03:00 — время, когда принимаются самые плохие решения. Я понял это, стоя под балкончиком, где был когда-то счастлив.
03:00 — слишком рано, чтобы спокойно уйти домой и не жалеть ни о чем по утру, но недостаточно поздно, чтобы протрезветь окончательно и осознать весь ужас ситуации.
Поэтому я горланил когда-то любимые песни Маргарет, выкрикивая между куплетами что-то типа: «Почему ты так жестока?!» и «Я же все еще люблю тебя!».
Маргарет не появлялась. Но даже затуманенным рассудком я понимал, что вот-вот кто-то из жителей дома начнет орать, чтобы я, наконец, заткнулся, или вызовет полицию. Но только в одной квартире на первом этаже ненадолго зажегся свет, и заспанная полная женщина в пеньюаре с помсиками лишь плотнее закрыла окно.
Я опустился на тротуар. Переждав приступ дурноты, уже собрался уходить, когда заметил силуэт, бредущий по дороге к дому. Затаив дыхание, я проследил за девушкой до самого порога и чуть не рванул на себе волосы от счастья, заорав:
— Маргарет!
Девушка подпрыгнула, вскрикнув, и обернулась. И, увидев меня, на мгновение застыла, округлив прекрасные зеленые глаза, а затем в ужасе попятилась. Шпилька ее дорогих туфель надломилась, и Маргарет плюхнулась на лестницу.
И без того короткое пайеточное платье задралось, но Маргарет не обратила на это внимания, продолжая таращиться на меня.
Как ни странно, но правильные слова, которые я собирался сказать ей, улетучились. И все, что я смог выдать, это:
— Э-э-э, а чего еще не спишь?
Согласен, вопрос идиотский, ну зачем же так кричать? Когда Маргарет снова набрала в грудь побольше воздуха, я замахал руками:
— Все, все, ладно, не верещи! Я просто хотел узнать, почему ты внезапно пропала. Мы виделись каждый день, потом раз в неделю, а затем ты вообще не пришла, ни сказав ни слова. Я просто хотел узнать причину, вот и все.
В глазах Маргарет плескался такой ужас вперемешку со слезами, что мне стало не по себе.
— Ты преследуешь меня? — взвизгнула она.
— Я… что? — я растерянно моргнул.
Не знаю, сколько времени прошло с нашего расставания, но приплелся я к окнам любимой девушки впервые. Хотя, может, я уже чего-то не помню… Ее страх так обидел, что разозлил. Будто я сделал ей что-то плохое!
— Просто скажи мне, почему? И я уйду, — я насупился и засунул руки в карманы, посмотрев под ноги.
Поднял взгляд на Маргарет. Ее горло свело спазмом, но она выговорила:
— Потому что ты умер, Джимми.
— Да-да, в твоих глазах и в твоем сердце, — передразнил я одну из наших ссор. — Ну и почему же я умер, Маргарет? Не пошел тебе за мороженым среди ночи?
Если до этого Маргарет сдерживалась, то теперь зарыдала навзрыд. Тушь черными дорожками потекла по щекам и подбородку, а рукавом красивого платья, она утирала сопли:
— Пошел, Джимми, прости, прости меня! Прошу, мне так жаль!
Маргарет согнулась, уперлась лбом в колени. Ее трясло от рыданий, она не успевала вздохнуть.
Я не знал, что делать. Раньше я бы без колебаний подошел и взял ее на руки, пережидая истерику и перебирая пальцами по ее гладким темным волосам, успокаивая. Но теперь, когда мы больше не вместе, я не уверен, что не сделаю хуже. Тем не менее, оставлять в таком состоянии ее было нельзя.
Я подошел чуть ближе и сел на корточки, чтобы наши глаза оказались примерно на одном уровне. Не рискнув прикасаться, спокойно сказал:
— Ш-ш-ш, Маргарет, не плачь, пожалуйста. Я не должен был приходить, просто я так скучаю. И мне не давал покоя вопрос почему между нами все так получилось. Я сейчас же уйду, клянусь, только успокойся.
Маргарет подняла на меня опухшие покрасневшие глаза, просипев:
— Умоляю, прости меня, Джимми. Ведь в ту ночь ты все-таки пошел мне за мороженым. Тебя сбил мотоцикл, было темно и ты в черной кофте, — Маргарет всхлипнула, закрыв рот ладонями, и сильно зажмурилась. — Я ужасно винила себя. И виню до сих пор. Приходила на твою могилу каждый божий день, но прошло три года, Джимми.
В растерянности я поднялся с колен и провел рукой по прилипшим ко лбу волосам. Заметив на пальцах кровь, удивился.
Я развернулся и медленно побрел по стремительно светлеющей от восходящего солнца улице. Шел вдоль домов, глядя вперед, а в голове было удивительно пусто. На долетающие вдогонку крики Маргарет о том, как ей жаль, просто махнул рукой, мол, ерунда, забыли.
Ватные ноги сами привели меня на кладбище, и я не успел опомниться, как уже рассматривал светлое надгробие с моей фотографией. Кто-то заботливо-дотошный даже подписал время рождения и смерти:
05:45 4 августа 1992 - 03:00 18 июня 2021.
Эпитафия гласила: «Печаль будет длиться вечно».
Нет, Маргарет. Всего три года.
Всего три года.