Как сделать такой хендмейд?
Никакой информации не нашла ,но очень хочется сделать такое .
Живу в Кз , если заказывать то какие-то дикие суммы за доставку .
Я знаю , тут очень много умных и творческих людей которые подскажут 🙏
Никакой информации не нашла ,но очень хочется сделать такое .
Живу в Кз , если заказывать то какие-то дикие суммы за доставку .
Я знаю , тут очень много умных и творческих людей которые подскажут 🙏
Ровно год назад давал пост про американский город, где живу. Я почему запомнил - как раз был день святого Патрикея. А сегодня опять шлялись по улицам, был хороший свет и решил пофотографировать в стиле акын.
Как я уже писал, город Лоуэлл а штате Массачуссеттс, где я живу, является колыбелью американской промышленной революции. Находится он где то в 50 км от Бостона, который на начало девятнадцатого века являлся важным и богатым портовым городом, в только что отпочковавшихся от бриташки штатах.
Соответственно Бостонские буржуины(в основном из владельцев торговых судов)уже имели серьезные капиталы и подсмотрев идеи и технологии у англичан, стали их вкладывать в промышленной производство текстиля.
Попрактиковавшись на небольших фабриках, стало ясно, что дело чудовищно прибыльное, но нужен масштаб и поэтому был основан целый город Лоуэлл, практически в чистом поле и довольно в глухом(по тем временам), но зато в очень выгодном в плане гидроэнергетики месте.
Город бурно рос весь девятнадцатый век и был чем то типа теперешней кремниевой долины. Там где фабрики, там и станкостроение, квалифицированные рабочие и инженеры. Даже условия работы у станков на текстильных фабриках по первости были относительно щадящие, по крайней мере, по сравнению с адом который творился тогда в Англии. Например не было детского труда и за станками работали сначала только молодые девушки, которые жили в специальных корпоративных общежитиях, все было чинно-благородно, с чаепитиями и кружками изучения поэзии, в свободное от двенадцатичасового рабочего дня время. И труд даже неплохо оплачивался. Пару лет работы на текстильной фабрике было отличным(и не зазорным в плане репутации) вариантом заработать для дочери какого нибудь небогатого местного фермера, из потомков первых колонистов.
Но уже буквально лет через 10-15 все это благорастворение сменилось нормальной и привычной капиталистической эксплуатацией. Первыми сельских девушек сменили как раз иммигранты - ирландцы, которым поначалу вообще разрешали только рыть каналы для питания фабрик и у которых сегодня праздник. Но потом стали брать и на фабрики. Платить им можно было значительно меньше и вообще не париться об организации кружков поэзии. Ирландцев сменили франкоговорящие канадцы(дела там в сельской местности во второй половине 19го века похоже шли не очень), потом греки, потом португальцы. Такой настоящий плавильный котел. В наше время тут огромная диаспора Камбоджийцев, по прежнему много португальцев и много африканцев(не афроамериканцев, афроафриканцев типа там из Кении и подобных стран)
Вот такая небольшая обзорная историко-этнографическая справка, а теперь посмотрим на фотки. Живу я в районе а пафосным названием «Бельведер» - на холме, вдали от дымов и миазм фабричного города.Тут селилась местная городская буржуазия того времени - владельцы магазинов, мастерских, наемные топ-менеджеры на фабриках(хозяева фабрик жили в Бостоне)
Сначала проходим через парк разбитый в середине 19-го века.
Проходим мимо одной из двух городских больниц.
Католический собор. И ирландцы и канадцы - католики, поэтому собор довольно монументальный
Концертный зал 1910х годов. Очень, как по мне, красивое здание. Я люблю классицизм, и здесь все как надо
Еще одно красивое здание в стиле неоклассицизма. В США поначалу, до середины 20го века было принято государственные учреждения строить в таком стиле, чтобы типа подчеркнуть преемственность с афинской т.н. демократией.
Тут у нас каналы как в венеции, правда посуровее. Гондольеров нет, но осенью выловили очередной труп бомжа-нарика.
Большое коммерческое здание 19го века. Тут вроде когда был огромный магазин на несколько этажей.
Каналов тут очень много, причем на разных уровнях. Вот тут питающий канал с одной стороны фабрики.
А вот «сливной», куда вода уходит после вращения турбин.
Красный кирпич тут абсолютно везде. Фабрик было очень много, и те что сохранились, в массе превращены в жилье.
Встречаются еще не освоенные здания, типа такой бывшей котельной.
Вот м все. Спасибо за внимание
Ночью умерла Валя Лер. Её даже не перевели в лазарет: так и вынесли из дортуара — тёплую, удивлённую. Девочки спали; никто ничего не видел. Не заметила бы и Элеонора, если бы не проснулась от запаха ладана, разъедающего глаза. Она изо всех сил всмотрелась во мглу — в то, как выносили Лер, как поблёскивал колокольчик в руках Его преподобия, — и затаилась.
В дверях отец Илейн остановился, окинув взглядом тихий душный дортуар. Колокольчик звякнул. Дверь затворилась, и всё смолкло. Элеонора лежала, глядя, как тянутся тени, как пролетают по потолку слабые пятна от светляков Водящих. Светало; сквозь липнущий к стёклам Туман сочилось бледное и торопливое предпраздничное ланданиумское утро.
Минула четверть часа; может быть, больше. Сон не шёл, и Элеонора перебирала в уме экзаменационные вопросы. С литературой всё было неплохо; с зубодробильной нудной геральдикой у неё тоже не было никаких проблем. Физика давалась с трудом, но в конце концов Элеонора одолела и её.
И только химия, её страсть и страх, вызывала настоящий трепет. Элеонора обожала электролиты, гидролиз и сложные смеси — всё, о чём толковал отец; но терпеть не могла семинарские занятия, посвящённые природе Тумана и коксованию угля. Это были словно две разных науки: химия настоящая, брызжущая фонтанами аммония, яркая и опасная, готовая служить тем, кто в силах её обуздать. И химия сухая, выхолощенная и ограниченная, имеющая дело лишь с закостенелыми представлениями и древними таблицами, затхлая и дребезжащая, как преподававший её сэр Эйтклас. Он требовал неукоснительного следования учебнику, и настырная Элеонора не раз оставалась без обеда за «неподобающее любопытство», «споры с наставником» и «излишнюю инициативу».
Этой ночью — как и весь последний год — она боялась, что, попадись ей вопросы по химии, она не удержится от того, чтобы изложить экзаменатору собственные взгляды. Обуздать себя — это было так просто; с некоторых пор это удавалось Элеоноре всегда и во всём; всегда и во всём — кроме химии.
«Но в этот раз, — думала она, чувствуя, как наконец приходит дрёма, — в этот раз всё получится. Не может не получиться. Слишком многое… слишком многое…»
Мысли путались; сон наваливался с необоримой силой, словно Элеонора не спала несколько суток.
«…поставлено на карту. Лишь бы не химия», — мелькнуло в голове за миг до того, как она провалилась в забытье. В следующий миг звонок прозвенел к подъёму.
***
— Мисс. Леди, — сухо поздоровалась мисс Тмин, усаживаясь во главе стола. — Сегодня я попрошу вас быть особенно деликатными. Первое. После полудня нашим выпускницам, — сдержанный взгляд поверх пенсне упал на стол выпускного класса, — предстоит важный экзамен. Второе. Уже сегодня мы начнём готовиться к Фоггногу. И наконец… — Директриса прокашлялась, сжала в пальцах серебряную вилку и решительно завершила: — К всеобщему прискорбию, в город пришла новая Волна.
Шёпот, поднявшийся в столовой, пресёк звон вилки о бокал. Мисс Тмин повысила голос:
— Однако это не повод забывать о своих обязанностях! Прошу вас всячески избегать паники, а также приложить все усилия к подготовке. Сразу после обеда третье и второе отделение отправятся на Те-солентский рынок за яйцами и цукатами…
Пресечь восторженные перешёптывания после этого не смог даже привычный звон. Чтобы в столовой вновь стало тихо, понадобился повелительный возглас:
— Мисс! Леди! Помните о приличиях!
Элеонора с лёгкой завистью оглянулась на младших; её поездки за цукатами остались в прошлом, но сомнительное удовольствие отобедать в высокой гостиной она не раздумывая променяла бы на весёлую прогулку в Те-солент.
Впрочем, учитывая Волну, прогулка вряд ли будет весёлой. Наверняка наставницы будут смотреть за порядком ещё строже обычного, а половина лавок и павильонов закроется на карантин — совершенно бессмысленный, ибо ещё никто и никогда не угадывал причин Мглы.
…Огни газовых рожков отражались в оловянных чашках. Разносили второе. Пахучий золотарник, украшавший столы в канун Фоггнога, напомнил Элеоноре скупые букеты, которые присылал сэр Хэйвуд. Она с тоской вспомнила, что следующая встреча придётся на первый день после праздника, и яростно воткнула вилку в кусок варёной рыбы — «мертвечины», как прозвала её острая на язык Лада Иволоу.
Элеонора не съела и половину порции, а потому к полудню была голодна как волк. Но перед самым обедом по семинарии разлетелся слух о пропаже Лер, следом к крыльцу начали подъезжать кареты экзаменаторов, а Агнии Нель, девочке из второго отделения, пришло письмо, что её отец болен.
«Волна», — шёпотом пронеслось по этажам, и аппетит отбило уже у всех.
***
Как бы им ни хотелось оттянуть этот час — он пришёл.
Элеонора опустила похолодевшие пальцы в мешочек. Поворошила бумажки. Только не химия. Пожалуйста, только не химия. Пусть даже архитектура. Пусть даже ненавистная путаная геральдика! Только не хи…
— Смелее, леди Кэнделнайт, — поторопила мисс Тмин. Элеонора закусила губу и выдернула шершавую бумажку. Буквы прыгали перед глазами, отказываясь складываться в слова, но на «Х» начинался лишь один предмет. Сердце ухнуло вниз; Элеонора обречённо опустила голову, но директриса уже прищурилась, разглядывая через пенсне бумажку.
— Химия? Вашим экзаменатором будет сэр Валентайн, изыскатель и второй советник curia regis. Не уроните честь семинарии!
Мисс Тмин подтолкнула Элеонору к крайнему столу и указала на джентльмена в сюртуке, затканном серебряной нитью. Элеонора подняла глаза — и обмерла, встретившись с холодным насмешливым взглядом. Вместо того чтобы изучать метрику экзаменуемой, сэр Валентайн не мигая смотрел на шедшую к нему девицу.
У неё отяжелели ноги, и мысли выдуло из головы. Обрывки формул толкались в памяти; перед глазами стояло массивное изумрудно-зелёное собрание статей «Ланданиумского общества химиков-изыскателей». Она определённо видела в оглавлении «Павел Ирнест Валентайн». Но под какой статьёй? «Фарма Тумана»? «Железо и живопись»?..
— Итак… леди Кэнделнайт, — произнёс сэр Валентайн. Он дождался, пока Элеонора подойдёт к столу, и, всё так же не отводя взгляда, церемонно кивнул. — О чём бы вы хотели поговорить? Вам ближе органическая или неорганическая химия? Быть может, вы хотите побеседовать о современных темах в науке?
Сэр Валентайн показался вдруг удивительно похожим на змея-искусителя с полотна в музее Архэ. Слова положенного приветствия забылись; хуже того: Элеонора не могла вспомнить ни одного раздела, ни одной темы — даже из тех, что перебирала ночью. И — самое отвратительное — она не понимала, что с ней происходит; почему онемели пальцы; почему она чувствует себя восьмилетней девочкой, впервые переступившей порог семинарии, и почему в голове стоит почти такой же Туман, как тот, что никнет к ланданиумским щелям, порогам и створкам.
— Современные… темы, — с трудом выдавила она, ущипнув себя за запястье.
— Прекрасно, — отозвался сэр Валентайн. — В таком случае, будьте добры, расскажите, что вы думаете о натриевых примесях в воздухе Ланданиума.
— Я думаю… — вышло неуверенно, сипло; Элеонора прокашлялась и, разозлившись на себя, повторила: — Я думаю, изысканиям на сей счёт отводят слишком большую роль. Выяснить природу Тумана куда важнее, нежели разобраться в примесях воздуха, который к тому же и стоял над Ланданиумом давным-давно.
— Вот как. — Сэр Валентайн поднял брови и рукой указал на стул; блеснули перстни. — Присядьте, будьте добры. И обоснуйте свою точку зрения.
Элеонора села, спиной чувствуя прожигающий взгляд мисс Тмин.
— Я думаю, проблемы нужно решать по мере их появления. Да, натриевый вопрос был важен, но пытаться выяснить причину обогащения воздуха натрием сегодня — это как… ну, словно крошить во вчерашний бульон рыбу, которой нет.
Сэр Валентайн усмехнулся. Элеонора обругала себя за глупое сравнение — суп, рыба! Подобными категориями мыслят дородные хозяйки полнокровных семейств; а она всё же питала надежду получить на выпускном шифр и поступить на Высшие курсы. Правда, если продолжать лепетать в том же духе, ни шифра, ни поступления не видать как своих ушей.
Элеонора нахмурилась и выпалила:
— Туман вызывает массу болезней, в том числе Мглу, каждый раз иную. До сих пор нет ни лекарств, ни методик того, как можно спрогнозировать Волны…
— Прогнозировать — занятие для синоптиков! — свирепо шепнул сэр Эйтклас. — Это не вашего ума дело, леди Кэнделнайт!
— …а достопочтенные сэры из Палаты изыскателей занимаются тем, что ищут, откуда в прошлом веке в воздухе над Ланданиумом брался натрий! — запальчиво продолжила Элеонора. — Безусловно, это очень важно: изучать состояние среды, сравнивать, каким оно было прежде и каким стало теперь. Но какой смысл задумываться об этом, если мы не знаем, кто пострадает от очередной Волны и сколько из тех, кто заразился, выживет? Думать о будущем, когда завтрашний день так непредсказуем, — совершенно нерационально ни с точки зрения…
— Вы экзаменуетесь не по философии!
— …ни с точки зрения философии, ни с точки зрения химии, ни с точки зрения общей этики! Что известно о Тумане сегодня? Он вызывает кашель и пигментацию, при длительном контакте повышает в крови уровень стимулянтов. Он дурно сказывается на общем состоянии организма, вызывает Волны Мглы и состоит из водяного пара и химического элемента нор-эргория, о котором мы знаем лишь название, которое сами и выдумали!
Элеонора чувствовала, как разгораются щёки. Слова отца — о Тумане, Волнах и нерациональности сэров-изыскателей — отдавались в ушах. На секунду ей показалось, что отец стоит рядом и внимательно слушает; что от того, насколько убедительна она будет сейчас, зависит его окончательное решение насчёт курсов…
— Зато о натрии мы знаем процентное соотношение, распределение по годам и районам, уменьшение объёмной доли в сезон дождей и даже столь сомнительные факты, как влияние на ранние браки.
Сэр Валентайн удивлённо и почти одобрительно постучал по её метрике.
— Видно, лорд Кэнделнайт потрудился дать вам образование, не ограниченное программой семинарии. Однако, леди Кэнделнайт, вы упускаете из виду простой факт: что именно вызвало появление Тумана? Если мы временно вынесем за скобки мифологические и теологические положения — кто знает, быть может, среди предпосылок был переизбыток в воздухе натрия?
— Кто знает, — хмыкнула Элеонора, с наслаждением сжимая и разжимая пальцы. Сердце стучало быстро, но ровно; голос окреп. Самое страшное уже случилось: она всё-таки попалась в ловушку собственной страсти. И если уж лететь в пропасть — стоило лететь в неё, не теряя достоинства. — Вот разве что — если бы в Тумане остались следы натрия, это бы наверняка обнаружили. А так… Влияние на Туман натрия не более вероятно, чем влияние жертв, которые фоггилисты приносят своим туманным божкам.
Кто-то ахнул; Элеонора рывком обернулась и поняла, что многие давно позабыли экзамен и слушают их… диалог, за неимением иного слова. Назвать разговор с сэром Валентайном экзаменационной беседой не смог бы даже насквозь педантичный сэр Хэйвуд.
— Не слишком ли много ответственности вы берёте на себя, леди Кэнделнайт? — насмешливо поинтересовался сэр Валентайн.
— Вы сами минуту назад предложили отринуть мифологические… и прочие теории. А если мы оставим предрассудки тем, кто кормится ими, как рыбы-ремни отбросами в притоках Граундривер, и взглянем на Туман исключительно с научной стороны…
— Тем самым мы оскорбим убеждения половины сидящих в этой комнате, — перебил сэр Валентайн тоном куда более резким, чем прежде.
— Не вы ли сами предложили отринуть мифы? — уязвлённо и куда более громко, чем следовало, повторила Элеонора. Спина взмокла под серым камлотовым платьем; в груди горело.
— «Временно вынести за скобки» не значит «отринуть», — холодно осадил её сэр Валентайн. — Смею заметить, что тот, кто претендует пойти по стезе исследователя — а вы, очевидно, претендуете, — не просто должен быть терпим к различным точкам зрения, но и не имеет права игнорировать их во время работы. А вы — и это тоже очевидно — относитесь к теологическим и мифологическим теориям Тумана… как минимум снисходительно.
В шёпоте, пробежавшем по кабинету, слышалось злорадство. Элеонора была достаточно осторожна, чтобы не высказываться открыто; но, расплетая косы в дортуаре, могла позволить лишнего (ровно по той же причине, по которой не могла сладить с химией). Особенно — споря с теми, кто утверждал, будто Туман становится реже, когда в жертву приносят зелёное зерно, куропаток, рысей и «юных леди!», как, округляя глаза, шептала Полли Глэйн в темноте бесконечной спальни, и в младших классах не по себе от этого шепотка становилось даже Элеоноре. Впрочем, когда она нападала на тех, кто распускал слухи о каменных колодцах, ритуалах и молодых леди, ставших жертвами Глотателей Тумана, переспорить её было непросто.
В семинарии училось немало девочек из семей фоггилистов; немудрено, что открытый спор с сэром Валентайном вызвал негодование, возмущение и — само собой — живой интерес. Задним умом Элеонора подумала, что, раз уж ввязалась во всё это, нужно было хотя бы говорить потише. Но…
— В таком случае, возможно, сэр Валентайн, вы объясните, как связаны жертвоприношения и периодическая разреженность Тумана, — чтобы хоть как-то спасти своё положение, бросилась в бой она, впрочем, сама уже не до конца разумея, что имеет в виду. — Возможно, дело в гипервалентных молекулах?
Теперь их слушали не просто исподтишка; теперь на них смотрели во все глаза. Сэр Валентайн сложил пальцы аркой и протянул чуть лениво:
— Если вы понимаете, о чём толкуете, то должны понимать и то, что теория гипервалентных молекул является одной из нерешённых проблем химии. Хотя, безусловно, нельзя отрицать, что науке известны восхитительные случаи внезапных озарений. То, над чем бились умы не одного поколения, вполне может раскрыться на предварительном экзамене в образцовой женской семинарии.
Он помолчал секунду и безупречно вежливо добавил:
— Ещё одна вещь, которую я позволю себе напомнить: философских и этических размышлений о природе вопроса, равно как и попыток сбить собеседника, недостаточно, чтобы доказать глубокие познания в науке. А потому позвольте задать вам несколько более предметных вопросов.
Элеонора сцепила зубы. «Завалит». Она прочла это на его спокойном лице с холодными глазами прежде, чем сэр Валентайн задал вопрос, первым же словом угодив в самое больное место.
— Сольволиз норборнильного катиона, леди Кэнделнайт. Уверен, вы знаете об этом не меньше, чем о натрии и Тумане.
Разумеется, это было далеко за пределами программы. Разумеется, это было совершенно несправедливо. И разумеется, никто из наставниц, даже мисс Тмин, не собирался за неё вступаться.
Прощайте, Высшие курсы; здравствуйте, сэр Хэйвуд, холодный дом в мрачном Фитц-парке, вязальный кружок, облупленный кувшин на умывальном столе, крокет по субботам и чайный клуб леди Леганы, где в чашку принято класть ровно два кубика рафинада, исключительно щипцами и строго правой рукой.
…Последним, что Элеонора могла вспомнить без щипавшего щёки стыда, — прежде, чем сумела ответить лишь на один из пяти вопросов экзаменатора, — были руки сэра Валентайна: длинные тонкие пальцы, унизанные перстнями, листающие её метрику так, будто он имел дело с необычным, но неприятным, чуть влажным и, возможно, ядовитым насекомым.
Из повести «Эллентайн».
Арт -- Дарья Шишкина
Ненавижу виниловый сайдинг. Мерзкая плесень, которая обвивает и душит архитектуру что у нас, что в других странах.
Хочу показать свой предыдущий дом, который я освободил от этого убожества. Было так:
Каркасный дом 19го века угаженый винилом
Процесс очищения
Процесс очищения
Кстати белый Додж на фотке тоже мой - хорошо послужил. Я купил за 300 долларов, в потом через пару лет также за 300 продал на металл, причем полностью загруженный строительным мусором
Ну и результат.
Восстановить с нуля пришлось все молдинги, детали карниза, отливы на ризалите и т.д. Думаю что контраст с убогим ящиком, в который превратился дом обшитый сайдингом очевиден.
Предвосхищая вопросы. Дом - каркасник 1872 года постройки в Бостоне. Общая площадь где то 230 кв м. Когда я его купил в 2015 году, он был разбит на три квартиры. Продал я его в 2018 уже как дом на одну семью.
Квинканс (Quincunx) — геометрический узор в виде креста. Четыре точки по краям и одна в центре, как «5» на игральном кубике. Крест, по сути, — частный случай квинканса. Часто используется в геральдике — рыцарские гербы через один эксплуатируют этот символ.
Именно гербы пяти семейств предваряют каждую из пяти частей романа американского писателя Чарльза Паллисера «Квинканкс». В каждой части пять книг по пять глав. Такая вот интересная структура. А по форме это стилизация под викторианский роман. Очень убедительная стилизация: если не знать автора, то, читая, думаешь, что это Диккенс.
Я очень люблю хорошие стилизации. Стилизация — это ведь не просто подражание, это большой авторский труд. Для того, чтобы убедительно повторить определённый стиль, нужно на время самому стать носителем этого стиля.
Сюжет запутанный, но захватывающий. Почти полторы тысячи страниц Джон Хаффам пытается выяснить, кто и почему старается убить его и его мать.
У автора получился на редкость удачный синтез: глубина описания социальных слоёв викторианской Англии совершенно в стиле Чарльза Диккенса, а запутанность сюжета заставляет вспомнить о лучших романах ещё одного классика английской литературы XIX века Уилки Коллинза. Кстати, если не ошибаюсь, Диккенс и Коллинз были женаты на сёстрах.
Удивительно было, зная, что автор — американец, наблюдать за необычайно глубоким знанием Англии времён королевы Виктории. И не только мне: критики отмечали, что автор знает даже о различии между простой пошлиной и базовой пошлиной с остатком, хорошо владеет новостным потоком того времени — как событийным, так и законотворческим. Секрет оказался прост — Чарльз Паллисер, американец по рождению и гражданству, с трёх лет живёт в Англии. Впрочем, столь глубокое изучение периода почти двухсотлетней давности всё равно поражает.
Читая впервые, невозможно оторваться. Рекомендую.
Скачать можно здесь.
Эта история не про Джека Потрошителя! Историк Егор Яковлев рассказывает историю о загадочном существе, наводившем страх на жителей Лондона, начиная с осени 1837-го года.
Интерактивный исторический мини-сериал "Индийская роза" о событиях, произошедших в Индии во время восстания сипаев 1857 году. Этот радиоспектакль представляет собой смесь жанров документального, романтического и мистического произведения. Главный герой, участник подавления восстания, английский офицер - хранит некую мрачную тайну ,которая сильно повлияла на его жизнь и возможно повлияет на жизнь будущего поколения. Перед смертью он оставляет предупреждение в своем дневнике. В наши дни дневник находит девушка Энни и ей предстоит столкнуться и сразиться со злом, которое пришло из дремучего и загадочного прошлого. Действия мини-сериала происходят как в Викторианскую эпоху (1857 г.), так и в наши дни (2024 г.).
Текстовая версия романа.
Индийская роза.
Глава 1
Ничто не навредит нам покуда нас ведёт Господь Бог.
1857 год вот уже 100 лет как почти вся Индия находится под игом самой крупной торговой империи на земле британской ост-индской компании.
Созданная в семнадцатом веке указом Елизаветы I и получившая обширные привилегии для торговых операций в Индии компания быстро обрела колоссальные богатства ,силу и влияние.
Но уже к середине 19 века в компании наметился системный кризис. Британская Корона выражала недовольство, что практически никак не контролируемая правительством Компания сама правит гигантской империей в Индии. Правительство начало активно вмешиваться в её деятельность через своих уполномоченных.
Кроме того, финансовое положение Компании начало ухудшаться, в связи с чем ей приходилось периодически обращаться к государству за займами, что создавало поводы для давления, а отмена монополии в 1813 году привела её к быстрому упадку. В 1830-х — 50-х годах Ост-Индия уже окончательно потеряла автономию, и к 1857 году её деятельность в Индии уже сводилась лишь к административной.
Тем не менее за Ост-индской компанией всё еще сохранялось право на насилие. Наемная армия компании иногда даже превышала армию короны Великобритании в два раза и могла насчитывать до двухсот тысяч человек.
Основную её часть составляли сипаи -наёмные солдаты из числа местного Индийского населения.
В самой Индии деятельность Компании также начинала вызывать всё большее недовольство. Правление англичан привело к резким изменениям, выросли налоги, появились железные дороги и телеграф.
Британская иммиграция в Индию искусственно ограничивалась Короной, все англичане стремились разбогатеть и вернуться в метрополию. С 1813 года в Индии началась активная миссионерская деятельность, что вызывало недовольство индусов.
В созданных Компанией войсках и государственной службе имела место систематическая дискриминация местного населения, для которого были ПОДГОТОВЛЕНЫ лишь низшие посты, сипаи были также недовольны тем, что им приходилось принимать участие в войнах за пределами Индии, в частности, в Бирме (см. Первая англо-бирманская война). Значительное брожение было вызвано аннексией в 1856 году княжества Ауд; многие сипаи были набраны из раджпутов и брахманов этой области.
Именно с сипаями, обученными и вооружёнными самими британцами, пришлось столкнуться европейцам в самой кровавой войне колониальной эпохи.
Постоянный рост недовольства по различным причинам среди местного населения ,только подогревали назревающий бунт нужен был только подходящий повод и он вскоре нашелся…
Так, по одной из легенд, причиной к восстанию послужило перевооружение сипайских частей капсюльной винтовкой Энфилда. Бумажный патрон винтовки перед выстрелом необходимо было надорвать, для чего солдаты использовали собственные зубы по команде «скуси патрон».
Вскоре после начала выдачи нового оружия (в феврале 1857 года) среди сипаев пошёл слух, что для пропитки патронной бумаги используют свиной и коровий жир.
Это было недопустимо как для индуистов, для которых корова была священным животным, так и для мусульман, у которых нечистым животным считается свинья.
Британцы провели официальную проверку и опубликовали обращение, в котором опровергали слухи. Но индийцы не поверили заявлениям властей, считая, что их сознательно обманывают.
После массового неповиновения солдат 34-го Бенгальского полка, англичане казнили не выполнившего приказ «скуси патрон» офицера-индийца, а полк расформировали.
Это стало началом и уже в мае недовольные сипаи подняли восстание в Дели. Они буквально заставили престарелого Бахадур Шаха, императора государства Великих Моголов, признать восстановление империи и обратиться к индусам с призывом изгнать англичан. Война против колонизаторов началась.
Лондон. Наши дни.
Энни вопросительно посмотрела на Джорджа.
- Ну как тебе? Нравится?
- Цена да, а само место не особо. Всё таки хотелось жить в центре города, а не на его задворках.
- В центре мы можем только снимать, а здесь будет наш собственный дом.
- Ха, это не совсем дом, целый замок...
- Ну я бы сказала особняк.
Энн и Джордж дружили со студенчества, но настоящие чувства у них вспыхнули на последнем курсе Имперского Колледжа Лондона. Они не были женаты, только помолвлены, но уже решили пожить вместе.
У Энни были кое-какие сбережения, поэтому будущий особняк покупался на её средства.
- Значит берём?, Энн вопросительно глянула на Джорджа.
- Берём, в конце концов это твои сбережения, а мои пустим на ремонт особняка.
Энни отлично помнила тот момент с покупкой особняка, сам осмотр дома, сделку, но у неё абсолютно вылетела из головы личность продавца. Вроде как это была дама лет 50-ти со строгими чертами лица. Она не провела внутренний экскурс по дому и практически почти молниеносно показала особняк снаружи. Упомянув о чём то нехорошем, о чём то что живёт внутри, или что то вроде, что особняк живёт своей жизнью, она сразу же назвала цену дома. Цена оказалась втрое ниже рыночной и это Энни и Джорджу очень пришлось по душе. Они внесли первую часть суммы и за неделю оформили все необходимые документы для покупки дома.
Джордж оплатил все расходы по переезду в дом, но сам не смог присутствовать при распаковке перевезенных вещей. Его отправили на целый месяц в командировку в другую страну и Энни пришлось самой руководить грузчиками, куда им ставить коробки с вещами.
Пока Джорджа не было, Энни подумала, а не плохо бы устроить к возвращению жениха сюрприз и попытаться самой распаковать вещи и провести хотя бы номинальную уборку особняка. Собрать весь этот старинный хлам дома в отдельную комнату и затем по приезду Джорджа они бы распродали или как то избавились от старья.
Энни решила начать свою собственную инспекцию и уборку с подвала особняка, благо крепкая дверь в подвал на удивление легко открылась, да и в подвале обнаружился свет в виде нескольких умеренно ярких лампочек, которые озарили подвал, или даже каземат викторианской эпохи, как показалось Энни.
Там было сухо и очень всё упорядоченно, как будто хозяин только навёл здесь порядок и куда-то отлучился и только огромный слой пыли давал ей понимать, что хозяина, да и вообще человека тут не было лет 200.
Осмотревшись, Энни заметила на одной из полок подвала книгу в кожаном коричневом переплёте. Взяв её в руки она не обнаружила на обложке название книги. Странно… Открыв книгу, она поняла, что это было что-то вроде блокнота с записями. Это был скорее всего дневник, или даже записи, воспоминания англичанина, видимо владельца особняка. Энни стала читать.
Мое имя - Джон. Джонатан Эшби. Я — один из многих англичан, кто смог разбогатеть благодаря Ост-Индской компании, принять участие в подавлении восстания сипаев и заслужить милость Королевы. Но моя история отличается от других подобных ей. Я бы хотел, чтобы эта рукопись дошла до моих потомков и предостерегла их об опасности, которая таится в этом особняке. Ведь вина за возникновение этой опасности лежит на моих плечах.
Сейчас мне 61 год. Я тяжело болен и уже готовлюсь покинуть этот мир. Никто не будет оплакивать меня у смертного одра. Но перед смертью я обязан рассказать правду тем, кто поселится после меня в особняке. Будут ли это мои родственники или же кто-то другой, неважно. Они должны будут узнать о тех кошмарных, фатальных событиях, которые произошли со мной, когда я был британским офицером и нес службу под жарким солнцем Индии в звании лейтенанта.
Сейчас я предаюсь на бумаге воспоминаниям о моем путешествии в Индию во время восстания сипаев. Смутно помню моё путешествие. Я заболел лихорадкой в дороге и было всё как в тумане. В дороге меня сопровождал неплохой доктор, он смог поставить меня на ноги. Итак, мы прибыли в Калькутту, а затем отправились в Мирут.
Винтовка Энфилда... Действительно ли она послужила причиной восстания? Или же это была последняя капля в чаше терпения не только сипаев, но и всех аборигенов индийской земли? Ост-Индская компания не стеснялась насильно распространять свое влияние на местное население, навязывать дикарям европейские порядки... Многое делалось без ведома и разрешения Королевы. Однако именно винтовка Энфилда и новые пули сподвигли сипаев к первому всплеску неповиновения.
Нам предстоял долгий путь - от Калькутты до Мирута верхом на слонах. Большие и сильные животные, медленный, но надежный транспорт. Мне всегда нравились такие поездки, а вот мой новый друг, военный доктор, офицер Эрнст Либерхау, почему-то не любил этих сильных и мудрых животных и всегда нервничал, стоило только ему забраться верхом на слона.
Энн так увлеклась изучением записей этого Джона, английского офицера времён королевы Виктории, что не заметила как уселась на пол подвала. Вдруг она почувствовала присутствие чужого в доме. Это были звуки. Постукивания, откуда-то сверху. Энни подумала, что это возможно Джордж, может он вернулся? Так рано?
Энни поднялась из подвала на первый этаж. Никого… Заглянула на кухню, потом в гостиную. Никого нету. Входная дверь заперта. Странные звуки повторились. Равномерные, тихие постукивания и шуршание, напоминающее отдалённо чей-то шёпот. Откуда-то сверху, со второго этажа. Энн взяла первое что ей попалось под руку: кочергу с кухни и стала подниматься на второй этаж. Звуки то усиливались, то стихали, но они определённо шли сверху. Поднявшись на второй этаж Энн определила, что звуки раздаются ещё выше, с чердака. Вход на чердак был в виде лесенки, причём опущенной вниз. Дверь в чердак была не заперта, вернее щеколда на двери вовсе отсутствовала, но судя по вырванным отверстиям с болтами, она была вырвана. Энни приоткрыла дверцу на чердак и заглянула внутрь. Звуки стихли. На чердаке было очень пыльно, стояли коробки, пара сундуков, доски и больше ничего. Никакого живого существа, кто может шептать или стучать. Энни пару минут вглядывалась в коробки, света из слухового окна было вполне достаточно, чтобы кого ни будь заметить. Но всё тщетно, никого. Шумно выдохнув, девушка спустилась в гостиную. У неё была заметная дрожи по телу, поэтому она выпила успокоительного и решила немного отвлечься, продолжив читать дневник.
Есть одно важное обстоятельство, которое нужно упомянуть. Мой отец ушел из жизни, когда мне было 16 лет. Смерть его была внезапной, необъяснимой и мучительной. Мама так и не смогла пережить это горе. Спустя полгода после его смерти ушла и она... Перед смертью отец подозвал меня, вложил мне что-то в руку и попросил беречь эту вещь как самое дорогое в жизни.
Вещь была странной. Стальной плоский треугольник напоминал необычный метательный кинжал. Однако его стороны были не заточены, а покрыты необычными зазубринами, как ножка ключа. Сверху ключ был украшен плоским опалом, обрамленном серебристыми вензелями. Отец не сказал, что это. Но я понял, что эта вещь была необычайно дорога для него. Я попросил одного мастера сделать небольшое кольцо на вензелях, продел в кольцо шнурок, и стал носить дар отца на груди как амулет. Я никогда не расставался с этой вещью, и в Индии мой амулет путешествовал вместе со мной.
Итак, мы направлялись в Мирут. Нам с Эрнстом пришлось «делить» одного слона на двоих. Дорога, а скорее, тропинка, по которой мы передвигались, была очень ухабистой, полной ям, камней и других препятствий. Спокойный шаг нашего слона был прерван маленькой неприятностью. На дорогу вылетела пчела и смело замаячила прямо перед глазами слона. Огромное животное испугалось, резко остановилось и попыталось отвернуться от назойливого насекомого. Нас затрясло, я не удержался и начал падать вниз.
Я видел, как слон в ужасе перебирает своими мощными, толстыми, как столбы ногами. Еще секунда — и я попаду под эти тумбы, буду раздавлен, уничтожен, по вине маленького насекомого... Я зажмурил глаза, не в силах принять такую глупую судьбу...
И вдруг мое падение прекратилось, а шею обожгла острая боль. Я открыл глаза и увидел, что завис на боку слона. Отцовский амулет во время моего падения умудрился вырваться из-под мундира, и именно за него меня успел схватить Либерхау. Эрнст держал амулет и в глубоком изумлении смотрел на него. Мне пришлось окликнуть его охрипшим от давления шнурка голосом. Эрни отвёл глаза от амулета и помог мне взобраться на слона обратно. Очевидно, он был шокирован произошедшим так же, как и я.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.