Проклятое призвание. 35. Какая встреча!
Нет ничего важнее семьи.
«Форсаж»
В метрополитене мне тоже не понравилось. Опять очень много людей, ну просто до ужаса. Я даже почему-то с тоской вспомнила Вика. Вот было бы здорово, если бы он сейчас был рядом. Да и вообще хотелось за кого-то спрятаться. Или хотя бы взять за руку. Чтобы водили. Во всяком случае не быть одной в кошмаре мегаполиса.
Однако Вика не было, и пришлось как-то справляться самой. Доехала я без приключений. Никто не съел, не украл, не обидел. Тем не менее, добравшись до квартиры на Преображенке, я испытала колоссальное облегчение. Словно какой-то сложный квест прошла, ей-богу.
Вообще Преображенка – старый и тихий район. Впервые оказавшись здесь, я очень удивилась. Я вообще не думала, что Москва – такая… Мне как-то по-детски казалось, что все дома там не меньше тридцати этажей, а люди – какие-то инопланетяне, разгуливающие в брильянтах и мехах от Dior. Обнаружилось же, что москвичи очень похожи на тех людей, что живут в моем родном городе, и даже одеваются кто во что горазд. Ну да, много нерусских. Но это, пожалуй, и все.
Нет, было одно очень важное отличие, москвичи не смотрели друг на друга. То есть смотрели, но как-то совсем не так, как жители моего города. Другие интересовали их чисто функционально, с практической точки зрения – ну вот чтобы не столкнуться нос к носу, например. На самом же деле другие были неважны и никто, кажется, не думал о том, как он выглядит в глазах окружающих. Тут людям было безразлично мнение случайных прохожих.
Но это свойственно было, наверное, всем жителям больших городов.
Открыла мама мне сразу.
Расплывшаяся за последние годы, отяжелевшая, утратившая намек на талию, она была мало похожа на ту стройную кареглазую брюнетку в провокационной мини-юбке, которую я так хорошо помнила. И тем не менее она сохранила в одежде склонность к экстравагантной театральности. Даже дома ходила не в каком-нибудь банальном халате или тем более спортивном костюме, а в алом шелковом кимоно с узором из лотосов. С мочек ушей свисали крупные пластмассовые серьги в форме звездочек, похожие на детские игрушки, из тех, что вешают на коляску или в кроватку младенцу, а пальца были украшены массивными же перстнями. Золота, как и прежде, она не носила – не любила. И действительно, оно не пошло бы ей.
Вообще золота не носил никто в семье, ни бабушка, ни тетя Соня. Даже золотое обручальное кольцо тети, насколько я знала, давным-давно лежало в шкатулке.
Впрочем, только глянув на кимоно, я сразу подумала о том, что неплохо было бы его постирать.
– Неточка, родная! – бросилась на шею мать. – Как я счастлива тебя видеть!
Я утонула в объятьях родительницы, бормоча что-то подходящее к случаю.
Как выяснилось, Павел Игоревич в данный момент находился в госпитале, и состояние его было стабильно. Инсульт был микро, и жизнь его была вне опасности. Снова подвела рука, все та же. Но прогноз врачи давали благоприятный. Так что было действительно не совсем понятно, зачем меня вызвали.
Прогулка по квартире подтвердила мои худшие опасения. Из-под дивана трусливо рычала собака – пегая беспородная псина, подобранная матерью где-то под Троицком. На холодильнике и на шкафах злобно щурились коты – рыжий, серый и белоснежный. Все они, за исключением собаки, обладали длинной шерстью, и все линяли. Мать, кажется, привыкла жить в этом хаосе – «Не садись на кресло, подстели капри!» - и не заморачивалась по поводу тонн шерсти, осевшей на мебели, полу и телевизоре…
Под диваном были складированы бутылки от джин-тоника – что объяснило мне многое. Вспоминая особенно странные телефонные наезды, я наконец-то начала понимать, что далеко не все из них совершались в трезвом виде… Скорее наоборот…
Может быть, они выпивали с супругом вместе? А, впрочем, какая разница… Какое это имеет значение, если результат один…
А на стенах, в аккуратных деревянных рамочках, висели фотографии самолетов. Они были везде – на кухне, в гостиной, в спальне. Как самое дорогое воспоминание, как заветное прошлое, которого никогда не вернуть.
– Мам, ты бы хоть… ну, как-то прибралась, что ли…
– А что не так? Я убираюсь! Кто бы говорил! Вот уж не думала, что ты когда-то станешь чистюлей! Надо же, как меняются люди! Я тут, между прочим, обращалась к одной женщине… Придет, туалет намоет, ванну, красота! Но она сейчас заболела. Сахар высокий. Никуда не ходит.
Я молчу. Мысль о том, что мать, не работая и по сути ничем не занимаясь, нанимает служанку, не очень меня радует. Но я чувствую, что выступать с критикой будет глубоко неправильно. Себе дороже.
– И вообще, ты знаешь, я хотела поговорить о другом.
– О чем?!.
– Когда ты уже выйдешь замуж?
– Замуж?.. Какое замуж?.. За кого замуж?..
– Да хоть за кого-то. Давно пора. Нам с Павлом Игоревичем нужны внуки.
– Внуки?..
– Да, внуки. Мы уже решили, куда кроватку поставим. А ты рисуй. Рисуй, раз нравится… Я еще могу даже в декрет пойти… Сейчас и бабушкам разрешили брать отпуск по уходу…
Не находя слов, я смотрю на мать. Она лучезарно, прямо, без тени сомнения глядит мне в глаза. И я вдруг как-то понимаю, нутром чувствую – вот. Да ведь за тем она, наверно, и позвала меня, а вовсе не для того, чтобы поддержать в момент, когда муж попал в больницу. Это и есть истинная причина нашей встречи.
Надо провентилировать вопрос. Надавить на меня. Заставить.
Здесь должен жить ребенок, которого я рожу.