Приобретая старые открытки для своей коллекции, я ничего не знала о Петербургских трамваях, передвигающихся по Неве на льду. Заинтересовавшись необычным изображением, вскоре я не только узнала об этом необычном виде транспорта, существовавшего в прошлом, но и о судьбе фотографа, запечатлевшего и увековечившего эти виды, а также о жителях того времени.
В интернете существует довольно много информации о трамваях, ходивших по льду зимой в Петербурге с 20 января 1895 по 20 марта 1911 года в обход монополистов, которые владели конными железными дорогами и которые не были заинтересованы в освоении и переходе на электротранспорт. Владельцы конки пытались судиться с компанией М. М. Подобедова, но суд постановил, что так как рельсы были проложены не по улицам, а по реке, это не нарушает договор, заключенный между Городской Думой и владельцами конки, согласно которому никто кроме них в то время не мог организовывать массовую перевозку населения города. Так первые трамваи в Петербурге начали ходить исключительно по льду, а вот на улицах они появились гораздо позже, уже в 1907 году после окончания действия этого договора.
Чтобы не повторяться, для таких же, как я любителей покопаться в прошлом, я привожу информацию, неупомянутую в предыдущих постах.
Мне удалось найти упоминания об этом необычном транспорте в литературе. Так Владимир Набоков упомянул о ледовом трамвае в своем стихотворении Петербург («Мне чудится в Рождественское утро»), написанном в 1923 году:
«… Приземистый вагончик темно-синий,
пером скользя по проволоке тонкой,
через Неву пушистую по рельсам
игрушечным бежит себе, а рядом
расчищенная искрится дорожка
меж елочек, повоткнутых в сугробы…»
Также в своей книге «Из жизни Петербурга 1890–1910 годов» Д.А. Засосов и В.П. Пызин описывают: «От набережной Зимнего дворца до Зоологического сада ходил даже электрический трамвайчик, перевозивший за пятак (малые дети при родителях — бесплатно). По льду прокладывалась узкоколейка, вагончик малюсенький, на нем ригель с колесиком, катившимся по проводу. У берега стояли баржи с павильонами, вагончик входил в вырез баржи».
Если бы мне сейчас предложили прокатиться по замерзшей реке на транспорте, где рельсы и шпалы были уложены на льду, а электрические провода которого крепились на деревянных столбах, вмороженных в лед или пройтись по вот такому вот деревянному мостику, который существовал только в зимний период, я бы, пожалуй, отказалась. Правда, в то время еще не было глобального потепления и как указывает Юрий Львов в своем рассказе об электрическом трамвае на льду толщина льда в 1895 году достигала одного метра и более. Для сравнения в наше время толщина льда на Неве составляет в среднем 40–70 см, а точнее 30–40 см в черте города и 50–60 см за его пределами. Нева замерзает во всем протяжении, но в зависимости от того насколько холодной выдалась зима, может стоять во льдах от 45 до 180 дней. Источники утверждают, что в то время ездить на ледовом трамвае было довольно безопасно: люди ходили не по самому льду, а по деревянным настилам, два раза в сутки проверяли толщину льда и места с тонким льдом помечались елочками, а также было установлено дежурство Речной полиции.
Ледовый трамвай был очень популярен у населения – в день по одному маршруту перевозили 8–10 тысяч пассажиров, в среднем за зимний сезон – около 900 тысяч человек, а в 1896 году были перевезены 1 058 739 пассажиров. Удивительно то, что за все время существования этого вида транспорта, ни один трамвай не провалился под лед, а вот обрывы проводов случались часто. Также местные газеты того времени сообщали о перегоревшей проводке, случившейся 8 января 1896 года, что послужило остановке трамвая посредине Невы и пассажирам пришлось проделать остаток пути пешком. Были также случаи, когда зимнее трамвайное сообщение приходилось завершать досрочно в связи с непрочностью льда. По данным газеты «Санкт-Петербургские Ведомости» 17 февраля 1911 года произошел обрыв проводов на перевозе от Дворцовой площади к Мытнинской набережной. Вызванный со станции монтер Василий Американцев, выключил ток, но вагоны были не заторможены и двинулись в сторону набережной. Монтер успел повернуть рычаг выключателя, но в это же время вагон, развивший скорость, переехал ему ногу. Перемогая сильную боль, Американцев героически держал рычаг, пока не подоспела помощь. Никто из пассажиров не пострадал, а сам работник в тяжелом состоянии был доставлен в больницу Святой Марии Магдалины.
В Санкт-Петербурге подробную информацию о трамваях, в том числе и ледовых можно узнать в экспозиционно-выставочном комплексе городского электрического транспорта (ГЭТ), который также предлагает 3D виртуальную экскурсию. Похожие трамваи, ходившие по льду, также существовали в Нижнем Новгороде и Архангельске.
На открытках также видно, что салоны этих речных трамваев были открытыми, так что можно себе представить каким холодным был проезд по реке в то время. Поразительно еще и то, что открытки с почтовыми штампами, датированные 1899, 1906 и 1909 годами, сохранились, в то время как самого вида передвижения по замерзшей реке уже давно нет. Кстати, говоря об открытках, именно благодаря им, сделанным по фотоснимкам Карла Буллы (1855–1929), у нас есть возможность представить как выглядел этот необычный вид зимнего транспорта в то время в Петербурге. У семьи русско-немецкого фотографа Карла Буллы сложилась непростая судьба. Он много работал и снимал различные архитектурные здания, дома, мастерские, фабрики, магазины, памятники, железные дороги и известных людей, выполнив более 100 тысяч работ за время своего творчества. Карл Булла был знаком с известными людьми того времени, включая Льва Толстого, Александра Блока, Александра Куприна, актрису Веру Комиссаржевскую, Владимира Набокова, Федора Шаляпина, Сергея Есенина, Владимира Маяковского, Максима Горького, Надежду Крупскую, Корнея Чуковского и др. Он снимал Николая II и членов императорской семьи, отца Иоанна, делал портреты военачальников и рядовых того времени, печатался в популярном журнале «Нива», а с 1908 года являлся фотографом журнала «Огонек».
В 1916 году фотограф отошёл от дел, а в 1918 году переехал в Эстонию. Предполагается, что согласно полученной визе изначально Булла не планирован уезжать из страны насовсем, но бурно развивающиеся события после революции возможно повлияли на решение фотографа не возвращаться в Россию. Его дело продолжили сыновья, которые также сотрудничали с советской властью. В 1928 году по доносу Александр Булла был арестован и провел в заключении более 10 лет, а его брат Виктор был арестован и расстрелян в 1938 году. По воспоминаниям родственников семьи многие дореволюционные редкие негативы были уничтожены при обыске, а оставшиеся изъяты, как бы стирая память о прошлом. Кстати, сейчас до 31 января 2025 года в СПб проходит выставка фотографий из частной коллекции музея Карла Буллы под названием «… И путь… и истина… и жизнь» по адресу, где изначально существовал его фотосалон на Невском проспекте, 54.
Разглядывая эти использованные открытки, я пыталась узнать еще что-нибудь из истории того времени, кто были эти люди, писавшие на английском и французских языках, и возможно описывающие, что было изображено на этих почтовых посланиях. Открытые письма того времени не были удобными для написания писем и не только потому, что такие письма не посылались в конверте, а значит любой человек мог их прочесть. Изначально на обратной стороне можно было писать только адрес, а место для написания письма не предусматривалось, поэтому отправителю приходилось писать на лицевой стороне и на изображении, что портило внешний вид открытки.
Известно, что первые открытые письма, начиная с 1872 года вообще не иллюстрировались; в 1894–1895 годах появились первые изображения, а обратная сторона, по-прежнему, предназначалась исключительно для адреса. После 1904 года на обратной стороне появилась вертикальная черта, разделяющая место для адреса и место для послания. Затем после 1908 года открытые письма переименовали в почтовые карточки, а в 1917 году упразднили твердый знак в конце и специальный значок в середине. Согласно этой информации можно точно сказать, что открытки Neva en hiver, Электрический перевоз через реку Неву и Эрмитаж были выпущены где-то между 1895 и 1904 годами.
Удивительно еще и то, как отправители умудрялись писать довольно длинные послания на довольно небольшом отведенном для письма месте. Там они в основном рассыпались в любезностях, соблюдали все правила вежливости, желали друг другу счастья, делали комплименты, искренне что-то желали, благодарили за присланные им открытки, а в общем писали ни о чем. Так в далеком 1909 году какая-то Вера Теплова посылала открытки мадам L. de Rigaud, проживающей во Франции. В домовой книге за 1917 год мне удалось найти Веру Владимировну Теплову, занимающую должность помощницы смотрительницы бесплатной женской рукодельной хозяйственной школы имени Александра Григорьевича Елисеева, находящейся по адресу 4-ей линии Васильевского Острова, 27. Была ли сама Вера Владимировна выпускницей этой школы, а в последствии стала помощницей смотрительницы оной равно как и была ли она той самой дамой, посылающей эту открытку, я не берусь утверждать, но вот история этой благотворительной школы доподлинно известна и сама по себе интересна.
Школа была открыта на средства банкира А. Г. Елисеева для девочек, преимущественно сирот, православного вероисповедания, в возрасте от 12 до 15 лет, с целью обучения их ремеслу. Заведение просуществовало с 1893 по 1917 год. Обучение в школе длилось четыре года, в программу которого входили общеобразовательные предметы и различные рукодельные занятия (кройка, шитье, вязание, вышивание и др.). Желающие могли остаться на пятый год для специализации. В 1917 году школа закрылась, а на ее месте открылся детский дом, затем фабрично-заводская школа-семилетка, а в 1930-е здесь разместилась школа № 24, ныне – гимназия № 24 имени И. А. Крылова.
Эта открытка была напечатана в период между 1904 и 1908 годами.
Вполне возможно, что мне также удалось найти информацию об отправителе открытки, написанной 6 февраля 1906 года. В ней некий Д. Майзель писал инженеру Paul Lahaye, проживающему в Брюсселе. О самом инженере Lahaye мне ничего не удалось узнать, но по этому адресу сейчас располагается технологическая компания Umicore N.V., ранее известная как Union Minière, созданная в 1906 году и первоначально занимавшаяся добычей меди и других полезных ископаемых. В Санкт-Петербурге в это время проживало несколько владельцев фамилии Майзель. В основном в разных источниках о жителях Санкт-Петербурга того времени можно найти информацию о враче Осипе (Иосифе) Исаевиче Майзеле (1855–1913), выпускнике Медико-хирургической академии 1881 года, его сыне Сергее Осиповиче (1882–1955), ставшим известным ученым физиком и брате Осипа Майзеля Семене Исаевиче, который будучи провизором, проживал со своей женой Бертой Семеновной на Большом пр., 43, владел своей аптекой, аптекарским магазином и доходным домом. Человека, проживающего по адресу Литейный пр. 51, кв. 29 в 1906 году, мне найти не удалось, но по соседству на Литейном пр. 49 в то время проживал Авр. Юдел. Майзель, инженер и владелец товарищества Электросвет.
Мне все же удалось найти упоминание о Дмитрии Марковиче Майзеле, инженере-электрике, в адресной книге «Весь Петербург» за 1907 год, проживающему уже по другому адресу на ул. Рождественской, 2 кв. 14. В течение нескольких лет адреса его проживания менялись, а с ними менялись и его должности. Так в 1911 году Д. М. Майзель был секретарем редакции журнала «Электричество», а в 1913 году он работал в технической конторе «Инженер Штейн и Ко». Далее в 1915 году инженер Майзель работал в русском акционерном обществе «Сименс-Шуккерт», а в домовой книге Петербурга 1917 года значилось уже несколько должностей – секретарь электротехнического отдела императорского русского технического общества, Электрический Отдел Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК) и русское акционерное общество Сименс-Шукерт (ныне завод Электроаппарат), где в 1914 году работало 2700 человек. С развитием промышленности и производства инженерная профессия была хорошо востребованной в тогдашней России.
В своем открытом письме Д. Майзель писал, что у него сейчас много работы, так как с электричеством и техникой вообще хорошо работать в России. Там же он упоминал новости из газет, возможно об их общим знакомом, уехавшим заниматься трамвайным и канализационным бизнесом, а также писал о «нынешнем притеснении ужасном для всех и везде». Какое притеснение имел в виду русский инженер? Возможно, он имел в виду антисемитизм, многочисленные еврейские погромы и запрещение Николаем II организации сионистов. В то время поселение евреев в крупных городах было ограничено, служителям религии и еврейским учителям отказывали в постоянном жительстве в Санкт-Петербурге. Полиция проверяла соответствие рода занятий евреев, каждый должен был заниматься только тем, что было записано при получении права на жительство, а при выявлении несоответствия евреев выселяли из города. Так, например, Саша Черный, который переехал в Санкт-Петербург в 1905 году, в своем стихотворении «Там внутри» 1909 года, писал о папе маленького мальчика, который был важным чиновником в сфере образования:
«...в думе выступить с законом:
Чтобы школ не заражать,
Запретить еврейским женам
Девяносто лет рожать…»
Еще одно открытое письмо, отправленное в Гамбург в 1907 году, открывает вид на ныне Спасо-Преображенский собор, который был восстановлен на месте более раннего храма в 1829 году. Собор оставался действующим после революции, никогда не закрывался для богослужения, в годы войны служил бомбоубежищем и практически без изменений сохранился до наших дней.
Приобретая старые открытки, чудом сохранившимся в чьих-то коллекциях и которым уже больше ста лет, я не думала, что потом я окунусь в чтение истории СПб прошлого века, а в результате получился вот такой вот экскурс в прошлое. В своем рассказе я старалась опираться и придерживаться только тех фактов, которые мне удалось найти. А еще мне подумалось, кто знает, может через сотню лет кто-нибудь из наших потомков вот также "обнаружит" нас и поведает миру о каких-то "чудаках", писавших когда-то на Пикабу, ведь история, говорят, себя повторяет.
