Игровая механика. Пожалуй, самый интересный пункт. Она помогает нам оцифровывать все: мир, персонажей, разные виды игровых взаимодействий. И, вроде бы, на погружение в игру, механика влияет меньше, чем атмосфера и сюжет. А если я скажу вам "как бы не так?". И заявлю, что здесь она играет не меньшую роль.

Так вот, давайте к сути. Разве, играя в Pathfinder, например, мы не сможем реализовать сюжет про перевозку контрабанды? Или, может быть, мы не сможем отыграть небольшую хоррор-секцию, сгустив краски, заморочившись с описаниями и подобрав нужный плейлист? Ответ: сможем. Да и кто нам запретит? И да, конечно не имеет смысла менять систему, если вы периодически интегрируете элементы других жанров в свою историю. Однако не стоит забывать, что каждая система, зачастую, обладает надстройками и механиками, предназначенными для разрешения определенных игровых ситуаций и подталкивает к вполне конкретному геймплею и тону повестования.
Вернемся к примерам выше. В случае с перевозкой показало бы себя лучше что-нибудь на PbtA или его аналогах. В моей голове это были бы "Клинки во Тьме", потому что там отличная динамика и инструментарий для чего-то авантюрного и не обязательно связанного со сражениями. В случае же с хоррором отлично бы зашло что-нибудь, где есть механика ужаса или шаткости ментального состояния персонажа, типа того же Call of Ctulhu, потому что игроки - это не их персонажи, и далеко не факт, что они испугаются от созерцания какой-нибудь хтони, сидя за столом и слушая мастера (а вот их персонажи могут).

Понимаете, к чему я? Вы можете играть в киберпанк используя днд (пара врезок из книги Мастера или всратые хб-хаки вам в помощь), или можете взять Легенду Пяти Колец и сыграть авантюрный детектив в США 30-х годов. Но нужно ли?
Утятничество (читай "зашоренность") - это плохо. А в мире существует куча прекрасных систем. Есть фэнтази и фантастика на любой вкус и цвет, штуки про космос, фольклорные скандинавские детективные хорроры, игры про детей а-ля "Очень странные дела" и еще уйма всего, абсолютно на любой вкус и цвет. Неужели все это бы появилось, если бы существовала одна "универсальная" система?

Спасибо за внимание, друзья!
Делитесь своим мнением по сабжу)
Обнял.

Зачем? Почему?

В этом видео я реагирую на Minecraft live.

Minecraft live— это главное событие по игре Minecraft. На нëм рассказывается всë самое главное по обновлениям, другим играм по Minecraft и по прочему.

Говорю сразу, на Minecraft live основной язык английский. Поэтому я переводил фиг знает как, просто в нëм я вообще не силен. Но я пытался заодно смотреть другого блогера (чтобы никто не слышал, просто у меня был прямой эфир когда я делал реакцию), который хорошо знает английский и который переводил самое главное. Чтобы хоть как-то тоже что-то рассказать своими словами и своим мнением.

Надеюсь вам всë понравится при просмотре, не смотря на громкость моего голоса и на то как я возможно гунжу.

Всем приятного просмотра, удачи и настроения.

Ерунда какая-то.

Натянув берцы, Сумрак выбрался из шалаша и осмотрелся. Местность изменилась до неузнаваемости: вместо букового леса вокруг вздымались сосны, а мягкий песчаный грунт сплошь усеянный опавшей хвоей проминался под ногами; ни брёвен-лавочек, ни костровых мест, ни палаток, ни души. Лёха грешным делом подумал, что друзья решили приколоться над ним: каким-то чудом смогли вытащить его спящего из палатки и определить в этот шалашик.

— Бред, — вслух сказал он. — Нет я сплю. Ну точно, это сон.

Сумрак даже ущипнул себя, хотя всегда кривился, когда нечто подобное встречалось в фильмах или книгах. Если ты реально не можешь отличить сон от яви, то тебе прямой путь к психиатру. Тут щипай не щипай — всё едино. Но верить своим глазам Лёха отказывался, хотя в глубине души понимал — случилось что-то непоправимое. Что-то из ряда вон выходящее. Последние сомнения развеялись, когда Сумрак увидел родник-бочку: она была точно такой, какой Лёха запомнил её вчера. Сумрак даже сверился с фотографией сделанной давеча на смартфон — бочка такая же, один в один, даже форма мха, которым зарос металл у основания. Родник тот же, только местность вокруг иная. Среди макушек сосен просматривались скалы, но горы казались чужими.

Лёху кинуло в жар и сразу в холодный пот, ноги подкосились и он прислонился к стволу дерева. Вдохнул, выдохнул. Пахло хвоей и чем-то ещё, чем именно Сумрак понять не мог.

Где-то хрустнула ветка и Лёха встрепенулся. Он напряг взор, силясь рассмотреть движение, но это всего лишь оказалась птица, которая спорхнула с ветки, обломив её. Сумрак выругался и направился к роднику. Умылся. Непонятно зачем понюхал воду, напился. Холодная вода слегка взбодрила. И тут Лёху осенило и он полез в карман за телефоном. Разблокировал трясущимися руками экран и с надеждой уставился на антенны — связь отсутствовала. Но Сумрак не сдавался, он отыскал взглядом подъём и побежал вверх. Остановился лишь у скалы, но и тут связи не было. Лёха перезагрузил телефон — тщетно. Попробовал набрать «112» — глухо.

— Бред, — выдохнул Сумрак. — Бред…

Он перезагружал телефон раз за разом, бросал его, потом подбирал, взбегал на холмики и даже вскарабкался на скалу, но связь отсутствовала. Мерзкий холодок зарождался где-то в районе солнечного сплетения. Первобытный ужас сковал конечности и Лёха понял, что не может спуститься.

С горем пополам, сдирая руки в кровь, Сумрак сполз с каменной стены и обречённо побрёл обратно к роднику. Волоча ватные ноги, Лёха перебирал в голове варианты. Человеческий мозг устроен так, что не готов принимать любые перемены сразу как должное: раз — и всё. Сумрак вспомнил из курса психологии о степенях принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Он был готов сразу переключиться на последнюю и постараться выстроить план спасения, но не понимал от чего ему спасаться. Лёха был готов принять любую бредовую идею: НЛО, отравление, наркотики на худой конец, но из головы не шло одно — родник-бочка. Не могла точно такая же бочка, как на «Восточном Суате» оказаться где-то ещё. Прокручивая в голове возможности, Лёха всегда приходил к выводу, что вероятность подобного события стремилась к нулю.

В «лагере» всё было без изменений: журчал родник, стоял Лёхин рюкзак возле шалаша, пахло хвоей и чем-то ещё. Сумрак тяжело вздохнул и стал разбирать вещи. В рюкзаке всё лежало на своих местах — так, как Лёха оставил вчера вечером: две банки консервов, две банки тушёнки, пачка гречки, сублимированные супы и мясо в упаковках, два баллона газа, горелка, топорик и всякие прочие походные принадлежности, типа мультитула, паракорда, НАЗа и ещё какой-то бушкрафтерской ерунды, о которой Лёха сейчас думать не хотел; тёплые вещи, запаянный по старой советской традиции коробок спичек в толстый полиэтилен, фонарик, набор аккумуляторов и повербанк с солнечной панелью.

— Ну хоть что-то, — печально ухмыльнулся Сумрак. — Сдохну не сразу.

На пустой желудок думается плохо, а потому Лёха решил перекусить банкой кильки в томате, да заварить пакетик кофе «три в одном». Ветер иногда сменялся и непонятный запах усиливался. Это нельзя было назвать вонью, но пахло чем-то знакомым и отталкивающим, как у бабушки на чердаке — старостью и прелостью. Правда искать источник Лёха побаивался.

GPS на телефоне так же не работал, и офлайн карты с таким стараньем загруженные по тайлу под каждый зум оказались теперь бесполезны. Зато верный компас исправно показывал на север: на родник-бочку и плато Мараби, впрочем, теперь это вероятно были какие-то другие горы. Поразмыслив, Сумрак решил идти на юг, к основной стоянке «Восточный Суат», быть может, там будут какие-то следы пребывания людей.

Пока закипала вода, Лёха боролся с мыслью остаться на месте: ошибка выжившего и всё такое, что у вероятности быть найденным там где тебя потеряли более высокий потенциал.

К черту вероятности! К бесу теории!

Лёха начинал злиться.

— Гнев, — хмыкнул он.

А ещё его терзали мысли, что всё происходящее — его больное воображение. Не сон, а бред сумасшедшего. Что если он лежит сейчас в палатке, корчится в судорогах и пускает пузыри, а перепуганные друзья вызывают МЧС? Леху передёрнуло от подобного предположения. Но если всё так, то тогда нет никакой разницы, что он будет делать в плену собственного сознания: пойдёт ли на север, или на юг, умрёт ли, если сверзится со скалы или снова очнётся в этом шалаше? Последнее проверять не хотелось — оцарапанные руки саднили натурально.

Выудив из НАЗа перекись водорода и ватный тампон, Сумрак обработал ссадины. Затем собрал рюкзак, выпил кофе, осмотрел ещё раз внимательно округу и двинул в путь. На юг.

В сосновом бору ничего не росло. Лишь местами через плотный слой сухой хвои пробивалась сорная трава. Лёха шёл по азимуту. Тропу он искать не стал. Местность хорошо просматривалась, но для Сумрака всё было чужим, никаких намёков на вчерашний день. Лёха даже пытался как-то сопоставить складки ландшафта с горизонталями на карте, но сходства не находил. Но не сдавался. Если его выводы окажутся верными и он выйдет на стоянку «Восточный Суат», то тогда можно будет хоть за что-то зацепиться. Хоть какие-то ориентиры.

Но надежды Сумрака не сбылись: он шёл уже битый час, но так и не встретил намёков на турстоянку. Ни кострищ, ни мусора, ни мест под палатку — один сплошной сосновый бор куда глаз ни кинь. Появившаяся было надежда улетучилась как дым на ветру.

Солнце, если это было Солнце, перевалило за полдень и Лёха решил сделать привал. Панический страх, будто этот лес бесконечен, вцепился в горло и не отпускал. Единственный источник воды остался далеко за спиной, а без знания местности найти новый в этом океане хвои проблематично. Но и поворачивать назад Сумрак не желал, вернее боялся, так как потерял бдительность и забыл главное правило нахождения в лесу — оборачивайся и запоминай ориентиры. Без этого обратный путь будет казаться таким же неизвестным, как если бы Лёха не ходил тут вовсе. Промахнуться мимо бочки — раз плюнуть даже имея азимут.

«Будь что будет. Двигаемся вперёд».

С этими мыслями Лёха поставил кипятиться воду, а сам доедал остатки изюма, как вдруг услышал чей-то всхлип. Замер. Женский голос выругался, затем хрустнула ветка, снова всхлип перешедший в рыдания.

Лёха притаился.

— Ау!!! — крикнула девушка. — Помогите!

Сумрак сдался и побежал на зов.

Метров в пятидесяти от стана Лёха заметил в овраге девушку. Она сидела на поваленном бревне и пыталась разжечь костёр, чиркая кремниевой зажигалкой, но та либо отсырела, либо сломалась, так как искры даже не вылетали из-под ударника.

— Эй, — позвал Лёха.

Девушка встрепенулась. Заметив Сумрака, она ухватила палку и выставила перед собой.

Лёха поднял руки в примирительном жесте.

— Я не опасен, — он выдавил что-то наподобие улыбки.

— Ты кто? — Незнакомку его ответ не убедил.

— Турист. — Сумрак пожал плечами. — Алексей.

Девушка опустила палку и убрала за ухо рыжий локон. Прищурилась, а потом радостно воскликнула:

— Точно! Ты тот парень у которого Игорь спрашивал дорогу. Ну с навигатором, помнишь?

— Помню, — Лёха кивнул и у него словно гора с плеч свалилась.

Значит всё-таки он не сошёл с ума.

Девушка выбросила деревяшку и стала карабкаться вверх по склону. Лёха уцепился за кустарник и протянул руку, а когда незнакомка ухватилась за неё, вытянул девушку из оврага.

— Я Катя, — представилась она. — Спасибо.

Сумрак бегло оглядел туристку: рыжие волосы, светлые глаза, кожа бледная, губы посинели, а черты лица как будто заострились. В целом она выглядела весьма странно, но Лёха решил списать это на усталость или стресс. Впрочем, кажется он видел эту Катю вчера на поляне.

— Ты одна?

— Одна, — кивнула рыжая. — Что случилось на поляне?

— А что случилось? — удивился Лёха.

— Как? Ты что, там не был? — она вытаращила глаза.

— Я помню, что лёг спать в палатке. У костра ещё сидели наши ребята, — стал вспоминать Лёха. — Где-то тоже гуляли. А сегодня проснулся у родника-бочки и там всё изменилось, если это можно так назвать.

— Сегодня? — И без того бледная Катя и вовсе сошла с лица. — Ты шутишь?

— Нет.

— Бред. Я тут брожу уже третий день. Со мной был какой-то парень, но мы потерялись. Или он сбежал с моими вещами. Да, точно, он ведь сбежал?

Катя кажется выпала из реальности и смотрела прямо перед собой расфокусированным взглядом.

— Ты голодна? — Леха решил сменить тему.

Возможно горячий суп и кружка чая приведут её в чувства.

— Да, наверное.

Катя обхватила себя руками за плечи и Сумрак обратил внимание на её кисти: ногти сбиты, кожа словно истончилась и натянулась так, что стали видны синие вены — они сплетались в причудливый узор, будто руки девушки покрывали кустарные татуировки.

— Ты в норме? — спросил Лёха. — Твои руки.

Катя смущённо спрятала кисти в рукава грязного свитера. Сумрак только сейчас заметил, что одежда туристки походила на какие-то старые обноски, будто девушка путешествовала в ней несколько месяцев.

— Идём, — сказал Лёха. — У меня есть перекись, надо обработать твои ссадины.

Катя кивнула и заковыляла следом за Сумраком. Лёха краем глаза следил за ней, но девушка словно не замечала его, погрузившись в свои мысли. В лесу вдруг стало как-то неуютно, Лёхе стали чудиться тени за каждой сосной, а леденящий ужас вновь поселился в животе.

Сумрак взглянул на часы и присвистнул: стрелки показывали половину шестого. Неужели он столько времени потратил на переход?

У стана ничего не изменилось, только вода давно выкипела, а металлическая кружка покрылась цветами побежалости — горелка продолжала шипеть, расходую газ.

— Ну ё-моё, — выругался Лёха и откинул кружку в сторону.

Катя села на песок и прислонилась к дереву. Сумрак сполоснул кружку, налил в неё воду и водрузил на ножки горелки. Газа в баллоне должно хватить ещё на одну порцию.

— Сколько времени мы разговаривали? — спросил Лёха.

— Что? — Катя подняла уставший взгляд.

— Ну вот с того момента, как ты меня увидела, сколько, по-твоему, прошло времени?

— А, ты про это, — рыжая махнула рукой. — Даже не пытайся. Тут время течёт иначе.

— Тут? — Лёха вскинул бровь. — А где это тут?

— Спроси что-нибудь попроще, — Катя печально улыбнулась.

— Ладно. — Лёха сел напротив спутницы. — Тогда расскажи всё с самого начла. Что случилось на поляне у родника?

Где-то ухнула сова и Катя боязливо покосилась в сторону.

— Было утро, — начала она. — Я проснулась от громких криков. Выскочила из палатки. А там творилось нечто странное. Парни дрались, девушки кричали. Кажется кого-то убили. Ты можешь себе такое представить? Те дружелюбные туристы вдруг взбесились и… так много крови…

Лёха сглотнул и до белых костяшек сжал кулаки.

— А потом на меня бросился парень с топором и я побежала куда глаза глядят. Он преследовал меня довольно долго, а потом отстал. Мне запомнились его глаза: пустые, без эмоций… ну знаешь, когда человек вдруг задумается, то смотрит в одну точку.

Сумрак кивнул.

— А дальше я плохо помню. Кажется я хотела вернуться, но заблудилась. Лес стал каким-то другим, он и сейчас меняется. Вот посмотришь, завтра тут всё станет не таким.

Лёха молчал. Катя облизала сухие губы и продолжила:

— Потом я встретила его. Антон, Олег? Не могу вспомнить имени. Он кажется был с группой, которая стояла рядом с нами. Парень неплохо ориентировался, и уверенно вёл куда-то, будто знал где мы оказались. Но лес не кончался и не кончался, а на второй день мы вышли обратно к роднику, к бочке, но там уже ничего и никого не было.

— Вы шли без компаса? — Лёха задумался. — Такое возможно. Люди начинают ходить кругами в лесу.

— С компасом. Говорю же: парень хорошо ориентировался.

Сумрак посмотрел на стрелку компаса, вроде ничего не поменялось: север был с той стороны откуда Лёха пришёл.

— Мы заночевали в шалаше у родника.

— В шалаше? — удивился Лёха. — Я проснулся сегодня в шалаше у родника.

— Мы там, кажется были вчера, — Катя нахмурилась. — А потом парень пропал.

— С твоими вещами?

— С какими вещами?

— Ну ты перед этим сказала, что он сбежал с твоими вещами.

— А, ну да, — рыжая закусила губу. — Я когда убегала из лагеря, ну от парня с топором, то машинально схватила рюкзак.

«Чего-то она не договаривает», — подумал Лёха.

— Ладно, — вслух сказал он. — Вечереет. Нужно где-то укрыться. У меня нет палатки, только спальник и коврик, а ночью будет холодно.

Лёха втянул носом холодный воздух спускавшийся с гор. Снова ухнула сова. Катя поджала ноги и, обхватив их руками, положила подбородок на колени и словно сжалась в комочек.

— Тебя пугает сова? — предположил Сумрак.

— Меня пугает ночь.

Катя практически не ела и не пила, что вызывало у Лёхи тревожные чувства, так как он понимал, что на голодный желудок много не находишь, да и обезвоживание ещё никому на пользу не шло. Сумраку не хотелось остаться один на один с ослабшей спутницей, так как понимал, что придётся бросить её.

Лёха собрал рюкзак и ещё раз сверился с компасом. Сумраку почему-то казалось, что в следующий раз, когда он на него посмотрит, то увидит бешено крутящуюся стрелку, как в фильмах про Бермудский треугольник. Но север оставался на том же месте.

— Откуда ты пришла? — спросил Лёха.

— Наверное, от туда, — Катя указала на север.

Это вполне совпадало с её историей, так как родник-бочка тоже остался в той стороне.

— Давай пройдём немного на юг, пока не стемнело, — предложил Лёша. — У меня есть неплохой фонарь, так что можем идти даже в полной темноте.

Катя не возражала. Сумрак накинул ей на плечи свою запасную куртку и был вознаграждён довольно милой улыбкой. Он вспомнил Алёну и представил её лицо, если одногруппница увидит их с Катей вместе. Вот будет номер.

— Что? — спросила Катя.

— Да так, — отмахнулся Лёха. — Представил, что нас увидит моя, хм, девушка.

— Ты был тут с девушкой?

— Да.

— Сочувствую.

Лёха хотел было что-то ответить, но в очередной раз ухнула сова, на этот раз где-то рядом. Катя резко дёрнулась.

— Пошли быстрее, — сказала рыжая.

Далась ей эта птица? Впрочем, судя по внешнему виду Кати, можно было предположить, что натерпелась она за эти несколько дней порядочно. Сумрак не стал уточнять, что так пугает девушку. Нужно торопиться и пройти ещё хоть сколько-нибудь до наступления темноты. Лёха хотел уже выйти хоть куда-нибудь из этого леса, хоть к какому-то ручейку, хоть к скалам, но далёкие горы, кажется, нисколечко не приблизились.

Затянув лямки рюкзака, Сумрак надел налобный фонарь и устремился в путь. На лес опускались сумерки, и зловещие тени теперь мерещились под каждым кустом.

Дедушка был воспитанником детского дома, ветераном ВОВ, много курил и читал газеты. Возмущался, на журналистов, которые пишут ахинею, но всё равно выписывал новые и новые газеты. Помимо этого водил меня гулять, играл со мной, учил собирать грибы и покупал сладкое втайне от бабушки. 

Но большую часть времени я проводила в больницах. Белый потолок, зеленые стены, железные кровати, тараканы, сквозняки и подолы застиранных, белых халатов, которые водили меня на процедуры и кормили таблетками. Нельзя было бегать, прыгать, орать, в общем, заниматься тем, чем обычно занимаются здоровые дети. Можно только сидеть в палате и не отсвечивать. Иначе: чулан, запрет на прогулку или угол, где-нибудь в коридоре на продолжительное время. Точно не помню, сколько стояла, но помню, что ноги уставали.

Не знаю, приносит ли пользу такой стиль лечения? Но слышала от взрослых, что мне стало лучше.

Я была неусидчивым ребенком и не вписывалась в режимы спец. учреждений, а дружба там как-то ни с кем не завязывалась. При этом я легко вливалась в детские компании во дворе. Не было никакого буллинга, со стороны обычных детей. (До подросткового возраста.) Но мог прийти какой-нибудь взрослый и сказать:

- О, а что это с девочкой? Она больная? – И увести своего ребенка, подозрительно оглядываясь на меня.

В детстве я болезнь свою не чувствовала и искренне не понимала, что со мной не так? Почему я всё время в поликлиниках и больницах? Подумаешь, я не могу держать ручку или слепить куличик, ну и что? Из-за этого надо ставить уколы и пить таблетки?

Мне очень хотелось вернуться к маме с папой на Дальний восток. Лазить по горам Сихотэ-Алинь, купаться в Тихом океане, а не вот это вот всё.

Приглашаю в свой тг https://t.me/lifegip