Реальные истории из жизни

Они были двойняшками, жили в соседнем дворе, и их родители развелись. Его звали Олег, а её Ольга, он был блондин со светло-голубыми глазами, а она была рыжей и глаза у неё были зеленые. Они были моими одногодками, и я оказался с ними в одном классе. Олег оказался совсем неспособным к учебе, плохо себя вел, иногда совсем неадекватно. Ольга старалась учиться, вела себя смирно, но учителя считали её туповатой и ставили тройки по пятибалльной системе только за её усидчивость и прилежание. Почему-то брата все считали красивым, а сестру страшненькой, хотя они были очень похожи, разве что сестра начала с возрастом полнеть. Брат все время находил себе друзей, которые как-то проказничали, и беспрекословно подчинялся лидеру, а сестра с девочками почти не общалась, лишь изредка её принимали в компанию брата. И вечно в компании хулиганов она делала что-то не по правилам, её за это наказывали, а брат хоть и ему было стыдно, когда сестра совершала проступки, дрался, чтобы защитить её репутацию. Дрался он со всеми, постоянно и часто без злобы и какой-то веской причины. Это было странно, но он никогда не проявлял агрессии по отношению ко мне, и даже часто дрался вместо меня, если я не горел желанием с кем-то подраться. К дракам я, в отличии от него, относился не так легко, мне сложно было на кого-то сначала разозлиться, а потом остановиться и тут же помириться.

Мне тогда было двенадцать лет. Был пасмурный мартовский день, пятница, почему-то в школе тогда не было уроков, вроде бы начались весенние каникулы. Я шлялся по промышленной зоне с одним очень нехорошим пацаном, из соседнего дома. У его матери с головой было что-то не то, да и у него тоже. Вечно у них дома был жуткий бардак, он ходил грязный, а мама его то работала, то ходила на какие-то культурные мероприятия, игнорируя то, что её сын вечно прогуливает школу, из многих школ его исключали, то за прогулы, то за драки, потому что вечно его дразнили и он лез в драку. Во дворе с ним тоже мало кто общался. Мне было жаль его, и я с ним иногда гулял. Одно время он потихоньку воровал мамины сбережения, и пытался купить дружбу других детей. Те пили лимонад, ели конфеты, играли с игрушками, которые вечером выбрасывали, чтобы родители не задавали лишних вопросов, если придешь домой с непонятно откуда взявшейся машинкой или брелоком. Всем конфеты с лимонадом быстро приелись, а его, мягко говоря, странное поведение надоело, и он снова стал изгоем, да и мама его обнаружила пропажу денег, и очень долго его молча била. Я чувствовал, что он будет ужасным человеком, но мне было его почему-то жаль. Иногда я пытался уговорить других своих друзей, чтобы они разрешили ему с нами потусить, и они разрешали, но относились к нему брезгливо.

В тот день я почему-то шлялся по промзоне только с ним, вероятно остальных не выпустили гулять, потому что погода была дождливая. Мы подошли к одному только построенному двухэтажному дому около завода. Вероятно этот домик построили для того, чтобы перенести туда заводскую контору. Внутри ещё ничего не было готово. Жан попытался отковырнуть планку державшую стекло в оконной раме, ему зачем-то хотелось проникнуть в дом. Я спросил, что ему там делать, а он сказал, что там могут быть ценные инструменты, которые можно продать. Я ему сказал, что вряд ли у него получится залезть внутрь, даже если он и вытащит стекло из оконной рамы, там же есть второе, которое держат планки с внутренней стороны. Я посмотрел внутрь, и сказал ему, что нет там никаких инструментов, и не стоит в этот дом лезть. Но Жан говорил, что когда-нибудь он достанет профессиональную отмычку, и станет великим вором-домушником. Я только посмеялся и пошел прочь. А потом бездумно кинул маленький камешек в сторону дома, и он случайно попал в окно, и стекло треснуло. Мы испугались и убежали.

Где-то через час около магазина мы встретили эту Ольгу, я как-то не особенно хотел с ней разговаривать, а вот Жан рассказал ей про мой "подвиг", чтобы найти какую-то тему для начала разговора. И он был счастлив, когда он захотела посмотреть на треснувшее стекло. Однако, увидев масштаб повреждения окна, она сказала, что это её не впечатляет, вот если бы я взял кирпич и разбил сразу два стекла, то это было бы круто. И Жан взял камень побольше, и собрался кинуть, но Ольга сказала, что лучше кирпичом, и сама пошла и нашла ему кирпич. И он уже расколотил окно полностью. Она сказала, что он очень смелый в отличии от меня. И я, чтобы доказать, что мне разбить окно ничего не стоит, взял у неё большой деревянный брусок и расколотил ещё одно окно, а потом мы по очереди подбегали к дому с поданными ей камнями и били все подряд окна, а их было много.

Рядом был многоквартирный дом и там жили две девицы лет на пять старше нас, слывшие в школе примерными пионерками и отличницами. Они услышали звон стекол, и решили нас поймать и сдать в милицию. Нас они догнать не могли, но Ольга даже не пыталась убегать. Её они схватили, допросили, узнали, где она живет, где живем мы, и сообщили эту информацию на завод. Вечером с завода ко мне, и к Жану пришли с завода, чтобы договориться с родителями по-хорошему на счет возмещения ущерба. Но у меня родители были ещё на работе, а бабушка гуляла с младшей сестрой. А у Жана мама могла очень долго не появляться дома. Он с перепугу решил пару дней пожить под лодкой на берегу реки. А я решил уехать к деду с бабушкой на каникулы.

И вот я вернулся домой, а там был скандал. Заводские, не застав родителей дома, написали заявление в милицию, а там возбудили дело. В общем, меня долго пороли и ругали, мама говорила, что меня отправят в колонию для малолетних преступников и вся моя жизнь пойдет под откос, что я потом всю жизнь буду сидеть, если даже выживу в том "исправительном заведении". На следующий день, я пошел в школу. На уроке физкультуры в параллельном классе был несчастный случай. Один пацан, у которого мать лежала в больнице и умирала от рака, который готовился к жизни в каком-то интернате, раскачивался на воротах футбольной площадки в парке около школы. И тут эти ворота, проржавевшие внизу, опрокинулись, да так неудачно, что ему расплющило голову достаточно тяжелой конструкцией. Приехала милиция, разобралась с несчастным случаем, а потом они зашли к нам на урок, и рассказали, о том, что я натворил, и сказали, что вечером ждут меня с родителями в отделении.

Там меня в присутствии мамы допросили, а потом дали почитать показания Жаниса и Ольги, и я вдруг узнал, что Ольга пыталась нас сначала отговорить, а потом остановить, но мы её побили за это, причем Жан этого делать не хотел, но я на него психологически давил. И стекла мы били не по глупости, судя по словам этого придурка, а потому что я хотел проникнуть в дом, чтобы украсть инструменты строителей. И мне инспектор сказала, что если я не признаю все это, то мне будет плохо, а если признаюсь честно, то возможно, судебная комиссия и не отправит меня в колонию, а только родители заплатят за разбитые стекла, а я буду стоять на учете в милиции, заходить туда иногда, чтобы показать, как я учусь, и рассказать, в какой спортивной секции занимаюсь. Мне было неприятно, что они не только свалили все на меня, но ещё и придумали то, чего не было вообще. Я пытался отпираться, говорил, что если бы мы хотели залезть в дом, то тихо разбили бы только одно окно, а не семь, и залезли бы туда. Но логика на милиционеров не действовала. А потом пару недель надо было ждать этого судебного заседания, и мне казалось, что лучше умереть, чем оказаться в колонии. Я слышал, что-там малолетние преступники творят друг с другом. И было очень обидно, что Ольга, соучастница, провокатор, зачинщица, оказывается свидетель и жертва насилия с моей стороны.

Благодаря тому суду, у Жаниса объявился отец, который даже обещал заняться воспитанием сына. Он работал на стройке, потому сказал, что и стекла достанет, и вставит их. Мой отец явился на суд в плаще, шляпе и кашне и все говорил, что во всем виновата мама, потому что она пошла работать, хотя и не упоминал того, что получал он тогда очень мало, тратил на себя много, а на нас сестрой выделял очень смехотворные суммы, да ещё и требовал от мамы изысканных ужинов и завтраков. А на меня мой отец смотрел презрительно, и я понимал, что я ему совершенно безразличен. Хотя и мне было безразлично, что он обо мне думает, и как он ко мне относится. Мне очень хотелось на суде сказать, что все это мы натворили благодаря Ольге, но я не хотел быть стукачом, да и не хотел позорить её брата.

Когда милиционеры были в школе, они публично опрашивали моих одноклассников обо мне. Сначала вызвали рассказать обо мне тех, кто был со мной в плохих отношениях, и они наговорили обо мне много гадостей, многое они просто выдумали, другие пытались отмолчаться, но учительница, сказала им, что за сокрытие сведений обо мне от милиции, их могут наказать, и все они выдали то, что знали, и подтвердили показания других. И только этот Олег громко заявил, что я никогда не вру, что я честный. Ему тут же возразили, что я обманывал и родителей, и учителей, и завуча, и даже директора школы с милицией. А он простодушно ответил, что это были взрослые, а все взрослые враги, и им врать можно и даже нужно. И сказал, что готов сесть в тюрьму вместе со мной, потому что он мой друг. Вскоре после этого его тоже поставили в милицию на учет, потому что он вскрыл соседский сарай в подвале, напился там самодельного вина и уснул прямо там, пока сосед его не обнаружил и не вызвал милицию.

Куда Олег делся потом, когда мы оказались в разных школах, я не знаю. Ходили слухи о том, что он в восьмом классе бросил школу, и начал баловаться наркотиками и алкоголем. Я один раз видел его в невменяемом состоянии. А его сестру я иногда вижу, она совсем располнела. При встрече я какое-то время кивал ей, а она мне, а потом перестали...

Я не собиралась писать вторую часть, но, наверное, хотелось бы просто поделиться тем, что увидела.

Я знаю, что за этот пост меня огромная часть мужчин и женщин закидает коричневыми какашками, но я все же поделюсь всеми этим мыслями от себя и от большинства женщин у которых это наболело. Примете вы это или нет - ваш выбор. Но почитать и обдумать я советую)

Понаблюдав за комментариями (не только на Пикабу), поняла, что добротная часть мужчин привыкли, что женщина - это кухарка и уборщица.
Многие так яро кричат про то, что женщина - это та, кто держит уют, а мужчина тот, кто добывает деньги. И, наверное, все забыли откуда то пошло.
Если вспомним, то ранее, женщина действительно была держателем уюта. Нет, она не работала и не училась, более того, это было запрещено или не приятно (смотря о каком времени говорим). Но воспитание детей, готовка, уборка, стирка и прочие вещи были женской обязанностью. Мужчина всегда был добытчиком. Вспомним, что раньше не было огромного количества профессий, которые были офисными, когда люди сидели за компьютером (а их тогда не было) и тыкали кнопки. Работы были полевые, шахтерные, заводские и прочее (извините за такое извращение в названиях, но это так, чтобы не выбиваться из общего понимания). В целом, равносильно разделялись силы мужчины на работу и женщин на быт.

Но время шло, женщины стали учиться и работать, появились офисы, появился компьютер и интернет, женщины стали независимыми… в общем, еще много чего появилось и получилось.

Таким образом, к сожалению, в большинстве людей осталось старое стереотипное мышление, что ТОЛЬКО женщина - это держатель уюта. Конечно, что ТОЛЬКО мужчина добытчик, тоже осталось понимание. Но забылось, что добытчик - это покрывание расходов на жизнь на 100%. И, к сожалению, в связи с этим, когда женщины стали работать, мужчины стали забывать о том, что они уже не добытчики на 100%, что они уже работают физически меньше, что сил у них больше, что они тоже самостоятельные личности. Так дальше и пошло… женщина должна и работать, и держать быт. А мужчина? А мужчина, естественно, добытчик.

Конечно, я не говорю про всех мужчин. Я увидела большое количество достойных мужчин, которые помогают по дому, когда работают оба. Я увидела мужчин, которые действительно покрывают на 100% все расходы, а женщины делает по дому все одни. Это очень ценно, что эти мужчины вышли из стереотипного мышления, что они поняли, как изменилось время, что женщина - человек, который тоже хочет развиваться, учиться, работать, жить жизнь. Эти мужчины поняли, что женщина, в первую очередь, нужна для любви, поддержки, ласки, общения, интима и кучи всего еще. Как и мужчина нужен для того же. А быт? А быт можно поделить, ведь кушают и свинячат оба. Оба человечка взрослые самостоятельные люди, если что.

Раз мужчинам так просто нажимать все кнопочки в готовке, стирке, уборке, то почему же вы этого не делаете, а говорите, что это обязана женщина делать? Это же так просто.

Конечно, куда без мужских обязанностей, ведь это явно всплывет в комментариях. Давайте вспомним сколько их бывает? В основном все живут уже в готовых домах. Починить сантехнику или розетку, собрать полку или еще что - один раз в год? Полгода? Три года? А быт он каждодневный считай.
Да и в целом, в 21 веке люди уже давно делают то, что умеют лучше всего. Сколько я знаю женщин-механиков, мужчин-поваров, женщин-крановщиков, мужчин-модельеров и так далее. Каждый делает то, что умеет. А если никто не умеет, нет времени или еще что - помогайте друг другу, а не вешайте ярлыки.

Люди, которые считают, что уборка и готовка чисто женская обязанность, подойдите к своей старенькой маме, если она еще рядом, пожалуйста, спросите как она прожила свою жизнь и прожила ли вообще ее? Я, конечно, про тех мам, которые при этом и работали. А еще которые потом воспитывали ВАС. Вспомним, кстати, что еще многие мужчины забывают о воспитании детей потом, ведь они же ДОБЫТЧИКИ)))

Что касается моей истории:
Сначала мы приняли решение разойтись. Точнее как: сначала мой мужчина сказал, что ему не актуально это все. Я пыталась договорится, но все было тщетно. Приняла решение, что съезжаю и не лезу.
Через время мой мужчина решил со мной поговорить. Мы все обсудили. Он очень сильно извинялся, винил себя, сказал что дурак, что не понимал, что проблема в нем и его ласке, что сам себе надумал и мне не сказал. Мне даже стало стыдно, так как желания сделать виноватым его не было. Хотелось просто договориться. Пришли к договоренности, что готовим вместе. Даже не так: мне важна от него ласка и любовь. Потому решили, что я готовлю, он сидит со мной и просто болтает, иногда помогает. Сегодня даже притащил кота на кухню со словами «мы должны быть рядом все», пока я готовила кашу на завтрак. Еще, кстати, помог, когда помешивал ее, пока я бегала собиралась в университет.
Обсудили еще договоренности.
Кстати, почему мой мужчина выбрал меня, которая работает и учится? Ему было важно много других моментов: мой ум, красота, одинаковые взгляды, вкус, целеустремленность и пр.(с его слов), а никак не то, как и сколько я работаю и учусь.

Раньше я не понимала выражения «Каждая женщина — это цветок. Как за ней ухаживаешь, так она и цветет.». Я всегда думала, что женщина сама все вытянет. А нет, это работа, мои дорогие, на двоих. Это все равно некий бартер, но лишь в хорошем смысле.

После того, как мне присвоили вторую группу инвалидности, и я пару лет провалялся дома, мне стало немного лучше после экспериментального лекарства, и я решил попробовать устроиться на работу. Пенсия была маленькая, сын ещё учился в техникуме, с нами ещё жил мой отец алкоголик, от которого уже нельзя было отдохнуть на даче, потому что дача была продана. Гардероб нуждался в обновлении, а велосипед в ремонте. И в состоянии некой эйфории сразу после испытания нового лекарства я принялся искать работу. Сварщиком меня брать не хотели, опыта у меня было мало, а мне уже было сорок лет. О работе крановщиком я и не думал - там сразу надо было пройти медицинскую комиссию, а у меня бы это не получилось.

И пришлось мне устроиться на работу в Кекаве на таможенном складе алкогольной продукции. Медицинскую комиссию там можно было пройти в течении трех месяцев. Работа была нехитрой - подвезти палет с помощью ручного погрузчика к столу, за которым работала женщина, выставить на этот стол коробки с алкоголем, вскрыть их, а когда эта женщина наклеит на все бутылки акцизные марки, надо было составить коробки на другой палет, обмотать его пленкой, и отвезти в определенное место, где его карщики уже грузили на фуры. И все бы ничего, меня даже не смущало то, что там платили фактически минимальную зарплату, то есть четыреста пятьдесят евро на руки. Полагались, конечно, бонусы, при выполнении и перевыполнении нормы, но они были ничтожны. Чтобы получить лишних пятьдесят евро, надо было перелопатить на десть тонн за месяц больше. В общей сложности рабочий день долго не длился - часов шесть-семь, включая обеденный перерыв на полчаса. На работу и с работы доставляли от центра до Кекавы на автобусах от предприятия. В коллективе работали в основном люди из Елгавы и маленьких городков в округе. Были даже цыгане и еврей носивший пейсы и кипу, но больше всего было индийцев и это были мужики. В женщинах недостатка не было, а вот среди мужиков была текучка кадров. В двадцатом году за пятьсот евро на руки работать руками уже никто не хотел.

Уже на третий день работы я освоился, и понял, что долго я там не продержусь, в силу того, что женщины, чтобы получить на двадцатку в месяц больше, ужасно хотели перевыполнять норму постоянно. И потому если грузчик хоть на минуту тормозил их работу они устраивали истерики. И скорость работы грузчика зависела от тех упаковок, в которых был алкоголь. Если в коробках было по десять бутылок, то все было отлично, но если по шесть, то надо было очень быстро шевелиться. Причем на каждого грузчика приходилось по две женщины, клеящих марки. А бывало и так, что один грузчик должен был обслуживать троих женщин. Причем некоторые женщины не стеснялись просить грузчиков помочь им заклеить коробки или даже поклеить марки, если грузчик прекрасно со всем справлялся. И все бы ничего, но слышать постоянный бабий визг было выше моих сил. Часто они просто лезли с разговорами или истерили не по делу, потому что у них плохое настроение или какие-то проблемы дома. Я тогда уже принимал обычное лекарство, и мне от этих воплей начало становиться плохо, даже тогда, когда они не обращали на меня внимания, а ругались между собой. В общем через месяц работы на том складе я уволился.

Потом я неделю проработал в фирме, где вязали стропы. Работа была кропотливой, хотя и физически не тяжелой. На станках надо было работать парами, синхронно, потому от меня потребовали, чтобы я за неделю научился работать так же быстро, как люди, которые там работали уже по десять лет. Объяснять особенно никто ничего не хотел, только укоризненно смотрели, если я зашивался. И тут ещё начали давить на меня, чтобы я как-то быстрее прошел медицинскую комиссию за свой счет, и на выходных. Атмосфера в маленьком коллективе была напряженная, и тут я ещё узнал, что на руки там даже те, кто уже давно работают получают не восемьсот, как было сказано в объявлении, а пятьсот, изредка шестьсот. И тут ещё старухи мастерицы начали на меня покрикивать для порядка, и мне от этого стало плохо. Так что через четыре рабочих дня я уволился.

После всего этого я осознал, что без экспериментального лекарства общаться с людьми я не в состоянии, а это лекарство запускать в производство никто не собирался, потому что мало кому оно помогло. Деньги мне по-прежнему были ещё нужны. И решил я найти себе работу, где почти не надо общаться с людьми. Сторожами работали люди из охранных фирм, а эти охранные фирмы не брали на работу без сертификата охранника, а чтобы его получить, надо было пройти медицинскую комиссию, что мне явно не светило. Можно было пойти работать охранником и без сертификата, но эта работа была в торговой сети для бедных в маленьких супермаркетах, где маргиналы часто норовили что-то стянуть и надо было вечно с ними скандалить. Да и стоять целый день и ничего не делать мне было очень трудно. Я обзвонил несколько клининговых агентств, но там мне говорили, что с мужчинами они не работают, только с женщинами. И осталось мне начать обзванивать те объявления, где требовались дворники.

И вот мне велели явиться на фанерный завод, до которого мне надо было долго добираться двумя трамваями через весь город. Сразу предупредили, что в случае алкогольного опьянения меня через проходную не пропустят, и ничего не получится. Я сказал, что алкоголь употреблять мне здоровье не позволяет, как и курить. И начальница была очень этим довольна. Документы она оформила прямо на скамейке около проходной, на следующий день я с одним пожилым инвалидом второй группы проходил инструктаж по технике безопасности в заводской конторе. Инструктаж был на латышском, а пожилой совсем его не понимал, просил меня переводить ему почти каждое предложение. Хотя мы оба не курили, нам минут пятнадцать объясняли, что на заводе курить можно только в определенных местах, и мы должны были знать наизусть, где они. Инструктаж длился где-то полтора часа. Через полчаса инструктор устал ждать пока я переведу новому коллеге его инструкции, и перешел на русский, и даже тестовые задания выдал на русском.

И вот за нами на проходную явился наш старший коллега, не то кавказской, не то цыганской внешности. Одна рука у него то и дело начала трястись, он сказал, что это болезнь альцгеймера, и он инвалид третьей группы. Он провел нас по заводу, показал, что надо убирать, где косить траву, где чистить снег зимой, а потом завел нас в загаженную бытовку, и сказал, что если нет работы, то мы должны сидеть в этом помещении и пить чай, а работа бывает редко. В бытовке находился ещё один наш коллега - хиппи в отставке. Я не особенно представлял, что можно делать вчетвером каждый день по шесть часов на этом заводе. То, что нам этот Генрих показал мог делать один человек часа за четыре. Зимой, если было много снега, то вызывали трактор. У нас был маленький трактор, который мог и косить, и мести, и чистить снег. Тогда был конец сентября, листья опадать ещё не начали. Да и деревьев на заводе было совсем мало, они были только на улицах вокруг завода, и то не на всех. Тут зашел дворник с соседнего завода, который работал в той же фирме, что и мы, и мои новые коллеги принялись поминать недавно усопшего коллегу. Я и другой новенький, которого звали Виктор пить отказались. А потом бывалые дворники закурили, так что в той бытовке дышать стало нечем, но шляться по заводу было нельзя...

И начал я ездить на работу, вставая в четыре утра, чтобы успеть на работу к шести. Генрих приезжал к семи, но об этом никто не должен был знать. Час надо было сидеть в бытовке, переодеваться и болтать о жизни. Потом надо было промести тот участок, где щепу загружали в самосвалы, вытряхнуть урны, а потом я должен был менять Генриху леску, пока он косил триммером траву, сам он этого сделать не мог. Хипан Лёня косил траву трактором. Все это заняло около часа, после чего мы час обедали, принесенными бутербродами и до конца рабочего дня должны были беседовать с нашим начальством в лице Генриха, пока он не отпустил нас домой пораньше. Этот начальник постоянно упрекал во всем Лёньку, а тот стоически это все выслушивал, и смотрел на часы, не пора ли идти домой.

По утрам Генрих минут пятнадцать говорил по видеосвязи со своей мамой, которая жила в Израиле. Виктор нескромно спросил его, почему он сам в Израиль не уехал, а тот сказал, что жутко не любит религиозных людей, да и климат ему не подходит. Часто он негативно отзывался о евреях, употреблял слово жиды. Я сказал, что мне не очень приятно слышать это оскорбительное слово, хотя я евреем себя никогда не считал, не смотря на то что некоторые мои предки были еврейского происхождения. И тут он сказал, что уж ему-то можно так называть своих собратьев, а вот людям другой национальности нельзя. И вечно он со своей мамой обсуждал нас, поминал все наши оплошности. Лёня, как-то мне сказал, что со временем он и с нами начнет разговаривать так же, как с ним. Что до нас там много народу сменилось. Я понял, что надо оттуда уходить, сказал об этом Виктору, а тот ответил, что скоро начнется листопад, будет чем заняться, и эти чаепития с перекурами прекратятся. Надеясь на это, я протерпел ещё две недели.

А потом началась уборка листьев каждый день и закончились покосы. И тут Генрих принялся учить нас работать метлой и граблями. Оказалось, что действительно есть чему поучиться. Чтобы мести долго и не уставать, надо правильно держать спину, не давить на метлу слишком сильно, гнать листья по ветру. А в общем я не понимал, зачем было мести метлами большие площади, когда это можно было сделать трактором или собрать листья с помощью моторной помпы. Генрих говорил, что помпу надо скоро отправить на технический осмотр, да и нечего тратить бензин и масло, ради пары листиков. И как же было хорошо, когда этот дворник экстра класса уезжал домой пораньше, часов в девять, если у него были какие-то неотложные дела. Лёня тогда, сделав работу побыстрее, попивал пиво и читал книгу, а я мог пойти в дальние уголки завода, посидеть на солнышке, послушать подкасты. Для вида я брал ножовку, как бы для того, чтобы проредить кусты. Впрочем это безделие меня жутко доставало не меньше, чем Генрих. Если занимаешься ерундой, то рабочий день тянется бесконечно долго, даже если он и четырехчасовой.

Но вот листья начали опадать серьезно, и мы уже были все заняты по три часа в день. Но когда шел дождь Генрих говорил, что подметать не стоит, потому что они липнут к асфальту. Да и дождевиков у нас не было. В общем, как и раньше надо было сидеть в прокуренной бытовке и слушать, что говорит начальство. В основном он упрекал меня в том, что у меня телефон не "Яблоко", а андроид. Он говорил, что даже самый первый айфон в сто раз лучше самого последнего и дорогого андроида. У него айфон действительно был одним из первых. Потом он мне показал какие-то диски с какими-то видеоиграми и предложил поменяться. Я в видеоигры не играл лет с четырнадцати, мне вообще никогда не нравились игры, никакие. И насколько я знал, мой сын никаких сотен евро каждый месяц за игры не платит, скачивает их в интернете бесплатно. Но Генрих говорил, что все это незаконно, не верил, что я не во что не играю, и потрясал своими странными дисками. Ещё он любил читать вслух из своего телефона интересовавшие только его статьи, отклоняя все просьбы читать про себя. Потом он начал меня доставать из-за того, что я не пью ни чай ни кофе, говорил, что мне и курить не мешало бы начать, а то сигарету ему попросить буквально не у кого.

Самое неприятное для меня было то, когда он требовал от меня рассказать ему что-то интересное, и ему не нравилось все, что бы я ни начинал рассказывать. К концу месяца до меня дошло, что придется увольняться, пока мне не стало плохо надолго. Но хотелось заработать побольше, чтобы купить себе ещё чего-то из зимней одежды. И вот, в тот день, когда мне надо было на час раньше, чтобы пойти к врачу, вдруг Генриху позвонила начальница, и сказала, что руководство завода ей пожаловалось, что один переулок за заводом уже давно не убирается, и фирму оштрафуют, если его немедленно не уберут. Генрих сразу накинулся на Лёню, сказал, что он должен был там убирать, а Лёня заявил, что как раз Генрих сказал ему там не убирать, потому что это не наша территория. В общем, наш маленький начальник, сказал, что виноваты все, кроме него, все наказаны и идут убирать этот переулок сейчас же. Из-за этого скандала я даже забыл, что мне надо к врачу. Когда мы туда пришли, выяснилось, что нам не хватает одного совка, но Генрих сказал, что нечего тратить время на хождение за совком, и велел мне собирать листья руками. На том участке, который должен был убирать я, делать было нечего, но мне было велено находиться там, пока Лёня с помощью Виктора не исправят свою ошибку. И тут мне стало не то что плохо, а в голове начало переклинивать, и захотелось этого Генриха придушить и спрятать его тело в убранных листьях. Я на него выразительно посмотрел, он притих, и куда-то ушел. В итоге я помог прибрать Лёне и Виктору и после этого поехал домой, но состояние у меня было ещё то.

Я даже приехал на работу на следующий день, размышлял, увольняться или нет. Генрих пришел только в середине рабочего дня, куда-то он отпросился у начальницы. Он спросил у меня, вышел ли Виктор с Лёней на работу. Они, конечно, вышли, как ни в чем ни бывало, но тут я удивился тому, что вышел и я и стою, разговариваю с этим дворником носящим массивные золотые перстни, который мне читает лекции о том, как правильно жить. И последней каплей было то, что он милостиво разрешил мне уйти домой пораньше, и признался что когда-то в девяностых он принял участие в угоне трамвая в моем районе. Этот трамвай пьяные люди не просто угнали, а разогнали его так, что он не вписался в крутой поворот, пересек улицу, и проехал сквозь деревянный дом, в одной из квартир женщина чуть не родила раньше положенного срока от испуга, а в другой пившие мужики решили, что выпили совсем неправильный технический спирт, что им трамваи посреди комнаты начали мерещиться. И тут я подумал, что это как-то совсем нелепо, что человек угоняющий трамваи с перепоя, будет учить меня жить, слепя блеском своих золотых перстней, и уволиться надо немедленно. Ужасно хотелось сказать ему что-то неприятное на прощанье, но чувство презрения взяло верх над злостью.

С увольнением проблем не было. Я позвонил начальнице, и она сказала, что я мне нужно приехать в центральный офис, написать заявление и сдать электронный пропуск. Тут же мне перечислили зарплату и больше, чем я ожидал. Вскоре позвонил Виктор, и сказал, что тоже уволился, потому что поругался с этим Генрихом, практически подрался. Сказал, что тот совсем перестал работать, ссылаясь на плохо действующую руку, и только ходил и постоянно на всех орал, а начальница, сказала, что для надзора он и ходит на работу. Последней каплей было, когда Виктор узнал, что этот Генрих получает в час в три раза больше, чем остальные, как самый опытный дворник. В общем-то не вполне понятна логика этой компании, ведь на том объекте, как на соседнем, можно было бы найти одного или двух толковых дворников и платить им нормально, а не нанимать за большие деньги надзирателя, который не может работать и трех человек за такую маленькую оплату, что кроме алкоголиков там никто работать не согласится. А я после этого временно прекратил попытки устроиться на работу, которая мне нужна была не только ради денег, но и для чувства уверенности в себе, самодисциплины...

Зачем возвращаются бывшие ?
Хочется послушать мнение людей со стороны ). 5 лет назад закончились отношения с мужчиной, по его вине.
Разошлись тихо, с тех пор ни разу не общались. После расставания, я, спустя время, вышла замуж, живу семейной жизнью, счастлива, он за это время женился, родил сына и развёлся ( это уже второй развод за его 35 лет) Но, с прошлого года он объявился и теперь постоянно мне пишет, то песни кидает, постоянно спрашивает как я, где я и что я , просит прощения за то, что делал мне больно когда-то , я не отвечаю и не планирую отвечать, так как мне это не нужно, не интересно, люди из прошлого мне не нужны.
Вот и скажите свое мнение, ну зачем продолжать писать, когда тебе ясно дали понять, что общения не будет, тебе даже не отвечают ?
Разве это не унизительно ?)))