Британский журналист и писатель Саймон Доэрти решил провести эксперимент и на месяц отказаться от использования социальных сетей. Каждый раз, когда ему хотелось зайти в Facebook, он открывал книгу. Вот что у него получилось.
Вчера я проснулся в 8:15 и инстинктивно потянулся за своим макбуком. Проверил почту, посмотрел, сколько людей лайкнуло мою статью, в комментариях к которой кто-то пожелал мне смерти. Затем встал, принял душ, умылся и заварил себе чашку чая — но перед этим еще раз заглянул в соцсети и отправил своей девушке мем.
За рабочим столом я провел где-то полтора часа, безсмысленно скроля ленту Facebook и поглощая ненужную информацию, словно заключенный, который невольно читает все книги в тюремной библиотеке.
Социальные сети высасывают так из меня продуктивность и жизненные силы каждый день. Половину своего времени я трачу на цифро-зависимость и прокрастинацию.
Интернет мне нужен для работы, но пользуюсь я им совсем непродуктивно. Сейчас, когда я пишу эту статью, в моем браузере открыто 27 вкладок и только четыре из них связаны с моей работой. Я прекрасно знаю, что я тот человек, который может легко подсесть на что-нибудь, в т.ч. и на цифровые наркотики. Я также понимаю, что такую увлеченность можно направить в продуктивное русло. Один мой знакомый был наркозависимым, но смог бросить и перенаправил свою зависимость на чтение книг. Итак, я решил отказаться на месяц от соцсетей и всякий раз, когда у меня возникнет желание в них посидеть – брать книгу.
На второй день своего эксперимента я заметил, что какая-то мышечная память вызывает у меня желание ввести в адресной строке Facebook. Но порывы зайти в соцсети со временем возникали всё реже и реже. Иногда было трудно сдерживаться, особенно если в статьях, которые я читал, попадались ссылки на социальные сети.
Теперь я понимаю, как чувствуют себя бывшие алкоголики, когда проходят мимо бара.
День шестой. Алгоритмы Facebook заметили, что я давно не заходил в соцсеть, и начали присылать мне всё более отчаянные письма в попытке меня вернуть.
День восьмой. Facebook прислал мне пять писем о том, что у меня 135 уведомлений в соцсети. Может моя бывшая что-то вытворила? Я навёл курсор на кнопку авторизации в соцсети — очень уж хотелось узнать, кто же мне писал. Внутренний голос нашёптывал, что не произойдёт ничего страшного, если я взгляну всего разок. Но я не поддался его уговорам, закрыл ноутбук и взял книгу.
Многие признаются, что после отказа от соцсетей чувствуют себя одиноко и изолированно. Я живу в общежитии с 20 людьми, поэтому мне всегда есть с кем поговорить. Но в некоторых случаях я всё же замечал, что немного не в курсе последних новостей.
День двенадцатый. На обеде с девушкой и её подругами зашёл разговор о фотографии яйца, которая собрала более 50 миллионов лайков в Instagram.
«Саймон ничего об этом не знает, — прокомментировала моя девушка. — Он взял перерыв от соцсетей».
Я вежливо кивнул и задумался, сколько еще культурных феноменов и отсылок я пропущу. Смогу ли я писать статьи о молодежной культуре, если буду жить в отрыве от соцсетей?
Я же их пропускал, но зато читал уже четвертую книгу. Мне казалось, что мой эксперимент того стоит.
День восемнадцатый. Я подумал о том, что же пишут под моей последней статьей тролли. Наверняка до сих пор желают мне смерти. Если честно, то мне даже нравится с ними препираться и я по ним скучал.
Моя прокрастинация снизилась, но совсем от нее я не избавился.
Мой творческий мозг нашел новые способы отвлекаться от дела.
Раньше социальные сети отнимали больше всего времени. Facebook вызывает у меня самые серьёзные проблемы, возможно, потому что я пользуюсь им уже более десяти лет. Эта соцсеть очень удобна для общения с людьми и поиска планов на вечер — но в ленте очень трудно отделить нужную информацию от безсмыслицы. К концу месяца моя тяга к соцсетям почти пропала.
Я прочитал пять книг и три журнала. Теперь по утрам я больше не лезу в Facebook, а ночью не вынимаю ноутбук из рюкзака.
Мой сон улучшился, ведь теперь я больше не залипаю до двух часов ночи на YouTube.
Здравствуй, Пикабу! Меня зовут Анастасия Голикова, и я писатель, о котором вы не слышали. Хочу поделиться незаурядным опытом действительно долгого написания романа. Надеюсь, эта история вдохновит кого-нибудь из вас не бросать творчество, не бояться отступать от начальной идеи, если та перестает нравиться, и не забывать, что даже медленное движение в сторону цели - все равно движение.
Цена короны, или что было бы, если
Перед тем, как рассказать о создании «Хуадад-Сьюрэс» - моего первого и пока единственного романа, - я хочу немного откатиться назад — к началу своего творческого пути. Я родилась в 7:15 утра. Как сейчас помню, это был хмурый осенний понедельник. Уже тогда я знала, что стану писателем. Ну ладно-ладно. Мы не будем откатываться настолько и впадать в шаблонный драматизм. Можно сказать, что все началось то ли в восьмом, то ли в девятом классе, когда я села за писательство основательно и начала роман «Цена короны» — юмористическое фэнтези от первого лица, где главной героиней была молоденькая девчушка с шилом в одном месте, избранная неведомой силой для квеста. Уже тогда я мыслила масштабно, и эта книга должна была начинать трилогию. Я не помню, про что конкретно там было, но ни о каком продуманном мире речи не шло: много событий – минимум описаний, много ярких образов – минимум объяснений, куча дебильных шуток — ноль смысловой нагрузки. Драконы, русалки, оборотни и полуоборотни, вампиры и полувампиры, эльфы, гномы и вообще все на свете в одном месте; мужик, который против воли попадает в приключение героини и терпеть ее не может, что взаимно и должно перетечь в любовную линию; и, наконец, сайдкик – генератор шуток и мемов. У меня это был волшебный говорящий кошелек. То есть книга полностью соответствовала тому, что я в тот период читала, а именно сериям «Юмористическая фантастика» и «Фантастический боевик» издательства «Альфа-книга». Больше всего любила романы Ольги Громыко. Даже не знаю, смогла ли бы читать их сейчас…
Писалось довольно бодро, взрослые работу хвалили, более того, некоторые отмечали, что в вышеупомянутых сериях читали книги намного хуже, чем моя. Я начала прощупывать почву: вот премия «Меч без имени» для авторов-фантастов, всякие награды за «лучший дебютный роман», да и вообще мне еще нет восемнадцати, что наверняка подчеркнет мою авторскую гениальность (хе-хе) и меня сразу заметят, стоит мне прислать роман куда угодно. Конечно, я была наивной, но и времена были другими: электронные книги обосновались на рынке еще не плотно, а цунами самиздата еще не обрушилось на неискушенных читателей… может быть все и выгорело бы.
Но все выгорело в буквальном смысле. Было написано семь глав из двенадцати, когда мой комп показал синий экран смерти. Батя, конечно, поковырялся и саму железку спас, а вот файлы… Как вы думаете, маленькая я хотя бы задумывалась о всяких резервных копированиях? Вот-вот. Конечно, это событие уничтожило меня морально, и до второго курса, когда на моей творческой почве стали пробиваться первые ростки эпопеи под рабочим названием «Мертвые девочки», я не писала ровным счетом ничего.
Я не помню «Цену короны», но мне кажется, она была неплоха в своей жанровой нише. История была простой, линейной и очень нравилась, например, моей маме. «Хуадад-Сьюрэс» она прочитать так и не смогла. Иногда я задумываюсь, а если бы у меня получилось? Если бы «Цена короны» встала бы на полку серии «Юмористическая фантастика», что было бы? Этого мы никогда не узнаем.
Философия и Аватар
Первый росток «Хуадад-Сьюрэс» проклюнулся осенью 2009 года. Это было начало второго курса, и я сразу не понравилась преподше по философии. Почему? Потому что на вопрос, является ли философия наукой, я ответила, что так не считаю. Видите ли, я училась в классе с социально-экономической направленностью, всякой гуманитарной хтони у нас было много, и я как-то привыкла, что с учителем всегда можно подискутировать - это очень приветствовалось. Но в данном случае на меня просто обиделись и стали игнорировать все мои дальнейшие ответы. То есть буквально — она у меня что-то спрашивает — я отвечаю — она говорит, что это неверно, и спрашивает следующего студента — тот отвечает то же, что и я, слово в слово — ему говорят, что он молодец. Несмотря на то, что античная философия была мне еще понятна и местами интересна, я забила на предмет и предавалась на этих парах праздному безделью. Например, рисовала.
Однажды я нарисовала мага огня, навеянного «Легендой об Аанге» — одним из лучших мультсериалов по моему мнению, который я как раз в тот период пересматривала. И конечно в моей голове рождались фанфики. Они не были порнографическими — не все, по крайней мере, — но уж точно были более взрослыми – жестокими, – чем первоисточник. И один нововведенный персонаж перетекал в них из сюжета в сюжет, меняя роли, но не свою сущность обаятельного мерзавца с серой моралью, не пропускающего ни одной юбки. И в тот день мне захотелось изобразить его на бумаге. У него не было имени, но была татуировка на всю руку и порезанное лицо. Да, в то время почти у всех моих нарисованных мужиков были гуинпленовские улыбки. Спасибо Джокеру Хита Леджера, поднявшему любовь маленькой меня к этому персонажу на небывалые высоты. Так появился прототип Джорри (ГГ №1).
А вот на одном из следующих семинаров душа требовала сексуального насилия, крови и расчлененки. На самом деле подобные картинки рисовались на парах чаще всего — такие уж в тот период интересы были, че поделаешь. Но вернемся к конкретному рисунку — мне, в принципе, нравилось, что выходило, пока моя подруга не глянула и не сказала, что чет баба совсем мелковата. «Мужик просто здоровый», - ответила я, ведь так и было задумано. «Все равно», - фыркнула одногруппница, – «выглядит, будто тело ребенка». «Значит, будет девочка», — пожала я плечами, куда более занятая процессом рисования, чем мыслями. Мысли пришли позже, по пути домой. Вдохновленная, я накидала эту сцену в тексте, не скупясь на премерзкие подробности. Персонаж мне понравился, и следующая зарисовка и черновая сценка были из «По пути» (грязная неприятная таверна), где Мясник (ГГ №2) обзавелся именем и каким-никаким характером. И тут я в полной мере прочувствовала, насколько мне в жизни не хватало писательства.
Ну и пошло-поехало. Семинары по философии шли, персонажи рисовались, сцены накидывались, история складывалась. Обаятельный прохвост стал главным героем, красные цвета народа огня остались на его любимой куртке, а мир «Аватара» подарил моему миру магию элементов. Шрамы Джорри остались маленьким следом, напоминающим о первой и единственной серьезной ссоре с другом, а увечья Мясника расширились и приобрели всю анатомическую детализацию, на которую хватало моего мед.студенческого воображения. Я с головой ушла в книгу, которую — опять — видела началом трилогии.
После появления паблика в ВК я пару раз пыталась отыскать блочные листы с первыми рисунками, но безрезультатно. Может, когда-нибудь найду старый телефон с хреновой камерой, может, даже получится его реанимировать и, может, на нем даже окажется пара смазанных фотографий.
Мясник со своими увечьями на обложке моего авторства
Трэш, угар, содомия и правки
Моя увлеченность мрачняком и кровищей достигла своего апогея. Я считала Кинга лучшим писателем всех времен и народов и знала биографии маньяков намного лучше, чем, например, микробиологию или биохимию. К содержанию преступлений Мясника я подходила с фантазией, пытаясь придумывать самые жуткие и аморальные штуки. И описать их максимально подробно, разумеется. А так как данный джентльмен являлся не только убийцей, но и насильником, то и сцены коитуса по степени детализации доходили до творений де Сада, порнофанфиков, а иногда даже женских эротических романов.
История стремительно центрировалась на Мяснике, чья личность не была секретом: дабы продолжать прописывать сцены изощренной расчлененки, когда жертва уже не в состоянии вникать во все детали происходящего. А искреннее наслаждение, с которым персонаж совершал злодеяния, должно было подчеркивать его чудовищность, когда повествование велось от лица Мясника. Кроме палок-дырок и ножики-кишочки в книге была драматическая составляющая с максималистскими околоподростковыми темами: интеллектуальной дуэлью героя и злодея, двойственностью морали, непринятием обществом девиаций и т.д. Мне казалось, что я творю что-то невероятное, ведь я никогда не встречала подобного. Исторические триллеры, вроде «Парфюмера» или очередной истории и Джеке Потрошителе, — да. Детективы, где автор периодически выдает повествование не только от лица сыщика, но и от лица психопата — да. А вот сосредоточенного на маньяке фэнтези – ни разу.
Пресытившись «юмористической фантастикой», где смешивались все существа, мифы и сказки, я писала фэнтези практически без фэнтези. Пара моментов с магией огня и воды — чисто понты героев друг перед другом — и все. Просто абстрактный другой мир с подчеркнутым реализмом (как у Кинга, у которого минимум три рассказа построены вокруг туалета, а дебютный роман — «Кэрри» — начинается сами знаете с какой сцены). Такие мир и подача виделись неоспоримыми достоинствами создаваемого цикла — ведь и такого мне раньше не встречалось. (Сериал «Игра престолов» еще не вышел, а об этих книгах я не слышала). Ретроспективно я понимаю, что в тот период данная вселенная была мне просто безразлична. Она была нужна только как размытый фон, декорация для персонажей.
Я гордилась тем, что у меня выходило, и сразу показывала потенциальному читателю, с чем он будет иметь дело. Книга начиналась с трех сцен в обратной хронологии, и только потом шел основной сюжет. Первая сцена – наимерзейшая таверна, вторая – объятый ужасом город, чьи жители шепчутся о последних преступлениях, третья – …сцена с картинки. Наслаждайтесь! И, знаете, своя аудитория находилась. Подружки и друзьяшки, все замечания которых я пыталась учесть и чье мнение вытягивала силой и непрестанным нытьем. «Я написала еще отрывок в пару страниц… Не-хочешь-перечитать-все-заново-потому-что-я-исправила-пару-кривых-фраз?» Кому-то не надоедало, кого-то я стеснялась беспокоить слишком часто, а вот супруг ненавидит «Вечер» (пролог) всей душой. Было ли в «Мертвых девочках» больше литературной ценности, чем в «Цене короны»? Вряд ли. Такое же бессмысленное и беспощадное легкое чтиво, только для совсем другой аудитории. Но, как я уже сказала, в моем кругу было много «другой аудитории», и я писала не только для души, но и в надежде раскрыть свой гений широкой публике. Когда-нибудь. После того, как вернувшись к тексту, не найду ни одного изъяна.
В общем, я и так писала не быстро, а, оттянувшись запоем почти на всех кровавых сценах, совсем зависла на правках первых глав. А когда начались более интересные клинические дисциплины — да и вообще я стала относиться к учебе серьезнее — процесс практически встал. Но по уже написанному было понятно, что в трилогию я не укладываюсь: резня на балу — событие, положившее начало царствованию кровавого душегуба в Хуадад-Сьюрэс — безнадежно уехало с середины к концу первой книги. Тогда я решила скрыть личность Мясника в начале. Ради вау-эффекта. Чтобы читатель в конце книги такой: «Это был он?! Вот же ж сукин сын!».
И тут я встречаю ее — свою новую любовь.
Мое свадебное фото. Не спрашивайте
«Я уже говорил тебе, что такое безумие?»
Изучением этого вопроса я и занялась. Цикл по психиатрии разделил мою жизнь на «до» и «после» и дал четкое понимание того, чему я хочу посвятить себя в будущем. В интернатуре, а затем и на работе, погружаясь в жизни сотен людей и выуживая из тонн сведений маленькие факты, я все сильнее проникалась магией крошечных деталей. Поза, выражение, голос, жесты, фиксация на тех или иных моментах из прошлого, убеждения, восприятие - зная на что обращать внимание, ты никогда не мог угадать, какая точно сформируется картина, каким будет истинное "безумие" под главенствующим синдромом. А бывало, что брошенная вскользь фраза пациента, уже не первый день находящегося в клинике, переворачивала представление о его состоянии с ног на голову. Ох, я не буду дальше развивать мысль, а то легко увлекусь. Я очень сильно любила свою работу, не оставляя времени и сил ни на что более. В том числе и на книгу. А с каждым выкроенным моментом на писательство, плоды моего многолетнего творчества нравились мне все меньше.
Теперь я ясно видела, что «вау-это-был-он-эффект» ничем не обоснован: мои персонажи просто делали всякие штуки, и вдруг один из них начал конкретно мочить. Я занялась проработкой героев, их убеждений, логики поступков и поняла, что переросла их. То, что мне раньше казалось остроумным, теперь кажется глупым. Хитрые и замысловатые политические интриги теперь выглядят очевидными и наивными. Высоколобый стий (вымышленная раса, ГГ №3) не такой уж и умный; Джорри все тот же обаятельный мерзавец, который мог ворваться в чужой мир в каком-нибудь фанфике и прикалываться над героями, что теперь никак не вяжется с его биографией; «безумие» Мясника настолько показушно-киношно, что при перечитывании его внутренних монологов специалиста во мне начинает потряхивать; а куча второстепенных персонажей вообще непонятно чем живут и чего хотят, существуя лишь затем, чтобы в нужный момент оказаться жертвой, противником или вдохновителем.
Любая связанная с людьми профессия сводит вас с «персонажами», чей взгляд на жизнь не совпадает с вашим; чужие верования, понятия о добре, зле, юморе порой способны шокировать — это нормально. И это очевидно. Но именно работая в клинике, и узнавая людей все-таки глубже, чем в стандартных отношениях «клиент-исполнитель», постоянно невольно совершенствуя невербальное восприятие, я поняла, насколько мне нравится разнообразие простых людей, нравится не соглашаться с ними, но понимать, почему они думают именно так. Я захотела привнести это разнообразие в свою книгу, постаралась нарисовать героев с самым разным мировоззрением, попыталась на каждую фразу, на каждый поступок найти ответ: почему он или она делает именно так? Я не собиралась включать всю эту информацию в книгу, но как писатель — создатель этих героев — я должна была знать ответы на все вопросы.
Началась масштабная перекройка – больше у меня в голове и в бесчисленных заметках и планах, чем в основном тексте, — и я быстро пришла к выводу, что больше не могу абстрагироваться от мира, где живут мои персонажи. Потому что среда неотделима от личности, она ее формирует, и в попытке создать зрелого цельного «человека», я не могу на очередное «почему?», ответить «потому что у них так принято». Почему ТАК принято? У кого У НИХ? Я открыла для себя доселе неведанный мир истории и культуры: банальная Википедия, исторические драмы, Гоблин и Жуков, разнообразные статьи и блоги, и, наконец, классическая литература. Мой кругозор раздувался: в книге появились конкретные Боги и конкретные страны, плащи и куртки сменились камзолами и кафтанами; детали романов становились четкими; персонажи меняли свои сюжетные роли, потому что получившийся человек, никогда бы не поступил так, как ему приписывалось ранее; Джорри стал младше, наивнее и добрее, а взрослые и серьезные дяди стали действительно взрослыми. В конце концов, появился новый главный герой — Хуадад-Сьюрэс (можно было бы сказать «мир», но так звучит пафоснее). История перестала быть историей одного маньяка, она разбилась на десятки маленьких личных драм, стремлений и поступков; действий и их последствий, которые связывают жителей одного города большой паутиной, и только читателю дано увидеть, кто дернул за веревочку и, возможно сам того не зная, сломал чью-то жизнь.
Проблема была в том, что все вопросы и ответы, все «шестерки рукопожатий» и все крохотные детальки, которые помогли бы читателю определить Мясника заранее, были в куче разрозненных заметок и разбросанных сцен. Нужно было сесть и написать все связным текстом.
Неоправданные ожидания
Внимание в этой части под спойлер прячутся спойлеры к роману!
Я очень редко пишу подряд – только где-то на финальных этапах. Я начинаю с костяка – плана – со сцен незаменимых в сюжете, потом выбираю одну из них по настроению и отвечаю на все-все «почему». Одни ответы ведут меня к другим сценам, вторые – к другим персонажам, третьи проявляются небольшой фразой, за которой скрывается многочасовое штудирование Википедии. Конечно, когда ты продумываешь столько разных нюансов и вычитываешь столько разных интересностей, то о них очень трудно молчать… И все же я не собиралась вести читателя за руку. Восторг от собственной профессии, от всех этих маленьких деталек чужой биографии, имел тот же источник, что и любовь к Соулс-играм — ну этим, знаете, где вы бьетесь головой о стену, пока стена не сломается. Второй известный факт о серии — неочевидная, мягко говоря, подача сюжета и лора, сокрытая в описаниях предметов и абстрактных диалогах. Как же мне нравилось копаться в этих деталях и формировать свое собственное представление о происходящем! И именно такой я стала видеть свою историю. И «видеть» — ключевое слово, потому что на «сесть и написать» что-то, помимо заметок и планов, времени не было.
Недавно мне попалось очень хорошее сравнение жизни с кубиком Рубика, где каждый цвет — это та или иная сфера. Можно легко выстроить одну сторону идеальной, пока на всех других будет твориться [3,14]здец. Я любила и до сих пор люблю психиатрию, но работа в клинике полностью выжимала меня. Своей старательностью я неосознанно позволяла всем и каждому на себе «ездить», а добравшись до дома просто заваливалась спать. Все усугубилось тем, что обещанное место не освободилось в должный срок, и я продолжила пахать на две ставки, получая за свои официальные пол, и все больше понимая, что место так и останется просто обещанным. В новогодние праздники 2018 меня накрыло: за несколько суток почти неотрывного торчания за компом я написала «Мисс Тэйлор» (повесть, научная фантастика). Боже, как же я была счастлива! Наконец-то писать! И более того, написать что-то цельное и законченное! (Конечно, потом были многочисленные правки, но это все равно было произведение с началом, серединой и концом). Спустя экзистенциальный кризис, душевные терзания, полнейшее выгорание и смену руководства, я уволилась. Теперь я могла сесть и написать первую книгу.
Мне все нравилось: длинная разветвленная история; с любовью проработанный мир; персонажи, которым еще только суждено было раскрыться в полную силу; истинные намеки и ложные впечатления, подготовленные для читателей; и, конечно, сплетающиеся замысловатым кружевом судьбы. И все было бы замечательно, если бы не одно «но». Объем.
Понимая, что дебютный роман ноунейма на тысячу с гаком страниц скорее всего отпугнет потенциальных читателей — а еще, что в таком темпе я не закончу книгу никогда — я решила все по-простому. «Остановлюсь примерно воооот здесь». Конечно, некоторым аркам пришлось добавить завершенности и акцентов, а истории некоторых персонажей перенести на будущее. И все получилось, вроде бы, не плохо. Был только маленький нюанс. История убийцы вышла… без убийства. Лично я не увидела в этом ничего плохого (И все еще не вижу). Ведь читая, например, про неподражаемого Пуаро, вы сразу присматриваетесь ко всем действующим лицам, прекрасно зная, что кто-то окажется убийцей, а кто-то жертвой. Поэтому, что сделала Настенька? Процитировала Большого Лебовски, и оставила, как есть. Ну, не совсем так. Я еще посмеялась над ожиданиями читателя в конце язвительной ремаркой Мясника.
Нужно ли говорить, что к тому моменту я переросла все «мясные» сцены? Я очень сомневаюсь в том, что оставлю их подачу в неизменном виде, но данные события в истории точно произойдут. И тем или иным образом будут доведены до читателя в деталях. Поэтому начало «Хуадад-Сьюрэс» нарочно было сделано, как часто пишут в отзывах, «жестковатым». Чтобы сразу отсеять чувствительную аудиторию и показать, какой сюжет в цикле все-таки главный. (И сейчас, после выхода последнего эпизода «Зайчика», я очень довольна принятым решением). Такой книга оставалась почти год, и такой ее приняло «Эксмо», а потом мои булки все-таки сжались, и я написала предисловие, где попыталась все-все пояснить: про кучу персонажей; про то, что ружья все-таки Чехова, а не Бондарчука; и про то, что история только начинается; и о том, что читатель не может и не должен во всем разобраться сейчас. Ведь самая острая критика рождается из неоправданных ожиданий, а я очень боялась, что книгу буду ругать не за какие-то мои косяки, а за то, что она не является чем-то, чем и не должна являться.
Собственно, о текстовой составляющей сказать больше нечего. Я могла бы рассказать о разбитых розовых очках с "Эксмо" и другими издательствами, о болотах литературных платформ, о рассказах, о конкурсных опытах, о восприятии критики и личностном росте, об иллюстрациях и подаренных ими вдохновении и деталях, о попытках в рекламу и самопиар, и вообще о маленьком писателе в большом и жестоком мире — но это как-нибудь в другой раз. Людей с таким опытом много, а вот таких медленных писателей, как я, еще поискать.
Я начала книгу в 2009 году, смогла ее закончить и опубликовала в 2021. В 2023 я рассказываю эту историю на Пикабу.
«Вот если у тебя есть коробка конфет и они горькие, будешь ли ты их есть, зная, что они такие?» - вдруг спросила она
Я ответила одно «Да».
«Значит ты ещё не наелась их»- прозвучал однозначный ответ.
Этот диалог был с подругой о моём бывшем парне и наши сложных отношениях. На тот момент, я отлично понимала, что он не изменится и врятли что-то у нас получится, но продолжала тянуться к нему.
Так часто бывает у нас в жизни. Мы понимаем, что не стоит этого делать, уже ничего не будет нового, нам это не принесет пользы, но почему-то усердно продолжаем идти в том же направлении.
И это не по тому что мы глупы или ничего не видим, все дело в том, что мы ещё не прошли урок, не переполнились этим негативом сполна, не поняли что же делать дальше.
Так поступают многие. Да, не каждый может оборвать все мгновенно, но некоторые наевшись этих конфет вдоволь, вдруг поймут: «мне достаточно.» И тогда, не нужно будет прилагать усилия садясь на диету или забывая этот вкус. Вам просто станет уже не вкусно. И вот тут то, все в жизни и начнет меняться.
Когда, вам больше не нужны ваш негатив, страдания и бессмысленные отношения или работа, вы отпустите все и освободитесь внутри, заполнив это место совершенно новым.
Иногда, нужно оборвать все в миг. В другое время нужно чутка подождать, насытившись вдоволь.
Прежде всего стоит понимать, что серия романов под авторством Джима Батчера объемна и включает в себя вроде как тринадцать томов. Но читаются они настолько легко и быстро, что возникает впечатление, будто ты смотришь динамичный сериал, серия за серией.
Итак, почему мне нравится эта книга?
Досье Дрездена - это бодрое городское фэнтези в декорациях современного Чикаго. Гарри Дрезден - чародей и частный сыщик. Автор в деталях показывает его быт, мы сразу же оказываемся в подвальной квартире Гарри. Узнаем, что чародеи невольно выводят из строя всю электронику. Поэтому и Гарри нет компьютера или даже бойлера. Моется бедолага исключительно холодной водой, но у него хотя бы есть душ. А вместо компьютера - говорливый дух, закрытый в человеческом черепе, который работает и мессенджером и браузером и смарт колонкой.
Сам Гарри Дрезден умный, ироничный, дерзко относится к авторитетам. Жизнь его нельзя назвать особо счастливой. Одинокий, заросший щетиной сыщик в подвальной квартире.
А еще у него есть крестная фея. Но не диснеевская феечка, а злобная и древняя фейри из кельтской мифологии.
Также Гарри подрабатывает полицейским консультантом, сотрудничая Кэррин Мёрфи - эффектной блондинкой и офицером полиции.
Но дальше начинается безумие. В исключительно хорошем смысле слова. Оно нарастает с каждой книгой и лично меня приводило в восторг.
В первой книге Гарри расследует дело, связанное с магией крови. Дальше появляются вампиры, оборотни, совет магов, фейри и даже древние божества. Чего только стоит Один в роли владельца охранного предприятия? Работают у него исключительно эйнхерии (воины хоть и пали в бою давно, но современных оружием пользуются), а в роли двух помощниц Хугин и Мунин превращенные в женщин.
А еще орден Крестоносцев, клановые войны вампиров и йети.
Все эти вещи Джим Батчер грамотно и весело сплетает в одну историю, ничто не выглядит лишним. Мне очень нравится, как автор жонглирует мифологией, достаточно уважительно относясь к первоисточникам.
Досье Дрездена - не тяжеловесное серьезное чтиво. Это динамичный и веселый сериал, с неплохими шутками, мощным экшном и элементами драмы, которые вызывают мурашки.
Кто читал концовку одного из романов, где все происходило на вампирском алтаре для жертвоприношений - поймет меня.
Юмор тоже присутствует, он не гениальный, но забавный. К примеру меня повеселила сцена о собрании чародеев, куда все участники пришли в церемониальных мантиях. Гарри же надел банный халат, так как мантия стоит дорого, а халат технически соответствует всем требованиям. И этой ситуацией можно описать практически весь характер Гарри и его отношение к жизни. Талантливый раздолбай. Но настолько обаятельный, что книги про него читаешь запоем.
Романы были настолько хороши, что по ним сняли сериал. И сериал… он есть. Он даже неплохой, но только в отрыве от первоисточника. Вызывает сомнение внешность Пола Блекторна, исполняющего роль Гарри, да и Валери Крус в роли Мёрфи смотрится странно. Дешевые эффекты можно простить. Урезание истории до более локальных масштабов - тоже. Происходящее в книгах потребовало бы бюджетов серьезного блокбастера. Но сериал просто не затягивает.
Книги я могу рекомендовать с чистой совестью. Сериал - его можно посмотреть без особых ожиданий. Прилагаю арты книжного Гарри и внешность сериального.
И традиционно буду рад услышать ваше мнение о романе, сериале и похожих произведениях.
Два года не писал дневника и думал, что никогда уже не вернусь к этому ребячеству. А это было не ребячество, а беседа с собой, с тем истинным, божественным собой, которое живет в каждом человеке. Всё время этот Я спал, и мне не с кем было беседовать...
Что вы прочитали выше - это мысли Нехлюдова из романа Толстого "Воскресение", и как вы понимаете, я совершенно солидарен с его словами. Как было бы здорово, если бы все люди вели дневники... И неважно в тетради или в заметках в телефоне, в блокноте или в компьютере, потому что важно то, что они бы вообще их вели.
За последние годы у меня скопилось уже несколько тетрадей, и вы бы знали с каким наслаждением я их перечитываю...
Имея дневники я не забуду своего прошлого. По воспоминаниям я понимаю, каким человеком я был... У меня как бы есть возможность благодаря дневникам отслеживать какую-либо динамику, будь то уровень моего русского языка, например.