Зимний ужас Причерноморья⁠⁠

Игорь поправил ненавистную шапку, стараясь не касаться огромного помпона. Смахнул пушистую снежинку, нагло опустившуюся на кончик носа, и огляделся. Туристический город покрыт снежной пеленой, через которую проступают аляповатые здания, будто украденные из другого, настоящего, города. По тросу фуникулёра медленно спускается кабина, похожая на новогоднюю игрушку.

Свет от множества кафе и магазинов заливает улицу, подсвечивая дорогу туристам. На углу большой лопатой орудует дворник в оранжевом жилете. В стороне стоит снегоуборочная машина, увязшая в сугробе.

Игорь шмыгнул носом и в который раз взмолился, чтобы в эти каникулы в Красной Поляне не было никого из школы! Если его увидят с этим дурацким помпоном, то на всю жизнь станет изгоем. Хорошо бы из номера вообще не выходить, но терпеть подвыпивших родителей сил нет. Особенно их ссоры и лживые слёзы матери.

Сквозь снег пробивается музыка из одного кафе, динамики нещадно хрипят, захлёбываясь снежинками. Мальчишка шагает мимо красочных витрин, засунув руки в карманы и рассуждая, чем себя занять. На удивление, в курортном городке мало развлечений для детей. Вот и остаётся гулять, выжидая момента, когда мать позвонит. Она всегда звонит, обрывая телефон. Отец предпочитает общаться через сообщения, за что Игорь ему искренне благодарен.

Снегопад сказочный, снежинки огромные, как лохматые бабочки, кружат и медленно опускаются под ноги. Старый снег скрипит под ботинками, а под подошвой угадывается корочка льда. Мимо величаво проезжают автомобили, свет фар конусами пробивается через снежинки.

Игорь остановился перед окном кафе, на витрине разложены свежие булочки, а вывеска обещает горячий кофе и чай. Можно зайти туда, но так не хочется. Он в новом месте, стоит прогуляться и осмотреться. Благо городок крохотный, даже метро нет. Деревня скорее.

Вид домов, жмущихся друг к другу по обе стороны от реки, вызывает странное чувство фальши. Кичливого обмана. Вот, смотрите, здесь настоящий курорт, как в этом вашем Куршавеле!

Дома за рекой едва различимы, а за ними вздымается заснеженный лес. Вот он вызывает интерес. Манит к себе тайнами и обещанием приключений. Над мальчишкой, шелестя лопастями, пролетел дрон, исчез в снегопаде.

В задумчивости остановился на широком мосте и, оперевшись об ограждение, посмотрел на реку. Вода тёмная, полная снега и кусочков льда, бежит вниз к настоящему городу на побережье.

На холодной ряби отразился парнишка в пуховике и шапке с огромным помпоном. Игорь торопливо отвёл взгляд и задумался, а не срезать ли это убожество. Нет, мать так отчихвостит, что потом месяц сидеть не сможешь. Но... шапку можно потерять! Да, дети часто теряют вещи. Упал в снег, катаясь с горки и всё. Но где найти горку?

Оглядевшись, в просвете меж домов увидел склон горы с прекрасной снежной горкой. Местные, но скорее дети других отдыхающих, успели укатать её до зеркальной гладкости. Идеально!

Игорь поспешил к ней, на ходу придумывая отговорки для матери. Отец-то поймёт и так.

Дома создают странное ощущение необитаемости. Ну не могут люди жить в таком аляповатом убожестве. Тёмные окна взирают на мальчишку, смело шагающего по свежевыпавшему снегу.

Единственные звуки — это его дыхание, плеск воды за спиной и скрип снега под ботинками.

Горка вызывает дикарскую оторопь и желание поскорее взобраться на вершину. Широкая, с бортиками изо льда. Вокруг снег пестрит красочными конфетти и воткнутыми трубками-фейерверками. Кто-то что-то отмечал. Игорь поднялся по снежной лесенке, стараясь не поскользнуться и хватаясь за борт горки. Уселся на плоской площадке, даже через слой одежды чувствуя холодный и скользкий лёд.

С этой точки горка кажется исполинской, почти бесконечной. Оттолкнулся руками и понёсся, лавируя на неровностях льда, почти перелетая через бортики. С разгона влетел в свежий снег и, перевернувшись, зарылся лицом в снег. Кожу обожгло холодом, Игорь вскочил и засмеялся.

Холодный воздух запутался в волосах, выпил капельки пота. Ладонь прошлась по волосам, стряхивая снежинки. Мальчик огляделся, для видимости выискивая шапку. Но среди взрыхлённого снега нет ничего! Успех! Нужно ещё пару раз скатиться, для достоверности, и можно возвращаться. Вдали на той стороне моста медленно проехал автомобиль. Парень остановился на лестнице, наблюдая, как свет фар пронзает пелену падающего снега. Чёрное авто развернулось и медленно поехало вниз по улице, превратившись в пару размытых красных огней.

Игорь поднялся до середины, остановился растереть щёки и уши.

— Ай-ай-ай. Нехорошо так поступать с подарками.

Голос густой, с хрипотцой. Мальчик резко обернулся и уставился на мужчину, стоящего у подножия лестницы. Высокий, одет в чёрную водолазку и штаны. Он будто появился из ниоткуда. Взгляд зацепился за вереницу свежих следов, тянущуюся от деревьев за домом. Одну руку держит опущенной, кисть покачивается значительно ниже колена. Другую поднял и покачивает указательным пальцем, длинным и тонким, как карандаш. В сумраке на узком лице, в обрамлении чёрных волос, сверкают жёлтые глаза.

— Игорь, ты плохой мальчик. Мама ведь старалась, выбирала эту шапку.

Незнакомец поднял вторую руку и покачал шапкой.

— Она мне не нравится! — Выпалил Игорь, разворачиваясь всем телом и притоптывая.

Вопроса о том, кто это и почему его знает, даже не возникло. Только страх, что незнакомец расскажет матери о попытках «потерять» ненавистную шапку!

Желтоглазый покачал головой, уголки губ пошли в стороны, обнажая крупные зубы, спрятались где-то за ушами.

— Это не важно, Игорь. Давай, я отведу тебя домой, уже поздно. Шапку больше не теряй, мама ведь обидится.

Мальчик судорожно сглотнул, а незнакомец протянул шапку, почти дотянувшись с первой ступени. Ухватил за край и дёрнул, попытавшись отскочить. Он не знает кто это, никогда не видел, никого похожего! Да и откуда у людей, такие жёлтые глаза!

Незнакомец удержал трофей, лицо исказила хищная гримаса. Огромная пятерня вцепилась в руку Игоря, сдавила. Мальчик заорал, истошно, навзрыд.

— А ты умнее, чем кажешься. — Прошипело чудовище и рвануло на себя.

***

Снег нежно-розовый, но если убрать верхний слой, кроваво-красный. Я опустился на корточки перед горкой, кривясь от обилия свежих следов. Закурил. Нет ничего более согревающего на морозе, чем горячий дым. Кончик сигареты трещит и освещает место преступления сильнее утреннего солнца.

За спиной подход к ледяной горке перекрывает патрульный бобик. Скучающий полицейский курит, облокотившись о крыло. Напарник сидит в кабине и общается с кем-то по рации.

Я ещё раз оглядел горку. Кровавый след начинается с середины и тянется до конца, вчерашний снегопад скрыл большую часть следов. Но можно догадаться, что красный пунктир уходит в лес.

Вгляделся в ночной мрак, сохранившийся меж деревьев. Мрачно и без ожиданий. Мальчик, скорее всего, мёртв. Столько крови потерять, в таком возрасте и на холоде.

— Ну, нашли что новое господин детектив? — С лёгкой издёвкой спросил полицейский.

Ему явно надоело торчать тут без дела, но и оставлять меня одного на месте преступления нельзя.

— Ничего. — Вздохнул я поднимаясь.

— Я же говорил.

— Ну, всегда лучше посмотреть самому. Есть новости от поисковых отрядов?

— Не, по нулям.

Стряхнул пепел в сторону и повернулся к машине, ещё раз оглянулся на горку. Что могло так ранить ребёнка здесь? Утопленное в лёд лезвие? Осколок бутылки? Вспомнилось, как в детстве наступил на такой, спрятавшийся в озёрном иле. Крови тоже было прилично... но раз след уводит в лес. Значит, ребёнка туда утащили. Сам бы он туда не побежал. Но кто и зачем?

— Свидетели? Всё-таки непоздняя ночь была.

— Ну, мы ещё вчера нашли двоих. Один мимо проезжал, а другой снимал видео с дрона.

— Дай угадаю, никто не видел само похищение?

— Да, но... тут скорее волк утащил.

— Волк?

— Ну да, самый обычный, кавказский волк. Вот только без шуток.

— Хм... честно, не думал, что здесь они водятся.

— А чего им не водиться? Леса, горы, реки, настоящий рай. Правда, раньше они были только возле Сочи и Туапсе, а нынче вот, по всему краю.

— Н-да.

Я стряхнул пепел под ноги, задумчиво осмотрел кровавый снег. Не похоже на волка.

— А вам московским это всё в новинку.

— Ну да, всё больше одичавшие собаки беспокоят.

— А как так получилось, что вы тут так быстро оказались?

— Смешная история, — вздохнул я, качая головой и затягиваясь. — Наняли следить за отцом.

— Жена?

— Тёща.

— Н-да, дела...

— Ну, деньги есть деньги. Авось когда нибудь заработаю на отдых в этих местах.

— Не, дешевле в Дубай слетать, сам так делаю.

Отбросив бычок забрался на заднее сиденье. Порывшись в карманах, достал телефон и начал перелистывать сообщения.

***

Телефон нашли в пяти километрах от Красной Поляны, в окрестностях Экоцентра. Подвешенным на низкую ветку. Батарея, несмотря на холод, жива и экран отображает двести семьдесят пять пропущенных звонков от матери. Если это сделал волк, то это чертовски умный волк.

Я осмотрел фотографии места и поднял взгляд на мужчину, сделавшего их. Молодой, но с заметной проседью. Он сидит напротив меня, в здании бывшей пожарной части, спиной к древнему обогревателю. Раскалённые пружины ярко светятся в полумраке. В коридоре хрипит радио, а сам мужчина, то и дело касается рации. Взгляд задумчивый и направлен сквозь меня и стены, прямиком в лес.

— Так вы тоже думаете, что его волк утащил? — Спросил я, откладывая снимки.

— Нет, волки не вешают телефоны на деревья.

— Это мог сделать любой турист, я слышал их немало зимой.

— Не там. — Мужчина покачал головой. — Место в стороне от маршрутов, даже от всхода к вершине.

— Тогда кто мог это сделать? Местные?

— Можно и так сказать...

— Георгий, давайте говорить прямо. Я не хочу вас отвлекать, я тоже хочу найти мальчика.

— Да-да, просто... это прозвучит безумно. Понимаете, побережье Чёрного Моря — это особое место.

— Я слушаю.

Георгий вздохнул и покачал головой, достал из кармана камуфляжной куртки пачку сигарет. Вытряхнул одну и сразу сунул в зубы. Прикурил, выдохнул дым на стол.

— Как я и говорил, особое место. Вы знаете, сколько туристов прибывает ежегодно?

— Даже гадать не буду.

— В прошлом году было семнадцать миллионов, — вздохнул Георгий, покачивая сигаретой. — В этом не меньше и это непиковые цифры.

— К чему в это?

— К тому, что люди боятся неизвестного. Леса Сибири, Дальний Восток или Амазонка с Африкой. Опасаются тех дебрей, таящегося в них зла, а наш тёплый край в расчёт не берут.

— Всё ещё не понимаю... — Пробормотал я.

— Да так, есть в этих лесах, что-то плохое. Недоброе, если хотите. Люди пропадают каждый год, без вести, но порой мы находим их части. Руки, ноги... головы. Спустя годы, свежие.

Я вздохнул и покачал головой. Байки.

— Не верите? Ну и правильно, вера в такое не красит человека. Да и я сомневаюсь, что это связано. Всё-таки зима.

— А зимой Зло спит?

Георгий проигнорировал едкий вопрос, протянул мне сложенную карту с красной пометкой.

— На всякий случай проверьте здесь.

— Что там?

— Дерево. Высокое такое. Колхидский клён.

— И что в этом дереве может мне помочь?

— Обувь. — Вздохнул Георгий и отвёл взгляд, выдохнул дым в пол. — Если там будет обувь мальчишки, то значит ОН забрал его.

Я молча поднялся из-за стола, сделал шаг к выходу из кабинета. Раздражённо взял карту и не прощаясь вышел.

***

Солнце пересекло зенит и стремительно опускается к горам, готовое спрятаться за ними и нырнуть в Чёрное Море. В лесу гуляет промозглый ветер, гонит по слежавшемуся насту позёмку. Я вышел из машины, оставив на обочине и сразу провалился в снег до колена. Выругался и, кутаясь, пошёл по указаниям навигатора в телефоне.

Голые ветви скрипят на ветру, что приносит странные, призрачные шумы. Слежавшийся снег хрустит под ботинками. Небо лежит на ветвях, грязными тучами, упирается в склон далёкой горы.

На ходу похлопал по кобуре на рёбрах. Поднял ворот куртки. Походы не моя сильная сторона, да и газовый пистолет не шибко защитит от волков, но лучше так, чем ничего.

Скрюченные ветви тянутся ко мне, стараются ухватить за плечи, сорвать шапку. Приходится пригибаться и обходить засыпанные заросли кустарника. На снегу встречаются следы лап, птичьих, заячьих и... собачьих. Уж надеюсь, что собачьих.

Остановился перевести дыхание, дорога давно скрылась из вида и теперь меня окружает только зимний лес. Тихий, как мертвец. Звук собственного дыхания оглушает, а нервы щекочет острое чувство чужого взгляда. Даже не верится, что до моря рукой подать и совсем близко курортные центры и туристические тропы. Мир дик и враждебен.

Засунув руку под куртку, сжал рукоять пистолета и, набравшись уверенности, продолжил путь. Волосы на затылке шевелятся, а в шуме леса чудятся голоса. Они стенают, зовут на помощь, но стоит прислушаться, превращаются в скрип промёрзлого дерева.

Нужное дерево приметил издали. Слишком выделяется размерами. Старое, как сами горы, оно простирает скрюченные ветви далеко вперёд. На ветру трепещут обрывки лент, которыми задабривают духов. Подойдя ближе разглядел на каждой ветви обувь. Детские сандали, кеды и шлёпанцы. Будто безумный коллекционер развесил их с маниакальной тщательностью. Прямо перед глазами, на низкой ветви, покачиваются младенческие босоножки.

— Будут, будут босоножки, к чудо-дереву скакать, И румяные сапожки, С чудо-дерева срывать.

Строки полузабытого стихотворения сами сорвались с губ и повисли в промёрзлом воздухе. Я встал под деревом и, задрав голову, выискиваю искомые ботинки. На удивление узнать у родителей, во что был обут их сын, было сложно.

— Что же вы зеваете, Их не обрываете? Рвите их, убогие! Рвите, босоногие!

Я резко развернулся выхватив пистолет и ища источник голоса, хриплого и надтреснутого. Ствол мелко дрожит, перепрыгивая с одной цели на другую. Никого. Лишь ветер, снег и я.

— Эй! — Крикнул я, балансируя на грани паники. — Выходи.

Эхо пронеслось через лес и быстро затерялось в мёрзлой чаще и скрипе ветвей. Сглотнув колючий ком, медленно повернулся к дереву и судорожно выругался, сквозь сжатые зубы. На чистом снегу, прямо передо мной, лежат коричневые ботинки, связанные шнурками. Те самые.

Медленно попятился, стараясь разглядеть хоть намёк на следы, расслышать чужое дыхание. Краем глаза уловил движение, развернулся, но там лишь чистый снег и... шапка. Крупной вязки с огромным помпоном, запачканным спёкшейся кровью.

Ветер бросил в лицо снежную пыль, а вместе с ней эхо детского крика:

— Помогите!

Тонкий, исчезающий голосок, полный ужаса и боли. Я дёрнулся, но ноги сковал смертный холод. Внутренний голос вопит в ужасе, как обезьяна, падающая с ветки. «Ловушка! БЕГИ!».

Кто бы ни похитил мальца, он здесь, следит за мной!

Пальцы на рукояти пистолета побелели от напряжения и холода. Указательный подрагивает на спусковом крючке. Дыхание участилось в такт сердцу. Я медленно попятился по собственным следам, судорожно оглядываясь. Шорох падающего с веток снега, тонкий скрип и голос, зовущий на помощь, режут нервы раскалённым ножом.

— ПОМОГИТЕ!

По краю зрения нечто мелькает, но стоит развернуться и взгляд упирается в дерево с развешенной обувью. Обувка раскачивается, будто бывшие хозяева болтают ногами. Через гул крови в висках проступают звонкие смешки, что накладываются друг на друга и вот уже весь лес заполнен детским смехом.

Я побежал, не разбирая дороги. Падая, зарываясь в снег лицом и барахтаясь на четвереньках. Деревья смазались в сплошную серую полосу, а нечто скользившее по краю зрения переместилось за спину. Горячее дыхание опаляет шею, когтистые лапы хватают за ноги!

Со всего маху ударился плечом о дерево, развернулся увлекаемый инерцией и рухнул в снег. В животной панике вскинул пистолет... Лес пуст и тих. С веток от удара осыпается снежная пыль, искрится в лучах заходящего солнца. Дыхание вырывается из груди с хрипом и свистом, в груди клокочет.

Поднялся держась за ствол и не опуская оружие, кажущееся теперь бесполезнее, чем ничего.

— Помогите!

Детский голосок вспорол лесную тишь и раскалённой бритвой прошёлся по нервам. Я вздрогнул и повернулся на звук. От подножия горы... ребёнок зовёт на помощь, но это невозможно! Босой и раненный, он просто не мог дойти сюда... Дойти? Если его похитили, то могут держать в укромном месте.

Прикусил губу и, проклиная себя, пошёл на голос.

Солнце до половины скрылось за горой, и лес охватывает кромешный мрак. Почему я вообще это делаю? Испуганный, растерянный иду на помощь чужому ребёнку? Которой может быть уже мёртв. Нужно возвращаться, сообщить полиции! Я в который раз достал телефон и посмотрел на пустые деления индикатора сигнала. Ну конечно, МТС — главный спонсор смерти всех заблудившихся в лесу. Местами Тебя Слышно.

Голосок прерывается, заходится плачем и уносится ветром в сторону. Я прошёл мимо столбцов, отмечающих туристический маршрут, углубился в лес у подножия. Пока в зыбком полумраке не наткнулся на дольмен. Присыпанный снегом и оттого похожий на домик. Тёмный зев взирает на меня безучастно. Над каменной крышей склонилось старое дерево, сухое и мёртвое.

Ребёнок зовёт меня из каменистой расщелины за дольменом. Вход в неё усыпан следами. Я осторожно подошёл, последние солнечные лучи осветили узкий лаз в пещеру. Настолько узкий, что мне пришлось скинуть куртку, а свитер ободрался на плечах и боках.

Внутри сухо, темно и холодно.

Свет фонарика выхватил из мрака сглаженные стены, и потолок. Ребёнок надрывается из глубины, и эхо мечется, загнанной белкой, отскакивая от камня. По мере движения появляются глубокие засечки, следы от когтей и роспись охрой. Древний художник быстрыми мазками запечатлел людей, приносящих дары чем-то чёрному. Скот, фрукты и... дети.

Следом на камне отпечатки маленьких ладоней, опылённые охрой. Один, два, три... двести, тысяча, сто тысяч. Они покрывают все стены от пола до потолка. Накладываются один на другой. Проход расширяется, и тьма скрывает от меня остальной узор. Голос затих.

Засмотревшись, наступил на нечто мягкое и мокрое. Замер, боясь посмотреть вниз. Осторожно посветил и выругался. На полу лежит детская куртка, порванная и пропитанная красным. А рядом с ней совсем свежий отпечаток ладони. Впереди вместо криков появилось жадное чавканье, сопровождающееся отвратительным звуком, будто рвут мокрое полотно.

Я сделал шаг, замер и... пересилил себя и сделал второй. Звериная часть мозга вопит об опасности. Разумная молчит, отказываясь воспринимать происходящее, а я иду вперёд.

Луч света выхватил из темноты фигуру, склонившуюся над каменным алтарём. Почти человеческую, но с длинными лапами. Которыми она рвёт нечто лежащее на голом камне. Рвёт и жадно запихивает в огромную пасть.

Оно застыло и медленно поворачивается. Свет отразился от окровавленной морды, сверкнули круглые жёлтые глаза. Змеиная пасть распахнулась, обнажая ряд клыков, загнутых внутрь.

Я закричал, истошно и тонко. Выстрелил и выронил телефон. Последняя вспышка и мир погрузился во тьму.

***

Георгий молча протянул мне сигарету. Трясущимися руками взял и кивнул, когда огонёк зажигалки подпалил кончик. Пальцы покрыты коростой спёкшейся крови, кончики почернели от обморожения. Я их не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Будто в той пещере тварь сожрала часть души.

Тело болит, ободранное и обмороженное. Плечи укрыты толстым одеялом, а рядом на столе стоит полная кружка кофе.

— Так ты... видел его?

— Не знаю, что видел...

В сознании вспыхнул образ жёлтых глаз и перекошенного, почти человеческого лица. Я судорожно затянулся и затряс головой.

— Надо что-то делать!

— Делали. — Вздохнул Георгий, отхлебнул кофе и вздохнул вновь. — Делали, да без толку.

Я замолчал. Пытаясь вспомнить, что произошло после падения телефона. Разум замкнулся в себя, закрыл воспоминания, подменив тьмой. Будто потерял сознание и очнулся уже на дороге. Может оно и к лучшему.

Стряхнув пепел, коснулся глубоких ран на лице и шее. Будто полоснули связкой ножей. На кончиках пальцев осталась кровь.

— И всё-таки. — Пробормотал я. — Надо что-то делать.