- Василий Колобков. Хавбек футбольного клуба "ВВС". Исполнит песню, ( провожу рукой в сторону столика Сталина и Кожедуба ) которую самолёт поёт про вас, наши героические лётчики...
А, чё, не подмажешь - не поедешь!
Вася выкладывается на все сто. Молоток, как говорит Изотов.
- Следующая наша исполнительница - Афанасьева Аня, медсестра из нашего госпиталя. Она мечтает стать врачом. Поддержим девушку, товарищи...
Хлопают не только наши, но и компании, пришедшие за другие столики. Подруга с чувством поёт "Зорьку алую", глядя на сидящего меня перед сценой. Бурные аплодисменты. Тут, наш генерал сын Иосифа, встаёт, подходит к оркестру и что-то говорит руководителю. Тот кивает. Молодой Сталин двигает меня от микрофона и машет рукой музыканту... https://vk.com/video-102399144_456239059
Постепенно весь зал начинает подпевать Василию Сталину. С последними аккордами - аплодисменты переходящие в овацию.
Сложно выступать после такого драйва.
- Песня для тебя - моя команда. - объявляю себя, настроив гитару. Пою "Трус не играет в хоккей". Хлопают нормально так.
На эстраду выходит местный оркестр. Довольный Сталин машет мне, мол иди сюда, милок.
Язык за зубами держи, дурында, - шепчет мне внутренний голос.
Знакомлюсь с Кожедубом. Генерал машет на трижды Героя Советского Союза, и спрашивает у меня:
- Ты рассуди нас как посторонний...
- Посторонний. - хмыкает Кожедуб, поддевая грибочек.
- Ну, так вот, - продолжает Сталин, - рассуди. Допустим. Против нас много хороших самолётов, в том числе и новейшие. Мы можем выставить столько же хороших и даже больше. Выставлять ли против врага наши новейшие самолёты сразу или подождать пока количество их асов поубавится?
Это он, что? Меня про Корейскую войну спрашивает? Промолчать или сказать... Эх, была- не была...
- Василий Иосифович, - начинаю я , - Вы же помните сорок первый...
Хотел сказать - будь у немцев тогда осенью в резерве десяток свежих танковых корпусов с парой тысяч танков и десятка полтора свежих авиаэскадр тоже с парой тысяч самолётов. И брось они всё это под Москву в октябре... То как бы маятник качнулся - неизвестно. Потеряли бы мы Москву - за Гитлера вписались бы турки и японцы. И тогда в сорок втором мы бы потеряли Кавказ с бакинской нефтью и Дальний Восток с ленд-лизовскими маршрутами... Успел закрыть рот. Это же столовая НКВД.
- То есть, сорок пятый, - поправляюсь я, - турне московского "Динамо" в Англию. Наши очень хорошо сыграли. А, вот представьте, противники в каждой игре сбивают нашего аса... то есть выбивают наших лучших игроков. Мы их меняем на запасных. Игра ухудшается. Они выбивают последних асов и бьют запасных. Мы присылаем на срочную замену несыгранных новичков... и проигрываем все матчи подряд. А если бы мы послали в Англию все свои команды? Если бы наши середнячки сначала выбили у них всех звёзд прежде чем в игру вступят наши звёзды?...
- Получается, - размахивая вилкой с насаженным пельмешкой, начинает набравшийся Кожедуб, - мы не полками, а авиакорпусами - всей огромной кодлой долбим волнами по их стороне середняками, а наши асы на реактивных на вольной охоте или как там молодой Булганин... на перехвате сбивают у нас всех их разведчиков или добивают их потрёпанные бомбардировочные эскадры на нашей стороне... Их асам - капут, а мы получаем новую технику и жжём их авианосцы...
Тут, Изотов, изображавший мумию, простонал:
- Товарищ подполковник, Вас же предупреждали...
Сталин, покосился на старлея, и сказал Кожедубу:
- А с тобой мы ещё поговорим.
Вот, пью чай у Сталина. Василий переоделся в домашнее и на вид уже совсем не строгий. Он ведь молодой ещё - и тридцати нет. Жена вон какая красивая, крепкая - Капитолина Васильева. Она - спортсменка-чемпионка. Любит этого дурня, что пьёт, бьёт и гуляет.
- Так что ты там про авиакорпуса говорил? - прихлёбывая чай из чашки спрашивает Василий Иосифович.
- Это не я говорил. Это, товарищ подполковник... - замечаю я, и после паузы продолжаю:
- Когда два равных пацана дерутся, то важно кому первому помощь придёт. Может это и не по правилам. Но, если нужному парню дать уроки бокса и самбо. И, на всякий случай, добавить ТТ в карман - он точно не проиграет...
- Ты мне хватит тут сказки рассказывать, - прорезается командный голос, - мне завтра на совещании предложения по этому вопросу делать... Конкретно давай.
Вот, блин попал так попал. Скажешь чё не то, и привет Колыма...
Молчу. Сталин взрывается:
- Ты, что газет не читаешь? Там на границе северные с южными мутузят друг друга по-чёрному. Это ещё приказа не было. А он скоро будет. Американский президент видишь захотел Корею объёдинить. На своих правилах. Коммунистов-смутьянов в тюрьму, а сам там базы военные против нас построит. Ни нам, ни китайским товарищам это не нужно. Скоро Ким Ир Сен приедет, а мы пальцем в жопе ковыряем. Я вот тебя второй раз спрашиваю... Конкретно давай.
Генерал нервно наливал коньяк себе в рюмку, а я вспоминал...
- Сейчас. Минутку. - говорю, закрыв глаза.
Из своей юности я помнил, что каждый понедельник перед началом занятий была политинформация. Докладчик читал или коротко пересказывал газетные новости за неделю. Почти в каждом докладе осенью 1950 года было про Корейскую войну. Я и сам перед Новым 1951 Годом такой доклад делал. Поэтому кое-что помнил с тех времён, а под старость в больницах и прочитал многое про ту войну. Помнил, что северокорейцы собирались объединить страну одним могучим ударом. Мол, трудящиеся юга поддержат. Хрена поддержали. Сначала то северные попёрли, а потом выдохлись. Тут американцы и вдарили...
- Я тут во сне недавно одну хрень видел. Сижу я типа в штабе, а заходит паренёк с виду прибалт, и даёт мне письмо. Я читаю, улыбаюсь, жму ему руку. Видать важные для меня новости... Капе утром рассказал. Она говорит - это знак. Не проспи важную информацию. И вот как ты на банкете заговорил... Тут меня и прошибло. Вот эта информация. Давай выкладывай. Не тяни кота за яйца...
- А я товарищ Сталин тоже стал сны видеть, - говорю я, определившись со сценарием. Глотнув заморского эрл грея, продолжаю:
- Снится мне типа фильм про войну, но без звука. Какие-то узкоглазые сражаются с другими узкоглазыми. У одних красное знамя со звездой, у других белое с кругом в серёдке, но не японское. И вот краснознамённики долбят белых в хвост и в гриву, а вместе с ними солдат с полосатым флагом. Белым деваться некуда, позади море. И тут вдруг налетает полчище полосатых самолётов, приплывает стая огроменных кораблей. Авиация и артиллерия полосатых месит красных в фарш и высаживает в тылу десант. Теперь белые наступают. К красным приходит помощь от других узкоглазых. И война останавливается.
- И давно это... - генерал нервно закуривает, выпускает в сторону столб дыма, - давно сниться началось?... Про то, что авиакорпуса нужно разворачивать, а не авиаполки - это я понял. Ещё что снилось?
- Это после травмы хоккейной. А снится ещё жрачка нормальная, - говорю, пугаюсь вопроса "что за нормальная еда", и спешу перепрыгнуть, - ну, и бабы, конечно...
- Не, про баб не надо, - тушит папиросу, и кричит в сторону коридора, - Изотов... На утро к десяти вызови комдива триста третьей дивизии Лобова. А мой зам пусть цифры по реактивным подготовит: сколько пришло, сколько придёт. С Жарова (кивает на меня) подписку пусть возьмут о неразглашении. А то я тут наговорил много чего. Он у нас кто? Рядовой? Пусть лейтенантом оформят... Ты, Жаров, странный какой-то. Наш, но странный. Передо мной немеют все вокруг, а ты мне сказки рассказываешь и не боишься. Это у тебя после мозготрясения? ( я киваю). Повезло тебе, если помогут твои сны - в долгу не останусь...
- А можно авансом попросить?
- Ну проси. Люблю наглых. Только будь готов получить... - Сталин потирает кулак, наливает рюмку, закусывает лимоном, морщится и кивает мне.
- Я осенью хочу в Ниж... то есть в Горький перевестись к Маслову. В "Торпедо".
- Хрена себе... Изотов, вот...(тычет в меня пальцем) нужно таким вот пронырой по жизни быть. - вальяжно поучает ординарца генерал. Закурив новую, продолжает:
- И, что ты забыл в этом Мухосранске, - ржёт сын вождя над своей-моей шуткой.
- Хочу новую методику в футболе придумать. Маслов молодых слушает, а не с говном мешает... Я б к нему и Колобкова Васю забрал. Я это к тому, что если уж просить, то по-крупному...
- Ладно. Будет тебе Горький. Если помогут твои сны (загибает один палец), если в хоккее медаль возьмёте (второй), и в футболе тоже (третий). Изотов, разбей. - И протягивает мне ладонь для скрепления договора. Потом говорит:
- Ещё, что вспомнишь - через Изотова передашь... Не, лично сообщишь. Изотов скажешь секретарю, что его без очереди.
Заходит Капитолина, вырывает из руки генерала бутылку, и говорит с нажимом:
- Двенадцатый час уже, а ты всё жрёшь и жрёшь... Тут к тебе вечером лярва крашенная приходила. Принесла приглашение от трикотажной фабрики. Смотрела на меня так, как будто ты её дерёшь во все дыры, а со мной лишь в отрубе лежишь бревном... Узнаю, что поехал туда... К маме уйду. Устала я.
Сталин машет нам мол на выход, а сам говорит супруге, обнимая:
- Что ты Капочка, никаких трикотажниц. Тут война на носу. А хочешь я тебе спою? Я ведь пел сегодня. Знаешь, как хлопали... А я для тебя бассейн построю. Пятидесятиметровый. Хочешь?
А ночью мне приснился сон про войну под известную дворовую песню...https://vk.com/video573752914_456239030
Темно. Звонит будильник. Встаю, выключаю. Колобок дрыхнет, источая алкогольные пары. Этот безотказный третий захотел в общаге продолжения банкета. У Попандопуло было. Хохлу - норм, а Васечка банный тазик обблевал. Пришлось ночью выносить.
Бегу. Хрустит снег под ботинками. Ара на дежурстве, у Стёпы - дама в номере, Колобок пузыри пускает. Я когда выходил, заметил как в доме напротив в окне дрогнула занавеска. И, вчера такое было. Мания преследования, наверное.
Встречаю Мстислава и барышень. Из последовавшего рассказа, выясняется, что Люба вчера вечером нарядная ждала возвращения Васечки с гулянки. Думала, что возьмёт его тёпленьким. Но, наш Ромео отказался "ехать в номера" и предпочёл банально нажраться.
Говорю расстроенной девушке:
- Любочка, у тебя очень красивый носик. Старайся держать его вверх. Всё у тебя будет хорошо.
- Правда? - с надеждой спрашивает несостоявшаяся страстная Кармэн.
Я, щёлкнул ногтем по зубу, провёл пальцем по горлу:
Мстислав пригласил всю команду на вечернее чаепитие в столовую у Художников. Двадцать пять лет красавцу сегодня.
- Передай ребятам, чтобы приходили. И Анечку обязательно возьмите. - чуть виновато просит юбиляр.
Чует свою вину за поражение. А у нас жизнь весёлая - то банкет, то ресторан, то чаепитие. Попёрло - так попёрло. А из Любочки выйдет жена-тигрица. Такие в девяностые на себе семью тащили и мужа интеллигента-хлюпика. Хотя она вряд ли даже по любви за хлюпика пойдёт. Это скорее участь идеалистки-Кати...
- К десяти ноль-ноль быть в штабе в приёмной. Какая тренировка? Вы же вчера играли. Футбольная? Засунь её себе в жопу. Чтобы был как штык.
И не поспоришь. Дело государственной важности.
Пришёл. Дал подписку о неразглашении. Посмотрел на мой свежий лейтенантский приказ. Сижу, жду.
Чую драть будут за эти звёзды, как сидорову козу.
Заходят Василий Иосифович и незнакомый генерал-майор. Сталин секретарю, проходя в кабинет:
- Чаю нам с бутербродами. Георгий Агеевич только из Ярославля прилетел. (мне). Есть, что сказать? (киваю). Чего встал. Заходи.
Генералы повесили шинели. Сели за стол. Отхлебнули чайку. Я сижу, как истукан, смотрю на портрет вождя народов, пока его сын чаи гоняет. Тут, согревшиеся генералы уставились на меня. Я, приняв бодро-придурковатый вид, встал и как учил Изотов произнёс:
- Это, Жора, у меня помощник-лейтенант. Как контузию получил - стал сказки рассказывать. Ты не смейся. Сказка ложь - да в ней намёк. А у этого намёки косяками прут только записывай. Готов Жора? А ты (мне) по существу давай. Без этого ( помахал ладонью в воздухе).
- Я - командир авиакорпуса. ( Генералы переглянулись ). Разведка сообщила о появлении вражеских истребителей на расстоянии 200-250 километров от прикрываемого объекта. Радары ПВО сообщили: более двухсот целей, скорость 450-500, идут эшелонами по высоте. Даю команду: всем кроме дежурной эскадрильи - взлёт на перехват бомбардировщиков. Сам тоже взлетаю. Мы выходим на цель с превышением. Нас - пятьдесят. Их истребителей всех мастей - двести и двадцать огромных бомбовозов. Даю команду: атакуем на форсаже через две минуты со стороны солнца, работаем парами по большим без сковывания малых, удар-разворот на максимальной снова удар по большим, отход по команде, время пошло.
Наливаю воду в стакан. Жадно выпиваю, продолжаю:
- Из пушек расстреливаем бомберы, и маневрируя разворачиваемся. Их истребители дав бесполезный заградительный огонь не успевают за нами. Скорости - нет. Второй удар. Половина больших падает, ещё несколько дымят. Все оставшиеся бомберы разворачиваются в сторону моря под прикрытие своих кораблей. Мы уходим отрываясь от их истребителей на свой аэродром под прикрытие дежурной эскадрильи. Итог атаки: сбито двенадцать огромных бомбардировщиков и четыре истребителя противника. Наши потери - один МИГ.
Тишина. Генералы задумчиво смотрят на стол пытаясь ещё раз увидеть скоротечный рисунок боя. Тут Сталин встрепенулся:
- Ну, что Лобов? Как тебе мой лейтенант-медиум? Подкинул идеи?
- Интересно, - говорит Лобов, - это что же... тактика немецких асов? Клюнул, и ушёл?... А, ты знаешь, может получиться. У МИГов новых скоростёнка то ого-го, И пушки издалека бьют. А уж попадут, так дырища будет... А почему наших пятьдесят, если корпус. Ах, да - война. Повыбивали. Так нужно заранее замену на Дальний Восток пригнать. Сколько? Сейчас посчитаем.
Довольный Сталин берёт коньяк, кривится, вероятно вспомнив про совещание, ставит обратно, и говорит мне:
- Ну, всё. Дальше без тебя. Свободен.
Я ничего не придумал. Картину этого боя я прочитал в перестроечные времена сначала в популярном журнале "Авиация и космонавтика". Затем описание боя перекочевало на страницы газет, журналов и книг. Так, что кроме меня о чёрном дне американской авиации знали тысячи советских людей. Про наше участие в Корейской войне до перестройки было не принято рассказывать в газетах и вещать по ТВ. Как и про наше участие в других заграничных войнах. Меня удивляло, как наши штабы проспали высадку десанта в тылу у северных. Это как второй раз рядышком слона не заметить. Первый - в сорок первом. В Корее мы с китайцами бились за северных, а за южных войска ООН со всего мира. Молодёжь "демократической" России часто не понимала за что нас так не любят в мире. А вот за это и не любят. Что мы как и американцы учили других, как нужно жить. И полемика плавно переходила в кровавую драку. Одни против всех - привычный для нас расклад.
Пока шёл к общежитию вспомнил военное детство, родной посёлок Синявино. На высотах вокруг которого погибли десятки тысяч наших солдат, защищая ленинградскую "дорогу жизни". Вот и в Корее такая бойня будет. Американский напалм ходом пойдёт. В небольшой стране погибнет больше миллиона корейцев и китайцев.
Изотов, объяснил где получить форму (я в последнее время её часто получаю), в бухгалтерии пересчитали жалование, добавив за звание и пайковые. Из общежития позвонил трэнэру Джеджелаве. Объяснил причину неявки. Тот мрачно ответил: "Разбэрёмся".
Столкнулся в коридоре общаги с Абрамяном. Тот сразу запел:
- Юра, где стенгазета. Уже февраль. Ты мне все показатели портишь.
Показатели. Они при развитом социализме стали визитной карточкой бюрократов. В Москве и окрестностях приписывали ещё по божески, а на Кавказе и в Средней Азии при рисовании показателей выделывались друг перед другом как в ресторане армянин с грузином в фильме "Мимино"...
Сижу, рисую. Ватман размером А1 расчерчен на прямоугольники. Вот место под заметки на двойных тетрадных листочках. Обвожу контур прямоугольника цветным карандашом. Тут передовицу из "Правды" приклею. Тут рисунок или коллаж из журнальных фото... О, да у меня журналы от прибалтов остались. Привлекаю для коллажа вернувшегося с тренировки Васечку. Он берет клей, ножницы, журналы и бормочет под нос:
- Вот хоккеисты стоят на вбрасывании. Подходит? О, а тут девушки. Вот это буфера!!! Всё!!! Я в туалет на минутку.
- Я на минутку. - отвечает из коридора колобковский голос.
Рисую гуашью пафосное название придуманное Абрамяном. " Сталинские соколы на боевом посту ". Сочиняю поздравление ко дню теперь уже не Красной, а Советской армии. Анечка перепишет начисто. У неё почерк красивый. Я хоть и отказался от неё во имя советского спорта, но порой от заигрываний с нею соседского Ромео спирает в груди. А эта веселушка, дав любителю "яблочек" дежурный подзатыльник, учит его, как старшая сестра:
- Васечка, кругом столько прекрасных девушек.- говорит она разводя руки в стороны, - А ты у нас и спортсмен, и комсомолец, и красавец.
Колобок, прям, "кавказская пленница" мужского рода.
Мой сосед при этом смотрит на углы комнаты где по словам Пилюли его ждут прекрасные девушки. Никого не видит. И, залившись краской от смущения, мямлит стишок, что нравиться Пилюле:
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
Аня подходит к нему, обнимает, и говорит:
- Васечка, ты мне как брат. Не расстраивайся...
Мои лирические воспоминания резко прерываются. Со скрипом открывается дверь, влетает Колобок и прячет журналы под подушку. Слышен крик тёти Клавы откуда-то снизу:
- Что ж ты, Колобков, за изверг, полчаса в туалете сидел. Гришенька, стучал-стучал, чуть не обделался...
Полчаса прошло? Быстро летит время.
Пришедшая Анечка переписала текст для стенгазеты. Всё вклеили, остался колобковский коллаж. Вася хотел втихарца провернуть диверсию. А как ещё назвать появление полуголой девицы в печатном органе общежития сталинских лётчиков. Этот весёлый имбецил на фото хоккейного вбрасывания приклеил наклонившуюся в сторону "хоккеиста-соперника" - мамзель с шикарным задом и не менее шикарным бюстом. Из одежды на даме были трусики, бюстгалтер и коньки (мастерски нарисованные начинающим художником). Клюшка у дамы получилась кривоватой, видимо рука художника дрогнула от созерцания шикарных форм... Пилюля смеялась до слёз. Попросила не разрывать "Васечкину картину", а отдать ей на память. Коллаж Колобку пришлось переделывать.
Подруга ускакала переодеваться к дню рождения. Мы с Васечкой озаботились подарком. Прошлись по общаге. Сторговали наш довоенный лётный шлем почти новый и трофейный немецкий складной нож.
- Я пастой ГОИ лезвие и вилку-открывалку почищу, и будет, как новый, - говорит мне местный шлифовальщик, доставая из своего чемодана чистую бархотку и кусок зелёной пасты...
Достаю из пачки "своих" спортивных журналов и газет итальянское довоенное издание. La Gazzetta dello Sport 1929 года. На обложке актриса-гонщица Мими Аймлер. Пытаюсь разобрать текст. Тысячемильная гонка. Одна без механика. Надёжный автомобиль Lancia Lambda. Там, на следующих страницах и про футбол есть. Думаю, Мстиславу понравиться.
Нагреваю на примусе утюг. Привык к электрическому, а нету. Мочу водой кусок простыни, и глажу на столе брюки. Колобок гипнотизирующе смотрит на дырку в своём носке, но та не затягивается. Гарри блин Поттер. Берёт иголку, снимает носок и начинает ловко штопать.
Идём к Художникам. Эти двое щебечут ниочём и похахатывают. А я смотрю, как идущая впереди навстречу женщина тянет салазки с лежащим пацанёнком. Тот, лёжа в салазках на пузе, раскинул руки, смотрит на мелькающий перед лицом снег, и гудит.
Наверное, на бреющем идёт.
Заходим. Раздеваемся. Наблюдаем процесс дарения подарков. Именинник, выслушав поздравление, достаёт дар на всеобщее обозрение.
А здесь похоже кошельками родителей меряются...
Мы с нашим сверхскромными подарками пристраиваемся в конец очереди. Пилюля явно комплексует из-за своего бедного прикида. Шепчу ей на ухо: " Ты здесь самая красивая." Она, покрывшись румянцем, смотрит на меня с благодарностью. А я рассматриваю нашу "золотую" молодёжь. Она сильно отличается от виденной мной в 70-80-е. Здесь не принято зарываться, кичиться своей самостью, устраивать пьяные дебоши (сыновья Сталина и Хрущёва - редкое исключение). За выходки и проступки детей, Сталин часто строго спрашивал с родителей. Помню, дело детей элиты, основавших во время войны нацистскую организацию " Четвёртый рейх". Дети сидели после ареста в тюремном изоляторе, на допросах свалили всю вину на погибшего товарища и получили год высылки из Москвы. Легко отделались.
Основная часть молодой элиты получала хорошее образование. Многие из "золотых" детей стали впоследствии крупными руководителями, работниками науки и искусства. Но, они с юности поняли свою "особенность" и не очень стремились контактировать с "простыми" парнями и девушками "от сохи". Вот в такую "золотую" компанию мы и попали.
Знакомьтесь, - говорит Мстислав, представляя нас последней группе гостей спортсменами ВВС и будущей студенткой-медиком.
Девушки, улыбаясь представляются:
- Рада Аджубей, студентка МГУ.
- Майя Каганович, архитектор.
Пижонистый парень, щурясь от света лампы, говорит нам с Колобком:
- А я, возможно, скоро буду брать у вас интервью. Стажёр спортивного отдела "Комсомольской правды" Алексей Аджубей.
Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей. Это же политбюровская родня. Едрить-колотить.
Звонит телефон. Юбиляр берёт трубку:
- Да. Спасибо Светлана. В ресторан? Нет не могу. Мы сейчас начнём праздновать. Что? Вы приедете? Записывать? Ты с мужем, Артём с женой, Света Молотова с мужем, Таня Фрунзе, Серго Берия и лётчики Лев Булганин и Степан Микоян. Что? Через полчаса? Конечно подождём.
Мстислав тупо смотрит на телефон. Рада, развеселившись, констатирует:
- Заседание Политбюро ЦК ВКП(б) объявляю открытым.
Захлопала одна Майя Каганович. Остальные в полном ауте.
Подошла из столовой в белом халате старшая сестра Мстислава - Ольга. Выслушав, неунывающую Раду, сестра именинника, хлопнув в ладоши, по-военному распорядилась:
- Мстислав, вызывай маэстро Каца и директора столовой. Мероприятие получает высшую категорию сложности. Девочки, если хотите помочь, надевайте халаты, и со мной строгать салаты и чистить картошку. Мальчики, тащите из подсобки ещё три стола и стулья. Что смотрим? Поехали!
Прибежал взволнованный Кац, бережно держащий завёрнутую в шаль скрипку. Накрыли скатертями новые столы, поставили приборы. С улицы вваливается толпа. Встречает невозмутимая Ольга.
- Слушатель военно-воздушной академии майор Микоян для вручения подарка прибыл.- весёлый лётчик достаёт из корзины жаренного поросёнка на блюде, - ещё вчера хрюкал. Доклад закончил.
И, цокает каблуками по-изотовски. Как бы невзначай, расстёгивает шинель, демонстрируя два ордена и несколько медалей.
- Доклад приняла лейтенант разведбатальона девятнадцатого стрелкового корпуса Ольга Строева. - и сестра юбиляра, расстегнув халат столового работника, демонстрирует два аналогичных ордена и медали.
- О. а вы тут знакомитесь уже, - вещает старшая (судя по вытянувшемся лицам многих присутствовавших) ввалившейся компании.
Знакомится и здоровается со всеми, протягивая руку и коротко говоря: " Светлана" или "Здравствуйте".
Когда услыхала про клуб ВВС при знакомстве с нами, заулыбалась и сказала:
Балерину-красавицу Ольгу Лепешинскую Светлана Сталина обняла и сказала:
- Привет, Лёша. Ты как всегда - очаровательна.
- Не называй меня так, - притворно обиделась звезда балета, - Я чувствую себя снова маленькой девочкой...
Из пришедших ранее подошли знакомится партработник Пётр Демичев с женой Марией, второй комсомольский секретарь Александр Шелепин с женой Верой, художники Мыльников и Булгакова, студент Георгий Данелия с невестой Ириной Гинсбург, инженер-конструктор Башир Рамеев и наша футболистка Любочка в офигенном вечернем платье.
- Заносите подарок,- распоряжается дочь вождя народов.
Сын Жданова и приёмный сын Сталина заносят судя по весу тяжеленный ящик с надписью - магнитофон "Днепр-1".
- Перед Новым Годом в ГУМ завезли, - делится информацией Юрий Жданов, он же муж Светланы Сталиной и он же сын недавно умершего члена Политбюро Андрея Жданова.
- А давайте уже пойдём за стол, - произносит, слегка покачиваясь, старший лейтенант Лев Булганин, и подняв сумку вверх, гремит бутылками.
- Проходим, проходим, - повторяет гостям Мстислав, а нам с Колобком кивает на ящик и на дверь подсобки.
Ну вот. Получай деревня трактор. Опять припахали.
Обе Светы - Сталина и Молотова, как находящиеся в положении дамы, постоянно подкидывали мужьям вводные. То. столы нужно в кружок переставить, чтобы разговаривать со всеми, то подстелить мягкое на стул, а то сидеть жёстко, то мел им подавай, то варёные яйца. Колобок и Пилюля смотрели на это квадратными глазами. А я усмехался про себя, вспоминая жёнушкин суп с конфетами, мороженное с чесноком, нюхание хозяйственного мыла и выхлопных газов нашей машины из прошлой жизни...
Когда Вася потянулся к бутылке водки - я на него так глянул, что он быстро налил себе "Боржоми". По краю ходим. За дверью и по углам здесь стоят с десяток телохранителей которым завтра отчёты рисовать. Маэстро Кац что-то потихоньку наигрывает на пианино. Типа для улучшения пищеварения. Молча мечу пищу, не чувствуя вкуса. Постепенно адаптируюсь и вникаю в ведущиеся разговоры.
Светлана Сталина обращаясь к Амайе, жене своего брата Артёма:
- А правда, что твоя мать придумала вот это, - Светлана поднимает правую руку согнутую в локте вверх и сжимает кулак...
- Нет. Это было приветствием немецкого "Рот фронта". - отвечает дочь Долорес Ибаррури. - Она придумала наш клич. "Но пасаран."
- А вы музыканты? - обращается ко мне набравшийся Лев Булганин, не переставая ковырять вилкой в тарелке, - Исполните-ка нам что нибудь эдакое, - крутит в воздухе столовым прибором и ржёт.
Смех подхватывают другие. Кладу ладонь на ладонь нервно дёрнувшейся и готовой разрыдаться Пилюли.
Вы хочите песен их есть у меня.
Встаю. Беру гитару. Вижу обеспокоенный взгляд Каца из-за непоняток. Встаю, чтобы все видели. Кто то отложил вилки и смотрит, кто-то продолжает есть и разговаривать.
Смотрю на испанку, и начинаю песню нашей преподавательской агитбригады. Мы столько раз её репетировали, а потом пели, что слова записались в мозг намертво...Эль пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до - Песня чилийского поэта и композитора Серхио Ортеги
Амайя встаёт после первого куплета, прижимает левую руку к сердцу, а правую поднимает в уже показанном жесте. Подпевает в припеве. Встаёт Пилюля, тоже подняла руку, подпевает, повторяя припев. Обе плачут, хотя наша не понимает слов.
- Моя мама говорила бойцам, уходящим на бой с франкистами: " Лучше умереть стоя, чем жить на коленях." Эта песня об этом...- говорит, чуть успокоившись, Амайя, - А ещё я вспомнила брата Рубена. Его не сломил вражеский плен. Он погиб за свою новую Родину под Сталинградом.
- Я тоже был в плену, а потом сражался, - встает сын Сталина Артём, и обняв жену говорит, - за Рубена Ибаррури.
- За Тимура Фрунзе, - встаёт Серго Берия, глядя на Татьяну Фрунзе.
- За Володю Микояна, - говорит Лева Булганин, кивая его брату Степану.
- За Лёню Хрущёва, - Степан кивает заслезившейся Раде.
Встаёт Светлана Сталина. Посмотрела в сторону на охрану. И глядя на фужер, словно преодолевая какой-то барьер, произносит:
- За моего брата Якова Джугашвили...
