Рабы семьи Трок
Глава 6, часть 1.
Лий не очень любит семейные ужины. А так же обеды и завтраки. Слишком… холодно. При том, что Лий не может сказать чтобы они между собой в семье не ладили. Да, мама бывает слишком холодна, а бабушка слишком… бабушка. Но при этом Лий не может сказать, чтобы хоть раз кто-то кого-то игнорировал. Скорее, мама… да и не только она… просто выскажет всё, что думает прямо в лицо. Да, и потом, возможно, придётся извиняться, но всё же… Ну… не считая таких случаев, как последнее нападение мерзости, конечно. Так что… Но вот столовая! Вымороженное пространство, где невозможно ни на волосок сдвинуть ни один предмет. Где невозможно сказать хоть что-то, несоответствующее регламенту, превращающему семью в подобие кукол. Дышащих кукол с заранее расписанными ролями. И места за столом распределены задолго до рождения самой Лий. И, как ей кажется, даже задолго до рождения, как минимум, её родителей. И порядок блюд тоже расписан от и до. И то, в каком платье должно появляться в столовой — исключительно пастельных тонов оттенков лаванды или блёкло-голубых гиацинтов. С закрывающим горло воротником и узкими рукавами. Без вышивки, без…
Хуже, чем в столовой, по мнению Лий, только в главной гостиной поместья, которую, впрочем, все по возможности стараются обходить десятой дорогой — там правила ещё жёстче. От того, кто и в какой последовательности может туда заходить, до того, что позволено думать. И Лий бы не сильно удивилась, если бы в прошлом, когда магия не давалась с такой болью, в гостиной регламентировались даже чувства…
И ещё одна комната, исключая запертые северное и западное крыло поместья — не остановленные при этом! — примыкающая к как раз-таки остановленному крылу… Комната с портретом. Лий ёжится и заставляет себя выкинуть из головы это всё. Не время и не место для подобного. Она бросает быстрые взгляды на родных, чтобы убедиться в том, что никто не заметил… ничего.
Она пододвигает к себе тарелку с отбивной и сосредотачивается на ней. Хорошо ещё, что места и правда расписаны так, что сейчас Лий находится достаточно далеко от остальных, чтобы те могли заметить лишнее.
Мама и папа сидят на дальнем конце стола друг напротив друга. Бабушка — строго посередине. В одиночестве, хотя, между прочим, вполне могла бы приказать Инге, раз уж та теперь официально является её личной служанкой… в которой бабушка никогда и не нуждалась, впрочем… составить ей компанию, как это позволено время от времени и Тэйе, занимающей в таких случаях место рядом с мамой. Но почему-то бабушка отказала Инге в подобном. То ли посчитала, что та недостаточно долго находится при ней — и это правда — то ли по ещё какой-то ведомой лишь ей причине. Сама Лий сидит чуть ближе к той части стола, где должен располагаться глава. К пустующей большую часть года части. Лий вздыхает. Главное место пустует всё то время, сколько Лий себя помнит… вернее, не так. Когда-то — ещё до Ливня, его занимал дедушка, образ которого практически вытерся из памяти. Есть, конечно, портреты, но они слабо передают то, каким человеком был дед.
Лий аккуратно отрезает кусочек от отбивной и отправляет в рот. Медленно жуёт, не чувствуя вкуса. Слишком занята собственными мыслями сейчас.
После того, как дед умер, кажется, место главы семьи должен был занять старший сын бабушки. И даже занял, если она правильно помнит. Но… потом случился Ливень, и дядя пропал. Но бабушка до сих пор отказывается признавать то, что он погиб тогда. И место во главе стола здесь и Белое Кресло в главной гостиной всегда пустуют. Так, что даже просто смотреть на них кажется верхом неприличия. Что уж говорить о том, чтобы подойти или сдвинуть их!
То же самое относится и к месту по правую руку. Только с ним всё несколько сложнее…
Мысль обрывает звук шагов за дверями столовой. Тяжёлый, резкий. Лий втягивает голову в плечи, понимая, что…
Двери распахивается, только чудом не впечатавшись в стены. Ну, или благодаря рунам…
Лий не поворачивает головы. И она прекрасно знает, что ни бабушка, ни мама с папой тоже не отреагируют на вторжение. Лий плавными движениями отрезает ещё кусочек отбивной и медленно подносит ко рту, глядя при этом на гобелен, висящий напротив. На гобелене изображена сцена охоты на горного кота, и этот сюжет Лий не нравился никогда. И плевать, что кот — размером больше лошади, и запросто ударом лапы убивает взрослого мужчину. Всё равно — травить зверя скопом, когда он ничего людям не делал… а коты вообще стараются избегать людей и домашний скот, предпочитая гоняться по скалам за дикими козлами — низость. И трусость.
Судя по шагам, звук которых отдаётся в ушах звоном, гость, которого явно никто не ожидал, миновал уже половину немаленького стола и направляется к… Лий скашивает глаза, чтобы уловить, как высокий мужчина расслабленной походкой доходит до того самого места по правую руку от главы, и, отодвинув стул, садится, откидываясь на спинку сильнее, чем это допустимо, если человек не желает прослыть хамом. Но именно хамом и неблагодарной сволочью, плюющей на благополучие и репутацию семьи и считают Астерги Трока. Как в самой семье, так и вне её.
Впрочем, он тоже никогда не нарушает тишины столовой. Молча принимает тарелку от мгновенно появившейся служанки и сосредотачивает внимание на еде.
Лий искоса смотрит на младшего брата мамы, отмечая, что на шее — едва ли не на горле! — небрежно прикрытой воротником-стойкой тёмного, совершенно недопустимого в этом помещении багрового тона свежий шрам. Гораздо более старый крестообразный давно уже побелевший шрам пересекает обращённую к ней левую щёку. Он частично скрыт длинной чёлкой, которую дядя наотрез когда-то, если верить тому, что рассказывала мама, отказался стричь, но достаточно заметен, чтобы… Лий чувствует, как по спине прокатываются ледяные мурашки. Только не определить — от которого шрама. Дядя усмехается, явно заметив… или почувствовав внимание. Лий поспешно опускает взгляд.
Как невежливо с её стороны!
Если это сейчас заметят мама или бабушка… папа, конечно, более снисходителен к подобному в силу того, что родился в побочной ветви семьи, но он тоже не будет рад тому, что она пренебрегает этикетом в подобном ничтожном случае. Но реакция мама будет гораздо хуже. Не говоря уже о бабушке. Лий сосредотачивается на рассматривании гобелена, каждая линия которого изучена настолько хорошо, что Лий сама может перерисовать эту сцену с точностью. И с закрытыми глазами. Но больше и смотреть-то не на что.
Почему дядя внезапно решил вернуться? Да ещё и к зиме? Он же всегда твердил, что ненавидит зимние горы!
Надо думать, у него в равнинах… или где он там проводит свою жизнь?.. начались проблемы… Лий горько усмехается и тут же стирает это выражение со своего лица. Недопустимо! Но…
Обидно. Обидно, что дядя появляется здесь, только если у него что-то не ладится.
Лий аккуратно отправляет в рот последний кусочек, промакивает уголки рта салфеткой и тихим голосом просит разрешения покинуть обеденный зал.
Позволение даёт дядя, как наиболее близкий к главе человек.
Лий бы предпочла услышать сейчас голос бабушки…
