Зона Страхов (продолжение)
Автор рассказа Руслан Самигуллин
Продолжение!
Первую часть можно послушать по ссылке Зона Страхов часть первая
Автор рассказа Руслан Самигуллин
Продолжение!
Первую часть можно послушать по ссылке Зона Страхов часть первая
Автор рассказа - Руслан Самигуллин
В этой жуткой истории группа молодых ребят, охваченных жаждой адреналина и захватывающих приключений, решает отправиться в далёкую тайгу на поиски старой заброшенной советской тюрьмы. Их любопытство и искушение запретным ставят их жизни под угрозу смертельной опасности. «В зоне страхов» — это новый ужастик и захватывающий рассказ о жажде приключений, которая превращается в битву за выживание. Каждому из них придётся противостоять собственным страхам, чтобы раскрыть правду о мрачном прошлом этого места и остановить зловещую силу, что скрылась в его глубинах. Все их решения приводят к истинному испытанию, где каждый шаг может стать последним, и где выживание — это только начало бесконечного кошмара, из которого нет спасения.
Какие ужасы таит по ночам психиатрическая клиника, какие кошмары скрываются в ее стенах? Об этом знают лишь бывшие пациенты, которым посчастливилось выбраться из нее. Несколько санитаров психиатрической клиники совершают самоубийство, еще один пополнил ряды душевнобольных. Молодой журналист, в поисках славы, мечтает написать сенсационный репортаж. Для этого необходима единственная малость – пробраться в дом скорби и получить интервью у бывшего санитара психической лечебницы, не подозревая о том, что этот визит затянется на года. Безумие заразно! Но те, кого не пугают души грешников в больничных пижамах, шаркающие по коридорам чистилища №5, могут смело открывать эту дверь, ведущую в бесконечность. Добро пожаловать, WELCOME TO HELL…
В тесной камере светло и душно, лампочка под потолком нестерпимо слепит глаза. Неподвижный воздух пропитан запахом пота и крепкого табака, который тут же оседает на коже и на больничном халате, к счастью, последний принадлежит не мне. Халат я сниму, выходя из больницы, а вот с остальной одеждой и кожей лица мне придется основательно потрудиться, иначе этот запах отчаяния и боли будет повсюду преследовать меня.
Собеседник сидит напротив меня, молчит и непрерывно курит, выдыхая под потолок плотные клубы едкого дыма. Кольца дыма поднимаются в воздух, скапливаясь и оседая над бритой головой. Когда я доставал блокнот и ручку, туман занимал только дальнюю часть стола, но пока мои пальцы возились с диктофоном, одинокую лампу под потолком уже скрывали сизые облака.
Конечно, в помещении курить не принято, и уж тем более, если это помещение находится в медицинском учреждении, но тут все иначе, чем кажется на первый взгляд. Мой собеседник невысокий и плотный, из-под застиранного воротника полосатого халата торчит бычья шея, на которой крутится маленькая голова. Туда-сюда, влево-вправо – его взгляд мечется по окрашенным стенам, как будто он видит муху, или тараканов, бегающих по стенам.
Но в светлой комнате нет насекомых, они бы задохнулись, как только попали сюда. Вероятно, такая же участь ожидает и меня к концу нашей дружной и интересной беседы, во всяком случае, я надеюсь именно на такой исход. Нет, задохнуться здесь я не планирую, но это интервью мне нужно, просто позарез. Я улыбаюсь легко и непринужденно, или надеюсь, что со стороны это выглядит именно так. Выдавливаю из себя настоящего профессионала, как говорил мой редактор, направляя меня сюда.
Бритый мужчина с маленькой головой затушил окурок в пустом стакане и тут же закурил новую сигарету, следя за мной мутновато-серыми, немигающими глазами. Прикурить сигарету для него не просто, приходится пригибать голову, едва не касаясь лбом пластиковой столешницы. Оно и немудрено, его запястья пристегнуты к стулу стальными наручниками, а у зажигалки очень маленький огонек.
Я улыбаюсь и жду, пока он прикурит. Одна из двух пачек, принесенных мной, уже наполовину пуста, но это было главное условие нашего диалога – час беседы и честные ответы, в обмен на две пачки дешевых сигарет. Когда он снова выпрямляется на стуле, держа дымящуюся сигарету в зубах, мои глаза упираются в его правое ухо, вернее в тот обрубок, который остался на его месте.
- А это обязательно? – спрашивает собеседник, кивая на браслеты.
- Боюсь, что да, - отвечаю я. Прозвучало жестоко и слишком формально, пробую подобрать подходящие слова. – Я пытался убедить вашего врача, что данная мера в разговоре не понадобится, но… вы же и сами знаете врачей? Это единственное, что мне разрешили, - указываю пальцем на две пачки сигарет.
- Ну да, - кивает бритый, в его голосе слышно откровенное недоверие, смешанное с сарказмом.
Что ж, я бы и сам себе не поверил, но правда в том, что этого пристегнутого к стулу человека я панически боюсь. Сейчас в его глазах нет безумия, но на долго ли это? – думаю я. Я снова смотрю на обрывок уха, стараюсь, но не могу отвести взгляд. Нельзя забывать о том, что этот тип оторвал своей рукой собственное ухо!
- Ну да, ну да, - снова кивает бритый, как будто уловив в душном воздухе мою мысль.
- Итак, Семен Михайлович, вы не против, если я запишу нашу беседу? - кивая на диктофон, спрашиваю я.
- Валяйте, - соглашается мужчина, скосив глаза на дымящийся окурок.
Его глаза понемногу успокоились лишь после пятой сигареты подряд, взгляд сфокусировался на моем диктофоне, оставив в стороне невидимых мух, или тараканов.
За несколько дней перед этим диалогом, к которому я, как ни старался, оказался совершенно не готов, мне пришлось пообщаться с главным врачом психиатрической больницы. Наш разговор длился долго и мучительно, то переходя на повышенные тона, то опускался до заискивающих интонаций, естественно, последнее исключительно с моей стороны.
- Не понимаю вас, Станислав Эдуардович, - в какой-то момент не выдержал я, - ну какой для вас труд санкционировать это несчастное интервью с вашим пациентом?
- Я вас тоже не понимаю, Максим…, - Сапрыкин задумался, вспоминая мое отчество, которое за весь напряженный разговор мне пришлось повторить уже дважды, - не понимаю вас, - наконец изрек он. – Вот вы молодой журналист и вполне успешный, ну и зачем вам понадобилась эта статья? В самом деле, Максим Леонидович, - в голосе главврача появилась нота радости от того, что ему наконец-то удалось припомнить мое отчество, - ну зачем вам эта несчастная статья? Неужели вам других происшествий мало, в городе-то их происходит, хоть отбавляй! Одних аварий на дорогах сколько, а еще преступность, черт их дери.
Происшествий хватало, в этом он не ошибался, но для таких колонок существуют отдельные журналисты, куда уж мне примеряться до них. Впрочем, об этом я не стал рассказывать своему собеседнику, как умолчал ему и о другом. Другая причина крылась в следующем – мой редактор буквально рвал и метал. По мнению главного редактора газеты Очевидец, в которой я на тот момент состоял, эта статья обещала вызвать бурю эмоций, именно по этой причине я так рьяно и рвался в бой.
Положа руку на сердце, сам я в этом ничего дальновидного не усматривал и больше склонялся к мнению Сапрыкина, что это интервью с бывшим санитаром психиатрической клиники всего лишь грандиозная трата времени, но моя карьера висела на волоске. Понимая, что мои уговоры совершенно не действуют, мне пришлось пойти на шантаж.
- Послушайте, Станислав Эдуардович, я итак пропустил много интересного, о чем читателям будет очень интересно узнать, - говоря эту фразу, я прозрачно намекал на двойное самоубийство санитаров, произошедшее в клинике номер пять, носящей громкое название - имени Бехтерева, которое имело место быть не далее, как в конце прошлого месяца с разницей всего в два дня. Само-собой, что между чиновниками и прессой существовала договоренность, согласно которой, этот случай не придали огласке, но у меня имелся и собственный блог, который пусть мало, но все же читали. Иными словами, это был откровенный шантаж.
В трубке повисла солидная пауза, которой бы позавидовал и бывалый актер. Сквозь треск помех, проникающих в линию, я слышу монотонный скрежет зубов. Я жду ответ, а телефон нагревается и это вовсе не от моих рук, на том конце воздушного провода мозг собеседника накаляется до бела. Не нужно быть провидцем, чтобы понять очевидное, Сапрыкин в эту минуту перебирает слова, вернее не слова, а подбирает прилагательное, которое наиболее органично впишется между вступлением «ах ты ж» и словом «писака».
- Максим Леонидович, - наконец оживает трубка и я мысленно аплодирую ей. А с другой стороны удивляться здесь нечему, все-таки со мной разговаривает главный врач, да не абы чего, а психиатрической клиники, - Максим Леонидович, а вы не запамятовали часом, что этот пациент, с которым вы так жаждите беседу, сам себе в автобусе ухо оторвал? Это вас совсем не смущает? – с сильным нажимом интересуется трубка.
На этот вопрос ответить не сложно, полгода назад я брал интервью у осужденного за убийство. За двойное убийство, если называть вещи своими именами, и ничего, запросто это пережил. Примерно это я и сообщаю трубке, которая никак не собирается уступать.
- А ухо ваш убийца себе отрывал? – не унимается Сапрыкин, - а знаете при каких обстоятельствах это произошло?
Была б моя воля в выборе выражений, я бы ответил – что не знаю, да, собственно, и не желаю этого знать! Но я журналист, а это означает, что язык мой более не принадлежит мне, приходится изображать вежливый интерес.
- Это случилось прямо в автобусе! Среди людей, при свете дня!
Последние слова Станислав Эдуардович произносит нараспев и в рифму. Не удивлюсь, если в этот момент мой собеседник на другом конце телефона поднял свободную руку вверх и гордо вскинул волевой подбородок. Закрадываются подозрения – а не балуется ли наш главврач стихами в часы досуга, свободные от психов.
- Неужели в автобусе? – интересуюсь у него.
- Представьте себе, Максим Леонидович, едет автобус, забитый пассажирами. И на светофоре, между Никитинской и Домом пионеров, мужчина с диким криком отрывает свое-собственное ухо! И происходит это перед изумленными взорами многочисленных детей и женщин! Как вам такое понравится?
Мне это совершенно не нравилось. По моим скромным представлениям о бытии и жизни, в психиатрической больнице оказывались пациенты и с меньшим членовредительством, а оторвать себе ухо, да еще и в автобусе… Но суть вещей от этого не менялась, я журналист и мне нужно это интервью.
- Ну и как вы представляете вашу будущую встречу? – со вздохом задался главврач, - вы же понимаете, что в присутствии санитаров он ни на какие вопросы отвечать не станет, встреча должна происходить исключительно с глазу на глаз. У вас, кстати, который глаз лишний?
И снова в разговоре повисла пауза, собеседник от меня ожидает ответ. Но вот что странно, вопрос предполагал в себе скрытый сарказм, а в интонации Сапрыкина я никакого сарказма не услышал. Таким тоном интересуются – в котором ухе у меня звенит?
- Мне нужны оба глаза, - наконец признаюсь я, - но вы же можете обездвижить больного? А санитары, на всякий случай, пусть за дверью постоят.
Станислав Эдуардович не колеблясь ответил, что санитары за дверью постоять-то могут, только в этом случае я ничего ценного от больного не услышу.
- Почему вы так решили? – спрашиваю у него.
- Да тут и решать-то ничего не нужно, - задушевно отвечает главврач. – Видите ли, дорогой Максим Леонидович, в нашей больнице существует негласное правило, согласно которому, решетки на окнах делят людей на больных и медперсонал. Я понимаю, что этот подход в корне неправильный, но и вы кое-что должны понимать. Профессия санитара или медбрата требует от работников творческий подход, но какой творческий человек устроится к нам на такую зарплату? Помилосердствуйте, это просто смешно!
Сказать по правде, до этого момента я не задумывался о подобном вопросе, считая его из разряда мелочей. А если подумать, то вывод очевиден – ряды сумасшедших пополнил бывший санитар. Если проводить и дальше эту аналогию, то данная ситуация смахивает на предательство, не удивлюсь, если бывшие коллеги видят события именно под таким углом. Да и бедолаге не легко, не могу себе даже представить, как чувствует себя в смирительной рубашке бывший санитар – человек, который недавно сам следил за психами, теперь пополнил больничные ряды. А хуже всего то обстоятельство, что этот больной отличается от других, он понимает на что рассчитывать и прекрасно знает, через что ему предстоит пройти.
По итогу нашей напряженной беседы, Станислав Эдуардович выделил мне целый час, снабдив информацией, какие сигареты курил его санитар в прошлом, и пообещал усадить его «в специальный стул».
Дверь в безумство находится здесь
Созвездие Кассиопея
Каждый пилот космического корабля знает об опасностях межпространственного перелета. Время полета с Земли на Марс составляет двадцать четыре часа, но где окажешься в случае сбоя? Задав координаты до точки прибытия, Артем Сорокин готовился погрузиться в глубокий анаболический сон. Через сутки он прибудет на орбиту Марса, а через неделю должен вернуться домой. На этот раз сон длился дольше обычного, в системе навигации произошел сбой. Энергии на обратный прыжок недостаточно, расчетное время полета до Земли - несколько тысяч лет.
Автор: Самигуллин Руслан
Первая часть - ПО ВСЕЙ СТРАНЕ ВДОЛЬ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ТРАСС ПРОПАДАЮТ ЛЮДИ Жуткая история - Я ЧУДОВИЩЕ Ч.1
Перед Вами продолжение жуткой истории Я ЧУДОВИЩЕ По всей стране вдоль федеральных трасс продолжают пропадать люди. Под подозрение попадает некий грузовик, но какие ужасы он таит внутри и кто на самом деле чудовище?
Автор: Самигуллин Руслан
Перед Вами жуткая история о любящем отце, разбитым ужасным горем. Пьяницей - следователем, терзаемым душевной травмой давно ушедшего детства. Что есть для них дорога в вечную тьму? По всей стране вдоль федеральных трасс пропадают люди. Под подозрение попадает некий грузовик, но какие ужасы он таит внутри и кто на самом деле чудовище?
Своих ребят я нахожу в кабинете – небольшая комната на третьем этаже. Каждый занят своим делом, хотя на первый взгляд, это выглядит совсем не так. Дарья согнулась над рабочим ноутбуком и напряженно вглядывается в мерцающий экран: челка растрепана, очки на переносице, в стеклах поблескивает включенный дисплей. Увлеченная делом, она выглядит очень сексуально, не удивительно, что Вадим не сводит с нее глаз.
- Отрадно видеть, как вы работаете, - вместо приветствия говорю я.
Дарья на мгновенье подняла лицо от дисплея самсунга и, одарив меня дежурной улыбкой, пригласила жестом присоединиться к ней. Вадим, застигнутый за изучением куска настенной штукатурки, чуть не свалился со стула, на который залез, мое неожиданное прибытие настолько выбило его из привычной колеи, что парень выронил из рук увеличительное стекло, по всей видимости, позаимствованное из настольного набора покойного профессора, и сдавленно чертыхнулся.
- Что удалось нарыть моей опергруппе, пока начальник в пробках стоял? – не могу припомнить, как часто задавал коллегам один и тот же шутливый вопрос, по сколько, ситуация вовсе не нова, обстоятельства часто складываются таким образом, что я, застигнутый врасплох звонками вышестоящих, приезжаю на место расследования в лучшем случае к шапочному разбору, а то и вовсе, когда уже и показаться стыдно.
И меня с порога огорошивают неожиданной новостью – у них есть видеозапись момента суицида, - так вот о чем Марчиков внизу умолчал, подумав, видимо, что я и от своих такое узнаю. Все еще не веря ушам и сомневаясь в своем рассудке, подхожу к Дарье и присаживаюсь рядом, - нет, ну, когда еще такое везенье было, что и расследовать ничего не нужно, все доказывает запись происшествия?
- У него что, где-то здесь установлена камера? – бегло оглядываю кабинет профессора.
- Не тут, а на фонарном столбе через дорогу, - вместо Дарьи отвечает Вадим. – Охранник пояснил, что в прошлом году в поселке участились квартирные кражи и администрация решила усилить систему видеонаблюдения, установив круглосуточный мониторинг за положением входных дверей.
Подхожу к окну, напрягаю зрение – действительно, на верхней части фонарного столба, торчащего из асфальта, подобно грибу вырос небольшой круглый объект, очень похожий на видеонаблюдение, но несколько странно, что он захватывает не только входную дверь, но и большую часть окна жилой комнаты, расположенного на два этажа выше, нежели сам объект наблюдения. Как по мне, так это уже смахивает на вторжение в личную жизнь, не может быть, чтобы охрана только сейчас обнаружила, что хранит запись с камеры…
Как будто прочитав мои мысли, а нужно сказать, что в этом Дарья специалист отменный, Романова поясняет для вновь прибывшего, - такие камеры установлены напротив каждого жилого дома, но, в отличии от большинства остальных коттеджей, этот дом, - Даша цокает каблучком по лакированному паркетному полу, заставляя Вадика смущенно отвести взгляд, - находится на углу улицы, то есть, в некотором удалении от объекта видеонаблюдения, соответственно, и в объектив камеры попадает больше пространства.
Я киваю и говорю, - понятно, - хотя на самом деле, вопросов в голове лишь прибавилось. Вадим ищет мой взгляд, видимо хочет прибавить к этим сведениям и свою находку. Хлопаю его по плечу, показывая, что понял и к этому еще вернемся, а сам возвращаюсь к Дарье и сажусь на предложенный стул. Изображение на ноутбуке снова оживает, черный квадрат рассыпается на цветные точки, которые за пару секунд выстраиваются в черно-белое немое кино. В камеру попадает машина, а за ней и другая, большой внедорожник загораживает экран, потом наступает пауза минут на пятнадцать, Романова умело перематывает ее. Вижу, что без меня они время зря не теряли, Дарья сверяется с блокнотом и останавливает перемотку в нужный момент.
В кадр попадает немытая «десятка», после увиденных ранее джипов и дорогих седанов, эта невзрачная, простая модель отечественного автопрома выглядит жалкой пародией на соседский автопарк. Жигули подъезжают к парадному входу в дом профессора и снова пауза, видимо, Бороздкин общается с водителем, а возможно расплачивается с ним, если это было такси.
- Номер сохранился? - спрашиваю у Дарьи.
Не отрываясь от экрана, она кивает, - сохранился, хоть и в камеру не попал.
Смотрим дальше отснятое видео, профессор выходит из машины, время по камере: двадцать два часа и девятнадцать минут.
- Этим часам доверять можно? - указываю кивком на светящийся экран.
- На две минуты спешат, но не критично, - за Дарью опять ответил Вадим.
Достаю блокнот и делаю запись: профессор вернулся в двадцать два часа, девятнадцать минут, мысленно делаю поправку на неточное время, хотя навряд ли это существенно повлияет на что-нибудь. У входной двери Бороздкин задержался до неприличия, видимо на корпоративе Семен Михайлович все-таки пил. Дверь закрылась, но запись продолжилась, теперь все внимание на темное окно. Дарья снова перематывает свое видео, попутно задаю ей вопрос, - сколько времени прошло между тем, как он вошел в дом и появился на третьем этаже?
Двадцать три минуты, - я снова записываю в своем блокноте. Конечно, все эти данные есть у подчиненных, но мне привычнее вести свой учет. Итак, двадцать три минуты, - повторяю я, - что могло случиться за это время?
Романова останавливает ускоренную перемотку, но мрачное окно третьего этажа, с которого я в этот момент не спускаю глаз, остается таким же темным, пустым и безжизненным. Она стучит по монитору ноутбука, указывая пальцем на второй этаж, но это лишнее, я уже и без нее заметил, как на втором этаже частного коттеджа ярко вспыхнули оба окна, ослепив на время камеру наблюдения. Мимо окна прошла тень, шторы белые, полупрозрачные, возможно человеческий глаз и уловил бы подробности, но цифровая техника оказалась незрячей. Тень прошла мимо окна и исчезла из видимости, дом снова кажется пустым, о том, что видеозапись все еще движется свидетельствуют лишь бегущие цифры часов. Что он там может делать? – да все, что угодно, человек находится у себя дома, тем более, он там один.
Я настолько пристально всматривался в видеозапись, что аж вздрогнул, когда на кухне неожиданно погас свет, - вот так и становятся параноиками, а потом мерещится всякая чушь… Через несколько минут свет зажегся уже на третьем этаже – не такой яркий, как этажом ниже, но шторы не задернуты и комната вся видна. Профессор с кружкой в руках подходит к окну, что налито в кружке, естественно, не разобрать, но по его виду, как он морщась прихлебывает, делаю вывод, что в кружке плещется горячий чай. Семен Михайлович ставит кружку на подоконник, с минуту думает и открывает окно, затем поворачивается лицом к комнате, берет кружку и исчезает в правом углу.
Обвожу взглядом комнату профессора – именно та комната, в которой мы сейчас сидим, с той стороны, где пропал из записи Бороздкин, как раз и находится письменный стол, - возможно это кресло, в котором сейчас раскинулась Даша, и есть то самое место, которое меньше суток назад занимал ныне покойный профессор философии, - от этой мысли мне становится не по себе, видимо я подцепил от Вадима его суеверия - ну, с кем поведешься, как говорят…
В доме снова невидно движения, окно распахнуто, свет горит. Ждем, но теперь медленно и напряженно, смотрим на секунды, бегущие внизу. Делаю вывод, что человек был серьезный, ну кто бы еще вечером после корпоратива, вернувшись домой сел за рабочий стол? Опять в окне мелькает макушка профессора, а через секунду он стоит в полный рост – в руке телефонная трубка, прижатая к уху, - мне кажется, или я вижу недоумение за очками в его глазах? Недоумение в глазах быстро сменяется гневом, Бороздкин что-то отвечает в трубку и с размаху бьет по стене кулаком – рука отскакивает от стены, ему должно быть сейчас очень больно, но в глазах я вижу застывший гнев.
- Поставь на паузу, - говорю я Даше и вскакиваю, оглядываясь по сторонам.
Вот здесь, - Вадим указывает на свежую вмятину – штукатурка продавлена, очевидно под ней гипсокартон.
Подхожу к тому месту, на которое нацелен палец Вадика и изучаю вмятину на белой стене. Как раз под вмятиной и стоит этот стул, поставленный Соколовым для неизвестных целей, - интересно, зачем он изучал потолок? Что ж, с вмятиной понятно, во всяком случае ее происхожденье, возвращаюсь к Дарье и сажусь за ноутбук, - давай смотреть дальше, - командую подчинённой, она щелкает мышкой и запись пошла…
Оказалось, что смотреть-то особенно нечего, до конца видеофайла осталось несколько секунд. Профессор неуверенно подошел к подоконнику, теперь мне кажется, что его глаза абсолютно пусты. Обе ладони ложатся на нижний край оконной рамы, телефонная трубка по-прежнему возле уха, прижатая плечом. Бороздкин всматривается в улицу, лицо расслаблено, его глаза бездонны и пусты, но мышцы напряженные, я вижу по фигуре, а главное – пальцы, впившиеся в окно.
Вот его губы приходят в движение, что он говорит, естественно, не понять, но плечи напрягаются сверх всякой меры, на столько, что ключицы вот-вот проткнут рубашку. Человек у окна становится выше, я вижу – это не оптический обман, вероятно, он уже не стоит, его ноги повисли в воздухе, упершись о подоконник ладонями. Смотрит вниз, как будто там что-то увидел и выталкивает свое тело в окно при помощи рук. Не знаю, как такое для пожилого человека, но действует он, как заправский спортсмен – ни лишнего движения, ни усилия воли, сплошная грация и волшебство. И лицо при этом остается бесстрастным, а внизу под человеком целых три этажа. Запись обрывается в тот момент, когда тело профессора философии окончательно вываливается из окна…
Я смотрю на экран, пытаясь разобраться в случившемся, на лицо случай суицида, это глупо отрицать. Но ловлю на себе внимательный взгляд Дарьи, ее глаза спрашивают – готов ли я? Смотрю на экран, слежу за курсором – ну точно, рядом вижу еще один видеофайл. Разбить эту запись на два отдельных файла, как бы с пометкой на после и до, – запускай, - киваю я Даше Романовой и экран ноутбука вновь оживает. И снова на экране цветные точки, - ну почему видео всегда начинается именно с них?
Мастер Марионеток - бесплатно по ссылке
Обратите внимание
Погода в Риме изменчива и непостоянна, напоминает темпераментом ревнивую жену. То ласково коснется мостовой в районе Сан-Базилио, приветствуя прохожих солнцем и теплом. И Вечный город торжественно оживает. Улыбаются прохожие, спешащие по своим делам, улыбается девушка на пешеходном переходе и приветственно машет кому-то рукой. Улыбается усатый таксист в помятой машине, улыбается подросток, толкающий амфетамин. Оживают и фигуры на крыше Латеранской базилики, их лиц с тротуара невозможно разглядеть, но можно заметить, как тянутся к солнцу руки апостолов. Велик и прекрасен солнечный Рим.
Но вот непостоянное солнце скрывается, прячась за черными тучами, и согретые теплом бульвары и мостовые безжалостно хлещет холодный ветер. От этого резкого и сухого порыва подрагивает вывеска над ближайшим кафе, девушка быстро перебегает дорогу, а усатый таксист закрывает окно. Прохожие торопятся, покидая прохладу улиц, на лица падает коварная тень. Тень стирает улыбки, как будто их не было вовсе, и лишь подросток, распространяющий амфетамин, остается на углу и продолжает улыбаться. Неискренней, фальшивой улыбкой, такой же грязной, как и его кокаин.
Подобно погоде в осенней Италии, настроение и мысли Джузеппе Риззо такие же переменчивые и непостоянные. Да-да, как и глаза ревнивой жены, все верно, если вы о ней вспомнили. Вспомнил о ней и продрогший Джузеппе, дрожащими пальцами пытаясь застегнуть упрямую молнию рваной ветровки. Отчасти, именно из-за темперамента Марии Риччи он сегодня утром оказался здесь, сидящим на крыльце «роза сулла финестра».
Стоит отметить справедливости ради, что не бывшая жена выставила его на улицу ранним утром. Он ушел от Марии полгода назад, да и уход был навязан не собственной волей. Супруга выставила его вон, кинув в след чемодан и на прощанье хлопнув входной дверью. И вот уже несколько месяцев подряд, некогда привлекательный, но потрепанный жизнью мужчина за сорок с шрамом на щеке и сединой на висках, скитается с чемоданом по съемным квартирам в поисках места, где можно не платить.
Нужно заметить, что сначала все развивалось не плохо. Испытав на себе все муки и позор изгнания, Джузеппе быстро вошел во вкус, открыв для себя все прелести беззаботной холостяцкой жизни. Для своего возраста, включавшего в себя пристрастия к наркотикам, алкоголю и табаку, Риззо по-прежнему оставался крепким мужчиной – увлечение плаванием в школьные годы до сих пор приносило свои плоды. Одинокие дамочки средних лет охотно делили с ним кухню и ложе, особой популярностью Джузеппе пользовался у задумчивых вдов, строивших на него определенные планы.
Но, если волевой подбородок и черные глаза еще придавали ему статус мачо, в постели Риззо уже был не тот, сказывался возраст, помноженный на наркотики. Обычно, после второй или третьей неудачи в сексе, которые все чаще случались с Джузеппе, его сожительницы начинали подозревать, что из всех неженатых мужчин Рима им достался не самый достойный. Сразу за подозрениями следовал вывод – ожидаемый, прогнозируемый и вполне очевидный. И спившийся спортсмен, прихватив чемодан, покидал уют и шел на улицу. Не редко перед тем, как с позором и пафосом стать отвергнутым очередной пассией, Риззо выслушивал очередной скандал, одновременно играя в нем роль злодея. В основном, это была молчаливая роль, больше подходящая для невинного мученика. Не находя никаких слов в свое оправдание, сомневаясь, что такие слова существуют в природе, он спускался по лестничным пролетам, чувствуя на затылке насмешливые взгляды в замочных скважинах.
Встречались в его скитаниях и тихие итальянки, которым не хватало смелости, чтобы выгнать из собственного дома бесполезного ухажера. Анна, тихая брюнетка с раскосыми глазами, под вечер просто не вернулась с работы. Когда на улицу опустилась ночь, а за соседними дверями стихли шаги и голоса телевизоров, Риззо развалился на лестничной клетке, подложив ботинок себе под голову. Утром Анна пришла вместе с Карлой – такие разные, хоть и внешне похожие. Ее подруга не скупилась на слова, она угрожала и соседями, и полицией.
Но все это было пустяком, по сравнению с его последним уходом. Джузеппе не помнил, как звали последнюю сожительницу, в памяти остались печальные глаза, широкая кровать и мягкая перина. Вдова терпела его больше месяца, готовила еду и занимала в долг, безропотно встречала по вечерам его пьяное и счастливое тело. Всего лишь раз Риззо набрался храбрости и заглянул ей в глаза, ужаснувшись от того, что увидел. В этих больших, печальных глазах застыл букет из разных эмоций. Сложно было определить наверняка, к кому из них она испытывает презрение, но безграничная жалость и отвращение, вне всяких сомнений, были вызваны по его душу.
Не понимая, что делает и не имея ни малейшего представления о том, что за этим последует дальше, пьяный мужчина поднялся с кровати и принялся натягивать одежду на свое усталое, голое тело. Неловко прыгая на одной ноге, он пытался натянуть дырявый носок на другую ногу, вдова молча смотрела на него. Со вторым носком пришлось провозиться еще дольше и снова под молчаливый взгляд вдовы. Направляясь к двери, Джузеппе не смог побороть искушение, схватив несколько евро с резного журнального столика. Ссутулив спину и втянув голову, он обернулся и снова наткнулся на тяжелое молчание вдовы. Осторожно, чтобы не разбудить соседей, он прикрыл за собой входную дверь, и лишь спускаясь по лестнице услышал, как за его спиной тихо щелкнул замок – знак того, что с ним попрощались.
Пожалел ли он в об этом впоследствии? Вне всяких сомнений и уже минувшей новью, ощущая всем телом не мягкую перину, а холодную плитку Латеранской базилики, чувствуя, как под ее колоннадой блуждает сырой и непредсказуемый октябрьский ветер. На утро, больной и не выспавшийся мужчина, постаревший за долгую ночь, как за многие годы, из последних сил таскал на рынке ящики с репчатым луком и томатами. Дневного заработка хватило лишь на то, чтобы ближе к вечеру купить бутылку вина и одну-единственную красную розу.
Вечером Джузеппе ждал ее у подъезда с бутылкой Кьянти и одной красной розой. Неторопливым шагом свободной женщины, она прошла мимо него, скрылась в подъезде и не обернулась. Молча.
Все в жизни обман, - дрожал и думал Джузеппе Риззо, и начинался этот обман непосредственно у него за спиной, не было на окне забегаловки никакой красной розы. Но, к сожалению, обман не заканчивался единственной розой. Его приятель по имени Пьетро, который задолжал Джузеппе несколько евро, обещал расплатиться с товарищем в баре, но так и не появился в обещанное время. И Риззо, похмельный и хмурый, успел выпить единственный стаканчик, прежде чем сонный бармен, лениво протирающий барную стойку, ответил ему просто, - сначала расплатись за это, приятель!
Джузеппе вышел под моросящий дождь, сжимая кулаки и кипя от злости. На ходу он несколько раз останавливался, с намерением развернуться и подойти к бармену, схватить за грудки зарвавшегося наглеца, который едва доставал головой до его подбородка. Но каждый раз передумывал и шагал к выходу, всплывали воспоминания о местном вышибале.
На улице Джузеппе огляделся по сторонам, ища того, с кем можно подраться. На перекрестке, все также улыбаясь, подросток-мулат продавал наркотик. Встретившись с его холодным, колючим взглядом, Риззо поспешно отвел глаза, наверняка у парня имелся ножик, и в этот миг увидел такое, от чего по всему телу, будто электрический ток, пробежала судорога.
По противоположной стороне узкой улочки, бесцельно и неторопливо прогуливалась пара. Красивая женщина на высоких каблуках склонила голову к плечу невысокого, пузатого мужчины. Ко всему прочему, этот тип был еще и лысым, что особенно раздражало Джузеппе. Лысый что-то шепнул высокой смуглянке, и та засмеялась красивым, играющим смехом. И этот тонкий, ангельский голосок и эту свободную от бедра походку, Джузеппе Риззо узнал бы из тысячи, по улице шла его Мария в обнимку с незнакомым, толстым типом.
Лысый толстяк снова что-то произнес, слов Джузеппе через улицу не расслышал, и опять по ушам ударил раскатистый смех Марии, она поцеловала его в ухо, а обрадованный мужчина пристроил свою пухлую ладонь на стройную ягодицу. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Риззо уже перебегал дорогу, устремившись за парочкой. Тот факт, что он полгода назад ушел от Марии, не имел в этот момент для него никакого значения, развод формально так и не состоялся.
Мужчина и женщина шли не спеша, как будто дразня разъяренного Джузеппе. На ходу высокая девушка изящно покачивала круглыми полушариями, а толстяк переваливался с ноги на ногу, протирая платком вспотевшую лысину. Мимо проехала полицейская машина и Риззо с бега перешел на шаг, ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Теперь им двигала не только месть, но и желание легкой добычи.
Сократив до десяти шагов свое отставание от влюбленной пары, он улавливал обрывки разговора, но самих слов не мог разобрать. Обладатель отполированной блестящей лысины указал коротким пальцем на старый фиат, проезжавший мимо, сопроводив свой жест резкой фразой, прозвучавшей надменно и грубо, девица снова игриво захихикала.
Немец, - подумал Риззо, разглядывая дорогой костюм, надетый на мужчину. Не укрылся от его взгляда и портмоне из лакированной кожи, который коротышка небрежно придерживал двумя пальцами, вторая его жирная лапища всей пятерней сползла на округлый женский зад, слегка сжимая его при ходьбе пальцами.
Когда они прошли мимо булочной, вдыхая ароматы свежей выпечки и корицы, по левую руку показался узкий проулок, ведущий на длинную и извилистую улочку дель Казале, известную на весь район пьяными дворами и немытыми подворотнями. Джузеппе оглянулся – никого поблизости, второго такого шанса он ждать не станет.
В считанные секунды он преодолел разделявшее их расстояние и с разбега врезался плечом в круглую спину, обтянутую дорогим костюмом. План был простым и дерзким. Сбить с ног лысого коротышку и несколько раз с силой ударить его по лицу ногами, после чего скрыться в переулке, прихватив с собой портмоне клиента. Марию он не собирался трогать.
Но что-то в его плане сразу же не сработало. Возможно, он немного переоценил свои силы, а быть может, сильно недооценил вес мужчины, только толстяк, вопреки ожиданиям, не полетел головой вперед и не упал на землю, как было задумано. Вместо этого, от него отлетел сам Джузеппе, чувствуя, как правое плечо сводит болью.
Ситуацию еще можно было исправить и Риззо твердо решил сделать кулаками то, что не смог совершить с помощью ног. Толстяк разворачивался медленно и неуклюже, Джузеппе уже размахнулся, описав в воздухе широкую дугу, целясь в подбородок своему противнику, когда левая ладонь лысого с неожиданным проворством хлестнула его по правой скуле.
Секундой позже он не смог определить причину колокольного звона, повисшего в ушах. Был ли то отголосок оглушительной пощечины, или не было его, а следом за этим и правая ладонь топором обрушилась на левую щеку. Гул усилился, перед глазами заплясали пятна и круги, очертания домов утратили ясность. На несколько долгих, бесконечных секунд Джузеппе потерял ориентацию в пространстве, почувствовав, как снова обожгло правую щеку.
Толстяк по-прежнему бил ладонями, не сжимая кулаки, но какой же чудовищной силы наносились удары. Чтобы удержаться на ногах от беспощадного третьего удара, Риззо сделал несколько шагов назад, двигаясь неосознанно и только на пятках. Когда искры перестали сыпаться из глаз, из них полились колючие слезы, - какие же у него широкие запястья, - машинально подметил он, поворачиваясь при этом спиной к сопернику.
На подгибающихся коленях Джузеппе Риззо с позором покидал поле боя, успев подметить перед тем, как уйти, что с толстяком шла не его Мария. Вблизи женщина напоминала проститутку, с разукрашенными губами размалеванными ресницами. По сторонам он старался не смотреть, сконцентрировавшись лишь на обратной дороге. Но все равно ловил на себе насмешливые взгляды, и многие лица ему были смутно знакомы.
Над ним смеялись, не скрывая ехидства, грубый голос отпустил пошлый комментарий. Куло гоффо, - выдохнула в лицо усатая женщина, обдав запахом лука. На каждом шагу он ожидал услышать позади себя тяжелый топот и ощутить толчок в спину, он бы так и поступил на месте толстяка – догнать и уничтожить своего обидчика. Но вместо этого, только насмешливое «куло гоффо» эхом отлетало от стен переулка.
…
Невысокий мужчина в потертом сером плаще и высоких сапогах по колено уверенно шагал по улицам Рима. Не смотря на его нелепый наряд и торчащую из-под ремня гавайскую рубаху, прохожие поспешно отводили в глаза, пытаясь не замечать неряшливого незнакомца.
Мужчина с интересом оглядывался по сторонам, рассматривая архитектуру древнего города. Неспешно шагая по площади Навона, он улыбнулся фонтану Четырех, подмигнув ему, как старому знакомому и с интересом осматривал окрестные дома, как будто именно их видел впервые. В этом городе когда-то он был знаменит, было время, когда его все боялись. Но слава никогда не приходит одна, и не редко влечет за собой смертельную опасность. Вечный враг, притаившийся в тени Леонинской стены, в древнем государстве за стеной государства, за эти годы не утратил свой пыл, и даже преумножил свое могущество. И тем приятнее будет провернуть дело здесь, перед глазами врага, и снова скрыться.
При мысли об этом, на лице мужчины, которого когда-то именовали Изегул, бренной тенью промелькнула улыбка. Он давно приметил своего приемника, пусть и на малое, короткое время. Оборванец и пьяница со следами побоев на лице, перегнувшись через парапет угрюмо и молчаливо глядел в темные воды Тибра. Вокруг этого бедолаги, подобно рою из тысячи насекомых, сгущался темный ореол безысходности. У него не было сил, чтобы жить, но он не мог набраться храбрости, чтобы молча утопиться.
…
- За той чертой тебя ждет темнота, но перед этим ты познаешь всю боль и страдания! – этот голос, прозвучавший над ухом Джузеппе, заставил его вздрогнуть и обернуться.
Рядом с ним, невзрачный и смуглый, стоял незнакомец невысокого роста. Высокие сапоги, одетые непонятно по какому поводу и серый плащ, залатанный и потертый, выдавали в мужчине приезжего гостя, но говорил он быстро и без акцента.
- Чего тебе нужно? – прошептал Джузеппе, с трудом оторвавшись от созерцания собственного отражения, чувствуя, как больно ворочается в груди тяжелый камень из разных эмоций.
- Мне нужен ты, - сказал незнакомец с широкой улыбкой.
Мысль о том, что его здесь и сейчас приняли за проститутку-мужеложца, была единственным во вселенной мотивом, способным поднять на ноги Джузеппе Риззо.
- Повтори, что ты сказал, приятель! – со сжатыми кулаками обратился он, смотря в лицо подозрительному незнакомцу.
Но чье лицо он перед собой видел? На этот вопрос Джузеппе не мог себе ответить. Только что ему казалось, что этого типа он видит впервые, но вот его очертания начали меняться и перед ним стоял давний приятель по имени Пьетро. Он уже собирался спросить у товарища – какого черта тот не появился в обещанном баре, когда присмотревшись, понял, что перед ним толстяк из недавней драки.
- Кто ты? – спросил Риззо, безвольно разжимая кулаки и опуская руки.
- Я тот, кто сделает тебя богатым и знаменитым. Пойдем со мной, тебя будут уважать и бояться! – нараспев протянул незнакомец, протягивая Джузеппе Риззо неожиданно маленькую, изящную руку.
Книга БЕСПЛАТНО (до конца месяца) - жми
Обратите внимание:
Автор - Павел Волченко
Почитать можно у Павла на странице - https://pikabu.ru/@volchek1024
Их двое. Спаслись от тайги, ушли от духа леса, от охотников из спецподразделений в глубинах пещер, а там - секретка. Военная научная станция, мертвая, и следы - следы ужасного, и непонятного, что тут случилось много лет назад. Выбоины от пуль, высохшая кровь, папки документов с жуткой чертовщиной, что раньше считались мифами, страшилками. Но там, внизу, в секретке - есть еще кто-то, живой...