Парламент Сердца Империи бурлил. Каждый из представителей, словно мелкий клерк, был заперт в крошечном отсеке, ограниченном видимыми лишь ему виртуальными экранами. Бешеный поток информации: котировки, прогнозы, статистика — вливались в отверстия их голов, перерабатывались организмами и исторгались наружу указаниями и распоряжениями. Министры распределяли нагрузку и имеющиеся ресурсы. Депутаты заключали, разрывали и нарушали по десятку соглашений в минуту.
Сейчас они, привыкшие считать себя лучшими из людей, не были людьми вовсе. Лишь клетки, нейроны огромного организма империи. Соревнующиеся в том, кто быстрее успеет возбудиться от определённого стимула и заглушить соседей, чтобы продавить именно свою модель поведения. Глупые, алчные, коррумпированные каждый в отдельности — действуя друг против друга, они невероятным образом выдавали статистически очень приемлемые результаты.
Всё изменилось в одно мгновение. Личные экраны погасли. Представители ещё секунду пытались вернуть исчезнувший интерфейс управления империей. И все замерли, когда в воздухе разлился густой, проникающий в кости, звук гонга. Лица, одежда, позы — всё изменилось во мгновение ока. Те, кто только что были логическими элементами в очень сложном и расточительном процессоре, вдруг стали чиновниками. Придворными, допущенными лицезреть императора.
Покинув личные тюрьмы виртуального опен-спейса, они оказались заперты в гораздо более тесных рамках традиций. Долгополые одеяния, высокие причёски, переплетённые с причудливыми шляпами, обозначавшими статус носителя, строго предписанные позы движения, места в общем строе... Парламент замер. Люди складывались в сложный узор, ожидая появления правителя империи.
И вот он появился. Огромная фигура, составленная из светящихся точек, возникла в центре агоры. Парламент склонился в поклоне, словно единый организм. Впрочем, сейчас так и было. Чтобы не ошибиться ни в едином движении, люди отдали управление своими телами протокольному разуму агоры. И сейчас именно он отвечал за достойное поведение собравшихся.
Император молчал. Парламент чувствовал на себе его взгляд. Каждый чиновник, несмотря на то, что не смел прервать поклон и посмотреть на императора, понимал: сейчас правитель смотрит именно на него. Понимал: император видит и знает все те прегрешения, что чиновник совершил прямо сейчас, управляя вверенной ему частью жизни империи. Видит и знает обо всех нарушениях морали, мешающей чиновнику быть достойным мужем. Видит, знает и взвешивает. Каждый чиновник знал: император милостив, но у его милосердия есть предел. И потому чиновники были в ужасе, проживая эту невероятно долгую паузу, растянувшуюся на минуту.
— Я вижу, вы упорно трудитесь, — зазвучал голос императора, и парламент облегчённо выдохнул. Сегодня не будет приговоров. Сегодня будет явлена воля правителя. Новая работа? Но работа не страшна, когда ты пережил возможную казнь. Император же продолжал: — И потому не стану затягивать. Империя столкнулась с проблемой. Совет павших предтеч решил, что искать выход из ситуации требуется живым умам.
На глазах почти всех чиновников возникла белесая пелена. Они нырнули в чертоги разума, чтобы в точности записать речь правителя и те решения, что будут приняты.
— Заточённая звезда — главный источник энергии для всей Империи — вскоре взорвётся в сверхновую, — продолжил Император.
Перед разумами Парламента возник образ медленно вращающейся тёмной сферы Дайсона — огромной скорлупы, пожиравшей весь свет одного из солнц, и потому выглядящей для подлетающих путешественников как огромная сфера тьмы, пожирающая далёкие точки звёзд. Пожирающая сам космос.
— Прогнозы говорят, что Заточённая звезда взорвётся не позднее, чем через тысячу стандартных лет.
Разумы Парламента, привыкшие перенаправлять стремительно несущиеся потоки символов, реагировать на изменение котировок — в общем, работать лишь с сиюминутными стимулами — столкнулись с вечностью. С планированием на срок, когда из всех собравшихся, возможно, жив будет только император. Да и то только потому, что со смертью физического тела разум императора включался в Совет павших предтеч — роевый разум всех былых правителей империи и их избранных советников. Именно для поддержания работы этого титанического сверхсознания было создано Сердце Империи — столичная планета, фактически являющаяся огромным сервером. Именно поэтому в Сердце Империи заседал парламент. Неиспользованных крох вычислительной мощности, создаваемых здесь, хватало, чтобы поддерживать и работу зала собраний, и все чертоги разумов чиновников.
Правитель умолк, давая чиновникам время осознать новый масштаб, в котором им предстояло работать. И, ощутив замешательство, заговорил вновь, давая опору. Указывая направление мысли.
— Возможно, нынешняя оболочка заточённой звезды выдержит её превращение в сверхновую. Возможно, мы сможем использовать взрыв для получения редких элементов. Но для энергетической отрасли это станет невосполнимым ударом.
Тишина длилась лишь мгновение. Но вот разумы парламента отреагировали на расставленные в речи эмоциональные крючки. Тут и там начали вспыхивать ментальные возгласы, проносящиеся по сознанию всего Парламента. «Укрепить оболочку», «Построить новый звёздный реактор», «Нет, лучше два!», «Обложить колонии налогом на энергию».
Император ждал, пока прозвучат все очевидные первые мысли. И лишь когда мозговой шторм утих, уточнил техническое задание.
— Недостаточно просто найти решение проблемы. С этим справится любой кризис-планировщик. И ради этого мы не стали бы отрывать вас от вашей, — это слово император выделил тоном, — работы. Но нам нужно решение людей. Основанное и на предвидении, и на знании эмоций. Империя — сложный организм. И, как всякий высокоорганизованный организм, однажды она умрёт. Я не желаю, чтобы это случилось в моё правление. И потому напомню, живёт империя лишь до тех пор, пока поражает умы своих подданных. Лишь пока и министр в этом зале, и шахтёр в дальней колонии понимает, что ему недоступны те решения, которые принимаем мы, пока он испытывает трепет от масштабности деяний империи — мы будем существовать. И потому мы не можем просто построить ещё одну Запечатанную звезду. Не должны делать ничего, что граждане империи уже видели и могут себе представить. Нам необходимо что-то новое. Для этого мне нужны ваши, живые, умы.
В этот раз тишина длилась гораздо дольше. Чиновники были ошарашены масштабностью проекта, за который им предстояло взяться. Тут и там начинало разгораться сияние формирующейся мысли, но нигде оно не принимало законченную форму. И вдруг в зале раздался звук голоса. Не ментальное сообщение, не разделённое воспоминание и не блик в мессенджере, которым здесь пользовались почти все. Звук сразу показал, что несмотря на вечный ментальный гвалт, Парламент работал в гробовой тишине.
— О повелитель планет, быть может, стоит оставить позади тех граждан, что должны благоговеть, узнавая о делах Империи?
Люди, повинуясь своим инстинктам, повернулись к источнику внезапного звука. И лишь спустя мгновение те, кто были слишком далеко, скользнули из своих органических тел и подключились к визорам зала собраний, чтобы увидеть того, кто говорил. Сотни человек взглядом сошлись на магистре ордена цензоров. Повернулась к нему и фигура императора.
— Поясни свою мысль, — потребовал он. — Ты хочешь, чтобы империя отреклась от своих граждан? Ты забыл, что империя — и есть граждане?
— Именно это хотел сказать и я, о повелитель планет. Империя вечно меняется, изменяя саму вселенную. Но её кирпичики, граждане, остаются почти такими же, как те, кто вышел с Первой планеты. Кто-то добавил в своё тело хром, кто-то вступил в симбиоз с новыми органами или сам стал органом сообщества. Но мы всё ещё люди. Нуждающиеся в еде и сне. И в энергии. Всё, что мы делаем, требует энергии. И именно поэтому истощение важного источника становится проблемой. Но как говорил триста пятый правитель, со сменой точки зрения любая проблема может оказаться преимуществом.
На долю секунды лицо фигуры императора изменилось. Из сонма ушедших правителей всплыл тот самый триста пятый император. Важно кивнув, он снова уступил голографическое тело нынешнему правителю.
— Продолжай, — позволил он.
Магистр ордена кивнул и, вскинув руки, раскрыл перед собой несколько информационных экранов.
— В третьем рукаве Ориона сейчас происходит мелкое восстание колоний. Они называют себя последователями пророчицы Сороквторой, — один из экранов подсветился, показывая звёздную карту с отмеченными боевыми фронтами. — Несмотря на то, что подавление восстания пока идёт только за счёт клон-легионеров, силы бунтарей истощаются. И они предложили одному из моих людей условия перемирия. Они просят позволить им забрать себе не приспособленные для жизни людей планеты.
Фигура императора нахмурилась.
— Я начинаю вспоминать. Это тот бунт, к которому примкнули творцы биосферы. И они изменяют свой народ, чтобы получить преимущество в боях. Но при чём тут это?
— Тысячелетие — это очень долгий срок для управляемой эволюции. За это время они, я почти уверен в этом, смогут найти решение для любой проблемы, которую мы им поставим.
— И какова же будет эта проблема?
— Они должны будут научиться жить без внешней энергии. Выдавим их туда, где жизнь не просто тяжела, а невозможна: в открытый космос. Закроем для них дорогу на любую планету. Вынудим приспосабливаться к тьме и холоду. А когда они с этим справятся, воспользуемся их изобретениями. Изменим граждан империи. И, снизив потребность населения в энергии, будем использовать то, что получаем из иных источников. Этого хватит с избытком.
Чиновники переваривали предложение не дольше миллисекунды. Зал тут же наполнился гвалтом. Кто-то, по примеру магистра ордена, кричал голосом, но большинство слали в общий канал сообщения. В умах чиновников покраснело от восклицательных знаков, означавших срочность сообщений. Но тишина наступила мгновенно, стоило фигуре императора сделать жест рукой.
— Не просто так мы сохраняем чистоту расы людей. Не просто так несём внешность нашего вида сквозь тысячелетия и парсеки. Общность формы делает нас едиными. Мы можем говорить на разных языках и верить в разные мифы, но в любом конце империи гражданин сразу отличит другого гражданина, просто взглянув на него.
Император немного помолчал. Чиновники уже было начали понижать рейтинг своих взаимоотношений с магистром ордена. Но вдруг правитель продолжил:
— Однако, у твоего предложения есть потенциал. Оно скорее всего не сработает, но тогда мы лишь избавимся от бунтовщиков, порочащих людскую породу. Если же оно преуспеет, мы получим интересный инструмент. Что тебе нужно для осуществления этого проекта?
Магистр лихорадочно перетасовал висящие перед ним документы.
— Подавляющее военное превосходство над повстанцами. Полагаю, должно хватить двух полков гвардейского десанта. И ещё один технолегион.
— Ты получишь необходимое. А теперь возвращаемся к задаче. Я жду новых идей.
Парламент вновь затих. Но магистр ордена этого уже не знал. Сознание его отправилось исполнять распоряжение.
