Тихий бунт: История о бежевых джинсах, войне и праве быть собой
Всем привет. Я никогда не умел красиво рассказывать истории. У меня нет красивого слога, только голые факты и чувства, которые гудят в висках будто перегруженная электросеть. Так что будет просто набор мыслей. Моих мыслей.
Последние несколько месяцев моя жизнь напоминает странный, тревожный сон. А может, наоборот — сны стали моей единственной реальностью, где всё честно.
Часть 1: Война под крышей дома своего
С рождением дочки начался самый светлый и самый тёмный период моей жизни. Я старался быть идеальным: взял отпуск, чтобы взять на себя все обязанности по дому, ночью вставал к ребёнку, чтобы жена могла поспать. Я выкладывался на все сто, но внутри что-то трещало по швам. Невозможно было расслабиться.
Единственным клапаном, через который выходил пар, стал алкоголь. Не запой, нет. Просто пару бутылок пива вечером, чтобы заглушить этот фоновый гул тревоги. Потом — побеги. Уехать одному на день рождения, лишь бы на несколько часов вырваться из этого поля напряжённости. Мы с женой оказались на грани. Скандалы были такими, что казалось, стены вот-вот рухнут. Мы стояли на пороге развода, и виноватым в этом был я.
Казалось, мы этот шторм пережили. Но внутри осталась странная, необъяснимая пустота. Как после бомбёжки, когда уже тихо, но в ушах всё ещё звенит, а перед глазами — развалины.
И тогда ко мне стали приходить сны.
Мне снилась война. Самолёты, сбрасывающие бомбы прямо над головой. А я в панике пытаюсь собрать вещи, укутать ребёнка, завести машину. А жена… жена красится и смеётся, говоря, что я как всегда накручиваю и всё не так страшно. Я чувствовал себя единственным, кто видит угрозу, единственным, кто пытается спасти нашу семью, и при этом — главным виновником происходящего.
Потом был сон, где у меня кружилась голова так, что я падал. Жена вызывала скорую, а я сопротивлялся. Приехавшая врач окунула меня в ледяную ванну и дала съесть лягушку — символ чего-то отвратительного, но необходимого. А потом стена ванной рухнула, и за ней открылась бескрайняя, раскалённая пустыня. Но в этом сне был и странный hope: я вышел в сад. Он был перекопанный, ровный, будто готовый к новым посадкам. И в углу стояла одна-единственная смотровая площадка, с которой открывался вид на всё это чистилище. Символично, да?
Часть 2: Призраки за столом, или Игра в испорченный телефон
Чтобы понять, откуда растут ноги у этой тревоги, нужно вернуться назад. В моё детство.
Я — тот самый старший сын, который всё делал неправильно. Учёба? Я был троечником, и это был повод для постоянного буллинга со стороны родни. Одежда? О, это отдельная история. Недавно мне приснился сон, будто мы с роднёй в гостях, и они устроили мне разнос из-за моих бежевых джинсов. Осуждали так яростно, будто я совершил нечто немыслимое, вплоть до смены пола. А джинсы-то были самыми обычными, мужскими!
Во сне я finally взорвался. Послал всех куда подальше, крикнул, что живу в «ебутой семье», и нормальные в ней только мама и дед.
Это был не просто сон. Это была квинтэссенция всей моей жизни. Постоянное, тотальное осуждение. За всё. За то, как я живу, что ношу, что делаю. Даже когда мне было шесть лет, меня уже тыкали носом в ошибки.
А потом была дача. Мой личный архипелаг ГУЛАГ с грядками вместо бараков. В то время как все друзья наслаждались летом в городе, я в четыре года уже копался в земле. Меня отправляли туда не для радости, а потому что так было удобнее родителям. И до сих пор, мне уже 26, у меня своя семья, ребёнок, работа — мне звонят и говорят: «Приезжай, картошку копать». Я НЕ ЕМ ИХ КАРТОШКУ. Я НЕ ЕМ НИЧЕГО, ЧТО ОНИ ВЫРАЩИВАЮТ.
Они до сих пор видят во мне того самого провинившегося подростка. Любое моё действие, любое слово встречается их внутренним цензором: «Аааа, как ты мог! Так нельзя!».
А я хочу крикнуть: «МОЖНО! Это моя жизнь! Я хочу быть собой!»
Часть 3: Просто быть. Без разрешения.
Для чего я всё это пишу? Не знаю. Наверное, чтобы наконец выговориться. Чтобы понять, что я не один такой. Что есть кто-то, кто узнает в этой истории себя.
Мои сны — это не просто странные картинки. Это отражение моего внутреннего состояния. Сна про священника, которому я исповедовался, и трёх котов (где злой рыжий кот — моя подавленная агрессия, которая царапается наружу, а два добрых — пытаются её удержать). Сна про коллегу, который устроил на работе аварию «в качестве проверки» — потому что я постоянно чувствую, что меня экзаменуют на профпригодность в собственной жизни.
Я устал. Я устал оправдываться. Устал доказывать, что я имею право носить свои бежевые джинсы, растить своего ребёнка так, как считаю нужным, и жить так, чтобы мне было хорошо.
Я почти завязал с алкоголем. И мне даже приснилось, что я сорвался и мне было настолько противно, что я проснулся с чувством облегчения, что это был всего лишь сон.
Это и есть тот самый путь. Путь через сны-кошмары, через войну и головокружение, к той самой смотровой площадке в перекопанном саду. Чтобы увидеть свою жизнь с новой высоты и наконец-то построить её для себя.
А всем, кто думает, что имеет право меня судить, у меня уже готов ответ. Тот самый, который я дал во сне.
