Реальные истории из жизни

Бесследно ускользают выходные дни. На их исходе мы чувствуем сожаление, досаду, даже раздражение и апатию. И при этом мало кто задается вопросом о том, откуда берутся эти негативные эмоции после общения с близкими и не очень близкими людьми. Время вроде бы и не выброшено, но оно ушло без всякого следа. Я довольно долго не решался даже себе признаться в том, что я не удовлетворен тем, что пожертвовал свое время на общение с родными, соседями, друзьями. И именно эта ложь себе самому доводила меня иногда до самого безобразного хамства.

В качестве примера могу привести один день из моей жизни. В то время я жил в Нориче, снимал комнату в квартире, где жили мне подобные гастарбайтеры. Рабочая неделя закончилась в четверг. Так что на пятницу я настроил глобальных планов. Было трудно в выходной день подняться рано, сходить в магазин, занять место на общей плите в кухне и приготовить себе еды на неделю за три часа.

В тот момент, когда я уже снимал кастрюлю с супом с плиты, дорезал салат, мыл сковородку в кухне начали появляться соседи по квартире. Я сдержано и без излишеств всех их приветствовал, кивал на их замечания по поводу погоды и не проявлял никаких признаков нежелания общаться с ними. Этим они и начали пользоваться завязав со мной разговор о жизни в Норвегии, о листовом чае, о брусничном соусе. Все выглядело так, будто я консультировал их в вопросах, в которых я куда более компетентнее, нежели они. Отказать им в консультации было бы не совсем вежливо, даже по хамски с моей стороны.

Тема разговора плавно перешла в поочередное рассказывание случаев из жизни. Моя еда давно готова, но я по-прежнему нахожусь в кухне и болтаю о том, что в русском и украинском общее, а что различное. Все это мне не интересно, меня ждут скачанные заранее фильмы, недописанный рассказ, а еще я собирался прогуляться и фотографировать окрестности.

Сам того не замечая, я начинаю делать достаточно резкие замечания по поводу украинского языка, по поводу вообще всех языков на свете и сетую на то, что земляне тормозят с принятием одного языка. Собеседники начинают так же агрессивно доказывать мне, что это полный абсурд, утопия, что национальности - это так же, как виды в животном мире, а разные языки основа разделения людей на национальности.

Когда дело доходит до откровенной ругани, я вежливо говорю, что мне, пожалуй, пора по делам и с неприятным осадком удаляюсь из дома, прихватив фотоаппарат. Но стоило мне добраться до центра, и поймать в объектив памятник архитектуры девятнадцатого века, как на мое плечо легла рука коллеги. Он с радостью сообщает мне о том, что с делами он уже разделался и мы смело можем гулять, то есть взять бомбу сидра и пить его на детской площадке. Я говорю, что мне надо бы еще зайти к знакомой через час, он говорит, что на ходу тоже прикольно пить пиво, и это меня совсем повергает в уныние, которое я скрываю даже от самого себя. Мне же, в конце концов, предстоит работать с этим человеком. Остается только уже полувежливо сказать ему, что пить пиво или сидр я не намерен, как и говорить о погоде. Я говорю, что мне еще надо в магазин и готовить есть. Это он парирует тем, что может пойти со мной и за пивом помочь мне почистить картошку, порезать салат. Таким образом, он ставит меня перед выбором хамство или день пропал. С чувством совершаемого преступления, я говорю ему, что принимать алкоголь не намерен, да и общение с ним мне не очень интересно. С видом оскорленного достоинства, он отступает, говоря о моем высокомерии, моих странностях...

Обидел человека, который мне, в принципе симпатичен, но на которого мне жаль времени. Когда-то и меня огорчали подобным образом. Это продолжалось ровно до тех пор, пока я не перестал обращать внимания на вежливость. Если человек приглашает в гости и улыбается, то это далеко не значит того, что он тебя хочет там видеть. По этой причине, для того, чтобы понять, желание воспитанного собеседника, необходимо несколько раз отказаться, ссылаясь на неотложные дела, прежде, чем принять его предложение. Приглашающий так же в затруднительным положении в этой связи. Ему нужно понять, действительно ли его предложение отвергнуто или же его друг отказывается из вежливости, ломается для приличия...

Все это заставило меня вспомнить о том моменте своей жизни, в который меня впервые принудили быть вежливым. Я помню, как я строил дом из кубиков, а мама позвала меня. Я сказал без церемоний, чтоб она мне не мешала, занят я, дескать, очень важным делом. Другая мама бы просто дала затрещину и воскликнула о том, как же я, зараза со старшими-то разговариваю. Но мне был преподан более весомый урок. Весь последующий день я подвергался жесткому игнору со стороны мамы, который меня напугал настолько, что впоследствии я уже не решался отказать маме ни в чем, да и не только маме и не только старшим.

В то же время, мою маму всегда раздражало то, что я не мог отказать не только ей, но и практически всем, что превратило меня в итоге в предмет общественного пользования. Впоследствии мама долго билась над тем, чтобы объяснить мне, что бояться игнора всех кроме неё мне не стоит.

Наш не совсем новый,9-летний холодильник фирмы либхер начал барахлить.Решение искал в интернете как и делают многие.
Выбор пал в поисковике на первую же фирму. Позвонил, договорились на приход мастера к 17-00. Пунктуальный оказался парень прибыл в назначенное время.Поставил диагноз засор в капелярной трубке. Трижды задавал ему вопрос о цене, не знаю как у него получилось (наверное я лопух) но цены от и до я трижды от него не услышал. Я не олигарх , обычный водитель спец техники.
Но когда управившись за 3.5 часа он начал писать свою бумажку с подсчетами я обалдел. 41200 рублей Вызвал наряд полиции, молодцы , приехали, взяли объяснения и сказали что это правовые гражданские отношения и идите в суд.
Место действия город Санкт Петербург
Чего ждать и стоит ли бояться.

Много дней я ехал на велосипеде из Риги в Стокгольм, огибая Ботнический залив. Я не торопился, даже старался ехать как можно медленнее, ибо до встречи со своим кузеном времени оставалось много, а расстояние между мной и шведской столицей стремительно сокращалось.

Причина моей прыткости заключалась в том, что денег у меня не было, а на газовые баллоны для примуса, продукты и табак я зарабатывал, собирая тару у дороги. Чем дольше я ехал на юг, тем меньше было лесов и больше полей, тем грязнее становились реки, из которых я брал воду для питья, в которых я мылся, тем труднее было найти уединенный уголок для своей палатки. Солнце жарило беспощадно, лицо и наружная сторона ладоней сильно обгорели. Ночью не спалось из-за духоты.

Одним вечером я перечитал свои заметки в блокноте и понял, что ни с кем не разговаривал с самого начала путешествия. Если не считать мальчугана из города Питеу, который подъехал ко мне на мотороллере, спросил на английском, сколько время, потом начал расспрашивать откуда я еду и куда и так далее. Он задавал свои вопросы так, что я выдавливал из себя ответы через силу, а он с каким-то нетерпением их слушал. Я терялся в догадках о том, чего же ему от меня надо. Он спросил о моей сексуальной жизни, а потом предложил дать ему шанс.

-Дай мне сделать тебе минет! Гарантирую, тебе понравится больше, чем с женщинами. Ты мне сразу понравился…

Не то, чтобы меня возмутило такое предложение или показалось наглым. Просто я не видел ничего возбуждающего в этом парне, как и во всех лицах мужского пола. Я понял, почему беседа не клеилась – он хотел не общения и был одержим одной мыслью. Такие люди не интересны, тем более, если мысль эта дурацкая.

-Я не думаю, что что-то получится. Меня ты меня не заводишь, да и гомосексуальная любовь – это только разновидность онанизма…

-Но ты же не пробовал. Тебе одиноко и мне тоже. Давай что-то сделаем!

-Я не хочу пробовать, - я уныло попрощался и поехал дальше.

Две недели неприятный осадок от этой встречи колыхался в моем мозгу. Почему в других своих странствиях я встречал много интересных людей, а в этом никого, кроме этого гея? Может быть миру больше нечего мне сказать? И тут неожиданное прозрение – я вымогаю у судьбы чего-то новенького так же, как тот парень вымогал у меня мое бренное тело на час. Ему было не интересно внутреннее содержание, его интересовали только гениталии. Я смотрю только в грязный кювет – не валяется ли там банка или бутылка, я думаю только о лепешках и паштете. Иногда оглядываюсь вокруг, чтобы сфотографировать что-то необычное или то, что вписывается в мои скудные понятия красоты. Я просто употребляю мир вокруг и нервничаю, если его замыслы не совпадают с моими узкими интересами. Об этом я думал, когда складывал палатку, ел разваренные мюсли, пил чай, собирал вещи.

Благодаря своей задумчивости, я забыл снять с ветки выстиранные вечером носки и положить их в сумку. Не до носок мне было. Вспомнил я про них, когда отъехал от места стоянки двадцать километров. Черт! Проехать лишних сорок километров, не собрав банок! Какой я балбес! Захотелось постучать самого себя головой об асфальт. Но сменные носки я таким способом выстучать себе не мог и потому я задумался о том, что с этим делать. Можно купить новые, но на такие же хорошие у меня просто не хватит денег, зато можно потратить избыточное время. Не смотря на разумность этого умозаключения, я колебался. Возвращаться – это все же плохая примета, да и скучно колесить по тем же самым местам.

-Ерунда! – забубнил я себе под нос. – Благодаря этому возвращению, я наверняка кого-то встречу и наболтаюсь вдоволь, будет о чем вспомнить.

Откуда у меня взялась эта уверенность – не знаю, но я уже не нервничал и беззаботно смотрел по сторонам, фотографируя что попало. Забрав носки, я проезжая один и тот же городок в третий раз, искупался там на людном пляже, не снимая одежды. Вопреки своим ожиданием банок на другой стороне дороги оказалось много и потому я купил не дешевые сигареты, а табак для трубки.

Солнце склонилось к закату, я ехал обливаясь потом и мной овладело странное чувство единения с окружающей местностью – лесом на горизонте, полем, с которого убирали солому, рекой, в которой шумела коричневая вода, проезжающими мимо машинами обдающими меня волнами теплого воздуха, белой простенькой церковью сбитой из неструганных досок, её позолоченным крестом сиявшим в ярко голубом небе…

-Общение ему нужно! – воскликнул я, останавливаясь, доставая фотоаппарат. – Ноет он тут, назад возвращаться не хочет. Тут такую фотку можно сделать! Шведский флаг! Ради такого можно и поголодать денек…

Но фотку я не сделал. Передо мной стоял человек, пол которого я не сразу определил. Просто редко встречаешь женщин, у которых сквозь кожу видны все мышцы, которые ездят в одиночку на велосипеде с большими сумками, обутых в здоровенные драные кроссовки на босу ногу, жилистые ноги которых все в ссадинах и царапинах, с трауром под неострижеными ногтями. Кожа на её лице, руках и ногах была красной и облезала, губы потрескались, кудрявые, рыжие распущенные волосы шевелил ветер, иногда закрывая лицо. Короткое черное платье, благодаря которому только я и понял, что это не парень, было все в катышках, затяжках дырах и потеряло форму.

После пяти минут разговора на обочине, я предложил ей пойти на автобусную остановку, на которой не было ни скамейки, ни навеса – только платформа из плиток. Её звали Тура, она была из Стокгольма, ездила в Сундсвалль, как и я ночевала в лесу, правда из её сумки торчали бутылка с лимонадом, пакет с конфетами. Она села прямо на асфальт, вытянув ноги, я полез в сумки, чтобы дать ей что-то подложить под зад, но она поняла меня без слов и вытянула из своей целую упаковку туалетной бумаги, на которую и села. Я, отвечая на вопрос о национальности, начал рассказывать ей про СССР, потом про жизнь в Латвии и Литве время летело незаметно.

Наконец я понял, что я проголодался и хочу курить и потому надо предложить ей поужинать вместе, от чего она может отказаться и уехать восвояси и потому надо прежде спросить её, как в Швеции с инцифалитными клещами имя которых не знал на английском языке и потому назвал их маленькими жучками, которые забираются под кожу и сосут кровь.

-Есть у нас такие пауки, - ответила она со счастливой улыбкой, будто не о клещах говорила, а о цветах. – Они лезут под кожу… Да, я думаю, это то, о чем ты говорил…

-Почему ты тогда ходишь в платье по лесу?

-У меня в сумке есть штаны.

-А не промокают эти сумки? У меня было много проблем с такими же, пока я не купил эти, у них и крепления хорошие… Я много сменил и сумок, и велосипедов, спальных мешков, палаток, пока не решился раскошелиться на дорогие, чтоб не покупать дешевые постоянно…

-Да, я замучилась их покрывать пластиком. Это не очень удобно. Возможно я в следующий раз куплю что-то новое.

-«Ортлейб» - и нет никаких проблем. Немецкое качество. Я слышал, что в Швеции не очень любят немцев.

-В Норвегии и Дании больше…

-Давай чаю попьем? Ужинать надо уже? У меня воды нет совсем, надо доехать до реки…

-Понимаешь, я в путешествиях ни с кем не общаюсь. Я наслаждаюсь одиночеством.
-Тебе неприятно со мной говорить? Тебя тошнит от меня?

-Нет, ты очень интересно рассказываешь о жизни в СССР, трудно себе такое представить… Но… Но я думаю, что мне лучше побыть одной, пока моя поездка не закончится… Я думаю, что нам пора продолжить крутить педали.

-Понимаю тебя. Еще три года назад я, как ты сейчас считал километры, которые я проехал за день, предполагал, сколько я проеду за неделю, а теперь мне надо быть в Стокгольме пятнадцатого июля и у меня получается целая неделя в запасе и потому я смотрю вокруг и вспоминаю сколько интересного я проехал во время своих прошлых поездок, когда я мчался неизвестно куда и смотрел только на километры за день… Бесполезно об этом говорить, это надо испытать самому… Посмотри, золотой крест в голубом небе – шведский флаг. Я бы его не заметил, как ты, если бы спешил, правда сейчас он уже стал рыжим, солнце опустилось… Но этот крест ерунда. Мы встретились – и это прекрасно потому, что я перестал спешить…

-Я… Я думаю, надо продолжить.

Поначалу я еще поглядывал назад, но потом снова увлекся банками и бутылками на обочине, набрал воды в речке. Мест для ночлега не попадалось – то болотистый лес, то фермерские поля. На одном из этих полей орали журавли. Было что-то древнее в этом звуке и в силуэтах птиц на фоне заходящего солнца.

Я остановился и закурил, оделся потеплее, пожевал лепешку, облив её мёдом, хлебнул холодной речной воды, которую обеззаразил таблетками. Появилось странное чувство, что я ей чего-то не досказал, захотелось сделать все заново, лучше прежнего. Я нес какую-то чушь про этот дурацкий СССР и даже не сказал ей, что она прекрасна!

Словно в ответ на мои мысли, появилась она, хотя с её стороны глупо было ехать за мной на второстепенную кружную дорогу, проще было выехать на Е-4 и напрямик домой. Она остановилась и протянула мне кулек с конфетами. Я сказал, что не люблю конфеты, сказал, что набрал воды и мы можем попить чаю, а потом я буду ехать всю ночь.

-Холодно становится, - улыбнулся я, глядя на её тощие жилистые ноги, на которых шерсть встала дыбом. – Чашка хорошего шведского чая – это то, что тебе сейчас нужно.

-Ты любишь шведский чай? Мне больше нравится оригинальный китайский, я покупаю его в магазине у пакистанцев.

-Я его пробовал, когда две недели жил недалеко от Осло, но после шведского он мне не понравился. Хочешь, я дам тебе свой свитер?

-Нет, спасибо, у меня есть…

Она завалила велосипед и вытащила из сумки спортивные шаровары и старушечью кофту с дырой на локте, сказала, что надо двигаться и станет тепло. Я сказал, что поесть макарон с паштетом и тертым сыром будет лучше, чем есть конфеты, но она опять предложила продолжить.

Я ехал рядом болтая о чем придется, то говорил, что людям из бывшего соцлагеря непонятно то, что скандинавские состоятельные люди живут в скромненьких домиках из досок и не строят себе каменные пятиэтажные хоромы с колоннами, как, к примеру, латвийские миллионеры. Сравнивал славянскую дохристианскую мифологию с германской и греческой. Говорил о том, что в Швеции и Норвегии я чувствую себя больше дома, чем в Латвии и тем более в России, где никогда не был. Она на это сказала, что Швеция и Норвегия очень похожи на Россию – тут, мол, тоже гонят самогон, деруться по пьяни, пьют технический чистый спирт, закусывая его чесноком, парятся в бане, ходят в лес по грибы и по ягоды, стоят кверху задом на приусадебных участках в две сотки недалеко от города. Еще она успокоила меня на счет Стокгольма, сказала, что я могу ночевать в городских парках и вообще везде, где не буду никому мешать. Бродяжничество не считается здесь преступлением.

Уже к полуночи она валилась тяжело задышала, еле брала небольшие горки на своем велосипеде, который годился скорее для езды на работу, нежели для дальних путешествий. Стало темно, мы въехали в маленький городок и она поехала по велодорожке прочь от трассы, потом нервно теребила крупномасштабную карту, освещая её дохленьким фонариком. Я подсветил ей мощной фарой и сказал, что, пожалуй, поеду дальше по трассе. Она начала извиняться за то, что не может составить мне компанию потому, что решила… Я оборвал её взволнованную речь.

-Мы ничего не решаем, нам только кажется. Просто судьба разводит наши пути. Может быть еще встретимся…

Мне еще долго не хотелось останавливаться на ночлег. Я все ехал и ехал, пока в четыре часа утра не заночевал прямо на обочине проселочной дороги. Какие-то птицы теребили мою палатку. Я периодически вылезал и кидал в них сучьями и камнями. Проснулся рано, почувствовав чье-то присутствие, действительно, через пару минут послышались вдалеке шаги человека. Кто-то заметил мою палатку за кустами, постоял немного и ушел прочь. До полудня я валялся в палатке, строчил всякую околесицу в блокнот, вспоминая вчерашнюю знакомую, ломая голову над тем, почему она не захотела вместе ехать до Стокгольма, хотя нам было по пути. Неужели я такой уж страшный и противный? Я ведь много полезной информации мог ей сообщить…