Остаться в первом часу ночи на другом конце Москвы с одной сторублевой купюрой — такой легкомысленности она от себя не ожидала. Даже Алиса в свои 16 такого бы не выкинула. Кстати, об Алисе. Сегодня она ни разу за вечер не созвонилась с дочкой. А ведь именно сегодня та собиралась с новыми друзьями на какую-то сомнительную вечеринку.

Марина вздохнула и сняла блокировку. 15 не отвеченных вызовов: 10 — от участниц импровизированного девичника «кому за 30», на который она сегодня так и не доехала, три — от мужа, ни одного — от дочери. Зато два совсем недавних, полуночных, с какого-то неизвестного номера. Незнакомые номера в ее списке вызовов появлялись крайне редко, поэтому с них Марина и решила начать.

Гудков или мелодии она так и не дождалась. Телефон предательски показывал 9 процентов заряда и равнодушную надпись «Нет сети». Выругав себя, Марина подумала, что надо поспешить — не хватало еще опоздать на пересадку на свою Сокольническую линию.

За турникетами ее встретил абсолютно пустой вестибюль метро. Ничего удивительного в этом не было — мало кто возвращается домой ночью в разгар рабочей недели, но отчего-то Марине стало не по себе.

Интервалы между поездами в это время суток большие. Марина присела на скамейку, устало вытянув ноги. Сотовый по-прежнему был вне зоны доступа, и Марина оставила попытки кому-то перезвонить. 8 процентов заряда. Марина переместила палец на кнопку выключения, и в эту секунду телефон внезапно завибрировал — входящий звонок в беззвучном режиме. От неожиданности Марина на секунду ослабила пальцы и выронила трубку. Хруст. Экран осыпался, осталась лишь тонкая стеклянная крошка по периметру аппарата.

Марина подняла разбитый телефон. Яркость изображения упала, но телефон был еще жив. Марина хотела посмотреть пропущенный вызов, но сенсорный экран не откликался на прикосновения. Из туннеля послышался гул приближающегося поезда.

Марина шагнула в вагон, и снова по спине пробежал холодок: он был совершенно пустым. Чертова конференция, чертов босс — остаться без денег и без телефона в час ночи одной в московской подземке…

Двери с грохотом захлопнулись, состав тронулся. В ту же самую минуту телефон снова ожил. На экране тот самый неизвестный номер. Марина в остервенении принялась стучать по экрану, чтобы попасть хотя бы в одну чувствительную точку. После очередного точечного удара трубка отозвалась голосом Алисы:

— Мама! Ма-а-ам!

— Доченька, извини. Этот съезд… нас только отпустили. Я только что разбила телефон. Ты дома? Передай папе, что я уже еду! Еду в метро.

— Мам, я не дома. Ты только не нервничай. Мы… я, кажется, заблудилась. Я не знаю, где я.

— Как заблудилась? Где заблудилась?

Голос Алисы перекрыл шорох, связь прервалась. Поезд нырнул в туннель.

Заблудилась? Они же должны были веселиться в квартире на соседней улице. Где она? Почему осталась одна? И почему не понимает, где находится?

От множества мыслей у Марины моментально голова пошла кругом.

Остановка, слабая вибрация в руке. Марина судорожно затыкала пальцем в тот единственный участок экрана, где еще можно было добиться контакта.

— Алиса! Где ты? Чей это номер?! Почему ты меня обманула?! — вырвался сплошной поток вопросов.

— Алиса! Ты слышишь меня?! Что с тобой? Ответь!

— Мам, я, кажется, ногу вывихнула. Мне больно, и я не могу идти.

— Алиса, где ты? Как я могу помочь? У меня садится телефон, скажи мне, где ты? Я приеду.

— Я, кажется, где-то в Крылатском… Я не знаю, мама. Я ничего не вижу. Тут темно. Ты меня не найдешь.

— Алиса, ты пьяна? Где ты? Я ничего не понимаю… Что ты видишь рядом с собой? Не молчи, Алиса!

Алиса начала что-то объяснять, но Марина не могла разобрать ни слова. Поезд снова ворвался во тьму, оставив Марину в замешательстве.


Алиса, разумеется, своенравный подросток. Она могла бы не моргнув глазом соврать отцу, но матери всегда говорила правду. И про первую выкуренную сигарету, и про хулигана Кирилла, в которого была безответно влюблена почти два года. Марине этот парень никогда не нравился. Странный имидж, странные увлечения. То руфер, то бейсджампер — значения этих иноязычных слов Марина понимала с трудом. Видела только, что он все время был какой-то оборванный — в шрамах и синяках. Пару раз даже ломал то ли руку, то ли ногу, и Алиса тайком от отца, но всегда предупреждая маму, бегала вечерами к нему, как она говорила, «выхаживать». А потом однажды вернулась домой раздавленная и зареванная — застала у Кирилла другую «сиделку», свою ближайшую подругу. И выхаживала беспомощного Кирилла та совсем не Алисиными способами.

Вот после этого что-то и сломалось в Алисе. Она замкнулась и перестала общаться со сверстниками. Если бы не школа, кажется, безвылазно сидела бы дома, уткнувшись в монитор, поникшая и апатичная. Вот поэтому-то Марина, скрепя сердце, и отпустила ее с этой новой тусовкой, с которой знакома была только по фотографиям. Решила, что дочка снова возвращается к привычной жизни.


От резкой остановки вагона Марину буквально опрокинуло на сиденье. Поезд встал. Проклятый вечер! Дочка в непонятном состоянии заблудилась неизвестно где, а она сама торчит по неизвестной причине между двумя станциями метро.

Правая рука задрожала.

— Алиса? Где ты, доченька? Чей это номер? Алиса, пожалуйста, ответь мне. Я же твоя мама. Скажи мне, где ты, доченька, я обязательно тебе помогу…

— Кирилла... Это номер Кирилла. Я телефон тут потеряла, мам. И Кирилла потеряла. Он свернул куда-то бегом, а я не успела. Я упала! Мне страшно, мам.

Тому, что произошло в следующую секунду, Марина смогла дать объяснение только пару мгновений спустя, когда уже стояла в противоположном конце вагона, изо всех сил прижимаясь спиной к стене... Не отрываясь и не моргая, она смотрела в окно над тем местом, где только что сидела. Тень человека, животного, призрака или еще какого существа, но она только что видела большую движущуюся тень!

«Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, поезд скоро тронется», — от резкого разрыва тишины Марина снова вздрогнула. Померещилось! Она подняла к уху телефон, который все это время судорожно прижимала к груди и успела услышать окончание монолога Алисы:

— … я бы не стала этого делать, мама! Он сказал, что не хочет встречаться с трусихой!..

Марина хотела успокоить Алису, но прямо рядом с ней в окне появился силуэт. Черный капюшон накинут на голову так, что не видно глаз, пальцы в черных перчатках потянулись к дверям вагона. Марина медленно сползала на корточки, по-прежнему прижимаясь к стене.

Призрак поднял голову, и в лицо Марины уставились карие глаза, полные ужаса и страха, как будто за ним самим кто-то гнался. Пальцами он вцепился в щель между дверьми и изо всех сил пытался их открыть.

Откуда-то слева послышались гулкие шаги. Призрак резко повернул голову и, метнувшись, исчез в темноте. Через секунду в окне появились два силуэта в синей униформе.

Глухой удар, визг.

Марина уже ничего не чувствовала и не понимала. В эту секунду двери стоящего в перегоне поезда открылись. Силуэты в синей униформе шагнули в вагон, толкая перед собой парня лет 17 в черном капюшоне, которого Марина только что приняла за призрака.

— Чертовы диггеры! Чего вы на свою задницу приключений ищете! — ругался один из полицейских.

— Куда только родители смотрят? Не знают, где их дети по ночам шарахаются!

От этих слов Марина тотчас вспомнила, что так и не закончила разговор с Алисой. Так и не выяснила, где этой ночью находится ее собственная дочь.

— Да чтоб тебя! — пока Марина пребывала в шоке, ее телефон разрядился окончательно.

«Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, поезд скоро тронется», — как будто назло ровным голосом сообщили динамики.

— Станция? Какая? Следующая? — не понимая собственных слов, выдохнула Марина в сторону полицейских.

— «Строгино» — нехотя отозвался один. — Да вы не волнуйтесь так, женщина. Сейчас поедем уже. Поймали крысеныша.

Как будто в подтверждение его слов поезд тронулся с места, медленно набирая скорость.

«Крылатское», она сказала «Крылатское», проносилось фоном в голове у Марины.

Дозвониться до Алисы теперь не получится. Ну, ничего — это же совсем рядом. Станция — через одну! Сейчас Марина выйдет в город и будет ее искать. И найдет! Сердце же материнское чует! Да вот же и полиция рядом сидит!

— Остальные где? — заорал один из полицейских в самое ухо парню в капюшоне. — Где остальные, я тебя спрашиваю?!

— Да не знаю я, говорю же! Карта у Кирилла была. Только он маршрут знал! Мы за ним шли. Потом девчонка эта телефон потеряла, потом поезд услышали, ну и побежали, кто куда успел. Не знаю я, где они! Не знаю!

— Какой Кирилл? — прошептала она. — Кирилл какой?!

Полицейские снова в недоумении уставились на нее, а паренек захлопал ресницами:

— Корчанов или Корчинский. Не помню я. Crazy у него кликуха. Вам-то зачем?

««Строгино». Следующая станция «Крылатское»», — констатировала девушка из динамиков, и поезд снова рванул в туннель, в самый длинный перегон московской подземки.

— У меня дочка пропала в Крылатском. Алиса зовут. Телефон потеряла. У Кирилла взяла. Сказала, что заблудилась… что я ее не найду... — непонятно к кому обращаясь, медленно, еле выдавливая слова, прошептала Марина.

Визг экстренного торможения, вагон закачался из стороны в сторону и, подпрыгнув, резко замер. У одного из полицейских зашипела рация:

— Девчонка сидела на рельсах. Второй вагон. На обход!

— Нашли. Твою ж мать! — сухо отрезал полицейский.

Марина потеряла сознание.

Вы можете представить себе такую сумму — три с половиной миллиона долларов? И такое расстояние — три с половиной миллиона километров? Столько я истратил денег и столько наездил, налетал и наплавал километров, чтобы собрать свою прославленную коллекцию эротического искусства. Только Венеры Милосской нет в моем собрании, даже мне она не по карману.
Да, эротика в области искусства не просто мое хобби, это гораздо больше — сам смысл моего существования. Если вы спросите, где находится моя душа — вот сейчас! — я вам отвечу: в глубоком подвале, за бронированной дверью, там, где я прячу мою коллекцию от краж и пожаров.
Она там постоянно, восхищаясь и замирая, душа моя любуется теми пятнадцатью тысячами шедевров, что хранятся там, и стенает по тому единственному, которого там нет.
Вы спрашиваете, стоит ли все это трех с половиной миллионов? Любезный друг, а как же! Чтобы заполучить восемь персидских ковров с изображениями сцен из «Тысячи и одной ночи», мне пришлось организовать восстание одного из племен в горном Иране. Ради того, что бы завладеть небольшой статуэткой работы, вышедшей из-под резца Пигмалиона, которая, как мне стало известно, уже двадцать семь веков лежала зарытой в огороде бедного крестьянина на одном из греческих островов, мне пришлось купить сам остров. А что мне пришлось сделать, что бы доставить в свой подвал фреску с высеченными в камне чувственно переплетенными телами из пещеры в Камбодже? Я заставил вырезать скалу, распилить на куски, уложить в ящики, а потом через половину земного шара доставить сюда, в Нью-Йорк. А там тонкая реставрация, соответствующее освещение, и сцены стали еще более живыми, чем предстали даже там, в пещере, в свете факелов. Десятки прекрасных тел в разных, порою самых немыслимых позах передают все аспекты чувственной любви. Кое-кто из зрителей даже терял сознание. Некоторые клялись всем, что есть у них святого, что прямо на их глазах каменные любовники приходили в движение и были слышны их крики и стоны.
Весьма легкомысленное увлечение, скажите вы? Нет, сэр. Возможно, я отдал свою душу… нет, любезный друг, не дьяволу, а эротическому искусству потому, что лишь этот жанр искусства остался неизменным — от начала человечества до сегодняшних дней…
И так, о девушках, из Огайо…
Впервые об этом шедевре я услышал от Али. Я так никогда и не узнал, как он напал на эту вещь. Али — коллекционер, а все мы, коллекционеры, имеем своих информаторов.
Этого вечера я не забуду никогда. Мы трое, Олаф, Али и я ужинали в клубе. Олаф похвастался своим новым приобретением, копией «Сонетов», выбранных по желанию джентльменов». Считается, что существует ровно семь списков этого несколько фривольного сочинения Шекспира. Причем два из них (причем самых лучших) находятся в моей коллекции. Разумеется, об этом я, что бы не портить настроения Олафу, скромно промолчал, но и большого энтузиазма по поводу его приобретения изобразить не смог. Али же, как восточный человек, предпочитал эротику, которую можно увидеть собственными глазами, нежели представить умозрительно. И вообще, в тот вечер он был не похож на себя, рассеянный, задумчивый. Так что подвиг Олафа не произвел должного впечатления и на него. Видно, это уязвило обычно флегматичного датчанина, и он, резко повернувшись к турку, спросил:
— А вы? Чем можете похвастаться вы?
Али глубоко вздохнул и грустно ответил:
— Ничем. Абсолютно ничем. Я попытался купить… но мне не продали. И даже чуть не застрелили из ружья.
Меня словно током пронзило. Мой инстинкт коллекционера, который всегда начеку, дал знак. Что же там такое, что не захотели уступить и за большие деньги? Ведь Али мог предложить очень большие деньги. Он, хотя и служил в Турецкой миссии в Нью-Йорке, был человеком богатым. Полагаю, что и службу он не оставлял лишь потому, что это как-то помогло ему в коллекционной деятельности.
Краешком глаза я следил за Олафом. Тот сидел, откинувшись в кресле, и с невозмутимым видом разглядывал бокал с божоле. Олаф обманул бы меня, но побелевшие трепещущие ноздри выдали его.
— Поначалу я решил, что это розыгрыш, — похожие на маслины глаза Али налились печальной влагой. — Ну скажите, что интересного можно найти в такой глухомани как Амбуа, штат Огайо? Разве что брюкву какой-нибудь неприличной формы. Но репутация моего информатора безупречна, и я отправился туда. И обнаружил, что народ там столь же отсталый и невежественный, как и мои соплеменники где-нибудь в глубине Анатолии. Явившись по нужному адресу, я увидел полуразвалившуюся ферму, двор, где бродили куры, и несколько невероятно чумазых свиней. Постучал в дверь. Никакого ответа. Постучал снова. Опять ничего. Пошел по двору, заглянул в курятник. — Али затянулся сигарой, его глаза вмиг высохли и заблестели странным огнем. — А они там!
— Кто они? — резко выпрямился Олаф.
Али скорбно поднял брови:
— Конечно же, они… Статуи Любви из Огайо. — Он взволнованно затушил сигару…. — Они прекрасны, друзья мои. Их три, и каждая — само совершенство. Лежат на соломенной постели и словно приглашают к себе…
Руки Али проплыли в воздухе, обводя божественные линии их тел. Оказалось, что три статуи изображали трех девушек в возрасте около пятнадцати лет. Выполненные из светлого просвечивающего мрамора, похожего на тот, который добывают лишь в Европе, в Карраре, и слегка подкрашенного, как это делали еще в Древнем Риме.
— Я стоял и не мог сдвинуться с места. От волнения, от неожиданности, от истомы? Не знаю. — Али отер пот со лба. — Я видел тридцатый грот Ажанты, я побывал в усыпальнице Афродиты Эфесской до того, как она обвалилась, я держал в руках сокровенные листы Рембрандта, Тулуз-Лотрека, Гогена…. Но все это, не идет ни в какое сравнение со скульптурами, которые предстали передо мной в этой глуши, Амбуа, штат Огайо! — трагическим голосом завершил он свою тираду. Помолчав, печально добавил: — Даже ваша наскальная панорама, Эндрю…..
— Прошу вас, продолжайте, — мягко сказал я. Я прекрасно понимал, что такую степень совершенства эти статуи обрели в глазах самолюбивого турка именно потому, что не достались ему. Я быстро прикинул в уме, сколько мне потребуется времени, что бы добраться до Огайо. Олаф хранил молчание. Тоже недобрый знак, понятно, что в его голове сейчас идет тот же хронометраж.
— Я сделал шаг вперед, что бы потрогать их, — продолжал Али, — и тут у меня за спиной щелкнул ружейный затвор. Я обернулся и оказался лицом к лицу с ним — заскорузлым гением с глазами лунатика, одетым в комбинезон, который вонял так, что перебивал даже запах куриного помета.
— Здравствуйте, мистер! — сказал я. Меня зовут Али, я протянул ему документы, я решил брать быка за рога, кивнул на статуи и спросил, за сколько он согласится продать их.
Тут он, наконец, открыл рот и мрачно проскрипел:
— Они не продаются. Убирайтесь немедленно! Или я пристрелю вас!
Надо сказать, что это произвело на меня впечатление. Было видно, что в любой миг он может спустить курок. Однако я набрался духа и попытался поторговаться. Дело было серьезное, и я сразу предложил двадцать пять тысяч долларов. Этот сумасшедший остервенело, мотнул головой и вскинул ружье. Пятясь к дверям, я сказал: «Пятьдесят тысяч!». Он вонзил мне дуло в живот. Я все же крикнул: «Сто тысяч!»— и бросился вон. Из курятника, как из могилы донеслось: «Они не продаются!»
— Я хорошо знаю людей, — вздохнул Али, — и особенно хорошо — сумасшедших. Тут я редко ошибаюсь. Он сумасшедший… гений, но сумасшедший. Возможно, величайший скульптор со времен Микеланджело… но он свихнулся. И никогда не продаст… никогда!
Назавтра я попытался снова. Я показал ему чек на сто шестьдесят пять тысяч долларов, а он пальнул в меня из двух стволов, к счастью, чуть выше головы. Я со всех ног помчался к моем машине, но он успел перезарядить ружье и две пули просвистели рядом. Этот безумец опять зарядил ружье и, когда я уже выезжал из ворот дал третий залп.
Я вернулся к себе. Это случилось неделю назад. И вот уже семь ночей не могу уснуть. Эти статуи… прекрасные, столь прекрасные… лежат в пыли, в грязи, в соломе… в курятнике… — при этом воспоминании его передернуло, глаза увлажнились…
— И по какому же адресу находится этот сумасшедший дом? — спросил я.
Али вздохнул и назвал его. Все по честному, адрес слышали оба.
Олаф откланялся уже через минуту.
Каюсь, и я был не слишком-то учтив с моим турецким другом, вскоре и я оставил его.
Я ни секунды не сомневался в том, где сейчас находится Олаф: на железнодорожном вокзале, как и все скандинавы он несколько консервативен, и потому сейчас с невозмутимым видом, но, изнывая от нетерпения, сидит в вагоне и ждет отправления.
Я же помчался фрахтовать самолет.
Через 3 часа с того момента, как я покинул Али, я был уже на месте.
Злой, пронзительный ветер гнал по кукурузному полю клочья соломы, поднимал пыль на тропинке, по которой я подошел к ому, было далеко за полночь, но в одном окошке, горел свет.
Я постучал, долгая пауза, затем послышались шаги, и я увидел скульптора.
На полу перед ним стоял зажженный фонарь, именно таким я его и представлял по рассказам Али.
Представившись, я сказал:
— Я приехал специально, что бы посмотреть на ваши скульптуры. Нельзя ли…
Лицо его перекосилось от ярости:
— Вон! — рявкнул он. — Прочь! Убирайтесь! Они не продаются!
— Разумеется, разумеется…. — вкрадчиво замурлыкал я.
Да им и цены нет. Это — произведение гения… и только самый бесчестный человек позволит себе, прийти сюда и торговаться.!
Он растерялся и был сбит с толку
— Э… значит… вы хотите сказать… вы не отберете их у меня?
— Нет, со всей честностью ответил я.
— Я слышал… я знаю… это величайший шедевр, кто же посмеет отобрать их у Вас? Единственное, зачем я приехал сюда, это воздать должное создателю этого творения.
Нет, в голове не укладывалось: что бы этот хорек мог создать что-то прекрасное!
Наверное, поделка, которой грош цена.
— Откуда они узнали? — всхлипнул он. — Приходят, деньги мне суют… Украсть хотели…
— Пойдемте, посмотрим Ваши великие творения…
Теперь он уже рвался представить их мне, чуть не бегом, держав в поднятой руке фонарь, гений устр

Дело это было в эпоху застоя. В одном городе жил врач-хирург. И была у него огромная собака-овчарка.
Собака эта была очень агрессивной и злобной, она бросалась на людей. Жил хирург в многоэтажном доме, а в соседнем доме жила семья, в которой была девочка. Хирург часто прогуливался по двору со своей собакой, где гуляли также и жильцы соседнего дома.
Однажды маленькая девочка вышла погулять во двор без родителей. В это время врач как раз выгуливал своего питомца. Хирург на что-то отвлекся и не уследил за собакой. Животное накинулось на маленькую девочку, схватило её зубами и стало трепать. Сбежались соседи и отбили ребенка, но она получила серьезные укусы.
Родители девочки пожаловались в милицию на хирурга и его злобную собаку. В следующий раз, когда он гулял с собакой, приехала милиция. Поскольку на собаку поступила жалоба, и она представляла опасность для общества, милиционеры окружили животное. Хирург умолял оставить собаку в живых, но милиция застрелила зверя.
При этом присутствовали родители девочки. Хирург очень любил свою собаку. Сначала он плакал как ребенок, а потом злобно бросил родителям девочки: «Как вы поступили со мной, так и я поступлю с вами! Вы отняли у меня собаку, вы же и вернете мне её!»
Никто не понял, почему он так сказал. Все решили, что от стресса, переживаний и обиды он брякнул что-то несуразное.
А надо было бы родителям призадуматься над этими словами!
Шло время. Раны от укусов на девочке зажили, и все забыли про неприятный инцидент с собакой.
Но однажды девочка пропала. Милиция искала-искала, но никак не могла её найти. Тут родители вспомнили, что хирург был очень зол на девочку из-за убийства собаки и что, возможно, он как-то причастен к исчезновению ребенка.
Милиция решила проверить эту версию. К хирургу они нагрянули с обыском. И... О Ужас! Что же они увидели? Это было нечто невероятное!
По квартире хирурга ползало странное существо, привязанное на цепь – наполовину человек, наполовину собака! Оно скулило и рычало, а разговаривать не могло. Тело у него было как у девочки, но с короткими ногами. Существо было покрыто собачьей шерстью. Лицо было наполовину человеческим, но нижняя челюсть была собачья!
Хирурга арестовали, и вскоре он во всем сознался. Выяснилось вот что: после того, как собаку убили, у него быстро созрел плана мести: он решить превратить девочку, по вине которой убили его любимого четвероногого питомца, в собаку!
Однажды он подкараулил девочку и затащил к себе в квартиру. Хирург устроил в своем доме импровизированную операционную, и, усыпив ребенка, произвел над ним ряд бесчеловечных операций: частично ампутировал и укоротил ноги, чтобы существо свободно передвигалось на четвереньках, как собака. Потом он пересадил ей на тело собачью шкуру, провел пластическую операцию на гортани, так что ребенок перестал говорить, а мог только лаять, скулить и рычать.
Затем этот сумасшедший доктор пересадил девочке собачью челюсть, а также изменил ей язык с помощью пластической хирургии.
Жила девочка на цепи, а еду лакала из блюдца, как собака.
Этот маньяк планировал переделать девочку полностью в собаку. Если бы милиция его не остановила, то он изменил бы ребенка так, что никто и не догадался бы, что это человек – все бы думали, что собака! Но милиция нагрянула вовремя, и его успели разоблачить!
Врача посадили в тюрьму, а девочку вернули родителям. Она постоянно плакала и скулила. С ней занимался врач-логопед, и, хотя определенные успехи и были, говорить она так и не научилась. Ходить на двух ногах она тоже не научилась. Ползала на четвереньках по квартире родителей и лакала еду из блюдца. Вернуть ей человеческий облик никто из врачей так и не решился – слишком сложная операция! – можно задеть жизненно важные органы!

При большом желании особо впечатлительные особы могут усмотреть в нижеизложенной истории некую мистику. Лично я не думаю, что здесь замешаны какие-то сверхъестественные силы (всякое в жизни случается), но мнение у каждого своё.

В общем, на днях зашел к родителям в гости и решил рассказать матери вычитанную когда-то историю-шутку (иначе ее не назвать) про врача, который ехал в лифте с женщиной с красным браслетом на руке. Мама послушала, посмеялась, а после сказала:

— Это все глупости, намного страшнее то, что происходит в реальной жизни. У нас в Дунаевцах (она с Украины) лет тридцать назад был врач-хирург. Лечил хорошо, но чтобы бесплатно — никогда. И все об этом знали, всегда носили ему конверты и подачки. Причем работал он по принципу «деньги вперед». А если не было денег, то врачу было глубоко плевать на страдания больного и его семьи. У него были связи в крайкоме, так что так просто снять его с должности никто не мог, да и специалист он был незаменимый, хоть и человек гнилой.

Как-то поздно вечером он был в клинике, и к ним в отделение спешно привезли молодую пару, разбившуюся на машине. Девушка была мертва, а парень еле дышал, требовалась срочная операция. Так получилось, что свободных хирургов в тот момент не оказалось. Медсестра побежала к вышеупомянутому хирургу в кабинет и стала упрашивать его прооперировать парня как можно скорее, пока еще можно что-то попытаться сделать. Хирург, оторвавшись от чтения каких-то документов, поднял на медсестру глаза:

— Родственники приехали?

— Какие родственники?! Разбились же только, непонятно, кто и что. Скорее, доктор, он ещё дышит!

— Вот как приедут, тогда и посмотрю, — взгляд врача снова уткнулся в листы на столе.

Клятва Гиппократа, говорите? Нет, не слышал.

Парень продержался недолго, умер. Хирург пошёл домой...

Утром он стоял в морге возле вчерашнего трупа. Трупа его родного сына. Которого можно было бы спасти, если бы не алчность отца.

Что стало после этого с хирургом — неизвестно, но из той клиники он уволился.

Мораль сей басни лежит прямо на поверхности, нет смысла её выводить.

Мичурин Артем.
"Друг человека".

Вы когда ни будь задумывались над тем, почему человек считает собаку своим другом? Люди одомашнили предков современной собаки еще на заре человечества. Их использовали для охоты на других животных, для охраны жилища. Боевые псы, предки ротвейлеров, закованные в броню, сопровождали армии римлян и сражались с врагами империи. Их бросали на вражеские фаланги с целью разбить боевые построения или же против конницы, пугать лошадей, перекусывать им сухожилия на ногах и валить всадников на землю. Они шли на смерть, выполняя приказ. Во время второй мировой войны собак с миной на спине посылали под танки. На собаках ставят медицинские эксперименты и тестируют новые препараты. Мы обращаемся с собаками как с рабами и то, что они нам подчиняются, вовсе не означает, что собаки наши друзья.

Случай, о котором я расскажу, случился с одним моим знакомым по имени Макс. Обычный парень девятнадцати лет, живущий со своими родителями в обычной московской квартире. Так вот, этот самый Макс отчаянно мечтал завести собаку. Но не какую-нибудь болонку или японского хина, на которого можно по неосторожности сесть, когда тот устроился вздремнуть в кресле, и убить его своей задницей. Нет, Макс хотел такую собаку, с которой не стыдно было бы выйти во двор, тем более что у соседа с восьмого этажа уже был доберман, а какой-то прыщавый пятнадцатилетний пацан из квартиры сверху важно разгуливал с огромным бельгийским догом. У Макса часто проскакивала мысль, а хватит ли у этого парнишки силенок удержать такую лошадь, если вдруг Лорду, как скромно величали бельгийского дога, захочется попробовать на вкус кого-нибудь из прохожих. Но эти разумные мысли быстро улетучивались, уступая место острым приступам зависти. Сам факт обладания таким могучим животным представлялся Максу невероятно соблазнительным.
Да, японский хин, хоть он и нравился его маме, женщине лет сорока пяти с пышными формами и гордой осанкой, Максу не подходил. Рядом с мамой эта диванная собачка смотрелась бы уместно, но как только Макс представлял себе, как он вечером выводит это тщедушное существо на прогулку в компании добермана и бельгийского дога, ему становилось не по себе, было стыдно при одной только мысли об этом. Кроме того, Макс полагал, что диванные собачки представляют собой не что иное, как издевательство над природой. Посудите сами, изначально собака - это достаточно сильное, выносливое, вполне самодостаточное животное, достигшее такого уровня развития в процессе длительной эволюции, подгоняемой естественным отбором. Но однажды извращенный человеческий мозг решил, что собак для охраны и охоты - крупных, здоровых животных - человеку уже достаточно, а вот маленьких, симпатичных и удобных в транспортировке собачек остро не хватает. И начал извращенный человеческий мозг выдумывать разные способы селекции таких существ. В результате мы с вами получили целую гамму мелких, больных, слабых, биологически бесполезных и не имеющих право на существование с точки зрения эволюционного процесса диванных собачек, с которыми любому уважающему себя мужчине стыдно гулять во дворе. А Макс, несомненно, считал себя настоящим мужчиной.


12 мая

День начинался замечательно, небо было ясное, ни облачка, птицы щебечут - просто идиллия. Макс проснулся в восемь часов утра в прекрасном настроении. Предвкушение предстоящего мероприятия его несказанно радовало. Два дня назад он просматривал объявления в газетах, стараясь отыскать вариант приобретения четвероногого друга повыгоднее. Мечта мечтой, но платить бешеные деньги за родословную совсем не хотелось, да и возможности такой на данный момент не было. Тем более, что, по большому счету, родословная ему была без надобности. Выставлять своего питомца на конкурсах он не планировал и племенным разведением заниматься не собирался, а небольшие отклонения от эталонного экстерьера - это ерунда, они, в большинстве случаев, даже глазу не заметны. Через три с лишним часа штудирования газетных полос с объявлениями о продаже и дарении собак, кошек, попугайчиков и морских свинок, имеющих всевозможные расцветки, размеры и заслуги перед отечественным и зарубежным племенным животноводством Макс обнаружил заманчивое предложение о продаже двухгодовалого кобеля ротвейлера по вполне разумной цене. Он созвонился с продавцом по указанному в объявлении телефону и договорился о встрече. И вот сегодня настал день смотрин потенциального питомца.
Быстро позавтракав, Макс, окрыленный приятными и немного сентиментальными размышлениями о грядущих прогулках со своим четвероногим другом, вышел из подъезда и лёгкой порхающей походкой направился к метро.
Улицу и дом, указанные в объявлении, он нашел без особых проблем и в 10-45, что было на 15 минут раньше оговоренного по телефону срока, уже стоял перед дверью человека давшего объявление о продаже собаки и давил на кнопку звонка.
Дверь открыл мужчина лет шестидесяти, весьма интеллигентной наружности, одетый в шелковый домашний халат поверх рубашки и брюк.
-- Добрый день, молодой человек. Я так понимаю, Вы по поводу собаки?
-- Да, да. Здравствуйте.
-- Проходите, прошу Вас.
Макс проследовал за хозяином квартиры в просторную прихожую, стены которой были обиты панелями под дерево, или это и было дерево, а может и шпон. Макс в этом не особо разбирался, но прихожая выглядела богато и солидно. Впечатление усиливал массивный кованый канделябр, усеянный электрическими лампочками под потолком. На стене справа красовалась огромная кабанья голова с внушительного размера клыками.
-- Подождите немного, сейчас я вас познакомлю, - сказал хозяин и скрылся в дверном проёме.
Звук шаркающих по полу мокасин удалился вглубь квартиры, постепенно затихая. Некоторое время до Макса доносились лишь звуки какой-то возни. И вот шарканье снова начало приближаться под аккомпанемент цоканья когтей по паркету.
Макс уставился в дверной проём в ожидании первого контакта. И контакт, как и следовало ожидать, состоялся.
Пёс был крупнее, чем представлялось Максу по скупому описанию в объявлении. Не меньше семидесяти сантиметров в холке, огромная голова, гораздо больше человеческой, мощные, массивные лапы, широченная грудная клетка, под глянцевой тёмно-коричневой шкурой перекатываются буграми мышцы. Одним словом - КРАСАВЕЦ!
-- Ну, так что, молодой человек, что скажете? - спросил мужчина в шелковом халате и, улыбнувшись, добавил: - Вижу, вы друг другу понравились.
-- А почему у него нет родословной? - решил на всякий случай поинтересоваться Макс - у него же наверняка родители - чемпионы.
-- Да, Вы правы - мужчина в шелковом халате сделал задумчивое лицо, словно старался что-то вспомнить - если я не ошибаюсь, из какого-то бельгийского клуба. Честно говоря, молодой человек, я не придаю этому особого значения. Мне Кайзера подарили щенком друзья, вроде и родословная была, только вот, похоже, потерялась при переезде. Мы ведь полгода назад сменили квартиру и ... в этом бардаке... сами понимаете. Да, знаете ли, ремонт и переезд - это две стихии пострашнее пожара. Хороший пёс. Я не стал бы его продавать, но понимаете, когда он был щенком, моя супруга относилась к нему вполне лояльно, а теперь вот сами видите, каких он у нас размеров достиг, да. И так, и сяк пытался ее уговаривать - ни в какую, паркет и мебель ей дороже. Да, такие нынче нравы. А родословная - это всего лишь бумажка, она ничего не меняет. Собака же, прежде всего - друг. Да, кстати, все прививки делались три месяца назад. Ну, так что, по рукам?
-- По рукам.


18 июля

-- Нет, нет, нет! Какая, к чертовой матери, Турция? - возмущался Петр Михайлович - отец Макса, активно жестикулируя руками - У меня в гараже дел полно и вообще я не планировал в этот отпуск ни куда ехать.
-- Дорогой, не волнуйся, ни куда от тебя твой гараж не денется, - апеллировала к здравому смыслу мужа Эльвира Алексеевна - нежно любимая мама Максима - мы с тобой уже сколько лет ни куда не ездили, а тут такой удачный повод. Когда ты еще за такие копейки путевку купишь?
-- Нет, нет и еще раз нет! - не сдавался Петр Михайлович.
Битва обещала быть затяжной с переходом от активных боевых действий к долговременной осаде. Макс решил покинуть поле брани и пошел к себе в комнату. Проходя через прихожую, он заметил, что Кайзер сидит перед входной дверью и, слегка наклонив вправо свою огромную голову, не отрываясь, смотрит куда-то в район дверной ручки. Глаз Кайзера Макс не видел, так как стоял у него за спиной, но по направлению его морды сделал именно такой вывод.
-- Кайзер. Кайзер, ты чего там высматриваешь? - негромко поинтересовался Макс, но пёс даже не шелохнулся. Макс подошел поближе и протянул руку, намереваясь потрепать Кайзера по голове, чтобы вывести его из ступора. Но он ни как не ожидал такой реакции, какая последовала. Едва пальцы коснулись загривка, как пёс неожиданно вскочил, резко развернулся в сторону хозяина и, припав к земле на передние лапы, рыча начал пятиться назад. Всё это произошло так стремительно и неожиданно, что Макс сам ненадолго впал в ступор. Огромное животное весом не меньше восьмидесяти килограмм сжалось в комок и напряглось, так, что было заметно нервное дрожание мускулов, шерсть на загривке встала дыбом. Чёрная верхняя губа сложилась в гармошку и поднялась к задравшейся вверх мочке носа, обнажив блестящие от слюны клыки. Пару секунд пёс смотрел на Макса вытаращенными глазами, не переставая рычать и скалиться. Но вдруг, как по команде, все прекратилось. Глаза Кайзера обрели привычное спокойное выражение, верхняя губа, словно жалюзи, опустилась, закрывая клыки, короткая жесткая шерсть вернулась к своему обычному состоянию. Пёс встал и отправился на своё место в углу прихожей, как будто ничего и не произошло. Макс ошарашенно проводил его взглядом, еще не до конца отойдя от пережитого стресса. Потом он подошел к входной двери и открыл её, что бы проверить наличие за дверью кошки, человека или чёрт знает чего еще, что могло бы привести собаку в подобное состояние. На лестничной клетке

Автор: Эдогава Рампо (переводчик Т. Дуткин)

В тот достопамятный вечер семеро джентльменов — любителей острых ощущений (в их числе и ваш покорный слуга) собрались, как повелось, в Красной комнате. Утопая в затянутых алым бархатом креслах, все, затаив дыхание, ждали очередной леденящей душу истории...

Комната была убрана соответственно духу наших собраний: в центре ее помещался круглый массивный стол, застланный алой же бархатной скатертью. На нем возвышался старинный тройной подсвечник с богатой резьбой. Пламя свечей слегка колебалось в застывшем воздухе.

Стены, двери и окна были закрыты тяжелого шелка портьерами, ниспадавшими до самого пола прихотливыми складками. В таинственном полумраке наши тени, вырисовывавшиеся на густо-багряной, темной, точно венозная кровь, шелковой ткани, казались неправдоподобно огромными. Они колыхались в едином ритме с язычками свечей, расползаясь и извиваясь в причудливых складках, как гигантские насекомые.

В этой комнате у меня неизменно возникало чувство, будто я нахожусь в утробе какого-то неведомого чудовища — я даже слышал тяжкое, мерное — под стать самой мощи зверя — биение его сердца...

Никто не спешил первым нарушить молчание. Неяркое пламя свечей озаряло лица моих сотоварищей; черно-багровые пятна теней исказили их до неузнаваемости, и знакомые черты были настолько застывшими, неподвижными, что я содрогнулся.

Но вот наконец Т., коего мы избрали в тот вечер рассказчиком, откашлялся. (Т. был принят в наше общество недавно.) Он выпрямился в кресле и заговорил, устремив взгляд на пляшущий огонек свечи. Лицо его было испещрено тенями и, видимо, от того несколько напоминало лишенный плоти и кожи череп; нижняя челюсть с каким-то унылым однообразием дергалась вверх и вниз при каждом издаваемом звуке, что придавало Т. сходство с жутковатой марионеткой...

— Лично я полагаю себя совершенно нормальным, — сказал Т. — Да и никто ни разу не усомнился в ясности моего рассудка. Впрочем, предоставляю судить об этом вам... Может быть, я и впрямь не в своем уме. Или, по меньшей мере, страдаю нервным расстройством. Как бы то ни было, должен признаться, что факт человеческого существования всегда вызывал во мне непонятное отвращение. Боже, до чего же скучна эта штука — жизнь!..

В юности я развлекался как мог, предаваясь обычным людским страстям, но — увы! — ничто не могло рассеять моей тоски. Напротив, мне становилось все безрадостнее и скучнее. Неужели для меня не осталось ничего интересного?.. Эта мысль терзала меня неотвязно. И вот весь свет опостылел мне. Я просто умирал от хандры. Прослышав о чем-то новом и необычном, я, вместо того чтобы погрузиться в неизведанное без оглядки, начинал прикидывать и примерять, раздумывать и сомневаться — и приходил к прискорбному выводу, что все в мире пошло и уныло.

Какое-то время я так и жил, не делая ничего — только ел да спал и проклинал свою долю: подобное существование воистину ужаснее смерти, хотя в глазах других я был, вероятно, счастливчиком. Право, лучше бы мне приходилось в поте лица зарабатывать хлеб свой насущный, ибо самый тяжкий труд просто счастье в сравнении с бездельем. Хотя еще лучше было б владеть несметным богатством и жить в роскоши, утоляя голод души кровавыми развлечениями, подобно прославившимся тиранам, — но то, конечно, и вовсе несбыточные мечтанья.

Да, жизнь моя была бессмысленна и уныла... Вы, господа, разумеется, вправе меня упрекнуть: что тут такого уж необычного? Мы-де и сами томимся от скуки — потому и собрались здесь, в Красной комнате, надеясь отвлечься. К чему многословные объяснения, и так все понятно... Да-да, вы совершенно правы. Я не стану тратить попусту слов и перейду к главному...

Господа, мои терзанья были сильнее ваших! Если вас еще занимают такие нелепицы, как игра в детективов, занятия спиритизмом, эротические картины, то вам повезло... Поверьте, тюрьмы, лечебницы для умалишенных, анатомические палаты — это столь же нелепо и скучно, как и все остальное. Лично я не прельщусь даже зрелищем смертной казни (о чем, как я слышал, вы втайне мечтаете). Меня всегда отвращали такие банальности, и я был близок к отчаянию, когда меня вдруг посетила блистательная идея — сколь чудовищная, столь и заманчивая. Неожиданно я открыл средство побороть свою скуку — и эта мысль всецело завладела моим существом.

Возможно, вы содрогнетесь, услышав мое признание... В общем, я замыслил убийство. Да-да, самое настоящее убийство. И вот блестящий итог: на моем счету почти сотня жизней ни в чем не повинных людей: женщин, детей, стариков. Всех их я убил просто так, из развлечения.

Вы, верно, думаете, что я раскаиваюсь в совершенных мною чудовищных злодеяниях? Отнюдь! Я не испытывал и не испытываю ни малейших угрызений совести. Скажу больше: в последнее время мне прискучила даже эта забава. Я пристрастился к опиуму — из искушения погубить теперь себя самого...

Правда, даже такому, как я, дорога жизнь, и я нахожу в себе силы бороться с дурной привычкой. Только если прискучило лишать жизни других, что же еще остается, кроме как убить себя самого?.. Потому-то я и решил открыть свою тайну — пока еще в состоянии излагать обстоятельства дела. Я решил, что вы, джентльмены, более прочих годитесь для этой цели. Как вы теперь понимаете, я вступил в ваше общество только затем, чтобы рассказать вам историю своей странной жизни... К счастью, согласно уставу вашего общества, новичок должен поведать какую-нибудь ужасающую историю в первый же вечер, так что, благодарение Богу, мое желание исполнится нынче же...

Итак, все это началось три года тому назад. Как я уже говорил, я вел тогда совершенно праздную, лишенную всякого смысла жизнь... Уже наступила весна, но настоящего тепла еще не ощущалось — кажется, был конец февраля, а может, начало марта. И вот однажды со мной произошел весьма любопытный случай, перевернувший всю мою жизнь.

В тот вечер я засиделся в гостях допоздна и возвращался домой уже заполночь, порядком навеселе. Было холодно и промозгло, но я, решив прогуляться, не стал брать такси и брел себе, не спеша. До дома было уже рукой подать, когда я, свернув в переулок, столкнулся нос к носу с каким-то незнакомым мне человеком. Он тяжело дышал, лицо выражало паническую растерянность. Человек резко затормозил и непонимающе уставился на меня. Несколько секунд он молча изучал мое лицо, освещенное тусклым светом уличных фонарей, потом выпалил:

— Нет ли здесь поблизости врача?

Выяснилось, что, находясь за рулем, он сбил старика, по всей видимости бродягу. Увечья оказались серьезными. Оглядевшись, я в самом деле увидел в некотором отдалении машину, а рядом распростертое на мостовой тело. Пострадавший слабо стонал. Полицейский участок находился довольно далеко, а раненый угасал на глазах, вот шофер и решил первым делом найти врача.

Я жил рядом и знал этот район как свои пять пальцев, а потому ответил без запинки:

— Ступайте налево. Через два квартала отсюда — дом с красным фонарем. Только доктор, вероятно, спит.. Придется стучать в дверь.

Через несколько мгновений шофер вместе со сменщиком уже тащили раненого по направлению к дому доктора М. Я смотрел им вслед, пока их фигуры не растворились во мраке.

Решив, что мое дальнейшее участие совершенно излишне, я пошел домой. Я холостяк — и живу один. Забравшись в постель, заботливо приготовленную служанкой, я тотчас заснул, видимо, хмель еще не выветрился из моей головы.

Вот, собственно, и все, что произошло в тот вечер. Ничего из ряда вой выходящего. Однако проснувшись наутро и припомнив, что было ночью, я вдруг сообразил, что совершил чудовищную ошибку, Я послал шофера не туда, куда следовало!

Мысль эта повергла меня в недоумение. Накануне я был, конечно, навеселе, но не настолько же, чтобы утратить способность соображать. И тем не менее я направил шофера к доктору М.: «Ступайте налево... через два квартала дом с красным фонарем...» — услышал я свой собственный голос, Почему, ну почему я так сказал, когда совсем рядом — только направо — дом хирурга из клиники К.?! Доктор М. — шарлатан с дурной репутацией, он, скорее всего, просто не сведущ в хирургии. А врач из клиники К. — профессионал, и у него наверняка есть все, что необходимо в подобных случаях. Я же прекрасно знал об этом... Почему же я допустил такую ошибку?

Забеспокоившись, я послал служанку к соседям, и выяснилось, что пострадавший скончался прямо на смотровом столе у доктора М. Такие ранения — непростая задача и для профессионала, а М. — недоучка, к тому же он слишком долго не отпирал, несмотря на безотлагательность дела: ведь давно перевалило за полночь. Пока он мешкал, время было упущено. А ведь если бы М. сразу честно сказал, что не смыслит в подобных вещах и отправил больного к хирургу из клиники К., может статься, человека удалось бы спасти... В округе судачили, что М. совсем растерялся и даже не знал, как подступиться к больному.

Услышав все это, я задумался. Кто же в итоге убил несчастного старика? Конечно, и на шофере, и на докторе М. лежала определенная доля вины, этого отрицать нельзя. С юридической точки зрения, больше всех виновен водитель. И все-таки главный виновник — я. Шофер только ранил, но еще не убил старика. Что же до доктора М., то ему можно было поставить в вину лишь отсутствие навыка и медицинских познаний.

Выходит, убийца — я? Ведь это я допустил роковую оплошность, повлекшую за собой смерть. И тут мне в голову закралась странная мысль: а если бы я совершил эту ошибку намеренно? Да, тогда я, конечно, стал бы настоящим убийцей. Но перед законом я был чист: никто не смог бы обвинить меня. Я ведь даже не был знаком с погибшим. Я мог с легкостью отмести всякое подозрение: я просто забыл про хирурга из клиники К.! Кто докажет обратное?

Господа, случалось ли вам задумываться о мотивах того или иного убийства? После этого происшествия я вдруг осознал, как небезопасен мир вокруг нас. Кто может предугадать, когда, на каком пути вам встретится — человек, который, подобно мне, направит вас не к тому врачу?..

Поясню свою мысль на конкретном примере. Пр