CreepyStory

И потянулись к капкану.

Но как только широко раскрытые глаза Санька увидели собственные пальцы рядом с окровавленной тигриной лапой, мужчина изо всех сил подался назад. Это не помогло, тело не слушалось, зато мысленный голос — будто бы его собственный, но одновременно очевидно чужой — сказал: «Говорил же, не сопротивляйся. А то сломать могу».

«Не надо меня ломать! — в панике завопил Санёк, продолжая мысленно упираться изо всех сил. — Мы так не договаривались! Ты сказал, что сам сделаешь, а не так!»

«А, ты смотреть не хочешь? — деловито поинтересовался чужой голос. — Могу выключить».

«Да, да! Пожалуйста!» — с облегчением ответил Санёк.

В следующее мгновение у него исчезло зрение, вокруг воцарилась абсолютная тьма. «Боже…» — обречённо прокомментировал мужчина это нововведение.

«Не ной, тут делов-то на минуту» — ответил чужой голос.

Под пальцами чувствовался холодный металл, руки что-то делали, но теперь Санёк решил в самом деле не сопротивляться, полностью предоставив своё тело во власть чужой силы. А то ещё какой-нибудь орган чувств выключат. Или его самого выключат. Навсегда. Так что он сосредоточился на гудящем звуке в голове и представил, что стоит посреди распределительной электроустановки: жаркий летний день, десятки проводов в вышине гудят так, что по загривку бегают мурашки, а вокруг кузнечики стрекочут и ветер треплет высокую траву…

Тем временем в лесной темноте его руки продолжали действовать. Сняли со спины и открыли рюкзак, достали аптечку. Порылись ещё, пока не нащупали прохладную стеклянную бутылку с водкой. Санёк не пил, но все руководства для туристов советовали иметь её с собой на случай дезинфекции.

Вскоре в нос ударил сильный запах водки, тигрица взревела до ужаса близко, как будто прямо Саньку в лицо — он даже почувствовал дыхание с характерным запахом дикого зверя. Мужчина сжался от чувства паники.

«Тише, тише» — успокаивающе пробормотал чужой голос в его голове. Было неясно, к кому конкретно он обращается.

Затем пальцы Санька прижали гладкую толстую ветку к мохнатой лапе и сноровисто примотали её бинтом. Тигрица стонала тихо, обессиленно.

«Вот и всё, — бодро сказал голос в голове Санька. — Выхожу. Готов?»

«Да», — испуганно пискнул Санёк. На всякий случай он не был уверен, что его отпустят так просто.

Но ощущение присутствия в самом деле исчезло — так же мгновенно, как появилось. От неожиданности мужчина обмяк тряпичной куклой, ослабевшие ноги подкосились, и он повалился на мягкий мох. Глаза перестало выдавливать из черепа, зрение вернулось. Дышалось легко, полной грудью. Как же хорошо, оказывается, контролировать своё тело…

— Всё, всё… — пробормотал Лешич и ткнул Саньку в губы пахнущее спиртом стеклянное горлышко.

Мужчина, позабыв про панкреатит, сделал несколько глотков. Пока поднимался с земли, в голове уже приятно зашумело, тело стало тёплым и расслабленным. Даже захотелось улыбнуться от облегчения, что всё закончилось и никто не пострадал, никого не порвали на куски ветками, не проткнули живот корнями, не закопали живьём в землю, наполнив внутренности семенами, которые буду прорастать сквозь твоё тело, пока ты всё чувствуешь, но не можешь пошевелиться… Санёк мотнул головой, чтобы вытрясти из неё эти странные, невесть откуда взявшиеся образы. Всё же хорошо! Он — герой. Помог! Спас красивую девушку… Тфу, то есть тигрицу. Санёк даже рассмеялся над такой странной ошибкой — надо же, действительно спутал хвостатую красавицу с человеком — и вновь потянулся к бутылке. От водки было хорошо. Всё казалось ненастоящим и безопасным. И эти странные нечеловеческие мысли, которые остались в его голове даже после того, как Лешак ушёл из неё, от водки таяли. Руки у Санька тряслись: стеклянное горлышко ощутимо стукнуло по зубам, спиртовой ручеёк пролился на грудь.

— Издалека приехал? — дружелюбно спросил Лешак.

Мужчина оторвался от бутылки, перевёл дыхание и посмотрел на парочку рядом. Они снова выглядели «нормально» — как лесник в странноватом, но безобидном костюме и вполне живой, улыбающийся Митич. Рядом с ними стояла и внимательно смотрела на него Снежинка — как будто тоже ждала ответа. Под её взглядом Санёк отчего-то смутился: отвёл глаза, щёки стали горячими, не хотелось сказать какую-нибудь глупость.

Он прочистил горло:

— Из Самары. Там… работаю. И тут вот на турбазу приехал. В отпуск.

— На поезде?

— Д… да. Несколько суток. Думал, еды не хватит, мало взял, а чего-то и не хотелось, всё в окно смотрел — мужчина улыбнулся, по телу уже растеклась тёплая истома. — Красиво у вас тут.

Сам чувствовал, что говорит нескладно и абы что, язык уже заплетался. Однако, когда мужчина снова посмотрел на Снежинку, она слушала с интересом. Белый мех с тёмными полосами поблёскивал в лунном свете роскошно, будто дорогое шёлковое платье. Санёк снова тряхнул головой. Что за странные мысли приходят в голову? И почему этот прикованный к нему взгляд голубых глаз так льстит? Хотелось сказать что-нибудь ещё, рассказать ей о себе, спросить о её жизни…

— Посидим? — раздался справа голос Митича.

Санёк… «Нет! — сказал он сам себе. — Я — Алекс! Почему я не могу быть Алексом? Всегда других слушал, делал всё как скажут. А почему я должен? Возьму и сделаю по-своему». Алекс перевёл взгляд: между деревьев откуда-то взялся большой, обложенный камнями и весело трещащий костёр, рядом с которым Лешак и Митич с комфортом устроились на толстом поваленном дереве.

Алекс направился туда, но, заметив, что Снежинка похромала следом, задержался. Хотелось помочь, но как? Человеческую девушку можно придержать под локоть, обнять за талию, да хоть даже на руки взять, а с тигрицей — непонятно. Так ничего и не придумав, мужчина просто медленно шёл рядом, гладя Снежинку обеспокоенным взглядом и морщась каждый раз, когда она хромала, чтобы не ступать на раненую лапу.

Добравшись до костра, Алекс сел на край бревна, рядом с Митичем. Поверхность была вытертая от времени, гладкая и удобная не хуже домашней табуретки. Снежинка не стала подходить к огню, а села за спиной Алекса. Когда мужчина оглянулся, чтобы понять, что она там делает, тигрица ткнулась мордой ему в плечо, говоря, что волноваться не о чем, — он каким-то образом понял это.

— Что, Снежинка, — в голосе Лешака слышалась улыбка, — понравился турист? Смотри, ревновать буду.

Митич усмехнулся. Над их головами защёлкала птица — будто тоже смеялась. И всё это было настолько хорошо, что Алекс тоже улыбнулся. Вернулось ощущение родного дома и хорошей компании: так бывает, когда в поездке встретишь попутчиков, а через пару часов вы будто сто лет знакомы, смеётесь над общими шутками и готовы вместе ехать на край земли.

— А ты что, из выживальщиков? — Митич кивнул на увесистый рюкзак неподалёку. — Для гуляки с турбазы вещичек многовато.

Алекс смутился, поколебался… Но в итоге ответил честно:

— Нет. Я вообще в лесу первый раз — в смысле, ночью. Решил попробовать.

— Мм. — Митич изучающе оглядел рюкзак. — Новый. Недавно купил? Наверняка ориентировался на «Руководство по выживанию в тайге, в пустыне и за полярным кругом»?

— Ой, нет…

Мужчина как-то скукожился, вдруг вспомнив, что он — всего лишь младший инженер, над которым снисходительно посмеиваются коллеги. Стало неприятно. Он-то надеялся хоть в отпуске отдохнуть от всезнаек, глядящих на него сверху вниз, а тут нате вам: опять его учить будут.

Однако он напомнил себе, что теперь он — Алекс. Пусть не совсем космонавт с бластером, но очень близко к этому. Сильный и смелый! Мужчина взял себя в руки, вздёрнул подбородок и твёрдо сказал:

— Не читал. Я, вообще, только начал, пока не особенно разобрался в теме.

— Вот! — Митич поднял указательный палец. — И правильно. Всё горе от ума. А я, дурак, всё по списку купил. Ну, там так расписано убедительно, что всё нужное, пригодится. Я купил. Полный рюкзак нагрузил. Если б не он — смог бы из трясины вылезти. А рюкзак этот перевесил, я на спину шлёп и мигом ко дну пошёл, только булькнуть успел. Вот и всё выживание.

Лешак фыркнул.

— Ну так живёшь же. Считай, выжил. И смотри, как хорошо в болоте сохранился, — он провёл рукой-веткой вдоль тела Митича, словно рекламируя. — Разве что руки жалко. А то был бы вообще конфетка.

— Это я руки вверх тянул, — пояснил Митич Алексу. — Ну, вылезти хотел. Вылезти не вылез, а руки по локоть снаружи остались, вот и подгнили.

— Хм. И что, не помог никто? — нахмурился Алекс.

— А чего тут помогать, — как-то легкомысленно ответил Митич. — Утоп и утоп. — Он заметил взгляд мужчины и улыбнулся: — Не, поначалу я так же, как и ты, считал. Злился, что несправедливо это. Но потом понял. Это жизнь такая. Круговорот крутится: то жизнь, то смерть, — но что поделаешь, всем умирать придётся.

Лешак согласно качнул рогами.

Однако мужчина, почувствовав себя на равных с собеседниками — никто его не поучал, никто не принижал, — продолжал настаивать:

— А чего ж вы тогда ей помогли?

Снежинка за спиной Алекса, поняв, что говорят о ней, сунула морду мужчине под руку и замурлыкала низко, как двигатель грузовика на холостых оборотах.

Лешак и Митич обменялись долгими взглядами. Затем Лешак поднял с земли веточку и бросил в костёр.

— Это другое. Если б она за оленем бежала и в овраг упала, сама лапу сломала — тут я не могу вмешиваться. Жизнь есть жизнь, она по своим правилам течёт. Решает, чьё время пришло. Но капканы, динамит, если химию сверху распыляют — это решение не жизни, а людей. Нарушение правил. Такое я исправляю.

— И немножко мстишь, — злорадно усмехнулся Митич.

Лешак рассмеялся глухо. Этот довольный смех странно сочетался с неподвижной деревянной маской.

— Бывает, бывает… Всякой сволочи что ж не отомстить. Мм, Алекс? Верно я говорю?

— Конечно, — уверенно ответил мужчина, а сам почему-то вспомнил своё ружьё, неделю назад купленное в магазине «Всё для туризма и охоты». Хоть это и не динамит, но Алекс решил, что, если ружьё найдёт, нужно будет от него избавиться. Впрочем, оно ему и не нужно, стрелять всё равно не умеет.

— Точно, — подал голос Митич. — Сразу видно, Алекс — наш мужик. Правильно мыслит.

— Да, ты не ошибся… — Голос Лешака звучал тише, как будто издалека, всё больше заглушаемый гулом ветра в кронах сосен. — Этого у тебя, Митич, не отнять, хорошо в людях разбираешься…

Глаза Алекса почему-то стали слипаться с такой силой, будто он месяц не спал. Приглушённые голоса звучали неразборчиво, костёр потрескивал, мурлыканье Снежинки всё нарастало, баюкая… И через несколько секунд Алекс провалился в сон.

***

Санёк в ужасе распахнул глаза и рывком сел на кровати. Огляделся. Он был в своём номере, на турбазе. В постели, раздетый до белья, всё как обычно. За приоткрытым окном светило высоко стоящее солнце, белая тюль колыхалась от ветерка.

— Приснилось, — сам себе сказал мужчина.

Откинул покрывало, вскочил с кровати.

Рюкзак лежал у двери понурым одутловатым мешком. Санёк порылся в его содержимом. Всё было на месте, кроме упаковки бинта и бутылки водки. Зато водкой пахло от одежды, висящей на спинке стула.

— Всё ясно, — уверенно продолжил Санёк. — Перебрал. Странно, что голова не болит. Наверное, угля выжрал две пачки.

Он вещал твёрдо и чётко, как диктор на первом канале. Нужно просто убедить себя, что всему этому есть разумное объяснение. И всё будет в порядке.

Успокоенный — почти — этой мыслью, мужчина оделся и направился в столовую. Как раз к обеду.

***

Оставшиеся две недели отпуска тянулись долго. Почему-то теперь лес не радовал. Был он какой-то не такой, словно бы пустой. Как будто Санёк постоянно ждал чего-то, какого-то знака, особенной встречи, а её всё не было и не было, и с каждым днём надежда таяла. Неужели всё это действительно был сон? А если и нет, то, видимо, больше Санёк им не нужен. Больше его в тот красивый и живой лес не позовут. Эта мысль вроде как должна была радовать — любому здравомыслящему человеку ясно, что ночных прогулок со странным рогатым лесником и пахнущим болотом зомбаком стоит избегать, — но почему-то оставляла внутри чувство пустоты и обиды. Словно Санька лишили чего-то важного. Показали на минутку, а потом забрали — и больше не дадут.

В последнюю ночь перед отъездом мужчине не спалось. В лунном свете был ясно виден плотно набитый рюкзак, стоящий у двери. Санёк то и дело открывал глаза, смотрел на него. Завтра домой…

В три часа ночи не выдержал, вскочил с кровати. Всё равно сна ни в одном глазу, что толку крутиться с боку на бок.

Санёк оделся и вышел на улицу, говоря себе, что лишь прогуляется по территории турбазы — это должно помочь от бессонницы.

Однако он сразу пошёл в сторону леса, шагал и шагал всё дальше, всё глубже, куда-то в темноту, шумящую ветром в вышине и пахнущую сосновой смолой, — без мыслей, даже самому себе стесняясь признаться, на что надеется. Лешии, зомби… Что за чушь, не бывает такого! Да и белых тигров в заповеднике нет, Санёк спрашивал у сотрудников турбазы. Всё это ему приснилось. Но он упорно шёл всё дальше и дальше.

Пока не заметил огонёк костра. Сердце забилось радостно, в груди потеплело. Ломанулся туда — торопливо, без тени сомнения, — не глядя под ноги, а только вглядываясь в оранжевый свет, чтобы не потерять.

Вскоре стало видно, что у костра и вправду сидят две фигуры. А через пару шагов под ногой Санька громко хрустнула ветка — и одна из фигур повернула в его сторону голову с раскидистыми рогами.

— Вот ломится, а! — голос Лешака привычно шумел в кронах деревьев и звучал в голове. — Хуже лося в гон. Пол-леса распугал.

— Да… — мужчина расплылся в счастливой улыбке, всё больше приближаясь к костру. Наконец-то вывалился на поляну. Оглядел сидящую у огня парочку, будто старых друзей. — Я вот… Гулял. Не спится что-то. И вот, пришёл…

— Это мы видим, — кивнул Лешак. — Ну садись, раз пришёл.

Митич подвинулся, освобождая место с краю поваленного дерева. Алекс сел.

Все молчали. Смотрели на вьющийся по веткам огонь, на пляшущие в воздухе искры, на тлеющие красным угли.

И вдруг мужчина бухнул — как на духу:

— Не хочу уезжать.

Лешак промолчал, только бросил веточку в середину костра.

А Митич сказал:

— Я бы на твоём месте тоже не хотел. Прости за прямоту, конечно, но ты им не нужен. Ни коллегам, ни семье. Да и не уважают они тебя. Вернёшься — так и будешь Саньком до конца. Пока жизнь в могилу не скатится.

Алекс вздохнул. Слова были резкие, но до боли правдивые. Чего обижаться на правду? Так всё и будет. Если он вернётся.

Помолчав, решился:

— А можно с вами остаться?

В воздухе повисла тишина. Алекс терпеливо ждал.

Наконец Лешак сказал:

— Остаться можно. Только захочешь ли? У нас туристических виз нет, чтобы туда-сюда кататься. Землячество — это навсегда.

— А… а что это? Как? — сбивчиво забормотал Алекс. В этот момент он чувствовал, что готов согласиться почти на всё, что предложат. Даже если велят в болоте утонуть — он не откажется сразу, подумает. Слишком уж обрыдла ему та жизнь, что ждала дома.

— Ритуал такой, — пояснил Митич. — Чтоб отвязать человека от места, где он родился, и привязать на другое. Станет этот лес тебе родиной, а ты станешь нам земляком. Вот только если Лешак привяжет — уже не развяжешь. И надолго уехать не сможешь.

— Так что, даже и домой можно будет съездить? — заметив, что его слова звучат двояко, Алекс торопливо пояснил: — В смысле, вещи забрать, деньги со сберкнижки снять. И сразу вернусь. Так можно?

— На несколько дней, — уточнил Митич. — Но через неделю чахнуть начнёшь, сюда тянуть будет.

— Да меня уже тянет! — с облегчением рассмеялся Алекс. Условия оказались даже более мягкие, чем он надеялся. Перспектива новой, совершенно другой жизни замаячила впереди, чувствуясь всё более реальной.

— Нужно время на подумать? — спросил Лешак.

— Нет, — уверенно ответил Алекс. — Я уже две недели думал. Не могу туда больше. Ни минуты не могу.

— Н-ну, раз решил, — Лешак поднялся с бревна, — отговаривать не буду.

Он отошёл от костра и встал так, чтобы впереди было свободное место. С приглашением указал Алексу.

— На спину ложись.

Мужчина подошёл. Опустился возле коренастых сучковатых ног. С колотящимся сердцем вытянулся на земле и зачем-то сложил руки на груди.

— Драматизировать необязательно, — хихикнул поодаль Митич.

А Лешак ничего не сказал. Он был серьёзен. Словно погружён в ответственное дело. И это настроение передавалось Алексу, который гадал, закрыть ли глаза или оставить так.

Закрывать было страшно. Поэтому он видел, как Лешак, вставший на колени рядом с ним, зачерпнул рукой-веткой землю и медленно, торжественно посыпал вдоль тела. Казалось, что он что-то бормочет, но в шуме леса было не разобрать. Ещё одна горсть земли. И ещё одна.

Алекс сам не заметил, как уже всё его тело было засыпано равномерным холмиком почвы — тяжёлой, глинисто-вяжущей, не пошевелиться. Следующую горсть Лешак высыпал на лицо, и Алексу пришлось зажмуриться. Вот теперь стало страшно. Его окружал густой запах свежевскопанной почвы и сосновой смолы с кислой ноткой ягод, вроде бы клюквы.

На лицо посыпалась очередная порция земли, она щекотно забралась в ноздри, и Алекс задышал испуганно, быстро и поверхностно, стараясь набрать воздуха, пока ещё можно. Как там говорят, «перед смертью не надышишься»? А надышаться хотелось. Алекс вдруг понял, что очень зря он согласился на всю эту авантюру… И сам ведь напросился, некого винить, кроме себя…

Неожиданно шершавая ветка вцепилась в его подбородок и потянула вниз, открывая рот. Алекс замычал, протестуя, — и в этот момент ему в открытый рот высыпали целую горсть земли. В сознании мужчины вспыхнул ужас, хотелось кричать и вырываться, но тело не слушалось, будто спелёнатое, получалось лишь слабо извиваться и стонать совсем тихо — так, что никто и не услышит.

— Глотай, — раздался сверху голос Лешака.

Через несколько секунд последний воздух в лёгких иссяк — и Алекс глотнул, а заодно и втянул землю носом, надеясь, что вместе с ней перепадёт спасительный кислород. Глотнул ещё раз, ещё, с трудом проталкивая в сухое горло комки земли, колючие хвоинки и траву, терпко пахнущую летним покосом. Сознание ускользало…

И вдруг всё прекратилось. Алекс открыл глаза, удивлённо моргнул. Лес вокруг был уже не ночной, он ощутимо посветлел: чувствовалось, что солнце поднялось над горизонтом, хотя здесь его пока не было видно из-за деревьев.

Да, тело мужчины всё ещё было присыпано землёй, но её легко было стряхнуть. Алекс торопливо сел, отплёвываясь, вытирая лицо, глаза. Во рту и в носу была земля, но не так уж много: невкусно — да, но задохнуться от такого количества нельзя. Мужчина вытащил изо рта сухую хвоинку, сплюнул, чувствуя, как почва скрипит на зубах. Поднял взгляд на Лешака, который возвышался над ним, сложив руки на груди.

— Ничего не чувствую, — сказал Алекс.

Это была правда. Сейчас он не чувствовал совершенно ничего необычного, никакой перемены в себе — ни физической, ни мысленной. Всё было как раньше.

— А ты попробуй не вернуться сюда через неделю — мигом почувствуешь, — гоготнул Митич. Он стоял поодаль, следя за происходящим.

— Ну что, земляк, добро пожаловать в новый дом, — проскрипел Лешак, наблюдая, как Алекс поднимается на ноги и отряхивает одежду. — Смотри, кто пришёл тебя с новосельем поздравить.

Из-за его спины показалась Снежинка. Изящно ступая мягкими лапами, она подошла к Алексу, подняла на него голубоглазый взгляд — словно бы застенчиво. А мужчина, на радостях, что ритуал удался и впереди новая жизнь, погладил её по голове, почесал за ухом — тигрица немедленно замурлыкала и ощутимо боднула его в плечо тяжёлой головой. Улыбнувшись, Алекс запустил пальцы в густую шерсть, потрепал Снежинку за загривок, та довольно прикрыла глаза.

— Я так понимаю, мы тут лишние, — подал голос Митич. — Что, Лешак, пойдём, что ли, белок погоняем. Я сегодня твёрдо намерен отыграться.

— Во сколько отъезд? — спросил Лешак, игнорируя болтовню Митича.

— В девять.

— Тогда, Алекс, пора тебе. Дорогу до турбазы найдёшь, чай, местный теперь. И спроси там, у них вакансия какая-то была, ты как раз подходишь.

Лешак на прощание кивнул, Митич помахал, и они направились в глубь леса, где среди толстых, покрытых мхом сосен светлели жёлтые отблески рассвета. Снежинка, чуть хромая на заживающую лапу, припустила за ними.

А Алекс, посмотрев вслед троице, повернул в противоположную сторону и уверенным шагом местного направился к турбазе. У него впереди было много важных дел и целая новая жизнь.

КОНЕЦ

Спина покрылась холодным потом, а сердце на мгновение замерло. В сумке лежали мои документы и последние деньги. Я начал ломиться в дверь, но это было бесполезно. На ручках висела массивная металлическая цепь, а в помещении не было ни души. Я зашел на задний двор и увидел приоткрытую аварийную дверь. Отлично! Я тихонько зашел внутрь. На удивление, везде горел свет, но тишина, в совокупности с шорохами и поскрипыванием старых досок, вызывала в моей фантазии не самые лучшие домыслы. Что же могло случиться, пока меня не было? Отыщу старика и устрою ему допрос, храбро решил я. Дойдя до своего номера, я аккуратно вставил ключ в замочную скважину, провернул его и медленно приоткрыл дверь. Свет в номере не включался, но солнечного света было достаточно. Нужно было всего-то добраться до задернутых багровых штор. На всякий случай я выглянул в коридор и в ту же секунду везде погас свет.

Разум заполонили леденящие душу образы теней. Так, Стэн, глубокий вдох и вы-ы-ы-ыдох. Вдох и вы-ы-ы-ыдох. Нужно убираться отсюда и плевать на них. Это все нереально. Сконцентрируйся, в конце концов! У старика за спиной располагался электрический щиток. Отлично, значит, нужно до него добраться. Двигаясь вдоль стены на ощупь, я в глубине души надеялся, что происходящее вокруг не более чем недоразумение или же игры моего пропитого разума. По идее, спасительный переключатель перезагрузит электросеть. Передвигаться в темноте было страшно до жути. Везде мерещились то ли тени, то ли призраки, возникая прямо перед моим лицом, они кривлялись и тут же исчезали в воздухе.

Когда свет снова зажегся, я пожалел, что не остался в темноте. Персонажи картин на стенах внезапно ожили - безобразные изуродованные животные раздирали чью-то плоть в клочья, а фермеры протыкали друг друга острыми вилами, выпуская кишки наружу. Скованный ужасом, я не знал, куда мне деваться, как вдруг в конце коридора появился тот самый человек в длинном пальто. Он поднял голову, показав свое отвратительное, обезображенное какими-то адскими символами лицо. Свет начал хаотично мигать, и с каждым миганием человек приближался ко мне все ближе и ближе. Следовало бы бежать со всех ног, но я стоял как вкопанный и не мог пошевелиться. Спустя несколько секунд чудовищное лицо оказалось прямо передо мной. Что-то очень знакомое. Оно напоминало мне Кристофера из первого дома. Все, что я мог, это неподвижно разглядывать его порезы, которые были настолько глубокими, что оголяли мышцы лица. В глубине полостей, оставшихся от вырванных глазных яблок, светились красные огоньки. Он закричал, и чудовищное эхо разнеслось по всем уголкам этого проклятого здания. Гнилостный запах, источающийся от его тела, вызывал потерю сознания. Вот и пришел мой конец. Я закрыл глаза и приготовился к неминуемой смерти.

Вдруг настала гробовая тишина. Аккуратно приоткрыв правый глаз, я увидел лишь пустой коридор, освещаемый тусклым желтым светом. Оглянувшись по сторонам, я задом попятился к себе в номер, как вдруг уперся во что-то мягкое. Обернувшись, я остолбенел от ужаса. Этот монстр схватил меня за шиворот, поднял вверх и медленно заговорил:

— Это теперь мой город. Убирайся отсюда. Тебе несказанно повезло - за свою короткую жизнь ты еще не успел натворить непоправимых вещей, — он поднес меня ближе и глубоко втянул воздух окровавленными ноздрями, — Писатель… Первые пять историй уже у тебя в голове, теперь ты обязан рассказать их миру. Пускай люди приезжают сюда, чтобы мне было с кем поиграть. – он зловеще улыбнулся, словно предвкушая пир, - А иначе я приду за тобой.

В мгновение ока монстр растворился в воздухе, а я упал на пол, шокированный произошедшим. Паралич отступил, и я смог забежать в свой номер, захлопнув входную дверь. Разум не слушался меня, в голову лезли кадры жутких убийств, произошедших с людьми, к которым я ездил на этой неделе. Первое, что я сделал - это достал из сумки бутылку с виски, трясущимися руками открутил крышку и сделал пару больших глотков. Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и выдохнул. Мир вокруг закружился, и я встал, повернул багровый стул в сторону входной двери, сел на него и тупо уставился вперед, глотая прямиком из бутылки. Я сидел и ждал, пока монстр зайдет в номер, чтобы разорвать меня на части.

Прошло около часа, но монстр не явился. Видимо, он и правда решил меня отпустить. Выйдя из ступора, я понял, что пора уезжать из этого проклятого места. Медленно собрав свои вещи, я повесил сумку на плечо, взял в руки багровый стул и со всей силы швырнул прямиком в окно. Стекла разлетелись во все стороны. Так красиво! Сорвав ненавистные багровые шторы, я намотал их на руку и расчистил раму от осколков. Выбравшись наружу, я спокойно направился к своей машине. Вдавив педаль газа в пол и проезжая мимо животных с красными глазами, темных сущностей, провожающих меня жутким взглядом, маневрируя между мертвецами с детскими конечностями в руках, я задумался: какая же чертовщина творится в каждом из домов, где живут люди. Это сотни тысяч не рассказанных историй! Мир обязательно узнает о них, а иначе он придет за мной…

В ближайшем будущем будет выпущено продолжение в виде серии из нескольких произведений, раскрывающих оставшиеся у читателей вопросы.

Страница автора на Литрес

Официальный сайт автора

© Алекс Дитрих, 2024. Все права защищены.

На градуснике за окном минус пять. Деревья корявые, мёртвые стволы, по весне больше не просыпаются. Небо густое, тёмное – сплошное покрывало мрака, сквозь него даже редким уличным фонарям не пробиться. Земля промёрзла насквозь: потрескавшаяся, настолько выцветшая до серости, что днём своим цветом сливается с хмурым небом.

В книгах есть солнце. В старых документальных передачах и фильмах на ночном небе раскидывают свою серебристую сеть звезды. Но мама почти круглые сутки, когда не работает, смотрит свои мыльные оперы про подземные города и любовь. А потом, когда за неуплату выключают свет, живут в потёмках, вдыхая вонь парафиновых свечей. Зареме же остаётся только мечтать о лучшей жизни и сытости, а солнце и звёзды приходят к ней лишь во сне по ночам.

Искусственный полушубок сносился до дыр и едва застёгивается на тощей груди. Кряхтя, она снимает его и надевает тонкую курточку, ненавидя себя за длинные ноги и руки, тощие, что те спички. Как ненавидит обидное прозвище, которое ей часто в сердцах бросает мать, говоря: «В кого же уродилась эта проклятая дылда!..»

Сапоги велики, и в них бегать девочке – сплошное мученье, но в мороз в резиновых кедах замёрзнут ноги. К тому же в них не влазит нога в тёплых носках. А так две пары носков, плюс сапоги – и можно идти.

Зарема прячет густую чёрную косу под шапкой-ушанкой. Но та всё равно выскакивает, и она злится на мать, что запрещает стричь волосы. А за косу так больно-пребольно частенько дёргают в школе, особенно когда Вадика нет.

Зарема вздыхает – и, тихонько затворив дверь, выходит в подъезд.

Девчонки ждут её на улице, хихикают и шушукаются: конечно, сплетничают про Зарему, обсуждая алкоголичку-мать. Она завидует им, сытым, румяным, потому что у девчонок есть шанс на лучшую жизнь. Ей же с матерью-алкоголичкой едва ли светит переезд в подземный город. Собственные мысли ранят сильнее чужих насмешек, поэтому лучше идти гулять и обо всём хоть на время забыть, притворившись, что с ней действительно дружат, а не просто терпят из-за симпатичного спортсмена Вадика.

- Пошли на горку, - подначивают девчонки, бросая презрительный взгляд на её одежду. Сами в модных тёплых пуховиках, шапочки с помпончиками, на ручках яркие рукавички.

- Не знаю, - всё ещё сомневается Зарема, от холода потирая ладошки.

- Ну, чего тут раздумывать! - смеются девчонки, берутся за руки и бегут в сторону горки. Она смотрит им вслед, снова вздыхает и бежит за подружками. Ведь кто знает, сколько ещё продлится это подобие дружбы, пока они навсегда не уедут.

Железную горку и остовы качелей когда-то окружали высокие берёзы. Теперь их можно узнать разве что по чёрно-белой коре. Что же стало с красавцами-деревьями, скрученными и пригнутыми к земле болезненными жгутами?

Зарема оглядывается на подъезд, на покосившийся и облезлый фасад дома, в котором редко светятся окна... Все потихоньку собирают деньги и уезжают.

Вздыхает. Ведь днём им тоже не разрешают гулять, кроме как в огороженном дворе школы во время перемены. Несправедливость удручает. Почему так, ведь давно всё утихло - и даже учителя говорили, что жить в домах теперь безопасно?

Лариска и Машка уже на горке, смеются и катаются на целлофане, чтоб не пачкать пуховики. Горка длинная, металл холодный, поэтому от быстрого скольжения аж дух захватывает.

Девочка подходит ближе и смотрит на них, ожидая, когда накатаются, чтобы попросить целлофан. За своим не хочется возвращаться домой. Как-то само собой выходит поглядывать в сторону второго подъезда, где окна Вадика Морозова.

- Тоскливо сегодня? - дуется Лариска.

Машка толкает Зарему в плечо и шипит:

- Не видно что-то твоего кавалера!

И хихикают на пару с Лариской. А девочка смущается и просит целлофан, чтобы покататься на горке.

- На, - протягивает целлофан Лариска, точно собаке.

Машка тащит её в сторону «паутинки», и они лезут туда вдвоём и дурачатся. Зарема берёт целлофан и карабкается на горку. Сегодня хочется покататься ещё на тяжёлых скрипучих качелях. Вадик сильный, он бы их покатал, если бы вышел. Мысли о Вадике смущают. Сразу становится жарко, и во рту пересыхает, она ведь так теряется, когда он приходит на помощь. А она даже спасибо выдавить из себя не может, сразу убегает. А потом злится, потому что действительно не понимает, почему такой, как Вадик, за неё заступается.

Вот же не зря говорят, мол, помянешь чёрта, тут как тут. Может, он в окно смотрел, раз их увидел.

От катания захватывает дух, смешки девчонок становятся громче, шуточки звучат наиграннее. Лариска и Машка в его присутствии млеют, становятся шёлковыми, даже Зареме ничего обидного не говорят, точно действительно дружат.

А Вадик сегодня пришёл один, без друзей, даже куртку второпях не застегнул, шапку забыл, только перчатки натянул. Наверное, волновался из-за неё, дурёхи, увидел в окно. А ночью все же, как ни говори и ни думай, гулять небезопасно.

Подружки машут Вадику рукой, кривляются, довольные, что появился. Зарема снова поднимается на горку, хочется ещё раз во весь дух прокатиться. Рукам холодно держаться за железные перила.

Возможно, позже мальчишка их всех покатает на качелях, если Лариска кокетливо попросит… Сама Зарема никогда на такое не осмелится, хотя тоже усядется рядом с ними. Качели-то широкие, сиденье металлическое – вот и не превратились в мёртвый остов или труху, как всякая древесина на открытых местах вследствие аномальных проявлений чего-то внеземного.

Внезапно похолодало, аж окоченела - и враз ветер поднялся. Давно уже ветра не было. Зарема ещё помнила, как её, совсем маленькой, с мамой и остальными выжившими выпустили из убежища, распределив по уцелевшим квартирам, в которых зимой лютовал ветер, задувая сквозь оконные щели.

Она распрямляет смятый целлофан в руках, чтобы постелить для удобства, удивившись, что не слышит смеха подружек, и оглядывается, не видя их ни на качелях, ни на «паутинке», ни на турнике-мостике.

Ветер всё сильнее воет, терзая одежду Заремы. Вот сорвал с головы шапку, и уже боязно стало, так что совсем не до горки. Выпустила целлофан из пальцев.

- Беги! - Крик Вадима гортанный, коверкает слово, уносит смысл.

«Что?» - хочется переспросить, но фонарь возле дороги лопается и гаснет. С оцепенением на Зарему накатывает панический страх. Руки девочки намертво вцепляются в перила горки, а вот ноги отказываются спускаться вниз. Комок в горле сжимает гортань, не давая дышать. Всё, что она может, - это стоять, чувствуя лишь обречённость, злость и обиду на себя, недотёпу.

Вздрагивает. От ужаса колотит, из горла вырывается сипящий булькающий звук. Ее такой слабый, отчаянный крик о помощи... А ветер ревёт всё сильнее, утрачивая холод, сменяясь жаром, и как же Зареме страшно поднять глаза вверх…

Всё-таки смотрит.

Оно в форме шара, чёрного, как если бы растопить темноту и зажечь её, словно масло. Пылает золотом по краям, зачаровывая и пугая.

От ужаса дыхание сводит, а слёзы сами льются из глаз.

… Вадик столкнул её с горки. Зарема даже не поняла, как летела вниз. Осталась только боль в животе от удара о поручень и вывернутая рука, которая уберегла лицо.

Шар упал ему прямо на голову, и темнота сияла золотом, объяв всё тело Вадика. Красиво и жутко, а языки пламени рисовали цветочные лепестки.

- Вадик, нет!  

Слабый голос вдруг сорвался на крик. Она попыталась встать и упала. Затем поползла в сторону подъезда, прикусив губу. Небо кипело от появившихся из ниоткуда чёрных звезд. Только то были совсем не звёзды, а шары.

В горячке и бреду Зарема пролежала неделю. Все бредила Вадиком, а мама шипела и цыкала, накладывая на лоб влажное полотенце, посматривая, чтобы метаниями дочка не испортила гипс на руке. Говорила, что всё забудется, что всё просто сон.

В одночасье выздоровев, Зарема оказалась запертой, как птица в клетке, в квартире. Не зная, куда себя деть, читала, делала упражнения по учебнику, упорно решала задачки и примеры. А потом долго-предолго смотрела в окна, а там уже не на что было смотреть, кроме как на дымку глубокой синевы, окутавшей двор колеблющимися сумерками.

Исчезла горка, не стало качелей и «паутинки».

Вот если бы воспоминания можно было стереть так легко, как порой забываются поутру кошмарные сны. А неожиданно протрезвевшая мать настойчиво утверждала обратное – что всё Зареме приснилось.

Когда, наконец, сняли гипс и пустили в школу, девочка убедилась, что дом действительно опустел. Уехали все, кроме пары жильцов из третьего подъезда – таких же нищих, как они с матерью, оттого списанных на самый конец очереди.

В районной школе теперь всего два класса: младшие и старшие. Из учителей остались только старушки. Окна верхних этажей заколотили и заперли двери. Вовсю заработала, пыхтя огнём и чёрным дымом, старая кочегарка. Школа перешла на самообеспечение.

Автобус, облезший «Икарус», едет так быстро, что едва успеваешь рассмотреть дорогу. В глубокой дымке исчезли мёртвые деревья, как утонули нежилые дома, фонари и заборы. На занятиях скучно и тихо. Старушки-учительницы на каждом уроке гоняют чаи с сухарями, пустив учёбу на самотёк. Перемен тоже нет, как исчезла возможность погулять на улице.

А каникулы, напротив, в году стали чаще.

С каждым днём всё больше укрепляется чувство, что в школе уже никто никого не ждёт. И у всех, у кого Зарема ни спрашивала про Вадима, в ответ одна реакция: отворачиваются, поглядывая на неё, как на дурочку. А он ей снится почти каждую ночь, а поутру, как назло, девочка совсем ничего не помнит, только подушка мокрая от слёз.

Неожиданно мама стала покупать Зареме сладости, как раньше делала лишь по праздникам. А на все дочкины вопросы только улыбалась, а у самой от тяжёлого труда в две смены появилась паутинка седины в волосах, а глубокие борозды морщин очертили лоб и нагло въелись в щёки, в уголки губ, точно у старушки.

Опустевший дом стал невыносимо тихим и тёмным, а на забытых ковровых дорожках у окон и дверей отвоёвывала себе место пыль.

В школу теперь тоже не было смысла ходить. Уехали почти все дети, а оставшаяся старушка-учительница всё чаще просто дремала за своим столом.

Когда автобус не приезжал, Зарема оставалась дома взаперти.

Как-то мать, вернувшись с двойной смены на подземном заводе, от усталости заснула, позабыв спрятать ключи.

Сомнения лишь раз кольнули сердце Заремы, но свобода и поиски ответов манили сильнее. Девочка тихонько оделась и побежала на улицу.

Голубой вагон (ч.1)

7.

– А на паром мы успеем?

– Сейчас гляну расписание, яндекс знает все!– оживился Энке, вооружаясь смартфоном.

– Нет необходимости,– не отрывая взгляда от дороги, отрезала Вика. Ее пальцы с фиолетовым маникюром уверенно сомкнулись на руле. Вела она профессионально, не напрягаясь излишне, но и не теряя концентрации. Перчатки с обрезанными кончиками делали ее похожей на матерую участницу ралли.

– Почему это?

– Если не перехватим по эту сторону реки, нас подбросят до точки.

– На чем? – спросили в один голос с Мариной.

– Увидите,– скупо обронила девушка, ускоряясь на трассе. Стрелка спидометра плавно перевалила отметку «сто» и продолжила поступательное движение.

Но Николай все равно вперился в экран телефона, начав что-то набирать в мессенджере.

Пару раз на дороге появлялись волшебники с полосатыми жезлами. Но, как ни странно, ретировались в кусты, словно напуганные порывом бури суслики.

Еще большее изумление настигло уже на холме, с которого простирался вид на матушку Волгу. Конкретнее, у ворот воинской части. Факт того, что машину пропустили, стоило только розовой шубке перемолвиться парой слов с дежурным по КПП, противоречил всему моему житейскому опыту. Более того, на плацу нас встречал подполковник!

– Сидите здесь, я обо всем договорюсь,– решила не вдаваться в долгие объяснения Вика.

Вернулась она через пять минут после того, как разговор с офицером завершился. Вернулась все такая же бледная и загадочная. Под светом солнца она смотрелась вампиром, сошедшим с постера голливудского фильма. Только капельки крови, стекающей из уголка губ не доставало. А вот подполковник буквально побагровел, от физиономии хоть прикуривай.

– Парни уже на месте. Вылетаем за ними через пять минут.

Вылетаем ??? Мать твою, вылетаем? И я так полагаю, что не на метле? Да кто она такая?

– Ты ничего не хочешь объяснить?– вопрос уже задал по пути на взлетку.

– Командир части мой дядя!– единственное, что я услышал в ответ, перед тем, как мы разместились в огромном МИ-26 и шум винтов заглушил слова.

Эльфи пришлось не сладко. Он дрожал всем телом и жалобно скулил, ища укрытие и не находя его. Юному блогеру пришлось взять его на ручки, почти как ребенка, позволив залезть мордочкой под отворот клетчатой рубашки. На скамейке с нами соседствовали хмурые солдаты и бодрый старший лейтенант, с нескрываемым любопытством переводящий взгляд с меня на Викторию. Все брюхо винтокрылой машины занимали основательно закрепленные контейнеры, за их горой и скрылся подполковник, составивший нам компанию.

Энке судорожно дернул за рукав, показывая фото на смартфоне. Улыбчивая девочка, шаловливо приподнявшая косички, лет четырнадцати. С чего он тыкает мне в лицо фото своей подружки?

Ответ Коля набил прямо в окошке сообщений.

«Это Вика, сестра Миши, ей тринадцать!»

Все интереснее и интереснее. Транспортный вертолет, только и ждущий нашего прибытия. Гаишники и военные, танцуюшие под дудку псевдоВиктории, будто кобры под флейту заклинателя. Нелепый розыгрыш с именами. Или никакой не розыгрыш, а часть коварного плана?

Я улыбнулся подростку, словно он продемонстрировал мне прикол из соцсети. И немного выпятил грудь. Тактильное ощущение близости оружия меня всегда успокаивало. Хотя «беретта» против дюжины Калашниковых это так себе аргумент. Экран мобильного потемнел. Ноу сигнал. Так, баста карапузики. Сеть мобильного покрытия сдулась. А может кто и глушилку врубил. Скверно, очень скверно.

Перелет длился недолго. Через полчаса солдаты под присмотром летехи уже споро разгружали поклажу. Причем двое остались при оружии, разойдясь по углам площадки. Ни торопливости, ни особой нервозности в их движениях я не заметил. Скорее много раз проделанный алгоритм, перешедший в автоматизм.

– Кирилл, так что с мальчиками?– обеспокоенный голос Марины вернул меня к действительности.

Выскочившая, словно чертик из коробочки лже-Вика уже протягивала ей записную книжку:

– Знакомая вещь?

– Да! Это Сашина. И почерк его!

Я завладел блокнотом. Так, что тут у нас. Молодец, крестник, все четко! Олег не успел научить его, так хоть я частью протокольной премудрости поделился. Найдя в лице Саши благодарного слушателя.

Цель похода. Время отбытия. Хронометраж. Буквы ровные, строчки строгие. А вот последняя подкачала. Будто написано наспех. Или под чужую диктовку, под принуждением, когда пальцы невольно начинают подрагивать.

«Переправились через реку. Грузовик подвез почти до места»

Впрочем, может писал в кабине, на ходу.

– Где вы это нашли?

– Солдаты. Неподалеку. Выпало, наверное, из рюкзака.

Опа. Прокол. Обложка чистенькая. Ни следа пыли даже у корешка. Что из этого следует? Следует, что блокнот отобрали у Сашки.

– Ту-у-у-у-у,– разнеслось вдруг по площадке утробное, будто неподалеку паровозный гудок возгласил!

И события понеслись вскачь.

– Первый или второй?– метнулась Вика к ранее не замеченному мной невзрачному капитану.

– Второй!

– Раньше сегодня, черт побери!– зло скривилась девушка.– Ничего, успеем. Быстро, ребята, быстро!

– А Саша? А Миша? Где они?– вцепилась мертвой хваткой в розовую телогрейку Маринка.

– Да отстань ты, истеричка!– Вика, словно это само собой разумелось, влепила моей юношеской любви хлесткую пощечину. И тут же проехалась задницей по траве. Потому что рука у меня тяжелая, а реакция, хоть и примитивная, но все еще на уровне.

Солдаты, бросились ко мне, но ведьма остановила их властным окриком:

– Контейнеры на дрезину! Живо! С придурками я сама разберусь!

Сама? Ну-ну.

Очки слетели от удара и часть крема смазалась.

– Полотенце, капитан!

Видимо, все шло по регламенту. Иного объяснения, откуда у капитана в руках появилось полотенце, я найти не смог.

– Всех гостей на точку! За ограждение периметра!– Виктория бросила полотенце под ноги, тут же забыв о нем.

– И пацанов утренних?– побледнел капитан.

– Всех!

– А-а-а-атставить!– проревел вдруг слева подполковник.

Капитан недоуменно заморгал, переводя взгляд с девицы на командира и обратно.

Кто она все же такая? Дочка премьер-министра?

– Артемий, ты что, родной? Я ж тебя еще вот такого...

– Мааа-л-ч-ааа-ть!

– Артюшечка, а ты про Сережу, про сынка своего помнишь? Не будет сыворотки и...

– Нет больше Сережки. Не помогла ему твоя сучья сыворотка!– слова офицеру дались с трудом. Он будто постарел разом лет на двадцать, сгорбился, осунулся.– Никоненко, арестуйте Аглаю!

– Не так резво!– готическая стерва перетекла за спину разинувшего рот Энке. И прижала невесть откуда взявшийся длинный клинок к горлу парня.

– Аглая! Брось! Все кончено!

– Т-у-у-у-у-у-ум!

– О, господи,– ахнула Маришка.

– Третий,– прошептала ведьма тихо, но в образовавшейся гробовой тишине слово прозвучало отчетливо.– Ничего не кончено! У меня двенадцать минут, недоносок!

8.

Пятясь, она наткнулась на платформу мотодрезины, уже заполненную контейнерами. Осмотрела бегло груз.

– Эй, боксер! Вон там ящик с лимонной биркой, закинь-ка его на платформу!

Пришлось подчиниться.

– И сам запрыгивай!

– Не глупи, Аглая!

– Ты мне спасибо должен сказать, Артюша! Эксперимент должен продолжиться, иначе...

Она вдавила кнопку запуска электродвигателя. Дрезина почти бесшумно покатилась к воротам в бетонной стене.

– Ну а ты... папочка, с нами? Мне нужны рабочие руки за периметром!

Девушка со змеиными глазами зыркнула на меня гипнотически. И я, разбежавшись, запрыгнул на дрезину. То ли потому, что чувствовал ответственность за попавшего под раздачу пацана. То ли так и не усвоил сермяжную истину «на слабо-то у нас в деревне дураков ловят!»

– Гав!– Эльфи, устремившийся следом, видимо, не воспринял всерьез поведение девицы. Для него это было игрой. А вот Энке был напуган не на шутку. Еще бы! Мамкин блогер, нежданно угодивший в реальные заложники с лезвием у сонной артерии! Я прикинул диспозицию. Дотянуться одним рывком до похитительницы, впечатав костяшки в висок, не представлялось возможным. Расположилась она грамотно, за барьером из ящиков, попутно перекрывая и сектор стрелкового поражения. Солдаты, определившиеся с субординацией, уже взяли ее на прицел.

– Не стрелять!– подполковник принял разумное решение.

Створ ворот открылся автоматически, пропуская дрезину. И захлопнулся за нами.

– Значит так, хромоножка,– мое ранение не укрылось от глаз стервы,– слушай внимательно, если хочешь выжить. Ворота блокированы на двенадцать часов. Ни изнутри, ни снаружи открыть их не получится. Понятно?

Она убрала нож от горла мальчишки. И тут же подхватила «Калашников», оставленный одним из солдат на платформе.

– Да!

– Прекрасно! Держи!

Она перекинула оружие мне, окончательно сбивая с толку.

– Это чтобы ты почувствовал себя увереннее!

– Но...

– Никаких «но»! Стрелять умеешь?

– Приходилось,– уклончиво отозвался, не спеша раскрывать карты.

– Сейчас снова... придется!

Дрезина подкатила к центру огороженной циклопическим бетонным забором площадки. Путь на рельсах ей преградил старомодного вида вагон, покрашенный в лазоревый цвет.

– Патроны в рожке проверь!

О существовании Энке и его собаки, с заливистым лаем прорвавшегося вслед за хозяином за огражденный периметр, злодейка будто забыла.

– Комплект! В чем наш план?

– План? Пункт первый. Не сдохнуть в течении первых пяти минут!

Словно подтверждая ее слова от небольшого кургана поодаль раздался звук, напоминающий стрекот кузнечика. Очень большого, етить его, кузнечика!

– Все в вагон!

– Эльфи! Эльфи!

Парня пришлось затаскивать силой. Пес, после раздавшегося стрекота будто с ума сошел, принявшись нарезать круги вокруг вагона.

– Реагирует на феромоны!– походя бросила девица. Несмотря на то, что она стерла макияж, у левого глаза еще оставались блестки. Я присмотрелся и похолодел. За блестки я принял пластинки чешуи, полоской сантиметра в два шириной протянувшиеся от скулы к уху.

– Что, нравится?– криво ухмыльнулась Аглая, на ходу доставая правую линзу. С ней она поступила также, как с полотенцем. Небрежно сбросила вниз.

– Целиться мешать будет!

Из чего это она собралась вести снайперский огонь, а? Я покрепче сжал цевье автомата. Нет уж, рыбка хвостиком махнет, и обратно не дает!

– А вторую линзу?

– Второй нет. И не было!

На меня взирала ведьма, один глаз которой так и остался желтым с вертикальным зрачком, а второй отливал привычным светло-серым.

Потрясенный Энке в ходящих ходуном руках держал смартфон, снимая. Надеюсь, у него имеется встроенный стабилизатор видеосъемки. Иначе ролик получится некачественным. И от него отпишутся половина фанатов. Впрочем, нужно еще добраться до цивилизации. Сеть пропала еще при перелете, и как средство связи девайс теперь был бесполезен.

– Ты такой родилась?

– Нет! Сыворотка активировала спящие атавистические гены!

Вагон изнутри был перекроен под хозяйственно-бытовые нужды. Кровати для отдыха, полки, обитые войлоком лавочки, деревянные панели по потолку и стенам. Пара пулевых пробоин пистолетного калибра с краями вывернутыми наружу в металле корпуса дополняли картину. Когда-то очень давно, до того, как вагон стал голубым и ухоженным, из него отстреливались.

Сыворотка... Снова эта мифическая сыворотка. На ум пришло упоминание в обрывках манускрипта о «зелье диавола». Что-то там про настой мухоморов еще было...

– Тр-е-е-е-к!

«Розовая телогрейка» локтем проломила одну из панелей. Однако, удар у нее что надо! Выволокла наружу из тайника пропитанное маслом казарменное одеяло. Развернула. Руки с фиолетовым маникюром замелькали, прилаживая, состыковывая, заряжая.

– Японский городовой! Это ж «дягярев» времен великой отечественной! Я такой только в кино видел!

– Как знала, что пригодится! Диска только всего два!

– Всего? Мы собрались атаку пары взводов сдерживать?

– Хуже!– компанию пулемету не замедлили составить три ручные гранаты, пистолет ТТ в кобуре, и ППШ! Пистолет-пулемет системы Шпагина, забодай меня комар!

Пистолет псевдоВиктория тут же пристроила на пояс, а остальное отложила, приговаривая, словно в трансе:

– А это на потом... это на потом.

– На какое потом, Вика? Или Аглая? Или как тебя там?

– Гав-ав-гав!

– А!– дикий вопль Коли слился с затихающим хрипом его питомца.

– Прощелкали! .лядь!

Развернувшись в пояснице, Аглая с ходу высадила прикладом «дегтярева» стекло. И тут же дала длинную оглушительную очередь. Я передернул затвор автомата, потянул другое окно вниз. Но створки перекосило, открываться окно отказалось напрочь. Пришлось повторить маневр спутницы. Осколки так и брызнули в стороны! Хорошо, что не современные стеклопакеты с триплексной пленкой!

Я попытался поймать в прицел потенциального врага... Но не увидел ничего и никого. Никого, кроме бедняги Эльфи. С первого взгляда было видно, что пес мертв. И вокруг его груди, обвилась странная костяная конструкция. Не обвилась даже, а застыла так, будто собака запуталась в витках колючки «егозы», да так и стащила часть ее с собой, безнадежно запутавшись притом в хаотичных кольцах.

Приглядевшись, обнаружил еще одну похожую ленту поодаль. Судя по всему, очередь не пропала даром.

– Они хрупкие,– отстранено прокомментировала спутница.– Одного попадания достаточно обычно. Но верткие, так что не зевай! Видишь знак из чугунины возле штрека?

– Вижу!

– Держи на мушке! Третий еще должен быть в первой волне.

Стелющуюся по траве ленту я заметил почти сразу. Только вот появилась она не возле знака. Попал со второй очереди, заранее переведя флажок огня на стрельбу по три патрона. Грязно-рыжая сколопендра дернулась и затихла.

– Пошли, поможешь, есть минут пятнадцать у нас между первой и второй волной!

– Уверена?

– Да. Они всегда идут тройками почему-то. Первые разведчики. Миниатюрные молодые особи. Следующие будут крупнее. И троек будет от двух до пяти.

– Хрена себе. Патронов может не хватить!

– Там на тележке еще разгрузка с тремя рожками 7,62. Прихватишь. Побежали, надо успеть контейнеры подтащить к норе.

– Зачем?

Но Аглая уже повернулась к Энке, протягивая ему ППШ.

– Ты на стреме у вагона. Как увидишь аспидов, кричи. Будут двигаться к тебе– стреляй. Только не сразу. Все равно издалека промажешь, а патроны сожжешь. Приклад плотно в плечо упри, чтобы ствол не подбрасывало! Осилишь?

– А?– Коля все не мог оторвать взгляда от погибшего четвероногого друга, распластавшегося на земле.

– Ясно. Просто ори громче,– оценила его боевые качества фурия,– Бегом, боксер!

9.

Добравшись до дрезины первым делом напялил разгрузку с боезапасом. Эх, жаль там ножа не нашлось. Только аптечка. Но ладно. Совместными усилиями сволокли пять контейнеров, весом килограммов по тридцать навскидку. Отщелкивая фляжные замки, розовая шубка откидывала лихо крышку у каждого. Содержимое было одним и тем же. В сероватом желе, напоминающем заветренный холодец, покоился цилиндр, обтянутый искусственной кожей. Больше всего он напоминал небольшой мешок для отработки ударов. Но к каждому из них был прикреплен шприц на десять кубиков, заполненный янтарной жижей. Аглая профессионально и быстро вгоняла иглу в мешок, опорожняла, и откидывала от себя.

– Из ящика с лимонной биркой достань аэрозоль!

Я метнулся к дрезине, принес требуемое. Баллончик мало отличался от тубы с дихлофосом.

– Отойди к вагону!

Девушка, прикрывая лицо рукой распылила облако над ближайшим к штреку контейнером. Перебегая снорвисто от одного к другому, обработала все.

«Словно шмель опылила клумбу»,– всплыло вдруг неуместное сравнение.

Энке стоял у подножки бледный, словно статуя из алебастра, изображающая пионера героя с оружием пехотинца Красной Армии в руках.

– Крепись, парень!– как мог подбодрил подростка, помогая залезть в вагон. Через минуту подоспела и одиозная провожатая.

– Что мы только что сделали?

– Ловушки поставили. Они как ленты-липучки для мух. Приблизительно.

– Типа эпоксидной смолы? Сороконожки застрянут там, как в клеевом составе?

– Мы их называем «аспидами». И не совсем. Укол инициировал термохимическую реакцию. Аэрозоль имитирует запах добычи этих хищников. А у аспидов зрение инфракрасное. И обоняние на зависть, как у акулы в воде. Сейчас у них период гона. На мешки они накинутся, как изголодавшиеся москиты на лесоруба! Собаке не повезло. У аспида голова как наконечник копья, полый внутри. Или как жало у пчелы. Она, когда впивается, обламывает это жало. И погибает. Тоже самое с аспидом. Но есть нюанс. Пробив брюшную полость, прежде чем отключиться и закостенеть, он выталкивает в живот еще теплой жертвы кладку яиц. Штук пять-шесть, каждое размером с перепелиное. За несколько суток они вырастают, поглощая через мембрану скорлупы питательные вещества. И, если не прервать цикл, из них вылупятся со временем личинки.

– Эгрх...

Энке стошнило прямо на ступеньки.

– Такова жизнь, малыш. Добро пожаловать в реальность,– цинично ухмыльнулась Аглая.

– Слушай, расскажи нам, пока время есть, во что мы влипли! Вы с военными контролируете инопланетное вторжение? И кто это,– «Вы»?

– Никто ничего не контролирует,– вздохнула Аглая.– Никто не знает точно, откуда твари. Из другого измерения, из недр, или с другого небесного тела. Лезут они сюда из разломов с незапамятных времен. Геологи говорят, что разломы, якобы, созданы искусственно. Кем и зачем? История пока умалчивает. А насчет «мы»... Это я по привычке. Нет никакого «мы» уже. Осталась одна я от группы...

– Подожди. Если они лезут сюда столько веков, как же сдержали их размножение?

– Да никак,– устало отмахнулась розовая шубка.– Не живут они долго в нашей атмосфере. Восемь, от силы десять часов и дохнут. И личинки тоже. Из полезного остаются яйца.

Она стянула перчатку с правой руки. Развела пальцы, продемонстрировав кожистые перепонки между ними. Еще один атавизм? Может, не так уж и лгали сказки про уродства ведьм, живущих в дебрях... Собирающих вот такие молодильные «яблоки».

– В девятнадцатом веке здесь князек проживал неподалеку. Или граф. По российским меркам богат был чрезвычайно. Сукно поставлял на государевы нужды. У него лев даже ручной был. Он-то, лев, и принес к ногам хозяина задушенного аспида. Ну, князек на место разлома прибыл. А там этих многоножек... усеяно. Окочурились они все к его визиту, свезло дворянчику. Так как он не совсем уж стоеросовый был, то смекнул, что гости из разлома пожаловали. И повелел тогда колодец забетонировать.

– Разве в его времена уже был бетон?

– Ну, может и не забетонировать. Известковый раствор тоже неплохо монастырские стены держал. Не хуже цемента. На месте колодца поставил церквушку, как водится Георгию Победоносцу посвященную. А при входе в свое поместье львов бронзовых учинил пару. Со змеем в пасти. Хвастун.

– А после?

– После революция грянула. Храм динамитом рванули к чертям собачьим! Нечего попам опиум для народа распространять было! А архивы помещичьи в НКВД передали. Ну и разлом, видно, снова приоткрылся. В 1936 сюда первая экспедиция прибыла. По первости думали, что сказки все бабкины. И потому почти никто не выжил. Но зато материала для экспериментов оказалось хоть отбавляй! Оказалось, что не соврал чернокнижник... И из яиц аспида, отложенных в человеческом теле, действительно можно получить экстракт юности.

Я снова вспомнил о жертвоприношениях друидов и прочих языческих чародеев. Сказка на глазах обретала кровь и плоть. Весьма уродливую плоть.

Аглая, выбив остатки стекла в окне, деловито расклинивала сошки «дегтярева».

– Ну а в марте 1953-го вторая экспедиция, где я ассистентом биолога была, уже пришла не на пустое место. И с четким планом научной работы. Сыворотку научились сепарировать и сохранять охлажденной. И, добыв ее, я на себе первой опробовала внутривенное введение, оказавшееся во много раз эффективнее перорального. Вагончик, к слову, с тех пор здесь. Эх, жаль помочь товарищу Сталину мы не успели! А в 1971 крупный прорыв был. Вылез «жук» размером с танк... В Москве запаниковали. Спецназ подорвал мост через Волгу. К осени партийные патриархи решили заколотить проход между мирами понадежнее, чем граф... И в сентябре подорвали ядерный заряд. Но что-то пошло не так.

– Постой-постой,– я замер с рожком в руке, так что же получается...

– Да, я Аглая Сидоровна Борисова, одна тысяча девятьсот тридцать первого года рождения. И нынешней зимой мне исполнится...

– Черви!– истошно завопил Коля.

– Не голоси. И палить не вздумай!

Я уже второй раз отметил силу воздействия голоса Аглаи. Гипнотическую силу. Неужели вместе с атавизмами у нее активировалась и часть сверхспособностей?

Я прильнул к прицелу. Сороконожки на сей раз и впрямь оказались крупнее. И двигались размеренно, почти вальяжно. Но от того не менее мерзко. Эти глянцево изгибающиеся приплюснутые рыжие, словно у тараканов, пластины, еще долго в кошмарах мне будут снится! Но вся неторопливость исчезла, как только твари учуяли запах «дезодоранта» Аглаи. И я бы поставил мерседес против приоры, что подействовал он на них сродни афродизиаку. Суставчатые тела заструились к низким бортикам контейнера. Вот первый выгнулся, как очковая кобра перед броском. И голова-копье с душераздирающим хрустом пробила кожу мешка. В тот же мешок впился второй, извиваясь в похотливо-отвратительную спираль. Третий...

– Аглая, а что за студень в контейнерах?

– Плацентарная эмульсия.

Тьфу, дьявол. Лучше бы не спрашивал! Слышал, что фарм компании косметические крема производят на основе зародышевых клеток, остающихся после аборта. По мне, так черная магия какая-то! Инквизиции на них нет!

Но это, конечно, лучше, чем... Я похолодел от мысли о том, кто стал инкубатором для кладки аспидов в далеком пятьдесят третьем!

Добить нам пришлось лишь четыре особи, не сумевших найти себе место на этом пиршестве размножения и смерти.

– Что теперь?

– Третья волна. Последняя.

– Много насекомых будет?

– Нет. Две или три тройки. Мы должны справиться. Одного желательно взять живьем. В самом большом контейнере изотермический бокс-ловушка. Придется поднапрячься всем втроем.

– Ну что ж... Раз надо...

10.

Стоило нам оказаться на платформе, Аглая указала на самый высокий ящик:

– Возьмись двумя руками. Качни, что бы направляющие вышли из паза.

Пришлось расстаться с оружием, чтобы выполнить инструкцию. Неладное я почуял слишком поздно.

– Бах! Бах!

Ногу обожгло. Меня бросило на стенку контейнера.

Справа повалился, как сноп, Энке.

Аглая ловко за ремень подхватила «Калашников» с края дрезины левой рукой, не переставая удерживать меня на мушке «ТТ».

– Ты с ума сошла?

– Нет. Ничего личного. Все, что будет получено с контейнеров, уйдет государству. Там, на самом верху,привыкли, что жизнь должна быть в «елочку». Чтоб «долго и счастливо»... Лейтенант, не гляди, что наивен на вид, форму доклада знает. Бдит. А я вот, например, тоже еще пожить хочу! И не в теле старухи! И то, что под гримом приходится скрывать особенности внешности,– ерунда! А для жизни мне нужна сыворотка. Хотя бы одна инъекция в пятилетку. Эх, жаль Артюша размяк. Останься его сыночек любимый жив, он бы всех вас мне отдал, всех пятерых! И взятки гладки. И гостайна соблюдена. И всем сестрам по серьгам! Да и излишки сыворотки можно продать за бешеные бабки!

В лице ее теперь отчетливо проявилось что-то абсолютное дикое. Первобытное. Змеиное. Будто часть мозга, доставшаяся нам от рептилий, взяла верх и стерла все человеческое, гуманное, доброе.

– Ууух,– застонал сбоку Коля.

– Что, ножка бо-бо? Бери пример с дяди Кирилла. У него тоже бедро прострелено. Ничего, терпит. Не переживайте. Это ненадолго.

Черт! И наградную «беретту» не вытащить, пока она пятится вот так, не сводя с меня своих жутких глаз! Прошареная сволочь!

Я потянул из разгрузки аптечку. Жгут один. У меня вроде терпимо с кровотечением. А что там с Колей? Ох ты, алая лужа. Аглая проделала уже половину пути к вагончику, когда я затянул жгут на его ноге, перекрывая пробитую артерию.

– Дум!– земля под нами дрогнула. Возле ног Аглаи вспучилась холмом, пошла рябью, словно зеленое травяное море. И над поверхностью волн показался его величество жук. Если можно так назвать существо, длиной с грузовик, формой тела напоминающее две сложенные неглубокие селедочницы. Белесый фарфоровый корпус, не больше метра высотой, черная сетчатая ажурная корона над ним. Ни намека на голову. Он приподнялся на длинных, очень тонких, многосуставных ногах, сходящихся, как ни странно, почти в одну точку, и разом оказался выше вагончика. Из пролома в земле тут же прыснули рыжие аспиды. Игнорируя и Аглаю и сундуки с плацентой, в полнейшей жуткой тишине, ринулись к нам. Выручай, оружие! Я поймал в прицел одного.

– Бах!– попал!!!

– Бах! Бах!– еще минус один.

В запасе еще одна обойма. И если мне... Нет, не мне, а нам с Энке сильно повезет, то...

Жук распахнул глаза. Или то, что я принял за них. Абсолютно черные полусферы с плавающим световым пятном, открылись, словно иллюминаторы, по всему периметру смыкания «тарелок». И тут же нити из короны выстрелили разворачивающимися на лету хлыстами. Два из них сокрушили тела многоножек, с хрустом, словно наст по зиме, проламывая хитин. Третий кнут подсек Аглаю и та покатилась по дерну. Надо отдать ей должное, ведьма не растерялась. Сгруппировалась грамотно, ушла перекатом в сторону, оставляя за собой багровый след на дерне. Автомат в ее руках ожил, выплевывая коротко и зло:

– Тах-тах-тах, тах-тах-тах, тах-тах-тах.

Ближний из «иллюминаторов» жука лопнул. Изошел густым темным маслом по белому боку, оставляя грязные потеки.

– Бах!– тем временем я упокоил еще одного шустрого аспида.

– Тах-тах-тах!

Пули чиркнули по панцирю, выбивая искры. Жук поднял три лапа из дюжины, словно от боли. Но я поторопился с выводами о его реакции. Тут же две ноги копьями пришпилили пару аспидов к грунту. А последняя, пробив насквозь грудную клетку Аглаи вздела ее на воздух. Конечность медленно поднесла обвисшее на пике тело к глазу. Справа образовалась щель, будто у моллюска, слегка разомкнувшего створки, блеснула склизким розовым перламутром. Лапа жука прижала ведьму к верхнему срезу створки, словно дегустируя стекающую по хитину человеческую кровь. И тут же хлестко отбросила прочь, стряхивая брезгливо, словно комок глины впечатав в стену голубого вагона. Нас с Энке пришелец не удостоил вниманием. По-хозяйски обошел территорию, изучая бетон монолитных стен. Задержался у ворот. Вернувшись к разлому, надолго завис у контейнеров-ловушек. Тронул лапой одного из скрученных в экстатическую спираль аспидов, отчего тот осыпался ржавой трухой прямо в сундук. Поменяв обойму, я угомонил оставшихся сколопендр, но гигантский хищник никак не отреагировал на звук выстрелов и гибель своих соплеменников. Вообще создавалось впечатление, что он размышляет, что делать дальше. На миг я представил, что хитин,паучьи конечности, гротесковая здовещая корона,– лишь внешняя оболочка. Скафандр. Или, возможно, даже корпус механизма, скрывающего в себе разумных обитателей потустороннего мира. Но додумать эту мысль я не успел. Жук, собравший свои охотничьи трофеи в клетку «короны», полез вновь в разлом. А мое сознание поплыло от кровопотери. Я прижал голову Энке к груди, и почему-то запел, не попадая ни в одну ноту, на мотив детской колыбельной. «Каждому, каждому, в лучшее верится. Катится, катится голубой вагон». На несколько мгновений я перенесся за грань. Вагон размеренно катился по нездешним гладким рельсам, уютно укачивая меня внутри. А вдалеке, на перроне, ждала радостно гомонящая толпа. Кажется, там был Сашка. И Энке. И Марина, с роскошным букетом хризантем. Ворота откроются. Нас вытащат отсюда. Я выкарабкаюсь. Обязательно. И, наконец, найду в себе смелость прийти к ней. С букетом хризантем.

Вместо предисловия. Рассказ в значительной степени основан на реалиях. Кто сомневается, может набрать в поисковике "проект Глобус 1". Все остальные названия слегка изменены. Но, при желании, без труда найдутся любознательным читателем.

1.

Просыпаюсь от предчувствия опасности. Нет, не того, когда убийца рядом. Злодея я ощутил бы иначе. Остро, как нож, приставленный к горлу. Сейчас тревога вибрирует струной в сердце. Струной растяжки, ожидающей жертву в сумраке леса. Дыхание. Не открывая глаз, делаю его плавным. Спокойствие. Я дома. Ко мне не просто подобраться незамеченным. Я уже дюжину лет веду спокойную жизнь. Жизнь рядового обывателя. Не слишком общительного, но и не затворника. Но все же остаюсь настороже. Богатств не накопил, для грабителей не интересен. В мирное время врагами не обзавелся. Хвосты. Хвосты порой бывают длинные. Тянутся за тобой шлейфом из прошлого. Из отчаянного, хранящего тайны в папке под грифом «секретно» прошлого. От той поры остались лишь воспоминания. Простреленная нога. И не раз вытаскивавшая из передряг интуиция.

Это она сейчас нагнетает адреналин в артерии. Заставляет тело выскользнуть из-под одеяла. Одеться без лишнего шума. Проверить шаговую доступность оружия в прихожей. Последнее больше для уверенности в себе. Шестое чувство нашептывает, что некто уже в подъезде. Но опасность исходит не от него. Он просто курьер. Гонец, приносящий дурные вести. Посланник судьбы.

– Дзи-и-и-и-нь!

Ну, здравствуй, судьба. Дама капризная, но танец с ней неизменно захватывает. Я открываю дверь.

– Марина!?

Вот уж кого не ожидал увидеть на пороге.

2.

– Кирилл, Сашка пропал!

– Проходи, Мариш. На тебе лица нет. Я сейчас заварю чай, таежный, на травах. А ты немного успокоишься и расскажешь мне...

– Ну какой чай, Кирилл! Какой чай? Ты что, не понимаешь, каждая минута на счету!

Ее бьет крупная нервная дрожь. Я окончательно убеждаюсь, что чай нужен. Крепкий травяной взвар откроет кратчайший путь к адекватному изложению происшествия. Маринка жена Олега, моего самого близкого друга. Черт, никак не привыкну к этому слову! Вдова. Марина вдова Олега. По истории наших отношений можно бы кино снять. Или сериал даже. Два друга, влюбленных в одну девушку. Ее выбор. И «уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти!» Даже дружба не пострадала. Почти. Вот только со строчкой «друга прикроет друг», как в песне, не получилось. В том замесе первая автоматная очередь прошла понизу, и я рухнул, как подкошенный. А вторая, прицельная, досталась Олегу. До сих пор не могу себя простить. Хотя умом и понимаю, что вины моей нет.

Пока я шуршу картоном пакетов, отмеряя заварку по дедову рецепту, Марина, так и не сняв плащ, садится рядом. Я протягиваю ей леденец из вазочки. Совсем как в бытность курсантом. Не зря леденцы раньше раздавал аэрофлот. Кисловатый вкус плюс младенческий рефлекс расслабляют сознание, борясь с подкатывающей спазмами к горлу паникой. Кипяток ударяет в дно кружки, ароматное облако поднимается к потолку. Чуть настоять под фарфоровой крышечкой. Готово. На сей раз заварки много. Можно и разбавить слегка холодной водой из кувшина, без утери эффекта напитка. И добавить каплю коньяка. Дождаться, пока гостья сделает пару глотков.

– Теперь рассказывай.

– Сашка с Мишкой пропали!

– Так уж и пропали?

– Кирилл, ну ты что, как в милиции?

Она называет по старому, не привыкнув, как и я, к замене имен.

– А что там?

– Бюрократы там! Сколько времени прошло? Дождемся третьих суток... С кем не бывает по молодости, мальчишки. Ушли в поход, увлеклись, лето ж на дворе,– пересказывает диалог с служителем закона она, невольно слегка передразнивая полицейского.

Пора составлять картину оперативной обстановки.

– Значит, Саша не один ушел? А Миша это кто? Его друг?

Сашка мне нравится. Он больше в маму пошел. И внешностью, и характером. Иногда, когда алкоголь побеждает рассудок, я представляю, что Сашка мой сын. Трезвый стыжусь этих грез. Как и своих мыслей о Марине. Сколько лет прошло, а она по-прежнему для меня лучшая из женщин. Эх, если б иначе сложилась жизнь...

– Ну как друг... Приятель, скорее. Не так давно они сошлись. На почве этой самой... эзотерики, будь она неладна!

Хм... Ясно. Снова «Прометей». Клуб любителей всего неординарного и загадочного. В прошлом сезоне я собирал о нем сведения. По просьбе Марины, опять же. Ничего особенного не нарыл. Кучкуются по выходным разновозрастные любители непознанного. Те, кто постарше, делятся на две основные группы. Теоретики и практики. Первые склонны изучать загадочное не отрывая пятую точку от комфортного кресла. Слушают доклады авторитетных, по их мнению, личностей. Устраивают диспуты, выступают с лекториями. У вторых, та самая «пятая», зудит. Унимается чесотка выездами на природу в поисках вмятин, оставленных летающими тарелками при посадках. Ездят обычно недалече, поскольку в финансах ограничены. Хотя, самые продвинутые раз в год отваживаются и на серьезные походы. Забайкалье, Алтай, однажды даже до Камчатки добрались. Неплохие фото гейзеров, кстати, разместили на сайте после. Вся деятельность в рамках юридических норм. Подростков берут в экспедиции исключительно с согласия родителей. Сашке месяц назад исполнилось шестнадцать. Марина, опекающая всесторонне единственное чадо, согласие на поход дала лишь раз, в прошлом году. Уступив напору сына и аргументам его старших товарищей. О решении пожалела почти сразу, когда через двое суток Сашка заявился домой голодный и злой. Ну что сказать? Жизнь она такая... Комары жалят, старшие товарищи, вырвавшиеся из-под гнета жен, бухают, а вожделенные загадки природы не спешат открываться отважным юным сердцам.

– Мишке сколько годков минуло? – я отхлебываю чай, ощущая на языке узнаваемый вкус черники.

– Да ровесники они практически! Тому балбесу пятнадцать!

– Есть мысли, куда направились?

– Точно не знаю. Но... тут такое дело... Я не уверена...

– Говори, Мариш, говори.

– У Миши дед недавно скончался.

– Какая связь?– я недоуменно поднял брови.

– Он не простой человек был. Не рядовой. Буквально.

– А какой?

– В прошлом генерал госбезопасности. Времена НКВД еще застал.

– И...?

– Сашка со мной накануне разоткровенничался. Про то, что Миша открыл личный сейф деда. И все, что мог, переснял на камеру. До того, как ребята в костюмах пришли и выгребли весь архив под чистую.

– Архив...,– смолистая нотка в остывающем напитке начала пропадать, замещаясь горечью,– а давно старик не у дел был?

– В отставке? Да лет двадцать, поди, не меньше.

– Четверть века срок не малый. Но и ведомство серьезное. Есть тайны, которых не стоит касаться и спустя столетия. С другой стороны, что там могло привлечь пацанов? Политика, репрессии, давно почившие шпионы? Для их поколения это тоска смертная. Я отодвинул край занавески. Словно в подтверждение моих слов, во дворе застыл изваянием юноша. Длинная рубашка в крупную красно-синюю клетку, джинсы, бейсболка. Ничего примечательного. Одежда унисекс, по которой и не определишь, кто перед тобой, парень или девушка. Он панорамировал двор, держа айфон перед собой. Вот начал крутиться вокруг оси, обеспечивая круговой обзор. Блогеров развелось, как собак не резанных!

– Сашка был очень возбужден, когда они файлы на наш компьютер перебрасывали. Мишка даже кое-что из бумаг прихватил. Пока они на балкон выходили, я не удержалась и, – вот. Маринка протянула мне смартфон с галерей.

На экране оказалась запечатлена старая карта. Нет, не испанская или португальская. Обычная советская, штабная.

– Да ты прям Мата Хари!– я раздвинул снимок, масштабируя фото. И неприятно поразился, узнав район. Маринино беспокойство казалось более чем оправданным. Приключение мальчишек могло окончиться плохо. На карте красным карандашом оказался обведен овал неподалеку от районного городка нашей области. Ну как, недалеко... Километров-то восемьдесят будет. И, кажется, я знал, чем знаменита та самая локация.

3.

От вдовы Олега не укрылась тень озабоченности, промелькнувшая у меня на лице.

– Ты что-то знаешь об этом, Кирилл?

– Мне надо кое-что проверить.

Я откинул крышку ноутбука. Секретными данные по Средневолжску не были. Хотя их и не очень афишировали. Гордиться атомным взрывом в европейской области страны, в четырехстах километрах от Красной Площади, все же как-то не принято. Да, взрыв был подземным. Ограниченной мощности. Где-то в одну восьмую Хиросимы. Произведен был более полувека назад, как писали, «в мирных целях». Но бед он принес немало. Геологи, по всей видимости, неверно рассчитали профиль пород. Произошел выброс в атмосферу песко-гравийной смеси. Радиоактивный фон превысил все мыслимые нормы в десятки, если не в сотни раз. Так, что пришлось эвакуировать жителей ближайшей деревни и проводить срочную дезактивацию прилегающей территории. Обо всем безобразии скупо отчитались советские газеты. Не акцентируя внимания читателей на последствиях. Семьдесят первый год прошлого века, что вы хотите! Конечно, точных координат происшествия я ни тогда, ни сейчас не знал. Но на то и создал гений человеческого разума всемирную паутину. Минута,– и уже сравнивал гугл-карту с фото. Сомнений не осталось. Тот же район, где состоялись испытания по программе «Глобус один». Во всяком случае, так она именовалась в википедии.

– Зачем им туда?– недоуменно воззвал я к Марине.– Там же абсолютно нечего делать. Забетонированный наглухо спуск в шахту. Лес и поле.

Еще проржавевший предупредительный знак, самый популярный снимок по запросу в интернете. Но он мог бы соблазнить блогера в красно-синей рубашке, слоняющегося до сих пор во дворе. И то вряд ли. Ехать далеко. Моста нет. Был когда-то, но, как в начале семидесятых ледоходом снесло, так никто и не восстанавливал. Признали экономически нецелесообразным. Средневолжск вообще долгое время прочили к передаче в соседнюю область. Лен с местной фабрики, химволокно с единственного современного производства в райцентре, и даже продукция с ферм,– все уходило в города по ту сторону Волги. Логистика даже в те времена играла не последнюю роль в налаживании экономических связей. Но годы шли, бумаги блуждали по лабиринтам министерств и ведомств, а район так и оставался формально «нашим». Без моста, но с паромной переправой.

– Я не знаю...,– пожала плечами беспомощно Марина.– Слушай, пошли к нам. Ты лучше разбираешься в компьютерах, а?

– Посиди здесь, я соберусь.

Мне не хотелось, чтобы Маринка видела как я пристегиваю кобуру и отправляю наградной пистолет за пазуху.

Накинутая поверх куртка надежно скрыла оружие.

4.

Во дворе нас ждал сюрприз. Блогер неожиданно направился к нам, стоило захлопнуться двери подъезда. Продолжая снимать и лопотать тарабарскую скороговорку в микрофон юноша приблизился.

– Энке? Ты что, следил за мной?

– Марин, это что за чудо?– я внимательнее всмотрелся в парня. Или не в парня? Больно уж женоподобные черты лица, гладкая, не тронутая загаром кожа... И имя странное... Энке. Терпеть не могу этаких недомальчиков-полудевочек! Тьфу, черт! Ну, конечно, парня! Обращение Марины явно указывало на пол!

– Не то, что бы следил,– немного стушевался юноша.– но моим подписчикам...

– Марина, представь нас, пожалуйста,– решил внести ясность в отношения я.

– Кирилл Родионович, мой друг и крестный отец Саши. Энке,– товарищ Михаила и Сашки по клубу.

Ага, еще один энтузиаст космопоиска, значит. Но, судя по месту прогулки и девайсу, из теоретиков. Что не исключает его полезность, как источника информации.

– Здравствуй!– энергичное рукопожатие, похоже, не слишком понравилось мальчику-цветку. Ладошка вялая, нежная. Не удивлюсь, если он кожу кремом косметическим увлажняет. Ну, да мне ж не в разведку с ним идти!– Ты знаешь что-то о том, куда направились парни?

– Знаю. В общих чертах.

Опа. Уже теплее. Хорошо, что субъект настроен на диалог. Давить на него мне не хотелось совсем. Лопнет еще. Как эклер в лапище докера.

– Не мог бы ты поделиться с нами?

– А вы разрешите мне заглянуть в комп Сашки?

Торгуется. Это неплохо. Главное ниточка общения потянулась.

– Можно спросить о причине интереса?

– Репортаж хочу снять.

– Для подписчиков? Хайпануть?

– Не только. Для всех. Для клуба. Для ютуба. А может и для истории!

– А что такого эпохального ты ожидаешь от похода двух подростков за Волгу?

Я небрежно, почти невзначай закинул удочку наудачу. Клюнет? Хитрость рыбака не подвела.

– Не просто за Волгу! Если правда то, о чем они...,– Энке осекся, поняв, что сболтнул лишнее.

– Продолжай, не стесняйся! Все свои!– я одобрительно хлопнул паренька по плечу. Вот только не рассчитал с интенсивностью одобрения. Узкие плечи нырнули вниз. А сзади-справа раздалось предупреждающее рычание.

– Эльфи, фу!– Энке потирал плечо.

Лохматый защитник мне сразу понравился, в отличии от его хозяина. Понравился, даже несмотря на треугольной косынкой повязанный поверх ошейника красный платок. Миниатюрная копия овчарки не выглядела агрессивной. Умные карие глаза, лоснящаяся шерсть с рыжими подпалинами, чуть вздыбленная от возбуждения на холке. Спокойнее, приятель! Дядя Кир понимает, что ты делаешь свою работу. Претензий нет. И вообще, давай дружить, а? В твоем случае мне даже все равно, мальчик ты или девочка, Эльфи!

– Извини. Не хотел.

Едва не ляпнул «не рассчитал». Со словами надо аккуратнее. Поймет блогер, что считаю его хлюпиком и закроется для общения. Так, перейдем пока на «нейтралку», во избежании.

– Понимаешь, год назад Саша уже участвовал в экспедиции,– сообщил я доверительно.

– Знаю. К Алому Камню.

О! Наш источник информации в теме! Отлично, просто отлично.

– Ты же в курсе, что ребята сходили впустую? Только родителей переполошили...

– С чего вы взяли?– не стал дожидаться конца фразы пижон.

– А что... Был результат?– несколько опешил я. Хотя... Вполне вероятно, просто в собеседнике взыграл дух противоречия, столь характерный для переходного возраста.

– Да. Промежуточный. Но состоялся.

– Говоришь загадками. Что насчет перехода к ответам?

– А что насчет компьютера?– прищурился шантажист.

– Как считаешь, Мариш?

– Да пусть смотрит, жалко что-ли! Давайте только пойдем быстрее!

Я все еще колебался, с сомнением оценивая стоящего передо мной зародыша метросексуала.

– Комп запаролен,– со скучающим видом добавил гирьку на чашу весов собаковод.– И Марина Романовна вряд ли знает код.

– Ладно, твоя взяла! Но по пути расскажешь о том, что тебе известно!

– Идет!

5.

Идти до многоэтажки Марины два квартала.

– Так что с Алым Камнем?

– Он часть пентаклевой звезды. Одна из вершин символа.

– Ты про сатанинские игрища?

– Вовсе нет. Это протославянская геомантика. Очень древняя.

Эльфи семенит рядом с хозяином, пока тот ищет фото в галерее смартфона.

– Вот!

– Всего-навсего? – на снимке скучный валун. Вроде бы с затертыми временем канавками знаков. Впрочем, не исключено что бороздки просто следствие многовековой эрозии и выветривания.

– Это часть магического механизма,– убежденно вещает Энке.

– Ну да, ну да... Какую же работу выполняет сей... агрегат?

– Точно не ясно. Скорее всего, в каждой вершине звезды свою.

– Невидимую, конечно? Мистическую, да?

– Вы напрасно насмехаетесь,– обиженно оттопыривает губу спутник.

– Я прекращу иронизировать над твоим рассказом, как только услышу хотя бы об одном подтвержденном факте дееспособности подобного устройства.

– Они есть!– сдвигает брови хроникер «Прометея».– Сашка с Мишкой как раз и ушли за доказательствами!

– Вот как? Отчего же Алый Камень никак не проявил себя? Ни во время экспедиции, ни после? Одни суеверия и слухи! И зачем переться в такую даль, за реку, если артефакт под боком? Сколько там до камня, километров тридцать ведь, так?

– Тридцать семь,– буркнул нехотя Энке,– но не в том дело!

– В чем? Почему красная скала безмолвствует, а его побратим в заволжье вдруг раскроет все тайны мироздания? Следующая вершина же с заветной глыбой в Средневолжске, я верно понял?

– Не глыба. Разлом скорее. И не в городе. В Студеных Ручьях,– угрюмо отозвался собеседник,– неподалеку, точнее.

– Что еще за ручьи? Родники что-ли? Из этого самого... разлома?

– Вообще это заброшенное поместье. Давно заброшенное, сто лет почти. Местные жители его еще графскими развалинами кличут.

– Реально, граф жил? В такой глуши?

– Не знаю. Я почти все, что услышал от Мишки, рассказал.

– Почти?– пришла пора воспользоваться навыком пристального взгляда. Тем более, Маринин дом уже за следующим поворотом.– А назначение разлома?

– Портал,– лаконично и нехотя выдал мой гид по эзотерическим достопримечательностям.

– В смысле,– портал!? Куда??? На Тибет?

Я покопался в памяти, припоминая термин. Фантастику, как жанр, я не особенно жаловал. Но все же знал, что портал представлял собой устройство мгновенного перемещения между точками. Весьма и весьма удаленными друг от друга, зачастую, точками.

– Он не «куда», а скорее «откуда». Хотя, сейчас, возможно, и «туда» попробуют пробиться.

– Туда-сюда. Давай, прекращай наводить тень на плетень!

– Это портал из другого мира.

– Где скачут единороги, парят в небе драконы и русалки на ветвях... едят? Из сказки что-ли?

– Не знаю,– честно признался парень.– Но если и из сказки, то, похоже, из страшной. А, скорее, там просто ворота или дверь с другой планеты.

– Просто!? Почему тогда никто не видел раньше пришельцев? Не установлен до сих пор контакт с братьями по разуму?

– Откуда мне знать? Может потому, что их там и нет!

Марина уже копалась в сумочке, отыскивая связку ключей с брелком от домофона.

6.

Лифт послушно поднял нас на шестой этаж. Где у двери Марининой квартиры нас и поджидала... ведьма.

Во всяком случае, первое впечатление было именно таким. Девица в черной, обтягивающей ладную фигуру одежде,поверх которой накинута укороченная розовая меховая телогрейка, смотрелась эффектно. Не портил ее и яркий, нет, не просто яркий, кричащий, если не сказать эпатирующий, макияж. Удлиненные, чуть ли не как у египетских принцесс, стрелки оттенялись неестественной белизной кожи. Пышная вьющаяся шевелюра рассыпалась по плечам, ниспадая на проклепанный воротник куртки. Темно-вишневая помада подчеркивала чувственную линию губ. В красивых чертах лица сочетались изящество, вызов и холодная расчетливость хищницы. Но главная особенность, что придала ей сходство с инфернальной жрицей тьмы, состояла не в боевой раскраске под гота, эмо, или как их там, в современной молодежной культуре, именуют. Разительнейшая деталь, заставившая меня отшатнуться, таилась во взгляде. Вернее, и не таилась вовсе. На меня из сумрака взирали желтые глаза змеи!!!

– Здравствуйте!– удивленно подала голос чуть замешкавшаяся у лифта Марина из-за моего плеча.– Разрешите узнать, что вы делаете у моей двери?

К тому времени неформалка ловким движением уже нацепила темные очки, так что рептилоидные зрачки странной девушки успел лицезреть лишь я. Возможно, интуиция норовила перерасти в паранойю, но я вновь ощутил шестым чувством ту самую натянутую струну. И еще. У меня создалось впечатление, что визитерша едва успела распрямиться, когда я увидел ее. Что она делала? Проверяла, нет ли ключа под ковриком? Или оценивала шанс успеха при вскрытии замка?

– Здравствуйте. Марина Романовна?

– Да,– я уловил нотку растерянности в голосе Марины.

– Меня зовут Виктория. Я сестра Михаила. Родители просили расспросить меня о брате.

– Вы сестра Миши? Ну что ж, пройдемте в квартиру.

Откуда-то снизу послышался рык Эльфи. Но рычал он совсем не так, как во дворе. Тогда собака выдала явно предупредительную интонацию. «Эй, незнакомец, не тронь хозяина! Иначе будешь иметь дело со мной!» Сейчас же звук нес в себе иной посыл. С одной стороны, более агрессивный. С другой,– слышалось легкое подскуливание. Будто пес никак не мог определиться, что же делать. Атаковать, или бежать, увлекая за собой владельца.

– Ой. Я боюсь собак!– реплика Вики показалась наигранной. Но Энке пришлось реагировать.

– Эльфи, сидеть! Ты же у меня воспитанный мальчик!

Значит, все-таки мальчик. Пес послушно исполнил команду. Пока Марина звенела ключами, отпирая дверь, собака продолжала подозрительно коситься на Викторию. Энке опустился на колено, скормив питомцу лакомство с руки, похвалил от души:

– Мо-ло-дец. Теперь Эльфи подождет здесь. У двери. А Энке скоро придет.

Эльфи пропел что-то жалобное, едва слышимое на своем, собачьем наречии.

– Скоро-скоро. Не грусти. Охраняй нас!

Марина на правах хозяйки, пригласила всех в комнату сына.

– К сожалению, мы тоже пока не знаем точно, куда отправились Саша и Миша,– обратилась она к Вике.– Но попробуем сейчас выяснить!

Пока системный блок, подмигнув огоньком, загружался, а Марина вышла на кухню, гостья довольно бестактно поинтересовалась, вытягивая подбородок в сторону Энке:

– У Саши есть брат?

– Двоюродный,– по наитию я решил взять инициативу в разговоре.

Брови юного собаковода удивленно взметнулись, но он благоразумно решил не ломать мою игру. И даже представился несколько церемонно:

– Николай.

Пф-ф-ф! Ну, конечно! Энке, ё-мое! Сетевой ник блогера! А я уж приписал парню ацтекские корни!

– Чай, кофе?

– Нет, я заскочила на минутку,– поспешила отказаться Вика.

Сколько ей? Двадцать два? Двадцать четыре? Или все тридцать? Если бы не покрывающий равномерно лицо густой слой тональника, видны бы были мимические морщинки и можно было бы предполагать точнее. Нет, ну какая женщина под тридцатник в здравом уме и твердой памяти будет примерять на себя образ авангардной субкультуры? Еще этот шокирующий трюк с линзами! Не спорю, эффект сногсшибательный. Особенно при внезапном знакомстве в полутьме. До мурашек пробрало, а я ведь не робкого десятка! Да и повидать в жизни довелось немало. Но ведь всему свое время, не так ли?

Николай не соврал. Комп оказался запаролен, и парень ввел нужное сочетание цифр.

Папку «Прометей» мы нашли без труда. Саша оказался не по годам аккуратен, создав дерево каталога. Он вообще умница. Будь у меня такой сын, я бы гордился!

Улыбнулся при виде закладки «Алый камень». Компанию ей составили папки «УФО», «криптозоология», «вирусы», и, наконец, «порталы».

– Клик!

Всего две папочки. «Разное». И «Средневолжск». Я осторожно скосил взгляд на гостью. Вика явно нахмурилась, узрев карту. Завладев мышкой, Энке и не думал уступать право распоряжения ресурсом.

– Клик!

Снимок с листа полуобгоревшей рукописи. «Протрубят трубы иерихонские... трижды».

Из Библии вроде что-то.

– Клик!

Рисунок от руки. Схожая фактура носителя. Пожелтевшая от времени бумага, выцветшие чернила, но образ узнаваем. Нечто вроде сороконожки. У меня на ум пришло слово «сколопендра», хотя и не уверен я, что прав. Не энтомолог поскольку ни разу.

– Клик!

… знание чернокнижное бесовское в том, что яйца, откладываемые червем сим, не токмо жизнь продлевают, но и... а такоже с тварным миром принявшего зелье диавола роднят...

– Клик!

… ползут твари те из земли, из колодца тайного, в преисподнюю ведущего, раз в осьмнадцать лет, в превеликом количестве... И подвержены той напасти были в старые времена и Кологрив, и Чернигов, и Казань, и Москва город. Последние два так, что войной рати на червя того шли, а подвиг богатырей в гербах в назидание потомкам остался.

Ха! А вот это они здорово вывернули, анонимные летописцы позапрошлого века! Думаю, отбор на журналистов Рен-тв легко бы прошли! Стоп. Так какого же размера та сороконожка? Если с гербом столицы сличать, то всяко в длину поболее, чем конь выходит!

– Клик!

… черви те поганые имеют тело длинное. И вышиной разнятся от двух вершков до двух пядей... с ложными крылами и без оных. А клыки их ядовиты бывают. Убивши укусом жертву пробивают тому существу чрево для кладки... А яйца те размером с куриное или гусиное, цвета небесного али василькового. И коли колдун али шаман какой те яйца в настое мухомора вымочит, а после...

Да е-мое... А если грошик медный в бутыль с водярой опустить? А после раствором сим крепленым сорокоградусным ополлитриться? После настойки мухоморной что угодно показаться может! Хоть сколопендры размером с питона... Хоть ангелы господни. Второе, по мне, явно предпочтительнее. Наверное. Чушь в целом, не верю ни единому слову!

Ладно, отвлеклись. Вернемся к фактам. Собирал дедушка Мишин коллекцию необычных рукописей. Факт? Да. Одна из рукописей содержит довольно последовательною легенду о неких «червях». Агрессивных, плотоядных, имеющих дурную привычку размножаться посредством яйцекладки в труп жертвы. Черви появляются из некоего «колодца» раз в восемнадцать лет. То ли из недр земных, то ли вовсе... извне. Не суть делов.

– Звяк!– чашка на фарфором блюдце в руках у Марины дрогнула, едва не опрокинувшись.

– Кирилл, это что, правда?– ее крупные красивые глаза наполнились слезами. Всегда она мне нравилась именно за это. За непосредственную впечатлительность и искренность. Чистая душа. Все, что ни сказано, за чистую монету. Успел заметить презрительную ухмылку Вики.

– Нет, Мариш, конечно же, нет! Присядь рядом.

Картинки с жутковатыми цитатами из неопознанного фолианта как раз закончились, слава Богу!

Остался лишь текстовый файл. Он состоял целиком из дат, оформленных в аскетичную табличку «Хронология». Хорошо, копилка фактов пополнится!

Ноябрь 1881 года Строительство храма Георгия Победоносца на месте разлома владельцем поместья «Студеные ручьи» графом Руцким.

Декабрь 1899 Нет сведений.

Январь 1918 Храм взорван. Нет сведений о проникновении

Февраль 1936 Экспедиция ученых к месту разлома. Прорыв. Сведения о жертвах и характере прорыва засекречены. Получен экспериментальный материал для проверки влияния экстрактов на организм человека. По результатам принято решение о создании постоянного пункта наблюдения на месте. В 1938 году создана специальная группа по изучению аномальной активности в Средневолжском районе. Работает под прикрытием метеорологической станции.

Март 1953 Прорыв. Сведения о жертвах и характере прорыва засекречены. Получены многочисленные экземпляры тканей чужеродных организмов для изучения. Усовершенствована технология получения экстрактов.

Апрель 1971 Обширный прорыв. Новые виды. Подрыв моста через Волгу в качестве карантинного мероприятия. Закрытое заседание ЦК КПСС по поводу прорыва предположительно инопланетной формы жизни. Решение о обрушении пласта горой породы путем подземного ядерного взрыва. Проект «Глобус 1» реализован 19 сентября 1971 года.

Май 1989 С 1986 года возобновлено финансирование исследовательских работ в области ювенологии и генной инженерии. Организация постоянного контроля территории и строительство лаборатории. Пробиты два шурфа для забора проб грунта и ограниченного выхода исследуемого биологического материала на поверхность. Начата активная фаза проекта «Глобус 12»

Июнь 2007 Привлечение частных инвестиций в проект. Национализация проекта. Гриф «совершенно секретно» Нет сведений.

Июль 2025 ???

Закончив читать, посмотрел на дату создания файла. Всего две недели назад. Значит, это собственные аналитические выводы Сашки. И на их основании он собрался в поход. Сегодня одиннадцатое июля двадцать пятого года, период между открытиями ворот в иной мир по его подсчетам не ровно восемнадцать лет, а еще плюс месяц.

– Можно я перекину файлы на флэшку?– Энке уже копался в карманах.

– Нет!

Я с удивлением обернулся на категоричный выкрик. Он был тем более странным, что исходил от Вики, а не от хозяйки квартиры и компьютера.

– Я знаю, как быстро добраться до пункта назначения,– тут же выпалила Виктория, будто спеша оправдаться за неуместную реплику.– Так, что к ночи оба мальчишки будут дома!

– Им грозит опасность?– тут же вскинулась едва успокоившаяся Марина.

– Ночной лес вообще не самое приятное место для горожан,– словно только и ждала вопроса, отчеканила неформалка.– К тому же, если учесть, что местность имеет повышенный радиационный фон, а охотникам там до сих пор выдают лицензию на отстрел медведя...

Если про радиацию аргумент был сомнительным, все же прошло больше полувека после взрыва, да и дезактивацию проводили дважды, то вот про наличие медведей в районе девушка в розовой шубке не преувеличила.

Через четверть часа, к немалому изумлению всех, мы уже неслись, тесно прижавшись друг к другу, по шоссе на черном джипе. Даже Эльфи, после недолгих дебатов и одевания намордника, был милостиво включен в состав экспедиции.

Голубой вагон (ч.2)