Корвус: Римское изобретение, изменившее ход морских сражений
Римская республика, 3-й век до нашей эры. Бушуют Пунические войны с Карфагеном. Римляне, одерживают множество побед на суше, но не имеют опыта морских баталий и проигрывают Карфагену на море.
Римские инженеры создают Корвус – абордажный мостик, который меняет правила игры.
Корвус позволил римским воинам захватывать вражеские корабли, он преображает морские бои в пехотные стычки где они чувствуют себя гораздо увереннее.
Корвус был мостиком с острым шипом на конце. Когда римский корабль приближался к вражескому, корвус опускался, вонзаясь в палубу и фиксируя корабли вместе.
Римские солдаты быстро перебирались на вражеский корабль, и вступали в ближний бой.
Эта инновация помогла Риму одержать множество морских побед и повлияла на ход Пунических войн. Карфаген должен быть разрушен ?
Сравнение собственных образцов вооружения и снаряжения с принятыми на снабжение у врага всегда заботило не только рядовых бойцов, но и высшее командование, поэтому всю Великую Отечественную войну в тылу и на фронте трофеи тщательно изучались и испытывались. В наши дни большое количество публикаций традиционно посвящается сравнительным испытаниям танков, самолётов, стрелкового оружия. Тем не менее интересно узнавать о подобных испытаниях и более утилитарных, но не менее важных предметов солдатского снаряжения. Простой вопрос: чей шлем лучше — советский или немецкий? Ответ на него дала работа комиссии Главного интендантского управления Красной армии в январе-феврале 1943 года. Первый массовый советский стальной шлем СШ-36 появился в РККА в 1936 году, и уже к концу года стало очевидно, что он обладает массой недостатков. Наиболее принципиальными из них были хрупкость стали и низкая пулестойкость в местах гибки. Попытки усовершенствования каски привели к появлению ряда экспериментальных образцов, некоторые из них проходили войсковые испытания.
Советский стальной шлем СШ-40
В июне 1939 года на снабжение РККА приняли стальной шлем СШ-39, который был избавлен от большинства недостатков СШ-36. Однако начавшаяся война с Финляндией показала, что подтулейное устройство СШ-39 не позволяет надевать его вместе с тёплым головным убором, а имевшиеся специальные шерстяные подшлемники для ношения с СШ-39 в сильные морозы не спасают от холода и обморожений. Поэтому были начаты работы по усовершенствованию подтулейного устройства СШ-39, что привело к выпуску в декабре 1940 года партии СШ-39 с новым подтулейным устройством. Впоследствии эта модификация получила индекс СШ-40. В июне 1941 года СССР вступил в войну, используя три типа касок: СШ-36, СШ-39 и СШ-40. Первые два типа к тому моменту уже не производились, но были в войсках в больших количествах. Нацистская Германия к моменту нападения на СССР имела в войсках гораздо большее количество моделей стальных шлемов — от касок времён Первой мировой войны М16, М17 и М18 до более современных М35 и М40.
Немецкий стальной шлем образца 1935 года
Основными боевыми шлемами немецких солдат на фронтах в 1941 году были М35 и М40. Старые модели почти не использовались на передовой, но не были редкостью в тыловых подразделениях. Это объясняется тем, что они не удовлетворяли армию по целому ряду параметров, в том числе из-за слабой пулестойкости. Стальной шлем нового образца приняли на вооружение сухопутной армии и флота Германии 25 июня 1935 года, дав ему наименование «стальной шлем модели 1935 года», сокращённо М1935 (или просто М35). Базовая конструкция М35 была подобна шлему образца 1916 года М16, но новая модель имела более короткие поля и козырёк, иные вентиляционные втулки и меньший вес. 29 октября 1938 года был запатентован проект модификации М35. Она заключалась в технологических упрощениях производства и замене легирующего элемента в химическом составе стали. Эту модификацию приняли на снабжение только 26 марта 1940 года. Модернизированный стальной шлем модели 1935 года получил обозначение «стальной шлем модели 1940 года» (также М1940 или М40).
Немецкие солдаты в касках М35 или М40.
В первый год войны стало очевидно, что быстрой победы не добьётся ни одна из сторон. В армию призывались миллионы солдат, которых необходимо было экипировать и вооружить. Резко требовалось увеличить производство всех предметов снаряжения, в том числе стальных шлемов. В такой обстановке требовалось максимальное удешевление и технологичность производства, и по обе стороны фронта велись работы в этом направлении. Параллельно для соответствия требованиям массового производства военного времени искали замену дорогим и дефицитным легирующим добавкам в составе стали, по возможности не в ущерб защитным свойствам готовых изделий. В Германии результатом стало принятие на снабжение 6 июля 1942 года «стального шлема модели 1942 года» (также М1942 или М42). Серийно первые шлемы M42 произвели 1 августа 1942 года. Они были технологичнее в производстве, имели упрощённый состав стали. М42 использовался в немецкой армии наряду с М35 и М40 до конца войны, постепенно заменяя их.
Советские солдаты в касках СШ-39 и СШ-40.
В СССР работы были направлены на уменьшение технологических операций при изготовлении. Для поиска нового состава стали использовались наработки довоенного времени: в 1936–1940 гг. над этим совместно работали инженеры ленинградского НИИ № 13 и металлургического завода г. Лысьва (в документах назывался по-разному: завод имени газеты «За индустриализацию», «ЗИ», «За Индустрию», «Имени газеты Индустрия», «Индустрия», завод № 700 наркомата чёрной металлургии, ЛМЗ). Итогом этих работ стала углеродистая кремний-марганцево-никелевая сталь 36СГНА (36СГН), ставшая основной для стальных шлемов РККА. Эта сталь на заводе получила обозначение И-1 и использовалась не только для касок, но и для нагрудников. Сталь имела в составе дорогие и дефицитные легирующие добавки, в которых с началом войны стала ощущаться нехватка. Именно этим добавкам и требовалось найти замену. Весной 1942 года было предложено несколько вариантов сталей для замены И-1, причём испытание сталей-заместителей делалось сразу на опытно-валовом производстве: из опытной стали выпускались огромные партии стальных шлемов, которые тут же шли в войска. Так была принята испытанная в 1939 году сталь 36СГА (36 СГ), получившая обозначение И-2. Эта сталь имела в своём составе гораздо меньше никеля, чем И-1, и незначительно уступала ей по пулестойкости. Всего предлагалось испытать и было испытано 14 вариантов марок сталей, но при улучшении обстановки со снабжением в конечном итоге вернулись к исходной И-1.
Немецкие шлемы с засчитанными пробитиями (РГАЭ)
В ходе боевых действий у солдат воюющих сторон возникает частый и закономерный вопрос: чьи оружие и снаряжение лучше? Какие-то образцы, считающиеся лучшими, становятся желаемыми трофеями и находят применение в быту и бою — примеров тому масса. Аналогичная мысль посещала на фронте не только рядовых солдат, но и высшее руководство страны. Часто такое сравнение реальных трофейных образцов с собственными давало пищу для размышлений и служило толчком к работам по совершенствованию и созданию новых видов оружия и экипировки. В декабре 1942 года по распоряжению члена Государственного комитета обороны СССР А. И. Микояна сформировали комиссию под руководством заместителя Главного интенданта Красной армии генерал-майора Я. С. Колесова. Её задачей было сравнительное испытание стальных шлемов отечественного и немецкого производства. В комиссию вошли представители главного интендантского управления (ГИУ КА), наркомата чёрной металлургии (НКЧМ) и завода № 700 НКЧМ, а также броневой лаборатории НИИ № 13 наркомата вооружений (НКВ). Испытания проходили в два этапа: первый состоялся 10–16 января 1943 года в тире завода № 700 в Лысьве, второй — 7–12 февраля на Научно-исследовательском полигоне стрелковых вооружений Главного артиллерийского управления (НИПСВО ГАУ КА) в подмосковном Щурово. Испытанию подвергались СШ-40, сделанные из сталей марок И-1 и И-2, а также трофейные немецкие шлемы.
Корпуса СШ-40 после испытаний (РГАЭ)
К сожалению, трофейные немецкие шлемы не были разобраны по типам и одинаково испытывались все, хотя между шестью разными моделями (M16, M17, M18, M35, M40 и M42) была существенная разница. Сделать такое предположение позволяет таблица-реестр корпусов немецких шлемов, из которой видно, что испытывались шлемы разных размеров, а в таблице с определёнными на заводе № 700 и НИПСВО химическим составом стали и твёрдостью видно, что это каски разных типов. Местами в таблице вместе с размерами шлемов указана заводская маркировка, из чего следует, что это были каски разных заводов. Испытания не подразумевали только определение химического состава и твёрдости материала касок. Наиболее интересная их часть — обстрел и близкие подрывы боеприпасов — давала представление о том, чья каска лучше. Стрелять на первом этапе испытаний предполагали из 7,62-мм винтовки Мосина обр. 1891/1930 г. патроном с приведённым зарядом (рассчитанным на дальность 800, 900 и 1000 м) пулей обр. 1908 г. из-за небольшой длины тира завода № 700 и из 7,62-мм револьвера Нагана обр. 1895 г. «Наган» с дистанции 10 м.
Сравнительная пулестойкость СШ-40 из сталей 36СГН и 36СГ и немецких шлемов (РГАЭ)
На втором этапе, на полигоне, стреляли из винтовки уже полноценным зарядом той же пулей на дистанциях 800, 900 и 1000 м, обстреливали из ППШ боевыми патронами с дистанции 115 м, из ТТ с дистанции 65 м. Под конец испытаний подрывали 82-мм миномётные мины на расстоянии двух метров. Обстрел в тире и на полигоне вёлся по незакреплённым корпусам шлемов без подтулейного устройства с трёх сторон: лобовой, боковой и затылочной части. Зачёту в тире подлежали только попадания в определённую область шлема, не засчитывались касательные попадания, попадания ближе 20 мм от предыдущего или от заклёпки/отверстия для вентиляции. На полигоне требования к засчитанным попаданиям были мягче из-за более приближенных к реальности условиям. Глубина вмятин у шлемов, выдержавших испытания, замерялась, результаты фиксировались в двух журналах параллельной записи, вдобавок в тире завода № 700 дополнительно фиксировалась скорость каждого выстрела патроном с приведённым зарядом. Такие достаточно жёсткие условия испытаний позволили объективно оценить качество продукции завода № 700 в сравнении с немецкими касками. На испытания было подано СШ-40 из стали 36СГН 620 штук, из стали 36СГ — 298 штук, немецких шлемов — 270 штук. Наравне с этими шлемами были испытаны опытные СШ-40, изготовленные по новой технологии однопереходного штампования: из стали 36СГН — 100 шлемов, из 36СГ — 60. Часть СШ-40 была сделана с утолщёнными стенками. Задач у испытаний было несколько, решали целый спектр вопросов: Соответствуют ли штатные шлемы СШ-40 техническим условиям? Какова сравнительная пулестойкость сталей 36СГН и 36СГ? Каковы преимущества и недостатки у шлемов с увеличенной толщиной стенок по сравнению со штатными (1,14–1,22 мм против 1,20–1,38 мм)? Какова сравнительная пулестойкость отечественных и немецких шлемов? Достаточно ли отработаны технические условия на производство шлемов из стали 36СГ и можно ли их утвердить как постоянные?
Сравнительная диаграмма пулестойкости по зонам СШ-40 и немецких касок (РГАЭ)
После проведения испытания оказалось, что штатные шлемы СШ-40 из стали 36СГН полностью удовлетворяют техническим условиям, как военного, так и довоенного времени. При этом отмечалось, что ТУ военного времени в части отбора процента шлемов из партии для проб следует отменить и вернуть довоенные, так как это «является менее надёжным критерием для оценки качеств шлемов». В процесс обстрела было получено попаданий: из винтовки приведённым зарядом — 990, из винтовки нормальным зарядом — 462, из револьвера — 171, из ППШ — 811, из ТТ — 552. Обстрел показал, что сталь 36СГ почти равноценна стали 36СГН и обеспечивает пулестойкость, требуемую по действующим ТУ. Комиссия сочла возможным применение единых ТУ на стали 36СГ и 36СГН. Решили, что сталь 36СГ возможно допустить к валовому производству наравне с 36СГН. Технологию изготовления СШ-40 на заводе № 700 (операции штамповки, термообработки) комиссия сочла правильной. Отмечалось, что толщина стенок значительно влияет на пулестойкость, и шлемы с увеличенной толщиной стенок обладают лучшей пулестойкостью. Поэтому рекомендовалось установить минимальную толщину заготовки 1,20 мм, а максимальную — 1,41 мм. Это соответствовало повышению среднего веса корпуса СШ-40 2-го роста на 55 граммов. Было установлено, что пулестойкость шлемов отечественного производства значительно выше пулестойкости трофейных шлемов при всех видах испытаний обстрелом. Это объяснили значительным преимуществом конструкции корпуса СШ-40, у которого, в отличие от германских шлемов, единственным ослабленным местом назывался радиальный переход от козырька к лобной стенке корпуса (полоска шириной 8–10 мм). У немецких касок ослабленных зон оказалось значительно больше, что хорошо было видно по местам пробитий.
При обстрелах из винтовок на дистанции 800 м пулей образца 1908 года у советских касок было 7,7–10% пробитий, а у немецких — порядка 34,5% (с учётом всех попаданий, как зачётных, так и нет). При стрельбе из ППШ немецкие каски были пробиты в 41,4% случаев, а советские — в 11,5–11,7%. ТТ дал 38,8% пробитий у немецких шлемов против 12,4–13,0% у советских, «наган» — 29,0% пробитий у немецких касок… В заключении комиссия посчитала, что необходимо продолжить поиски более пулестойких марок стали, заниматься усовершенствованием технологии производства шлемов и доводить конфигурацию стального шлема до повышения пулестойкости. Кроме того, улучшить конструкцию подтулейного устройства. Нам же остаётся констатировать: несмотря на то что отбор немецких касок нельзя назвать идеальным, результаты сравнения оказались в пользу советских стальных шлемов. * Статья написана с использованием материалов РГАЭ.
Немецкий стальной шлем: второе поколение
Изменение после Первой мировой войны взглядов на роль пехоты в войне, увеличение её мобильности, отказ от позиционных боёв, при которых максимальная защита головы была главной функцией шлема, породили новые требования к его внешнему виду и степени защиты. Это привело к разработке новых образцов немецких «штальхельмов», которые в целом унаследовали форму своих предщественников.
Подтулейное устройство образца 1931 года
Значительное количество немецких стальных шлемов, выпущенных в годы Первой мировой войны, было уничтожено согласно условиям Версальского мирного договора, но в межвоенном немецком рейхсвере, тем не менее, оставалось достаточно много касок разных моделей. В процессе их эксплуатации подтулейные устройства или, как их принято называть, подшлемники, приходили в негодность, рвались и требовали ремонта или замены. К определённому моменту вопрос о разработке нового, единого для всех образцов немецких касок подтулейного устройства, стал очень актуален.
14 ноября 1934 управление вооружений и снабжения немецкой армии приняло решение заменить все типы подшлемников для касок М16, М17 и М18, использовавшиеся на тот момент в войсках, на единую улучшенную систему подшлемника, получившую в войсках обозначение «подтулейное устройство образца 1931 года» (Innenausstatung 31, М1931). Разработан и запатентован этот тип подшлемника был в 1929 году фирмой Шуберт-Верке из Брауншвейга (Schuberth-Werke Braunschweig).
Схема установки подшлемника образца 1931 года в каске
Изначально для войсковых испытаний, которые проводились в 1931-1934 гг., была произведена небольшая партия новых подшлемников. По результатам тестов было принято решение о принятии подшлемника образца 1931 года в качестве единого образца и использовании его в немецкой армии для замены подшлемников во всех типах касок, а также установки во вновь произведенные шлемы.
Официальное принятие армией подшлемника М1931 совпало с тестированием опытного образца шлема M35, который разрабатывался для использования с этим типом подтулейного устройства. Решение о передаче контрактов на производство этого типа подшлемника другим фирмам, помимо Schuberth-Werke, было принято в 1938 году, одновременно с началом массового производства шлема М35.
У подшлемников, произведённых между 1931 и 1934 годами, на внешний обод ставилось клеймо «1931», что означало модель подшлемника. Начиная с 1935 года, маркировка была изменена – на подшлемники стал наноситься фактический год изготовления.
Подшлемник образца 1931 года
За время производства подшлемника образца 1931 года было проведено две незначительных модификации в конструкции, с которыми подшлемник использовался до мая 1945 года.
Подшлемник образца 1931 года имел сложную конструкцию и сильно отличался от более ранних образцов. Конструкция подшлемника учитывала пропорции головы человека, т.е. применялся индивидуальный подход. У каждого солдата измерялась длина окружности головы (размер головы) и подбирался соответствующий подшлемник, который, в свою очередь, определял размер каски, в которую он мог устанавливаться. В каску одного размера можно было установить подшлемник двух размеров.
Каждое из двух колец, из которых состоял подшлемник, клеймилось число, обозначающим размер подшлемника в сантиметрах. Внешнее кольцо, крепившееся к каске, имело клейма завода-изготовителя с одной стороны и размеры каски и головы – с другой. Клеймо, в котором указывался размер каски и головы, писалось либо в строку, либо в виде дроби, и имело в своём составе буквы n.A., что означало сокращение от «neues Art» – новый стиль (тип).
Маркировка внешнего обода: клейма размеров (вверху) и клейма фабрик (внизу)
Индивидуальный подход, который предусматривала конструкция подшлемника образца 1931 года, с одной стороны, обеспечивал удобство ношения каски, с другой – не позволял в случае необходимости использовать подшлемник от каски другого размера. Это накладывало эксплуатационные ограничения: солдат, перепутавший свою каску с чужой, не мог её использовать, если подшлемник был не его размера. По той же причине затруднялся полевой ремонт касок.
Конструкция подшлемника образца 1931 года состоит из двух металлических полос-ободов, расположенных один внутри другого, скреплённых друг с другом металлическими полосами-пружинами.
Схема устройства подшлемника образца 1931 года
Во внешнем ободе выштампованы отверстия для крепления подшлемника в каске: одно круглое на затылке и два спереди, продолговатые и симметрично расположенные относительно заднего. Форма отверстий обусловлена тем, что отверстия для подшлемника на касках М16, М17 и М18 могли иметь разное расположение из-за несовершенства технологии производства. Все вместе эти отверстия делят окружность внешнего обода на три примерно равных части.
Отверстия для крепления подшлемника в каске: боковое (слева) и заднее (справа)
Помимо этих отверстий, во внешнем ободе выштампованы пять «ушей» для зацепа пружин, которые, в свою очередь, держат внутренний обод. Также к внешнему ободу на заклепках крепились металлические «серьги» – держатели D-образных колец, к которым крепился подбородочный ремешок.
Внутренний обод крепился к внешнему посредством пяти металлических пластинчатых пружин с закругленными краями. К внутреннему ободу пружины крепились одной заклепкой в центре. Они вставлялись в «уши» внешнего обода, причем, в одно «ухо» вставлялись две соседние пружины. Пружины окрашивались краской или грунтовались для предотвращения их коррозии. Все металлические детали подшлемника изготавливались из алюминия и его сплавов.
Крепежные элементы (кламмеры) для фиксации подшлемника в каске (слева) и фиксации кожаной части подшлемника (справа)
В свою очередь, к внутреннему ободу посредством 12-13 специальных алюминиевых заклепок-кламмеров крепилась кожаная часть подшлемника, которая соприкасалась с головой солдата. Это была полоса кожи с лепестками, стягивающаяся сверху шнурком. В каждом лепестке пробито пять отверстий для вентиляции и одно для продевания стягивающего шнурка.
Для предотвращения перетирания и растягивания кожи о край внутреннего обода изнутри к ней пришита полоса шерстяного сукна. Число лепестков – от семи до девяти – зависело от размера подшлемника. Часто встречаются разрезанные пополам лепестки. Для изготовления подшлемников использовалась свиная кожа. Кожанае детали изготавливалась по заказу субподрядчиками и поставлялись изготовителю подшлемников для окончательной сборки. На кожаной части ставилось чернильное клеймо, на котором указывался размер и (иногда) фирма-производитель.
Полоска сукна на коже подшлемника
Первая модификация подшлемника образца 1931 года официально была предложена 20 января 1938 года, когда фирма Werner Zahn Berlin получила патент на улучшенную конструкцию. Заказ от армии последовал 8 февраля 1938 года.
Модификация была необходима из-за выявленных в процессе эксплуатации недостатков: после принятия в войсках шлема M35, из сухопутных войск и люфтваффе стали поступать жалобы на деформацию внешнего обода подшлемника в местах крепления «серёг» для подбородочного ремешка. Часто происходил либо загиб обода, либо вырывание «серьги». Случалось это из-за нагрузок, создаваемых подбородочным ремешком, когда солдат цеплял за него каску на предметы амуниции или снаряжения на марше.
Модификация заключалась в укреплении внешнего обода посредством приклепывания к нему металлической полосы-усилителя в том месте, где крепились «серьги» для подбородочного ремешка. Это придало дополнительную жесткость внешнему ободу и усилило конструкцию в целом. Клейма внешнего обода (фирма производитель и размер) перекочевали на эти пластины. Все фирмы-производители ввели эту модификацию в течение 1938 года. Единственной фирмой, которая продолжала производить не модифицированный подшлемник образца 1931 года, оставалась Max Densow Berlin Kofferfabrik.
Подшлемник образца 1931 года после модернизации
В 1940 произошла вторая модификация в конструкции подшлемника образца 1931 года. Заключалась она в том, что металлические детали подшлемника стали производиться из оцинкованной стали. Также были изменены D-образные кольца крепежа подбородочного ремешка: острые углы были сглажены, им придали закругленную форму.
Подшлемники, изготовленные с использованием оцинкованной стали, были более прочными, отпала необходимость в пластинах-усилителях, предложенных в первой модификации – произошел возврат к изначальной конструкции, но с использованием другого материала. Во время перехода от алюминиевых к стальным деталям некоторые фирмы продолжали использовать старые запасы со складов, поэтому появились подшлемники, изготовленные из стальных и алюминиевых деталей одновременно.
Одновременно с введением в производство второй модификации, произошла модификация шлема М35. Стальными подшлемниками укомплектовывались каски М40 и М42.
Большинство фирм закончило производить алюминиевые подшлемники до конца 1940 года, но Werner Zahn продолжал производство подшлемников первой модификации из алюминия до 1943 года. Из-за большого количества произведенных алюминиевых подшлемников ими комплектовались каски М40 1940 и 1941 годов выпуска.
Подбородочный ремешок
Подбородочный ремешок подшлемника образца 1931 года начал производиться с 22 ноября 1935 года. Он имел литую пряжку сложной формы, которая изготавливались из различных материалов (латунь, алюминий, сталь), простое крепление к проушинам подшлемника, и мог легко переставляться с одного подшлемника на другой за счет крепежных шпеньков. Ремешок изготавливался из кожи. Он мог использоваться с другими типами подшлемников, а также легко мог быть адаптирован для солдат-левшей.
Стальной шлем образца 1935 года
В 1934 году началось тестирование нового стального шлема, разработанного на базе моделей, использовавшихся во время Первой мировой войны. Внешний вид шлема в целом остался тем же, но визуально он стал более обтекаемым. Разработками прототипа нового шлема руководил профессор Фридрих Шверд, который был участником проектирования М16. Изготовление опытных экземпляров и подготовка технологии массового изготовления велись на фабрике Eisenhuttenwerke, находившейся в городе Тале.
Стальной шлем образца 1935 года
Верховное командование официально приняло стальной шлем нового образца на вооружение с 25 июня 1935 года, он получил обозначение «Стальной шлем модели 1935 года», М1935 или М35. Базовая конструкция М35 была подобна шлему М16, но с более короткими полями и козырьком, другими вентиляционными втулками. Он был также значительно легче.
Вентиляционные втулки на М35 изготавливались в виде отдельных деталей, в виде заклепок с отверстием по оси, которые расклепывались изнутри купола шлема, в то время как на М16, М17 и М18 втулки крепились на резьбе. Вентиляционных втулок на М35 всего две, они незначительно выступают с внешней стороны и предназначены только для вентиляции, а не для крепления налобника.
В М35 устанавливался подшлемник образца 1931 года с подбородочным ремешком нового образца. Для крепления подшлемника в шлеме проделано три отверстия: два симметрично относительно вертикальной оси по сторонам шлема, ниже вентиляционных отверстий, но выше линии козырька, и третье – на затылке.
Шлем изготавливался штамповкой из плоской заготовки листовой стали. Материал заготовки – углеродистая сталь, легированная молибденом. Толщина листа колебалась от 1 до 1,15 мм. Шлем, изготовленный из такой стали, выдерживал давление до 220 кг/мм2, что обеспечивало защиту от крупных осколков и пистолетных пуль.
Процесс изготовления купола происходил в несколько основных этапов: обрезка листа заготовки, штамповка купола на прессе, вальцовка краев, сверление отверстий для крепления подшлемника и вентиляционных втулок, установка вентиляционных втулок.
М35 изготавливались семи размеров: 60-й, 62-й, 64-й, 66-й, 68-й, 70-й и 72-й. Размер шлема – это длина окружности купола шлема в сантиметрах изнутри на уровне отверстий для крепежа подшлемника. В шлем одного размера мог ставиться подшлемник, предназначенный для одного из двух размеров головы – например, в шлем 60-го размера мог ставиться подшлемник на 52-й или 53-й размер головы.
Маркировка каски производителем
Процент выпущенных касок 60-го, 68-го, 70-го и 72-го размеров составил около 10% от общего числа, т.к. солдат с такими размерами головы в армии было немного. При этом каски 70-го и 72-го размера были изготовлены совсем небольшой партией.
С производством большого количества шлемов одна фабрика справиться не могла, поэтому заказы на их изготовление были размещены на нескольких предприятиях. Основных производителей шлемов М35 в Германии было семь, и находились они в разных городах:
Emaillierwerke A.G. Fulda (Фулда) между Франкфуртом и Эрфуртом. Продукция маркировалась клеймом EF;
Eisenhuettenwerke Thale (Тале) южнее Магдебурга. Продукция маркировалась клеймом ET, с 1942 года – CKL;
Schsische Emaillier und Stanzwerke Lauter (Лаутер) западнее Дрездена. Продукция маркировалась клеймом SE, впоследствии HKP;
Vereinigte Deutsche Nikelwerke Schwerte (Шверте) между Франкфуртом и Майнцем. Продукция маркировалась клеймом DP, впоследствии NS;
Quist Esslingen (Эслинген) южнее Штутгарта. Продукция маркировалась клеймом Q;
Karl Heisler Berlin (Берлин). Продукция маркировалась клеймом QVL;
Эти предприятия были независимы друг от друга, из-за чего существуют различия между касками, изготовленными на разных заводах, в форме купола шлема и вентиляционных втулок. Маркировка состояла из клейма фабрики, размера каски и номера партии. Изначально клеймо фабрики и размер ставились на правом «ухе» шлема, а номер партии выбивался на затылке, позже все клейма стали ставить в одном месте на затылке.
Чернильные штампы
Помимо выбитых клейм производителя, внутри сферы каски в произвольном месте ставился чернильный штамп, в котором указывался месяц и год закупки шлема для нужд армии Германии. Существует несколько разновидностей, которые различаются написанием текста внутри штампа.
М35 использовалась в течение всей Второй мировой войны, а многие и после её окончания. В первые два года после принятия М35 на вооружение было произведено 1,4 миллиона шлемов всех размеров, еще примерно миллион был выпущен до 1940 года, когда произошло изменение в технологии производства шлемов.
Стальной шлем образца 1940 года
Почти сразу после запуска M35 в производство стали предлагаться проекты его модификации. Работы велись инженерами, работавшими на заводе Eisenhuettenwerke в Тале (Thale), который, в свою очередь, продолжал быть основным производителем касок для вермахта.
Молибден – металл, используемый для легирования стали, использованной при производстве М35, делал её твердой, но ломкой. Его использование после 1938 года было ограничено высокой ценой и фактом того, что приблизительно 90% разрабатываемых в 30-е годы месторождений этого металла находились в США и Южной Америке.
Отличие вентиляционных отверстий шлемов М35 (слева) и М40 (справа)
29 Октября 1938 года был запатентован проект модификации М35, разработанный инженером Эрихом Кизаном, работавшим на фабрике в Тале. Модификация касалась вентиляционных втулок М35: их предлагалось штамповать вместе с каской, а не изготавливать в виде отдельной детали. Вентиляционная втулка теперь, представляла собой штампованный выступ с внешней стороны каски. Это позволяло экономить сталь и одновременно улучшало защиту головы солдата – заклепка могла нанести дополнительные травмы голове, если шлем был поврежден в бою.
Помимо внедрения новых вентиляционных втулок, М40 стал изготавливаться из стали, которая легировалась силикатом марганца вместо дорогого молибдена.
В М40 устанавливался модернизированный подшлемник образца 1931 года, изготавливаемый из оцинкованной или оксидированной стали, который оказался более практичным и менее дорогостоящим, чем алюминиевая версия. В остальном M40 оставался идентичным M35, хотя и стал немного тяжелее.
Закраина шлемов М35 и М40 выглядела так – пока не появился М42
Постепенно M40 начал заменять M35 в войсках, хотя М35 продолжали использоваться вместе с М40 до конца войны. Подшлемники, изготовленные из алюминия, предназначенные для M35 и хранившиеся на складах фабрик, ставились на М40 до исчерпания запасов. М40 изготавливался в том же размерном ряду, что и М35.
Стальной шлем образца 1942 года
С 20 апреля 1942 года началась подготовка к выпуску последней военной модификации стального шлема. Производство старались максимально удешевить и упростить, для чего изменили по сравнению с М35 и М40 закраину каски – это должно было сократить время изготовления и уменьшить число производственных операций. Этот шлем получил обозначение «Стальной шлем модели 1942 года», М1942 или М42.
Закраина стального шлема М42, оставшаяся без завальцовки
От предыдущего М40 новый М42 внешне отличался только закраинами, которые больше не завальцовывались вовнутрь каски, а оставались после штамповки практически необработанными, отогнутыми наружу (отбортованными). Другое отличие, незаметное глазу, было гораздо важнее: изменился состав стали, теперь она перестала легироваться вообще.
Мы отстали от США по вертолетам. — Разговор с конструкторами в правительстве. — Меня и Миля взяли в оборот. — Винтокрылые летательные аппараты и их история. — Наше КБ строит самый большой в мире вертолет. — Тряска кажется непреодолимой. — Болезнь излечивается очень просто. — «Летающий вагон» принят в серию. А.С. Яковлев.
Наше конструкторское бюро (КБ Яковлева) в течение трех десятков лет своего существования занималось в основном истребителями и учебно-тренировочными самолетами. Поэтому, когда газеты опубликовали сообщение, что гигантский вертолет «летающий вагон» создан нашим коллективом, это вызвало удивление в кругах авиационных специалистов как у нас, так и за рубежом. История создания «летающего вагона» несколько необычна. В конце лета 1952 года меня вызвали в Кремль. Я встретил там Туполева, Ильюшина, а также конструкторов-вертолетчиков Миля, Камова, Братухина. Я удивился такому необычному сочетанию приглашенных: у вертолетов и самолетов так мало общего, что вертолетчики с конструкторами самолетов редко встречались вместе. Но все прояснилось, как только началось совещание. Оказывается, нас пригласили для того, чтобы посоветоваться, как ликвидировать отставание нашей страны в области крупного вертолетостроения. Действительно, в то время мы отстали от Соединенных Штатов Америки по вертолетостроению. Нам сказали, что конструкторские силы, работающие в этой области, недостаточны, что правительство решило просить опытные конструкторские коллективы по самолетостроению заняться в какой-то мере необычным для них делом и помочь созданию крупных, многоместных вертолетов. На этом совещании выступил Михаил Леонтьевич Миль, занимавшийся многие годы вертолетостроением. У Михаила Леонтьевича было конкретное предложение о постройке вертолета, на основе уже разработанного проекта двенадцатиместного вертолета. Что же касается самолетостроителей, то для них такая постановка вопроса была неожиданной. Андрей Николаевич Туполев и Сергей Владимирович Ильюшин заявили, что ввиду огромной загрузки своих бюро, а также полного отсутствия опыта они не смогут участвовать в создании вертолетов. Когда очередь дошла до меня, я сказал, что мы тоже загружены большой работой, но некоторое представление о вертолетах имеем. В последние годы мы построили два небольших экспериментальных вертолета. Если окажут некоторую помощь, то можно будет подумать о разработке эскизного проекта большого вертолета. Я просил разрешения посоветоваться со своими сотрудниками и только после этого дать окончательный ответ. Нам дали на обдумывание сутки.
1960-е годы.
Вернувшись в конструкторское бюро и не откладывая дела ни на минуту — в нашем распоряжении оставалось уже меньше 24 часов, — я вызвал Николая Кирилловича Скржинского, занимавшегося еще в 30-х годах автожирами, Петра Дмитриевича Самсонова — ветерана самолетостроения, опытнейшего инженера Леона Михайловича Шехтера и других конструкторов, принимавших участие в постройке наших экспериментальных вертолетов. Я объяснил суть. Крепко мы задумались. Все сочли дело это неясным и щекотливым, вспомнили о трудностях, с которыми связано было создание крупных вертолетов в США и в Англии. Но раз правительство просит, мы решили взяться за разработку проекта двадцатичетырехместного двухвинтового вертолета. Прикинули и рассчитали, что проект можно осуществить в течение года. На этом и разошлись. На следующий день опять вызвали в Кремль. Там из конструкторов был только Миль. Дело приняло совершенно неожиданный для нас, и особенно для меня, оборот. Милю и мне предложили просмотреть и дать свои замечания к уже подготовленному проекту постановления правительства о создании двух вертолетов. Одномоторный однороторный на 12 человек — поручить конструкторскому бюро Миля, а двухмоторный двухроторный на 24 человека — нашему бюро. Самое для нас трудное заключалось в том, что на проектирование, постройку и испытание обоих вертолетов был установлен срок всего в один год. Еще накануне я и мои помощники не считали возможным даже проект сделать меньше чем за год, а тут давался год на все. Казалось, что на решение такой сложной конструкторской проблемы понадобится не меньше трех-четырех лет. Мы с Милем пытались оспаривать сроки, но нам объяснили, что, так как дело слишком запущено, ждать больше нельзя. Обещали оказывать неограниченную помощь, но подчеркнули, что предлагаемый срок в один год — окончательный и обсуждению не подлежит. В конце концов Миля уговорили, и мне тоже не оставалось ничего другого, как подчиниться. На другой день было подписано постановление. Срок испугал всех, кому предстояло работать над вертолетом, а «доброжелатели» уже пророчили нам неминуемый провал. Но прежде, чем рассказать о том, как нам все-таки удалось выполнить задание, и для того, чтобы понять, какие трудности нас ждали, нужно несколько слов посвятить истории вертолета. Впервые идея постройки геликоптера — машины, поднимающейся в воздух при помощи вращающегося в горизонтальной плоскости воздушного винта, — возникла у Леонардо да Винчи еще 450 лет тому назад. Эскиз проекта Леонардо да Винчи сохранился, и мы можем судить о том, что идея была вполне здравой. А в 1754 году наш великий соотечественник Михаил Васильевич Ломоносов на заседании Академии наук доложил о своем проекте «аэродинамической машины» для исследования верхних слоев атмосферы. Ломоносов изготовил даже модель машины, у которой винты приводились во вращение часовым пружинным механизмом. Но одно дело — проект или даже модель, другое дело — летающий вертолет. Только в начале нашего столетия человеку удалось подняться в воздух на винтокрылом аппарате. В частности, в России перед войной 1914 года в воздухоплавательном кружке МВТУ был построен первый геликоптер по проекту студента, а впоследствии академика, Бориса Николаевича Юрьева. Но война прервала эту работу, и она возобновилась лишь после революции. В 1932 году профессором Алексеем Михайловичем Черемухиным был установлен мировой рекорд высоты полета на вертолете конструкции ЦАГИ — 605 метров. В 30 — 40-х годах в Соединенных Штатах над вертолетами очень упорно работали конструкторы Сикорский и Пясецкий, а в Англии — фирма «Бристоль», где проектированием вертолетов руководил известный австрийский специалист Хаффнер, поступивший на службу к англичанам после второй мировой войны. Первым наибольших успехов добился Сикорский, создавший ряд небольших одновинтовых вертолетов. Некоторые из них были приняты на вооружение американской армии и участвовали в войне в Корее. Успешными были также работы Пясецкого. Он создал вертолеты средней грузоподъемности. Его вертолет «рабочая лошадь» нашел широкое применение в десантных войсках США. Англичанам с вертолетами повезло меньше. Хаффнер очень долго и мучительно доводил машину «Бристоль», но ему так и не удалось увидеть свое детище в массовом производстве: англичане вынуждены были купить в Америке лицензию на постройку вертолета Сикорского. Все известные к началу 50-х годов американские и английские вертолеты обладали сравнительно малой грузоподъемностью — в пределах 1 тонны. Лишь фирма «Пясецкий» широко разрекламировала проектировавшийся 2-3-тонный вертолет УН-16.
Piasecki PV-15 / YH-16 «Transporter»
Бристоль-173
Мы остановились на оригинальной схеме вертолета — двухвинтового, с продольным расположением воздушных винтов по оси вертолета. Эта схема, как позже подтвердилось, обладала преимуществами перед однороторной: такой вертолет устойчив, он поднимает большой груз, а главное — грузовая кабина его вдвое вместительнее, что позволяет поднимать грузы больших размеров… Никакого опыта по выбранной схеме у нас не было, поэтому пришлось все начинать с самого начала, совершить целый ряд серьезнейших изысканий, решить с помощью ученых ЦАГИ и Центрального института авиамоторостроения трудные научно-исследовательские проблемы. Собраны были самые квалифицированные люди. Соединение конструкторского опыта с глубоким научно-исследовательским анализом помогло избежать крупных ошибок как в схеме, так и в разработке отдельных узлов машины. Но, когда вертолет был построен и начались испытания — прокручивание всей системы, всех работающих деталей, — оказалось, что в такой сложной машине невозможно все предвидеть теоретически. Возникло много новых вопросов, например связанных с охлаждением. Летящий самолет подвергается обдуву потоком воздуха, и двигатель интенсивно охлаждается. А вертолету приходилось с полным грузом висеть длительное время на месте — конечно, нужно было создать принудительное охлаждение двигателя. Но самым главным затруднением, которое доставило нам кучу неприятностей, была тряска. В Министерстве авиационной промышленности к заданию по вертолетам — нашему и Миля — отнеслись с большим вниманием. Была организована широкая кооперация между различными заводами. Министерство открыло «зеленую улицу» для изготовления деталей вертолета на других заводах авиационной промышленности. Работы шли быстро. Вертолет строился сразу в четырех экземплярах. Первый экземпляр — для испытания статической прочности в лаборатории. Второй — для проверки динамической прочности на аэродроме. Третий и четвертый экземпляры — летные, для заводских и государственных испытаний. Положительные результаты испытаний одного из четырех экземпляров вовсе не исключали неприятностей при испытаниях любого другого. Например, первый экземпляр может, как у нас и было, успешно пройти все положенные ему статические испытания, а второй — для динамических испытаний — может испытываться и доводиться несколько лет, как красноречиво говорил нам об этом английский и американский опыт. Помимо испытаний, перечисленных мной и проводившихся на нашем заводе, некоторые части машины проверялись на других заводах и в институтах. Например, редуктор несущего винта — ответственнейший агрегат — испытывался на моторном заводе, где он был изготовлен; лопасти на вибропрочность испытывались в ЦАГИ, где им дали 10 миллионов колебаний, чтобы убедиться в их надежности; моторная группа с системой питания двигателей и охлаждения испытывалась в ЦИАМ. Все эти испытания прошли в основном благополучно и в установленные сроки. Главные трудности начались на ресурсной машине. С первых же часов работы двигателей и винтов машину стало трясти. То трясет на одних оборотах, то на других, и нет с тряской никакого сладу. Устранишь ее в одном месте — она вдруг появляется в другом, и так без конца, по присловью: нос вытащишь — хвост увязнет, хвост вытащишь — нос увязнет. Здесь требовались от всех нас железная выдержка и упорство. Но эти тряски были ничто по сравнению с тем, что нас ожидало впереди. Необходимо было провести 300-часовые ресурсные испытания, чтобы проверить надежность всех частей вертолета пока что до полета, на привязи. И вот мы старались «накрутить» на ресурсной машине как можно быстрее положенные 300 часов. Мучительность этих испытаний заключалась в том, что в случае поломки какой-нибудь детали, независимо от того, на каком часу работы это случится, нужно было начинать все испытания сначала — от нуля. Так что с каждым лишним часом работы системы, с одной стороны, мы радовались, а с другой — все больше росла тревога: вдруг что-нибудь сломается? После того как было наработано 150 часов, с трясками и вибрациями ресурсной машины мы справились. Мы ждали результатов каждого нового часа работы, приближавшего испытания к заветной цифре 300. Уже нарастала уверенность, что все будет в порядке. И вдруг однажды раздается взволнованный голос по телефону с аэродрома: — Большая неприятность! Ресурсная машина разрушилась и горит. Ничего спасти невозможно. Причина неизвестна… — Как люди? — Люди не пострадали. Немедленно выезжаю на аэродром. Печальная картина представилась взору. Груды обгорелых обломков и разбросанные вокруг исковерканные лопасти — больше ничего не осталось от ресурсной машины. Она наработала всего 178 часов. Нужно было начинать все сначала… Аварийная комиссия в составе крупнейших специалистов с нашим участием в конце концов определила причину несчастья. Оказалось, что узлы крепления рамы заднего двигателя разрушились от усталостных напряжений, задний мотор с редуктором навалился вместе с винтом вперед и лопастями стал рубить всю машину. Через лопнувшие бензопроводы бензин хлынул на раскаленный двигатель, и вспыхнул пожар. Все мы тогда приуныли: все сначала!
Yakovlev Yak 24.
Я утешал своих помощников: хорошо хоть, что установлена причина. Примем меры, и, значит, в последующем это больше не повторится. Кроме того, все, что уже было изучено за 178 часов, тоже не пропадет даром. Наконец, на то и ресурсные испытания, чтобы своевременно выявлять подобные дефекты. Но утешения утешениями, а я и сам чрезвычайно расстроился. Требовалось с удвоенной энергией вновь начинать ресурсные испытания, тем более что мы уже приступили к полетам на первом летном экземпляре вертолета. Для летных испытаний, не считая бортинженеров, механиков и радистов, был назначен экипаж в составе летчиков-испытателей Сергея Георгиевича Бровцева и Егора Филипповича Милютичева. Бровцев имел репутацию опытнейшего испытателя-вертолетчика. Милютичев, молодой, способный, только еще начинал работу испытателя, но сочетание Бровцев — Милютичев, как оказалось впоследствии, было исключительно удачным. После первых же робких полетов и Бровцев и Милютичев хорошо отозвались о вертолете. Но пока что шли небольшие подпрыгивания, подлеты и висение на высоте 5 — 10 метров над землей. Летчики тщательно исследовали машину, стараясь прочувствовать ее досконально. При всех таких испытаниях неотлучно присутствовали ведущие конструкторы вертолета. Все результаты испытаний вместе с летчиками и конструкторами подробно обсуждались у меня. Мы действовали очень осторожно. Были совершены сотни небольших полетов продолжительностью по несколько минут каждый и на неполной мощности двигателей, когда наконец Бровцев заявил, что можно попробовать полетать по-настоящему. И мы, обсудив все предыдущие результаты полетов, решили: можно. И вот Бровцев и Милютичев, разместившись в пилотской кабине, приготовились к полету. Впервые дали полный газ. Моторы мощно заревели, а воздушные винты, отбрасывая ураганную струю воздуха, подняли машину, и она полетела по-настоящему, устремилась вперед, набирая все большую и большую высоту. Мы все: и конструкторы, и рабочие, и летчики — долго трудились над вертолетом и знали, что в конце концов он полетит, но, когда он действительно полетел, нашей радости не было предела. После 10–15 минут полета летчики благополучно приземлились, их качнули, и не обошлось без традиционной бутылки шампанского. Однако вскоре оба летчика смущенно и неуверенно стали говорить о появлении какой-то «трясочки» на одном из режимов полета. На вертолете была установлена специальная чувствительная аппаратура, записывающая вибрации. Оказалось, что действительно на некоторых режимах полета имеется не только «трясочка», как деликатно выражались летчики, которым, по-видимому, очень не хотелось огорчать конструкторов, а самая настоящая недопустимая тряска, вызывавшая опасную вибрацию конструкции. Пять месяцев пытались мы избавиться от этой тряски. Пять месяцев напряженных исследований и расчетов. Десятки экспериментальных полетов. И все безрезультатно. Тут нужно учесть одно из отличий вертолета от самолета. У самолета движущиеся и вращающиеся детали работают только в двигателе и все возникающие вибрации поглощаются специальными амортизирующими устройствами. А на вертолете источником тряски может быть все. Трясется один двигатель — трясется другой, трясется редуктор — трясется синхронная соединительная передача между роторами… Понадобилось очень много времени, чтобы доискаться до первоисточника вибрации. Несколько месяцев, потраченных нами на борьбу с тряской вертолета, довели нас до состояния какого-то отупения, безысходности и даже безнадежности; мы начали терять веру в то, что когда-нибудь удастся устранить тряску, ибо она неожиданно возникала в разных местах. Дошло до того, что, встречаясь утром, мы вместо приветствия кричали друг другу: — Как, трясет? — Трясет, трясет! — Когда же эта проклятая тряска кончится? ЦАГИ и другие научно-исследовательские институты под руководством заместителя министра С. Н. Шишкина, возглавлявшего работы по доводке вертолета, нам хорошо помогали с самого начала. И тут по моей просьбе начальник ЦАГИ А. И. Макаревский собрал всех, кто мог быть полезен, чтобы сообща обсудить всю сумму вопросов, связанных с тряской. Это было любопытное заседание. Сам Макаревский, крупный специалист в области прочности авиационных конструкций, начальник лаборатории прочности и вибраций И. В. Ананьев, научные работники Б. П. Жеребцов, Л. С. Вильдгрубе и некоторые другие в своих выступлениях настойчиво и упорно искали наиболее короткого пути преодоления опасной и трудной болезни вертолета. Но были и такие ученые, которые шли по пути обоснования обратного: они направляли свою научную эрудицию и технические знания на поиски наиболее убедительного доказательства, что тряска неизбежна, что, вообще говоря, мы боремся с неизлечимой болезнью. Один из них, почтенный ученый, доктор технических наук, с очень эффектной внешностью — прямо хоть на киноэкран! — принес с собой заранее вычерченные графики и, ловко оперируя научной терминологией, формулами и цифрами, доказывал, что тряску нам не устранить, что она является органическим пороком данной схемы вертолета. Много высказывалось разных гипотез и предложений о том, что надо делать и как лечить вертолет. Одни предлагали вертолет удлинить, другие — укоротить, третьи — сделать фюзеляж новой конструкции. А четвертые считали, что все равно ничего не получится, и приводили при этом довод: — Американцы с УН-16 от тряски не могут избавиться, Хаффнер на «Бристоль-173» ничего не может сделать, а вы самые умные? Не теряйте зря времени. Но мы времени зря и не теряли.
Опытный Як-24А.
Если бы мы были слабонервными и верили в теорию слепо, не проверяя ее экспериментами и не анализируя выводы ученых инженерным опытом, может быть, вертолета и по сей день не было бы. Но, подкрепляемые верой в свой опыт, опираясь на поддержку таких ученых, как Ананьев, Вильдгрубе, Жеребцов, мы в конце концов нашли правильное инженерное решение. И пришло оно вот каким путем. Мучаясь и ломая голову над тем, что же является источником, возбудителем вибрации, я пришел к выводу, что нужно постараться расправиться с тряской по отдельным элементам. Я говорю «мучаясь», ибо это были действительно муки. Ни днем, ни ночью, ни в театре, ни на прогулке, ни за обедом не забываешь о проклятой вибрации. Другой раз отвлечешься немного, но вдруг мысль о вибрации пронзает все твое существо, и даже в пот ударит от чувства бессилия, ощущения какого-то неодолимого препятствия, перед которым мы стоим. И вот однажды озарило, что из всех возможных источников возникновения тряски основным и наиболее злым являются лопасти. Таких лопастей на вертолете по четыре на каждом роторе, итого восемь. Все они с огромной скоростью вращаются, причем возникают очень сложные механические и аэродинамические явления. А что, если изменить виброхарактеристику лопастей? Для того чтобы убедиться, от лопастей ли идет вибрация, К. С. Кильдишева — руководитель научно-исследовательского отдела — предложила попробовать отрезать по полметра от каждой лопасти и посмотреть, как это повлияет на тряску всей конструкции. Опять собрались мы все, обсудили предложение и решили, что хуже не будет. Через две недели укороченные на 50 сантиметров лопасти были установлены на машину. Все ждали: что-то будет? Запущены двигатели, вращаются лопасти, летчики в кабине, Бровцев делает знак «все в порядке», и машина взмывает. 20 минут пробыли Бровцев и Милютичев в полете. Мы не знали, как ведет себя вертолет, но по улыбающимся, довольным лицам летчиков, когда они, медленно подходя к земле, зависли над нами, мы поняли, что какие-то результаты есть. Каково же было общее удовлетворение, когда в один голос и Бровцев и Милютичев решительно и твердо заявили, что в течение 20 минут они перепробовали все режимы работы винта, все режимы полета и от тряски не осталось никаких следов. Это был один из тех приятных сюрпризов, которые в конструкторском деле иногда счастливо подтверждают преимущество здравого инженерного смысла над мудрствованием и научной схоластикой. Конечно, в ходе последующих испытаний выявили и устранили еще множество разных дефектов, но главным была тряска, а с нею покончено. В начале зимы 1953 года вертолет был предъявлен на государственные испытания. Казалось бы, уже все в порядке, но судьба готовила нам еще один удар. Не успели сделать военные летчики на государственных испытаниях и десятка полетов, как при одной из проб двигателей на полных оборотах на привязи, когда в пилотской кабине находился лишь механик, лопнул один из привязных тросов, за ним другой, третий, четвертый. Машина взмыла, а механик, не умея управлять вертолетом, единственное, что мог сделать, — это мгновенно убрать газ. И вертолет, не успев подняться выше 6–8 метров, повернулся набок и рухнул на землю. Высота небольшая, поэтому никто не пострадал, но машина полностью вышла из строя. Это было ужасно. Неудачи действовали угнетающе. Некоторые нестойкие духом инженеры даже не захотели продолжать работу над вертолетом. К счастью, основной инженерный костяк не сдавал позиций, У нас был второй летный экземпляр вертолета, и мы его передали для продолжения государственных испытаний, усилив привязные тросы. Но даже после того, как мы представили машину в научно-испытательный институт, испытание наших нервов не закончилось. Может быть, потому, что мы так долго возились с тряской, или потому, что ресурсная машина разрушилась и сгорела, а первая — летная — разбилась, сорвавшись с привязи, в НИИ на первых порах отношение к вертолету было недоверчивое. Испытания в НИИ превратились для нас в сплошную трепку нервов, потому что из-за каждой мелочи, из-за каждого дефекта, которые обычно неизбежно сопровождают испытания любой новой машины, от нас требовали забрать вертолет для доделки. Тем самым затягивалось решение основного, принципиального вопроса, то есть оценка вертолета как сооружения технического для несения определенной службы. Прошло несколько месяцев, а сделано было всего полтора — два десятка полетов. И вот однажды руководству Министерства обороны на подмосковном аэродроме была показана новая авиационная техника, в том числе и наш вертолет. Стоял сильный мороз. Съехался генералитет. Осмотрели выставленные на линейке истребители, бомбардировщики и наконец подошли к вертолету. Все охотно вошли в его огромную кабину, чтобы укрыться от пронизывающего ветра. В кабине набралось человек двадцать. Маршал Г. К. Жуков, обращаясь к командующему Воздушными Силами П. Ф. Жигареву, задал вопрос: — Ну, как вертолет? Как идут испытания? Кончайте их скорее. Нам нужен такой вертолет! Имейте это в виду. Через полтора — два месяца испытания вертолета закончились, причем было сделано полетов в несколько раз больше, чем за все предыдущее время. Сотрудники НИИ летчики-испытатели С. Г. Бровцев, П. И. Шишов, В. И. Кравченко, К. Д. Таюрский и инженеры А. М. Загордан и С. X. Атабекян положили много труда и проявили подлинный героизм при испытаниях вертолета, оказывая нам всяческую помощь в быстрейшем устранении недостатков машины. Наконец вертолет был испытан, получил положительную оценку и решением правительства принят в серийное производство под названием ЯК-24. После того как начался серийный выпуск машины, мы продолжали работать над ее усовершенствованием. В частности, повысили надежность управления вертолетом. Система управления была очень капризной, и малейшая неточность сборки или деформация фюзеляжа в полете могла вызвать нежелательную вибрацию. И вот в процессе серийного производства нашим специалистам удалось сделать замечательное усовершенствование системы управления для больших вертолетов. Оно полностью сняло всякие сомнения в надежности управления. Это было последним серьезным усовершенствованием вертолета, после которого мы вздохнули свободнее. И уже совсем легко стало дышать после того, как на воздушном параде в 1955 году четыре наших вертолета, на удивление многочисленным зрителям, особенно зарубежным авиационным специалистам, присутствовавшим на параде, совершили первые публичные полеты.
Транспортный Як-24.
Теперь несколько слов о самом вертолете. ЯК-24 своим внешним видом напоминает вагон метро или электрического поезда. И действительно, это настоящий вагон. В кабине вертолета размещается до 40 пассажиров или соответствующий груз. Длина кабины — 10 метров, ширина и высота — около 2 метров; она вмещает до 4 тонн различных грузов, в том числе и крупногабаритных, как, например, две автомашины типа ГАЗ-69 или «Победа». Они въезжают в вертолет своим ходом по трапу в хвостовой части фюзеляжа. Пилотская кабина, расположенная в носовой части вертолета, просторная. Обзор из кабины отличный. Как с балкона, отсюда можно наблюдать все происходящее по сторонам и внизу. Здесь созданы все условия для удобной работы экипажа, состоящего из двух пилотов, бортмеханика и радиста. Управление двойное. Многочисленные приборы управления и контроля компактно смонтированы в щитах перед сиденьями летчиков. В чем основные преимущества вертолета ЯК-24 перед другими типами подобных машин? Устойчивость и управляемость машины, грузоподъемность и скорость горизонтального полета — вот главные задачи, удачного решения которых добивается каждый конструктор вертолета. Не поступаясь скоростью, мы резко подняли грузоподъемность. В этом главное и отличительное достоинство ЯК-24. Впервые в СССР на этом вертолете применена продольная схема размещения винтов. Два огромных четырехлопастных винта расположены в носовой и хвостовой частях фюзеляжа. Они вращаются в разные стороны. Их приводят в движение два мощных авиационных мотора, соединенных синхронным валом. Если один из двигателей выйдет из строя, другой будет вращать оба винта ротора, и вертолет сможет продолжать свой полет. Горизонтально расположенные над фюзеляжем винты, вращаясь, отрывают вертолет от земли и поднимают его в воздух. Но как эта машина переходит в горизонтальный полет? Отклоняя ручку управления или ножную педаль, пилот воздействует на «автоматы перекоса» несущих винтов. Они меняют плоскости вращения. Винты наклоняются вправо, влево, вперед или назад. При одновременном наклоне винтов в одну сторону вертолет приобретает горизонтальное движение в нужном направлении. Путем отклонения винтов в разные стороны осуществляется поворот машины. Каковы летные возможности этой машины, на что способна она? Милютичев поднялся на вертолете с грузом в 4 тонны на высоту 2902 метра, а Тиняков с 2 тоннами — на высоту 5082 метра. Они показали потолок и грузоподъемность машины. Эти результаты в 1956 году утверждены Международной авиационной федерацией как мировые рекорды. В 1957 году рекорды грузоподъемности были превзойдены на новом гигантском отечественном вертолете Миля МИ-б. О продолжительности пребывания в воздухе и дальности полета ЯК-24 без посадки свидетельствуют многие беспосадочные полеты, в частности по маршруту Москва — Ленинград, начало которым положил летчик Ю. А. Гарнаев. Новейшее навигационное оборудование позволяет вертолету производить полеты ночью и в сложных метеорологических условиях. Неожиданно ЯК-24 оказался очень полезным в таких областях народного хозяйства, в которых предположить возможность его применения вначале было трудно. Например, кому бы пришло в голову, что «летающий вагон» может участвовать в строительных работах? Когда восстанавливали музейные царскосельские дворцы, под Ленинградом, возникла необходимость быстро сменить перекрытия зданий. И вот работу, на выполнение которой обычными методами, с помощью строительных кранов, понадобилось бы затратить полтора — два месяца, вертолет проделал за два дня, подняв с земли заранее собранные и приготовленные фермы и установив их точно на место. ЯК-24 оказал также неоценимую услугу во время сооружения газопровода к Ленинграду на трудном участке трассы, где приходилось прокладывать трубы в непроходимой болотной топи. Выяснилось, что эту машину можно успешно использовать при установке мачт электропередачи в труднодоступных горных и болотистых местностях. С вертолета ЯК-24 производилась съемка первого советского циркорамного фильма. В те дни «летающий вагон» стал одной из сенсаций ленинградцев. На очень малой высоте он летал над городом, сопровождаемый толпами восторженных мальчишек, которые, задрав вверх головы, бегали за вертолетом по площадям, улицам и набережным Ленинграда. Конечно, такие ответственные полеты требуют отличного пилотирования и большого летного искусства экипажа. В заключение нужно сказать, что самолет и вертолет не конкуренты. Это машины разного назначения и применения. Чем совершеннее становится самолет, чем выше его скорость и грузоподъемность, тем больше привязывается он к земле: ему требуются все более длинные и прочные дорожки для взлета и посадки. Их можно строить не везде. Вертолету же для взлета и посадки нужна площадка немногим большая, чем он сам. Он может доставить людей и грузы туда, куда не пройдет ни поезд, ни автомобиль. В суровых условиях Арктики, в труднодоступных горных местностях, на необъятных просторах тайги эта машина может исполнять работу, непосильную для других видов транспорта. Вот некоторые отзывы журнала «Интеравиа» о ЯК-24: «Генерал Поль Жерадо (ВВС Франции) утверждает, что Россия догоняет Соединенные Штаты в области воздушной мощи и в некоторых отношениях уже достигла неоспоримого преимущества…» «Двухмоторный вертолет А. С. Яковлева может поднимать более 6,5 тонны груза на высоту 2000 метров. В этом отношении он сейчас, по-видимому, не имеет равных себе во всем мире». «До сих пор вертолет „Пясецкий Н-16“ с двумя радиальными двигателями „Пратт-Уитни“, развивающими по 1650 лошадиных сил каждый, рассматривался как величайший в мире винтокрылый аппарат. Судя по всему, его советский эквивалент — „летающий вагон“ не уступает ему по размерам и по летному весу…» А.С.Яковлев.
Многие спецоперации военной разведки засекречены до сих пор. Одна из самых ярких — захват спецназом ГРУ американских переносных зенитных комплексов «Стингер» в годы Афганской войны.
Первые «стингеры» появились у афганских душманов в сентябре 1986-го, после спецоперации ЦРУ, получившей обозначение «Циклон». Армейская авиация объединенного контингента советских войск (ОКСВ) к тому времени уже давно была головной болью для бандформирований. Вертолеты неожиданно атаковали схроны боевиков, накрывали огнем колонны душманов на марше, высаживали в проблемных кишлаках тактические десанты и, самое главное, громили караваны с оружием и боеприпасами, шедшие из Пакистана. Из-за действий советских летчиков многие банды в Афганистане сидели на голодном пайке, а предназначенные для них военные грузы сгорали в пустыне и на горных перевалах. В Белом доме сочли, что поставки современных ПЗРК боевикам заставят ОКСВ свернуть полеты и СССР лишится превосходства в воздухе. Поначалу «Стингеры» действительно стали для советских вертолетчиков крайне неприятным сюрпризом. Только за первый месяц применения ПЗРК боевики сбили три ударных Ми-24, а к концу 1986-го СССР потерял от огня с земли 23 самолета и вертолета. Новое оружие вынудило советское командование полностью пересмотреть тактику применения армейской авиации. Экипажи вертолетов с тех пор летали на предельно малых высотах, чтобы не попасть в захват головки самонаведения ракеты. Но это делало их уязвимыми для крупнокалиберных пулеметов. Было ясно, что новая тактика — лишь полумера.
Засада у аэродрома
Чтобы эффективно противостоять возникшей угрозе, требовалось тщательно изучить образцы ПЗРК. Во-первых, надо понять принцип их действия, во-вторых — доказать прямую поддержку душманов со стороны ЦРУ. Спецназ ГРУ Генштаба объявил на «Стингер» полномасштабную охоту. Первого, кто добудет пусковую трубу, обещали сразу и без разговоров наградить звездой Героя Советского Союза. Но долгие месяцы разведывательных мероприятий результата не дали — «духи» берегли ПЗРК как зеницу ока и разработали сложную тактику их боевого применения. Вот как описывал успешную атаку начальник афганского Центра разведки Пакистана (1983-1987) генерал Мохаммад Юсуф в книге «Ловушка для медведя».
Моджахеды рядом с обломками вертолета, сбитого ПЗРК «Стингер» в Афганистане"
Около 35 моджахедов скрытно пробрались к заросшему кустарником подножию небольшой высотки в полутора километрах к северо-востоку от взлетно-посадочной полосы Джелалабадского аэродрома. Огневые расчеты находились на расстоянии окрика друг от друга, расположенные треугольником в кустах, так как никто не знал, с какого направления может появиться цель. Мы организовали каждый расчет таким образом, чтобы три человека стреляли, а двое других держали контейнеры с ракетами для быстрой перезарядки. Каждый из моджахедов выбрал вертолет через открытый прицел на пусковой установке, система «свой-чужой» прерывистым сигналом сигнализировала, что в зоне действия появилась неприятельская цель, и «Стингер» захватил головкой наведения тепловое излучение от двигателей вертолетов. Когда ведущий вертолет был всего в 200 метров над землей, Гафар скомандовал: «Огонь». Одна из трех ракет не сработала и упала, не разорвавшись, всего в нескольких метрах от стрелка. Две другие врезались в свои цели. Еще две ракеты ушли в воздух, одна поразила цель так же успешно, как и две предыдущие, а вторая прошла совсем рядом, так как вертолет уже сел". Душманы использовали тактику мобильных диверсионных разведывательных зенитных групп (ДРЗГ) — небольших отрядов, скрытно действовавших рядом с советскими аэродромами. Оружие и боеприпасы на точку пуска доставляли заранее, часто с помощью местных жителей. Подобным атакам было сложно противостоять, не зная технических особенностей применяемых зенитных ракет. Удивительно, но действующий ПЗРК спецназу удалось захватить по чистой случайности.
Лоб в лоб
Пятого января 1987-го разведгруппа 186-го отдельного отряда специального назначения под командованием майора Евгения Сергеева и старшего лейтенанта Владимира Ковтуна на двух вертолетах Ми-8 отправилась на свободную охоту. Спецназ планировал прочесать подозрительную «зеленку» недалеко от Калата по дороге на Кандагар и по необходимости уничтожить обнаруженные цели противника. «Вертушки» шли на предельно малой высоте и буквально нос к носу столкнулись с тремя боевиками на мотоциклах.
Моджахед с ПЗРК «Стингер» в Афганистане
Ковтун, обстрелял бандгруппу трассирующими из пулемета, обозначив их позицию для второго борта. Оба вертолета совершили короткую посадку, разведчики рассредоточились на местности и открыли огонь по противнику. Завязался ожесточенный бой. Вскоре к душманам подошла подмога, а один из «духов» выбежал из-за укрытия с продолговатым свертком в руках и бросился наутек. Ушел он недалеко — старлей уложил боевика метким выстрелом в голову. Не повезло и другим душманам — спецназ ГРУ без потерь уничтожил всех 16 нападавших. Владимир Ковтун первым обнаружил заветный «Стингер», завернутый в одеяло. Чуть позже бойцы принесли еще две «трубы» — пустую и снаряженную. Но настоящим джекпотом стал «дипломат» одного из душманов, в котором разведчики нашли полную документацию на ПЗРК — от адресов поставщиков в США до подробной инструкции по пользованию комплексом. Четверых разведчиков представили к званию Героя Советского Союза. Однако, как это нередко бывает, высокой награды никто не получил. Как признавались спецназовцы — из-за не самых хороших отношений с высоким начальством. Впрочем, разведчики не расстроились: для них такие задания — рутина.
Группа советского спецназа с захваченными «Стингерами»
В результате случайной, но блестяще проведенной спецоперации военной разведки советские конструкторы получили действующие образцы передового западного ПЗРК. В кратчайшие сроки разработали контрмеры, и советские вертолеты в Афгане стали сбивать гораздо реже.
Во времена Советского Союза выделялись и тратились огромные ресурсы на поддержание разведки, ведь ее агенты получали немало специальных поручений государственной важности. Не секрет, что порой такие поручения могли быть связаны с необходимостью скрытного устранения того или иного человека. Поэтому именно для этих целей и был создан уникальный бесшумный пистолет КГБ СССР С-4, который стал первый в своем роде.
Вооружённые силы Германской Демократической Республики использовали огромное количество техники и вооружения советского образца. Но вся ли она была выпущена в СССР? И куда потом исчезла?
Не так давно средства массовой информации России с большой помпой отметили 75‑летие НАТО. Организация североатлантического договора была основана 4 апреля 1949 года. В этой связи наиболее интересен тот факт, что Варшавский договор о дружбе и взаимной помощи между социалистическими странами был подписан только год спустя — 14 мая 1955‑го. Два оборонительных союза на протяжении почти 40 лет успешно вели друг против друга «холодную войну», обеспечивая мир и стабильность в Европе.
Седельный тягач ЗиЛ-131В буксирует транспортно-установочный агрегат ПР-11БМ зенитно-ракетного комплекса С-25М «Волхов». Таких значилось 30 штук.
Тот, кто заинтересуется историей Варшавского договора, может подумать, что Советский Союз обеспечивал своих партнёров — Народную социалистическую республику Албания, Народную республику Болгария, Венгерскую народную республику, Германскую демократическую республику, Польскую народную республику, Социалистическую республику Румыния и Чехословацкую социалистическую республику — вооружением и военной техникой. Однако такое предположение верно лишь отчасти.
Советские лёгкие бронеавтомобили БА-64Б, как и вездеходы ГАЗ-67Б, на шасси которых их делали, состояли на снабжении Kasernierte Volkspolizei.
В этом смысле наиболее показателен пример ГДР, страны, обладавшей мощным промышленным и интеллектуальным потенциалом. Этот потенциал достался, пусть и в изрядно потрёпанном виде, в наследство от Третьего Рейха. Особого внимания ГДР заслуживает ещё и потому, что республика находилась на самом острие противостояния систем: напротив, через границу, располагались внушительные силы НАТО. И Nationale Volksarmee der Deutschen Demokratischen Republik с присущей немцам обязательностью и педантичностью тренировалась дать отпор таким же немцам с противоположной стороны.
ГАЗ-69А на Лейпцигской весенней ярмарке (26.02.1956 — 08.03.1956).
Итак, НАТО возникло в апреле 1949‑го, Варшавский договор — в мае 1955‑го, а вот Национальная народная армия ГДР — только 24 января 1956 года. До этого вооружённые подразделения ГДР назывались KVP — Kasernierte Volkspolizei («народные полицейские на казарменном положении»). На ум приходят французские жандармы либо советские внутренние войска. Первая по-настоящему боеспособная мотострелковая дивизия NVA была сформирована 30 апреля 1956 года. При этом уже в июне произошло… сокращение численности поставленных под ружьё гэдээровцев: с 90 до 30 тысяч — втрое!
ГАЗ-69 народной полиции ГДР у будущей Берлинской стены, осень 1961 года. Офицер ведёт фотофиксацию действий противника.
Понятно, что национальные вооруженные силы Варшавского договора приводились к единому стандарту. Если говорить о транспортной составляющей, то мотострелковой дивизии ГДР полагалось иметь по штату 479 грузовой автомобиль, 409 спецмашин, 187 колёсных тягачей, 9 гусеничных тягачей, 8 амфибий, 5 тракторов. Танковой дивизии полагались 421 грузовик, 393 спецмашины, 110 колёсных и 10 гусеничных тягачей, 9 амфибий и 6 тракторов.
ГАЗ-69 несли службу в ГДР до середины 1970‑х. Здесь они в составе парадного расчёта полка «Вилли Зэнгер» на параде 7 октября 1974 года в 25‑ю годовщину образования ГДР.
Немцы вовсе не собирались садиться на шею своему старшему партнёру по договору. Понятно, что танки, артиллерию, авиацию, средства связи и ПВО кроме как из СССР поначалу взять было неоткуда. Но с 1953 года на шасси двухтонки Phänomen Granit 30K в ГДР уже выпускали собственный бронеавтомобиль Sonder Kraftfahrzeuge-1 (SK-1), отдалённо напоминающий наш БА-64Б, также стоявший на вооружении NVA и подразделений MdI (Ministerium des Innern, Министерство внутренних дел). Тех и других на 1959 год насчитывалось 320 штук. До начала 1960‑х годов немцы обеспечивали свои вооружённые силы лёгкими вездеходами, грузовиками, спецмашинами собственного производства. Industrieverband Fahrzeugbau, «Промышленный союз автомобилестроения», известный как IFA, даже амфибии пробовал выпускать, однако военные предпочли закупать в СССР гусеничные плавающие транспортёры K-61 (а позднее — ПТС и ПТС-М), а также колёсные БАВы. Известно, что 47 «Больших автомобилей водоплавающих» поступило в армию и ещё три — в министерство внутренних дел.
Обложка гэдээровского журнала «Армейского обозрения» с изображением командно-штабной машины Р-104 «Кедр», выпускавшейся запорожским заводом «Радиоприбор» на шасси ГАЗ-69Э.
Первые советские автомобили начали поступать в части «казарменной полиции» ещё в конце 1940‑х годов. Уже тогда их дорабатывали. Грузовикам устанавливали габаритные «усы» на передний бампер, прожекторы-искатели, крепления для дополнительных канистр с топливом, стандартизированные бортовые платформы с лавками и ограждением для рассадки личного состава. ГАЗ-63 «лечили» известный недостаток — склонность к опрокидыванию. Поступали ровно так же, как и в СССР — переставляли задние колёса выпуклой частью диска внутрь: колея расширялась сразу на 300 мм! Военные машины оборудовали средством движения в полной темноте (Nachtmarschgerät), доказавшим эффективность под торговой маркой Notek ещё в Третьем Рейхе. Хоть фирма Nova-Technik GmbH и осталась в ФРГ, технологией владели и восточные немцы.
Машина управления БТР-152У, он же Schützenpanzerwagen SPW-152U в обозначении Армии ГДР. Если верить отчёту Бундестага, на 1991 год в Германии ещё оставались 745 БТР-152В1 и 14 БТР-152К.
Промышленность ГДР была в состоянии предоставить аналоги почти всех колёсных транспортных средств советского производства (за исключением разве что КрАЗов и МАЗов), однако покрыть потребности военных и силовых ведомств ей было не по силам. Кроме того, советские автомобили поступали в составе комплексов вооружений и вспомогательных средств (например, аэродромной техники). И тут, хошь ни хошь, приходилось брать советское.
Наведение тяжёлого механизированного моста (ТММ) с помощью транспортно-установочной машины на шасси КрАЗ-214. На 1991 год в NVA было 312 ТММ.
Однако положение быстро менялось, и дело вовсе не в протекционизме со стороны СССР, а в экономике. Вкладываться в собственное производство средних и тяжёлых трёхосных грузовиков? Сколько их надо выпускать, чтобы покрыть издержки? И куда девать такую прорву? Гораздо выгоднее закупать их в СССР и ЧССР. С большими автобусами возиться? Зачем, когда есть Ikarus! К тому же закупки техники выравнивали платёжный баланс между странами Варшавского договора. «Укрепляло связи», как писали в газетах.
КрАЗ-255Б1 движется по наведённому понтонному мосту. В понтонно-мостовой парк модернизированный (ПМП-М) входило 54 таких автомобиля, перевозивших 32 речных звена понтонов, 4 береговых и 16 буксирных катеров.
К тому же многие образцы военной автомобильной техники СССР превосходили немецкие по тактико-техническим характеристикам. Поэтому в 1964 году в Вердау на заводе VEB Kraftfahrzeugwerk «Ernst Grube» свернули производство трёхосных полноприводных грузовиков G5 грузоподъёмностью 5 тонн. Автомобиль явно уступал не только «Урал-375Д», но даже ЗиС-151, хотя тот был на 20 л. с. слабее.
Противотанковый управляемый ракетный комплекс 9П133 «Малютка-П» с ПТУР 9М14П был создан в 1969 году на шасси БРДМ-2 (ГАЗ-41), которую в NVA называли SPW-40 P2. По учётам ФРГ таких комплексов в NVA насчитывалось 156, а по учётам Минобороны ГДР — 169. Расхождение в 13 машин не объясняется. Расхождение в SPW-40 P2 и того больше: 1579 и 1158 машин соответственно. И тоже — без объяснений.
Другое дело, «уралы»! Они стали настоящим хитом армии ГДР: было закуплено 6000 грузовиков с универсальной бортовой платформой и ещё 13 000 в качестве шасси для спецмашин. Окончательно хоронить собственное производство немцы не собирались, поэтому надстройки к «уралам» (если не шла речь о готовых образцах в составе комплексов вооружения и спецмашинах) выпускали самостоятельно. Так, в конце 1970‑х оружейный завод Rüstungswerk Pinnow в Ангермюнде разработал универсальный стеклопластиковый кузов-контейнер Leichter Absetzbare Koffer (LAK), который можно было устанавливать на грузовики разных типов и классов, от Robur LO2002 A до «Урал-375Д». К производству кузовов-контейнеров подключили также предприятие VEB Karosseriewerk Aschersleben. Идею универсальных «кофров» энергично продвигал заместитель министра обороны ГДР генерал-полковник Хайнц Кесслер — опять же, по экономическим соображениям. По этой части восточногерманские партнёры намного опередили СССР, где сменными кузовами-контейнерами занялись только со второй половины 1980‑х годов.
Загрузка ракеты тактического комплекса 9К52 «Луна-М» с транспортной машины 9Т29 на пусковую установку 9П113. В обоих случаях шасси — БАЗ-135ЛМ. Первых насчитали на 1991 год — 94, вторых — 48. Однако по учёту Минобороны ГДР проходило 69 пусковых установок!
Широко использовались в NVA автомобили Завода имени Лихачёва, в первую очередь — ЗиЛ-131, доказавшие свою надёжность, неприхотливость и высокую проходимость. Интересно, что поначалу немцы писали марку ЗиЛ как SIL, поскольку произносили заглавную букву «S» как «З». Напротив, «Z» читалась как «Ц». То же относилось и к другим советским маркам-аббревиатурам: GAS, LuAS, KrAS, MAS, UAS. Позднее немцы всё же наступили на горло своей фонетике, перейдя к написанию через «Z».
ГАЗ-51, точнее Lkw hü 3 Mp GAS-51 расчётов зенитных установок 2‑cm-Flak 30 и Flak 38 частей Kasernierte Volkspolizei. До 1956 года в ГДР широко использовали артсистемы бывшего Третьего Рейха.
Если, допустим, на ГАЗ-66 немцы смотрели с нескрываемым презрением — у них был достойный аналог в виде Robur LO 2002 A, то «уазики» в вооружённых силах, министерстве внутренних дел и министерстве госбезопасности ГДР уважали. Впервые немцы познакомились с ГАЗ-69 на весенней Лейпцигской ярмарке 1956 года, когда производство вездехода ещё не было толком налажено в Ульяновске и на носке капота красовалась выштамповка ГАЗ. Вскоре «газики»-«уазики» начали поступать в вооружённые силы ГДР, составляя сильную конкуренцию местным P2 и P3. Именно «уазиками» снабдили элитный 40‑й воздушно-штурмовой полк (LStR 40) — одно из наиболее боеспособных подразделений Варшавского договора. Его создали в виде батальона в 1960 году. В 1973‑м, когда в NVA начали поставлять первые УАЗ-469Б, батальону присвоили имя коммуниста Вилли Зэнгера и в 1986‑м расширили до полка.
Парад в День Республики, 7 октября, на Карл-Маркс-Аллее в Берлине. «Урал-375Д» был самым массовым импортным автомобилем в NVA.
469‑й поступал в ГДР исключительно в модификации «Б», то есть, без колёсных редукторов. И дешевле, да и особой необходимости в редукторах на ландшафтах Центральной Европы не возникало. В 1975 году на базе УАЗ-469Б немцы разработали командно-штабную машину Funkgerätesatz UAZ-469 R1125F. В Советской Армии её аналогами были КШМ Р-125Б «Белозор» и Р-125БР «Белозор-1». Оснащение было схожим: радиостанции Р-130 «Самшит» (коротковолновая), Р-107 «Бином» (ультракоротковолнового диапазона) и более мощная (с сигналом 75 Вт) Р-111 «Бином-М» (УКВ). Передачу сигнала Funkgerätesatz UAZ-469 R1125F обеспечивали две штыревые антенны высотой 3,4 и 4 метра, и одна штыревая комбинированная антенна. С помощью первых можно вести переговоры в движении, последняя же требовала не просто остановки, но и закрепления выдвижной телескопической мачты оттяжками — её высота составляла 11 м. Комбинированной антенна называлась, поскольку совмещала в себе три типа устройств: антенну симметричный диполь, штыревую антенну и широкодиапазонную антенну (ШДА). Внутренняя планировка, расположение антенн и телескопической мачты R-1125F отличалось от «белозоровских».
Значок классности с изображением «Урал-375Д», выдаваемый организацией Gesellschaft für Sport und Technik, аналогом советско-российского ДОСААФ.
Для большинства УАЗ-469Б, стоявших на снабжении Национальной Народной Армии ГДР характерны откидные надставки дверей. Их вездеход получал уже на немецкой земле при подготовке к передаче в войска. Однако с откинутыми надставками «уазик» не помещался в фюзеляж вертолёта Ми-8. Поэтому десантники демонтировали надставки.
УАЗ-469Б послужил базой уникальной боевой машины, аналогов которой не было ни в одной из армий Варшавского договора. Это самоходная установка 73‑mm Schwere Panzerbüchse SPG-9 mit Speziallafette auf geländegängigem PKW UAZ 469 («73‑миллиметровое тяжёлое противотанковое ружьё СПГ-9 со специальным лафетом на внедорожном легковом автомобиле УАЗ-469»). Хотя дальность прямого выстрела по цели высотой 2 м и составляла всего 800 м, лесистая местность Германии с плотной подстилкой и песчаными почвами вкупе с проходимостью «уазика» и впечатляющей бронепробиваемостью СПГ-9 делали эту самоходку весьма опасным противником для западной бронетехники.
«Урал-375Д» с универсальным кузовом-контейнером LAK-II (4300х2500х2055 мм, масса 1400 кг).
Выпускал необычную боевую машину завод учебных пособий в городе Миттенвальде под Цоссеном (VEB Lehrgeräte- und Reparaturwerk Mittenwalde). Вместо заднего ряда сидений на полу кузова устанавливалась трубчатая опора с вертлюгом, на котором закреплялось орудие. Для удерживания ствола в походном положении на каркасы передних сидений надевался специальный хомут. Автомобиль оборудовали контейнером на 6 гранат и пусковых двигателей к ним, ящиком на дополнительные шесть гранат, радиостанцией.
Передвижная мастерская на шасси «Урал-375Д». Универсальный кузов с брезентовым верхом повторяет сечение контейнеров LAK (скошенные стенки — требования железнодорожного габарита). Медицинский крест на двери указывает доступ к аптечке. Снимок сделан в Минске, куда списанный из NVA автомобиль прибыл в качестве гуманитарной помощи. «Гуманитарная помощь» — прекрасная почва для сколачивания состояний. В запасе у немцев были 468 мастерских для танковых войск.
Всего было построено 578 таких боевых машин с орудиями SPG-9D и SPG-9M. Машины использовали в сухопутных войсках (LaSK) Национальной Народной Армии ГДР, пограничных войсках (Grenztruppe). От 12 до 14 установок получил 40‑й воздушно-штурмовой полк (LStR 40) «Вилли Зэнгер». Но львиная часть, 284 самоходные установки, поступили в народную полицию (VP), точнее — в части народной полиции готовности (VPB), аналог советских Внутренних Войск.
Интересно, что установленный в кузове «уазика» станковый противотанковый гранатомёт (безоткатное орудие) СПГ-9 калибра 73 мм (индекс ГРАУ — 6Г6 или «Копьё» по шифру опытно-конструкторской работы), получившее у нас прозвищу «сапог», выпускался вовсе не в СССР! Его поставлял «Машиностроителен комбинат Фридрих Энгельс» из болгарского города Казанлык.
УАЗ-469Б на параде в честь Дня Республики в Берлине, 7 октября.
Единые калибры, единые стандарты радиочастот, одинаковая структура командования. Так была устроена Организация Варшавского договора. Однотипные образцы вооружений выпускались несколькими странами. Так, все автоматы Калашникова в ГДР были в ГДР-же и изготовлены! Этим занимались предприятия VEB Fahrzeug- und Jagdwaffenwerk Ernst Thaelmann в Зуле и VEB Geräte- und Werkzeugbau (GWB) в Визе. Согласно отчёту, представленному в Бундестаг 31 января 1992 года, из остававшихся на складах после объединения Германии танков Т-72 только 133 были выпущены в СССР, а 156 сделаны в Польше и 260 — в ЧССР. Все 1112 БМП-1 были сделаны в ЧССР (там их выпускали предприятия в словацких городах Детва и Дубница-над-Вагом). Все 529 МТ-ЛБ были болгарского производства, все 1266 БТР-70 — румынского. Опять же, если верить отчёту Бундестага.
УАЗ-469Б на службе в Volksmarine — Военно-морском флоте ГДР. Машину доработали — установили зеркала и буксирное приспособление вместо «клыков».
Но можно ли ему безоговорочно верить? В официальных источниках времён ГДР колёсный бронетранспортёр SPW-70 (БТР-70, он же — ГАЗ-4905) преподносится как советское изделие, оснащённое двумя карбюраторными двигателями ЗМЗ-4905 мощностью по 120 л. с. В то, что ещё кто-то может в 1970‑е годы ставить в бронетранспортёры бензиновые движки, не поверил даже видный британский эксперт Стивен Залога: назвал моторы ЗМЗ-4905 дизельными! А вот румынские источники настаивают, что завод Ratmil выпустил всего 154 карбюраторных БТР-70, после чего начал оснащать бронетранспортёр TAB-77 (так в Румынии называли БТР-70) парой дизелей Saviem 757‑05M1, по 132 л. с. каждый. Какие именно бронетранспортёры были в армии ГДР, бензиновые, дизельные, уже не установить. Однако верно, что, беря за основу разработки советских конструкторов, наши партнёры по блоку зачастую выпускали более качественную и совершенную технику.
Командно-штабная машина R-1125 производства ГДР на шасси УАЗ-469Б.
Объединённой Германии досталось огромное наследство. На 1990 год в NVA числилось 51 056 автомобилей, а общее количество военных колёсных транспортных средств (включая мотоциклы и прицепы) достигало 100 000 единиц. Как и сама Национальная народная армия, её материальная часть стала не нужна. Её ликвидация ещё до формального объединения двух Германий явилась источником наживы. В апреле 1990 года вместо Министерства национальной обороны ГДР возникло Министерство обороны и разоружения во главе с евангелическим пастором Райнером Эппельманом. Ра-зо-ру-же-ния! Более иезуитского названия трудно придумать. Тотчас началась дикая распродажа всего и вся, по бросовым ценам. Некая американская CIC International приобрела вооружений и техники $349 млн, включая корабли, истребители, системы залпового огня «Град»… Если верить материалам Берлинского информационного центра трансатлантической безопасности (BITS), 1200 танков Т-55 ушло этой конторе по $10 000 за штуку, а 200 танков Т-72 — по $200 000 за штуку. В том же отчёте фигурирует некая фирма ALTKAM из СССР, накупившая автомобилей на сумму в DM 498 420 (с 1 июля 1990 года на территории ГДР вошла в обращение западногерманская марка). Вся эта оружейная вакханалия происходила в короткий отрезок «междувластия», до 3 октября 1990 года.
Затем, как водится, начались ревизии, выявившие серьёзные расхождения в учётах ГДР и ФРГ. Причём, далеко не всегда в минус. Иногда на складах обнаруживалось большее количество техники, чем насчитали в ГДР! В большинстве случаев расхождения так и не объяснили. Прекрасная почва для злоупотреблений! Один участник Интернет-сообщества разыскивает полсотни БТР-70, «растворившуюся» в ходе избавления от тех 1266 машин, непонятно, советских либо румынских.
ЛуАЗ-967М поступили в санитарные подразделения NVA в 1978 году. Закуплено 250 машин.
Похожая история вышла и с «уазиками». За все годы в ГДР было ввезено около 2500 вездеходов УАЗ-469Б, УАЗ-469БИ, УАЗ-469БИТ и УАЗ-31512, 31514 и 31519. Доставшиеся от вооружённых сил ГДР 2000 «уазиков» ФРГ решила передать военным Греции. Однако с октября 1990‑го по апрель 1994 года греки получили всего 292 автомобиля, и куда ушли остальные, неизвестно. Расследование ни к чему не привело.
Технику бывшех вооружённых сил ГДР передавали в распоряжение ООН в зачёт взносов ФРГ в эту организацию, отправляли с бедные страны в качестве гуманитарной помощи, помогали новым партнёрам по НАТО, у которых не хватало средств на закупку современного военного имущества. Это был настоящий гипермаркет зла, на фоне которого вступительный эпизод 18‑го фильма о Джеймсе Бонде «Завтра не умрёт никогда» — сельский ларёк. К слову, по данным того же центра BITS, официально ФРГ заработала на распродаже имущества и вооружения ГДР почти 1,52 млрд евро.
Реальные кадры конфликта на Даманском. На фото запечатлены китайские нарушители, путь которым преградили советские пограничники. Взято из Яндекс-картинок
Приветствую вас, любители науки и технологий!
Отношения России и Китая не всегда были союзными и позитивными. Было время, когда мы стояли на грани полномасштабной войны. Во времена Сталина между КНР и СССР отношения дошли до такой точки, до какой она не дошла и сегодня. Но после смерти Сталина новая власть во главе с Хрущевых проводит политику десталинизации, что портит наши отношения с Китаем. Такие отношения и приводят Китай к тому, что он начинает наращивать свои территориальные аппетиты к нашей стране.
По поводу претензий Китая в отношении острова Даманский - можно отнести их к разряду фикции, так как Парижское положение гласит, что оно не распространяется на исторически сложившиеся границы. Тем не менее, это не остановило Китай. Не остановили даже экономическое, военное превосходство Советского Союза и наличие ядерного оружия, которое могло полномасштабно применено по отношению к Китаю, на что даже страны Запада могли просто промолчать. Тут и началась подготовка этой страны к провокациям на границе.
Естественное превосходство в живой силе со стороны Китая, позволяло ему быстро перебрасывать большие силы на остров и на китайский берег реки Уссури. Остров с переменным успехом переходил то к китайской стороне, то к советской. Так продолжалось полмесяца. В итоге, из "центра" дали команду на применение секретного оружия, которое просто уничтожило всю группировку китайцев как на острове, так и на китайском берегу реки Уссури. Уничтожены были даже только что подоспевшие резервы. После этого, китайцы прекратили свою агрессию на наш остров.
Многие еще не в курсе, какое же оружие могло применить советское командование весной 1969 года. Так вот, применили в тот день РСЗО (реактивную систему залпового огня) БМ-21 "Град". В данной системе в тот день использовали термобарические снаряды. Этот боевой комплекс тогда не был известен в мире, а принят был на вооружение еще в 1963 году. Термобарические снаряды поражают все на своем пути. Не являются для них преградой естественный рельеф, укрытия, здания и погодные явления. Одна установка поражает площадь в 20 гектаров на расстоянии до 30 км. По китайским войскам нанесли удар несколько таких установок.
Залп установки "Град", 15 марта 1969 года. Взято из Яндекс-картинок
Тем не менее, наше тогдашнее руководство побоялось Китая и передало им остров Даманский уже осенью 1969 года. Хотя самое смешное в этой истории то, что тогдашнее руководство Китая боялось, что СССР после применения непонятного оружия на острове Даманский, вовсе, нанесет по китайским городам и промышленным районам ракетно-ядерный удар. Ведь, Советский Союз это мог сделать по всем законам и своей военной доктрине. В 1969 году юридического изменения границ между СССР и Китаем не было, но в 1991 году остров полностью перешел к Китаю.
А на сегодня все, спасибо, что прочитали этот материал до конца.
Если Вам понравилась статья - поставьте лайк. Много наших материалов вы найдете на нашем сайте. Будем рады, если вы его посетите. Ваша подписка очень важна нам: Пикабу, канал в Телеграмм, сообщество в ВК, YouTube, а также сообщество в Пикабу "Все о космосе". Всё это помогает развитию нашего проекта "Журнал Фактов".
Актёру из ГДР Фрицу Дицу сказочно подфартило: его постоянно приглашали на роль Гитлера. Как ни чурался он такой славы, но разве откажешься, когда тебе лично звонит Эрик Хонекер? Именно генсек СЕПГ уговорил Дица сыграть Гитлера в киноэпопее Юрия Озерова «Освобождение». Там в третьей части у Дица-Гитлера есть такой монолог:
«Господа! Я хочу вам представить нового начальника генерального штаба генерал-полковника Гудериана. Генерал Гудериан наш крупнейший теоретик танковых войск. В конце 20‑х годов он закончил танковую школу в России, в городе Казани. Он, как никто другой, знает тактические приёмы Красной Армии!»
Зрители выходили из кинотеатров ошеломлённые: мы сотрудничали с фашистами? Те, кто постарше, многозначительно покачивали сединами: сотрудничали, и не раз!
Großtraktor фирмы Rheinmetall-Borsig. Все три фирмы использовали единое техзадание, однако в деталях проекты различались. Всего построили шесть прототипов.
По стране поползли слухи: фашистский меч ковался в СССР, Липецк не бомбили, поскольку там жила зазноба Геринга, на советских подлодках стояли германские дизеля, автомобили-душегубки изобрели в ОГПУ, а немцы это зверство лишь переняли…
Давно уже обстоятельства наших отношений с Германией перестали быть тайной. Две крупнейших европейских страны, истерзанные Первой мировой войной и революцией, третируемые Лигой Наций, 16 апреля 1922 года заключили между собой договор об экономическом и военно-техническом сотрудничестве. Произошло это в местечке Рапалло под Генуей, в купольном зале палаццо «Империале». Международная генуэзская конференция была возмущена: да как эти государства-изгои посмели за спиной мирового сообщества что-то сами решать?! Самое интересное, после этого остальные участники конференции в Генуе тотчас наперебой начали зазывать советскую делегацию к различному сотрудничеству. Но было поздно. Если кто отыщет политический роман Саввы Дангулова «Заутреня в Рапалло», он как раз об этом.
Советские и германские представители на переговорах в Рапалло: вторым слева стоит рейхсканцлер Германии Карл Йозеф Вирт, далее — члены советской делегации Леонид Борисович Красин, Георгий Васильевич Чичерин и Адольф Абрамович Иоффе.
Желающие могут углубиться в тонкости Раппальского договора и дальнейших, чрезвычайно взаимовыгодных отношений с Веймарской республикой. Коснёмся лишь той стороны, что связана с нашей тематикой.
Поскольку поверженной германской империи запрещалось развивать вооружённые силы, немцев интересовало создание тайных учебных и испытательных центров вдали от глаз и ушей шпионов Ллойд Джорджа и Пуанкарэ. Так появились авиационная школа в Липецке, химическая школа в Саратовской области и танковая школа в Казани. Её, конечно, Гудериан не заканчивал — он приезжал туда с инспекцией в августе 1932 года.
О создании танковой школы стороны договорились 2 октября 1926 года. От СССР соглашение подписал начальник разведуправления штаба РККА Ян Карлович Берзин, от Веймарской республики — Герман фон дер Лит-Томзен, пожилой полковник авиации Рейхсвера, никогда в жизни самостоятельно не поднимавшийся в воздух. Однако, как опытного штабиста, его высоко ценили асы Первой мировой, тот же Геринг. Полковник фон дер Лит-Томзен с 1923 года возглавлял «Зондергруппу Москау» — германское военпредство в СССР, филиал «Зондеркоманды Р» — русского отдела в военном министерстве Германии.
В этом «совместном предприятии» мы участвовали материальной частью: в распоряжение немцев поступали бывшие казармы 5‑го драгунского Каргопольского полка на южной окраине Казани, у озера Средний Кабан, учебное поле, стрельбище, а также полигон в семи километрах от города. Школе придали танковую роту в составе двух взводов танкеток Т-27 (лицензия британской фирмы Carden-Loyd), и взвода танков МС-1. Всего — 15 бронемашин. Со своей стороны, Рейхсвер отвечал финансово. Казармы требовалось привести в порядок, оборудовать учебные классы. На это разово выделялось два миллиона рейхсмарок и ещё по 1,2 млн ежегодно. Большие деньги: 4–6‑тонный грузовик стоил тогда в Германии около 15 000 рейхсмарок (без шин). Школу собирались открыть ещё в 1927 году, однако российское разгильдяйство столкнулось с германской волокитой.
В Казани имелись хотя бы помещения. Химический научно-испытательный центр под городом Вольск в Саратовской области, соглашение о котором подписали 21 августа 1926 года, возводили буквально в чистом поле: жилые бараки, лаборатории, гараж. Построили даже отдельный барак для казино (кстати, казино открыли и в Казани).
Проще было с липецкой авиашколой. Сегодня это 4‑й государственный ордена Ленина Краснознаменный центр подготовки авиационного персонала и войсковых испытаний Министерства обороны РФ имени В. П. Чкалова, а в начале 1920‑х — аэродром, где базировалась эскадра тяжёлых бомбардировщиков «Илья Муромец» и истребителей сопровождения. Договор с немцами о создании авиашколы подписали первым, ещё 15 апреля 1925 года.
Где-то в полях под Саратовом германский персонал «Томки» отдыхает возле лёгкого грузовичка Adler 8/35 PS Favorit. Рядом сушатся костюмы химзащины, валяются щиты, на которых можно разобрать русскую надпись «Проход воспрещён». Вчерашняя «Томка» в наши дни — 33 ЦНИИИ МО РФ.
Всё обставлялось со всей возможной секретностью. Химический полигон именовали объектом «Томка» (кем была она, эта Томка?), авиашколу — «Вифупаль», что являлось аббревиатурой от немецкого Wissenschaftliche Versuchs- und Prüfanstalt für Luftfahrzeuge («Научное исследовательско-испытательное авиационное учреждение»). Танковую школу как только не называли! И «Каторг», и Ка, и «объект Казань», и просто — «арендаторы». Наиболее известны обозначения «Кама» (производное от названия города Казань и фамилии первого немецкого начальника школы, оберст-лейтенанта Мальбрандта) и ТЕКО. ТЕКО или, если уж совсем точно, то ТКО, означало «технические курсы ОСОАВИАХИМ», Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Однако, если какому-нибудь наивному энтузиасту, кустарю-одиночке с мотором, вроде слесаря Полесова из «Двенадцати стульев» однажды взбрело бы в голову поднять таким способом уровень своих технических знаний, он рисковал попасть прямиком в ОГПУ.
Благодаря крупному германскому промышленнику Гуго Стиннесу в Голландии были закуплены, якобы для Аргентины, 50 истребителей Fokker D. XIII. 25 июня 1925 года на корабле Edmund Hugo Stinnes IV аэропланы были доставлены из Штеттина в Ленинград.
Каждая из сторон старалась извлечь из сотрудничества собственную выгоду. Об этом, не скрывая, говорил народный комиссар обороны Климент Ефремович Ворошилов с начальником сухопутных войск Рейхсвера генерал-лейтенантом Куртом фон Хаммерштейн-Эквордом, инспектировавшим школы летом 1929 года.
Танковая школа «Кама». Вид на ангары с техникой. Вдали — озеро Средний Кабан. Фото Арнольда Иоганновича Бренинга. Замечательный фотолетописец старой Казани, из обрусевших немцев, в школе «Кама» подрабатывал переводчиком. Ему припомнили контакты с выявленным шпионом Бернгарди, и в 1937‑м расстреляли.
Торговые отношения между СССР и Германией в конце 1920‑х годов были на подъёме. Реклама продукции фирмы Büssing-NAG GL6 в журнале «За рулём».
Трудно было придумать более противоречивого союза. Фон Хаммерштейн подчёркивал:
— У вас коммунистический строй является государственным строем, у нас коммунизм враждебен государственному строю.
Ворошилов соглашался:
— Мы должны исходить из того, что по социально-политическому строю наши государства являются антиподами.
Ужиться было непросто. Руководить липецкой авиашколой немцы назначили майора Вальтера Штаара. В ОГПУ о нём составили такое досье: «...последователь Гинденбурга, нацист сурового нрава, требовательный и беспощадный. Крайне враждебен по отношению к советской власти и не терпит русских».
Домыслы о том, что мы не вернули немцам технику, несостоятельны. Экспериментальные танки в Германии встали на постаменты, как этот Daimler-Benz у казарм 1‑го танкового полка в Эрфурте. На другое танки оказались негодны. И нам уж тем более — ни к чему.
В свою очередь, объектом «Томка» с советской стороны руководил Яков Моисеевич Фишман, старый эсеровский бомбист, один из организаторов убийства 6 июля 1918 года в Москве посла Германии графа Мирбаха. Но у немцев не оставалось выбора: после того как лётчик-испытатель фирмы Junkers в окрестностях Дессау нечаянно распылил горчичный газ над головой случайного велосипедиста и популярной шуткой у местных стало «Снова запахло горчицей!», пришлось срочно сматывать удочки: боевые отравляющие вещества, как и самолёты, пушки, танки по Версальскому мирному договору Германии разрабатывать запрещалось.
Leichttraktor L.Tr.Kp. фирмы Krupp-Gruson Werke у ангаров «Камы». Виден номер машины — 38. Две машины, №№ 37 и 38, отправили в СССР 7 мая 1930 года. В германских документах они значились как Landwirtschaftlichen Schleppers — сельскохозяйственные трактора.
Но и делиться с русскими своими разработками не хотелось. Ворошилов настаивал:
«Если немцы сейчас считают несвоевременным создание у нас КБ, то, может быть, наши инженеры могли бы быть включены в состав КБ, работающих по танкам. [...] Я знаю, что вследствие Версальского договора Германия не может производить танки. СССР не связан никакими договорами и может строить танки не только для себя, но и для других…»
«Быстрый Гейнц» Гудериан, пока ещё майор, но уже подающий большие надежды. Здесь он с инспекцией — нет, не в СССР, а в Швеции, где тоже готовили германских танкистов и тоже создавали бронетехнику для Рейха.
Однако, было бы несправедливо утверждать, что немцы тотально скрывали свои разработки. Их гораздо больше заботило, как бы чрезмерный энтузиазм русских не навредил деятельности фирм, не рассекретил создание новой техники.
Экспериментальный бронеавтомобиль Daimler-Benz конструкции Фердинанда Порше. Известен под обозначениями ARW и MtW 1 (Achtsradwagen и Mannschaftstransportwagen-1). Снимок датирован 26 апреля 1929 года, но сделан ещё в Германии.
Постоянный состав танковой школы с немецкой стороны поначалу, в середине 1927 года насчитывал 42 человека. Среди них пять инструкторов по вождению танков, преподаватели по артиллерийскому, пулеметному и радиоделу. Все они числились инструкторами ОСОАВИАХИМа и носили советское обмундирование с петлицами, но без знаков отличия.
Броневик оснащался 7,8‑литровым 6‑цилиндровым двигателем Daimler-Benz M36 мощность 110 л. с. при 2000 об/мин. Четырёхступенчатая коробка передач с демультипликатором обеспечивала 8 передач. Колёсная формула 8х8. Передний и задний дифференциалы оснащены блокировками. Предусматривались два поста управления. Развивал до 65 км/ч по суше и 4 км/ч по воде. Хода плаву обеспечивал гребной винт.
Бронетехнику везли в Казань под видом тракторов: средний танк значился как Großtraktor, лёгкий — как Leichtraktor. Колёсно-гусеничные и колёсные машины выдавались за тягачи. Первыми в июле 1929 года прибыли три «больших трактора». Три — потому что единое техзадание раздали трём фирмам: Daimler-Benz AG, Friedrich Krupp AG и Rheinmetall-Borsig. Корпуса «тракторов» были из неброневой стали. Зато у всех стоял дефорсированный шестицилиндровый авиамотор BMW Va мощностью 290 л. с. Думаю, именно тогда советские военные и конструкторы нанесли первую зарубку в головах — и более совершенный мотор, двенадцатицилиндровый BMW VI, превращённый в Рыбинске в M-17 стал основным авиационным и танковым двигателем СССР в 1930‑е годы.
Для маскировки на корпус вездехода Порше наварили жестяной короб. Предполагалось вооружать броневик 20‑мм автоматической пушкой Rheinmetall и 7,9‑мм пулемётом. Но даже броня толщиной до 13,5 мм у прототипа — не настоящая. Это котельное железо.
До сих пор нет подтверждений, посещал ли казанскую танковую школу Фердинанд Порше. Его восьмиколёсный бронеавтомобиль-амфибия (разумеется, тоже с корпусом из котельного железа) утонул в Среднем Кабане в ноябре 1929 года. Обычно машину страховали с берега полиспасом, а тут, как назло, трос отцепили. Двое русских выплыли, немец-испытатель погиб. Впрочем, кто видел, что на самом деле там потонуло? Großtraktor тоже ведь был плавающим!
Обычные автомобили в «Каме» не испытывали — не было необходимости. Однако нумерация у всей техники была единой. Например, средние танки Daimler-Benz, Krupp и Rheinmetall-Borsig имели номера с 41 по 46, а этот 1,5‑тонный грузовик NAG-Voran (6x4) — № 9.
А сколько билось немецких лётчиков в Липецке! В таких случаях тела отправляли в Германию в ящиках с надписью «Детали».
Несправедливо было бы упрекать немцев, что они привозили в СССР устаревшую технику. Новейший (1931 года) стандартизованный средний грузовой автомобиль повышенной проходимости Büssing-NAG GL6 грузоподъёмностью 3 т на снимке А. И. Бренинга.
Почему нельзя исключать посещение «Камы» Фердинандом Порше? Дело в том, что его поездка в СССР по времени совпадает с посещением казанской школы начальником инспекции моторизованных войск (Ins. 6) генерал-майором Освальдом Лутцем и его начштаба подполковником Гейнцем Гудерианом. Ловкий царедворец, Порше вполне мог напроситься в свиту.
BMW-Dixi DA2 3/15 PS — первый единый автомобиль Рейхсвера. Армейская модификация называлась Kübelsitzwagen — «автомобиль с ковшеобразными сиденьями». С десяток таких машин использовалось в «Каме» в качестве транспортного автомобиля.
Вот кто точно приезжал, так это Отто Меркер, инженер завода Maschinenfabrik Esslingen AG (ME AG), входящего в концерн с замечательно длинным и мирным названием Gutehoffnungshütte, Aktienverein für Bergbau und Hüttenbetrieb (Акционерное общество по производству горнодобывающего и металлургического оборудования «Шахта доброй надежды»), или кратко — GHH. В Казани инженер Меркер проводил испытания колёсно-гусеничных боевых машин собственной конструкции Räder-Raupen Kampfwagen m/28. Их в Казань доставили целых четыре штуки! В советских источниках они проходили под обозначением «Танк Г.Х.Х.». «Танк шахты доброй надежды»… Неплохо, да?
Отто Меркер (01.01.1899 — 30.11.1986). За разработку поточного метода изготовления субмарин награждён Рыцарским крестом «За военные заслуги». Успешно продолжил деятельность после войны (является одним из разработчиков БМП «Мардер»).
BMW-Dixi DA2 3/15 PS на улицах Казани. Немцам могли свободно выходить в город, но в гражданской одежде. На борту виден порядковый номер, какими отмечалась вся техника «Камы». После ликвидации школы машины поступили в распоряжение казанского почтамта.
Прямо скажем, шасси BMW-Dixi DA2 3/15 PS мало похоже на шасси военного автомобиля.
Увы, результаты этих испытаний оказались неутешительными. Однако герр Меркер не унывал и вскоре построил для шведской фирмы AB Landsverk вполне работоспособный лёгкий танк с традиционным, гусеничным движителем. Отто Меркер вообще оказался разносторонним человеком, и после сотрудничества со шведами занял должность главного конструктора фирмы Klöckner-Humboldt-Deutz AG, известной своими грузовиками (в том числе пожарными) Magirus-Deutz. Ну, а в годы Второй мировой войны в судьбе Отто Меркера произошёл ещё более неожиданный поворот.
В самой Германии макеты танков на шасси BMW-Dixi использовались для отработки тактики действия танковых войск. Не желая сдаваться, юнкера забрасывали подобные «танки» камнями.
Вот что об этом пишет в своих воспоминаниях бывший министр вооружений Третьего Рейха Альберт Шпеер: «Этим я нанес смертельную обиду всем инженерам-кораблестроителям, ибо сей уроженец Швабии раньше ничем подобным не занимался, зато показал себя превосходным конструктором пожарных автомобилей. 5 июля 1943 года он представил нам новую программу строительства подводных лодок. Если раньше они строились от начала и до конца на верфях, то теперь Меркер предложил перенять опыт автомобильной промышленности США и изготовлять все оборудование, включая энергетические установки, на разных заводах внутри страны, а затем доставлять их по воде или по суше на верфи и там собирать поточным методом, как автомобили, в данном случае — отсек к отсеку».
Короба, имитирующие корпус танка, изготавливались из фанеры или жести, весили немного и легко снимались. Известна история, будто польские уланы в сентябре 1939 года бросались с пиками на германские танки, будучи убеждены, что они фанерные.
Словом, германских инженеров перебывало в Казани немало. Причём они довольно вольготно перемещались и по городу, и по стране, посещали заводы. Что доставляло немало хлопот «органам».
В телеграмме казанским чекистам помощник начальника особого отдела ОГПУ Александр Михайлович Шанин требовал: «Особо следует заострить внимание на вопросе возможного использования нами опыта и достижений немцев, получаемых на «Каме»… Чтобы ни одно из достижений немцев не ускользнуло от нас. Особо серьезное внимание надлежит уделить разработке переводчика Пауля Бернгарди, тесно связанного с установленным разведчиком фон Нидермайером — представителем германского Рейхсвера в Москве».
В спецсводке ОГПУ от 15 августа 1930 года Бернгарди уделён целый абзац. 42 года, родился и долгое время жил в России. По профессии — инженер-химик, до поступления в «ТЕКО» служил в советско-германской концессии «БЕРСОЛЬ» под Самарой. В «КаМе» числится переводчиком, но почти не выполняет обязанностей. При этом директор школы полковник Людвиг Раабе с ним очень считается. В ОГПУ небезосновательно полагали, что Бернгарди на самом деле — шпион. Вели усиленное наблюдение за его деятельностью, выявляли и прорабатывали его связи.
Первые испытания «танка Г.Х.Х.» в СССР состоялись 22 августа 1929 года. Это были ещё шасси, без бронирования и вооружения — их и за тракторы не нужно было выдавать. В броню машины оденут прямо в Казани к сентябрю 1930 года. Масса сразу увеличится до 8,5 т, машины начнут вязнуть, двигатель перестанет тянуть, а тормоза — останавливать.
Конечно, далеко не весь советский персонал школы являлся сексотами ОГПУ. Зато уже тогда среди них были фарцовщики! Выменивали у немцев алкоголь, одежду, нижнее бельё, велосипеды. Тех, кого уличали в неподобающих связях, немедленно увольняли. Ну, а всех остальных, включая буфетчиц, дворников и сантехников, в 1937 году репрессировали как германских шпионов — около 130 человек. Во всяком случае, так утверждал полковник Илья Владимирович Дубинский, до своего ареста в 1937‑м служивший начальником учебного отдела на Казанских бронетанковых курсах усовершенствования технического состава, занявших помещения бывшей «КаМы».
Из докладной записки начальника особого отдела НКВД Казанского гарнизона от 21 августа 1939 года явствовало, в процессе следствия вскрыта «созданная на курсах немцами шпионская резидентура, возглавляемая бывшим кассиром этих курсов Дальбиным».
Приход к власти в Германии национал-социалистов разделил «камовских» немцев меж собой. Кто яро выражал приверженность новой власти, кто утверждал, что нацизм — первый шаг к социалистической Германии, а кто ушёл в себя и угрюмо предчувствовал свою участь. Настроения «друзей» фиксировало ОГПУ.
Гитлер не скрывал своих амбиций. Необходимость в тайных школах отпала. И немцы свернули лавочку. 31 августа 1933 года Берзин доложил Ворошилову: «1) 15 августа закончена ликвидация станции «Томка»; 2) в период 7–10 сентября намечается окончательная ликвидация школы в Казани; 3) в период 20–30 сентября будет окончательно ликвидирована станция «друзей» в Липецке...».
20 июля началась ликвидация «Камы». Тремя транспортами, 11 и 19 августа, и 4 сентября имущество «друзей» ушло из Казани. 6 сентября никого из немцев на месте не осталось. Имущество, представлявшее интерес для управления механизации и моторизации РККА, было приобретено у немецкой стороны за 220 тысяч рублей. В отдельных источниках сегодня можно встретить спекуляции о том, что мы не вернули «друзьям» танки. Возможно, немцы действительно опасались этого. Однако опасения не подтвердились. Более того, как вспоминал слушатель последнего, прерванного после прихода Гитлера, учебного курса Теодор Кречмер, происходившее «воспринималось русскими как весьма печальное событие».
На месте школы «Кама» сегодня — Казанское высшее танковое командное краснознаменное училище Министерства обороны Российской Федерации.
Кстати, в гитлеровском Вермахте Кречмер дослужился до генерал-майора, командира 17‑й танковой дивизии. И он далеко не самый знаменитый выпускник «Камы». Всего школу окончили 11 гауптманов и обер-лейтенантов в семестр 1929–1930 годов; 12 — в семестр 1931–1932 годов и 10 — в семестр 1933 года. Капитан Виктор Линнарц из первого учебного потока закончил Вторую мировую войну генерал-лейтенантом в должности командира 26‑й танковой дивизии. Иоганн Хаарде из второго потока тоже стал генерал-лейтенантом и командовал в Норвегии 25‑й танковой дивизией. 5‑я танковая дивизия полковника, а затем генерал-лейтенанта Йоганнеса Недтвига сражалась с Красной Армией в составе 46‑го армейского корпуса под Спасск-Деменском (не путать с Демянском!), а в 1943 году — на Курской дуге. Блистательной можно назвать карьеру «генераль дер панцертруппен» Вильгельма Риттера де Тома, проявившего себя ещё в Испании в составе Легиона «Кондор», затем командовавшего 20‑й танковой дивизией под Москвой, а в сентябре 1942 года принявшего на себя (в отсутствии Роммеля) командование знаменитым «Африканским корпусом».
А какая польза была нам? Достаточно сказать, что до «Камы» советские танкисты не практиковались в наведении орудий через оптические прицелы. Кое-какие технические решения (подвеска, спаривание пулемёта с орудием, размещение приборов наблюдения) нашли применение на советских танках (например, Т-24). Немцы успели подготовить 10 красных командиров за первый год, 30 — за второй, 40 — за третий и целых 100 — за четвёртый год обучения. Самое малое, среди выпускников танковой школы «Кама» числились один будущий маршал бронетанковых войск, два генерал-полковника, десять генерал-лейтенантов, шестнадцать генерал-майоров. Семеро из выпускников будут в дальнейшем удостоены звания Герой Советского Союза (причём один — дважды), один станет Героем Соцтруда.
Справедливо будет добавить, что советские офицеры (точнее — красные командиры) обучались и в самой Германии. Такой факт в своей биографии, например, тщательно скрывал «Маршал Победы» Георгий Константинович Жуков. Так что Сталин вполне мог сказать о нём репликой Гитлера: «Он, как никто другой, знает тактические приёмы германской армии!»
Такая вот непростая история российско-германских отношений. Кстати, журналисты Deutsche Welle докопались и вычислили липецкую зазнобу Геринга: её, якобы, звали Надежда Горячева, и работала она на железной дороге.