Скачали WordOut, быстро объяснил правила, поделились на команды — и начали играть.
Без шоу и без цирка, просто спокойно и весело.

Но самое сильное ощущение было не от игры — а от того, как люди, которые пять минут назад были чужими, начали реально смеяться и спорить, угадывать слова, подсказывать друг другу жестами, спорить по очкам.
В какой-то момент парень не мог объяснить слово «динозавр», и просто изобразил руками маленькие лапки. Мы смеялись как дети.

Никто не кричал, не прыгал — просто нормальная человеческая компания, которая вдруг стала теплее.
Два часа пролетели так, что никто даже не заметил.

Когда все начали расходиться спать, девушка сказала:
— «Круто, что ты предложил. И круто, что сделал такую игру. .»

Я не стал никому говорить ни про App Store, ни про ссылки, ни просить отзывы. Просто пожелал всем спокойной ночи и лёг спать с каким-то очень тёплым чувством внутри.

Потому что в тот момент я впервые почувствовал, что моя работа — это не просто код и кнопки, а что-то, что может реально менять вечер людей.

Его звали Игорь или как его чаще называли за спиной - придурок. Не потому, что он был злым или вредным, нет, Игорь был скорее … не от мира сего, его мысли витали где то в облаках а реальность для него была лишь туманным намеком на что то более интересное. В школе он был объектом постоянных насмешек, пока одноклассники обсуждали последние футбольные матчи или новые видеоигры, Игорь мог увлеченно рассказывать о том, как он наблюдал за полетом жука-носорога или как ему приснился сон, где он разговаривал с говорящим деревом. Его ответы на уроках часто были настолько непредсказуемыми, что учителя сначала терялись а потом просто вздыхали и ставили ему тройку, лишь бы не тратить время на объяснения.

На одном из уроков биологии, когда учительница рассказывала о фотосинтезе, Игорь вдруг поднял руку и спросил:

- А если дерево очень грустит, оно перестает фотосинтезировать?

Класс разразился хохотом - учительница, Надежда Александровна, попыталась сохранить серьезность, но уголки ее губ дрогнули:

- Игорь, деревья не испытывают эмоций в том смысле, в котором их испытываем мы, люди.

- Но ведь они чувствуют, когда их поливают, когда им солнышко светит, это же радость, да? - не унимался Игорь, его глаза сияли искренним любопытством.

Его родители, люди вполне обычные, давно смирились с особенностями сына - мама иногда пыталась его "приземлить", покупая модную одежду и записывая на спортивные секции, но Игорь предпочитал проводить время в парке, собирая листья необычной формы или наблюдая за белками. Отец же, будучи инженером, пытался найти логику в его рассуждениях, но часто сам запутывался в собственных мыслях, пытаясь понять, как Игорь мог прийти к своим выводам. В мае, когда Игорь уже заканчивал школу, в их город как то приехала передвижная выставка редких насекомых. Все были в восторге, но Игорь был просто вне себя от счастья и провел там несколько часов, завороженно разглядывая каждую букашку, каждый усик и даже умудрился разговорить смотрителя, пожилого энтомолога, который, к удивлению всех, с интересом слушал его рассуждения о мимикрии и адаптации.

После школы Игорь не стал поступать в университет, так как не видел смысла в зубрежке и формальностях а вместо этого он устроился работать в местный ботанический сад. Там его "придурковатость" оказалась не недостатком а достоинством, он мог часами разговаривать с растениями, ухаживать за ними с такой нежностью, что даже самые капризные цветы расцветали под его руками, знал названия каждого растения, его историю, его потребности. Садовники, сначала относившиеся к нему с недоверием, вскоре стали уважать его за удивительную интуицию и любовь к своему делу. И когда в ботаническом саду произошла какая то поломка в системе орошения и все растения начали увядать, именно Игорь, благодаря своему необычному способу наблюдения, заметил тонкую трещину в трубе, которую никто другой не видел. Он не стал ждать ремонтников а сам, используя подручные материалы, смог временно устранить утечку, спасая ценные экземпляры.

Игорь так и остался чудаком для многих - но для тех, кто знал его поближе, он был просто человеком, который видел мир иначе и который находил красоту в мелочах, умел слушать природу и возможно, был гораздо мудрее многих "нормальных" людей. Его жизнь не была похожа на стандартный сценарий, но она была наполнена тихим, удивительным счастьем.

Игорь уже больше двух лет отработал в ботаническом саду и к ним летом на несколько дней приехала делегация из столичного университета. Ученые, занимающиеся редкими видами растений, искали новые подходы к их сохранению и разведению, они были впечатлены коллекцией сада, но столкнулись с проблемой: один из привезенных экземпляров, экзотический цветок, который цвел лишь раз в десятилетие, никак не хотел приживаться - все попытки реанимировать его проваливались. Игорь, услышав о проблеме, подошел к горшку с несчастным растением и не стал изучать научные трактаты или консультироваться с профессорами а вместо этого он просто сел рядом, прислушиваясь к тишине, которая окружала цветок и провел так несколько часов, наблюдая за мельчайшими изменениями в его листьях, за тем, как он реагирует на свет и тень.

А потом, к удивлению всех, он попросил принести ему старую, потрепанную книгу, которую он сам когда то нашел на чердаке старого дома:

- Этот цветок - сказал Игорь - скучает по дому, он помнит запах земли, где он вырос и шепот ветра, который пел ему песни ... нужно не просто правильное освещение и влажность а восстановить память.

Ученые скептически переглянулись, но директор ботанического сада, который уже успел оценить Игоря, дал добро. Игорь начал "разговаривать" с цветком, рассказывая ему истории из своей жизни, описывая звуки и запахи, которые, как он чувствовал, могли быть знакомы растению и даже принес ему горсть земли с того места, где, по его ощущениям, мог расти этот цветок, основываясь на его внешнем виде и той самой старой книге. Прошло несколько дней - и к полному изумлению всех, цветок начал оживать, его листья стали зеленее а на стебле появились крошечные бутоны. Ученые были поражены - и все пытались понять, как это возможно, но Игорь лишь улыбался своей тихой, загадочной улыбкой - он знал, что для некоторых вещей нет логического объяснения, есть только чувство и понимание.

Однажды в ботанический сад пришла девочка лет десяти по имени Аня, тихая и замкнутая, и, казалось, боявшаяся всего на свете. Аня часто приходила в сад после школы, садилась на скамейку под старым дубом и просто смотрела на растения а Игорь заметил ее и решил познакомиться.

Он подошел к ней и протянул ей маленький росток фиалки:

-Это тебе - сказал он тихо - она очень любит, когда с ней разговаривают ...

Аня взяла росток и робко улыбнулась и с этого дня они стали друзьями. Игорь рассказывал ей о растениях, о насекомых, о том, как важно беречь природу, учил ее слушать тишину и видеть красоту в мелочах. Аня, в свою очередь, рассказывала ему о своих страхах и переживаниях и постепенно стала раскрываться. Она перестала бояться людей, стала более уверенной в себе, начала помогать Игорю в саду, ухаживая за растениями и учась у него необычному способу общения с природой.

Прошло несколько лет - Аня выросла и поступила в университет на биологический факультет и была одной из лучших студенток, часто приезжала в ботанический сад, чтобы навестить Игоря и поделиться своими успехами. А Игорь продолжал работать в саду, окруженный растениями и любовью людей, которые его понимали и ценили.

Когда Игорь стал уже совсем стареньким, он сидел на скамейке под старым дубом, наблюдая за тем, как Аня, уже дипломированный ботаник, проводит экскурсию для группы школьников и улыбался, глядя на нее - знал, что его дело продолжается и что мир станет лучше, если в нем будет больше людей, которые умеют видеть красоту в мелочах и слушать тишину природы. Игорь закрыл глаза и почувствовал, как теплый ветер ласкает его лицо и был счастлив - ведь он прожил жизнь, полную смысла и любви.

А потом тихо прошептал:

- Спасибо, мир ...

И уснул навсегда под шепот листьев старого дуба, став частью той самой природы, которую он так любил.

Аня, став известным ботаником, продолжила дело Игоря - не только изучала редкие растения, но и активно занималась их сохранением, создавая новые методы выращивания и адаптации, ее лекции и статьи часто начинались с историй о встрече с Игорем в ботаническом саду, который научил ее главному – слушать природу. Она рассказывала о том, как Игорь мог часами сидеть рядом с увядающим цветком, не делая ничего, кроме того, что просто "чувствовал" его боль, и как это помогало ему найти решение.

Слава Ани росла, но она всегда оставалась скромной и верной принципам Игоря - основала фонд его имени, который занимался поддержкой молодых ученых, проявляющих нестандартное мышление и глубокую связь с природой. Фонд также финансировал образовательные программы для детей, прививая им любовь к окружающему миру и уча их видеть его глазами Игоря.

Прошли годы, Аня, уже пожилая женщина, часто приходила в ботанический сад, который стал для нее вторым домом, садилась под старым дубом, где когда то ушел в иной мир Игорь и каждый раз чувствовала его присутствие - видела его в цветах, в листве, в луче солнца.

И каждый раз, когда она видела, как ребенок с восторгом рассматривает жука или слушает пение птиц - на ее лице невольно возникала улыбка, зная, что где то там, в глубинах природы, Игорь тоже смеется ...

Лиана, напротив, казалось, сжималась от каждого громкого звука. Она шла, слегка ссутулившись, как будто пыталась стать меньше.

Едва они уселись, как к их столу подошла высокая, статная девушка с каскадом ухоженных черных волос. Ее взгляд, холодный и острый, как скальпель, медленно прошелся по Эйре с ног до головы.

— Ну что, новенькая, — ее голос прозвучал громко и язвительно, заставляя замолчать ближайших соседок. — Сандра. Я с Солярии, как и наша техноманка Люси, — она бросила уничижительный взгляд на хлам на их столе. — Покажешь нам, на что способна дочка великой Блум? Или Огонь Дракона в тебе только на поджигание гардеробных годится?

В столовой воцарилась тишина.

«Именно этого они и ждут, — пронеслось в голове у Эйры. — Цирковой собачки, которая прыгает через обруч по команде. Что ж, получите шоу. Но по моим правилам».

— А тебе-то что, Сандрочка? — ее голос прозвучал тихо, но четко, режущим лезвием на фоне общей тишины. — Решила проверить, не жарко ли будет в аду? Могу устроить экскурсию. Бесплатно.

Она не стала вставать, лишь положила ладони на стол. Ощущение было знакомым и пугающе приятным — будто тысячи раскаленных булавок рвутся изнутри наружу. Дерево под ее пальцами почернело, и от него потянулась тонкая струйка дыма. Воздух затрепетал от жара.

Сандра отступила на шаг, ее надменная уверенность испарилась, сменившись ошеломляющим, примитивным ужасом. Дорогой кулон беспомощно дернулся на ее шее.

— Сумасшедшая! — выдохнула она, бросая взгляд на обуглившуюся столешницу, и, развернувшись, поспешила прочь.

Тишина взорвалась гомоном. Эйра оторвала ладони от стола, оставив на нем два четких обугленных отпечатка. Адреналин пел в ее жилах огненным дуэтом с магией. Руки дрожали, но это была сладкая, победоносная дрожь. На миг она почувствовала себя не игрушкой в чужих руках, а тем, кто держит ножницы. Во рту стоял привкус гари и медной монеты. Небольшая цена.

— Вот это да, — протянула Люси, с нескрываемым интересом разглядывая опаленную столешницу. — Настоящий огненный талант. Могла бы и микроволновку заменить. И от ржавых болтов избавлять.

Лиана смотрела на Эйру широко раскрытыми глазами, в которых читался не столько страх, сколько изумление и тревога.

— Ты... ты могла ее серьезно ранить.

— Могла, — холодно согласилась Эйра, отодвигая тарелку с еще не начатой едой. — Но не стала. Ее испорченное настроение не стоит ее испорченной внешности. Пока.

Обед прошел в напряженном молчании. Когда они выходили из столовой, Эйра почувствовала, как толпа перед ней буквально расступается, образуя живую волну. Шепот теперь был приглушеннее, а взгляды, которые она ловила, быстрее отскальзывали в сторону. Она добилась своего.

Вечером, лежа в постели и глядя в темноту, Эйра думала об этом моменте. О страхе в глазах Сандры. О дрожащих руках. О чувстве контроля, которое длилось всего секунду, но было таким сладким. Она снова была опасной, непредсказуемой Эйрой. Не наследницей, не надеждой королевств, а стихией, которую невозможно приручить.

За стеной доносились приглушенные голоса Люси и Лианы. Они о чем-то спорили, потом смеялись. Обычная жизнь. Жизнь, которой у нее никогда не было и, вероятно, не будет.

Эйра перевернулась на бок и сжала кулаки. Пламя под кожей успокоилось, превратившись в ровный, горячий пульс. Оно было с ней. Оно было ее. И пусть все боятся. Так проще.

В соседней комнате Люси, настраивая голографический проектор, бросила через плечо Лиане:

— Видишь? А ты переживала, что ей будет тут скучно. Сандре этой зазнавшейся давно урок пора было преподнести.

Лиана, пересаживая кактус в новый горшок, лишь покачала головой. Ее пальцы, испачканные в земле, слегка дрожали.

— Ты не понимаешь, Люси, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели до подруги. — Это был не просто огонь. Я... я почувствовала не ярость. Я почувствовала отчаяние. Такое отчаяние, что может сжечь весь мир дотла.

Она видела не просто вспышку гнева. Она видела ту самую трещину, о которой все шептались. И она задавалась вопросом — что прочнее: воля юной девушки или груз наследия, что тяжелее: корона или пламя, готовое поглотить свою хозяйку?

В первую секунду боль была такой, словно ему в ушные каналы залили расплавленный свинец. Его сознание пытались растянуть, натянуть на глобус всей Зоны. Он чувствовал каждую аномалию в радиусе пятидесяти километров. Он чувствовал, как "Жгучий пух" переваривает неосторожную птицу в лесу. Он чувствовал, как ржавеет металл в заброшенных ангарах.

Это была перегрузка сенсорики. Информационная лавина.

"Мы видим тебя. Мы слышим тебя. Ты — маленькая нота в великой тишине. Присоединяйся."

Голос звучал не в ушах, а прямо в синапсах. Это был не один голос. Это были тысячи голосов, слитых в унисон. Тот самый "Сингулярный Хор". Сознание всех, кого поглотила Зона: ученых, военных, сталкеров, мародеров. Их личности были стерты, переплавлены в единый разум, бесконечно страдающий и бесконечно могущественный.

Пассажир обнаружил себя стоящим посреди бесконечного черного озера. Вода была зеркальной и неподвижной, но под поверхностью мелькали лица. Они кричали, но пузырьки воздуха не поднимались наверх.

— Кто вы? — спросил Пассажир. У него не было рта, но мысль прозвучала как гром.

— Мы — Зона, — ответило озеро. — Мы — Эволюция. Твой наставник, Призрак, был силен. Он держал дверь закрытой. Но теперь он ушел. Ты станешь новой дверью? Или ты станешь частью потока?

Вода вокруг щиколоток Пассажира начала подниматься. Она была вязкой, как нефть. Она проникала под кожу, смешиваясь с кровью. Он начал забывать свое имя.

Кто я? Пассажир? Нет, это функция. Проводник? Это работа. Как меня звали до Зоны? Алексей? Иван? Марк?

Воспоминания таяли, как снег на горячей плите. Лицо матери. Вкус первого поцелуя. Причина, по которой он вообще пришел сюда. Все это заменялось холодным, четким кодом Ретранслятора.

Вдруг в этом хаосе распада возникла искра.

Маленький, тусклый огонек вдали. Пассажир (или то, что от него осталось) рванулся к нему, преодолевая сопротивление нефтяной воды.

Огонек превратился в фигуру.

Призрак.

Но это был не тот мумифицированный труп, что остался в кресле. Это был цифровой отпечаток. Фантом памяти. Он сидел на простом деревянном табурете посреди черного океана и курил сигарету, дым от которой поднимался вверх пиксельными квадратами.

— Ты опоздал, — спокойно сказал Призрак, стряхивая пепел в бездну.

— Я здесь, — прохрипел Пассажир. — Я теряю себя, Призрак. Они слишком громкие.

— Конечно, громкие. Это хор мертвецов, — усмехнулся наставник. — Они хотят, чтобы ты пел с ними. Но ты не певец, парень. Ты — звукорежиссер.

Призрак указал на грудь Пассажира. Там, где должно быть сердце, пульсировал сгусток света с ритмом `0.00 Hz`.

— Помнишь, что я говорил? Ключ в диссонансе. Ты не можешь перекричать их. Ты должен заставить их замолчать.

Пассажир понял.

Он перестал бороться с водой. Он перестал пытаться вспомнить свое имя. Это было неважно. Сейчас он был лишь инструментом воли.

Он сосредоточился на ощущении Пустоты.

Не тишины, которая бывает в пустой комнате. А вакуума. Абсолютного Ничто, которое было до рождения Вселенной.

Он схватился за этот образ и начал транслировать его через нейро-интерфейс.

`ВВОД КОМАНДЫ: WAVE_INVERT_EXECUTE`

Озеро взорвалось.

Вода закипела. Голоса в голове, до этого звучавшие стройным хором, вдруг сбились.

"Больно! Холодно! Зачем?!" — взвыл Сингулярный Хор.

Пассажир стал черной дырой в центре их сияющего мира. Он поглощал их сигнал и выдавал обратно чистую, стерильную Тишину.

Он был анти-звуком.

Вибрация усилилась. В реальности, в рубке управления, стены начали трескаться. Стекла лопнули, осыпавшись бриллиантовым дождем. Тело Пассажира выгнулось дугой, из носа пошла кровь, но руки на клавиатуре продолжали, вопреки спазмам, удерживать соединение.

— ТИШИНА! — мысленно проревел Пассажир.

И Зона послушалась.

Это был момент "Великого Сброса". Гравитационные аномалии вокруг Ретранслятора на секунду выпрямились. Крученые деревья расслабили свои волокна. Взвесь пепла упала на землю.

На одну бесконечно долгую секунду в радиусе десяти километров воцарилась нормальная физика. Нейро-интерфейс с щелчком отстрелился от затылка.

Пассажир рухнул на пол, жадно глотая воздух, который казался сладким и пресным.

Гул в голове стих. Остался только звон в ушах и вкус металла во рту.

Он с трудом поднял голову.

Мониторы Ретранслятора больше не мигали красным. Они горели ровным, холодным зеленым светом.

По экрану бежали строки:

`СТАТУС: СТАБИЛИЗАЦИЯ.`

`ВНЕШНИЙ СИГНАЛ: ПОДАВЛЕН.`

`РЕЖИМ: МАЯК ТИШИНЫ АКТИВЕН.`

Пассажир посмотрел на Призрака. Тело наставника наконец-то обмякло. Напряжение ушло из мертвых мышц. Теперь это был просто труп, а не живой процессор.

— Спи спокойно, старик, — прошептал Пассажир. Его голос был хриплым, чужим.

Он подошел к обзорному окну. Мгла снаружи рассеялась. Впервые за годы над "Точкой Зрения" пробился луч бледного, больного солнца. Ретранслятор больше не принимал сигналы Зоны. Он глушил их.

Теперь это была крепость.

Но Пассажир знал, что это не победа. Это объявление войны.

Зона не прощает тишину. Она попытается вернуть свой голос. И теперь она знает, где находится источник помех.

Запись в Дневнике Проводника

"Я чувствую их. Они замолчали, но они не ушли. Они ждут за периметром 'Вакуумного Барьера'. Я стал хранителем Маяка, но я не знаю, сколько смогу удерживать этот штиль. Мой разум... он изменился. Теперь я слышу мысли крыс в подвале. Я вижу структуру бетона. Я больше не просто Пассажир. Я — Водитель. И мне нужно топливо. Ретранслятор требует энергии, а генераторы на исходе."

Текущая задача: Обеспечить автономное питание Ретранслятора до того, как Зона соберет силы для ответного удара.

Возможная цель: Подземный бункер "Гелиос-4", где, по слухам, хранится "Реактор холодного синтеза".

Закрепив устройства на головах девушек, доктор пояснил:

— К сожалению, спать будет неудобно. Лучше лечь на бок. Приятных снов.

На пороге он обернулся:

— Вы же не обманите меня? Не скажете завтра, что были там, хотя на самом деле не были?

— Нет, доктор, — тихо ответила Мэри.

— Я так и думал. Но раз уж у вас там есть доступ к другим делам узниц... Запомните фамилию: Линц. Когда будете в тюрьме, найдите её и назовите имя. Так я точно пойму, что вы не лжёте.

Спать в шлеме было мучительно. Давление на виски, пластик, врезающийся в затылок, и мерцающие светодиоды, проникающие сквозь закрытые веки.

Кейт уснула только через несколько часов.

Она проснулась первой. Мэри ещё спала, её дыхание было ровным.

Меня снова пронесло— с облегчением подумала Кейт. Шлем давил сильнее, чем ночью.

Осторожно, чтобы не разбудить подругу, она вышла в коридор. В общей палате на неё смотрели десятки глаз — любопытных, насмешливых, испуганных. Космонавт, — мелькнуло в голове.

— Иди к Брайловскому, — внезапно раздался голос Кристины. Девушка стояла в конце коридора, уже без шлема. — Я не была там. А ты?

— Тоже нет.

В кабинете Брайловский молча отцепил шлем.

— Полагаю, у вас тоже был обычный сон?

— Да, — грубо бросила Кейт.

— Ладно. Подождём Мэри. Может, она была там.

— Надеюсь, что нет, — прошептала Кейт, уходя.

В палате Мэри уже не спала.

— Ну как? — сразу спросила она.

— Не была. А ты?

— Тоже. Иди к Брайловскому — снимет шлем.

Мэри вышла, а Кейт снова набрала Дэна. Снова не в сети. Сообщения оставались непрочитанными. Сердце сжалось от тревоги. Она написала ещё раз: «Дэн, позвони, пожалуйста. Это важно».

Экран телефона погас, отражая её испуганное лицо.

— Я сожгла всего один гарлероб, — прошипела она себе под нос, но легенды о ее «подвигах» жили собственной жизнью.

— Эйра, дорогая!

Из тени арки выплыла знакомая фигура в платье цвета сочной зелени. Флора. Ее улыбка была все такой же теплой, но теперь отшлифованной до блеска, как паркет в ее приемной. Безмятежность во взгляде сменилась спокойной, неоспоримой властью.

— Флора, — кивнула Эйра, намеренно отстраненно.

— Для студентов — мисс Флора, — поправила та, и в голосе не было упрека, лишь констатация правила. Ее пальцы на мгновение коснулись листа декоративного плюща, и тот тут же выпрямился, став еще идеальнее. — Я провожу тебя.

Они углубились в сияющие галереи. Голос Флоры, вещавший о правилах, превратился в фон. Эйра скользила взглядом по витражам с ликами Винкс, чувствуя, как тяжелые, осуждающие взгляды прошлого следят за ней со стен.

— ...ты будешь жить в Западной башне, — вернул ее к реальности голос спутницы. — В соседних комнатах — Люси и Лиана.

У Эйры дрогнула бровь. Люси — единственный луч света в этом цирке.

— Та самая комната, где когда-то жила твоя мама, — ностальгически добавила Флора, останавливаясь у витража, изображавшего ее молодую версию с Блум. Она провела пальцем по стеклу, и крошечный бутон расцвел и тут же завял на холодной поверхности. — Мы провели там столько счастливых дней... Как... Блум?

— Занята, — отрезала Эйра. — Правит Домино. Ждет, когда я окончу Алфею и возьму на себя свою «законную» половину обязанностей. Как и Скай. Оба ждут. Каждый своего.

Слова повисли в воздухе, горькие, как пепел. Эйра почувствовала, как ее собственное пламя пытается выжечь ей горло.

Уголки губ Флоры дрогнули, вычертив на лице маску сожаления, отточенную за годы директорства.

— Я понимаю, тебе непросто. Но все на тебя возлагают надежды, Эйра. Все ждут, что ты сможешь объединить королевства, как они с отцом всегда мечтали. Ты не можешь их подвести.

«Объединить королевства». «Мечтали». «Подвести».

Слова впивались в сознание, как раскаленные шипы. Эйра почувствовала, как по телу разливается липкий жар, а в висках начинается назойливый, монотонный стук. Кончики пальцев заныли, словно от приближающейся грозы. Нет. Только не сейчас.

Она резко засунула руки в карманы, впиваясь ногтями в ладони.

— Постараюсь, — прошипела она, глядя в конец коридора. — Не подведу ваши надежды.

Флора лишь печально вздохнула.

— Иди, обустраивайся. Отдыхай.

Не прощаясь, Эйра зашагала к лестнице. Каждый шаг отдавался в висках. Она была здесь не для учебы. Она была здесь, чтобы стать удобной версией себя.

Дверь в ее комнату была массивной. Эйра, не мешкая, толкнула ее плечом и застыла на пороге.

Пространство напоминало последствия стихийного бедствия на стыке технологий и ботаники. Пол был скрыт под ковром из проводов, сползавших с разобранных консолей к единственной розетке. Среди этого хаоса зеленели островки кактусов и нежных пустынных роз.

В эпицентре — две девушки.

Лиана, с темными волосами, собранными в небрежный хвост, с отчаянием в зеленых глазах пыталась высвободить колючий кактус из объятий силового кабеля.

— Люси, я же просила! Моим растениям нужен свет!

— А моим серверам — энергия! — парировала Люси, не отрываясь от паяльника. — Ткнешь кактусом в монитор — перепрошиву его на мариачи!

Грохот захлопнувшейся двери заставил их вздрогнуть. В наступившей тишине жужжало только оборудование.

Люси опомнилась первой. Швырнув паяльник, она ловко преодолела хаос и впилась в Эйру в объятии, как спасательный жилет в бурю, не оставляя ни шанса на отпор.

— Ты здесь!

Крепко обняв подругу, она развернула ее к смущенной Лиане.

— Лиана, знакомься — гремучая смесь по имени Эйра. Принцесса двух королевств и мой личный пожарный щит. Эйра, это Лиана. Принцесса Андросса и мой личный критик интерьера.

Лиана сделала легкий реверанс, в ее глазах читалось неподдельное любопытство.

— Приветствую. Прости за этот... беспорядок.

Эйра молча прошла мимо, кивнув в ответ. Ее угол у арочного окна был тихим убежищем. Она расставила на полке несколько книг и пару безделушек — потрескавшийся голубой камень с реки Домино и маленького деревянного дракона. Вещи остались в чемоданах. Временность — вот ее кредо.

К вечеру хрупкое перемирие было достигнуто. Хаос сменился шатким нейтралитетом. Провода, стянутые жгутами, теперь походили на уснувших змей, уступив дорогу к окну для кактусов Лианы. Воздух, пахнущий озоном и влажной землей, был странным, но уже не враждебным.

— Идем, а то все сосиски в тесте достанутся первокурсникам, — бросила Люси, вытирая руки о фиолетовый комбинезон.

В коридоре, пока Люси пыталась втолковать Лиане принцип работы квантового стабилизатора, та смотрела на нее с вежливым непониманием. Внезапно Люси подмигнула.

— Кстати, о твоей вечной теме. Расскажи-ка нам про «загадочного спасителя».

Лиана заметно оживилась. Пальцы сами потянулись к запястью, будто нащупывая невидимый браслет, а взгляд ушел куда-то вдаль.

— Рэй... Мы знакомы с детства. На Андросе, перед отъездом... Чемоданы были неподъемные, слуги исчезли. А он появился. Донес все до кареты, подал руку... — Голос ее стал тише, почти мечтательным. — А потом просто кивнул и ушел. Всегда в черном. С этим браслетом...

Люси фыркнула, но с нежностью в голосе:

— Рыцарь в матовых доспехах. Надеюсь, на совместных занятиях ты сможешь добиться от него большего, чем кивок.

Эйра, шедшая сзади, сдержанно фыркнула. Она шла позади, и с каждым шагом по ее жилам растекалась ртутная тяжесть. Она смотрела на затылок Лианы, говорящей о своем Рэе, и думала: «Их самые большие проблемы — это чемоданы и симпатичные мальчики. А моя — это я сама».

Воздух вокруг ее пальцев затрепетал, и на портрете молодой Блум золотая рамка на мгновение вспыхнула ослепительным белым светом — не теплым, как солнце, а холодным, как звезда перед взрывом. Эйра судорожно сглотнула и спрятала руки в карманы.

И вот тут-то и появлялся тайный стыд, о котором я выше говорил. Она про себя иногда пугливо думала, что «мать зажилась» и никак помереть не может. Она думала, что такая жизнь не жизнь, а жалкое стариковское прозябание.

И себя жалко: «Кто знает, может, я через пять лет сама загнусь так, что встать не смогу». А тут приходится ради старой, можно сказать, «отжившей матери» отказываться от себя. Не посидеть, не полежать, не погулять – встань и иди. Ей казалось, что старая мать высасывает из нее энергию. Выйдет из материнской квартиры опустошенная. И только часа через два приходит в норму.

Она думала о себе как о пожилом человеке, которому тоже нужен покой.

С таким настроением трудно удержаться от раздражения. Приедет к старушке. Та задаст вопрос и ждет ответа. Дочь угрюмо молчит. Бабушка снова спрашивает. И это становится поводом для злости, которая в душе закипает: «Мама, я тебе сто раз уже говорила, а ты снова спрашиваешь». И чувствовала иногда непреодолимое желание встать и уехать.

Ее выводили из себя вечные разговоры о лекарствах, о недомоганиях, о ночном прерывистом сне, о череде неприятных предчувствий. Она знала: с кем поведешься, от того и наберешься. И ей казалось, что она набирается от старой матери немощи, вялости и душевной дряхлости.

Особое удовольствие доставляли разговоры с подругами, у которых тоже есть престарелые родители. Они жаловались друг другу на своих стариков, и это немного утешало.

Они с матерью чай пили. Бабушка о чем-то говорила и говорила, понимая, видимо, что нужно успеть наговориться перед одиночеством. Дочь молчала, не слушая. И тут старушка обронила «каменное слово»: «Знаешь, я себя убить не могу – греха боюсь. И ты меня задавить тоже не сможешь. Даже не знаю, что делать-то».

Дочь посмотрела на нее с недоумением. И увидела человеческую беспомощную боль. Рядом же человек. И это твоя мать.

Нам иногда кажется, что в старости мы иными будем. Откуда-то берется странная уверенность, что нас минует горькая чаша беспомощности. Иллюзия сознания.

Ситуация, когда старый отец или старая мать живут и живут, становится испытанием. Для нас. Может, самым тяжелым испытанием. И здесь сможет по-настоящему помочь только сердце.

Автор - Георгий Жаркой.