В наше время - и в рамках нашей привычной "авраамической" религиозности - мы знаем, грубо говоря, два уровня "религиозного посвящения": мирянин и священнослужитель. Они очень чётко разделены; чтоб стать священником, нужно проходить определённое обучение или даже быть потомком определённой линии крови (как в историческом иудаизме). Зачастую нужно дополнительно пройти специальный обряд (как таинство священства/рукоположения в христианстве). При этом если и существуют "промежуточные" степени (диаконы в православии, например) - то они являются лишь ступенями на пути к полноценному священству, мало кто задерживается на них пожизненно. Статус и сан священника определяется церковью (или иной общиной) - и его критерии и полномочия прописаны в специальных религиозных законах.
Политеизм был в этом смысле устроен иначе. Там тоже были жрецы и миряне; но между этими двумя точками был целый спектр особых статусов и состояний, при этом далеко не все из них определялись формально или имели какую-то фиксированную ритуальную оболочку.
Самым первым "уровнем" религиозности являлось положение того самого условного "простого верующего". Такой человек приблизительно поклонялся всем богам, какие входили в пантеон его родины. Он мог особо уважать кого-то из них по факту принадлежности к той или иной общине или профессии, но это означало просто, что в чьём-то святилище он чаще приносит обязательные жертвы. Собственно, кругом жертвоприношений, общих богослужений и - временами, ситуативно - личных молитв, когда в том была нужда, его религия и ограничивалась. Подобное отношение к вере никак не осуждалось - напротив, считалось неким "нормальным минимумом"; боги видели, что их уважают, принимали дары и включали человека, живущего таким вот образом, в круг своего общего покровительства, безличного и не предполагающего интимного контакта, но достаточного для ощущения связи с согражданами в общем пространстве культа. Пожалуй, для такого общинника религия выполняла в первую очередь "психотерапевтическую" функцию.
Но в какой-то момент у человека могло возникнуть желание приблизиться к божеству. Причина тому могла быть любая. Человек мог вдруг получить от бога некий знак; мог испытать глубокую благодарность к конкретному богу за спасение или помощь; мог просто эмоционально привязаться к одному из богов, даже не зная о нём ничего, кроме внешних признаков и общеизвестных священных мифов.
Так и появляется таумаст, сиречь почитатель. Он выбирал одного из богов и начинал в первую очередь приносить жертвы и оказывать внимание именно ему; и к избранному богу он обращал отныне большую часть молитв. Причём это означало, что он мог просить бога о помощи, делиться с ним тревогами или выказывать ему благодарность даже в тех сферах, которые формально не являлись "зоной ответственности" божества. Почитатель Посейдона мог благодарить "своего" бога за победу в совершенно сухопутном состязании по бегу, а почитатель Артемиды - воздать ей хвалу за успех в судебной тяжбе, хотя где, казалось бы, Госпожа Медведица, и где юриспруденция.
Инициатива в почитании исходит именно от самого человека. Это человек избирал себе "любимого бога" по собственному усмотрению и собственным эмоциональным склонностям, а затем - по сути, начинал своеобразное "ухаживание", пытаясь добиться от бога "взаимности". Причём как и в отношениях между людьми, здесь назойливость и навязчивость были неуместны; слишком докучая божеству, ты имел риск скорее нарваться на его гнев, а не получить благорасположение.
Иногда почитание было в своём роде "обязательным". Например, все граждане священного города какого-то божества автоматически должны были считаться именно его почитателями - это была часть "гражданского контракта". Если один из богов был напрямую и тесно связан с какой-то профессией - то люди, исполнявшие эту работу, тоже должны были почитать соответствующее божество. Кроме того, почитание могло быть объявлено по обету ("верни мой корабль безопасно из плавания, Владыка Посейдон, и я посвящу свою жизнь почитанию тебя!")
Что же, в таком почитании человек и мог провести всю жизнь. Это ещё один "обычный" и очень распространённый тип античной религиозности, просто выходящий за пределы "бытового культа" и являющийся свидетельством благочестивости. Таких людей могли уважать и ставить в пример... или нет, потому что завзятый вор тоже мог быть искренним почитателем Гермеса.
Но вот затем могло произойти - далеко не обязательно, и даже редко - но могло произойти НЕЧТО.
В игру с человеком мог напрямую вмешаться бог. Я оставляю за кадром рассуждения о реальности или мнимости подобных переживаний - достаточно того, что сами люди античности в это свирепо верили. Они полагали, что если почитатель оказался искренним, если он сумел заинтересовать бога или склад его личности был богу приятен - то бог мог зримо явить ему свою симпатию и принять его под свою руку.
Так возникает третий уровень древней религиозности: покровительство. Находиться под покровительством - значит, быть избранным богом. Бог начинает сопутствовать человеку и следить за его жизнью пристально и лично; скорее всего, он будет оказывать своему "любимцу" весомую помощь и поддержку. Такой человек гораздо чаще будет видеть вещие знаки, бог будет посылать ему сны и видения, намекать ему на удачные вероятности; в какой-то момент может даже вмешаться напрямую в его судьбу. Важно понимать, что такой человек в остальном продолжает жить своей жизнью - более того, в чём-то он и должен продолжать жить своей жизнью, ведь бог решил, что его жизнь хороша и заслуживает высшей поддержки. Но теперь в этой жизни постоянно присутствует внимание чего-то внешнего и могущественного.
Греческие мифы рассказывают нам о случаях покровительства снова и снова. Тезей был под покровительством Посейдона. Одиссей - под покровительством Афины. Персею покровительствовали та же Афина и Гермес, а Гераклу, очевидно - Зевс, его небесный отец. Аполлон был покровителем Орфея... И так далее. На самом деле, кажется, почти у каждого героя был бог-покровитель - и это во многом и помогло героям стать героями.
Казалось бы, покровительство - величайшая удача, которая только может случиться с человеком. Но в этой бочке мёда есть здоровенная ложка ужасного римского соуса гарум.
Во-первых, покровительство - это непременное вмешательство бога в человеческую жизнь. Если уж богу понравилось, как ты устроен - то теперь он будет очевидно хотеть и даже требовать, чтоб ты был и дальше устроен именно так. Изменить свою жизнь станет куда труднее, и каждый значимый выбор придётся согласовывать. А ещё - бог не очень зачастую внимателен к человеческим ограничениям, и может вмешаться там и тогда, где ты совершенно этого не ждал. В общем, можно провести здесь аналогию с тем, как если бы царь назначил тебя своим приближённым: чести и возможностей много, но ты теперь не вполне хозяин своей жизни.
Во-вторых, мы же говорим о политеизме, верно? А это значит, что богов много и они друг с другом находятся в самых разных отношениях. И это означает, что заполучив покровительство одного бога - ты с тем же успехом можешь оказаться врагом его врагов или как минимум мишенью для его недоброжелателей; а ведь его враги и недоброжелатели - тоже боги.
В-третьих, помимо покровительства есть и своеобразное "анти-покровительство". Ты можешь привлечь внимание бога не в положительном, а в отрицательном смысле! Оказаться чем-то ему интенсивно неприятен, "наступить ему на ногу". Всерьёз повредить богу невозможно, а вот обидеть его — ещё как; ведь античные божества были личностями весьма разного характера и склада.
Лучший текстуальный пример истории проблемы с покровительством — это "Одиссея". Там мы наглядно видим, как один и тот же человек находится под покровительством Афины — и под гневом Посейдона; и на протяжении всей истории боги противостоят друг другу вокруг его судьбы, по сути перетягивая вероятности в ту или иную сторону. Человеку от этого не то чтоб сладко! К слову сказать, это ещё и такой забавный способ для божеств разобраться друг с другом и реализовать собственный конфликт, своего рода "прокси-война" между богами. Боги, входящие в один пантеон и, как следствие, связанные общими клятвами и семейными узами, не любят напрямую сражаться — и стараются этого почти любой ценой избежать; а вот решить, кто из них круче, конкурируя за участь какого-то смертного? Oh yeah, они просто делают это. И хорошо, если полем соревнования богов станет чья-то личная судьба — так по крайней мере и пострадает кто-то один; куда "веселее", если результатом дележа влияния божеств станет какая-нибудь Троянская война, например.
Так что очень хороший вопрос — как лучше и безопаснее прожить свою жизнь: изыскивая покровительства бога через почитание, привлекая к себе внимание высших сил — или мирно посиживая себе под лежачим камнем, живя незаметно и оставаясь вне зоны действия могущественных и своевольных сущностей.
И наконец, четвёртый, высший уровень связи человека с богом — это жречество.
Жрец — это осознанный служитель божества. Он не просто дружит с богом или находится под его покровом. Он вручает собственную волю и собственную жизнь в руки бога, предполагая, что с этого момента бог может и будет использовать человека как одновременно союзника, инструмент, помощника, эффектор, направляющий провод, одушевлённое место присутствия.
Вот тут мяч на стороне бога полностью. Невозможно просто объявить себя жрецом и стать им. Ты должен либо с самого начала пройти долгий путь обучения — в ходе которого тебя не раз и не два будут проверять на действительность твоей связи с божеством. Либо — речь может идти о призвании, о резком и явном вмешательстве бога в человеческую жизнь, где он так или иначе, иногда раз за разом даёт человеку понять: ты мне нужен, я вижу в тебе не просто что-то интересное — я вижу в тебе своего, того, кто сможет стать исполнителем моего замысла. Но так или иначе начиная с момента, когда жречество так или иначе признано — можно сказать, что человек делит с богом буквально пространство собственной головы.
Это и есть главная привилегия и одновременно главная проблема жреческого статуса: человек уже никогда не остаётся один. У него уже нет собственной частной жизни; во всех своих действиях он выступает и от собственного лица, и от лица сотрудничающего с ним божества. Его личная история становится частью большой истории о выполнении божественного плана — или по крайней мере осуществлении локальных, временных связей с богом для других. К жрецу приходят как к живому представителю бога на земле; он преподаёт таинства, организует мистерии, он выступает свидетелем обрядов, которые без него по сути невозможны, потому что именно он может, пропустив божество сквозь себя, призвать его в некое место и время и поработать посредником и переводчиком между богом и людьми.
Самоочевидно, что это резко повышает статус такого человека в глазах общины, да и собственный смысл жизни становится для носителя жреческого призвания достаточно очевидным. Самоочевидно также, что чтоб решиться на такое — надо обладать очень специфическим взглядом на мир и огромной привязанностью к тому божеству, с которым ты с этого момента неразрывно связан.
Изменить свой выбор... иногда можно. Боги были очень разными, и в разной степени были готовы отпускать на волю своих служителей. Но здесь, опять же, очень многое зависит от характера божества.
Ответственность на жреце лежала огромная. Иногда она передавалась по наследству, иногда была следствием собственного выбора, иногда община верующих или коллегия других жрецов видели в ком-то явные знаки призвания и настаивали на его приобщении к сообществу священников. Многие верили, что этот выбор давал возможность после смерти не разделить общую судьбу, а приобщиться к свите своего бога и продолжать участвовать в его делах.
Но — легко понять, что это был путь не для всех и каждого. На самом деле, большая часть даже очень искренне верующих людей останавливались, почувствовав, что добились покровительства бога. Это позволяло находиться с божеством в особых, даже в чём-то интимных отношениях — но не предполагало того союза, напоминающего одновременно брак, ученичество, сыновство, принадлежание и обоюдопроникновение, который определял жизнь человека после посвящения в жрецы.
Вот многие говорят, что не любят спойлеры, а я вот спойлеров не боюсь!
Я и до этого знал, что Гай Юлий Цезарь воевал со своими легионами в Галлии. Что он "перешел Рубикон" и у него возник конфликт с Гнеем Помпеем и потом разразилась в Риме гражданская война. Что Цезарь победил Помпея. И что Цезаря зарезали на заседании Сената.
Но это не помешало мне смотреть сериал "Рим" с интересом и "болеть" за некоторых персонажей.
Так что спойлеров я не боюсь. Могу смотреть фильм, даже если мне рассказали сюжет.
В османский период Греции здесь была обнаружена двухкамерная македонская гробница. В январе 1962 году рядом были открыты гробницы Дервени-A и Дервени-B, поменьше. В 1962 году в гробнице Дервени-A найдены остатки древнейшей греческой папирусной рукописи IV века до н. э. Здесь же был найден и этот кратер.
Найден в Дервени (близ Салоник). Дата: конец IV века до н. э. Коллекция: Археологический музей Салоник.
На кратере изображена священная свадьба Диониса и Ариадны. Сосуд скован из двух листов, статуэтки на плечах, ножка и волюты на ручках — литые. Надпись на губах кратера гласит «Астион, сын Анаксагора из Ларисы» («Αστιούνειος Αναξαγοραίοι ες Λαρίσας»). Кратер является единственным бронзовым сосудом с рельефным украшением, сохранившимся неповреждённым с этого периода. Высота кратера 91 см, масса — 40 кг.
Крате́р — древнегреческий сосуд из металла или керамики, реже — мрамора для смешивания вина с водой. Согласно обычаю, древние эллины смешивали одну часть вина с двумя частями воды. Такая смесь хорошо утоляла жажду в жаркое время суток — пить неразбавленное вино считалось дурным тоном.
Достижение компромисса между убийцами Цезаря и его сторонниками дало многим надежду, что Республика наконец вышла из кровавого цикла кризисов. Как бы кто ни относился к Цезарю, а всё же он тоже покрошил немало римлян ради достижения, как ему казалось, справедливого мироустройства. Никто не хотел повторения гражданки, и достижение компромисса между очевидными политическими противниками выглядело торжеством республиканизма. Однако меньше чем за год эта “возрожденная Республика” скатится в такой карнавал насилия, что живые позавидуют мертвым. И причиной этого была вынужденность компромисса для всех сторон.
На момент убийства Цезаря республиканцы не имели никакой внятной поддержки и рассчитывали, что убийство “тирана” завоюет им популярность плебса. Народ их разочаровал и вместо бури республиканского энтузиазма ходил с очень хмурыми лицами и недобрыми взглядами. Без поддержки плебса и без лояльных войск убийцам Цезаря пришлось пойти ва-банк. Вся надежда была на то, что сам перформанс с убийством “тирана” и занятием довольно многочисленной толпой заговорщиков и их сторонников Капитолия, позволит создать видимость хоть какой-то силы и влияния.
При этом в стане их оппонентов в это время начался разброд и шатания, так как не было явного лидера. Часть цезарианцев вообще оказались предателями и сейчас сидели на Капитолии с оружием в руках. Среди оставшихся старшинство должно было быть за консулами Антонием и Долабеллой, как носителями империя. Процедура передачи полномочий от Цезаря последнему хоть и не была выполнена, но формально все же право на империй он уже имел. Однако кроме должности и влияния на других цезарианцев у них не было главного — силового ресурса. Зато он был у Лепида, вместе с империем на его применение, как магистра конницы при диктаторе. Этим он и воспользовался уже в ночь после убийства, введя в город войска. Именно Лепид на совете цезарианцев доказывал необходимость максимально жесткой реакции.
Вот только остальные лидеры цезарианцев отлично понимали, что если дать ему подавить мятеж, то исход борьбы за власть будет предрешён. А многие сами хотели бы за неё побороться. Кто-то уже думал о том, чтобы пойти по стопам Цезаря, другие выбирали нового покровителя или смотрели в сторону старого доброго республиканизма, так как он давал шанс слабым политикам оказаться на вершине. Поэтому и цезарианцам, и республиканцам “повезло”, что Лепид был в кризисных ситуациях нерешителен. Сделав дерзкий шаг с вводом войск в город, он дал себя убедить не устраивать резню. И тем самым он упустил не только шанс стать безоговорочным лидером цезарианцев, но и не дать разгореться новой гражданской войне.
Если бы Лепид отдал приказ своим солдатам взять штурмом Капитолий и убить всех, кто окажет сопротивление, — после никто не посмел бы ему и слова сказать против. Небольшое кровопускание в этом случае действительно могло спасти от куда более масштабной резни. Равно как, если бы сразу после убийства Цезаря республиканцы убили ключевых сторонников диктатора. Однако обе стороны выбрали не эскалировать, надеясь, что смогут мирными методами нарастить жирок и добиться своих целей. Но, вернув республику, они вернули и все её прежние проблемы, помножив их на то, что у молодого поколения политиков не было вообще никакой рефлексии на тему применения силы. Ведь все они родились в тот период, когда такой метод решения проблем уже стал восприниматься нормой. А то поколение, что видело ещё немного другую Res Publica и должно было одергивать молодняк, само себя весело покрошило в предыдущие 5 лет.
Марк Эмилий Лепид – один из главных неудачников истории этого периода, который умудрился просрать все шансы, которые ему давала судьба
В результате главным претендентом на лидерство среди цезарианцев всё же стал Марк Антоний, развивший бурную деятельность по консолидации наследия диктатора вокруг себя. Продавив Лепида на компромисс, он быстро проведет через сенат отказ от диктатуры, чем окончательно лишит его шансов на высшую власть. Но в качестве небольшой компенсации Лепиду всё же дадут проконсульство в Нарбоннской Галлии. С Долабеллой было сложнее, так как они с Антонием имели длительную историю противостояния, однако помощь в получении в управление хорошей провинции растопит лед в их отношениях.
Видных республиканцев Антоний под благовидным предлогом угрозы их жизни убрал из города: Децим Брут отправился наместником в Цизальпику, а Кассий и Марк Брут на восток — в Сирию и Македонию. И так вышло, что к маю 44 года до н.э. в Риме кроме старика Цицеро больше видных конкурентов у Антония просто не осталось.
Будучи самым влиятельным цезарианцем, Антоний был нужен республиканцам, чтобы сдерживать радикалов. Причем это не форма речи — среди плебса был крайне популярен лжевнук Мария, призывавший к мести убийцам Цезаря. Да и среди ветеранов тоже было немало тех, кто хотел, чтобы Республика сгорела в огне за убийство их любимого командира. В городе было настолько неспокойно, что сенат даже разрешил Антонию завести себе охрану из бывших легионеров. А тот в ответ постоянно говорил, что он за компромисс, против расправ над убийцами Цезаря, да и вообще сам немножко республиканец.
К концу апреля 44 года до н.э. Антоний был самым влиятельным человеком в Республике, без согласия которого нельзя было решить ни один важный вопрос. То есть Цезарь всё-таки победил — даже после смерти диктатора Республика осталась в руках его сторонников. И казалось, что ещё чуть-чуть, и Антоний добьётся для себя позиции схожей с таковой у Цезаря при полном непротивлении сената. Однако на этом пути у Марка Антония встал его самый злейший враг — он сам, не умевший подчас вовремя остановиться.
Как вы должны помнить, частью компромисса с убийцами Цезаря было утверждение всех его законов, а также гарантии принятия тех, что только планировались. Для этого Антоний прибрал к рукам бумаги Цезаря и, как консул, выдвигал необходимые законопроекты на рассмотрение. По-началу всё шло нормально. Однако когда Антоний почувствовал себя достаточно уверенно, из бумаг Цезаря полезло нечто: законопроекты явно популистского характера, которые давали бы Антонию больше влияния и власти, и при этом ни о чем подобном почивший диктатор никогда даже не заикался. На резонные вопросы сенаторов: “какие ваши доказательства, что Цезарь такие законы хотел принять?”, Антоний заявлял, что всё это есть в бумагах, но показывать их он не будет.
Столь наглое поведение консула вызвало серьёзное охлаждение отношений с республиканцами. Цицерон сокрушался, что Антоний потерял берега, но сделать ничего с этим он ничего не может. Некоторое время он надеялся, что противовесом станет Долабелла, но после перераспределения провинций Сирия и Македония в пользу консулов, стало ясно, что между ними образовался союз. Обе провинции были отняты у Кассия и Брута, которым в качестве компенсации выдали куда менее “вкусные” Крит и Киренаику. Конфликт они решили не обострять, но лишь укрепились во мнении, что Антоний ничуть не лучше убитого ими Цезаря.
Другой альтернативой мог бы стать Секст Помпей — последний лидер помпеянцев, которого ещё в марте официально простили и пригласили в Италию. Однако тот не стал примыкать ни к одной из фракций, стремясь укрепить для начала собственные позиции. Юноша хоть и был сыном Помпея, но за годы гражданки от клиентелы его отца почти ничего не осталось. А потому ему ещё предстояло наработать политический капитал. И вот тут-то на сцену и вышел юный Гай Юлий Цезарь, ранее именовавшийся Гаем Октавием.
Вообще, своим завещанием оригинальный Цезарь знатно поднасрал альфачам Антонию, Долабелле и Лепиду. Каждый из них считал, что он точно будет объявлен наследником диктатора, однако тот предпочёл им омежку Октавия, которому едва исполнилось 18 лет. Диктатор отдавал ему почти всё имущество и деньги. Эти деньги Антоний уже мысленно считал партийными, т.е. своими, необходимыми для укрепления политического положения цезарианцев и самого Марка (читаем — на подкуп). А тут оказывается, что распоряжаться ими будет мальчишка, которому до активной политической жизни в норме ещё лет десять. Октавия, конечно же, как серьёзную угрозу себе Антоний не воспринимал и даже в союзники брать не собирался, а потому деньги просто и цинично зажал — мол, слишком молод наследничек, растратит все на глупости. Например, раздаст деньги ветеранам Цезаря, как тот завещал. А это огромная глупость, так как это не принесет пользы Антонию.
Человек другого характера в подобной ситуации опустил бы руки. Однако Гай Октавий оказался из иного теста. Он рос в условиях глубочайшего кризиса Республики, видя всю гниль и недееспособность этой системы, а также как всего один человек своей волей мог её заставить работать. У него не было на тот момент ничего, кроме имени Гай Юлий Цезарь (которым он теперь требовал его называть) и кое-какой недвижимости, доставшихся от приемного отца, а также огромных амбиций вкупе с хитростью. Действительно, в нормальных условиях начать политическую карьеру он смог бы ещё не скоро, но условия-то были абсолютно ненормальные и он это понимал.
Антоний раздражал слишком многих, как среди цезарианцев, так и республиканцев. Последние активно искали хоть кого-нибудь, кто смог бы ослабить зарвавшегося консула, внеся раскол в ряды цезарианцев. И Октавиан был именно таким человеком. Республиканцы были готовы на союз с кем угодно, а это открывало путь к построению экстраординарной карьеры. Все по заветам Помпея. После недолгих размышлений юный Гай Цезарь, которого я для удобства вслед за исторической традицией, буду называть Октавианом, ворвался в эту политическую игру.
Октавиан поклялся выполнить обещание Цезаря раздать ветеранам крупные подарки и не важно отдаст ему Антоний наследство диктатора или нет. Продав и заложив всё что возможно, он набрал долгов и начал выплачивать обещанное, параллельно агитируя ветеранов против Антония. Список обвинений был короткий: консул предал дело Цезаря, отказался преследовать его убийц и поссорился с его наследником. Для многих этого уже было достаточно, чтобы начать явно поддерживать Октавиана.
Ход юного Цезаря привлёк на его сторону многих ветеранов и тем самым дал ему политическое влияние. А это подтолкнуло к союзу с ним тех цезарианцев, кто был недоволен Антонием и надеялся с помощью мальчишки пробиться к власти. При этом Октавиан, осуждавший перед ветеранами Антония за соглашательство, в то же самое время метнулся кабанчиком к Цицерону и навешал тому на уши лапши, что на самом деле он республиканец, и вообще старый оратор — его политический наставник. Старичку Цицерону такая лесть пришлась по нраву и он не без колебаний, но стал убеждать прочих республиканцев, что вот она новая надежда Республики, их новый Помпей.
Антоний, фундаментом положения которого была лояльность ему цезарианских ветеранов и процезариански настроенного плебса, внезапно обнаружил, что у него выбивают опору из под ног и начал лихорадочно пытаться восстановить положение, допуская ещё больше ошибок. Из “бумаг Цезаря”, как из рога изобилия полились законы в пользу плебса и ветеранов. Также Антоний вновь перетасовал провинции в свою пользу — его брат Гай стал теперь наместником Македонии, а сам Антоний получил Нарбоннскую и Цизальпинскую Галлию, тем самым получая и большую армию, и стратегически важное для контроля Италии положение. Чем ещё сильнее разозлил многих сенаторов и убедил, что Антоний готов силой утвердить свою власть. При этом сам он вполне мог предполагать, что этим шагом он наоборот заставит своих недругов пойти на примирение с ним. Но не вышло.
Неудачи в попытках сближения с республиканцами и продолжающаяся агитация людей Октавиана все сильнее толкала Антония в сторону радикальных цезарианцев, требовавших мести за убийство диктатора. А чем теснее шло их сближение, тем меньше было возможностей договориться с республиканцами. Октавиан мастерски загнал в ловушку обе стороны конфликта, фактически толкая их к открытой войне. К концу лета ситуация зашла так далеко, что Цицерон объявил бойкот действующему консулу, не желая появляться в сенате в одни дни с ним. А когда Антоний сорвался из-за этого, выпустил первую “филиппику”, где смачно полил его дерьмом. И будет далее выпускать все новые и новые филиппики с отборными оскорблениями Антония. Шансов на примирение почти не оставалось.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Это акваманил XIV века, антропоморфный сосуд для мытья рук. Он рассказывает популярный средневековый сюжет об Аристотеле и гетере Филлиде.
По легенде, греческий философ хотел отучить своего ученика Александра Македонского от чрезмерной страсти к женщинам. Он знал, что юноша увлечён Филлидой, и попросил девушку помочь. Та согласилась, но при одном условии: Аристотель должен дать себя оседлать.
Македонского изумила развернувшаяся перед ним сцена. Тогда философ сказал:
Если женщина вытворяет такое со мной, старым и мудрым человеком, то представь, во что она может превратить тебя.
Разумеется, урок подействовал. Александр расстался с Филлидой.
В античности такого сюжета не было. Персонажи реальны, но связали их уже позднесредневековые авторы. История высмеивает тему подчинения мужчины женщине.
Лернейская гидра - второй подвиг Геракла, впечатляет своей сложностью и будоражит воображение.
После первого подвига Эврисфей послал Геракла убить лернейскую гидру. Это было чудовище с телом змеи и девятью головами дракона. Как и немейский лев, гидра была порождена Тифоном и Ехидной. Жила она в болоте, около города Лерны. Выползая из своего логовища, она уничтожала целые стада и опустошала все окрестности. Борьба с девятиголовой гидрой была опасна потому, что одна из голов ее была бессмертна.
Отправился в путь к Лерне Геракл с сыном Ификла Иолаем. Прибыв к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с колесницей в близлежащей роще, а сам отправился искать чудовище. Он нашел его в пещере, окруженной болотом. Раскалив докрасна свои стрелы, Геракл стал пускать их одну за другой в гидру. В ярость привели гидру стрелы Геракла. Она выползла из мрака пещеры, извиваясь покрытым блестящей чешуей телом. Грозно поднялась на своем громадном хвосте и хотела уже броситься на героя, но наступил ей сын Зевса ногой на туловище и придавил к земле. Своим хвостом гидра обвилась вокруг ног Геракла и силилась свалить его. Как непоколебимая скала, стоял герой и взмахами тяжелой палицы одну за другой сбивал головы гидры. Как вихрь, свистела в воздухе палица. Слетали головы гидры, но она была все еще жива. Тут Геракл заметил, что у чудовища, на месте каждой сбитой головы, вырастают две новые. Явилась и помощь гидре. Из болота выполз огромного размера рак. Он впился своими клещами в ногу Геракла. Тогда герой призвал на помощь своего друга. Иолай убил чудовищного рака и зажег часть ближней рощи. Горящими стволами деревьев он прижигал гидре шеи, с которых Геракл сбивал своей палицей головы. И о чудо! Головы у гидры перестали отрастать. Все слабее и слабее сопротивлялась она сыну Зевса. Наконец и бессмертная голова слетела. Чудовищная гидра была побеждена и рухнула мертвой на землю. Глубоко зарыл ее бессмертную голову победитель Геракл и навалил на нее громадную скалу, чтобы не могла она опять выйти на свет. Затем рассек великий герой тело гидры и погрузил в ее ядовитую желчь свои стрелы. С тех пор раны от стрел Геракла стали неизлечимыми. С великим торжеством вернулся Геракл в Тиринф. Но там ждало его уже новое поручение Эврисфея.
Одним из важнейших моментов церемонии интронизации папы римского является возложение папской тиары. Интересно, что в России этот аспект папского служения остаётся малоизвестным для широкой публики.
Когда золото становится властью, а власть — балансом в гроссбухе, рождается новая эпоха. В Риме начала XVI века за несколько лет совершился скрытый переворот, который определил дальнейшую историю Европы. Он не сопровождался пушечными залпами, не был отмечен в хрониках как великая революция. Это был переворот финансовый — и тем более неотвратимый.
Девять мулов с золотом, въезжающих в Ватикан накануне конклава 1492 года, везли не просто сокровища испанского кардинала Родриго Борджиа. Они доставляли капитал — концентрированную энергию, готовую превратиться в должности, привилегии и доходы. Четыре мула с серебром отправились в дворец Асканио Сфорца сразу после заключения сделки. Ещё до белого дыма, возвестившего об избрании нового папы, были распределены епископства с годовым доходом в десять тысяч дукатов, крепости, поместья и должность вице-канцлера. Симония — покупка церковных должностей — достигла такого размаха, что банк Спаннокки, державший большую часть состояния Борджиа, едва не обанкротился после конклава из-за скорости финансовых операций.
Но здесь произошло нечто принципиально новое. Деньги не просто купили власть — они были конвертированы в неё через юридически оформленную систему взаимных обязательств. Каждое обещание фиксировалось в канцелярских документах. Подкуп перестал быть просто преступлением — он стал механизмом, превращающим наличность в институты власти через публично признанную процедуру.
Александр VI понял то, что ускользало от предшественников: власть в новую эпоху требует не столько легитимности крови или святости, сколько способности синхронизировать три потока — правовой, финансовый и ритуальный. Юбилей 1500 года стал первой масштабной демонстрацией этого принципа. Открытие Святых врат было не просто религиозной церемонией — это был публичный запуск финансового механизма, связывающего паломничество с платежом, отпущение грехов с внесением в реестры. Спасение души приобретало стандартизированную стоимость, исчисляемую, записываемую, переводимую в медь, серебро и золото.
За этой системой стояли не только понтифики. В Риме тех лет работал человек, превративший папскую казну в прообраз современной корпорации. Агостино Киджи, сын сиенского банкира, переехавший в Вечный город около 1487 года, сделал то, что отличало его от средневековых ростовщиков: он объединил финансы с производством. Предоставив огромные суммы Александру VI, Киджи получил не просто проценты — он получил монополии. На соль в Папской области и Неаполитанском королевстве, на квасцы, добываемые в Тольфе, Аньято и Изкья-ди-Кастро. Квасцы были необходимы текстильной промышленности как протрава — без них невозможно было закрепить краску на ткани. Контроль над квасцами означал контроль над ключевой отраслью европейской экономики.
К 1501 году Киджи контролировал практически все алюмные копи Ватикана. Это была не просто аренда месторождений — это была вертикально интегрированная система, соединяющая добычу сырья, его переработку, логистику и финансовые расчеты, синхронизированные с ярмарочным циклом. Киджи превратил публичные мероприятия в расчётный календарь. Римские хроники фиксировали одновременность зрелищ на площади Навона, присутствия понтифика и объявления кадровых назначений. Ритуал стал формой бухгалтерии, а праздник — моментом сведения балансов.
В то же время к северу от Альп действовал второй архитектор нового порядка. Якоб Фуггер из Аугсбурга начал с того же, что и Киджи: с кредитования власти. Но его империя охватила не один город, а всю Европу. В 1494 году Фуггер заключил договор с горным инженером Яном Турзо о совместной разработке медных рудников в Верхней Венгрии. Формула их компании была лаконична и революционна: вся медь из венгерских рудников должна проводиться, выплавляться и сбываться исключительно через их компанию.
Секрет успеха заключался в зайгер-процессе — технологии отделения серебра от медной руды, которая утраивала, а то и учетверяла стоимость сырья. Применяя эту технологию на месте добычи, компания резко снизила издержки и получила гигантские прибыли. К 1502 году общие инвестиции в венгерское горное дело превысили миллион флоринов, а извлечённое серебро принесло Фуггерам два миллиона прибыли. Около сорока процентов европейской меди добывалось на рудниках Турцо-Фуггера.
Фуггер создал не просто торговую сеть — он построил инфраструктуру капитализма. Компания контролировала всю цепочку: добычу руды, её переплавку, строительство дорог для транспортировки меди и серебра, морские перевозки. Медь требовалась для производства пушек, а пушки определяли исход войн. Фуггер создал консорциум с крупнейшими производителями меди, установив европейскую монополию. Кто не платил Фуггерам, не получал меди, а без меди не было пушек.
Эта система оказалась настолько прочной, что в 1519 году именно Фуггер профинансировал избрание Карла V императором, заплатив более восьмисот тысяч флоринов взяток. Как констатировал сам Якоб: без денег императора не сделаешь, обеспечение и залог должны быть установлены заранее. В награду Фуггеры получили исключительные права на ртутные копи Альмадена в Испании — крупнейшие в мире месторождения ртути, необходимой для добычи серебра и золота в Новом Свете. Опасные условия труда в Альмадене заставили Фуггеров использовать каторжный труд осуждённых преступников. С 1566 по 1593 год четверть заключённых умирали до окончания срока от отравления ртутью. Капитализм с самого рождения знал цену своему успеху — и готов был платить её чужими жизнями.
Борджиа превратили семейную политику в инструмент финансового контроля. Хуан получил пост капитан-генерала, Чезаре стал кардиналом, а затем снял сан ради светской карьеры, Джофре был вовлечён в династический союз с Арагоном. Это была продуманная стратегия контроля над бенефициями, откупами, пошлинами и военной силой. Макиавелли позже отметил: не было человека, который искуснее умел бы обещать и не исполнять. Это не была моральная оценка, а констатация политики отложенных обязательств, привязанных к финансовым возможностям.
Три брака Лукреции Борджиа демонстрировали систему обратимой легитимации через брачные союзы. Первый брак со Сфорца был аннулирован по каноническим основаниям, когда альянс с Миланом перестал быть нужным. Второй с Альфонсо д'Арагоном закончился его убийством, когда Чезаре заключил союз с Францией. Третий с Альфонсо д'Эсте в 1501 году стал образцом комплексной сделки: значительное приданое, папские привилегии, кадровые назначения и долгосрочное признание дома д'Эсте. Каждый союз включал финансовую составляющую, распределение рангов, публичную церемонию и юридическое закрепление в реестрах.
Трансформация Чезаре из кардинала в герцога Валентино была не просто карьерным решением — это был сложный обмен правовых услуг между Римом и Францией. Курия решала династический вопрос французского короля, Франция обеспечивала легитимность светского титула Чезаре и открывала военный коридор для его действий в Романье. Макиавелли впоследствии назвал эту стратегию образцовой: не нахожу примера лучше, чем деяния герцога Валентино.
Завоевание Романьи продемонстрировало новый тип управления территорией. Последовательное подчинение Имолы, Форли, Фаэнцы, Урбино, Камерино, Сенигаллии включало капитуляцию с демонстративной амнистией, назначение наместника с чрезвычайными полномочиями, судебную реформу и налаживание фискальной системы. Казнь Ремирро де Орко в Чезене стала публичным спектаклем возврата полномочий центру, а капитуляция Сенигаллии — демонстрацией политики доверия и решительного удара.
Противник Борджиа, ставший папой Юлием II в 1503 году, лучше других понимал природу произошедшей трансформации. Будучи сам свидетелем и участником симонии на конклаве 1492 года, он был полон решимости искоренить это злоупотребление. В январе 1505 года Юлий издал буллу, запрещающую симонию на папских выборах. Парадокс в том, что он осуждал не сам механизм конвертации денег в власть, а лишь его применение при избрании пап. Сама система продажи должностей, откупов доходов, монополий на сырьё продолжала работать и расширяться. При Льве X доходы от продажи церковных должностей составляли уже шестую часть всех папских доходов.
Почему именно 1500 год стал поворотным? Потому что тогда все элементы капиталистической системы впервые сложились в единый работающий механизм. Была стандартизирована система массовых религиозных платежей. Создана единая система публичного учёта. Финансовые операции синхронизировались с ярмарочным циклом. До этого существовали множественные, локальные, слабо согласованные ренты. После 1500 года появилась принципиально новая конфигурация: унифицированная правовая форма платежа, регулярный ритм крупных расчётов, публичная верификация обязательств через реестры и ритуальную сцену.
Капитализм возник там и тогда, где правило, касса и сцена начали работать синхронно и на общем языке. В Риме этот эффект впервые зафиксирован в 1500 году. Рим сделал деньги видимыми, право — исчисляемым, а ритуал — формой бухгалтерии. С этого момента капитал стал институтом, а не случаем. Девять мулов с золотом, въехавшие в Ватикан в 1492 году, везли не сокровища — они везли будущее.
Глава 6. Денежная механика власти: как Борджиа превращали наличность в институты
1. Конклав 1492 года: конвертация капитала в власть
Начальной точкой системы стал конклав 1492 года, где деньги выступили ключевым инструментом получения власти. Девять мулов с золотом представляли собой не просто богатство, а стратегический ресурс для достижения папского престола.
Процесс превращения денег во власть включал:
Сделку с влиятельными фигурами (например, с Асканием Сфорца) через конкретные обещания должностей и доступа к доходам курии
Немедленную институционализацию после избрания: Назначение на ключевые посты Перераспределение должностей в Канцелярии и Датерии Контроль над доходами Камеры
Канцелярская формула отражала этот процесс: «Officium cum fructibus et oneribus… inscriptio facta» — «Офис с доходами и повинностями… запись внесена».
Позднее эта практика была официально осуждена буллой Юлия II 1505 года: «…ne in futuris Romani Pontificis electionibus simoniace aliquid attentetur» — «…дабы в будущих избраниях Римского понтифика никто не покушался ни на что симоническое».
2. Непотизм как управленческая стратегия
Назначения родственников не были проявлением семейственности, а представляли собой продуманную систему контроля над финансовыми потоками:
Хуан получил пост капитан-генерала
Чезаре стал кардиналом (с последующим снятием сана)
Джофре был вовлечён в династический союз с Арагоном
Эти решения обеспечивали:
Контроль над бенефициями
Управление пошлинами
Контроль над откупами
Командование кондоттами
Макиавелли позже отметил особенность такого подхода: «non fu mai uomo che meglio sapesse promettere e non mantenere» — «не было человека, который искуснее умел бы обещать и не исполнять». Это отражало политику отложенных обязательств, привязанных к финансовым возможностям.
3. Дипломатия через брачные союзы
Три брака Лукреции Борджиа (Сфорца — Арагон — д’Эсте) демонстрировали систему обратимой легитимации:
Брак с Джованни Сфорца завершился аннуляцией, проведённой по каноническим правилам, что позволило сохранить политическое лицо.
Союз с Альфонсо д’Арагоном показал:
Ритуальную роскошь церемонии
Политическую переориентацию
Связь между брачным союзом и финансовыми интересами
Брак с Альфонсо д’Эсте стал примером комплексной сделки:
Значительное приданое
Папские привилегии
Кадровые назначения
Долгосрочное признание дома д’Эсте
Каждый брачный союз строился по единой схеме:
Финансовая составляющая
Распределение рангов и милостей
Публичная церемония
Юридическое закрепление в реестрах
Таким образом, система Борджиа представляла собой комплексную механику превращения денег в институты власти через продуманное сочетание финансовых, административных и церемониальных инструментов.
4. Трансформация статуса Чезаре: от кардинала к герцогу Валентино
Ключевым моментом стала серия решений:
Отказ от кардинальского сана
Получение титула герцога Валентино
Заключение брака с Шарлоттой д’Альбре
Эта триада представляла собой сложный обмен правовых услуг:
Курия решала династический вопрос французского короля
Франция обеспечивала легитимность титула
Открывался военный коридор для действий в Романье
Макиавелли впоследствии назвал эту стратегию образцовой: «non trovo esempio migliore che le azioni del duca Valentino» — «не нахожу примера лучше, чем деяния герцога Валентино».
5. Завоевание Романьи: военная и административная интеграция
Сериал детально показывает последовательное подчинение территорий: Имола — Форли — Фаэнца — Урбино — Камерино — Сенигаллия. Каждый этап включал:
Капитуляцию с демонстративной амнистией и передачей ключей/заложников
Назначение наместника с чрезвычайными полномочиями (пример — Ремирро де Орко)
Судебную реформу и подавление внутренних конфликтов
Налаживание фискальной системы
Ключевые эпизоды:
Казнь Ремирро в Чезене как возврат полномочий центра
Сенигаллия как пример политики доверия и решительного удара
6. Юбилей 1500 года: ритуал и финансы
Юбилейные события представлены как комплексное взаимодействие:
Открытие Святых врат
Приток паломников
Система пошлин и пожертвований
Публичные церемонии как механизм синхронизации платежей и решений
7. Механизмы накопления богатства
Сериал демонстрирует пять основных каналов обогащения:
Симонические вложения в конклав, конвертированные в права на доходы
Продажа административных должностей с фиксированной доходностью
Брачная политика как финансовый инструмент
Фискальная оптимизация завоёванных территорий
Публичные мероприятия как способ синхронизации политики и финансов
8. Античные параллели
Сериал намеренно проводит аналогии:
Congiaria вместо прямых упоминаний о богатстве
«Награды за заслуги» вместо продажи должностей
Триумфальные церемонии вместо административных процедур
Заключение
Сериал «Борджиа» показывает системный подход к достижению целей:
Наличные средства → юридические обязательства → административные должности → финансовые потоки → публичное признание
Эта последовательность объясняет:
Политическое влияние семьи
Их экономическое могущество
Зарождение новых методов управления в декорациях эпохи Возрождения
В основе всего лежала способность конвертировать деньги в право, право — в доход, а доход — в устойчивую систему власти, закреплённую ритуалом и процедурой.
Глава 7. «Первые капиталисты»: документальные свидетельства деятельности Агостино Киджи и Якоба Фуггера
1) Критерии определения «первого капиталиста»
В истории экономики особое место занимают предприниматели, которые не просто накапливали богатство, но и создавали новые формы ведения бизнеса. Под «первым капиталистом» следует понимать предпринимателя, который:
Поддерживал постоянный оборот капитала, а не ограничивался получением единовременной ренты
Создавал разветвлённую сеть филиалов и представительств, связывающих двор, ярмарки и порты
Объединял финансовый и материальный секторы, контролируя сырьё, логистику и снабжение
Обеспечивал правовую защиту своих интересов через официальные документы и привилегии
Синхронизировал финансовые операции с календарём крупных событий
2) Агостино Киджи: римская модель капитализма
Юбилей 1500 года как платёжный механизм
Агостино Киджи играл ключевую роль в управлении юбилейными платежами через Апостольскую Камеру. Система была выстроена следующим образом:
Религиозный обряд напрямую связывался с финансовым взносом. Типовая формула юбилейных грамот гласила:
«…auctoritate Apostolica concedimus et indulgemus… plenariam omnium peccatorum remissionem iis, qui limina Apostolorum… devote visitaverint et ad eleemosynam iuxta formam Camerae persolverint» — «…апостольской властью даруем и дозволяем полное отпущение всех грехов тем, кто благоговейно посетит апостольские усыпальницы и внесёт милостыню по форме Камеры».
Алюмные промыслы как материальная база
Бизнес-империя Киджи включала несколько направлений:
Алюмные откупа на папских землях
Право на добычу и продажу сырья
Система обязательных поставок с фиксированными сроками платежей
Типовой контракт содержал следующие положения:
«Locamus et concedimus Agostino Chigio… officium alluminis in terris Camerae, cum plena potestate extrahendi, vendendi et conducendi» — «Сдаём и уступаем Агостино Киджи… офис по алюму на землях Камеры с полной властью извлекать, продавать и перевозить».
Публичные мероприятия как платёжный календарь
В Риме хорошо знали: публичные события были тесно связаны с финансовыми операциями. Городская хроника фиксировала:
Проведение зрелищ на площади Навона
Совершение крупных финансовых сделок
Объявление кадровых назначений
Примечательна запись того времени:
«Spectacula Navonae, pontificis praesentia, dona et provisiones simul publice pronunciata» — «Зрелища на Навоне, присутствие понтифика, дары и назначения публично объявлены одновременно».
Заключение
Деятельность Агостино Киджи демонстрирует создание комплексной экономической системы, включающей:
Правовую базу в виде булл и контрактов
Материальную составляющую через контроль над сырьём
Логистическую сеть для поставок
Финансовый механизм, синхронизированный с ярмарочным циклом
Таким образом, Агостино Киджи стал создателем первой полноценной капиталистической структуры в центре папской курии, где различные аспекты экономической деятельности были объединены в единый механизм. Его успех был основан не на простом накоплении богатства, а на создании инновационной системы ведения бизнеса, опередившей своё время.
3) Якоб Фуггер: имперская модель капитализма
3.1. Рудная вертикаль и венгерская медь (1495 г.)
Отправной точкой бизнеса Фуггера стал договор с Яном Турзо о совместной разработке медных рудников в Верхней Венгрии. Угорская компания стала первым примером вертикально интегрированного предприятия:
«…alles Kupfer aus den oberungarischen Bergwerken soll allein durch unsere Gesellschaft geführt, geschmolzen und verkauft werden…» — «вся медь из верхнеугорских рудников должна проводиться, выплавляться и сбываться исключительно через нашу компанию».
Эта монополия создала устойчивую ренту: от добычи руды до сбыта готовой продукции и кредитования монарших дворов.
3.2. Кредитование Габсбургов (1519 г.)
Ключевым моментом стала роль Фуггера в избрании Карла V императором. Имперская политика напрямую зависела от финансового могущества:
«Ohne Geld ist kein Kaiser zu machen; Sicherheit und Pfand müssen vorab bestellt sein» — «без денег императора не сделаешь; обеспечение и залог должны быть установлены заранее».
3.3. Привилегированное положение (1521–1526 гг.)
Имперские и испанские грамоты закрепили за Фуггерами исключительные права:
Ртутные копи Альмадена — ключевой актив для добычи серебра в Новом Свете
Торговые привилегии
Монопольные права на разработку рудников
Характерный документ:
«…arrendamos y otorgamos a Jacob Fugger y sus consortes las minas de azogue de Almadén… con obligación de proveer y mantener el tráfico de la Corona» — «сдаём и уступаем Якобу Фуггеру и его компаньонам ртутные копи Альмадена с обязанностью обеспечивать снабжение короны».
4. Трансформация документов в «легенду»
Исторические документы того времени демонстрировали, как деловая реальность превращалась в мифологизированные рассказы:
Индульгенции становились «всенародными триумфами»
Контракты маскировались под «награды доблестным»
Вексельные сроки оформлялись как «благоустроенные недели»
Банковская деятельность подавалась как «оргии зрелищ»
5. Исторический вердикт
Агостино Киджи заслуживает звания «первого капиталиста» по следующим причинам:
Создал первую комплексную систему в Риме
Объединил ритуал, казну и производство
Развил все элементы капитализма в одном месте
Сделал капитализм публичной юридической системой
Якоб Фуггер занимает почётное второе место как создатель:
Европейской сети предприятий
Системы имперского кредитования
Монополий на сырьевые ресурсы
6. Ключевые юридические формулы эпохи
Римский образец: «…auctoritate Apostolica concedimus et indulgemus… plenariam omnium peccatorum remissionem… iuxta formam Camerae» — формула юбилейных грамот.
Алюмные промыслы: «Locamus et concedimus… officium alluminis… sub onere solutionum Camerae certis terminis» — типовой контракт аренды.
Имперская монополия: «…alles Kupfer… soll allein durch unsere Gesellschaft geführt» — устав угорской компании.
Испанские привилегии: «…arrendamos y otorgamos… las minas de azogue de Almadén» — документ о передаче рудников.
Эти юридические формулы демонстрируют рождение капитализма как системы, где право, экономика и политика работают в едином механизме.
Глава 8. Заключение: 1500 год как эпоха рождения капитализма
1. Результаты исследования
Проведённое исследование позволило установить, что капитализм появился не как абстрактное явление, а как результат взаимодействия трёх важнейших систем, которые отчётливо проявились в Риме на рубеже 1499–1501 годов.
Правовая система представляла собой комплекс норм, закреплённых в буллах и контрактах. Эти документы превращали частные интересы в общеобязательные правила.
Финансовая система включала механизмы получения регулярных доходов:
аннаты
различные виды пошлин
индульгенции
продажу должностей
аренду сырьевых ресурсов
Публичная система использовала ритуалы и городские мероприятия как инструменты учёта и обнародования финансовых операций.
Документальные источники подтверждают эти выводы. Например, юбилейная формула соединяла религиозный акт с финансовой операцией: «…auctoritate Apostolica concedimus et indulgemus… plenariam remissionem… iuxta formam Camerae» — «…апостольской властью даруем полное отпущение… по форме Камеры».
Канцелярские записи фиксировали связь между религиозными и финансовыми событиями: «…processiones innumerabiles… oblationes receptae, nomina in registris relata» — «…бесчисленные процессии… пожертвования приняты, имена внесены в реестры».
2. Главные участники процесса
В формировании капиталистической системы приняли участие следующие силы:
Папская курия при Александре VI:
регулировала систему индульгенций
занималась продажей должностей
контролировала сырьевые монополии
Французское влияние при Людовике XII:
обеспечивало политическую стабильность
создавало условия для быстрого расширения системы
Агостино Киджи:
объединил ритуальную и финансовую сферы
контролировал алюмные промыслы
поддерживал связи с международными финансовыми центрами
Якоб Фуггер:
создал европейскую сырьевую империю
развил систему государственного кредитования
3. Историческое значение 1500 года
Выбор 1500 года как точки отсчёта обусловлен следующими факторами:
была стандартизирована система массовых религиозных платежей
создана единая система публичного учёта
финансовые операции синхронизировались с ярмарочным циклом
Другие даты имеют меньшее значение:
1494 год — система ещё не достигла необходимой институциональной зрелости
1517 год — это скорее реакция на уже сложившуюся практику
период правления Льва X (1513–1521) — время развития существующих механизмов, а не их создания
Таким образом, 1500 год стал переломным моментом в истории. Именно тогда все необходимые элементы капиталистической системы сложились в единый работающий механизм. В этот период сформировалась видимая и публично признанная система, объединяющая право, финансы и механизмы общественного контроля. Это было время, когда капитализм перестал быть просто идеей и превратился в осязаемую реальность.
4. «Античная» маска и её переработка
В «высоком» повествовании хозяйственные практики систематически переводятся в морально-риторический регистр. Так, индульгенционные сборы и канцелярские пошлины подаются как «всенародные торжества» и «признание заслуг», продажи офисов и арендные грамоты — как «награды доблестным», вексельные окна и ярмарочные циклы — как «строгое соблюдение сроков», фигура банкира-импресарио — как образ «расточительного тирана». Эта семантическая подмена не отменяет экономического механизма, а лишь скрывает его за традиционной лексикой античного примера. Сам факт лёгкости такого перевода свидетельствует о сформировавшемся публичном языке капитала, в котором учет и право безболезненно маскируются под «римскую добродетель».
5. Кино как наглядный комментарий: «Борджиа» и «Гладиатор» в одном сюжете
Сериал "Борджиа" воспроизводит сам механизм: въезды как форма оглашения, брачные договоры как швы политической ткани, Сенигаллия и казнь Ремирро — как жёсткая перенастройка перед возвращением к норме. Дилогия "Гладиатор" переносит тот же алгоритм на «античные» декорации: смерть «философа», приход «артиста-тирана», арена и наумахии, краткая «хунта» и попытка перезапуска порядка. При добавлении приблизительно 1300 лет к датам экранных событий они укладываются в папский Рим 1513–1549 годов — именно там и действует разобранная нами связка «правило — касса — сцена».
6. Метод и возможные возражения
Возражение вида «деньги существовали и ранее» снимается различением типов организации. Для доюбилейного времени характерны множественные, локальные и слабо согласованные ренты. Около 1500 года появляется принципиально новая конфигурация:
унифицированная правовая форма платежа, переносимая между юрисдикциями;
регулярный ритм крупных расчётов, синхронизированный с ярмарками и вексельными сроками (формула «ярмарка → вексель → оглашение»);
публичная верификация обязательств через реестры, присяги и ритуальную сцену.
Именно эта трёхсвязка образует «архитектуру капитализма» как института, а не совокупности частных практик.
7. Итоговая формула
Капитализм возникает там и тогда, где правило, касса и сцена начинают работать синхронно и на общем языке. В Риме этот эффект фиксируется в 1500 году; последующее — лишь ускорение и экспорт уже собранной модели. Суть процесса может быть выражена одной фразой: Рим сделал деньги видимыми, право — исчислимым, а ритуал — формой бухгалтерии; с этого момента капитал стал институтом, а не случаем.
Дорогие читатели, признавая ценность классической хронологии, я предлагаю посмотреть на прошлое ещё и через проверяемый инструмент — интервальный анализ с контролируемым сдвигом (ИА-Δ).
Это не полемика и не «опровержение», а рабочая гипотеза и приглашение к самостоятельной проверке. Эпоха ИИ позволяет уйти от гаданий: любой может сам запустить расчёты и увидеть, где совпадения держатся, а где распадаются.
Просто скопируйте промт ниже в чат:
Проанализируй архив как метод интервального анализа истории. Работаем строго через мой архив. Каждый шаг — VERSION, MANIFEST, DIFF, HASHLIST, TOTALS + новый zip. Ничего не удаляй без команды: DELETE: /полный/путь. Структуру не менять.
