Дефицит рабочих рук во время индустриализации СССР действительно был. Не в последнюю очередь он был связан с мобильностью рабочей силы. Рабочие, особенно высококвалифицированные, легко переходили на другой завод, где им предлагали условия получше. В итоге это приводило к росту зарплат. Что государство в планах не закладывало, и вообще, это не вписывается в саму концепцию индустриализации, - кто-то должен отдавать свой труд за гроши. Тогда для этих целей вроде бы и была деревня, но не все новые горожане из деревенских желали стоять у Мартеновской печи. Как у В.Шукшина в рассказе "Мечты":

Лет двадцать пять назад мы с ним работали на одной стройке, жили в общежитии в одной комнате. Было нам по шестнадцать лет, мы приехали из деревни ... А он ... мечтал быть официантом. Я хорошо помню, как он азартно напирал и шлепал губами про то, как официанты хорошо живут, богато.

Мой старичок-сосед из 70х тоже любил рассказывать, как он из деревни в начале 30х в столицу приехал устраиваться на завод. Да быстро сообразил, что к чему, и устроился банщиком. У него была зажиточная квартира, и, типа, коллекция старинных золотых кулонов. Возможно, что этот сосед и был прототипом банщика Кашкина из советской комедии «Ты — мне, я — тебе» 1976 года.

В "Русской модели управления" А. Прохоров так же обозначает острую проблему "летунов" 30х годов. Как ее решили? Традиционным "закрепощением" рабочей силы, - объявленной борьбой с "летунами", которая не утихала аж до середины 1980х, партийно-комсомольскими порицаниями, да законодательными и около-законодательными инициативами. Это, не считая методов военного времени.

Как видим, возведение барьеров для получения высшего образования гражданами не решало ни проблему "летунов", ни задачу увеличения численности заводских рабочих. Государство таким образом просто компенсировало часть своих расходов.

Рыба эта послужила в своё время основой экономического бума Перу. Но не по причине её экспорта. А в переработанном виде. Её переработали в гуано морские птицы, питающиеся анчоусами из богатых вод течения Гумбольдта. Гуано - прекрасное органическое удобрение. Причём оно не так воняет, и может использоваться для производства пороха. Девятнадцатый век был бумом гуано, все стали его искать, а США приняли специальный закон, разрешающий своим гражданам захватывать необитаемые острова в Тихом океане. Гуановый экспорт Перу продлился, однако, всего тридцать лет. Не хватило залежей на весь мир. Потом обнаружили селитру, которой было больше. Но залежи селитры были отжаты Чили в Селитряной войне. Начавшийся этим период благоденствия Чили долго не продлился. Фриц Габер и Карл Бош научились доставать азот буквально из воздуха. Это было весьма своевременно в преддверии Первой мировой. Короче, двадцатые-тридцатые годы прошлого века стали временем чилийского заката. Экспорт селитры за десяток лет рухнул втрое.

Подобных примеров - несть числа. Немецкие химики обанкротили и производителей кармина - когда-то основы экономики Гватемалы и индиго, которым кормились многие индусы. В двадцатом веке настала очередь Малайзии с её каучуком. В принципе, чтобы разорить конкурента, не обязательно изобретать искусственный аналог. Достаточно научиться делать дешевле. Малайзия выперла с рынка каучука в своё время Бразилию, откуда каучук родом. Англичане вывезли тайком саженцы деревьев и высадили их в похожем климате в одной из своих колоний. Сегодня бразильский кофе подпирает вьетнамский. Логика капитализма неумолима. Рыба ищет где глубже, а буржуин - где дешевле.

Отсюда мораль 1: технологии позволяют превзойти природные ограничения. Кто бы мог подумать, что крошечная Голландия встанет на второе место в мировом агроэкспорте после США?И мораль 2: устойчивое повышение благосостояния должно опираться на индустриализацию. Заводы и фабрики обеспечат своей продукцией не только тебя, но и детей, и внуков.

Креветки

Излишне рассказывать о вкусе креветок. Их популярность приводит к массовому сокращению расчищаемых под креветковые фермы мангровых лесов, площадь которых сократилась за прошлые три десятилетия на 20%. Страдает экология. Почему бы не начать есть насекомых, которые являются родственниками ракообразных? Но нет, очень многим противно.

Многим, но не всем. Автор, будучи школьником, не прочь был по дороге из школы взять кулёчек жареных шелковичных червей с лотка торговца. Тогда, в семидесятых, шёлк был важной статьёй экспорта Южной Кореи, а личинки были бросовым отходом. Лидером на рынке шёлка была Япония. Но японцы захотели большего. Они хотели производить сталь, автомобили, суда, электронику. Однако честной конкуренцией они не могли побить европейцев и американцев даже на своём рынке. Выход: протекционизм. Иностранного производителя стали давить пошлинами, своему помогать льготными кредитами и прочими плюшками.

Критиков такой политики хватало уже тогда. Они справедливо полагали, что поощряется неэффективный производитель Но история показала, что производитель способен со временем повысить свою эффективность. Для этого нужно, конечно, как следует потрудиться. Инвестировать в оборудование, в рабочую силу, в науку. Не у всех получается. Но у японцев получилось вырастить у себя промышленность мирового класса. Не было бы защиты своего производителя - не было бы и шанса.

Этот так называемый "детский аргумент" был придуман, кстати не ими. А первым министром финансов США, Гамильтоном, которого мы имеем возможность лицезреть на любой десятидолларовой банкноте. Да, да. Сегодняшние апологеты свободного рынка США и Британия добились своей промышленной гегемонии во многом именно благодаря защите своего производителя. И не только они. За редким исключением (Нидерланды, Швейцария) все современные промышленные гиганты встали на ноги при помощи ограничению импорта. Важно при этом не переборщить с защитой своего производителя. А то разжиреет и не станет развиваться.

Макароны

Больше всех дошиков в мире едят корейцы - 79 раз в год в среднем. Там популярны и другие виды блюд из макарон, которые автор любовно перечислил в своём повествовании. Но при всей их любви макароны там встречаются в двух формах - вермишель и лапша. Каково же было удивление автора, когда он попал в Италию и увидел все эти ракушки, спиральки, бабочки... Производитель премиум-бренда даже нанял знаменитого дизайнера Джорджетто Джуджаро, чтобы тот разработал ultimate-версию. У него получилось вот это вот:

Да уж, в автомобилях у него лучше выходило. VW Гольф, Пассат, Джетта, Ауди 80, Фиат Панда, Пунто, многие элитные модели и концепт-кары... И Hyundai Pony.

Корейцы раскошелились на Джуджаро в надежде пробиться на мировой рынок. Hyundai Motor Company (HMC) начали в шестидесятых с партнёрства с Фордом и сборки его автомобилей в конце восьмидесятых. Потом партнёрство было разорвано, а на рынок вышел маленький хэтчбек нарисованный Джуджаро. В июне 1976 года вся нация ликовала, когда удалось поставить первую партию (из пяти машин) на экспорт в Эквадор. В 1986 модель Excel уже прекрасно продавалась в США. В 2009 они стали делать больше автомобилей, чем Форд, ещё шесть лет спустя за кормой осталась Дженерал Моторс.

В чём секрет их успеха? Кто-то скажет, что у них были гениальные основатели, и окажется прав. Чон Джу-ён с братом долго развивали компанию прибылями из других ветвей (в основном строительного) бизнеса, прежде чем она стала приносить деньги. Только этого бы не хватило, не будь мотивированных рабочих и инженеров, не покладающих рук в труде и освоении нового. Не будь правительства, забанившего автоимпорт пошлинами, а потом заставившего HMC заняться разработкой собственных моделей угрозой отозвать лицензию. Примеров смены профиля бизнеса в мире предостаточно: Samsung, LG, Toyota, Mitsubishi, Nokia... И все они, даже американские гиганты, подтверждают общее правило: крупный бизнес - не дело одиночек-индивидуалистов, вопреки легендам. Это дело огромных коллективов, которое очень часто не обходится и без государственной поддержки.

Морковь

Изначально она была белого цвета – такая растёт в Афганистане, откуда она родом. Оранжевый цвет ей придали голландские селекционеры в семнадцатом веке. Говорят, что голландцы продвигали таким образом свой национальных цвет. Впрочем, надёжных свидетельств насчёт этого нет. Оранжевая морковка снабжает нас каротином, из которого мы получаем витамин А. И это хорошо.

В мире есть огромное количество людей, которым даже морковка не по карману. Они едят в основном простые злаки, например рис. Для них группа учёных разработала золотой рис с добавкой гена, синтезирующего каротин. Этот рис получился тоже оранжевого цвета. Разработали – и продали гиганту биотеха Syngenta. Пошли упрёки – как так, отдали такое благое начинание в руки жадных до прибыли буржуинов. Учёные оправдывались тем, что для того, чтобы заняться распространением самому, не хватает многих ключевых патентов.

Что есть, то есть: простому смертному иметь дело с патентами в наше время трудно. Зачем вообще существуют патенты? Они поощряют создание новых знаний. Зачем изобретать, если твоё изобретение тут же скопируют и лишат тебя доходов? А так – оно окупается. В период монополии, который он получает от государства, реально окупить расходы, понесённые при решении изобретательских задач. Однако это – палка о двух концах. Использование многих патентов для новых изобретений стало накладным.

Проблема эта – не нова. Уже в девятнадцатом веке швейная индустрия застряла в проблеме взаимосвязанных патентов. Выход был связан в создании патентного пула в 1856 году, которым смогли безвозмездно пользоваться его создатели. Подобными пулами пользовались и создатели технологий DVD и RFID. К сожалению, создавать патентный пул – весьма трудное мероприятие. Порой требуется давление правительства, чтобы заставить компании сотрудничать в этой области. Так сделало американское правительство сотню лет назад в авиапроме и полсотни – в полупроводниках.

Другими способами решить проблему может быть сокращение срока действия патентов или замена их разовым вознаграждением. Можно также принудительно снижать патентные сборы в особо важных случаях. Syngenta сама отказалась от коммерциализации золотого риса в 2001 году. В любом случае, с существующей системой надо что-то делать.

Отправимся в тот счастливый новый мир абсолютного равенства. Дорогой товарищ, чтобы устранить элиты нужен матрос пулемет и патроны... Ой нет, это уже было. Нужно во имя всеобщего равенства построить такую социальную систему, при которой возникновение элиты невозможно.

Это значит, что у каждого члена общества должен быть одинаковый старт. Родившихся детей надо извлекать из семьи, сдавать в одинаковые детские дома, учить одинаково. Передавать по наследству имущество нельзя. В любой другой системе, у более умных родителей статистически значимо будут более умные дети, просто на том основании, что в семье более умное окружение. У более богатых родителей будут более богатые дети – им чтобы начать свое дело не надо играть в ипотеку и прочими кредитами с банками.

Такое общество рисуется страшным тоталитарным и противоестественным. Есть у такой системы и очевидные недостатки. Да все получают свой «огурец». Выглядит все очень справедливо, но поскольку передать накопленное, как материальное так и культурное нельзя, прогресс так же существенно замедлится, если и вовсе не остановиться. Каждому же с самого начала надо будет преодолевать этапы. Пусть сейчас, при нашем условном капитализме, это условно будет Учеба, Работа, Квартира, Машина, Дача, Дело.

Дети богатых после учебы могут сразу переходить к Дело. И там их ждет больший успех, просто потому что они будут этим заниматься больше времени, имея при этом априори лучшее образование.

При нашей абсолютной справедливости, все начинают платить ипотеку и к 35-40 открывают какой-то малый - средний бизнес, который передать по наследству нельзя, а после смерти владельца, он должен будет условно «ликвидироваться».

Культурные трудовые подвиги при таком справедливом хозрасчете тоже вряд ли возможны. Нет элиты которая содержит и потребляет. Ни для кого не секрет, что русский балет, например, возник в основном благодаря тому, что «богатые дяди» любили спать с балеринами, да и надо было пристраивать своих бастардов куда-то.