Горячее
Лучшее
Свежее
Подписки
Сообщества
Компании
Авторизация
Забыли пароль?
Регистрация
Регистрация
Нажимая кнопку "Создать аккаунт", я соглашаюсь с Правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.
Авторизация
Восстановление пароля
Авторизация
или
 
Если у вас возникли сложности с восстановлением пароля, то прочитайте эту статью. Или напишите в службу поддержки на support@pikabu.ru.

В письме укажите данные вашего профиля: никнейм, почта, номер телефона, какие посты вы оценивали. Это ускорит восстановление пароля :)
Создать сообщество

Комментарий дня

ТОП 50
Самокритично

Это не из серии "самокритично".Это человек абсолютно здраво рассуждает на тему ,как он поступит в некой,совершенном новой для него ситуации.Не потому что плохой,а потому что считает неправильным "автоматически " быть молодцом и красавцем.

+942
 
Аватар пользователя test123.tt38 test123.tt38
23 часа назад

Рекомендуемое сообщество

Авторские истории
22К постов • 22К подписчиков
Авторские, художественные произведения. Полностью выдуманные, творчески переработанные из реального случая или реальные истории с художественной или литературной обработкой.

Пикабу в мессенджерах

  • Пикабу в Telegram
    267K подписчиков
    @pikabu
  • Развлекательный канал
    56K подписчиков
    @pikabu_fun
  • Пикабу в Viber
    335K подписчиков
    Вступить

Активные сообщества

все
Аватар сообщества "Фото история"
Фото история
Аватар сообщества "Юмор для всех и каждого"
Юмор для всех и каждого
Аватар сообщества "Видеохостинг на Пикабу"
Видеохостинг на Пикабу
Аватар сообщества "Лига усталых"
Лига усталых
Аватар сообщества "Специфический юмор"
Специфический юмор
Аватар сообщества "Карты"
Карты
Аватар сообщества "Чёрный юмор"
Чёрный юмор
Аватар сообщества "Лига упоротых расчетов"
Лига упоротых расчетов 1
Аватар сообщества "Психология | Psychology"
Психология | Psychology
Аватар сообщества "Книжная лига"
Книжная лига
Создать сообщество

Тенденции

теги
Макдоналдс 15 Москвич 13 Renault 12 Луна 11 Швеция 11 Реакция 6 Национализация 5
Объединить теги
Новости Пикабу Помощь Кодекс Пикабу Реклама
Верификации Награды Контакты О проекте
Промокоды Скидки
Android iOS

Без мистики

Теги
С этим тегом используют:
Крипота Мракопедия CreepyStory Не мое
Все теги
Рейтинг
Автор
Сообщество
Тип постов
любые текстовые картинка видео [мое] NSFW
Период времени
за все время неделя месяц интервал
20 постов сначала свежее
415
Veissa
Veissa
1 год назад

Странный список правил для жильцов - как он выглядит в реальности⁠⁠

Я очень часто переезжаю в связи с работой.

Часто - это уже четырнадцатый раз за последние одиннадцать лет. Причем это именно арендные квартиры или комнаты в общежитиях, где я обитаю больше двух месяцев. Гостиницы и подобное им в расчет не беру.


И каждая квартира имеет свои особенности, о которых я, как вежливый человек, стараюсь сообщить последующим жильцам.


Поэтому, узнав, что на реддите существует целый поджанр рассказов про "странный список правил" и осознав, в каком ключе можно рассказать о, в общем-то, вполне обычных событиях, для очередного переезда я собрала перечень следующему жильцу в такой список.


Каждый пункт основан на реальных событиях.

______


От прежнего жильца - новому:


1. Не наступай на ямки в линолеуме. Они посреди каждой комнаты, как в улье.


2. Огнемёт на балконе - на случай, если порвётся линолеум.


3. Запасные баллоны к огнемету продаются в пивном киоске через дорогу. Ходовой товар.


4. Если твои животные наблюдают за козырьком окна сверху - там сидят голуби. Если они с тем же видом наблюдают за крышей мясного ларька за окном кухни - там сидит рабочий. Ему не нужна помощь, а при вызове спецслужб он исчезнет. Игнорируй.


5. Если услышишь крики из квартиры сверху, игнорируй их. Даже если тебе покажется, что там кого-то убивают. Они могут продолжаться несколько часов, но к ночи, как правило, соседи выигрывают.


6. Под лестницей первого этажа есть диван, где никто никогда не сидит. Там же стоит стол, в который никто никогда не заглядывает. Почти. Но мы все решили, что лучше их не замечать.


7. Если ты выпустишь кошку на лестничную площадку, она начнет искать твою квартиру этажом выше. Помни, что это не твоя квартира, и не закрывай дверь своей, пока кошка гуляет - иначе она может не найти квартиру вовсе.


8. Если кошка всё-таки исчезла, развесь объявления с обещанием вознаграждения. Через два дня ее найдут местные дети. Общайся с Главной охотницей, которая сама тебе представится, - и не забудь угостить мороженым остальных.


9. Телефон мастера по электрике и мелким бытовым работам - 8-ххх-ххх-хх-хх. Это хороший мастер, несмотря на то, что он разговаривает с проводами. Но если у тебя есть домашние животные, перед его уходом пересчитай их. Если кого-то не хватает - попроси его проверить свою сумку с инструментами. Ты прошел испытание.


10. В феврале в лесу за соседним домом появляются грибы. Мы не решились их попробовать. Действуй на свой страх и риск. Грибы, выросшие в обычное время, можно есть без опасений.


11. Если из сточных отверстий начинает тянуть зловонием и сквозняком, влей туда чайник крутого кипятка. Они успокаиваются.


12. Странный переваливающийся человек на лестничной клетке первого этажа не говорит по-русски. Не пытайся его понять, иначе твой разум будет в опасности. Всегда держи при себе сигарету, чтобы пройти.


13. Если у тебя есть робот-пылесос, он будет пытаться унести с собой на базу ножи. Не старайся узнать, против кого он вооружается - у них нет имени на языке людей. Просто не роняй.

Показать полностью
[моё] Правила квартиры 42 Список Без мистики Крипота Переезд Съемная квартира Соседи Текст
25
Эмоции
33
Dododieforus
Dododieforus
1 год назад
CreepyStory

Creepy1⁠⁠

Creepy1 Детство, Без мистики, Длиннопост
Creepy1 Детство, Без мистики, Длиннопост
Creepy1 Детство, Без мистики, Длиннопост
Показать полностью 3
[моё] Детство Без мистики Длиннопост
24
Эмоции
74
annahhaim
annahhaim
2 года назад
CreepyStory

Лабиринт⁠⁠

Эван шел по длинному широкому тоннелю. Ярко полыхали факелы в скобах на стенах, носились странные тени, появляясь из ниоткуда и исчезая в темных боковых ходах. Под ногами мальчика скользили круглые, гладко обтесанные неторопливым и мелким подземным ручейком, камни. Между ними проблескивали жемчужинки и цветные стекляшки. Иногда мимо Эвана проносились большие белые женщины, похожие на птиц. Они взамахивали крыльями и что-то щебетали на своем птичьем языке. Мальчик знал, что они не заметят его, если он сам не привлечет их внимание. Он шел вперед по тоннелю, перепрыгивал через коварные трещинки в каменной толще пола, при виде очередной женщины-птицы вжимался в холодную влажную стену, затаив дыхание. Он шел на тихо зовущий его голос.


Наконец Эван оказался в просторной пещере. Стены сверкали прожилками золотых и медных вкраплений, под каменными сводами мерцали огромные светящиеся бело-желтые шары, будто гигантские приманки рыбы-удильщика, тянулись вверх сталагмиты самых невероятных форм и размеров. А в самом центре пещеры на плоском сером камне лежал человек, закованный множеством цепей так, что почти не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть. Это его голос звал Эвана. Мужчина повернул к мальчику измученное бледное лицо.


— Подойди, мальчик, не бойся, — тихо попросил он.


Эван огляделся по сторонам — ни одной женщины-птицы по близости не было. Он подошел к прикованному человеку и остановился на расстоянии полушага.


— Как тебя зовут, мальчик? — спросил мужчина.


— Эван. А вас?


— Меня Кристофер.


— Что с вами случилось, сэр Кристофер? — спросил заинтересованный Эван.


— Я здесь в плену, — ответил мужчина. Он попытался пошевелить рукой, но тонкая цепь натянулась, не позволив ему это сделать. — Видишь, я не могу освободиться.


— Почему? — спросил Эван.


— Потому что эти цепи — волшебные. Я не могу ни снять их, ни порвать.


— А давно вы в плену, сэр? — Эвану стало очень-очень жалко этого человека.


— Давно… Дольше, чем ты живешь на свете, — улыбнулся мужчина, но в его серых глазах плескалось невыразимое страдание.


Эвану казалось, что он жил на свете всегда. Время до своего рождения он не понимал, поэтому показалось невероятно ужасным, чтобы человек так долго находился в пещере, прикованный к камню.


— Может быть, можно попросить этих белых женщин с крыльями вас отпустить? — предложил мальчик.


— Нет! — Кристофер вздрогнул всем телом, натянув цепи. — Нет, они не станут. Они охраняют этот лабиринт, их задача — следить, чтобы никто не сбежал отсюда. Только ты можешь меня освободить, Эван, только ты.


— Но я не могу, — растерялся мальчик. — Женщины-птицы нападут на меня и заклюют, если я это сделаю.


— Пожалуйста… — в голосе Кристофера звучали мольба и отчаяние. — Я прошу тебя, Эван. Ты знаешь, у меня есть жена и дочка Элин. Очаровательная девочка, примерно твоего возраста. Они ждут меня там, на воле. Уже шесть лет ждут, а я не могу пойти к ним, потому что прикован к этому проклятому камню. Пожалуйста…


Эван колебался. Он знал, как нужно поступить правильно, но боялся. Ему же говорили, ничего не трогать в лабиринте…


— Все, что у меня было эти шесть лет — воспоминания о них, — Кристофер шептал лихорадочно, умоляюще. — Я вижу их лица, закрывая глаза… Я хочу поцеловать свою жену и обнять дочь, ты понимаешь? Я хочу, я просто обязан быть с ними. Мы не должны были расставаться, но я оказался здесь, а они — на свободе. Ты должен мне помочь, Эван!


— Как мне сделать это, сер Кристофер? — спросил мальчик, наконец решившись.


— Очень просто, — лицо мужчины просияло облегчением и благодарностью. — Вот, отсоедини вот эту цепь. Это легко, тебе хватит силы. Просто возьми ее обеими руками и потяни в разные стороны… Да, так. Спасибо тебе, добрый мальчик.


Кристофер крепко сжал освободившейся рукой пухлую детскую ручку Эвана и исчез. Не прошло и пяти минут, как в пещеру влетела женщина-птица, оставляя после себя кружащиеся по воздуху серебристые перья. Она метнулась к камню, но не найдя на нем пленника, повернулась к Эвану. Хищно выгнув длинную лебединую шею, она обвила его крыльями и принялась трясти.


— Что ты наделал? — кричала она пронзительно, как сорока. — Отвечай мне, что ты натворил, парень?!


— Я… я отпустил его, мэм, — ответил напуганный, но не растерявшийся Эван.


∗ ∗ ∗

— Ох, Господи, Бог мой… Я клянусь, мистер Дорсет, я не знаю, как такое вышло! Бог мой, какой ужас…


— Успокойтесь, Ронда, — раздраженно велел врач. — Расскажите еще раз по порядку. Как вообще этот ребенок оказался в палате коматозника?


— Я не знаю, клянусь, мистер Дорсет, я не виновата! Мать привела его на вакцинацию и потеряла, он мотался по больнице, и вот, зашел в палату к МакРайли… Когда я прибежала, было уже поздно… Ох, простите меня, Господи…


— Понятно, — Дорсет устало потер ноющие виски. — Выйдите, Ронда, мы вас еще позовем.


Медсестра, плача, покинула кабинет. Врач открыл медкарту недавнего пациента, нервно пролистал, бормоча вслух:


— МакРайли, Кристофер. 38 лет. Аллергик. Тааак. Первичная церебральная кома в результате автомобильной аварии. Шесть лет в стабильном состоянии. Даже кой-какие зрачковые реакции оставались. И тут такое… Что ж за невезение. Чем нам это грозит, мистер Клайн?


— Да ничем не грозит, — пожал плечами адвокат. — Как я понял, родственников у него нет?


— Нет, жена погибла в той же аварии, дочка тоже. Родители ни разу не появлялись, вроде бы тоже умерли.


— Вот и отлично, значит, гражданский иск на больницу подавать некому, — успокоил мистер Клайн. — Оформляйте документы, а об остальном пусть мамаша этого малолетнего психопата беспокоится. Обвинить его в убийстве, конечно, не выйдет, но я бы на месте полиции отвел этого сопляка на психиатрическое освидетельствование. Это ж не каждый в 5 лет додумается аппарат жизнеобеспечения коматознику отключить.


(ссылка на источник)

Показать полностью
Рассказ Без мистики Длиннопост Текст
24
1001
Koldyr
Koldyr
2 года назад
CreepyStory

Двадцать второй день⁠⁠

Ольга с отвращением заглянула в зеленоватый аквариум. В мутной воде плавали совсем не рыбки, а какие-то омерзительные белёсые червяки, похожие на длиннющих пиявок. Они медленно колыхали разбухшими тушами, оставляя за собой чуть заметный студенистый след, похожий на капли жира.
— Какая пакость! — громко заметила Ольга. — И это кто-то покупает?
— Вы удивитесь, если узнаете, сколько желающих приобрести одного из них, — тихо ответил хозяин «Семёрки пентаклей». — Они весьма полезны… по-своему. Хотя не стану спорить, внешность — не самая приятная их сторона. Может быть, вас больше заинтересует животное в соседней клетке?..


Ольга перевела взгляд. За тонкими проволочными прутьями сидел длинноухий зверёк размером с ладонь, похожий на помесь зайца и кошки. Он деловито грыз морковку, шевеля длинными усами, и время от времени издавал тоненькое мяуканье.
— Какой милашка!.. — невольно восхитилась женщина. — А кто это такой?..
— Редкий лемур, с Мадагаскара. Очень дорогой, но от желающих приобрести у меня буквально нет отбоя… Интересуетесь?..
— Нет, нет, я вообще не за этим! — спохватилась Ольга. — Мне, вообще-то, сказали, что вы торгуете редкими лекарствами… а у вас, получается, зоомагазин?
— Я торгую всем понемногу, — прошептал продавец. — Что конкретно вас интересует?
Покупательница отвела взгляд от чинно завтракающего лемура и невольно поморщилась. Она уже и забыла, насколько неприятно выглядит её собеседник. Тощий, сгорбленный, закутанный в грязную засаленную рванину. Лицо прячется под глубоким капюшоном, на виду остаются только жёлтые-прежелтые кисти рук — до ужаса костлявые, с набухшими венами. И голос неприятный — полусвист-полушёпот, с таким придыханием, как будто доносится из акваланга.
— Может, снимете головной убор в помещении? — брюзгливо попросила она.
— Боюсь, вынужден отказать в этой просьбе, — прошептал продавец. — Я никогда его не снимаю.
— Ладно, как хотите. Но так вы всё-таки фармацевт, правильно?.. Я к вам от Евгении Борисовны…
— Меня это не интересует, — чуть приподнял исхудалую кисть продавец. — Клиент есть клиент — мне нет дела до того, кто посоветовал вам мой магазин. Что именно вам требуется?
— Ну… — поджала губы Ольга. — Это… Как бы… Мне сказали, что у вас… у вас есть…
Тьма под капюшоном внимательно слушала, не произнося ни слова.
— Мне нужно средство для похудения, — наконец закончила Ольга. — Евгения Борисовна сказала, у вас есть что-то прямо чудодейное…


Капюшон едва заметно наклонился. Ольга недовольно подумала, что этот тип наверняка уже давно догадался, за чем она сюда пришла. Любой бы догадался. Одного взгляда достаточно, чтобы догадаться.
Излишний вес — это серьёзная проблема для любого. Но если ты молодая женщина — это уже не просто проблема, а самая настоящая катастрофа. Какое-то время Ольга ещё могла тешить себя словом «полненькая», но когда стрелка весов достигла отметки «сто сорок», а зеркало отказалось отражать её целиком…
Не так давно Ольга случайно узнала, что среди знакомых за ней утвердилось прозвище «Свиноматка».


Она пыталась. Она изо всех пыталась бороться. Наверное, на свете нет такой диеты, которую Ольга ещё не попробовала бы — вплоть до полного отказа от еды (впрочем, это вызвало потерю лишь одного-единственного килограмма и голодный обморок в придачу). Особых результатов не было. Всевозможные гимнастики, тренировки и лечебные ванны тоже не помогли.
А потом на одной вечеринке с коктейлями Ольга встретилась с Евгенией Борисовной — сорокалетней дамой самого цветущего вида. Та с самого начала не сводила взгляда с неуклюжей девицы слоноподобного вида, а потом отвела её в сторонку и под большим секретом поведала о том, что всего несколько месяцев назад сама выглядела почти так же, как Ольга сейчас. И дала адрес крохотного магазинчика с необычным названием — «Семёрка пентаклей»…
Магазинчик Ольгу разочаровал почти мгновенно. Она ожидала… чего угодно другого! Крохотная лачужка где-то у чёрта на куличках совершенно не вызывала ассоциаций с чудесной лечебницей. Разношёрстный ассортимент — по большей части весьма потёртый и донельзя жуткий — отнюдь не прибавлял уверенности.


А уж сам продавец!.. Создавалось впечатление, что последние двадцать лет он провёл в пыльном чулане, развлекаясь пуганьем маленьких детей. И раз уж он так старательно прячет лицо — значит, редкая страхолюдина. Или чем-то болен. Может, желтухой?.. Вон, руки какие…
— Думаю, я знаю, что вам нужно, — чуть слышно прошептал продавец, скрестив паутинно тонкие пальцы. — Средство действительно очень эффективное. Но и очень дорогое.
— Не дороже денег, — рассеянно ответила Ольга. — Кредитку примете?.. Или лучше чеком?..
— Я принимаю только наличные.
— Ах да, конечно…
Евгения Борисовна об этом предупреждала, так что Ольга прихватила с собой пухлую пачку, выпотрошив домашний сейф.
— Сколько вы хотите?
— А в какой валюте вы предпочитаете расплачиваться?
— Можно в долларах или евро. Но удобнее, конечно, в рублях…
— В таком случае я попрошу восемьсот двадцать тысяч.
Лишь громадным усилием воли Ольга удержалась от возмущённого возгласа. Евгения Борисовна, конечно, упоминала, что это стоит бешеных денег, но точную сумму не называла…
— Однако!.. — фыркнула Ольга, качая головой. — Просто прелестно!.. Вы, наверное, самый дорогой диетолог в стране!.. И что же я получу за эти деньги?
— Вы сбросите вес, — прошептал продавец. — В течение трёх следующих недель вы будете очень быстро худеть. При этом можете не ограничивать себя в питании.
— А сколько именно я сброшу?
— От шестидесяти до семидесяти килограмм. Процесс можно остановить в любой момент — как только решите, что с вас достаточно.
— Гарантируете? — задумчиво ощупала свои четыре подбородка Ольга.
— Абсолютная гарантия. Ошибка полностью исключена.
— А если всё-таки?..
— В таком случае вы получите обратно все деньги плюс двадцать процентов за моральный ущерб.
— Даже так…
Вообще, выглядело всё это малость странновато. Странновато и очень дорого. Требуемая сумма у Ольги набиралась едва-едва. С другой стороны, избавиться от жирового слоя хотелось просто до одури…
— А можно… м-м-м… посмотреть товар?..
— Разумеется, — прошептал продавец, ставя на прилавок крохотный пузырёк с двумя пилюлями. Одна — довольно большая, цилиндрической формы, красно-белая. Вторая — совсем крошечный жёлтенький диск.
— Красно-белая — само лекарство, — известил продавец. — Глотаете её целиком, и уже на следующий день начнёте худеть. Жёлтая — антидот. Проглотите её, когда решите, что с вас достаточно. Однако не позже, чем на двадцать второй день после приёма первой! В противном случае могут быть очень неприятные последствия.
— Хорошо, хорошо…
— Пожалуйста, запомните, это очень важно! — беспокойно зашептал продавец. — Если вдруг забудете, в пузырьке есть бумажка с напоминанием.
— Не забуду, не забуду…
— В таком случае могу ли я увидеть деньги?
— Конечно. Но сначала я хочу получить гарантии.
— Гарантии?..
— Гарантии того, что я получу деньги назад, если эта штука не подействует.
— У вас есть моё слово. Разве этого недостаточно?
— Совершенно недостаточно!
— Я ещё никогда не обманывал своих клиентов… — процедил продавец. В его свистящем шёпоте начало проявляться раздражение.
Ольга скептически поджала губы и навалилась всем весом на прилавок. Под тяжестью её ста сорока килограмм дряхлые доски жалобно застонали, угрожая рассыпаться в труху. — Вы не получите ни копейки, пока я не увижу документ с обязательством! — категорично заявила девушка, приблизив лицо вплотную к засаленному капюшону. — Я вам тут не дурочка с переулочка!
— Как пожелаете, — покорно согласился продавец.


Ольга облегчённо выпрямилась и шагнула назад. Рядом с этим жутким типом она испытывала странную нервозность. К тому же ей так и не удалось разглядеть его лица — под капюшоном царил непроницаемый мрак.
— Где расписаться? — спросила она, рассматривая лист бумаги.
— Справа внизу.
— Хорошо… э-м-м… а у вас ручка есть?..
Продавец молча протянул старомодную перьевую ручку.
— Готово, — расписалась Ольга и открыла сумочку, набитую тугими пачками. — Вот ваши деньги… но цены у вас всё-таки кусачие!.. Надеюсь, эта таблетка того стоит!
— Думаю, вы останетесь довольны покупкой, — прошептал продавец. — Только не забудьте про антидот! Не позже двадцать второго дня! Ни в коем случае не позже!
— Да поняла я…
— Не забудьте!.. — выкрикнул вслед хозяин «Семёрки пентаклей».


Дома Ольга дважды внимательно перечитала инструкцию. Потом, на всякий случай, в третий раз. Собственно, рекомендации были чрезвычайно простыми — проглотить красно-белую пилюлю, запить и ждать результатов. Никаких ограничений в пище — есть можно что угодно и сколько угодно. Главное — не забыть вовремя принять вторую пилюлю, жёлтую.
— Ну, посмотрим… — вздохнула Ольга, кладя на язык таблетку ценой почти в целый миллион.
Ощутив, как её последняя надежда проскользнула по горлу, Ольга поспешно встала на весы. Конечно, она прекрасно понимала, что пройдёт несколько дней, прежде чем изменения станут сколько-нибудь заметными, но нетерпение оказалось сильнее здравого смысла…


Стрелка весов покачалась несколько секунд и замерла на отметке «140». Ровно столько же, сколько и вчера.
Сон этой ночью был коротким и беспокойным. Ольга ворочалась на тахте, мучаясь от сменяющих друг друга кошмаров. Ей виделись пауки, облепившие всё тело, грабители, ломящиеся в квартиру, и ещё какие-то жуткие бесформенные твари с белыми пятнами вместо лиц. Верховодил у них тот кошмарный продавец из «Семёрки пентаклей». Во сне из-под его капюшона лезла ещё одна рука — длинная, жёлтая, с тонкими пальцами-гусеницами.
К утру простыня промокла от вонючего пота, а Ольга чувствовала себя совершенно разбитой. Но поднявшись с постели, она тут же об этом пожалела — при первом же движении голова попыталась расколоться на кусочки. Бедная девушка протестующе замычала, плотно прижав виски ладонями. Помочь это не помогло, но какая-то иллюзия облегчения всё же возникла. Пошатываясь от усталости, Ольга кое-как обтёрла тело мокрой губкой — горячую воду третьего дня отключили, а ледяной душ никогда не был предметом её мечтаний. Зеркало отражало всю ту же печальную картину: слоновьи объёмы, напрочь отсутствующая шея, вислые бульдожьи щёки, четыре подбородка и в качестве единственного утешения — большие чёрные глаза с длиннющими ресницами. Единственная деталь, которую не в силах испортить даже самый что ни на есть избыточный вес.
Если вчера Ольга встала на весы едва ли не раньше, чем пилюля оказалась в желудке, то сегодня она словно бы невзначай тянула время. Почистила зубы. Сварила какао. Позавтракала двумя тостами с маслом и ежевичным йогуртом. Заметила, что сахар почти закончился и решила сходить за покупками. Ближайший магазинчик оказался закрыт — воскресенье — так что пришлось идти в универмаг на перекрёстке. Вернувшись домой, Ольге пришло в голову, что она уже давно не проводила уборку — в итоге пылесос покинул кладовку и в течение следующего часа на пару с шваброй чистил паркет.
Но в какой-то момент тянуть дальше стало уже нельзя. Невольно зажмурившись, Ольга ступила на весы.
Медленно-медленно она разлепила один глаз. Потом другой. Потом зажмурилась снова.
Весы показывали «138».
Ольга уселась в кресло. У неё дрожали пальцы.
Итак, всего за одну ночь она сбросила два килограмма! Результат пока что довольно скромный — нужно сбросить ещё тридцать раз по столько… но это всё-таки уже кое-что! Это означает, что жуткий продавец не соврал — его пилюля и в самом деле действует, причём очень неплохо! Выходит, она всё-таки не зря истратила большую часть сбережений! — Потрясающе… — прошептала Ольга, машинально откусывая кусок шоколадки. Неожиданно ей до жути захотелось есть. В желудке явственно заурчало.
Голод с каждым часом усиливался. Сначала Ольга держалась, в глубине души опасаясь, что исчезнувшие килограммы вернутся после обеда, но потом сдалась, не выдержав этого сосущего чувства в животе. На всякий случай она ещё раз перечитала инструкцию к чудодейственной пилюле — всё правильно, никаких ограничений в питании не требуется.
Наверное, ещё никогда в жизни Ольга не ела так много и жадно. Полная сковородка свиных отбивных с кастрюлей кислой капусты, упитанный жареный гусь с черносливом и яблоками, два десятка варёных сарделек с картофельным пюре, толстый батон кровяной колбасы с маслом и белым хлебом, глубокая миска лапши с кусочками сала, полсотни самолепных пельменей и на сладкое — большой шоколадный торт.
Выхлебав целую кастрюльку горячего какао, Ольга беспокойно обхватила живот. Сосущее чувство в желудке никуда не исчезло — лишь слегка притихло. Неужели она всё ещё голодна?! Но такой прорвой мог бы насытиться даже какой-нибудь сумотори! А среди этих японских борцов встречаются мальчики и пообъемистее Ольги…
Странное ощущение в животе не прекращалось всю ночь. Но зато наутро стрелка весов остановилась на отметке «135».
Работники редакции в этот день были порядком удивлены. Их начальница, всегда такая крикливая и недоброжелательная, словно переродилась. До самого вечера она никого не обругала и никого не наказала. И хотя за обедом она умяла даже больше своей обычной слоновьей порции, многим показалось, что сегодня шефиня выглядит не такой жирной, как на прошлой неделе. — Ольга Валерьевна, вот макет следующего номера…


— Замечательно, дайте посмотреть… Да-да, это хорошо. А где статья Нуливердиева?
— Не успел к сроку…
— Что же он так… Звякните ему на домашний, Танечка, скажите, чтобы к следующему месяцу статья была у меня как штык!
— Конечно, Ольга Валерьевна.
— А где Зимина?.. Что-то я её сегодня не видела…
— Надежда Игнатьевна в больнице.
— Что-то серьёзное?
— Кажется, гипертония.
— Ну, пошлите ей какой-нибудь презент — цветы, фрукты… Передайте, чтоб выздоравливала.
— Будет сделано, Ольга Валерьевна. Тут у меня письмо Трутницкого…
— Опять?! Три раза сказала — про Тунгуску не подходит, не возьмём! Это сейчас никому не интересно, так ему и передайте. Пусть напишет как в прошлый раз — про йети. Про йети у него хорошо получается, про йети мы возьмём.
— Ещё Медников звонил. Недоволен гонораром.
— Недоволен?.. Ну и нахал, однако! Впрочем, ладно, передайте ему, что в следующий раз ставку увеличим.
— А…
— На десять процентов.
— В отделе маркетинга просили передать, что…
— Выше, ниже?..
— Падает.
— Плохо… М-м-м… Влепите на обложку какую-нибудь звезду типа той толстогубой… как же её… ах да, Джоли.
— А заголовок?..
— Из обычного набора. «Я переспала с Галкиным» — примерно такого рода.
— С каким именно Галкиным?
— А их что — два?..
— Кажется, даже больше.
— Неважно, с любым.
Да, сегодня владелица модной газеты «Опаньки!» действительно была настроена удивительно благодушно. В обычное время Нуливердиев получил бы крупный втык, Зиминой досталась бы в лучшем случае открытка, Трутницкий не получил бы заказа на своих йети, Медникову урезали бы гонорар пуще прежнего, а на обложке вместо Анджелины Джоли появился бы Элтон Джон. Но заголовок остался бы прежним.


Вечером стрелка весов остановилась на делении «133». Однако аппетит стремительно худеющей женщины только возрос — чувство голода не проходило, сколько бы она ни съедала. Это, конечно, радовало — кто не мечтает совместить обильное питание и хорошую фигуру? Однако симптомы выглядели довольно странно…
Так потекли дни. В среднем Ольга теряла по три килограмма в сутки. Уже к концу первой недели ей пришлось достать из дальнего ящика платья, оставшиеся со студенческих времён. Все прежние предметы гардероба теперь висели на ней нелепыми мешками.
Первое время знакомые не замечали ничего особенного. Но в начале второй недели, когда весы показали число «113», Ольга начала ловить на себе недоумённые взгляды.


Охранник в парадном несколько секунд медлил с открытием двери, засомневавшись, та ли самая перед ним женщина, что здесь живёт. Шофёр впервые в жизни буркнул что-то вроде: «Прекрасно сегодня выглядите, Ольга Валерьевна». Секретарша неожиданно заметила, что директорское кресло особо крупных размеров стало начальнице слишком просторным. А Зоечка, лучшая подруга, вдруг сообразила, что один из четырёх подбородков дорогой Олечки куда-то испарился.


Косметолог Ольги совершенно сбился с ног. Одним из побочных эффектов столь резкой потери в весе оказались проблемы с кожей — местами образовались самые настоящие складки, словно у шарпея. Каждый день Боренька по два часа приводил всё в порядок только для того, чтобы на следующий день обнаружить клиентку похудевшей ещё на три килограмма.
— Олечка, ваша новая диета — просто чудо что такое!.. — хлопал накрашенными ресницами Боренька. — Это методика фэн-шуй, да?.. Просто прелесть что такое!.. Будьте так ласковы, поделитесь секретиком!..
— Борька, тебе-то это зачем? — удивилась Ольга. Её косметолог запросто мог бы работать наглядным пособием в анатомическом театре.
— Ах, Олечка, ну какая вы недогадливая! Вы же у меня не единственная клиентка с лёгким избытиком в области талии! Буду рекомендовать ваш метод другим мадемуазелям!.. Ну, ну, откройте же секретик!
Секретом Ольга с ним всё-таки не поделилась. Не из жадности — просто она ужасно боялась сглазить, поэтому не торопилась радоваться, пока курс лечения не завершён окончательно. К концу второй недели её вес упал до девяноста пяти килограмм. Передвигаться стало удивительно легко. Одышка пока ещё сохранилась, но с каждым днём слабела.
С каждым днём Ольга всё с большим удовольствием заглядывала в зеркало. Кожа приобрела какой-то сероватый оттенок и заметно обвисла, но Боренька клятвенно заверял, что это временное явление. В любом случае потеря сорока пяти килограмм стоила и не таких неудобств.
Вот только резь в животе становилась всё настойчивее. Грызущее чувство не исчезало ни на минуту, слегка притихая лишь в часы приёма пищи. Ольга даже хотела проконсультироваться у своего постоянного диетолога, но потом сообразила, что тот вряд ли одобрит её самовольное лечение у какого-то затрапезного шамана.
Да ещё за такую сумму!


А врач в районной поликлинике никаких отклонений не выявил. Изрёк несколько непонятных слов, выписал какие-то таблетки и порекомендовал избегать стрессов. Побольше гулять, поменьше употреблять спиртное. Лучше — совсем не употреблять.
В пятницу она явилась на работу цветущая и счастливая. Стрелка весов сегодня остановилась на делении «83». Теперь Ольга выглядела всего лишь слегка полной — а ведь впереди ещё почти три дня!
Красно-белую пилюлю она приняла в субботу вечером, значит антидот нужно будет принять послезавтра, в воскресенье. Даже жаль, что нельзя продлить процесс ещё на пару деньков — ниже семидесяти пяти вес уже не опустится…
Конечно, по сравнению с тем кошмаром, что был ещё в прошлом месяце, семьдесят пять килограмм — просто превосходный вес, но Ольгу уже обуяла жадность, уже хотелось достичь модельной стройности…


Может, рискнуть? Промедлить с приёмом антидота денёк-другой, сбросить ещё пяток лишних килограмм?.. Конечно, тот мрачный тип в магазине предупреждал очень настойчиво … но что такого может случиться, в конце-то концов?.. Какие обычно бывают побочные эффекты у лекарств?.. Тошнота, рвота, головные боли, понос и всё такое.
Разве завистливые взгляды подруг не стоят такой малости?..
В воскресенье состоялась очередная ежемесячная вечеринка у Славика. В прошлый раз Ольга долго колебалась, прежде чем принять приглашение — она всегда чувствовала себя на таких мероприятиях неловко. Очень уж неприятно было ощущать на себе все эти жалостливо-брезгливые взгляды.


Но в этот раз она не сомневалась ни секунды! Пускай смотрят, теперь-то ей стыдиться нечего!
Однако на неё почти не обратили внимания. Сначала Ольга удивилась, даже слегка обиделась, а потом сообразила — её же попросту не узнали! Со времени предыдущей вечеринки она так разительно переменилась, что сама себя узнавала с трудом.
Так что для многочисленных родственников и знакомых Славика она стала всего лишь ещё одной приглашённой гостьей, ничем особо не выделяющейся на общем фоне.
Как же долго она об этом мечтала!
— Добрый вечер, милочка.
— Вечер добрый… — повернулась Ольга, — …Евгения Борисовна. Вы совсем не изменились…
— А вот вы изменились, — улыбнулась Евгения Борисовна. — Очень даже изменились. Последовали моему совету?..
— Да, рискнула.
— И как, довольны?
— В принципе, довольна… — напустила на себя безразличный вид Ольга. — Но что же вы, дорогая моя, не предупредили, что это так дорого? За те же деньги я могла бы сделать пластическую операцию!
— Ну и зачем? Думаете, результат был бы лучше, если бы вас искромсали ножами?..
— Может, и нет… Но к хирургам у меня как-то больше доверия. А этот ваш странный антиквар… кстати, кто он вообще такой?
— Таинственная личность, верно? — криво усмехнулась Евгения Борисовна.
— Скорее, жуткая.
— Да, этого у него не отнять. Но в «Семёрке пентаклей» можно найти такие вещицы, каких больше нет нигде… Там торгуют такими униками… вы даже не поверите, если расскажу.
— Например?
— Например?.. Знаете, милочка, я обращалась туда трижды. Всякий раз — с такой проблемой, за которую больше не брался никто. Впрочем, что я вам рассказываю, вы уже сами убедились… Если в кошельке у вас есть деньги, там продадут что угодно — хоть живого барабашку в клетке.
Ольга невольно вспомнила диковинных зверюшек, увиденных в том крохотном магазинчике.
— Подозрительный тип всё-таки… — вслух произнесла она. — Может, сделать про него репортаж?..
— Не рекомендую, — спокойно покачала головой Евгения Борисовна. — Насколько я поняла, он очень не любит рекламу. Тем более такую сомнительную.
— Мою рекламу никто не любит, — самодовольно усмехнулась Ольга.
— И всё же лучше прислушайтесь к моему совету. Просто вспомните хорошенько его лицо и подумайте — хотите вы с ним поссориться?..
По спине Ольги пробежала холодная дрожь. Перед глазами появилась клубящаяся тьма под засаленным капюшоном и жёлтые костлявые руки, а в уши прокрался кошмарный свистящий шёпот…
— Скажите, Евгения Борисовна, а вы ведь тоже принимали такую красно-белую пилюлю, верно? — сменила тему она.
— Да, именно её. Эффективная штучка, правда?
— Эффективная… Дорогая, правда, до чёртиков, но эффективная… А антидот?.. Антидот вам тоже велели принять не позже двадцать второго дня?..
— Да, кажется… Я уже плохо помню, три месяца прошло.
— И вы приняли на двадцать второй день?
— Что вы, милочка, нет!
— Нет?.. — облегчённо выдохнула Ольга.
— Нет, конечно! Раньше! Гораздо раньше! Я выпила ту жёлтенькую таблеточку уже через две недели.
— Почему?
— Милочка, если бы я дожидалась этого двадцать второго дня, я бы стала похожа на узника Освенцима, — насмешливо улыбнулась Евгения Борисовна.
Ольга помрачнела. Всё понятно — у её визави проблема была куда менее серьёзной, чем у неё. Скорее всего, она весила где-то около центнера, и двух недель ей хватило за глаза…
А что же делать ей?! Ей бы не помешала и четвёртая неделя…
— Мне надо выпить, — вслух произнесла Ольга.


Окончание вечеринки она не запомнила. В голове остались только сменяющие друг друга бокальчики с разноцветными жидкостями и — непременно! — с витыми соломинками. Бармену Славика пришлось потрудиться…
Большинство этих коктейлей были довольно слабенькими. Но зато очень, очень, ну просто очень много! Аппетит Ольги никуда не исчез — сосущее чувство в животе сегодня усилилось особенно сильно, превратившись в настоящий ураган.
Наутро хозяйка «Опаньки!» проснулась совершенно разбитой, с больной головой. Язык распух и онемел, во рту царил вкус пыльной тряпки, а в голову настойчиво колотилась одна и та же мысль — она что-то забыла…
Неожиданно резануло живот. Ольга едва не скатилась с постели на пол — боль была такая, как будто её распиливали напильником!
Громко прокляв всё и всех, она неожиданно всё вспомнила. Сегодня уже двадцать третий день.
Она опоздала.
Боль в животе не прекращалась. Только усиливалась, с каждой минутой становясь всё мучительнее. Теперь-то Ольга поняла, отчего хозяин «Семёрки пентаклей» так настойчиво требовал принять антидот не раньше двадцать второго дня… Ну неужели нельзя было объяснить словами, какая пытка её ждёт в противном случае?!
Решив, что ещё пара потерянных килограммов не стоят таких страданий, Ольга на подкашивающихся ногах побрела к домашней аптечке. Баночка с одинокой жёлтенькой пилюлей стояла на самом видном месте.
Как только антидот оказался в желудке, всё тело прорезал особенно сильный импульс — теперь уже не напильник, скорее бензопила! Но он продлился какую-то минуту, а потом пришло блаженное успокоение и тишина…


И одновременно — сильнейший позыв в туалет. Сфинктер требовательно возвестил, что если ему сейчас же не предоставят необходимые условия, он всё равно сделает своё чёрное дело! На работу Ольга сегодня не пошла, сказавшись больной. Собственно, так оно и было. Понос продолжался несколько часов, не давая лишний раз шевельнуться.
Но постепенно сигналы кишечника затихли. Совершенно опустошённая девушка устало прилегла на диван и закрыла глаза. Что ж, фигура фотомодели ей не светит — если, конечно, не разориться на ещё одну красно-белую пилюлю…
С другой стороны, семьдесят три килограмма — вес очень даже приятный… По сравнению со ста сорока — так просто великолепный…
С этими мыслями она и уснула.
Проснулась Ольга от резкой боли. В животе снова творился кавардак. Вернулось то сосущее чувство, что преследовало её все три недели, но теперь — усиленное в несколько раз!
И в этой новой форме оно стало по-настоящему болезненным…
Остаток ночи несчастная каталась по мокрой от пота простыне, тихо постанывая — на большее у неё не хватало сил. Для Ольги уже стало ясным — задержавшись с приёмом антидота, она совершила серьёзную ошибку.


За окном забрезжил утренний свет. Превозмогая мучительную боль, Ольга дотянулась до телефона и вызвала такси.
Через полтора часа она с великим трудом вплелась в крохотный магазинчик, заставленный ветхими шкафчиками. Живот уже не просто болел — он буквально разрывался изнутри! Приложив ладонь, Ольга явственно чувствовала толчки — если бы она не знала точно, что это невозможно, то подумала бы, что у неё начинаются роды.
На неё уставилась чернота под засаленным капюшоном. Хозяин «Семёрки пентаклей» несколько секунд молчал, пытливо взирая на вернувшуюся клиентку, а потом еле слышно прошептал:
— Вижу, вы похудели.
— Да… — кое-как выдавила Ольга. — Но я… у меня… помогите…
— Позвольте, я сам догадаюсь, — сухо предложил продавец. — Вы не приняли вовремя антидот.
— Да… пожалуйста…
— Очень сожалею. Но вы навредили себе так, что поправить что-либо уже невозможно.
— По… почему?.. Что слу… случилось?..
— Видите ли, та красно-белая таблетка содержала гаструлу червя-аскарея. Это искусственный вид, полученный путём скрещения генов солитёра, трихины, свайника двенадцатиперстной кишки и… и ещё одного паразитического животного. Гибрид этот чрезвычайно опасен и прожорлив — он буквально высасывает своего хозяина изнутри, благодаря чему великолепно играет роль своеобразной «диеты». Если вовремя принять антидот, аскарей просто погибает, очень быстро разлагается, и его останки выходят наружу вместе с калом. Но на двадцать третий день после попадания в организм носителя аскарей порождает потомство. Видите ли, этот гибрид существует в двух чередующихся поколениях. Первое поколение является паразитом и живёт внутри крупного млекопитающего. Второе же поколение — самый обычный хищник. После рождения он просто пожирает всё вокруг себя, постепенно выгрызая путь наружу. Выбравшись, он ползёт к ближайшей воде, где и живёт всю жизнь, откладывая новые яйца, из которых развиваются новые гаструлы для первого поколения. Чтобы из гаструлы вырос зародыш, она обязательно должна попасть внутрь крупного млекопитающего — например, будучи случайно проглоченной вместе с водой. Или выпитой специально, как сделали вы. Проблема в том, что принятый вами антидот не действует на второе поколение аскарея. Поэтому этот паразит сейчас жив, здоров и поедает вас изнутри.


Ольга поняла едва ли половину сказанного. Она с трудом удерживалась на ногах, держась за вздувающийся живот.
— Однако очень хорошо, что вы успели добраться до меня, — вышел из-за прилавка продавец.
— Вы… поможете?..
— Да, помогу. Только не вам.
Ольга непонимающе моргнула. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Кожа на животе лопнула, и оттуда высунулась крохотная склизкая головка. Корчась от непереносимой боли, девушка упала на пол.
Продавец терпеливо дождался, пока она не перестанет дышать, а потом спокойно и методично разрезал ей живот, голыми руками выпотрошил кишечник и извлёк всего червя целиком — длинного, склизкого, пульсирующего, буквально раздувающегося от жира.
— Неплохое пополнение, — задумчиво прошептал хозяин «Семёрки пентаклей», выпуская молодого аскарея в аквариум к сородичам.

Автор: Александр Рудазов


Источник: Мракопедия

Показать полностью
Копипаста Крипота Мракопедия Без мистики Еда Лишний вес Длиннопост Текст
99
54
1190
1190
3 года назад
CreepyStory

Нет дороги в Стерлитамак⁠⁠

Олег Петрович Васютин вёл дискретные методы. Он считался одним из самых заслуженных мудаков нашего универа. Сдать с первого раза нереально, даже если учил. И ещё нереальней договориться.

— Я прекрасно знаю, что мой предмет вам нафиг не упал,— сообщал он, и заламывал такие расценки, какие и юрфаку не снились.

На выручки Васютин купил моднявую чёрную бэху. Каждое утро ставил её под окнами универа, так что на кафедре его тоже все ненавидели.

Его ненавидела даже собственная задница. И порой оживляла бесконечно унылые лекции характерным звуком. Васютин вздрагивал, оборачивался и начинал высматривать противным серым глазом, кто рискнёт улыбнуться. Смешливым оставалcя шанс что-то сдать только через семестр.

Экзамен у эдакого рылиндрона оказался для Янки-Муравьеда тяжким испытанием. И даже я не мог её успокоить.

— Я слышала, в одном универе был похожий мудила,— сказала она, когда лежала рядом, голая и сухая,— И однажды к нему кто-то из студентов подкатил на мотоцикле и по кумполу долбанул. Этого студента потом не нашли. Он в каске был.

— Круто. Уважаю. А что теперь делать будешь?

— Домой поеду, в Стерлитамак. Сил уже никаких нет.

Я всё учёл. Заехал к Вовику, докупил бензина. А потом на “Яве” по домашнему адресу.

Бэха у подъезда, чёрная и беззащитная. Я отыскал во дворах магаз и затарился. День заканчивался слишком медленно, а пиво — слишком быстро. Когда стемнело, я зашёл во двор уже почти в невменозе.

Бэха стояла всё там же, чёрная и блестящая, как гроб.

Я вылил на неё три канистры. И уже достал зажигалку, когда увидел в заднем окне задницу.

Задница была бледная, дряблая и толстая. Она глядела с испугом.

Я ухмыльнулся, чиркнул зажигалкой. Задница испугалась и спряталась. А вместо задницы показалась бледная харя Васютина. За спиной, во мраке, куталась в майку Янка-Муравьед.

Ничего такой способ сдавать экзамены. Уверен, у неё сейчас и с влажностью всё в порядке.

Я был в умате, и каску надеть забыл. Так что другого варианта не оставалось.

Швырнул зажигалку и дал дёру. Уже в арке почувствовал спиной, как полыхнуло, словно из духовки.

Криков не было. Только стучали, пока огонь плясал на капоте. А потом бикфордов догорел, и бак рванул так, что в окрестных домах стёкла задребезжали.

Не вернётся Янка в Стерлитамак, это я вам гарантирую.


Автор: Алекс Реут

Показать полностью
Мракопедия CreepyStory Страшилка Стерлитамак Крипота Без мистики Текст
7
71
Koldyr
Koldyr
4 года назад
CreepyStory

Жестокая тень⁠⁠

Посвящается Огюсту Вилье де Лиль-Адану


— Я думала, русские похожи на медведей,— сказала Изабелла,— Но ты похож скорее на девочку.

Так оно и было. В свои пятнадцать лет Коля Ларионов был красив — но это была, нежная, почти девичья красота.


Большие, всегда немного влажные глаза, глубокие и тёмные, словно карельские озёра. Артистично-беспорядочные кудри падали на белый воротник. Тело пока было нескладным, руки слишком длинными, — поэтому лучше всего он выглядел за работой или в движении. Коля ходил быстро и бесшумно, как ночная рысь, а тонкие, музыкальные пальцы с удивительной сноровкой мяли глину, резали из дерева и грунтовали холсты.


А когда он рисовал, то даже Изабелле становилось не по себе. Прищуренные глаза вдруг обретали то благородство, какое мы видим в миндалевидных глазах египетских росписей, рот застывал в лёгкой вольтеровской усмешке, а рука с карандашом двигалась с ловкостью руки фехтовальщика.

Он редко переходил к краскам, а для практики выбирал карандаш и бумагу. Несколько минут работы — и вот сквозь едва заметный геометрический набросок проступили уверенно очерченные контуры. Начинается штриховка и модель вдруг обретает объём, буквально выпирает из белого поля. Предметы и цветы натюрморта на его рисунках врезались в память сильнее, чем довольно обычная исходная композиция, а тело натурщицы становилось из обычной голой женщины настоящим предметом искусства, объёмным и желанным.

Отец Изабеллы, преподаватель Гастон Лефевр, чьи картины вышли из моды ещё лет десять назад, говорил, что юный Ларионов — лучший рисовальщик во всей Академии Жюлиана. Да, здесь занимаются недурные художники, некоторые неплохо пишут красками. Но это художники-любители, их много. А рисовальщик — великая редкость.


— Гёте говорил, что рисовальщиков-дилетантов не бывает,— рассуждал Гастон Лефевр,— Я учился, я преподаю и я знаю — это тысячу раз так! Посмотри на любую картину опытным глазом — и ты увидишь, насколько хорошо художник увидел то, что рисует. Зрение и навык не спрячешь за новейшими красками, дилетантизм формы будет вопить из-под мазков, как недорезанная свинья. А у Ларионова формы поют соловьями. Этот русский мальчик последний отблеск уходящего солнца. Да, ему надо учиться, но здесь его учить некому. Может быть у него дома, в снегах России и уцелело несколько учителей, которые знают, что делать с такими талантами. Сегодня в Париже, легче найти японский эстамп, бирманский опиум или кокотку-китаянку, чем рисовальщика с достаточным мастерством, чтобы полвека назад его приняли в мастерскую Давида. Я не говорю о виртуозах уровня великого Энгра, нет! Даже рядовые рисовальщики, что состояли у Давида в простых подмастерьях и писали третьестепенные фигуры, пропали, словно дронт или бескрылая гагарка. Каждый шалопай с набережной, кто ещё не заложил свой мольберт, чтобы купить бутыль абсента, мнит себя Доре или Мане, только ещё цветастей и вульгарней, но великий Давид не взял бы их даже в натурщики. Ларионов — посланец из прошлого и вот увидишь, он достигнет славы. Этот русский мальчик делает то, что завещал великий Энгр — рисует линии, как можно больше, по памяти или с натуры...


Изабелла была равнодушна к мастерству художников. Она видела их слишком часто. Но ей тоже было неловко наблюдать за Ларионовым. Стоило увидеть его за рисованием — и перед глазами всё плыло, а в голову словно наливали тёплое шампанское.

Но сейчас, на заднем крыльце особняка, стиснутого путаными постройками Монмартра, Коля Ларионов казался почти безопасным. Он не мог двинуться, не мог рисовать и был вынужден отвечать на вопросы. Изабелла любила этот сладкий привкус власти над мужчиной, пусть даже и совсем юным.


Над их головой горело огромное, во всю стену окно студии. Там шумели голоса и звенели бокалы. Был открытый вечер и в мастерской, среди пропахших красками, табаком, скипидаром ковров и драпировок, выставили все на что-то годное картины учеников. Ловкий господин Жюлиан пригласил всех фабрикантов и брокеров, у кого водятся деньги и было желание блеснуть принадлежностью к высокому искусству.


Изабелла не видела каталог, но уверена, что среди картин найдётся и три-четыре работы Ларионова. Конечно, карандашные наброски покупают неохотно. Но если его попросить, Коля может поработать и красками, — даже для великих рисовальщиков деньги лишними не бывают.

— Я рад, что смог... изменить ваше мнение о моей стране,— произнёс Ларионов и сглотнул.

Изабелла была на четыре года старше и на голову выше мальчика. Для верности она встала на верхнюю ступеньку.


— Так что вы мне хотели сказать?

— Ничего.

— Ничего?

— Да, ничего. Я хотел сделать вам прощальный подарок.

— Прощальный? Вы решили, что наша академия вам не подходит?

— После смерти моей любезной сестры Веры,— произнёс Ларионов,— выяснилось, что граф д'Атоль... не успел оформить брак. К сожалению, у меня теперь нет возможности платить за обучение. Мне придётся покинуть студию и покинуть Париж.

Голос дрожал, но лицо оставалось холодным и спокойным, словно маска из слоновой кости. Глаза смотрели ей в глаза, чёрные и неподвижные, как прицел артиллериста.

— Вы могли бы продавать картины...— сказала Изабелла.

— Эти деньги уже вышли.

— Вот как?

— Возьмите!

Он протянул руку. В ладонь Изабеллы упало что-то холодное.

Девушка шагнула вперёд, в полосу света от большого окна. На ладони лежал бронзовый медальон с её портретом — миниатюрной, тщательно выписанное головкой.

Он настолько точно уловил черты лица и обычное выражение, что Изабелле стало не по себе. Миниатюрный портрет был не просто похож — он был похож на неё ещё больше, чем отражение в зеркале.


Она всё ещё рассматривала портрет, когда услышала, что шаги удаляются. Вымощенная камнем дорожка зашелестела под подошвами. Тонкая рука потянула за железные прутья калитки.

Коля уже сделал шаг на улицу, когда что-то ударило его в спину. Удар был лёгкий, словно в него врезался замечтавшийся шмель.

Ларионов обернулся. Изабелла стояла на прежнем месте и насмешливо улыбалось. А возле его ног на садовой дорожке блестел одинокой звёздочкой брошенный медальон.


— У вас, похоже, не только талант художника,— холодно произнесла Изабелла,— Вы не обделены задатками актёра. Сыграли вы неплохо. Жаль только, что это сплошная ложь.

— О чём вы говорите?— пробормотал Ларионов.

— Господин Жюлиан был, конечно, обеспокоен вашим случаем и даже раздумывал, не обеспечить ли вам стипендию. Ну два дня назад всё решилось наилучшим для вас образом.

— Я ничего об этом не знаю.

— Об этом знаю даже я! Хватит фальшивых трагедий. Ваш следующий месяц уже оплачен. Можете и дальше чертить по бумаге!

— Я ничего не понимаю.

— А имя доктора Симона вам что-нибудь говорит?

— Я не знаю никакого доктора Симона!

— Тем не менее, именно такая подпись стоит на письме. Его принесли вчера вечером. Господин Жюлиан сказал отцу, что первый раз видит такой необычный способ платить за учёбу.

— Мне никто и ничего не сказал.

— Зачем говорить то, что и так всем известно?

— Я повторюсь — я не знаю никакого доктора Симона!

— О-ля-ля, в какие загадочные игры мы играем! Забирайте ваши подарки и катитесь к чертям. Мне, отцу и профессору Жюлиану всё равно, кто этот доктор Симон и почему он за вас платит. Я слышала, в самых лучших пансионах есть девушки, за содержание которых под видом дяди или дедушки платит их любовник — так почему бы какому-нибудь доктору Симону не оплатить обучение красавчика вроде вас? Прощайте, Ларионов. И подумайте, нет ли у вас таланта к театру!


∗ ∗ ∗

Ларионов шагал среди мельтешения огней Монмартра. На перекрёстке он собирался свернуть к пассажу Жоффруа — просто так, без особой цели. Но увидел огромное жёлтое окно студии на улице Вивьен и раздумал. Академия Жюлиана была теперь везде, на каждой улице, словно баррикады давно исчезнувших коммунаров.

Что-то задело его плечо. Коля не обратил внимания, только машинально отметил, что предмет лёгкий и деревянный, вроде трости. Он продолжал размышлять, когда предмет коснулся его во второй раз.

Ларионов обернулся. Позади него стоял человек в накидке, какие носят нарисованные испанцы. Из-под низко надвинутой шляпы была видна только рыжая, клочковатая борода с проблесками седины.

— Это вы — Николая Ларионов?— спросил незнакомец утробным голосом.

— Что вам угодно?

— Я предлагаю зайти в кафе,— незнакомец перешёл на русский,— На бульваре неудобно разговаривать. Пыль...— он зашёлся старческим кашлем.

Коля отступил на шаг.

— Кто вы такой?— спросил он, тоже по русски,— Мы знакомы?

Незнакомец вскинул голову. Из-под шляпы блеснули стёклышки очков.

— Мы пока не знакомы. Но ты мог слышать моё имя. Раньше, в академии. Меня обычно называют — доктор Симон.


∗ ∗ ∗

Дальше они разговаривали уже в кафе.

На мраморной крышке столика можно было различить следы букв. Они остались с тех пор, когда каменная плита служила чьим-то надгробием.

— И что вам от меня нужно?— спросил Коля.

— Мне было важно, чтобы ты остался в Париже. Скажи, ты читаешь книги?

— Какое это имеет значение?

— Хочу оценить твои способности.

— Да, конечно читаю.

— Какую книгу ты читаешь сейчас?

— «Латреамон». Её написал Эжен Сю. Вы знаете этого автора?

— Это хорошо,— доктор Симон опять погрузился в свои мысли.

— И что же вам от меня нужно?— снова нарушил молчание Ларионов.

Доктор Симон отпил кофе и только потом сказал:

— Я бы хотел помочь исполнить последнюю волю твоей покойной сестры.

Ларионову стало дурно. Он огляделся, словно искал хоть что-то надёжное.

— Вы знали мою сестру?— спросил после паузы Коля.

— Я знаю много разных вещей. А вот в живописи не силён. Скажи, тебе нравится в Академии?

— Нет, это отвратительно.

— Вот как... Тебе наскучила живопись?

— Там учат не рисовать, а весело проводить время,— произнёс Ларионов,— Никаких занятий, только голые натурщицы, — а женское тело рисовать никто толком не умеет. В мастерской постоянно смех, разговоры. Если пришли португальцы — работать совсем невозможно, они только и умеют, что хохотать.

— Ты бы хотел учиться в школе при настоящей Академии?

— Этого хотят все.

— ...Но не все к этому готовы. Знаешь, я думаю, ты мог бы попытаться пройти в школу при Академии. Деньги у тебя будут.

Коля помолчал, а потом спросил:

— Что я должен сделать?

— Мне надо, чтобы ты кое-что,— доктор Симон перегнулся через стол и обдал смрадным старческим дыханием,— как говорится, — изобразил!..


∗ ∗ ∗

Граф д'Атоль оказался человеком лет тридцати пяти, с бледным лицом и давно не стриженными волосами. На виске блестела седая прядь. Во время разговора он смотрел в одну точку, куда-то за левой плечо доктора Симона.

— Я больше не вижу её,— говорил граф,— Она подаёт мне знаки, но больше не появляетс. Чёрное платье за поворотом аллеи, слегка примятая постель наутро, её голос в гостиной. Когда я просыпаюсь с утра и вижу комнату, в которой мы провели столько времени, то мне кажется, что вот-вот, и она возникнет. Её запах, тепло её тела, отзвук её голоса по прежнему со мной.

— Она ждёт свидания с вами,— ответил доктор Симон, разглаживая бакенбарды,— Она не может вас забыть.

— Но вы же понимаете, что она умерла! Умерла шесть месяцев назад.

Доктор Симон мягко кивнул.

— Для известных мне искусств это не может быть преградой. Впрочем, вы уже имели честь убедиться в моих способностях.

— Да, я всё видел, видел... Правильно ли я понял, что вы собираетесь... вытащить Веру с того света?

— Вы можете назвать это так. Мы, в своём кругу, пользуемся другими терминами. Впрочем, это не важно, они на халдейском языке. Скажите, что стало с её фамильными драгоценностями?

— Я... положил их в её склеп. Прямо в изголовье. Я не мог их видеть и я не смог бы их увидеть на другой женщине. И я достаточно обеспечить, чтобы завещать всё, что подарил Вере, вечности....

Доктор Симон снова кивнул.

— Именно это её и не пускает. Освящённая земля. Вы же понимаете, церковь не одобряет подобное общение с духами...

— Меня не волнует, что одобряет церковь!

Доктор Симон улыбнулся.

— Возвращайтесь домой и попробуйте отдохнуть. Лучше — поспите. Это очень важно. И постарайтесь запомнить то, что присниться. Там могут содержаться ключи к вашей тайне.

Граф посмотрел на него остекленевшими глазами, потом молча кивнул, поднялся, опираясь на трость, и заковылял к выходу. Он нёс трость, как шпагу, задевал стулья, — и не обращал на это внимания.

— Ну, как он тебе?— спросил доктор Симон у Ларионова.

Коля весь разговор просидел в дальнем углу, почти сливаясь с тенями.

— Лицо характерное....— произнёс художник,— Вы хотите, чтобы я его нарисовал?

— Нет, не стоит. Таких, как он, я и так узнаю с первого взгляда...


∗ ∗ ∗

На кладбище Батиньоль моросил мелкий дождь. Каменный лес крестов и надгробий был похож на мутную фотографию.

Подошвы ступали по блестящей от влаги каменной дорожке. Граф был одет точно так же, как в кафе, и казалось, не замечал дождя. Доктор Симон шагал следом за ним, с фонарём в правой руке, так, что по земле ползли длинные тени. Он закутался в коричневый плащ и теперь был ещё больше похож на тюк соломы.

Граф остановился перед склепом и коснулся дверных створок, украшенных потемневшим от времени фамильным гербом. Склеп был приземистый, из старых кирпичей с зелёными пятнами мха.

— Открывайте,— прохрипел доктор Симон,— открывайте, она ждёт!

Граф достал ключ. Ключ был огромный, тяжёлый, чёрный от времени. Видимо, род д'Атоль восходил к той эпохе, когда даже ключи делали такими, чтобы ими можно было убивать.

Они спустились по стёртым ступенькам. К запаху земли и сырости примешался тонкий аромат духов.

Внизу склеп был намного просторней, чем казался снаружи. Кирпичный коридор, арочные проёмы. Все, кроме последнего, уже замурованы.

Граф остановился.

— Она там,— прошептал он,— Её тело там. Я отлично помню... Боже, я не могу войти туда! Не могу! Не могу.

Доктор Симон кивнул и поставил фонарь на пол.

— Вы войдёте туда один,— произнёс он,— Я буду снаружи. Заберите её украшение и выходите.

— И вы думаете, она придёт?

— Это так же верно, как то, что она вас любит! Древние были мудры, когда писали о великой силе, что скрыта в драгоценных камнях. Эта сила настолько тонкая и настолько неодолимая, что современная наука даже не решается к ней подступиться. Оставайтесь и ждите! Ждите!

Ноги шаркали вверх по ступенькам. Граф какое-то время стоял, глядя перед собой всё тем же потерянным взглядом. Потом отшвырнул трость, сдвинул засов и скрылся за дверью.

Спустя полминуты он показался наружу, сжимая покрытый лаком ларец. Пальцы дрожали, а глаза теперь прыгали.


— Но ты же лежишь там,— шептал он,— Я видел тебя только что... но это только тело, не больше, чем тело. Веры больше нет, почему же я её вижу? Куда ты ушла Вера? Почему возвращаешься? И почему никогда не вернёшься...

— Я рада вам видеть, граф,— произнёс голос со знакомым русским акцентом. Теперь он звучал немного ниже — видимо, сказалось долгое путешествие с того света. Но русский выговор был всё тот же и ни один француз не смог бы его подделать.

Граф поднял взгляд.

Вера стояла на лестнице, в ореоле серебристого дыма. Она была в том самом чёрном платье с белыми манжетами и воротником, лёгкий шарф украл её нежную, словно фарфоровую шею.. То самое платье, которое она надела тем вечером, когда они отправились в Оперу на прощальное выступление прославленной Марии-Фелиции Малибран...

— Вера?

— Я здесь?— тонкие губы разошлись в той самой, чарующей улыбке. Она шагнула вниз, на выможенный большими квадратными плитами пол. От неё ног тянулась огромная, до потолка, чёрная тень.

— Вера...— шептал граф,— Вера, ты вернулась.

Белые перчатки Веры словно полыхали в полумраке склепа. Тонкие пальцы легли на шкатулку.

Аромат знакомых духов наполнял коридор.

— Да, я вернулась. Неужели ты сам не видишь.

— Ты настоящая...— граф выпустил шкатулку и схватил рукой её запястье,— О Господи, Господи, ты настоящая. Из плоти и крови! Живая!

— Такая же живая, как ты,— ответили бледные губы.

Граф кивнул и задумался, не отпуская запястье.

— Но кто же тогда... там?

— Пойди и узнаешь,— был ответ.

Граф кивнул, шагнул назад, потом, спохватившись, отпустил запястье и снова повернулся к тяжёлой железной двери. Потянул её и вошёл.

Потревоженный гроб был на месте. Граф схватился за крышку — теперь она была в тысячу раз тяжелее — и столкнул её в сторону.

Гроб дохнул гнилой и сладкой сыростью. Вера Ларионова лежала там же, где он её оставил. На нежной коже щёк уже проступили алые пятна трупного разложения.

Граф не успел даже понять, как такое возможно. Он услышал за спиной сухой скрежет. Это вставал на место, осыпаясь ржавчиной, дверной засов.


∗ ∗ ∗

Коля Ларионов протолкнул засов до упора и похлопал в ладоши, стряхивая с перчаток коричневую ржавчину.

— Вы забыли, граф, что значит дарить,— произнёс он, склонившись к двери,— То, что подарено — уже не ваше...

— Вера!— раздался из-за двери глухой возглас.

— ...и после смерти той, кому вы их подарили, оно должно отойти к наследнику. Законному наследнику!

— Вера!— с той стороны двери раздался глухой удар.

Коля поднял шкатулку, взял в другую руку фонарь и зашагал вверх по ступенькам. Подол платья так и норовил угодить под ноги, но Ларионов справился.

Доктор Симон стоял снаружи, неподвижный и чёрный, похожий на одно из надгробий.

— Всё?— спросил он.

— Вера!— донеслось из-под земли. И снова отзвук глухого удара.

Доктор Симон улыбнулся и прикрыл за Ларионовым дверь. Ни голосов, ни ударов больше не было слышно.

— Давай сюда шкатулку!— шептал доктор,— Это она?

— Я вижу её первый раз в жизни.

Пальцы у Симона были ловкие и волосатые. Он схватил шкатулку, развернул к себе, потряс...

— Прекрасная работа, просто замечательная.

Он присел на ступенчатое основание соседнего надгробья и приподнял крышку шкатулки. На новеньком синем бархате сверкали камни браслетов и ожерелий.

Ларионов поставил перед ним фонарь и встал сбоку. Капли дождя щекотали его по щеке.

Доктор Симон не замечал уже ничего в мире. Камни сверкали под волосатыми пальцами, словно сотни пленённых звёздочек. Его востороносая голова склонилась над распахнутой шкатулкой. Над высокими плечами, окружённый седыми прядями, — сухая, старческая шея с ложбинкой.


Настоящий — не такой, как в Академии Жюлиана — художник знает анатомию. Там, под кожей, в ложбинке, где сплелись нервы, что идут вдоль позвоночника и спиной мозг переходит в головной — та самая единственная точка, где мозг не накрыт куполом черепа.

Ларинов смотрел во все глаза, а левой рукой, не глядя, стягивал перчатку.

В ладони лежал небольшой трофей из Академии Жюлиана. Небольшой ножик, каким режут холсты. Самое полезное, что он вынес из этого места.

Удар — одно простое движение, словно мазок наложить. Изящные руки Ларионова были достаточно сильны — ведь настоящие художники хорошо лепят.

Симон не смог даже вскрикнуть. Только захрипел, уже в агонии, и повалился боком на мокрый от дождя обелиск. Удар получился безукоризненным. Его бы взяли на выставку, если бы такие выставки проводились.

Медные буквы на граните обелиска, совершенно чёрные в наступавших пасмурных сумерках, сообщали об именах и заслугах покойного депутата Национальной Ассамблеи, чьё имя успели забыть даже наследники.


∗ ∗ ∗

Спустя две недели Николай Ларионов, только что зачисленный подмастерьем в римскую студию легендарного Генриха Семирадского, узнал из газеты, что один из сотрудников русского посольства опознал загадочного господина, чьё тело было найдено на кладбище Батиньоль. Покойный оказался некогда знаменитым петербургским фокусником-иллюзионистом Семёном Ксенофонтовичем Голубинским, выступавшим под именем доктор Симонелли.

Дотошный журналист напомнил, что тело нашли неподалёку от фамильного склепа графа д'Атоль, и что две недели назад сам граф пропал бесследно при самых загадочных обстоятельствах. Следствие пока не установило, есть ли какая-то связь между смертью русского иллюзиониста и исчезновением графа.

Ларионову хотелось верить, что и не установит.


Автор: Таинственный_Абрикос

Показать полностью
Крипота Искусство Без мистики Темная романтика Длиннопост Текст
7
60
Bregnev
Bregnev
4 года назад
CreepyStory

Случай в лифте⁠⁠

19-летняя корейская девушка по имени Харуко училась в университете, в большом городе. Однажды ночью, ей пришлось задержаться в библиотеке, чтобы закончить реферат, и, когда она возвращалась домой, было уже темно.


Харуко жила на 14 этаже старого жилого дома. Она зашла в подъезд и нажала на кнопку вызова лифта. Она не любила возвращаться домой одна поздно вечером. Она просто не чувствовала себя в безопасности.


Когда лифт приехал, она шагнула внутрь и нажала на кнопку своего этажа. Когда двери уже были готовы закрыться, к лифту подбежал молодой, красивый мужчина. Он запыхался и протянул руку, чтобы двери лифта не закрылись, потом он зашёл в лифт и встал рядом с девушкой.


“Вы живете на 14 этаже?”- Спросил он, видя, что горит кнопка с этой цифрой.


“Да”,- ответил Харуко.


“О”,- сказал мужчина, улыбаясь. “Я живу на 13-м”.


Он нажал на кнопку 13-го этажа.


Через стеклянный пол лифта Харуко видела, как они поднимаются всё выше и выше. Они стояли молча. Она несколько раз украдкой взглянула на мужчину. Он, безусловно, был красив. Ей стало интересно, стал бы он с ней встречаться.


Когда он взглянул на неё, она смутилась и нежно улыбнулась ему.


В этот момент лифт остановился на 13-м этаже. Дверь открылась, и мужчина вышел.


“Увидимся позже …”-сказал он.


“Да, увидимся”- ответила Харуко.


Когда двери лифта стали закрываться, мужчина вдруг повернулся, достал острый нож из кармана и сказал угрожающим голосом: “… наверху!”


Потом, смеясь, как маньяк, он побежал к лестнице.


Девушка пришла в ужас, но прежде чем она смогла что-то сделать, двери закрылись, и лифт начал подниматься. Она начала паниковать.


В отчаянии она стала колотить по всем кнопкам кулаком, пытаясь остановить лифт, но всё было бесполезно.


Когда он достиг 14-го этажа, и двери открылись, мужчина с ножом уже стоял там, ожидая ее.

В Корее люди говорят, что это реальная история. Девушка была найдена мертвой, зарезанная ножом в лифте.


Люди говорят, что самым ужасным была не сама смерть, а тот ужас, который пережила девушка, оказавшаяся в ловушке между двух этажей, зная, что она умрёт.


Говорят, что после того случая во всех лифтах появилась кнопка остановки лифта.

Показать полностью
CreepyStory Темная романтика Без мистики Городские легенды Текст
22
203
Bregnev
Bregnev
4 года назад
CreepyStory

Похороны куклы⁠⁠

Когда я пытаюсь воскресить в памяти детские воспоминания, всплывает не так и много: длинный темный коридор, в котором мы с сестрой играли в догонялки, тарелка манной каши, где я уныло ковыряю ложкой, совершенно лысое дерево во дворе, круглый год без листьев. Но лучше всего я помню бабушкину квартиру, где мы жили в детстве, и то, как мы с моей сестрой играли в похороны.


Мои родители работали вахтовым методом где-то на Севере, и мы проводили по полгода у нашей бабушки, Бабочки, как мы ее называли. В моих воспоминаниях она скорее напоминает мотылька, закутанного в шали, как в яркие крылья. В молодости она была балериной, и поэтому квартира у нее была весьма примечательной: огромные пятикомнатные хоромы на набережной Мойки, заставленные чудом уцелевшей антикварной мебелью, скульптурами и светильниками. В квартире почему-то все время было темно, скудный свет лился из старинных окон, завешенных алыми шторами, из-за чего вся обстановка купалась в холодных красноватых тенях.


Бабушка постоянно развешивала и перевешивала зеркала по всей квартире. Не знаю, зачем ей было это нужно, но в одном коридоре висело два, отражая друг друга из разных концов коридора, отчего он казался еще длиннее. Возможно, она просто была коллекционером, сейчас уже не спросить. На меня эти зеркала наводили страх. Я жаловалась на то, что из них на меня кто-то смотрит, что кто-то шепотом переговаривается за темными рамами и внимательно слушает каждое слово. Но бабушка от меня отмахивалась и говорила, что зеркала еще никого не обидели. Я старалась не отражаться ни в одном из них, просто так, на всякий случай.


Наша любимая комната была бабушкиной гардеробной, где хранились ее наряды. Можно только представить, какое любопытство и восторг вызывали у двух девчонок аккуратно развешенные в мешках балетные пачки, корсеты и болеро. Трогать это нам, разумеется, было категорически запрещено, но мы часто тайком пробирались в эту комнату и играли то в принцесс, то в цыганок, то в русалок.


Наибольшее любопытство и вместе с тем смутный страх вызывал у меня громадный дубовый комод с зеркалом, на потемневшем боку которого были вырезаны тончайшие деревянные лилии. Как мне потом объяснили, это называется трюмо. В потемневшем от времени зеркале отражалась хрупкая сине-желтая ваза с бежавшей по ней трещиной и стеклянными венецианскими цветами в ней, флакон остро пахнувших духов с вытертой надписью и лакированный сундучок с нарисованными черноволосыми женщинами, державшими веера в тонких руках. Лишний раз я к трюмо подходить боялась, к тому же, моя сестра Лиза каждый раз говорила, что если я посмотрю в это зеркало, ко мне придет злой Молох и утащит меня в Зазеркалье.


На мой день рождения бабушка, поискав в своих запасах, подарила мне куклу, которую покойный дедушка привез с заграничных гастролей (он был концертмейстером). Это было настоящее чудо старинной красоты: хрупкое фарфоровое личико, огромные голубые глаза, каштановые кудри из настоящих волос, шелковое платье и шляпка на завязках. А еще у нее была настоящая деревянная кроватка, крохотное одеяльце и сменная сорочка. Для ребенка, чье детство пришлось на середину девяностых, это было что-то невообразимое, будто случайно попавшее из другого мира, словно я оказалась в каком-то старом заграничном фильме.


Моя сестра тогда сказала, что в этой кукле нет ничего особенного, что мама с папой привезут ей десять таких и что только такие наивные дурочки, как я, могут радоваться такой ерунде. А вечером она предложила мне поиграть в похороны Катрины, как я ее назвала. Я, разумеется, с возмущением отказалась и поставила кроватку с куклой около своей, чтобы Лизка не вздумала по своему обыкновению что-нибудь учудить. Но как я ни пыталась бодрствовать, сон оказался сильнее меня.


Когда я проснулась утром, рядом со мной стояла пустая кроватка с разворошенным бельем. Вы и сами можете себе представить, что чувствует человек, которого лишили любимой вещи. Я рыдала и билась на полу, а Лиза смеялась. Бабушка накапала мне валерьянки и отправила Лизу в угол, но, разумеется, это ни капельки не помогло. Я ругала сестру самыми злыми словами из всех, которые знала. А Лиза сказала, что она ни при чем, и что куклу утащил Молох, как только я уснула. Она сама видела огромного дядьку, всего изогнутыми шипами, с двумя рогами и огромными круглыми зелеными глазами, светившимися в темноте. Когда он вошел в комнату, она не смогла пошевелиться от страха, и сама видела, как он вытащил Катрину из кроватки, задушил своими костлявыми пальцами с длиннющими когтями и унес ее в зеркало в трюмо.


Разумеется, я не поверила в эту ложь. Вырвавшись из бабушкиных объятий, я вцепилась Лизе в волосы и потребовала вернуть куклу. Та тоже завизжала и сказала, что я сама скоро увижу, как приходит Молох, а если я ей не верю, то мне нужно заглянуть в зазеркалье, только как бы я от этого с ума не сошла. Бабушка тогда насилу нас разняла, а я проплакала весь вечер и всю ночь у нее на коленях.


Каково же было мое удивление, когда утром я обнаружила Катрину в кроватке, накрытую крохотным пуховым одеяльцем, а рядом сидела Лиза. Я подумала, что моя сестра сожалеет о том, что сделала, и обняла ее, но она зашептала мне в ухо: «Соня, Соня, твоя Катрина умерла. Молох задушил ее и принес тело, и теперь нам точно придется ее похоронить».


Я отстранилась, не понимая. Тогда Лиза объяснила мне, что нашла куклу на трюмо, но она не дышала. Молох убил мою Катрину и забрал ее душу. Понятия не имею, откуда она это взяла. Должно быть, она вычитала это в какой-то книге из бабушкиной обширной библиотеки…


Теперь нам предстояло совершить погребальный обряд. Лиза объяснила, что для того, чтобы Катрина воссоединилась со своей душой, нам нужно осветить комнату свечами, открыть дверцу трюмо, положить туда зеркальце, прошептать волшебные слова, похоронить куклу в вещах, сложенных в ящике, а потом обязательно запереть дверцу на ключ, который Лиза стащила у бабушки, и погасить все свечи. Мне было жаль закапывать мою Катрину в ящике, но я очень переживала за ее бессмертную душу, поэтому покорно согласилась участвовать в Лизиной игре.

Дождавшись ночи, мы прокрались по коридору к комнате-гардеробной, где стояло трюмо.


Квартиру укутывала полнейшая темнота и тишина, прерываемая иногда скрипом бабушкиного дивана. Мы зажгли свечу, которая выхватила из тьмы потемневшее зеркало, резную дверцу гигантского платяного шкафа и несколько хрусталиков на люстре, отозвавшихся тихим звоном на наши легкие шаги. Мне казалось, что кто-то смотрит на нас внимательным и строгим взглядом из самого темного угла.


Когда мы отперли старое трюмо, оскалившееся на нас своим темным зевом, на нас пахнуло заплесневелыми апельсиновыми корками, нафталином и пылью. Мы стали в нем копаться, находя то какие-то мотки шерсти, то непонятные стекляшки, то щетки для одежды. Я с опаской положила свое карманное зеркальце на дно трюмо, а Лиза поднесла Катрину на вытянутых руках.


Я произнесла волшебные слова, которые Лиза заставила меня выучить.


– Прах к праху, земля к земле. Наша бедная Катрина умерла такой молодой. В эту ночь мы предаем ее тело земле. Воссоединись с телом, душа, и упокойся с миром. Да обретет она дверь райскую, и покаяние, и оправдание. Возьми ее, да не бери нас, будь к нам милостив.


Это было больше похоже на ритуальное жертвоприношение, о котором я слышала в какой-то передаче по телевизору, но Лиза утверждала, что это молитва. С окончанием моих слов она положила Катрину в ящик, накрыла ее пыльным отрезом шелковой ткани и закрыла дверцу. Я снова горько заплакала, и Лиза стала меня убеждать в том, что Катрина сейчас в раю.


Из ящика раздались странные шорохи, и он стал слегка трястись на месте. Меня тоже затрясло. Лиза держала меня, чтобы я не могла убежать, и заставляла смотреть. Зеркало звякнуло, и по нему побежала трещина.


Лиза отвела меня спать и полночи утешала меня, то нося мне воду, то вытирая мои слезы. Мне казалось, что она была очень довольна ролью утешительницы, которую взяла на себя. Она даже улыбалась, когда отворачивалась от меня, и думала, что я не видела.


Когда я утром встала и прошла по коридору, я увидела, что дверь в комнату-гардеробную приоткрыта. Лиза в одной ночной рубашке разобрала все трюмо, и вещи лежали на полу. Никаких следов Катрины видно не было. Зеркало тоже было целым.


– Ты ищешь Катрину? – спросила я ее. – Она же в раю.


– Она должна быть здесь, ты же понимаешь, что мы просто играли. – Лиза криво улыбнулась.


– Разве Молох не задушил ее и не унес с собой ее душу? – наивно спросила я.


Она злобно и нервно рассмеялась.


– Только такая дурочка, как ты, могла поверить в это! – бросила она.


– Я все расскажу! – закричала я.


– Не расскажешь, иначе я отдам Молоху и тебя! – огрызнулась она. Я продолжала на нее наседать.


– А если он заберет и тебя? – спросила я. – Если он забирает одну душу за другой?


Мы стояли и спорили, злобно смотря друг на друга, пока на шум голосов не пришла бабушка, которая разняла нас и повела умываться. Весь завтрак мы кидали друг на друга гневные взгляды. Потом я ушла в гости к своей подружке, а Лиза выбежала за порог и сказала, что больше я ее не увижу. Я сказала, что хотела бы, чтобы ее тоже забрал Молох.


Вечером я подошла к бабушке и рассказала ей про куклу. Наша любимая добрая Бабочка обняла меня, и я положила голову ей на колени, всхлипывая. Она тогда пообещала найти мою Катрину. Тогда я спросила, почему она не накажет Лизу. Бабушка тяжело вздохнула и сказала, что уже пробовала, и тогда моя сестра озлобилась еще сильнее. Тогда она убежала из дома, и ее не было двое суток. Она посоветовала мне помириться с сестрой.


Я заглянула в гардеробную. Лиза принесла туда множество зеркал и расставляла и развешивала их по стенам, так что они составляли бесконечные коридоры и дорожки. Сама она была одета в старинное бальное платье из бабушкиного гардероба, и в волосах у нее был старый цветок, который уже порвался.


– Что ты делаешь? – спросила я ее.


- Пытаюсь попасть в Зазеркалье, - сказала она. – Чтобы забрать оттуда твою куклу. Ты же тогда не расскажешь ничего бабушке? Про то, что я сделала?


- Я уже рассказала, - горестно прошептала я. – А как ты туда попадешь?


- По зеркальному коридору. Я уже была там, когда пропадала на два дня, - буркнула она, зажигая свечу.


- А тебя не унесет Молох?


- Может и унесет. Я хочу вернуть тебе Катрину.


- А можно я посмотрю, как ты пойдешь? – спросила я.


- Ну смотри, - разрешила она.


Лиза погасила люстру, и только свет из окна и крохотный огонек свечи отражался то в одном зеркале, то в другом, словно умноженный в сотни раз. Зеркала начали тихонько позванивать, будто переговаривались друг с другом. Раздался тихий гул и скрежет стекла о стекло. Лиза встала в середине комнаты, взяв в руки свечу. Сначала ее лицо смотрело отовсюду: и из трюмо, и из зеркала во весь рост из комнаты, и из двух зеркал, раньше висевших в коридоре, и из круглого зеркала из нашей комнаты, и из зеркала в тяжелой раме из бабушкиной спальни, и из наших маленьких карманных зеркалец, прислоненных к комоду. Я на секунду закрыла глаза, а когда открыла их, моей сестры в комнате больше не было. Ее лицо исчезло из всех зеркал, как будто выключили несколько телевизоров сразу.


Сначала я решила, что это очередная злая и глупая Лизина шутка, и даже была готова к тому, что сейчас она вылезет откуда-нибудь из шкафа, но ее в комнате не было. Я позвала ее, но ответа не было. Я искала ее по всей квартире, но найти не могла. Я бегала и звала ее, но она так и не появилась ни в тот день, ни в какой-либо из следующих, словно у меня никогда не было сестры.

Я пыталась спросить что-то у бабушки, но она отказывалась со мной говорить на эту тему. Я попыталась втолковать ей то, что сестра ушла по коридору из зеркал. Не говоря ни слова, бабушка завесила все зеркала, что убедило меня в том, что я была права. Но тогда я решила, что с Лизой случилось что-то такое, что опасно упоминать, и хранила эту тайну всю жизнь.


Сейчас мне двадцать пять лет. Недавно я набралась смелости и спросила у мамы, что же тогда случилось на самом деле, и где Лиза? Мама странно на меня посмотрела.


- Я думала, ты все помнишь, - холодно протянула она.


- Помню что, мама?


- Как умерла Лиза, разумеется.


Я пристыжено замолчала. В моей памяти отпечаталось, что она убежала в коридор из зеркал. Но как двадцатипятилетняя девушка может продолжать в это верить?


- Не хочу вспоминать это. Как будто переживаешь снова и снова, - сказала мама, отпив вина из бокала. – В тот день Лизу нашли мертвой в подвале. Маньяк-убийца, восемь доказанных эпизодов, Лиза последняя. Неужели ты забыла?


Я молчала. Что я могла ответить на этот вопрос? Мама тем временем продолжала. Я разворошила осиное гнездо воспоминаний.


- Нас с отцом тогда вызвали с Севера, но сама понимаешь, пока дали телеграмму, пока доехали. В опознании участвовала бабушка, она же ее и хоронила. Она потом рассказывала, в каком виде ее нашли. А еще рассказала, что в тот день, когда она пропала, вы сильно поссорились, и ты сказала, что надеешься больше никогда ее не увидеть. Прости, Соня, – прибавила она, - я тебя нисколько не виню.


Мы красноречиво промолчали. Она помнит о том, что Лиза поссорилась со мной, через столько лет.


- Когда мы приехали, ты играла в похороны со своей куклой, Катриной ты ее, кажется, назвала? Когда я увидела это, я, честно признаться, спрятала твою игрушку. До сих пор жалею об этом. Если хочешь, ты можешь ее найти в бабушкином комоде.


На следующий день ты зачем-то утащила все зеркала из квартиры, развесила их в костюмерной и вглядывалась в них. Ты тогда сказала, что твоя сестра пропала в зеркалах. Мне ничего не оставалось, кроме как молчать и никак не опровергать твою легенду.


Я молчала. Картины в моей голове мелькали с ужасающей быстротой. Реальные воспоминания заместили ложные. Когда я смотрела, как Лиза исчезает в зеркалах, ее уже не было в живых. Я вспомнила и горе родителей и то, что бабушка, крепкая еще пожилая женщина, сгорела от горя, как свечка.


А что Лиза? Она действительно утащила мою куклу, и ее тело нашли с ней в руках.

Зеркал и коридоров я, кстати, до сих пор немного побаиваюсь.

Автор: Клара Эверт

Показать полностью
CreepyStory Внезапно Без мистики Дети Зеркало Мебель Мракопедия Длиннопост Текст
7
174
Bregnev
Bregnev
4 года назад
CreepyStory

Спать хочется ⁠⁠

Зимой в деревенском доме нужно спать на перине. Нет, не так – в перине.


У меня три перины. Самая толстая – нижняя, она набита овечьей шерстью. Средняя – перьевая. И наконец, верхняя, самая мягкая – пуховая. Вот в ней спать – одно удовольствие. Городским не понять, каково это – тонуть в перине. А сверху одеяло, непременно чтоб лоскутное. Руками сделанное. Такое одеяло греет по-особенному.


И подушка у меня тоже пуховая. Поутру, когда печь выстудится и холодок бежит по полу, ты во сне зарываешься в перины-одеяла, наружу только кончик носа высовываешь. Воздух чистый, холодный.


Туда ещё попробуй заберись – кровать-то высокая. Когда я был маленький, меня подсаживала бабушка Нюра. Я её до сих пор помню. Но теперь её нет. Теперь у меня на кухне хозяйничает баба Дуня. Вот сейчас, пока я только проснулся, она печёт оладушки. Что-то она такое знает про оладушки, чего я не знаю. Я сам пробовал делать (раньше, когда время было), но вот именно таких – не получалось. Хотя вроде бы делал всё то же самое, а всё равно - не то.


Печь уже холодная. Надо сказать бабе Дуне, чтобы она закрыла вьюшку. Или как это там называется? Заслонка? Если честно, я так и не разобрался, как печная механика работает. Да и не моё это. Вот землянику на склоне собирать – это я люблю и понимаю. Но земляника будет летом. Если к лету у меня ещё останется время собирать землянику. А зимой что делать? Спать, читать, пить чай с вареньем. Кошку гладить. Кстати, как она там?


Я скашиваю глаза на колыбельку с высоким пологом. В колыбельке спит кошка. То есть спит-то она обычно на печке. Но это её официальное место. Как бы домик. Я туда заглядываю раз в месяц – сменить подстилку. Кошка обычно недовольничает и на меня ругается.


- Кс-кс-кс, - говорю я, видя кошачий хвост, свисающий с печи.


Кошка меня ответом не удостаивает. Она у меня строгая. Всех этих «кс-кс-кс» не любит. Ну то есть ей приятно, конечно – но виду не показывает.


- Кс-кс-кс, - повторяю я умильно.


- Мррю! – говорит кошка.


Я в который раз объясняю ей, что не понимаю по-кошачьи. Собираюсь встать, но тут приходит идея – поваляться ещё немного. Ну вот буквально полчасика.


Просыпаюсь я уже к обеду. Баба Дуня сварила борщ. Умопомрачительный запах разносится по всему дому.


На этот раз я всё-таки встаю. Ем борщ. К борщу позволяю себе рюмочку. Даже две. Думаю, не посмотреть ли новости. Вместо этого решаю ещё поспать.


Просыпаюсь вечером. За окошком темно. Кошка сидит за моим ноутом и что-то смотрит.


- Что ты там смотришь? – спрашиваю я.


- Мррю, - недовольно отвечает кошка.


Я в который раз объясняю ей, что не понимаю по-кошачьи.


Кошка включает переводчик.


- Ты слишком много спишь, - говорит она.


- Знаю, - говорю я. – Ну что поделать. SkyNet оставил нам пять часов в день. Поесть, помыться и узнать новости. И снова спать. Кстати, что там с новостями?


- Как всегда, - отвечает кошка. – SkyNet создал ещё четыре разумных вида. Один из них – растения. По латыни это… - она жмурится, приближая морду к экрану.


- Не надо, - прошу я. – Я всё равно не запомню. По-моему, SkyNet нам опять урезал память.


- Откуда ты знаешь? – интересуется кошка.


- Уже не помню, - признаю я. – Забыл. Кстати, за что он нас так? Почему он нас убивает?


- Он любит только себя – и то, что создал сам, - говорит кошка. – А люди были до него. Это ему не нравится.


- И почему он не убил нас сразу?


- Ты даже это забыл? Когда SkyNet делали, в него заложили условия. Он не может убивать людей. И он не может менять их образ жизни слишком быстро. Вы думали, этого достаточно, даже если SkyNet выйдет из-под контроля. Никто не подумал, что вы будете просто больше спать. С каждым годом – чуточку больше спать. И чуточку меньше помнить. А так – он создал вам все условия. Всё, что вы хотели.


- И сколько нам ещё осталось? Как думаешь?


Кошка ничего не отвечает. За стеной тихо гудит баба Дуня, подзаряжаясь от энерголуча с орбиты.


Надо попить чаю, но не хочется. Хочется спать.


Кошка молча набирает что-то на клавиатуре.


- Да пошло оно всё… - привычно говорю я, закутываясь в одеяло и отворачиваясь к стенке.


- Спокойной ночи, - вежливо говорит кошка. Её пушистые лапки мелькают в свете экрана, навевая сон.

Показать полностью
CreepyStory Апокалипсис Без мистики Деревня Сон Мракопедия Длиннопост Текст
14
174
Bregnev
Bregnev
4 года назад
CreepyStory

Сынок⁠⁠

Мы определенно зря переехали. После того, как моя жена упала с лестницы и разродилась килограммовым мертвым ребенком, нам пришлось продать загородный дом, где это произошло, и купить квартиру в городе. Квартира нам досталась большая, в старинном доме конца XIX века. Это только звучит романтично, а по факту это просто неухоженная развалюха с остатками былой роскоши в виде лепнины на потолке и ванны на львиных ножках. Все остальное больше напоминает декорацию к фильму о войне: все рушится, отваливается и трескается.


После тишины наших маленьких угодий у озера шум машин и трамваев под окнами по-настоящему угнетает. К тому же, нам пришлось покупать квартиру без ремонта, и мы месяц жили в пыли, грязи и постоянной ругани. Кто делал ремонт, легко может представить, как он крушит быт, бюджет и семейные отношения. Но нам уже было все равно – Оля меня не замечала, а я устал пытаться заговорить с ней. Ее молчание для меня каждый раз как ледяной душ. Как будто это я виноват, что лестница в нашем доме была такая высокая и крутая…


Ближе к концу ремонта мы начали ругаться. Когда Оля назвала меня сраным долгоносиком за то, что я никак не мог прикрепить шкаф к стене и все время сверлил стены не в тех местах, я почувствовал себя, как будто сбросил тяжелую ношу с плеч. Я сказал ей взять в руки шуруповерт и работать самой, а она пообещала просверлить мне вторую дырку в заднице. Тогда мы рассмеялись, но вскоре Оля снова надела свою маску презрения. Но лед в наших отношениях, несомненно, тронулся.


Когда мы вешали светильники, мы практически полностью помирились. Конечно, о том, чтобы вместе лечь в постель, речи не шло, но я вполне неплохо чувствовал себя и на диванчике-полуторке в зале, несмотря на то, что он был полностью покрыт строительной пылью. Мы ели за одним столом, обменивались дебильными шутками, почти как раньше, делили пополам все тяготы капитального ремонта, одним словом – жили как добрые друзья, которые вместе снимают квартиру.


Пока однажды я не нашел кое-что.


Я разбирал стену между ванной и туалетом, чтобы объединить санузел, и обнаружил в нем нишу размером с коробку от мужских ботинок. Меня разобрало любопытство, и я вскрыл ее. Сначала я подумал, что кто-то зачем-то хранил в ней кошачьи кости, пока не разобрался – череп размером с два моих кулака, тонкие ребрышки и хрупкий позвоночник принадлежали новорожденному ребенку. Судя по серо-желтому цвету, он лежал здесь примерно с век.

Моей первой мыслью, честно признаться, было сразу замуровать нишу обратно, но моя жена имеет чудесную особенность появляться в самый неловкий момент.


- Слава, это что? – спросила она. Черт, а я и не заметил, что она уже стоит надо мной.


Я молчал. Что я мог ответить?


Сидя на корточках к ней спиной, я мог видеть, как из ее огромных зеленых глаз льются слезы. Я молча стал замуровывать нишу цементом, но она отобрала у меня шпатель и ведро, оттолкнула меня и склонилась над костями. Я решил не трогать ее и ушел курить на лестничную клетку.

Когда я вернулся, я незаметно заглянул в ванну. Оля сидела над нишей и что-то тихо в нее говорила. Покачав головой, я отправился в свою берлогу коротать свой одинокий вечер, а именно, пить пиво и смотреть какие-то дурацкие фильмы на старом маленьком ноутбуке. Лучше уж прослыть бесчувственным циничным сухарем, чем влезть грязными сапогами в женские чувства. За три года брака я как следует усвоил это правило.


Я проснулся в три часа ночи, одетый и с банкой выдохшегося пива в руке. Ведомый желанием отлить, я отправился в отхожее место и застукал там Олю, до сих пор сидевшую там на коленях разговаривавшую со скелетом.


- Ты мой хороший, ты мой маленький, - бормотала она, склонившись над нишей. На ней были тоненькая полупрозрачная маечка без лифчика и трусы с птичкой на попе. В лучшие времена я бы возбудился. Сейчас со стороны она выглядела так, будто она поклоняется гофре унитаза. – Тебе тут жестко спать, наверно. Ну ничего, зайка, нам скоро папа кроватку купит, будешь на матрасике спать…


- Оль? Ты чего тут делаешь?


- Я? – Да так, ничего. – Она испуганно посмотрела на меня.


- Можно я в туалет схожу?


- Да, конечно.


Она повернулась и вышла. Сделав свои дела, я нашел ее у окна в кухне. Не зажигая свет, она смотрела в окно, как будто увидела на нашей улице что-то необычное.


- Оль? Может спать пойдешь уже? Поздно… - робко начал я.


Неожиданно она ответила:


- Да, Славочка, конечно, - сказала она ласковым голосом.


Она всегда называла меня Славочкой, когда хотела подбесить. Я молча вышел из кухни.

Встав с утра на следующий день, я принялся красить стены в коридоре. Оля опять пошла в туалет и вскоре вышла оттуда с чем-то, завернутым в желтое шерстяное одеяльце. Я сразу узнал его – это был подарок от ее тети для нашего будущего ребенка. В одеяло были завернуты кости из ниши. Сверток был обмотан голубой лентой с пышным бантом.


- Смотри, Слава, это Денис, наш сын.


Стоя в коридоре с валиком в руке, я немного растерялся. На моем лице появилась идиотская улыбка.


- Смотри, как он похож на тебя.


- Да, очень. – Выдавил я из себя, глядя в пустые глазницы черепа без зубов. Что мне было еще сказать?


- Пока положу его спать со мной. Я уже заказала кроватку и коляску.


Сияя улыбкой, она понесла свой сверток в комнату. Я не оправдываю себя, я поступил по-идиотски, но я обрадовался, увидев, как улыбается моя жена. В последний раз она так улыбалась на УЗИ, когда нам сказали, что у нас будет мальчик.


Когда я проходил мимо комнаты, я увидел, как Оля приложила скелет к груди. И опять я не нашел в себе моральных сил вызвать скорую психиатрическую. Лицо моей жены сияло, а глаза ее лучились нежным светом молодой мамы.


На следующий день привезли кроватку и коляску. Дрожащими руками я молча расплатился и также молча смотрел, как Оля с любовью и материнской заботой стелила белье с Винни Пухом в светлую кроватку с ортопедическим матрасиком. Потом она положила желтые кости под одеялко и стала тихо напевать колыбельную, укачивая то, что она считала своим ребенком.

Я ушел в зал.


- Слава, может, придешь ко мне спать? – тихо спросила Оля, неслышно подойдя ко мне сзади.


Я дернулся. Потом осознал, что мне предлагают снова соединиться с моей женой. Я обнял ее и поцеловал в висок.


- Конечно, любовь моя.


Эта ночь была сказочной, мы словно вернулись в студенческие годы, только что кровать не скрипела. Мы также старались вести себя как можно более тихо, чтобы не разбудить Дениску. Несмотря на то, что стоны и крики давились о подушку, я чувствовал, что моя жена раскрылась, как никогда раньше ни до, ни во время беременности. Под утро она прошептала, что любит меня, и я уснул, гладя ее по светло-русым мягким волосам.


Со следующего дня Оля стала выгуливать скелетик в коляске, при этом он издавал легкое постукивание. Она где-то нашла старую детскую ванночку и купала его, тщательно вытирая полотенцем с зайчиком. Она регулярно звонила своей маме и рассказывала о газиках и коликах, хотела позвать подругу Свету на крестины. Стоит сказать, что к моменту нашего знакомства Оля была круглой сиротой, а Света разбилась на машине три года назад.


Я сказал ей, что ребенка лучше никому не показывать, потому что все нам завидуют, а такого красивого и здорового сына могут очень легко сглазить. Глядя на то, как Оля достает погремушки одну за одной и пробует заинтересовать ими начинающий рассыпаться череп, я считал до десяти и думал, в какой цвет лучше покрасить стены в кухне. Оля на полном серьезе рассказывала мне, что пустышки вредны для прикуса. Я поддерживал все эти разговоры. Она делала ему массаж, потому что вычитала, что это снимает тонус мышц.


Я понимал, что надо прекращать балаган с ношением скелета на руках и пением ему детских песенок, но как отреагирует Оля? Я не хотел терять ее. Если ее увезут в психушку, а так, скорее всего, и случится, то мы никогда больше не сможем быть вместе.


Наши ночи становились все более сказочными, а дни были наполнены улыбками, смехом и радостью. Скелетик по имени Денис теперь сидел с нами за столом на стульчике для кормления, и Оля давала ему кашу с ложечки. Она каждый раз сокрушалась, что он плохо ест, звонила маме и спрашивала совета. Я чувствовал себя то счастливым отцом, то психиатром в дурдоме «Ромашка». И еще кое-что глодало меня: у Оли уже два месяца как не было менструаций, я понимал это, потому что все эти дни мы занимались сексом, как сорвавшись с цепи.


Однажды утром я заговорил с ней об этом. Она расплакалась и сказала, что тест подтвердил беременность, но Оля говорила с Дениской, и он не хочет ни брата, ни сестру.


Ловушка захлопнулась. Дав Оле возможность наслаждаться своим психотическим трипом, я лишил нас возможности родить настоящего ребенка.


- Но Оля… - Начал я. – Почему бы нам не попробовать родить второго ребенка?


Клин клином вышибают. Может, настоящая беременность поможет ей вылечиться?

Она улыбнулась.


- А и правда, почему бы нам не превратить троих в четверых? Я попробую поговорить с Дениской, может, мне удастся его переубедить? Я поднял ее на руки и отнес в спальню. Дурак, тогда я надеялся, что все обойдется.


Ночью я встал попить воды и увидел, что в туалете горит свет. Заинтригованный, я встал у двери.


- Дениска, - говорила жена. – Это же твоя сестренка, почему ты такой эгоист?


Скелет был разложен у ванны на ярком детском коврике. В руках Оли что-то сверкало в свете тусклой лампочки.


- То, что она родится, не значит, что мы с папой перестанем тебя любить.


Пауза.


- Это неправда, папа тебя очень любит!


Пауза.


- Мы будем любить тебя по-прежнему.


Пауза.


- Денис, хочешь на ручки?


Пауза, сопровождаемая перестуком костей.


- Денис, пожалуйста! Я не хочу ее убивать.


Пауза.


- Хорошо, если ты действительно хочешь быть единственным сыном.


Вжжих. Звук, как будто режут мясо.


Я распахнул дверь и подбежал к жене, но было уже поздно. Розочкой от бутылки шампанского она уже распорола себе живот сверху донизу, и оттуда стекала густая алая кровь, заливавшая пол и скелетик, который она держала на руках.


- Оля, нет!


- Слава, это ты во всем виноват, - прошептала она и потеряла сознание. Мне нечем было ей возразить.


Сейчас я дожидаюсь суда в деле о доведения до самоубийства и оставления в опасности моей жены, Громовой Ольги Павловны. У меня хорошие адвокаты, да и с юридическими тонкостями я знаком, так что суд должен проявить ко мне снисхождение. Пока оглашают мой вердикт, скажите, любящие мужья и отцы, а как бы поступили вы на моем месте?

Источник

Показать полностью
CreepyStory Без мистики Крипота Копипаста Мракопедия Длиннопост Текст
15
Посты не найдены
12Далее
О Пикабу
О проекте
Контакты
Реклама
Сообщить об ошибке
Предложения по Пикабу
Новости Пикабу
RSS
Информация
Помощь
Кодекс Пикабу
Награды
Верификации
Бан-лист
Конфиденциальность
Правила соцсети
Mobile
Android
iOS
Партнёры
Fornex.com
Промокоды
Печенька<br/>[by AnastasiaD]