Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.
Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.
В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.
Итак, поехали.
“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен
На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.
Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!
“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен
Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.
Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.
“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон
Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.
Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.
“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф
Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.
Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.
“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм
Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.
Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.
“Волшебный мелок”. Синкен Хопп
Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.
У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.
“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер
И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.
У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.
Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?
В позднем Средневековье коренится история одного из известнейших офшоров мира – Лихтенштейна. На рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков один из членов венского двора приобрёл два маленьких куска земли, чтобы вступить в Священную Римскую империю в качестве суверена. Империи рушились одна за другой, а Лихтенштейн оставался и находил себе нового покровителя. Последним из них стала Швейцария, валюта которой является платёжным средством этого микрогосударства после того, как Чехословакия конфисковала княжеские земли в пределах своей территории за мизерную компенсацию. В Лигу Наций их не взяли, но какая-никакая суверенность была. Из чего они стали извлекать прибыль. Альпийский Монте-Карло создать не удалось, но получилась превосходная налоговая гавань.
Закон позволял иностранным компаниям действовать наравне с местными. Всё, что надо было сделать – нанять местного адвоката. К 1932 году число зарегистрированных компаний перевалило за тысячу, а к началу XXI века составило 75 тысяч. Анонимные счета – не проблема, язык регистрации – не проблема, номинальная валюта паев – не проблема, зарегистрировать компанию на одного человека – не проблема. Очень удобно для скрытия идентичности и избежания налога на наследство. Не брезговали они и продажей гражданства за деньги. В 1938 году лихтенштейнский паспорт стоил 5500 долларов – больше сотни тысяч в пересчёте на сегодняшние цены.
Вторую мировую им удалось пережить без потерь. Договорились с Гитлером, но деталей не раскрыли. После войны Лихтенштейн укрепил свой имидж «рая для нервных капиталистов». Если швейцарские банкиры держат язык за зубами, то лихтенштейнские – не имеют языков вообще. Они прикрывали не только воров и олигархов, но и ЦРУ в их грязных делишках. Это был золотой век. По ВВП на душу населения Лихтенштейн обогнал даже Кувейт. И зарабатывали они не только финансами, а стали развитой индустриальной страной, производя и зубные протезы, и центральное отопление. Их модель была похожа на Сингапур: максимальная открытость для капитала и закрытые границы для новых граждан.
Большой долей своего успеха они обязаны предприимчивому принцу Хансу Адаму II. Ещё в шестидесятых его отцу пришлось продать полотно Леонардо да Винчи американцам, чтобы устроить принцу свадьбу. Но Ханс Адам был настойчив в продвижении имиджа своей страны и добился утроения активов к середине восьмидесятых, а также принятия Лихтенштейна в ООН. На вступительной речи он сделал удивительное заявление: все государства – явление временное, они должны быть готовы к своему неминуемому роспуску.
Портрет Джиневры де Бенчи на марке 1949 года
Он помнил судьбу империи Габсбургов и видел решением децентрализацию в рыхлый союз по примеру Священной Римской империи. Как тогда, государство могло бы полагаться во всём на частников, являясь само лишь «поставщиком услуг» для своих граждан-клиентов. Или акционеров? Да-да, это был знакомое нам либертарианство а ля Ротбард. Слова у князя не разошлись с делом. В 2000 году он предложил изменить конституцию с большими правами для себя, но с возможностью организовать референдум по отмене монархии в стране. И с правом выхода коммун из состава государства. Хорошо, что не отдельных граждан, но такое предложение тоже было! Нелегко было протащить это через парламент. В пылу дебатов Ханс Адам даже обещал продать страну Биллу Гейтсу и переименовать её в Майкрософт, хотя дёшево он бы не отдал: лихтенштейнский княжеский дом богаче даже виндзорской династии. Ему удалось продавить своё решение, после чего он передал бразды правления сыну в 2004 году.
Люксембургская модель побуждает некоторых романтизировать Средние века с их феодами и княжествами и конкуренцией между собой. Этот нарратив ставит идею евроинтеграции с ног на голову. Сторонникам Брекзита играл на руку факт свободы торговли и несвободы передвижения в случае Лихтенштейна. Одной из причин для либертарианцев защищать Лихтенштейн является то, что его модель в настоящее время находится под угрозой. Офшор занесён в чёрный список некооперативных государств, связанных с отмыванием денег. Утечка 2008 года продемонстрировала открытие счёта на имя собаки по кличке Гюнтер. Финансовым компаниям пришлось изменять уставы для ограничения анонимных счетов, а крупнейший банк Лихтенштейна потерял почти 10% активов по причине последовавшего за этим оттока клиентов. Ханс Адам возглавил линию защиты, выставившую Лихтенштейн жертвой «финансового империализма» и чуть ли не спасителем преследуемых налоговых уклонистов от «Четвёртого Рейха», то есть германского правительства.
Оригинальность Лихтенштейна в том, что ему удалось оседлать противоречивость между экономической интеграцией и политическим сепаратизмом. Появились даже те, кто понял буквально пропагандируемое Хансом Адамом право на отделение и провозгласил независимое государство Авалон со столицей в сельском швейцарском особняке. Основателя зовут Даниель Модель, он даже отчеканил свою монету и организовал конференцию по поиску мест на карте, куда можно сбежать от гнёта государства.
Поиски анархистского Эдема идут уже много лет. Девяностые явили миру новый пример жизни в условиях анархии. После окончания гражданской войны 1991 года Сомали предоставили шанс анархо-капиталистам для реализации своих задумок. Одним из них был голландский юрист Михаэль ван Ноттен, который выступил с идеей безналоговой зоны с отсутствием регулирования. По его задумке, города и регионы в пределах этой зоны будут конкурировать между собой, предоставляя людям благоприятные условия для жизни. Идеалом для него являлся Гонконг. Но попытка создать подобное в Европе потерпела неудачу из-за запрета из Брюсселя. Из Европы ван Ноттен переместил фокус своей деятельности в карибскую Арубу, затем в Суринам, для которого он написал конституцию в лучших традициях либертарианства. В конце концов, он остановился на Сомали. Там он нашёл покровителя в лице лидера повстанцев, желавшего помощи в написании конституции на будущее. Там, под манговым деревом, он создал свой идеал устройства общества, который он называл критархией, то есть правлением судей. Это была анархия, но не беззаконие. Законы были.
Ознакомившись с сомалийскими клановыми реалиями, ван Ноттен написал свою конституцию для общества без государства. По его мнению, только оставив идею демократии и централизованного государства, Сомали сможет преодолеть наследие колониализма. Его идея была проста: нарушил закон – пусть клан твой заплатит за тебя, и иди гуляй. Но членов клана, как правило, связывают родственные связи. Один из сомалийских аксакалов предложил ему решение: собери своих дружков-бизнесменов и организуй свой собственный клан. Всего и делов-то. Ему даже придумали название: белое Сомали. Предложение хорошо сочеталось с другой идеей ван Ноттена: создание свободного порта на сомалийском берегу, где не взимали бы налогов и способствовали бы инвестициям. Директор этого порта (сам ван Ноттен) стал бы главой бизнес-клана, члены которого были бы связаны друг с другом договорными отношениями.
В конце девяностых он нашёл себе союзника в лице американского антрополога Спенсера МакКаллума. Жена ван Ноттена, по совместительству предводительница одного из местных племён, объяснила учёному, что её народ желал бы извлечь пользу из безгосударственности, которая представляет шанс для мирового бизнеса. Кланы предоставляют в аренду территорию для реализации новых планов. К тому времени МакКаллум уже давно занимался темой договоров и правосудия в племенном обществе, утверждая, что концепции собственности, свободы контракта и правосудия впервые были изобретены именно там. Ещё в семидесятых он пробовал строить прототипы нового мироустройства, сняв для этого мотель и назвав «Атлантида I». Потом была «Атлантида II» на борту судна, нашедшего себе последнюю пристань на Багамах. По его мысли, общество должно быть устроено по принципу торгового центра. Никто из арендаторов площади не ожидает общественного контроля над всем зданием. Так и в настоящей жизни нет никакого «народа». Ты подписываешь договор или уходишь на новое место.
Теперь перед ним открывались новые перспективы. Он написал:
Если появится «новое Сомали», это будет просто развитая версия традиционного доколониального Сомали. Оно предоставит путеводный свет в мире, разрушенном политической демократией, станет маяком человечества, которое утеряло свою опору.
Правда, для реализации своих анархистских фантазий панам атаманам не хватало золотого запасу. Они нашли партнёра в лице американского бизнесмена Джима Дэвидсона, с которым зарегистрировали компанию по дорожному строительству в офшоре Маврикия. Если строить государство, то надо начинать с дорог.
У себя на вебстраничке они поместили ссылку на посольство Княжества Фридонии. Это фиктивное государство существовало лишь в фантазии его создателей. Но оно, тем не менее, имело посольства в разных странах мира, выдавало паспорта и даже чеканило монету. Оно было детищем техасской молодёжной тусовки. Дэвидсон пообещал Принцу Джону кусок земли на территории Сомали. Но радость продлилась недолго. Через пару лет о Фридонии узнали сомалийские кланы, которые и выкинули ван Ноттена и Дэвидсона из страны.
Казалось бы, зачем рассказывать о пустых фантазиях чудаковатых неоколониалистов? Однако реальная история Сомали наводит на размышления. Хаос и анархия не привели к войне всех против всех, про которую писал Томас Гоббс. Лишившись государства, экономика Сомали не перестала существовать, а неуклонно росла. Рос ВВП, стабилизировалась даже оставшаяся после Центробанка валюта, росла даже средняя продолжительность жизни. Это было бальзамом на душу либертарианцев, превозносивших безгосударственное существование Сомали.
Автор объясняет этот успех готовностью местного населения к подобному существованию. Оно жило в условиях автаркии и было слабо интегрировано в структуры власти. Колонизаторы не отходили далеко от берегов, поскольку в глубине континента не находили ничего интересного для себя. Если взглянуть пристально на вещи, государство на территории Сомали не пропало, а просто произошла сепарация на множество микрогосударств на основе племенных связей. Одним из источников поступления финансов стали деньги, перечисляемые сомалийскими гастарбайтерами и беженцами своим родственникам обратно в Африку.
Также не стоит забывать, что самая успешная часть Сомали быстро восстановила свою государственность после развала власти. Исламская республика Сомалиленд на севере страны провозгласила о своей независимости, организовала правительства и министерства, так что обещания жены ван Ноттена были явно безосновательны. Члены её клана занимали вице-президентские должности. Да, с международным признанием у них проблемы. Но эффективность власти и возможности для бизнеса являются магнитом, притягивающим инвестиции.
Морские ворота страны – Бербера – имеет впечатляющую историю успеха. Уже после обретения Сомали независимости в пылу борьбы за влияние Советы построили один причал, а американцы – другой. Три четверти валютной выручки Сомали приходило через этот порт. В бурных девяностых оборот продолжал расти, а в июне 2021 года был открыт новый терминал для крупнотоннажных судов стоимостью в полмиллиарда долларов. Кто дал деньги? Дубай. Этот богатый эмират выстроил свой форпост на берегах Африки. Сомалиленд обязан своим успехом именно ему, а не своим кланам.
Навальный писал, что члены кооператива Озеро устраивали свои дела тоже через лихтенштейнскую компанию, регистрационные документы которой существуют лишь на бумаге и спрятаны в нужном месте. Так это или нет – не мне судить. Но выбор страны – красноречив. К сказанному автором могу прибавить, что Лихтенштейн не признал в своё время итоги Ялтинской конференции, чем воспользовались многие власовцы и прочая подобная публика, чтобы сбежать туда, а оттуда – куда подальше от Советов. Тем не менее, в стране – демократия. Она живёт по Конституции, притом ежегодно устраиваются референдумы по швейцарской модели. Короче – не всё так плохо на самом деле. Нам бы их проблемы, как говорится.
Глава про Сомали разочаровала своим отсутствием вывода. Хотелось бы узнать отношение автора к анархии вообще: хороша она или плоха? Я понимаю, что анархо-капитализм у него не в почёте, но как насчёт левой анархии а ля Дэвид Гребер? Так или иначе, существование без государства – действительно не катастрофа. Но, как показала история Сомалиленд, с государством успех приходит быстрее, и это – ключевой фактор.
Многие творцы видят свою незаконченную работу в образе страшно изуродованного ребёнка, который постоянно преследует своего создателя, пугает его, требует внимания. Результат стараний часто выходит не таким, как представлялось на стадии идеи. Идея была совершенством, вдохновляла, а то, что вышло – отвратительно и ужасно. Но материнский инстинкт не позволит отказаться от своего детища, – ты всё равно любишь его, нянчишься с ним, ведь оно уродливо не без оснований – в нём твоё ДНК, твоё уродство. В то же время ты хочешь, чтобы и другие полюбили твоего отпрыска. Ты хочешь, чтобы другие не видели его мутаций, пытаешься обмануть зрителя. В глазах родителя родное дитятко кажется лучше чужого. Своё дитё малиной пахнет.
Вначале пути творчество приносит неподдельное веселье. Ты ещё не думаешь, как это воспримут другие люди, тебя не волнует чужая оценка, важен процесс, само дело, собственное отношение к этому. И тебя радует каждая победа, тебе по-детски весело. Затем, в процессе роста уровня мастерства возникает желание делиться результатами с публикой. И это отдельное веселье получать положительные отклики, внимание, славу, деньги. До поры до времени. Потому что потом ты уже не можешь без внешней оценки. Ты жаждешь внимания. Теперь ты уже озабочен тем, как понравится, как заинтересовать и в следующий раз. Мотив добиться реакции и боязнь быть отвергнутым ведут к одержимому, где-то к навязчивому стремлению выдавить из себя постное дерьмо, суррогат, – словом, сделать так, как требуют того массы. Личное веселье испаряется, приходит веселье тщеславия, а вместе с ним и страх оплошать.
Единственный способ вылечиться, избавиться от зависимости быть оценённым – каким-то образом вернуться к тому наивному веселью, когда ты просто делаешь, не волнуясь о внешнем, к веселью, которое когда-то единственно подпитывало твою мотивацию творить.
В своём эссе «Природа веселья» (1998) Дэвид Фостер Уоллес говорит конкретно о литературном произведении, я же написал резюме в адаптированном под любое творчество варианте, – мне кажется, это знакомо не только писателям.
Окони сан был злобным мафиози, который незаконно вырубал леса. Этим он разгневал местную богиню хранительницу, и она превратила его в тридцати сантиметрового грибного эльфа. Чтобы снять проклятие, ему нужно помирить местные грибные кланы, возглавить их и вместе уничтожить железных демонов и их повелителей, которые уничтожают родные земли. Но главные вопрос: сможет ли Окони признаться, что это он во всём виноват.
2. В поисках яичной воровки
Гор любил лежать на земле и порастать мхом. Этим и воспользовалась знаменитая охотница за драгоценностями малышка Файву. Ведь каждый знает, что правое яичко каменного великана — это жеода, полностью заполненная магическими кристаллами. И теперь Гору предстоит абсолютно безопасное для него приключение до ближайшего королевства, где он будет крушить всё на своём пути, причинять боль и страдания, пока король не решит его проблему. Ведь Гор всё-таки огромный великан.
3. Ведьма и квабака
Пиюпи и Среда решают покинуть родное болото, чтобы принять участие в ежегодном королевском ультрааджилити для колдунов и их фамильяров.
4. Эльфийская королева подгрудного жима, или пошли на хер, я хочу дрочить штангу, а не хуй
Чемпионат по эльфийскому подгрудному жиму с приседаниями не за горами и Отаре Сенпоку надо тренироваться как никогда, ведь в прошлом году она заняла позорное второе место. Но ей постоянно мешают. Фанаты пристраиваются спереди и просят автограф. Агент пристраивается сзади и требует фотосессию для рекламы, а мать работает сразу с двух фронтов, пытаясь подложить Отару под очередного успешного жениха. "На хер", говорит Отару и делает подход.
Владислав Реймонт — польский писатель рубежа XIX-XX веков, лауреат Нобелевской премии. В романе «Бунт» — книга была запрещена на территории Польши почти до конца прошлого столетия — он обращается к актуальной для 1920-х годов теме народного восстания.
Завязка «Бунта» роднит его со знаменитым «Скотным двором» Дж. Оруэлла. И там, и там животные сражаются с человеком за право построить собственное государство. У британского писателя катализатором восстания становится повсеместный голод. Реймонт же идёт по иному пути.
Сюжет книги рассказывает о судьбе пса Рекса, живущего в усадьбе. Побитый хозяевами за незначительную провинность, он нападает на человека и вынужденно скрывается в лесу. Конфликт с людьми открывает герою глаза на несправедливость мира. Рекс решает, что обитателям усадьбы пора скинуть с себя бремя человеческой власти и взять все в свои руки. Новоявленный зачинщик восстания начинает вести агитационные беседы с другими животнымии и постепенно находит себе единомышленников.
Бунтовщики верят рассказам журавлей о местах вечного лета, огромных пастбищах и бесконечных запасах еды и затевают поход в дикие безлюдные земли. Рекс убежден, что он надедил своих товарищей свободой. Но в действительности произошла лишь смена «хозяина». Звери с готовностью перекладывают ответственность за принятие решений на амбициозного пса, и даже не из-за его лидерских качеств — они хотят заполнить образовавшийся вакуум власти.
Лидер восстания не способен распорядиться полученной свободой, он не знает, что предложить своим сторонникам, кроме абстрактной идеи «светлого будущего». Животным этого мало, и, как итог, они предают своего вождя. Финал «Бунта» оставляет множество вопросов. Почему честный и справедливый Рекс повторил судьбу диктаторов, растерзанных собственными гражданами? Готовы ли мы распоряжаться своей свободой? И возможно ли в конце концов то самое справедливое общество?
Автор серии про Нетёсаный трон (фэнтези). Написана одна трилогия, начата другая.
Что узнала из разных интервью
Лайфхак: в начале творческого пути уехал из Америки в Азию, где дешевле жить, и написал там первый роман.
Сначала работал учителем, потом взял годовой отпуск и поехал в Азию, чтобы тратить меньше, пока пишет.
В чём секрет успеха его книг
Брайан считает, что это – спецназ в фэнтези-мире. Про спецназ в фэнтези мало кто пишет, и он решил, что это хорошая идея.
И потом, у них крутой транспорт – огромные орлы, отряд пристёгивается к когтям птиц и быстро летает.
Отряд называется «крыло», каждый в крыле – специалист в своей области. Есть подрывники, следопыты, снайперы.
В системе магии нет всемогущих. У каждого лича (пиявки в оригинале) свой «колодец», который ему могут перекрыть и лишить силы.
Поняла, почему мне нравятся его книги: он чувствует мелодику текста.
Брайан несколько лет писал стихи, его восхищает поэзия. Он пытается делать из текста-прозы своеобразное звучание, особенно в конце глав, чтобы было похоже на пятистопный ямб.
Эта штука чувствуется даже в переводе – в его текстах определённо есть ритм.
Вдохновлялся Сталинградской битвой для написания боевых сцен.
А ещё он любит книги Джо Аберкромби, свои книги называет «попыткой написать так же хорошо».
Переписал книгу полностью, сняв её с печати.
Последнюю на данный момент книгу «На руинах империи» прочла его агент и сказала, что книга скучная. Книгу уже отдали в печать, запустили процессы издания, но Брайан решил, что «плохая первая книга трилогии» может расстроить читателей, и остальные книги не прочтут.
Он решился переделать практический всё, что было написано. В итоге получилось круто, на мой взгляд.
Книжный клуб онлайн, где обсуждаем, кто что прочёл.
