На следующий день происходит несколько вызовов с номеров, определённых фильтром звонков как спам. Один вызов всё-таки проходит, женский голос начинает уговаривать вступить в программу защиты свидетелей "Кредитный доктор", типа у меня плохая кредитная история (хрень), но за 19900 рублей и три месяца Совкомбанк мне её исправит. После вопроса про номер моего паспорта я отказался продолжать разговор. Погуглил, нагуглил, что такая программа есть, но располагается на грани узаконенного мошенничества (отзывы людей либо отрицательные, либо одинаковые, хаха), да и вообще - каким образом покупка мной некоей страховки может поправить рейтинг, который вообще-то нарабатывается годами?

Но это ещё не конец. На следующий день меня задолбали звонками с левых номеров (при этом фильтр звонков ещё большинство отфильтровал) с вопросом "А что это вы вдруг отказываетесь нам денежку принести участвовать в "Докторе"? Я вообще-то не грублю по телефону, но тут уже рявкнул пару раз, ну и отстали. Да, кстати - я задавал звонящим вопрос: если вы сотрудник Совкомбанка, почему звоните не со единого стационарного номера, как в Сбере или ВТБ, а с левого мобильного? - на что мне отвечали: "Это у нас такой многоканальный", и "в подтверждение" мне приходила СМСка "С вами разговаривал сотрудник Совкомбанка". Эффективный способ верификации, правда?)))

Что в итоге? а в итоге прошла неделя, на карте лимит заёмных средств до сих пор 0,10 руб., чат-бот отвечает, что лимит устанавливается на усмотрение банка, но я имею право через три месяца подать новую заявку на лимит.

Отличный банк, не так ли?

Upd. Пока писал это, пришёл вызов с +79162358746, фильтр пропустил, девушка с детским голоском спросила, почему это я не пользуюсь картой "Халва", ведь можно на неё зарплату перевести и пользоваться как дебетовой!))))))))))

Проходя мимо старинного, построенного ещё в 19-м столетии особняка, Бритвич обратил внимание на украшающую его древнеримскую скульптуру с портретом мальчика.

Древнеримские памятники в Хорватии – дело обыкновенное. Две тысячи лет назад это была богатая и процветающая римская провинция Далмация, столицей которой был город Салона (современный Сплит) на побережье Адриатического моря. Римские богачи охотно покупали себе в этих краях загородные дома и виллы, а в 305 году нашей эры здесь был даже выстроен роскошный дворец императора Диоклетиана (он, кстати, сохранился до нашего времени).

Городок Синь, по улицам которого гулял Бритвич, находится от Сплита в каких-то 20 километрах, так что древнеримская скульптура в качестве украшения особняка Перковичей по адресу улица Врличка, дом 10 никого особо не удивляла. Скульптуру эту учёные откопали ещё в середине 19-го века на горе Гардун, где давным-давно стояла римская крепость Тилуриум.

Особой художественной ценности скульптура не представляла и археологов с историками не заинтересовала совсем. Дескать, обыкновенная памятная плита 2-го века нашей эры, такие каждый год находят десятками что в Хорватии, что в Италии, ничего особенного в ней нет. Вот так и получилось, что скульптура не попала в музей, а была за невеликие деньги продана местному жителю. А тот пристроил её на стену своего особняка в качестве украшения. Висит себе – и висит.

Скульптура изображает древнеримского ребёнка, мальчика. Надпись под изображением гласит, что мальчика этого звали Гай Лаберий и что ему было 7 лет. Больше нам ничего не известно – кто были его родители? Почему он жил в Тилуриуме? Отчего он умер, что с ним случилось?

Мы знаем, что в крепости располагалась римская когорта, то есть воинская часть. Вероятно, Гай Лаберий был сыном римского военачальника – возможно, отец мальчика считал, что суровая жизнь среди солдат будет для сына полезнее жизни с матерью в «изнеженном» Риме; такие случаи в истории были, например, император Гай Цезарь (Калигула) ребёнком жил в армейском лагере и даже носил специально сделанный для него костюм легионера... Кто знает...

Однако вернёмся в 1947 год. В руке у Гая Лаберия неизвестный скульптор изобразил небольшой мяч – наверное, любимую игрушку ребёнка. Вот на этот-то мяч и обратил внимание Иосип Бритвич. Издалека кажется, что мяч в руке мальчика гладкий. Однако при внимательном осмотре на поверхности мяча были обнаружены линии, образующие известную каждому современному мальчишке правильную сетку из пятиугольников. Бритвич понял, что видит нечто удивительное. На скульптурном портрете, относящемся ко 2-му веку нашей эры, оказался изображён… самый настоящий футбольный мяч!

Неужели футбольный мяч изобрели в Далмации? Больше 20 лет Иосип Бритвич потратил на то, чтобы доказать скептикам, что скульптура на стене – не подделка, не чья-то глупая шутка и не мистификация. Что на портрете изображён настоящий мяч, а не случайная фантазия скульптора. Наконец, в 1969 году теорию Бритвича признали официально – журнал Всемирной футбольной ассоциации (ФИФА) даже вышел с изображением Гая Лаберия на обложке и подзаголовком «Археология и футбол».

А в городе Синь местные энтузиасты даже изготовили из ткани и кожи модель мяча со скульптуры и стали устраивать регулярные костюмированные фестивали, в которых изображают игру древнеримских легионеров и их далматинских союзников в самый древний в мире футбол. В 2017 году они издали книжку с цветными картинками, которую назвали «Легенда о Гае Лаберии».

Сама по себе игра в мяч вряд ли может считаться чьим-то отдельным изобретением. В импровизированный «мяч» из яблока или клубка ниток с удовольствием играют не только люди, но и животные – кошки, собаки. Так что вряд ли можно говорить всерьёз о том, кто первый изобрёл мяч. Мяч – из травы, из каучука, из кожи, из тряпок, из бычьего пузыря – известен многим народам мира очень давно. О существовании какой-то игры в мяч упоминают древние китайские летописи. Игра в мяч была популярна у индейцев доколумбовой Америки. Причём для индейцев игра в мяч была во многом ритуальным, священным действием – и проигравшую команду могли в полном составе принести в жертву!

Однако именно в качестве развлечения, отдыха, массового спорта игра в мяч впервые «прописалась» в Древней Греции и Риме. Древние римляне знали несколько разновидностей мячей для игры: мяч размером поменьше они называли «пила», мяч побольше – «фоллис», а мяч, набитый перьями (скорее всего, чем-то напоминающий баскетбольный) – «паганика». Вот что пишет древнегреческий писатель Афиней Навкратийский, живший, кстати, в том же самом 2-м веке, что и мальчик Гай Лаберий из крепости Тилуриум:

Игра же в мяч, называемая «арпастон», мне нравится больше всего. Она требует значительных усилий в борьбе за мяч и весьма изнурительна: нередко играющие не на шутку выкручивают друг другу шеи и душат...

А вот как описывает игру в мяч древнегреческий поэт Антифан:

С весёлым смехом он проворно мяч схватил,

Своим отдал, от этих ускользнул легко,

Того с пути отбросил, этого – поднял,

Все заревели: «Дальше! Рядом с ним! Закинь!

Над головою! Низом! Верхом! Подойди!

Отдай в борьбу!

Древние греки называли эту игру «арпастон», а римляне – «гарпаст». К сожалению, мы не знаем правил этой игры – да и вообще вопрос, были ли у этой игры какие-то написанные правила. Название «арпастон» происходит от греческого слова со значением «отнимать, захватывать» – вполне возможно, что изначально игра была чем-то вроде весёлого «ну-ка отними!» на школьной переменке. Мяч разрешалось хватать, бросать руками, бить ногами, вырывать из рук – в общем, игра была довольно жестокой, но популярной.

Вот как хвалил гарпаст знаменитый древнеримский врач Гален:

Игра эта лучше, чем борьба или бег, потому что развивает все мускулы тела, не отнимает много времени и не требует денег.

Обратите внимание на последние слова! Заниматься спортом тогда было не самым дешёвым занятием – далеко не каждый мог позволить себе завести скаковых лошадей, посещать гимнастический зал (палестру) или покупать дорогие масла и мази для занятий борьбой. Для гарпаста же годилась любая улица, требовался только мяч, который стоил очень дёшево.

Игра эта годилась и для взрослых, и для детей любого возраста, потому-то она и была так распространена. Нетрудно догадаться, что гарпаст был любимым времяпровождением римских легионеров на отдыхе – и вместе с римскими солдатами эта игра стала известной и популярной во всех уголках империи.

Наверняка и семилетний Гай Лаберий с удовольствием «гонял мяч» с отдыхающими солдатами по внутреннему двору крепости Тилуриум почти две тысячи лет тому назад...

Римская империя распалась в результате непрерывных войн с варварами – однако не исчезла бесследно. На её месте возникали графства, княжества и королевства, которым в будущем предстояло превратиться в современные Италию, Германию, Францию, Англию... Однако от древней империи сохранилась христианская церковь. Сохранился латинский язык. Сохранились многие города и постройки... И игра в мяч сохранилась тоже!

В своей книге «История бриттов», написанной в 9-м веке, средневековый писатель Ненний упоминает о неких «мальчиках, играющих в мяч» (по латыни – «пилэ лудус», помните, римляне называли мяч «пила»?). А из 12-го века до нас уже дошло описание самой настоящей игры в футбол в окрестностях Лондона. Сделал это описание Уильям Фиц-Стефен, священник из свиты Фомы Бекета, архиепископа Кентерберийского:

После обеда вся молодёжь города выходит в поля, чтобы принять участие в игре в мяч. У школьников из каждой школы есть свой мяч; работники из городских мастерских тоже несут свои мячи. Пожилые горожане, отцы и богатые горожане приезжают верхом, чтобы поглядеть на состязания своих детей и вспомнить свою молодость: видно, как сильно переживают они, глядя за игрой, как захватывает их забава беззаботных подростков.

Судя по записям средневековых хроник, тогдашняя игра в мяч по своей жестокости мало чем отличалась от древнеримского гарпаста. Нередки были случаи, когда игроки погибали во время игры. Недовольна была церковь – игра в мяч отвлекала молодёжь от «более благочестивых занятий». Недоволен был и король – игра в мяч отвлекала всё ту же самую молодёжь от тренировок в стрельбе из лука и военных упражнений.

И вот в 1314 году английский король Эдуард 2-й издаёт вот такой вот прелюбопытнейший указ:

Поскольку в городе творится великий шум, вызванный бестолковой беготнёй за большими ножными мячами в общедоступных полях, отчего происходит много зла, запрещённого Господом, мы приказываем и запрещаем под страхом тюремного заключения проводить в будущем в городе такие игры.

А что такого особенного в этом указе? – спросите вы. А то, что в нём впервые были употреблены английские слова «ножной мяч», то есть «фут бол»!

Популярность футбола (теперь мы уже можем называть эту игру именно так), несмотря на королевские указы, нисколько не уменьшалась. Английские монархи были просто в ярости – шла война с Францией, а вместо того, чтобы стрелять из лука и вообще заниматься военной подготовкой, подданные вовсю гоняют мяч!

За триста лет, с 1314 по 1667 год, в Англии было принято больше 30 законов, запрещающих игру в футбол. Но ничего не помогало – в футбол продолжали играть, несмотря на все запреты и штрафы. К концу 15-го столетия футбол в Англии уже стал походить на современный – игрокам запретили выходить на игру с оружием (!), и ударять по мячу уже разрешалось только ногами. Однако других правил не было, и игра, несмотря на всю свою популярность, продолжала регулярно калечить игроков.

Например, в ходу была такая песенка о «Прелестях футбола»:

Синяки и шишки, сломанные кости,

Игроки, готовые лопнуть от злости,

Станешь скоро жалким и хромым калекой,

Вот футбола прелести – горе человеку!

Древнеримская игра в мяч сохранилась не только в Англии. Она была популярна и во Франции – правда, там она стала в итоге больше напоминать современный теннис, а не футбол. Зато в Италии футбол уже в 15-м веке стал одним из любимейших видов спорта для аристократов. Назывался он «жоко дель кальчо фиорентино» или просто «кальчо» – то есть «удары ногами», «пинки». В эту игру любили играть даже римские папы – например, Климент 7-й или Лев 11-й.

Во Флоренции матчи происходили на центральной площади города – пьяцца Санта-Кроче. От каждого городского квартала выходила одна команда, а всего их было четыре – «синие», «красные», «белые» и «зелёные». Игра была настоящим событием, а болельщики были ничуть не менее активны и азартны, чем в наше время. Например, известен случай, когда футбольный матч состоялся во время осады города войсками императора Карла 5-го – только подумайте, футбол не могла отменить даже война!

Правила у итальянской игры были, само собой, не такими, как в Англии – но в одном «кальчо» ни капельки не отставал от своего британского «собрата»: игра была очень жестокой, силовой. В современном футболе категорически запрещается атаковать игрока, не владеющего мячом – в средневековых вариантах футбола такого правила не существовало. Разрешалось наносить удары руками и ногами, толкать соперников, сбивать их с ног – лишь бы «расчистить» путь для игрока с мячом, чтобы забить долгожданный гол.

Французский король Генрих 3-й, будучи в Венеции, посетил устроенную в его честь игру в мяч, после которой сказал:

Для настоящей войны это слишком мелко, но для игры – слишком жестоко.

Кстати говоря, устраивать футбольные матчи в честь какого-то торжественного события или почётного гостя было в те времена вполне в порядке вещей. Например, в 1615 году король Англии и Шотландии Яков 1-й совершал поездку по стране, и в графстве Уилтшир деревенские жители, согласно хроникам, «для развлечения его величества устроили футбольный матч».

Современный футбол, как вы знаете, – это прежде всего строгие правила, в том числе касающиеся безопасности игроков; с точки зрения средневекового и античного футбола современный футбол – игра чересчур «джентльменская», «интеллигентная». А потому многие любители острых ощущений пытаются в наши дни возродить средневековые виды футбола. Например, во Флоренции сейчас регулярно проводятся матчи по футболу «кальчо»; есть подобные энтузиасты-реконструкторы и в Англии, и во Франции, и в Шотландии, и в Хорватии.

Однако всё-таки современный футбол лучше – хотя бы потому, что в нём есть единые правила для всех команд из разных стран. Только представьте себе, какая война начнётся, если каждая команда начнёт приезжать на соревнования со своими собственными правилами!

Выписать журнал «Лучик» со скидкой можно на сайте «Почты России».

Купить на «Вайлдберриз» и в «Озоне».

— Не можешь что, Артём? — спросил я, не останавливаясь и направляя тележку к свободному столу. — Помочь разгрузить? Он не лёгкий.

— Нет. Всё. Я не могу это принять. Вот так. Просто… привезли, и всё.

Я нажал на тормоз тележки. Скрип колёс прекратился, и в тишине стало слышно лишь мерное жужжание вентиляции и прерывистое дыхание Артёма.

— Принимать тут нечего, — сказал я, натягивая перчатки. — Это работа. Констатация факта. Он уже мёртв. Мы не его судим, мы ищем причину. Чтобы помочь тем, кто ещё жив.

— Это цинизм! — выдохнул Артём. Он подошёл ближе, его лицо под холодным светом люминесцентных ламп было бледным. — Вы говорите о нём, как о вещи. «Он тяжёлый». Это же человек!

Я вздохнул и откинул угол брезента. Под ним лежало обнажённое, восковое тело с синеватыми пятнами на спине. Безликое, пустое.

— Где ты видишь здесь человека, Артём? — спросил я как можно мягче. — Человек — это личность, мысли, чувства. Это его смех, его память, его любовь к кофе по утрам. Всё это ушло. Осталась лишь биологическая оболочка, сосуд, который треснул. Наша задача — понять, где и почему образовалась трещина.

— Но это неуважение! Тащить его, как мешок с картошкой… Он заслужил большего.

— Большего? — я посмотрел на него поверх очков. — Какого? Цветов и траурного марша? Его близкие, возможно, устроят ему это. Наша же задача — тихая, грязная, неприглядная. Но без неё врачи так и не узнают, отчего умер этот и не умрут десятки других. Уважение — в поиске истины. Даже если он пахнет и выглядит отталкивающе.

Я взял его за плечи, почувствовав, как он напрягся.

— Послушай. Тот, кем он был, уже не здесь. Его душа, его сущность — где-то там, — я махнул рукой в сторону заоконной тьмы. — А это… это просто сложный пазл. И мы с тобой — те, кто его собирает. Это не кощунство. Это последняя, возможная для него помощь.

Артём смотрел на неподвижную спину на столе, и я видел, как в его глазах борются ужас и решимость. Он пришёл сюда спасать жизни, а не возиться со смертью. Он думал, что будет героем в белом халате, а не теневым жрецом в подвале.

— Я… я, наверное, не смогу, — прошептал он, и его плечи обмякли.

— Это тоже выбор, — кивнул я. — И он достоин уважения. Иди. Выйди наверх. Подыши воздухом. Посмотри на живых людей.

Он кивнул, развернулся и почти выбежал из покойницкой, хлопнув тяжелой дверью.

Я остался один. Тишина снова сомкнулась, нарушаемая лишь техническими звуками моего царства. Я подошёл к столу, поправил свет.

— Ну что, коллега, — тихо сказал я бездыханному телу, беря в руки скальпель. — Приступим. Найдём твою трещину.

И в холодном свете ламп началась наша одинокая, безмолвная работа — диалог с молчанием, в котором ответом была лишь безжалостная ясность анатомии. А за стеной шёл дождь, смывая с земли всё, что было несущественно.