Продолжение рассказа о воспоминаниях "Цюрихского ворона"
Ссылка на предыдущую часть
Практически сразу после начала Первой мировой немцы попросили Зомари возглавить филиал Рейхсбанка в свежезавоёванной Бельгии. Но для этого надо было принять немецкое гражданство, и Феликс отказался. Немцы подумали и сделали снисхождение, разрешив австрийцу заниматься этим щекотливым делом. Столкнувшись с генералитетом, Зомари обнаружил, что эта публика рассматривает захваченные страны не иначе, как предмет эксплуатации. В то время, как он сам старался в первую очередь восстановить в стране денежное обращение. А это требовало расхода немецких марок. Да, оккупация стоит денег. После капитуляции Антверпена Зомари вошёл в этот город раньше военных, чтобы убедиться, что запас франков был эвакуирован в Британию. Нужно было организовать новый эмиссионный банк, и это удалось сделать. И даже удалось получить согласие короля Леопольда, съездив для этого в Гавр! И только это получилось, как на город Антверпен наложили контрибуцию аж в миллиард франков... Несмотря на активное противодействие кайзера Вильгельма, сумму контрибуции удалось снизить до 30 миллионов. Этим Зомари нажил себе врагов среди немецких бюрократов.
Войну страны начали по-джентльменски, с уважения чужой собственности. Первыми, кто решил не отягощать себя этим "излишеством", были англичане. Они вспомнили о своих давних пиратских традициях. Другие, убедившись в успехе такой политики, не заставили себя долго ждать. Как результат мир получил современную, тотальную войну. Германия, поверив уверениям своих военных о скором конце войны, не озаботилась созданием значительных резервов. А в условиях морской блокады это было смерти подобно. В верхних эшелонах власти даже не задумывались, что придётся экономить на всём. "Неужели даже потребление хлеба придётся сократить?" - спросил на совещании один из тайных советников. "Хлеб - в первую очередь," - громко ответил Зомари. Но сам он, как австриец, отказался руководить этим процессом, желая остаться в роли советника. Вдобавок он умудрился ляпнуть перед лицом военных о проигранной битве на Марне (официальная пропаганда трубила о "запланированном отходе"). Такая прямота и стремление договариваться с бельгийцами (вместо того, чтобы требовать) не пришлась ко двору. После того, как его попытались заставить заняться вывозом бельгийских рабочих в Германию, Феликс подал на увольнение.
Поскольку финансирование военных расходов можно было обеспечить только через печатание денег, Зомари сознательно решил пока не заниматься банковской деятельностью. Он отдал в печать ещё перед войну написанную книгу "Банковская политика" (последний раз издана в 2018 году). До самой смерти он отрицательно относился к манипуляциями центробанков с деньгами страны, видя в инфляции одно лишь зло, инструмент ограбления вкладчиков. В этом он, вообще-то, целиком прав. Но всё же сам факт экспроприации - не столь плох. Если в благих целях, то есть для более перспективных и выгодных вложений - почему бы и нет? Главная претензия автора на этот счёт - что решения об инвестициях были "конфискованы" у банков государством. Он указывал, что государство способно легко проесть средства, вместо того, чтобы инвестировать, тогда как "свободная экономика обеспечивает эффективное вложение средств". Замечу, что государство способно работать на перспективу, в отличие от частника, зачастую вынужденного полагаться на краткосрочный доход.
Впрочем, я отвлекаюсь. В 1916 году Зомари вошёл в контакт с Фридрихом Науманном. Он организовал с ним вместе рабочую группу по Центральной Европе. В рамках которой они с многими соратниками из различных политических кругов разрабатывали первые принципы европейской интеграции. И делали они это за свои деньги, а вернее - за деньги Зомари.
Война шла своим чередом. Английская морская блокада давала о себе знать, и в германской элите долго шли разговоры о необходимости развязать подводную войну. Феликс яростно выступал против этой идеи, видя в этом путь к вступлению в войну США на стороне Антанты. Его меморандум был так здорово написан, что сам Франц-Иосиф впечатлился и пригласил его на беседу. Когда это его предсказание сбылось, все кинулись к нему с дальнейшими вопросами, в том числе насчёт России, где как раз случилась Февральская революция. Он ответил, что рубль "кончится". Его точка зрения стала известна Людендорфу. Тот вызвал нашего автора к себе на ковёр. Последовал примечательный разговор, где Зомари досталось и за проект союза с Польшей из науманновской рабочей группы, и за то, что он смеет высказывать свое мнение публично по поводу и без. Оказалось, Людендорф не знал, что Россия так быстро падёт и всё равно рискнул начать подводную войну: совершенно очевидно он недооценивал Штаты. А теперь собирался хорошенько поживиться за счёт российской нефти и выиграть таки войну. И готов был "обменять" Польшу на всю Германию южнее Майна. Да-да, поляков на немцев. Зомари разъяснил ему, что с России в её положении много не вытрясешь, и вообще война проиграна. В конце генерал попросил Зомари послужить ему, сначала по-хорошему, потом по-плохому. Феликс спокойно ответил, что он не гражданин Германии и попрощался. Независимость, которую он так ценил, была сохранена.
Весной 1918 года после возвращения из Бухареста, где он представлял интересы Ротшильдов при заключении мира с проигравшими румынами, Зомари стал свидетелем исторического разговора. Макс Вебер беседовал с Йозефом Шумпетером, который потирал руки в предвкушении коммунистического эксперимента в России. Вебер, хорошо знакомый с Россией, предчувствовал беду с горами трупов. "Как и в любом анатомическом театре", - ответил его собеседник. Двое великих, получивших всемирное признание за рубежом, где они оба чувствовали себя ссыльными, разругались в том кафе вдрызг.
Война окончилась. Побеждённая Австрия, ещё вчера снаряжавшая десятки дивизий на фронт, оказалась перед угрозой голода. Зомари пришлось вести унизительные переговоры с победителями о продовольственной помощи. Несмотря на желание европейцев как следует оттоптаться, американцы вошли в положение и помогли. Хозяйство бывших Центральных держав было разрушено. Финансы страдали от инфляции. Зомари активно выступал за объявление банкротства. Оно, подобно хирургическому вмешательству, болезненным, но коротким действием устранило бы проблему и позволило бы с нуля начать финансирование. Но вместо этого было продолжено "кровопускание", деньги продолжали терять свой вес. Мировые финансы начали перетекать в Швейцарию, где и Зомари начал новую деловую жизнь в качестве управляющего небольшого цюрихского банка Blankart & Cie.
Именно к нему пришёл за деньгами Вальтер Ратенау, друг и знаток России, когда Германия получила концессию у большевиков на вырубку лесов вдоль Октябрьской железной дороги. Гешефт получился, но не шибко прибыльный из-за многочисленных комиссионных. Зомари ругается на централизацию управления, я же подозреваю, что большевики просто отожрали больший кусок прибыли.
Инфляционные годы в Австрии и Германии подтвердили Зомари в его уверенности в том, что инфляция - безусловное зло. Его плодами пользуются сомнительные типы, оставляя в массах на долгие годы чувство неуверенности. Это чувство заставляет при любом политическом потрясении заниматься накопительством. После восстановления нормального денежного обращения дела в экономике пошли в гору. Двадцатые годы ознаменовались расцветом спекулянтов всех мастей, включая знаменитого Кейнса, зашедшего в гости к Зомари. Этот перехваленный всеми финансовый гуру на новое предсказание цюрихского ворона о грядущем новом кризисе ответил: "В наше время не будет больше кризиса". Рынок он считал "интересным" и искренне удивлялся, откуда может прийти новый кризис. Прошли годы, и биографы Кейнса написали о его удивительной способности предвидеть кризис. Реальность выглядела по-иному. Лишь Зомари резонно указывал на сужение рынков сбыта вследствие ограничений свободы торговли и выпадения России из международной торговли. Он призывал к восстановлению свободы рынков - с призрачным успехом. Наступивший на рубеже десятилетий кризис похоронил все надежды на это.
Ещё в 1926 году в докладе в Венском университете он говорил, что экономика Европы зависит от краткосрочных американских кредитов, и нет гарантии, что их поток не может прекратиться. Сохранение золотого стандарта и вывод французских денег способствовали возникновению бума на фондовых рынках Америки и сделали катастрофу неотвратимой.
В 1927 году в Кёльне Зомари указал в качестве трёх главных следствий прошедшей войны большевизм, стремление Азии к независимости и господство США. В результате платёжное сальдо между США и Европой осталось неуравновешено, и торговые ограничения делают ситуацию неразрешимой.
В 1928 году в Цюрихе он указал на разницу между ставками краткосрочных займов и дивидендами по акциям как сильнейший симптом кризиса. Увы, его никто не слушал, все только отмахивались. И занимали у Зомари под 8%, чтобы вложиться в акции, приносящие 2%.
И уже в 1929 году, когда по просьбе барона Луиса Ротшильда его спросили, стоит ли спасать Bodencreditanstalt, он ответил, что это будет самым верным способом разрушить самого спасателя - Creditanstalt. Его не послушали, и через пару лет "бахнул" сам ротшильдовский банк, пойдя на поводу у государства. Осенью Феликс отправился в Нью-Йорк. Перед отъездом он сказал, что станет свидетелем начала кризиса. И даже когда там "началось", имелось достаточно людей, надеющихся на продолжение банкета и продолжавших спекулировать.
В январе 1930 года Зомари предупредил, что кризис этот - международный. Но промышленные вожди оставались глухи, считая, что это всё проблемы американцев. В декабре того же года он, выступая в Лондоне, сказал, что опасаться того, что кризис приведёт к власти коммунистов не стоит: придут не они, а Гитлер. Он ответил:
Если Англия не найдёт воли или силы тотчас же объединить Германию и Францию, то кризис станет преддверием тёмного периода, который будущие историки будут называть "между мировыми войнами".
Предупреждение осталось хоть и услышанным (и напечатанным), но увы, не принятым к сведению. В Депрессию каждый был сам за себя.
Весной 1931 года нашего героя уже с нетерпением спрашивали, сколько это всё продлится. Он ответил, что должны случиться три события: банки в Вене и Берлине пройдут через кризис, английский фунт отцепят от золота, а также должен рухнуть шведский спичечный концерн Ивара Крюгера. В начале лета полетели банки, в конце - девальвирован фунт. Весной следующего года у Зомари спросили, стоит ли всё ещё ждать третьего события, он подтвердил. Через четыре недели Крюгер застрелился.
Тот самый ротшильдский банк в Вене таки рухнул. И сам Ротшильд, и австрийский министр финансов, и Монтегю Норман стали уговаривать Зомари возглавить то, что после него осталось. На что он ясно ответил, что будет кризис в Германии, кризис в Англии, придёт Гитлер и Вторая мировая война. Посему лучше бы такого пессимиста на эту должность не назначать.
В июне 1932 года Феликс издал небольшой памфлет, где высказал осторожную надежду, что экономика пойдёт на поправку. То ли биржевые дельцы оказались под его влиянием, то ли независимо от того американцы стали снисходить до прощения европейских долгов (что Зомари как раз и видел предпосылкой конца кризиса), но уже через две недели курсы акций пошли вверх. Европейский и американский истеблишмент, несмотря на Депрессию, устоял везде.
Везде, кроме Германии.