингу помогал уже упомянутый клерк Альберт Рифф; отгоняя людей от окон и уговаривая их укрыться, Рифф успел заметить, что на парковку направляется еще одна патрульная машина, а следом за ней – Subaru с женщиной за рулем. Стрелок опустился на одно колено, раздался все тот же «треск» - и на лобовом стекле полицейского седана немедленно образовались две пробоины, по форме напомнившие Риффу какие-то диковинные цветы.
Взвизгнув тормозами и клюнув носом, Crown резко остановился (как и Subaru в 60 футах позади него); полицейский попытался развернуться, но выйти из-под обстрела так и не успел: стрелок уже направлялся к нему, не выпуская из прицела и продолжая «долбить» по машине в максимально возможном темпе. Стекла машины разлетелись вдребезги – и, так и не завершив разворот, Crown остановился.
Подойдя к расстрелянной машине, человек с винтовкой заглянул внутрь; увиденное его, судя по всему, не удовлетворило – потому что он сунул ствол оружия в окно и четырежды нажал на спуск. После этого без особой спешки, «вразвалочку» стрелок направился к тому месту, где в траве пытался скрыться его первый противник…
Расстрелянная машина офицера Лесли Лорда.
Как только убийца повернулся к ней спиной, женщина, сидевшая за рулем Subaru, распахнула дверь и бросилась к расстрелянному патрульному седану; заглянув в окно со стороны водителя, она мгновение спустя отвернулась в отчаянии. Затем женщина увидела ревущую девочку, скорчившуюся за минивэном, и поманила её к себе.
Когда «леди из Subaru» принялась заталкивать рёбенка в салон, рядом остановился Ford-«универсал»; его хозяин, мужчина средних лет, тоже полез наружу – но женщина что-то прокричала ему, и он сел обратно в машину. Рифф успел увидеть, как оба автомобиля развернулись и рванули прочь – и в этот момент снова захлопали выстрелы.
Глава 10. «Что скрывал последний злой патрон...» [2][5][6][7][8][9][10][11][12][13][14][15].
13-летний Иен Венне лежал на полу припаркованного рядом с пикапом Дреги коричневого Thunderbird’а, закрыв глаза и зажимая ладонями уши. Пока мать с сестрой ходили за покупками, он успел задремать на заднем сиденье – и, когда раздались странные «хлопки», подростку пришлось выглянуть в окно, чтобы понять, что происходит. После этого он сразу сполз на пол и запер задние двери – приподняться, чтобы запереть передние, Иен не осмеливался.
Но, как он ни старался, полностью перекрыть поток доносящихся снаружи звуков не удавалось - стрельба, женский вопль, снова стрельба… А потом… потом снаружи раздался голос, который, как догадался мальчик, принадлежал полицейскому, которого ранили на его глазах. Отдельных слов Иен разобрать не мог – но сомнений не было: полицейский просил о помощи; когда умоляющие интонации в его голосе внезапно сменились паническими, Иен с такой силой сдавил ладонями голову, что у него заболели уши – но заглушить звуки выстрелов это не помогло.
Смотритель местного кладбища Роланд Мартин, его внук Майк и местный житель Роберт Грассетт успели увидеть гораздо больше; когда все началось, они косили траву всего в 150 ярдах (~137 м) от парковки. К моменту прибытия второй патрульной машины все трое находились возле закусочной Green Mountain Snack Bar* – и наблюдали, как человек с самозарядной винтовкой ведет огонь в сторону въезда.
Примечание 21. Как видно на схеме, приведенной ниже, сейчас этой закусочной уже нет – на её месте находится заправка Northwoods Truck Stop.
Во что он стреляет, увидеть с этого места Мартины и Грассетт не могли – но вот то, что последовало вслед за этим, разглядели хорошо. На время скрывшийся из поля их зрения стрелок появился вновь; он неторопливо направился на пустырь за восточной оконечностью парковки - где принялся бродить в высокой траве, время от времени раздвигая стволом растительность перед собой. Раненого полицейского свидетели не видели, но сумели расслышать его крик: «Нет, нет!»; человек с винтовкой не ответил ничего – он просто направил ствол куда-то себе под ноги и выстрелил четыре раза.
Тело Скотта Филлипса на пустыре.
--------
Заступая утром на смену, 27-летний патрульный из полиции Коулбрука Стив Бретон и подумать не мог, как сложится этот день - ничто, как говорится, «не предвещало»... Мойка единственной в Департаменте машины, вызов на «домашнее насилие», оказавшееся банальной семейной ссорой, предупреждение водителю за незначительное нарушение ПДД – рутина, рутина, рутина…
Сообщение в эфире о стрельбе в LaPerle’s IGA сломало весь привычный ритм этого дня; «код 1000» требовал немедленно выйти на связь, что Бретон и проделал. Диспетчер Линн Джолин сообщила ему, что переведенный на «облегченный режим службы» новичок Дэн Кутюр тоже «рвется в бой», и попросила подобрать его возле полицейского участка. Для этого пришлось бы «сделать крюк», но Стив рассудил, что раз уж речь идет о стрельбе, то помощь коллеги не помешает – даже если придется потратить несколько лишних минут.
Тем не менее, когда Бретон затормозил перед ратушей, у входа не оказалось никого; секунды шли, Кутюра все не было и не было – и Стив решил: черт с ним, придется рискнуть.
Ратуша, в подвале которой размещался департамент полиции Коулбрука.
Тем не менее, совсем уж без «подкрепления» Бретон не остался – на полпути к супермаркету он разглядел несущийся навстречу черный Ford-«универсал», отчаянно моргающий фарами. Дальнейшая задержка была крайне нежелательна, но у Стива почему-то появилось ощущение, что это важно – поэтому он все же затормозил. Увидев, как из машины выбрался его старый знакомый Ленни Деннис, офицер понял, что поступил правильно: до того, как им вместе довелось поработать на местном заводе по производству окон, Деннис служил в полиции где-то в Коннектикуте - и без веской причины тормозить Бретона бы не стал.
- Похоже, возле супермаркета двоих из полиции штата положили! – огорошил подбежавший Ленни Стива. – Ты в курсе?
Бретон мог не отвечать – его обалдевшее лицо с отвисшей челюстью выглядело достаточно красноречиво; тем временем Деннис продолжал:
- Помощь нужна? А то у меня с собой, – похлопал он себя по карману брюк, где носил пистолет.
Бретону действительно нужна была помощь и, самое главное, информация «из первых рук» - поэтому он кивнул на пассажирское сиденье: «Запрыгивай!», успев при этом подумать, что правила – правилами, но дело важнее.
Расспросив Ленни по пути к супермаркету, Стив выяснил, что тот знает не так уж много; увидав на въезде валяющийся велосипед, а рядом - хорошо знакомую машину коллеги, Эми Холл, Деннис решил, что произошёл несчастный случай и сунулся было помочь – однако Эми заорала, что только что застрелили полицейского и «нужно убираться отсюда к чертовой матери». Кроме того, Ленни успел заметить на парковке вторую машину из полиции штата – и направляющегося в ее сторону мужчину с винтовкой; тот шёл совершенно открыто, и поэтому у бывшего полицейского возникло нехорошее предчувствие, что второй офицер тоже, как минимум, ранен. В тот день никого из подразделения F, кроме Скотти Филлипса и Леса Лорда, быть здесь не могло – но Стив просто отказывался верить, что с этими ребятами что-то случилось…
Когда машина Бретона свернула с шоссе и миновала брошенный велосипед, Ленни предупредил: «Дальше давай поосторожнее!»; спустя несколько секунд Стив затормозил у превратившегося в решето Crown’a с номером 719. Именно по номеру он понял, что видит на переднем сиденье тело Лорда – опознать в этом окровавленном, завалившемся набок куске мяса весельчака Лесли было невозможно…
Помочь Лесу было уже нечем, да и времени на это Бретону с его добровольным помощником никто не дал; оторвавшись от разглядывания тела коллеги, Стив наткнулся взглядом на вторую патрульную машину, о котором упоминал Ленни – и на вооруженного мужчину рядом с ней. Несколько мгновений человек со штурмовой винтовкой в руках разглядывал Стива, а затем вскинул оружие и двинулся вперед, ловя фигуру полицейского в прицел. Убийцу и полицейских разделяло всего около 40 ярдов…
Выхватив из кобуры свой 9-миллиметровый Ruger, Бретон заколебался: по его словам, на парковке за спиной подозреваемого метались люди, да и в припаркованных машинах кто-то мог оставаться - поэтому существовал далеко не нулевой шанс, что в случае промаха пули зацепят кого-нибудь из гражданских. К тому же, даже в одиночку (а далеко не факт, что он был один!) подозреваемый, вооруженный самозарядной винтовкой с оптическим прицелом, превосходил по огневой мощи их с Деннисом, вместе взятых – и Стив решил не устраивать «дуэль» и ретировался за машину.
Ленни уже был там – все-таки, опыт есть опыт; тем не менее, оба понимали, что это укрытие надолго их не защитит - если судить по тому, что осталось от машины Леса Лорда. Единственное серьезное в данной ситуации оружие – дробовик – осталось в багажнике, и доставать его оттуда не было уже ни времени, ни возможности; поэтому, когда Стив указал на металлический мусорный контейнер неподалеку от закусочной, то оба полицейских – и отставной, и действующий – рванули к нему.
Машины Лорда и Бретона; в правом верхнем углу виден контейнер, за которым укрывались Бретон и Деннис.
Взбираясь по пологому, поросшему кустарником склону, Бретон каждую секунду ожидал выстрелов в спину - но они с Ленни успели благополучно спрятаться за контейнером; однако стоило Стиву высунуться из-за укрытия, чтобы понять, куда делся подозреваемый, как пуля .223 немедленно врезалась в металлическую стенку всего в нескольких дюймах от его головы.
--------
Первый звонок о стрельбе у супермаркета поступил в диспетчерскую полиции Коулбрука в 14:42, и принял его новичок Дэн Кутюр, а не диспетчер Линн Джолин – той как раз в этот момент «приспичило» устроить перекур. Дэн успел принять несколько сообщений, а затем крикнул Линн, что пора бы ей занять своё место, а сам похромал* за пистолетом, который лежал в бардачке его Chevrolet Cavalier.
Примечание 22. Кутюр был переведён на «облегчённый режим» из-за травмы лодыжки.
Попросив диспетчера, чтобы его «подхватил» Стив Бретон, Кутюр всё же немного промешкал – и, выходя из ратуши, успел увидеть лишь багажник патрульной машины, сворачивающей на Мейн-Стрит. «Чёрт с ним!» - подумал Дэн. «Возьму свою…»
К счастью для молодого полицейского, Бретона и Денниса он заметил еще на подъезде к супермаркету – прячась за мусорным контейнером, Стив и Ленни палили из пистолетов куда-то в сторону парковки. Оставив машину на обочине шоссе, Кутюр направился к коллегам; в тот момент, когда ему удалось допрыгать до них на одной ноге (чёртова лодыжка!), Стив как раз высунул голову из-за контейнера – и металлические стенки немедленно вздрогнули от двух угодивших в них пуль.
«Он идет сюда!» - предупредил Бретон. «Пора убираться к чертовой матери!». Все трое отступили к поросшему травой холму с южной стороны от закусочной; укрытие было «так себе», зато хорошо просматривались подходы – и если бы стрелок решил преследовать их, то оказался бы как на ладони. Однако у обзора с этой точки были и свои минусы – отсюда не было видно, что происходит на парковке…
Переводя дух, офицеры и Деннис напряженно прислушивались – выстрелы прекратились; прошло секунд тридцать – а может, минута - прежде чем тишину нарушил Стив Бретон. Он сообщил, что собирается сделать круг, прикрываясь деревьями и кустарником, и обойти подозреваемого с тыла.
--------
Альберт Рифф всё еще оставался у дверей – ему периодически приходилось их открывать, чтобы впустить внутрь тех, кого стрельба застала на парковке; что произошло на пустыре за парковкой, клерк не видел – но слышал донесшиеся оттуда четыре выстрела.
Спустя какое-то время человек с винтовкой опять появился в поле зрения Альберта; клерк увидел, как бородач садится в свой оранжевый пикап и пытается завести его – однако движок «не схватывал». В этот момент «на сцене» появилась машина из полиции Коулбрука, остановившаяся возле расстрелянного Crown’а – и Рифф стал очевидцем того, как стрелок загнал офицера и сопровождавшего его мужчину « в штатском» за мусорный бак.
Несмотря на опасения Бретона, преследовать их с Ленни стрелок не стал; вместо этого тот вернулся на парковку, немного потоптался возле пикапа – после чего развернулся и направился в сторону машины первого полицейского, чья шляпа с кокардой все еще лежала на асфальте.
Подхватив этот головной убор, старик надел его себе на голову вместо бейсболки, заглянул в салон со стороны пассажира, и решительно полез на водительское сиденье - не забыв при этом бросить последний взгляд в сторону мусорного контейнера. Через несколько секунд автомобиль полиции штата с номером 608 покинул парковку супермаркета через восточный выезд, выехал на Шоссе № 3 и направился на юг – в Коулбрук.
Схема парковки супермаркета LaPerle’s IGA. 1- пикап Карла Дреги; 2- автомобиль Скотта Филлипса; 3- место на западном краю парковки, где остановился грузовик Монахана и Кроуфорда; красным показан путь, которым они прибыли на парковку, синим – путь их отступления; 4 – место, где электрики перекрыли движение; 5- машина Лесли Дж. Лорда; 6- пустырь, где погиб Филлипс (строений на этом месте в 1997 г. не было); 7- примерно в этом месте находился контейнер, за которым укрывались Бретон, Деннис и Кутюр.
Продолжение следует.
Источники информации:
1. http://web.archive.org/web/20220708085937/https://www.newspa...
2. https://web.archive.org/web/20081229055904/http://www.time.c...
3. https://web.archive.org/web/20090505223156/http://www.time.c...
4. https://web.archive.org/web/20090504214956/http://www.time.c...
5. https://www.policemag.com/340493/shots-fired-bloomfield-verm...
6. https://web.archive.org/web/20210717091720/https://www.nh.go...
7. http://web.archive.org/web/20170820214800/https://www.caledo...
8. http://nielsenhayden.com/makinglight/archives/010492.html
9. http://nielsenhayden.com/makinglight/archives/010494.html
10. https://nielsenhayden.com/makinglight/archives/010507.html
11. Suprynowicz, Vin «The Ballad of Carl Drega: Essays on the Freedom Movement, 1994 to 2001», Mountain Media, 2002 https://archive.org/details/balladofcarldreg0000supr/page/28...
12. https://murderpedia.org/male.D/d/drega-carl.htm
13. Richard Adams Carey «In the Evil Day: Violence Comes to One Small Town» https://books.google.ru/books?id=_oF7CgAAQBAJ&printsec=f...
14. https://www.nytimes.com/1997/08/20/us/rampage-in-new-hampshi...
15. https://www.wmur.com/article/north-country-town-prepares-to-...
«Это знает моя свобода...». Перестрелка в Блумфилде (штат Вермонт) 19 августа 1997 г. Часть I. «Суверенный Гражданин»
Данная история будет разбита на несколько постов, публикуемых по мере готовности, и в первом из них описания самой перестрелки читатели не найдут – ей будет посвящена вторая часть.
Предисловие.
История Карла Дреги, которого можно назвать одним из «предтеч» Химейера, известна гораздо меньше произошедшего в Грэнби, штат Колорадо – хоть и закончилась она гораздо большей кровью (Химейер все же не лишил жизни никого, кроме самого себя). Но в остальном эти случаи весьма схожи - и оба породили ожесточенные споры, сводившиеся к двум основным вопросам.
Первый из них: кто такие Химейер и Дрега? Национальные герои и защитники Пятой поправки - или просто социопаты и психически неуравновешенные люди? Второй: где заканчиваются права и свободы личности - и начинаются уже res publica и возможность применения силы принуждения, которой наделено государство? При этом в ходе подобных полемик авторы американских источников вовсю манипулировали фактами в попытках обосновать свою точку зрения и, увы, даже не стеснялись переходить на личности («Я плюю тебе в рожу, Винни!»[9]).
Что же касается меня, то я не собираюсь отстаивать ни одну из упомянутых позиций; свою задачу я вижу в том, чтобы по возможности подробно изложить ход событий, предоставив читателям судить обо всем самим. Если же кому-то повествование покажется излишне многословным, то прошу меня простить – и держать в уме, что «дьявол всегда прячется в деталях»…
Глава 1. «Землевладелец» [1][3][8][9][11][12][13][14].
*Примечание 1. «Живи свободно или умри».
С точной датой рождения Карла не все до конца ясно – но большинство источников сходится в том, что родился он 19 января 1935 г. в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, где многодетное (7 детей, включая Карла) семейство польских эмигрантов Джозефа и Анны ютилось в скромном бежевом доме на Куиннипиак Авеню, 318.
При таком количестве детей и скромных доходах семьи (отец был маляром, мать домохозяйкой) нет ничего удивительного в том, что трудовая биография у самого младшего члена семейства Дрега началась рано; школу он бросил за два года до её окончания и вскоре уже был полноправным членом сразу двух профсоюзов («братств») – фрезеровщиков и плотников. Последний даже доверил Карлу отделку собственных профсоюзных зданий в Бостоне и Манчестере (штат Нью-Хемпшир) - поскольку с самого начала выяснилось (и не оспаривалось никем, даже его недоброжелателями), что руки у молодого человека явно растут «из нужного места».
Примечание 2. Здесь необходимо сделать небольшое отступление, касающееся биографии Карла. Сам он утверждал, что служил в армии и принимал участие в боевых действиях в Корее - однако впоследствии представители Администрации по делам ветеранов (Veterans Administration) сообщили, что не располагают подобными сведениями. Впрочем, в этом заявлении все же допущена оговорка – возможно, что отсутствие записей, касающихся службы Карла, связано с тем, что тот никогда не обращался за причитающимися ветеранам льготами.
Работа Карла требовала отменного здоровья - и его Дреге было не занимать. Был он «вполне симпатичным мужчиной» (слова Маргарет Аптон, жены его лучшего друга Джерри) высокого роста, крепкого сложения*, да и долгие годы тяжелого физического труда сделали свое дело – даже в преклонные годы Карл оставался очень физически силен. По словам все того же Джерри Аптона, Карл и в 55 лет в одиночку ворочал валуны, на которые Аптону «посмотреть было страшно» - а чтобы надеть на Дрегу наручники (приношу извинения за некоторый спойлер!), понадобилось четверо полицейских не самого хрупкого телосложения; а ведь он не дрался с ними, а просто не давал свести себе руки…
*Примечание 3. Любопытно, что в различных источниках (не исключая даже полицейские протоколы) приводятся разные данные – рост от 5 футов 10 дюймов (178 см) до 6 футов 4 дюймов (193 см), вес – от 180 до 240 фунтов (82-109 кг); при этом чем выше «градус неприязни» автора источника к Дреге, тем бо́льшие цифры он приводит. Если же верить тем, кто знал Карла поближе (той же Маргарет Аптон), то рост его был около 6 футов 2 дюймов, и был он скорее жилист, чем мускулист.
Фотография с водительских прав Карла. Сделана уже в преклонном возрасте - и, к сожалению, единственная, которую мне удалось найти.
На работе Карл, в общем-то, был у начальства на хорошем счету – и не только потому, что не пил, не употреблял наркотики и всегда соглашался отработать лишнюю смену; он действительно был честным, трудолюбивым и высококвалифицированным работником - хоть и страдающим некоторым перфекционизмом (впрочем, последнее с точки зрения работодателя вряд ли можно считать недостатком).
А вот вне работы отношения с окружающими у Карла складывались не так гладко – он всегда держался особняком, редко заводил друзей и легко мог вспылить в ответ на допущенную в отношении него несправедливость (действительную или мнимую).
В 1965 г., после очередной длительной поездки (на этот раз, в Массачусетс), Карл вернулся в Манчестер, где познакомился с официанткой Ритой Белливо; то ли вспыхнувшее чувство было настолько сильным, то ли Дрега просто решил, что пора бы остепениться и обзавестись собственным домом – но факт, что вскоре они поженились (несмотря на то, что Рита была на 15 лет старше Карла, да и брак этот был для неё уже третьим). Миссис Дрега (по воспоминаниям окружающих) была «очень милой, очень спокойной леди», разделяла некоторые увлечения Карла (вроде мотоциклов) - и в браке с ней он был, судя по всему, вполне счастлив.
Казалось, что все в жизни Карла «идёт, как надо» - однако эта идиллия (увы!) не затянулась надолго – в 1971 г. у его жены обнаружили рак шейки матки; болезнь оказалась слишком запущенной, и год спустя Рита умерла. Судя по всему, Карл Дрега действительно любил свою супругу, и горе его было неподдельным.
После смерти жены он долго ни с кем не общался - пока однажды (через их с Ритой общего приятеля) не познакомился с человеком по имени Джерри Аптон; тот, прознав, что на День Благодарения Дрега остался совсем один, просто принес ему кусок индейки со своего праздничного стола, чем тронул Карла до слёз.
Постепенно между двумя мужчинами завязалась крепкая дружба - вся мебель в доме Джерри в Вермонте была сделана руками Карла; приятели проводили вместе время, рыбача или просто справляясь на каноэ по реке. В бизнесе им тоже довелось посотрудничать: владевший лесопилкой Джерри периодически «подбрасывал» Карлу заказы (и наоборот) - хотя при работе с ним Аптону постоянно приходилось мириться с упрямством Дреги, настаивавшего на том, что «все должно было сделано так – и именно так – как хотел он».
Единственное, о чем ни разу не обмолвился Карл Дрега своему другу – так это об одной своей проблеме, корнями своими уходившей все в тот же злосчастный для 1972-й год…
Примечание 3. Думаю, что описание личности Карла Дреги было бы не полным без упоминания нескольких моментов.
Конечно, в добросовестном отношении к служебным обязанностям (и даже в перфекционизме) нет ничего предосудительного, а в необщительности и вспыльчивости – ничего уникального. Но, тем не менее, автор просто не может отделаться от мысли, что подобное сочетание черт характера он уже встречал минимум дважды: у Джеймса Оливера Хьюберти, устроившего бойню в ресторане McDonald’s, и у Патрика Генри Шеррилла, которому английский язык обязан появлением в нем выражения «going postal».
И еще одна деталь характера Карла Дреги здорово напомнила мне почтальона Шеррилла – да и Марвина Химейера тоже. При всей своей «замкнутости» эти люди были способны на искреннюю дружбу (Дрега и Аптон; Шеррилл и единственный близкий ему человек, Винсент Стаббс) – и в каждом из случаев она начиналась с пустякового, на первый взгляд, жеста (вроде экскурсии по городу с последующим приглашением на семейные «посиделки» - или тарелки с ужином на День Благодарения), тронувшего душу одинокого человека: «Никто никогда не делал такого для меня…». «Он мог быть лучшим другом в мире – но я не советовал бы никому вставать у него на пути» - и вот эти слова, сказанные одним из друзей Марвина Химейера, к Дреге относятся тоже.
Теперь настало время перейти от «аргументов обвинения» к «аргументам защиты».
Во- первых, после того, что случилось 19 августа 1997 г. в Коулбруке и соседнем с ним Блумфилде, в интервью СМИ некоторые местные жители называли Карла Дрегу, в лучшем случае, «странным - страннее, чем трехдолларовая купюра», а в худшем – «психом и ужасом», «чокнутым» и «непредсказуемым». Но нельзя не отметить, что эти отзывы исходили от людей, с которыми Дрега изначально «не ужился»; вопросы «почему» и «кто в этом виноват» я затрону позже, но Джерри Аптон и его жена Маргарет знали совсем другого Карла - как и его соседи по Боу, Джордж и Бернис Пруша. Кстати, если верить источникам, в Боу «воинствующий анархист» Дрега вообще уживался с окружающими без проблем, и пожаловались на него там один-единственный раз – когда он изловил силками соседскую собаку, повадившуюся таскать его домашнюю птицу.
Во-вторых, во многих источниках Дрегу называют не иначе, как «психопатом» и «параноиком» - однако дважды в 90-х (а точнее, в 1992-м и 1995-м) он проходил проверки (биографических данных и психологическую) для выполнения работ на атомной электростанции «Вермонт Янки» в Верноне - и в обоих случаях никаких отклонений в психике у него выявлено не было.
Глава 2. «О тонкостях архитектурных норм округа Коос» [1][5][7][9][11][13]
Проблема Карла Дреги состояла в том, что он сразу не «сошёлся во взглядах» с местной властью.
Городок Колумбия был крошечным (тогда в нем проживало чуть более 700, а сейчас – 659 жителей), и весь его выборный городской совет состоял из трех человек Казалось бы, налицо вполне обычная система организации местного самоуправления, «демократия на местах» в чистом виде, но… Как говорится в анекдоте, «был нюанс»… и «при всем богатстве выбора другой альтернативы не было».
Дело в том, что в силу своих размеров город Колумбия самостоятельно удовлетворить некоторые потребности своих жителей не мог, и потому был крепко связан с соседним Коулбруком, который был аж в 3 раза больше и насчитывал аж 2 500 жителей (в условиях малонаселенности северной части Нью-Хемпшира – практически мегаполис). Например, в школу дети из Колумбии ходили в Коулбруке, там же находился офис местного судьи, ближайший участок полицейский участок пр.
И существовал в Коулбруке эдакий клуб «авторитетных и уважаемых коренных жителей» под названием Club Kiwanis; на его заседаниях в ресторане Wilderness присутствовал практически весь местный «бомонд» – включая самого богатого местного жителя Джона Хэрригана, владельца единственной коулбрукской газеты The News and Sentinel (плюс еще нескольких изданий на территории округа Коос). И почему-то сложилось так, что члены местных городских советов (и в Коулбруке, и в Колумбии) как-то чересчур тесно оказывались связаны с членами данного клуба; более того, связи «выборных должностных лиц» и клуба Kiwanis не ограничивались плоскостью «избиратели-избранник», а дополнялись связями родственными и (простите уж за копание в грязном белье) половыми.
Первое столкновение Карла Дреги с местными властями датируется аж 1971 годом – и повод для него выглядел поначалу совсем незначительным. Как я уже писал, после приобретения земельного участка у реки Дрега принялся его активно застраивать – но летом 1971-го получил уведомление от председателя городского совета Колумбии Кеннета Паркхёрста о том, что построенный на участке Карла амбар возведен без соответствующего разрешения. Впрочем, как поначалу уверил Паркхёрст Дрегу, ничего особо страшного в этом не было: стоит лишь заполнить соответствующий бланк - и разрешение будет оформлено «задним числом».
Карл оперативно (хоть и без особой охоты) заполнил заявку и принес её Паркхёрсту домой – но тот внезапно упёрся. Принимая бланк, глава совета потребовал от Дреги заполнить пункт, согласно которому тот обязуется использовать для обшивки строения материалы, «соответствующие городским архитектурным нормам» и «рекомендованные к применению» – а амбар на тот момент был обшит лишь рубероидом, который в список таковых не входил. Заполнять эту строчку Карл отказался.
Трудно сказать, почему именно этот пункт послужил «отправной точкой» для конфронтации этих двух законченных упрямцев (да, в этом Пархёрст Дреге не уступал) – возможно, просто оба в тот день «встали не с той ноги» [9]. Дело в том, что в Колумбии хватало других сараев, обшитых тем же самым материалом – и Дрега указал на это оппоненту; однако глава совета был непреклонен – может, те сараи были построены еще в то время, когда действовали старые нормы, а он, Кеннет, намерен добиваться того, чтобы соблюдались нормы действующие: «Либо вы соблюдаете те законы, которые у вас есть здесь и сейчас – либо законы вам вообще не нужны!»
В этом «демарше» Дрега узрел попытку указать ему, «понаехавшему», его «место» - дескать, «Quod licet Jovi, non licet bovi»*; вдобавок он считал, что местные жители относятся к его семье с оттенком пренебрежения из-за того, что сами ведут свой род чуть ли от первопоселенцев с «Мэйфлауэра» - а Карл - из эмигрантов, Рита - вообще наполовину индианка, «полукровка»…
Примечание 6.Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку (лат.).
Паркхёрсту же Дрега представлялся просто зазнавшимся «городским», которому (цитата из интервью Boston Globe) «ни одна деревенщина не имеет права указывать, что делать на его земле». Слегка перефразируя Джека Лондона, можно сказать, что в глазах Карла местные выглядели высокомерными, заносчивыми жлобами; в их глазах таким был он…
В итоге, строка про обшивку так и осталась незаполненной – и в июне Совет отказал Дреге в получении разрешения на строительство; более, Карла уведомили, что он обязан подать повторную заявку в течение недели – либо ему придется заплатить по 10$ за каждый день «просрочки». Ни подавать заявку, ни выплачивать штраф Дрега не стал – и спустя год город подал на него в суд; «Я лично позаботился об этом» - утверждал Паркхёрст.
На назначенное на 9 июня 1972 г. заседание в Коулбруке Карл Дрега так и не явился, сообщив, что не может оставить умирающую жену – и Рита действительно скончалась вечером того же дня в возрасте 52 лет; тем не менее, суд переносить рассмотрение дела в связи с неявкой ответчика не стал и вынес решение в его отсутствие – штраф в 600$.
Этого случая Дрега не простил местным властям никогда – и стал для них настоящей «занозой»; даже спустя 16 лет он продолжал писать письма в газеты (местные и даже бостонские) с жалобами на допущенную в отношении него несправедливость.
Выплачивать 600$ «за здорово живешь» он тоже не собирался – однако дальнейшему раздуванию конфликта помешал брат Карла, Фрэнк Дрега, проживавший в то время в Коннектикуте. Узнав про эту историю, Фрэнк оплатил штраф и «облицовку» злосчастного амбара «вагонкой» - «как раз вовремя», как ехидно прокомментировал это глава городского совета. Видимо, Паркхёрсту не терпелось подать на Дрегу в суд еще раз…
Глава 3. «Валуны преткновения»[9][11][13].
Второй раз с некоторыми неочевидными для него нюансами местного законодательства Дреге пришлось столкнуться в середине 80-х.
Как я уже упоминал, участок Карла находился на берегу реки Коннектикут, и, когда весной 1981 г. на реке начался ледоход, то подмытая водой часть обрывистого берега шириной 5 футов (1,5 м) и длиною в 80 (~25 м) сползла в реку. Несколько лет спустя Дрега нанял подрядчика, который насыпал на месте смытого участка валунов и земли; по словам Карла, целью было не только восстановить его собственность в прежних границах, но и предотвратить дальнейшую эрозию берега.
Однако этот проект не понравился сотруднику одного из агентств штата по охране окружающей среды (New Hampshire Fish & Game Department) , сержанту Эрику Столю. С его точки зрения Дрега нарушал законы штата, запрещающие «изменять естественное русло реки»; по мнению сержанта (и тех источников, которые с его действиями согласны), во-первых, «если река унесла 5 футов вашей земли, то это ваши проблемы; но если завтра она намоет 10 футов в другом месте – это будет ваша прибыль»; во-вторых, уменьшение ширины русла в том месте, где она и так составляло всего 20 футов, являлось «существенным» и могло привести к эрозии на противоположном берегу.
Река Коннектикут.
Конечно, с аргументами Столя можно согласиться (или не соглашаться) – но не могу не упомянуть одну (ИМХО) немаловажную деталь. По словам Джима Макдональда, поддерживающего решение сержанта, фотография выше сделана почти в том же самом месте, лишь чуть дальше по течению – и, честно говоря, я сомневаюсь, что ширина реки здесь составляет всего 20 футов (~6 м).
Тем не менее (к удивлению Столя) у Дреги на руках оказалось надлежащим образом оформленное разрешение на проведение данного вида работ, выданное штаб-квартирой Департамента природных ресурсов штата (Department of Environmental Services, DES) в Конкорде (видимо, опыт с амбаром Карла кое-чему научил).
Однако сержант продолжал стоять на своем и направил апелляцию на решение DES, подкрепив её заключением биолога службы, фотографиями и возражениями собственника участка на противоположном берегу. Ну что ж, сержант Столь исполнял свои служебные обязанности и действовал в рамках своих полномочий; а вот дальнейшие действия должностных лиц Департамента природных ресурсов лично мне не совсем понятны…
Вначале выданное Дреге разрешение было аннулировано, а взамен - вынесено предписание «вернуть все, как было» (что стоило бы в несколько раз больше, чем насыпать эту злосчастную банку); затем разрешение было вновь подтверждено – и опять отозвано… Каждое из этих решений сопровождалось апелляциями (все зависело от того, кто оставался недоволен), и в итоге вся эта затянувшаяся тяжба не принесла ни одной из сторон ничего, кроме нервотрёпки – к середине 1997 г. валуны так и оставались в реке.
Поскольку Эрик Столь хоть и работал на правительство штата, но тоже был из местных (практически соседом Карла), во всей этой истории Дрега увидел очередной заговор «аборигенов» против него – и в 1994-м году подал иск против сержанта, утверждая, что Столь фальсифицировал документы, действовал исключительно из чувства личной неприязни и «устроил личную вендетту». Однако судья Пол Дежарден из Коулбрука решил, что у Карла нет весомых доказательств его слов, и дело было закрыто.
Глава 4. «Избавлюсь от страстей, долгов – и от налогов»© . [2][3][5][9][11][13]
Пока что все «разборки» Карла с властями проходили «в рамках правового поля», но с учетом его вспыльчивости рано или поздно они просто обязаны были за эти рамки выйти. Так оно и произошло.
Как писал еще Бенджамин Франклин, «В этом мире неизбежны только смерть и налоги» - вот и визит, который в апреле 1990 г. Дрега решил нанести членам городского совета, имел своей целью проверить правильность начисления налога на принадлежащее ему имущество; для этого Карл потребовал предоставить ему копии протоколов заседаний за февраль.
Совет в полном составе (председатель Кеннет Паркхёрст, городской казначей Билл Хиггинс и секретаря совета Викки Баннелл) был в тот момент занят текущими делами - но к концу рабочего дня указанные документы были готовы.
Просмотрев бумаги на месте, Карл решил, что этого недостаточно – теперь ему понадобились протоколы двухгодичной давности. На это Викки Баннел ответила, что для того, чтобы их найти, понадобится время - а рабочий день уже закончен; Паркхёрст же посоветовал дождаться приёма у городского клерка, должность которого занимала его жена, и добавил: «Уж ты-то должен знать ее приемные часы - после всех проблем, которые ей доставил!». Это замечание вывело Дрегу из себя, и он заявил, что ему не нужно заседание городского совета в полном составе, чтобы получить документы, которые ему обязаны предоставить – и он сейчас найдет их сам; после этих слов он направился к шкафам, в которых хранились протоколы.
Однако члены совета оказались против такого поворота дела, и совместными усилиями оттеснили Дрегу от архива – а Викки Баннелл вызвала полицию, которая задержала Карла за «незаконное проникновение». Выпустили его тем же вечером под залог в 300$, обвинение против него было снято - но вся эта история явно не улучшила отношение Дреги к городскому совету: во-первых, он утвердился в мысли, что его «обжуливают» с налогами, и, во-вторых, добавил к списку своих врагов Викки Баннелл.
Примечание 7. Что касается мисс Баннелл, то должен сказать о ней несколько слов – дело в том, что что этой женщине суждено было стать активной участницей последующих событий.
Родилась она в 1952 г. здесь же, в округе Коос; в 1978-м окончила юридическую школу в Сиэтле и два года спустя вернулась в Нью-Хемпшир, где долгое время работала помощником у местного адвоката. Стала первой женщиной в составе уже упомянутого клуба Kiwanis, а в 1988-м была избрана в городской совет Колумбии, где проработала 2 срока (до 1995-го) – до ее назначения судьей в Коулбруке.
Викки Баннелл.
В свете этих двух убеждений следующее происшествие с участием Карла Дреги, имевшее место в мае 1993-го (в ряде источников ошибочно указан 1995-й), не вызывает особого удивления – оно опять оказалось связано с налогами и мисс Баннелл.
В округе Коос (как, впрочем, и везде в Новой Англии) периодически проводится процедура переоценки стоимости недвижимости с целью корректировки суммы взыскиваемых с неё налогов; занимается этим уполномоченный местными властями «налоговый эксперт» (tax assessor), а уведомление о его предстоящем визите владельцам недвижимости направляет город.
В Колумбии в 1993 г. дело было организовано именно таким образом - однако когда оценщик Луи Джолин подъехал к дому Дреги на своём Jeep’е, тот на его появление и ухом не повёл; попытки с ним заговорить Карл тоже проигнорировал. Луи пожал плечами и направился в амбар с целью его обмерить – однако стоило ему выйти наружу, как рядом, словно из-под земли, вырос хозяин участка.
Он потребовал ответа, какого черта кто-то делает на его земле без разрешения – но когда Луи залепетал про налоги, дискуссия со стороны Карла окончательно «перетекла в деструктивное русло» с использованием «местных идиоматических выражений». Кончилось все тем, что напуганный Джолин просто сбежал с участка Дреги, бросив машину, и направился к ближайшей телефонной будке, откуда вызвонил «на подмогу» Викки Баннелл - уповая на её авторитет, как юриста и члена совета.
Когда Викки и Луи подъехали к дому Дреги, то обнаружили, что тот подпер колеса Jeep’a железнодорожными шпалами, а когда они попытались их убрать – раздался выстрел. Карл Дрега вышел к «визитерам» с пистолетом в поясной кобуре и с винтовкой калибра 30-06 в руках; он потребовал «убрать грёбаные руки прочь от его собственности», предъявить документы, разрешающие войти на его территорию – после чего высказал накопившиеся у него претензии к городскому совету «в оскорбительной форме». В итоге и Джолину, и Баннелл, и еще одному подоспевшему члену совета, Норману Клотье, пришлось покинуть участок Дреги «не солоно хлебавши» - но вместо них Карлу пришлось иметь дело с полицией.
Примечание 8. Не могу не упомянуть, что прибывших полицейских Дрега тоже встретил с пистолетом на поясе и винтовкой в руках – и долго не реагировал на их требования положить оружие. В другом месте и в другое время он, скорее всего, получил бы в лучшем случае разряд из тазера, а в худшем – пулю; но тогда патрульным пришлось 15 минут уговаривать Карла разоружиться.
Ему было предъявлено обвинение в «безрассудном поведении» (reckless conduct) и назначен залог в 1500$, что взбесило Карла едва ли не больше самого факта задержания: «[Судья] Миллер заявил, что хочет быть уверен, что я явлюсь в суд! Я владею собственностью в Колумбии 25 лет, я владею собственностью в Боу, я добросовестный член профсоюза уже больше 30 лет – а Миллер «ставит меня на одну доску» с бродягой! Все мои деньги находятся у меня дома – и каким образом я, по-вашему, могу внести этот залог???». В итоге, залог за Карла все же был внесен его другом, Джерри Аптоном – но еще до этого момента Дрега успел надоесть персоналу тюрьмы криками: «Это ваше «Живи свободно – или умри!» - просто чушь собачья! Живи свободно… Ха!».
В ходе предварительных слушаний Баннелл и Джолин заявили, что Дрега направлял на них оружие – но сам Карл это отрицал (и его слова подтвердила проверка на полиграфе). В конце концов, до «рассмотрения по существу» дело и в этот раз и не дошло* – все-таки «безрассудное поведение» являлось мелким правонарушением, и стороны сошлись на том, что после 12 месяцев примерного поведения обвинение будет снято; с другой стороны, судья постановил, что Карл Дрега получит доступ к городским документам и имеет право посещать заседания совета – но с предварительным уведомлением и в сопровождении сотрудника правоохранительных органов.
*Примечание 9. Судя по всему, все окончилось для Дреги относительно благополучно потому, что на сей раз он внял голосу разума (а может, советам Аптона) и нанял-таки адвоката – хоть это и обошлось ему в несколько тысяч долларов; во всех прочих случаях, когда Карл пытался представлять себя сам, он с треском проигрывал.
Глава 5. «Живи свободно...» [5][9][11][13]
Через год после снятия с него обвинения, в августе 1995 г., Дрега подал иск против Викки Баннелл, Луи Джолина и города Колумбия; среди обвинений значились подделка документов, лжесвидетельство, незаконное вторжение и незаконные поборы. Он опять отказался от услуг адвоката, и результат был вполне ожидаемым – то есть нулевым; более того, удивительно, как его самого не привлекли за «неуважение к суду»: после слов «Встать, суд идет!» Карл невозмутимо продолжал сидеть, устроил потасовку с шерифом Мортоном при попытке заставить его подняться и постоянно перебивал судью Гарольда Перкинса.
Он жаловался на всё и на всех – на городской совет Колумбии, налоги, судебные решения и самих судей – особенно выделяя среди них Викки Баннелл, которую требовал снять с должности судьи района Коулбрук (Colebrook District), которую Баннелл заняла в 1995-м году; полный список причиненных ему с 1972-го года обид и допущенных в отношении него несправедливостей занимал аж 74 страницы.
Примечание 10. К судье Баннелл Дрега вообще питал особую неприязнь и не скрывал этого; после того, как он принялся угрожать ей и часами сидеть возле офиса, не сводя глаз с окон, Викки добилась выдачи судебного приказа о запрете приближаться к ней. Однако этого оказалось мало, чтобы ее успокоить, и, начиная с февраля 1997-го, она стала носить с собой пистолет.
Однако большинство петиций возвращались с ответами вроде «Боюсь, в данном случае ничем не можем вам помочь; обратитесь по инстанции» и «Данное дело выходит за рамки нашей компетенции»; единственным результатом стала закрепившаяся за Карлом Дрегой репутация сутяги, которому на склоне лет заняться больше нечем.
После этого он окончательно решил, что в округе Коос творится сплошное беззаконие. «Жить свободно» (в его понимании) он не мог, но и умирать в одиночку тоже, как выяснилось, не собирался.
Продолжение следует.
Список источников информации перенесен в комментарии («превышено количество знаков!»)
Проклятие вуду
Документы, в которых изложена эта история, датированы концом XIX века. Согласно им, события произошли в Зимбабве, в самый разгар рабовладельческого строя.
Фазенда богача Кьялини находилась на западной оконечности страны. Там же располагались плантации кукурузы, на которых трудились подневольные негры.
Кьялини был потомком выходцев из Италии. От предков он унаследовал горячий темперамент, постепенно перерождавшийся во что-то страшное. Кьялини не говорил, а приказывал; не произносил слова, а выкрикивал их; не убеждал, а бил; не угрожал, а убивал. Когда дело касалось «белых», то есть таких же, как он, пускай и не столь богатых, Кьялини с грехом пополам пытался себя сдерживать. Африканцев же он попросту не принимал за людей: унижал, истязал и заставлял умирать в мучениях. Денег у Кьялини хватало, чтобы купить половину Зимбабве, и чем больше дохода приносили кукурузные плантации, тем более жестоким и бесчеловечным становился их владелец.
Иногда слуги вывозили по два-три десятка мёртвых собратьев. Но уже вскоре место убитых занимала новая рабочая сила. Кьялини не жалел средств, если того требовали обстоятельства, хоть и являлся утилитаристом до мозга костей. Он не потратил бы и лишней лиры без веской на то причины.
Дни Кьялини проводил в одиночестве. Как-то раз он женился – на молодой и красивой негритянке, - чем вызвал изумлённые пересуды у всех, кто его знал. А через месяц двадцатилетнюю девушку нашли с переломанным позвоночником в погребе. Её тело, неестественно вывернутое, прислонилось к стеллажу с вином. Кьялини утверждал, что жена отправилась в погреб за бутылкой «кьянти», оступилась на лестнице и рухнула вниз, поломав кости. Ему никто не поверил, что, впрочем, ничего не изменило, потому что ни один человек не решился высказать сомнений вслух. А молодая африканка скончалась по пути в единственную местную больницу.
После этого Кьялини ни одной девушке не выказал симпатии; его окружение перестало и надеяться, что когда-нибудь безжалостный плантатор найдёт себе достойную пару, даму, что сможет заронить в его сердце любовь и теплоту к другим людям. Казалось, у Кьялини вовсе нет сердца.
Через несколько лет после этой трагической гибели произошло знаменательное событие.
В тот день Кьялини пребывал на фазенде – развалившись в кресле на веранде, потягивал завезённое из Мексики виски. Вдруг послышался шум. Плантатор недовольно поморщился, сел прямо и устремил взгляд туда, откуда доносились звуки.
Двое стражей с ружьями вели под руки толстую негритянку. Кьялини разглядел её вычурную одежду, когда троица подошла ближе и остановилась. Разноцветные перья украшали грубое платье толстухи, тонкие полоски материи перетягивали бёдра и грудь. На лице сверкали в солнечных лучах белые линии, узоры; в носу торчала кость. Необычная одежда для белого человека, однако для аборигена – в самый раз.
- Чего надо, толстуха? – лениво осведомился Кьялини.
Женщина гордо вздёрнула подбородок.
- Берегись, - отозвалась она (Кьялини достаточно времени провёл в Зимбабве, чтобы более или менее усвоить местный язык). – Берегись, - повторила аборигенка, - ибо ты вызовешь на собственную голову ужасное проклятие.
- Какое проклятие? – грубо бросил Кьялини. – Что ты лопочешь, уродица?
- Проклятие вуду. – Она сверкнула глазами. – Я жрица, и послана сюда моими братьями, чтобы предупредить тебя. За все злодеяние, за все те ненависть и кровь, что сеешь вокруг, тебя ждёт неминуемая и жуткая расплата.
Кьялини в ярости вскочил с кресла. Рука задела бутылку с виски, и оранжевая жидкость расплескалась по столику, потекла на пол.
- Ты смеешь угрожать мне?! – вне себя заорал Кьялини. – Мне?! Расстрелять её! – приказал он стражам.
Двоица дюжих молодцев взглянула на него нерешительно. Может, они и не верили в магию вуду, но древний инстинкт взял над ними верх: стражники боялись причинить вред человеку, знавшемуся с духами и демонами. И цвет кожи здесь не имел никакого значения.
Увидев замешательство отважных охранников, Кьялини грязно выругался, выхватил из-за пояса револьвер и выстрелил в жрицу. Удивительно, однако пуля попала точно в центр лба. Темнокожая женщина закатила глаза и осела на землю.
- Закопать! – отдал очередной приказ Кьялини. – Немедля! Если не хотите потерять работу и очутиться на месте уродины!
Стражам ничего не оставалось, кроме как послушаться.
В ту ночь Кьялини не спалось. Он ворочался с боку на бок, не в силах уйти в страну сновидений. Что происходит с ним? Ну уж конечно, не смерть жрицы вуду волнует его. Он не верит ни в вуду, ни в прочую магию. Зато ему доподлинно известно, что человек способен почти на всё, если есть деньги и влияние. Отчего же, в таком случае, забытье по-прежнему не приходит?..
Кьялини, всю жизнь отличавшийся глубоким здоровым сном, был, пожалуй, последним из обитателей фазенды, кому не удавалось заснуть. Именно в загадочный ночной час плантатор и расслышал непонятный звук, пришедший со двора.
Кьялини прислушался. Звук повторился. Рабовладелец неохотно поднялся с кровати и, приблизившись к окну, приоткрыл его. Звук раздался снова. Кьялини наморщил лоб. Громкое шуршание доносилось со стороны конюшни... или, скорее, из самой конюшни. Что это могло быть? Неужели нашёлся идиот, решивший украсть его лошадей?! Но как тот миновал охрану?
Заинтригованный, Кьялини заткнул за пояс револьвер, взял из ящика комода ключи и спустился вниз. Фазенда продолжала спать беспробудным сном; будто кто-то неведомый наложил на обитавших здесь людей волшебную дрёму. Обувшись, мужчина вышел на улицу.
Преодолевая дорогу до ворот конюшни, Кьялини слышал всё усиливающийся шум. Ему казалось, что десятка два людей без устали работают кирками и лопатами. Да нет, откуда там взяться неизвестным, ещё и с инструментами: конюшня надёжно заперта. Кроме того, копать землю рядом со стойлами лошадей бессмысленно. Кому такое понадобилось бы? И для чего?
Неожиданно звук пропал.
Приникнув к воротам конюшни, Кьялини прислушался. Никого и ничего. Каков бы ни был источник таинственного звука, сейчас тот, похоже, исчез.
Сгоравший от любопытства плантатор отродясь не ведал страха. Он отпер навесной замок, снял, отбросил, а затем открыл левую створку. В густой темноте конюшни ни движения. Он присмотрелся. Сперва взор только слепо шарил во тьме, потом же Кьялини что-то разглядел. Мужчина напряг зрение… и глаза его расширились от ужаса!
Впрочем, закричать Кьялини не успел: несколько рук, ухватив твёрдой, повелительной хваткой, втащили его внутрь. Другие руки, принадлежавшие неясно кому, закрыли громоздкую створку. А затем Кьялини начали драть на части: ногтями, пальцами, зубами. И вот теперь он закричал – длинно, тонко и истошно. Он кричал, как никогда в жизни. Бесновались, исходя диким ржанием, лошади.
Затем наступил момент, когда кричать было уже невозможно, и кровь забулькала в горле и во рту жестокого плантатора. Он захлёбывался собственным голосом. Истекающий кровью Кьялини повалился на землю, и на него накинулись с новой, утроенной силой. Невидимые безголосые фигуры без устали рвали изверга на куски…
…От кошмарных, нечеловеческих криков на фазенде наконец проснулись. Первым пробудился повар, с милостивого разрешения Кьялини спавший на первом этаже. Продрали глаза и остальные приближённые. Мало что понимающие спросонья, они друг за другом приходили в ужас, слыша, как со стороны конюшни доносится полный боли и отчаяния то ли крик, то ли вопль.
Переборов страх и неуверенность, люди оделись и выбежали на улицу. Если кричал хозяин, ему обязательно надо помочь. А было что-то знакомое в истерических звуках, разрывавших воздух. И, конечно, лошади – они оглушали своим безумным ржанием.
К конюшням потёк ручеёк людей, вооружённых кто чем: ножами, молотками, палками; попадались и безоружные. Громкие, будоражащие вопли стихли столь же внезапно, сколь и начались. Через некоторое время перестали гомонить и лошади.
Разбуженные замерли в нерешительности. Повар пересилил охвативший его ступор и подошёл к воротам. Выяснилось, что створки не заперты, а навесной замок валяется поблизости. Вдохнув поглубже, повар потянул за ручку и открыл створку.
С чёрного беззвёздного небосклона, выглядывая из-за облака, коварно ухмылялась яркая бело-жёлтая луна. Пузатые иссиня-фиолетовые тучи нависали над фазендой. Первым в конюшни проник бесстрашный лунный луч. За ним ступил повар; следом – другие работники Кьялини.
Картина, что явилась глазам пришедших, вызывала неподдельный и сверхъестественный ужас. Кто-то с криком бросился наружу, кто-то побелел и начал креститься, кто-то бухнулся в обморок, а кого-то неистово выворачивало наизнанку.
Нервно били копытами и шумно выдували через ноздри воздух перепуганные лошади. Ночные лучи пролетали сквозь окошко и падали в центр нереальной картины. Отсутствие хорошего освещения только добавляло фантастичности открывшемуся зрелищу.
Посреди конюшни алела кровавая лужа. Валялись по отдельности оторванные конечности. Откатилась в сторону расцарапанная, всем знакомая голова богача с итальянскими корнями, у которой выдавили глаза. А кругом, упав друг на друга, лежали худые полуразложившиеся трупы, скелеты с редкими кусками гниющего мяса и полностью голые человеческие остовы. Все тела принадлежали чернокожим…
…Ослепительно-красное око солнца поднималось над горизонтом. Разгорался багровый рассвет.
Когда отпустила первая, наиболее сильная волна паники, работники фазенды принялись выволакивать из конюшни мертвецов. Сначала останки Кьялини, после тела чернокожих. Мёртвых складывали в холщовые мешки. Негров похоронят на общем кладбище, неухоженном, с безымянными могилами, тогда как владельца плантаций – в отдельном склепе, за тяжкой каменной дверью, охраняемой высокой скульптурой ангела. Бывшие стражи и прислуга богача, очищая конюшни, не сдерживали слёз, рыданий и причитаний: за прошедшие годы они не просто привыкли к беспощадному хозяину – сроднились с ним.
Удивлённый окрик заставил понурые фигуры замереть. Недоумевая, все собрались возле того, кто привлёк внимание. Человек указывал вниз, на глубокую широкую дыру, прежде скрытую телами чернокожих. Стали растаскивать иных мертвецов – и обнаружили ещё дыры.
Тем временем, присутствующие узнавали некоторых усопших, тех, кого трупные черви не успели окончательно лишить человеческого облика. Всё это оказались рабы Кьялини, когда-то умерщвлённые по его приказу или же лично им. В суеверных умах людей единым мигом зародилось одинаковое безумное подозрение.
Несколько добровольцев отправились на расположенное в паре миль кладбище; там спали вечным сном убитые рабы господина. Лопаты взметали вверх комья земли, прокладывая путь к погребённым телам...
Но – нет, останков найти так и не удалось. Все подневольные, обретшие тут последний покой – все до одного! – мистическим образом испарились. А на их месте, по мере того как искатели с лопатами раскидывали почву, возникали глубокие широкие дыры.
[Из серии "Страшные рассказы". Было неоднократно репостнуто разными группами/сообществами и сайтами, дважды опубликовано интернет-магазинами.]