Отдали нам семеро козлят. Пока они маленькие были, то такие прикольные, как игрушечные. А потом они подросли. И стали совсем не прикольные. Как подростки-хулиганье.
Но ухаживать за ними всё равно надо. Пасти их, например.
И вот, я начала их пасти. А на пастбище два часа вообще делать нечего, только за ними приглядывать. И я стала чаще там курить. Не то чтобы одну от другой прикуривать, но всё равно от безделья - раза в два чаще. Хорошо, если какая-то работа есть. А в основном - нету. Косить они не дают, крутятся под ногами, под острие лезут. Веники резать не дают - сжирают любую ветку, которую я на землю брошу. Ну, нравятся им ветки, что ж тут поделать. Рыбу тоже не очень дают ловить, топчутся у берега и орут. Вот и приходится сидеть на обрыве и покуривать периодически.
И вот пристрастился один козлик со мной курить. Как только сигарету зажгу, сразу тут как тут. Дым вдыхает и балдеет: свои губы назад закатывает, позади зубов, голову на спину закидывает и стоит. А потом вообще обнаглел - начал на задние ноги вставать, чтобы сигарету отобрать. Я начала его прогонять:
- Пошел вон! Дай покурить спокойно! Я тебе не дам сигарету!
А он вдруг встал напротив и смотрит на меня в упор.
- Что тебе надо? Что смотришь?
И чувствую, у меня на ляжке всё теплее и теплее становится. Смотрю на штаны - а там мокрое пятно расплывается. А он ссыт оказывается впереди себя на два метра. И в аккурат на меня попадает, на мои штаны.
Вот сволочь. Отомстил. Что сигаретку зажопила. Ну я теперь знаю, кто первый на котлетки пойдет.
Туман поднимается с воды. Прохладно. Зато мошек нет.
Коз пасем. Общаемся. На другой стороне реки какой-то фестиваль идёт, музыка живая, но за кустами не видно. Слышу только как поют да на гитаре играют. Муж вздыхает: вот туда бы. Но у нас свой фестиваль.
С ними никак туда нельзя. Но я обещала покатать нас в какой-нибудь день на лодке, как раньше катались. Без всяких там проблем, сетей и Рыбнадзора. Просто погулять.
Муж слушает "хулиганские" треки из девяностых. Я сижу курю и думаю о своем.
Думаю, что не так уж и плохо мы живём. Молоко есть, своё, натуральное. Мясо вон бегает, питается, на кости нарастает. Огород есть, вот огурцы пошли. Работа непыльная, нетяжелая.
Вроде все основные дела закончили. Эти выходные плодотворно прошли: шпалеры для томатов повесили, а то их разметало все грозой. Пропололи всё. Поросят всех перекастрировали. Сена на неделю накосили.
Поросят вот только никто не покупает, но это ничё. Это дело наживное. Не купят - так себе и родне вырастим больших...
Луна взошла жёлтая и круглая, как сыр. Полнолуние что-ли... Кстати, надо бы сыра сварить. Завтра. Будет день и будет пища.
И вспомнила свои стихи, которые писала больше десяти лет назад.
Большая перемена. Мы сидим в фойе первого этажа школы на деревянных откидных сидениях, грызём посыпанные сахаром коржики, запивая солёным томатным соком. На стене напротив приколот большой жёлтый лист. Афиша. На ней гигантскими буквами отпечатано «ЦЫПЛЁНОК ЧОК», кто-то шариковой ручкой дописал «нутый».
Мы давимся от смеха, расплёскивая вокруг себя томатный сок. В дверях появляется Жосан. Имени его мы не знаем, все зовут его по фамилии — Жосан. Я вжимаюсь в плоскость кресла. Жосан месяц как освободился. Лёлька сказала, что сидел он за изнасилование, и это поселяет в моей душе, а тем паче теле — страх. Страх перерастает в ужас в тот момент, когда я ловлю на себе его заинтересованный взгляд.
— Здорово! — приветствует нас Жосан и, откинув деревянную сидушку, подсаживается ко мне. Я давлюсь остатками коржика, отряхиваю фартук и поднимаюсь.
— Пошли, на физру опоздаем. Хватаю Лёльку за руку и тащу к выходу.
Жосан громко ржёт нам вслед:
— Ещё увидимся.
На физру не пошли. Физкультура — не наш предмет. На прошлом занятии мы с Лёлькой получили за стометровку одну двойку на двоих. Дело было так. Стометровки я терпеть не могла. Несмотря на длинные худые ноги, короткие дистанции мне не давались, а Лёльке они просто были «пофиг».
— На старт, внимание, марш! — взвыла Любо Вася, махнула рукой и щёлкнула секундомером. После чего мы с Лёлькой не понеслись, как это делали остальные, «галопом по Европам», а неспешно потрусили прогулочным шагом, при этом ещё и нагло переговариваясь. Достигнув финишной отметки, довольные собой, мы скрылись в раздевалке, а красная от негодования Любо Вася влепила кол каждой из нас.
Обидевшись на физручку, на следующее занятие мы решили не ходить. Это был наш протест, наш бойкот, забастовка и стачка вместе взятые.
— Пошли на старое кладбище, — позвала Лёлька.
Была у подруги моей странность — её всегда приманивали к себе погосты. Любила она вдоль могил гулять. Я эту её странность не разделяла и обычно старалась подобные места обходить стороной, и хоть было мне стрёмно, но согласилась. Встреча с Жосаном всё пострашней будет.
— Любо Вася нам этого не простит. Клички, состоящие из укороченных имени и отчества преподавателя, рождались сами по себе и цеплялись к учителям на всю жизнь.
- И жутко, - добавила я, чувствуя внутреннее волнение. На заросшем кустарником кладбище никого, только провалившиеся в землю камни, с выдолбленными на них едва различимыми буквами и цифрами.
- Пошли отсюда.
- Трусиха! – ухмыльнулась Лёлька, выпуская сизую струйку дыма. – Они же все мёртвые, чего они нам сделают? Там… - Лёлька постучала ногой о землю рядом с захоронением, - уже даже косточек не осталось. Глянь на даты.
- Всё равно. Темнеет. - Я посмотрела на свисающую грязно-серой ватой тучу. - Сейчас дождь пойдёт.
Ещё минуту назад небо было голубым и чистым. И вдруг эта туча! Откуда она взялась? Вдобавок через пару минут спустился плотный туман. Исчезли все звуки, даже отдалённый шум трассы, а наши голоса приобрели пещерный тембр с эхом. Это было действительно страшно. Даже для Лёльки. Стрельнув бычком в кучу мусора, она сдавленно произнесла:
- Пойдём. – И растерянно закружила на месте. – А мы откуда пришли?
Ко всем моим страхам добавилась пугающая мысль, что мы никогда не выберемся с кладбища и не найдём дорогу назад. Перейдя на шёпот, чтоб не пугаться собственных голосов, мы заспорили, как нам лучше поступить: переждать напасть на месте или всё-таки искать выход в густом тумане. И тут случилось самое необычное. Где-то в отдалении закаркала ворона и в одно мгновение все звуки встали на свои места, небо просветлело, туман исчез, а наши голоса… наши голоса стали такими же, как и раньше.
- Лёлька! – схватила я подругу за рукав, и та от неожиданности подпрыгнула.
- Ты дура, что ли? – Лёлька замахнулась на меня портфелем. - Чего пугаешь?
- Смотри.
- Чего?
- Харлампий Арефьев, – прочла я надпись на камне. Сбитые цифры года рождения были едва различимы: «1887». На том месте, где должна была стоять дата смерти, лишь воронка размером с кулак.
- Ну и чего?
- Это прадед мой. - Я провела пальцем по выбоине.
- Да ладно.
- Точно тебе говорю. У моей бабушки отчество Харлампиевна, а девичья фамилия Арефьева. Значит, это могила её отца. И по годам подходит.
- Нифигасе. – Лёлька обошла камень и с интересом уставилась на надпись. – А ты знала, что он здесь захоронен?
- Нет.
- Вот и навестила дедушку, - хихикнула Лёлька. Обломила ветку кустарника с пожухлой листвой и положила её рядом с камнем. – Извини, Харлампий, цветов не захватили.
Выходить решили напрямик, по тропинке, чтоб срезать путь, и ненарочно напугали старика, который неподалёку сжигал в баке какой-то мусор. Лёлька тут же стала его расспрашивать, но он бубнил, что ничего подобного на себе не ощутил и не видел никакого тумана.
- А может просто не заметил разницы? Жизнь бомжа - вечные сумерки и туман, – предположила я.
- Да и пофиг.
Не знаю, что это было такое, может кратковременное перемещение в иное пространство или что-то ещё, но с тех пор я к воронам отношусь уважительно и покой умерших стараюсь не нарушать.
В далёкой далёкой нефтянке, на просторах легендарного гремевшего на весь мир Самотлорского месторождения, на площадке ЦППН работают отважные нефтяники-газовики! Каждый нефтяник ходит с одинаковыми телефонами, но разными чехлами для телефона. Каждый как букашка, попал в соц. сети, и теперь без них никак не может обойтись. Часто видно, как у людей в телефонах пробегает новостная лента, с такой скоростью, как нефть в трубопроводе пятисотке. Увы, и автор этих строк тоже был подвластен этой пандемии. Со временем ему стало скучно, и он захотел чего нибудь такого интересного внести в повседневную жизнь. Какую нибудь новую роль сыграть, стать нефтяником с изюминкой... Но как? И он стал в коллективе ценным экстрасенсом ясновидящим, которого желала получить каждая смена, так как ему удавалось тонко попадать в ситуацию каждого человека, и наставить его на истинный путь. А всё благодаря науке хиромантии, и небольшому диктофончику, служившего ему верой и правдой для следующих сменщиков.
Как стать обычным? Как понять, что ты обычный? Начал писать статьи на эту тему, зацените) https://t.me/+rKM80Pi6nAJiMTAy
Всем привет, это мой первый пост на пикабу. Давно задумывался, что бы написать, что будет интересно почитать людям (уже чувствую, как в мою панамку летят тачанки хуев), ну да ладно
Сильно не бейте, просто хочется проявить хоть какую то активность
Моя любовь к игре на фортепиано в детстве была драматичнее, чем любая другая несчастная. Я упорно не понимала , как играть по нотам, но легко подбирала заданные гаммы на слух. Нет, это была не музыкальная школа. Я ходила в муз кружок около дома. Мама осуществляла с помощью меня свои нереализованные детские мечты. Дома разбирала по нотам моё дз, а вместе с ней окультуривалась и я. Я не играла на слух безупречно, нет. Мой музыкальный руководитель Ариадна Дмитриевна, нередко шлепала меня нотной тетрадью по голове, когда я вплетала в этюды Гнесина отрывки советской попсы. Так и училась, мучаясь и импровизируя. Когда был отыгран последний экзаменационный концерт, я с облегчением вздохнула, а мама задумала отдать меня в музыкальную школу и нанять репетитора. Не знаю, каким образом это могло произойти, потому что на тот момент, было мне уже лет 13-14. Мама работала временно проводником поезда, поэтому у меня созрел коварный план спасения. Были написаны объявления о продаже пианино и расклеены на всех ближайших столбах. Поскольку времени у меня было мало, отдала его за ведро яблок. Пришли три больших мужика с одним ведром яблок и вынесли пианино. Когда приехала мама с рейса, я сделала честные удивленные глаза и сказала, что пианино украли. Мне досталось знатно, потому что звонки на домашний продолжались еще несколько дней, и версия с кражей пианино была провалена. Яблоки я люблю до сих пор, а вот за инструмент больше ни разу не садилась.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Дали вызов на пристань, боль в груди, а там были припаркованы многочисленные яхты сильных мира сего. Чтобы попасть на территорию, ждали пока охрана разрешит заехать, потом на самой пристани нас встретил мужчина лет пятидесяти, высокий такой. Идём с тяжёлыми сумками: рабочая сумка, реанимационная, кислородный ранец (тяжёлые металлические сани с прикрученным к ним кислородным баллоном и чехлом для маски), кардиограф Шиллер (прекрасное устройство) и дефибриллятор Аксион, в огромной спортивной сумке. Так вот тащим мы всю эту тяжесть, а мужчина идёт спереди такой упругой походкой, словно пантера по тропическому лесу какашки обходит. Я обращаю внимание на эти лакированные корпуса яхт, а размером они не такие уж большие.
В общем говорю: - какие красивые яхты...
Мужик останавливается: - да, вот моя, стоит. - показывает пальцем на такую глянцевую темно-синюю. - вам на такие за всю жизнь не накопить.
Мы с напарником даже на мгновение остановились, чтобы переглянуться. На душе так гадко стало, словно ты всего лишь питательный субстрат для цветения этих прекрасных людей. Я бы может что и сказала... Но он продолжил идти. Проводил нас до нужной яхты, а там дяденька, уже старый, владелец какой то сети магазинов вроде. Сидит, за сердце держится. В общем все время, пока мы его осматривали, тот высокий стоял за нашими спинами, видимо следил, чтобы мы ничего не украли из остатков со стола, а судя по ним они тут неплохо гудели. В общем, увезли мы его в стационар, на тест, что-то вроде тропонинового, но они его как то иначе называли, сейчас уже не вспомню. Кардиограмма к слову была чистая, предположили, что нервы, но предложили перебздеть, дяденька охотно согласился. Привезли, на носилках закатили, встретили дежурного, передали, пожелали приятного дня и уехали...