Когда вернется мама
На этот раз глаза Лешки привыкли к темноте довольно быстро. Сегодня ему повезло - за разбитую чашку всего лишь отправили “подумать о своём поведении” в подвал. Если б дед не дрых после попойки, наказание могло бы оказаться куда более жестоким. Вот тогда стоило бы волноваться. А сейчас наказание даже особых неудобств не вызывало: всего-то требовалось потусоваться день в холодном помещении. В таком времяпрепровождении Лешка видел даже плюсы: никто не бурчал, не ныл без конца, не наставлял на каждом шагу. Сиди себе спокойно и не чешись. Проблемой было разве что желание сходить в туалет: любые его просьбы выпустить игнорировались. Впрочем, Лешка предполагал, что его просто не слышал никто из-за толстенной двери.
Он осторожно двинулся вперёд, стараясь не зацепить многочисленные пустые банки, - за каждую царапину на их поверхности с него спросят сполна. Одна из банок брякнула в темноте. Лешка в испуге замер. Но нет, ничего. Не сронил, не разбил. Переведя дух, Лешка добрался до угла, нащупал картонку, уселся на неё. В ноздри ударил знакомый кислый запашок. В этом углу пахло почему-то сильнее. В животе заурчало. Последний раз поесть удалось рано утром. Как назло, Лешке припомнился спрятанный в шкафу пакет с пряниками – сердобольная соседка угостила тайком от деда. Эх, съесть бы сейчас пряничка!..
Единственный способ уйти от проблем - заснуть. Лешка подложил под спину ещё одну картонку. Спать не хотелось ни капли, в голову полезли разные мысли. В памяти проскользнул туманный образ матери. Но как бы Лешка ни напрягался, вспомнить в деталях мамино лицо не смог. В мозгу отпечатались только глаза цвета крыжовника и нежный голос. Больше всего на свете он мечтал, что мама вернётся и заберёт его с собой, и вместе они отправятся к папе. Представлял, как суровое лицо отца засияет от радости, тонкие губы растянутся в улыбке. Как они будут обниматься и смеяться. И все будет хорошо - как раньше.
Лешка как мог, пытался выяснить, куда подевалась мама. Может, она потерялась на улице, заболела и попала в больницу? Но все его расспросы взрослые игнорировали: дед хмурился, а когда на его лбу залегала глубокая складка, Лешка понимал, что лучше ретироваться. Бабка делала вид, что не слышит его, а отец в свои редкие визиты отделывался фразами вроде: “Ушла за хлебом, скоро вернётся”.
Лешке хотелось, чтобы мама спустилась по лестнице и прижала его к груди. Но дверь, конечно, никто не открывал, и не слышно было ничьих шагов, отчего на душе становилось горше и обидней. Лешка расслабился, прикрыл глаза, отгоняя навязчивые мысли. Почти задремал, но сверху раздался грохот – кто-то уронил что-то тяжелое на пол. Удар был такой силы, что завибрировали стены подвала. Значило это одно: дед проснулся и искал чем похмелиться. Лешка надеялся, что старый алкаш не вспомнит про внука. Он потрогал большой зарубцевавшийся ожог на левой руке: пьяный дед держал на коже зажжённую зажигалку до тех пор, пока Лешка не вырвался из его хватки. Кожа на месте ожога почернела – пламя добралось до мяса - и облупилась по краям.
Свет загоревшейся лампочки на несколько секунд ослепил Лешку. Мальчишка запаниковал. Пожалел, что не может превратиться в мышь, как в своих фантазиях. Оставалось надеяться, что сумеет проскочить мимо и сбежать, как давно мечтал. Заскрипел отпираемый замок. Тяжелые шаги гулко отдавались от стен подвала.
- Где ты, сученыш хренов?! – проревел дед. Он встал так, что его туша заслонила выход к лестнице. Злые голубые глазки уставились на Лешку, прижавшегося к стене. Дед почесал массивный подбородок, и встал, молча буравя Лешку отупевшим взглядом.
- А ну, иди сюда! – крикнул дед. Схватил с полки поллитровую банку с огурцами и запустил в Лешку. Тот от неожиданности матюгнулся и присел, инстинктивно закрыв лицо. Банка пролетела справа от его головы и врезалась в стену. Лешкину спину обдало пахучей жидкостью, а по темечку больно тюкнул большой осколок. От страха горло перехватила судорога.
- Ты еще материшься, говно собачье? – гаркнул дед. Размахнулся и ударил ногой. Пинок угодил Лешке в плечо, но, поскольку деда пошатывало, удар получился не сильным. Впрочем, его хватило, чтобы Лешка упал. Дед воспользовался этим: очередной удар пришелся в низ живота. Лешка охнул, пульсирующая боль разлилась по животу. Его вырвало белым и мучнистым.
- Будешь знать, как материться при мне! – сказал дед. – Я уж знаю, что ты натворил. Что скажешь в свое оправдание?
- Я виноват!
- Еще как виноват, - Нога в тяжелом ботинке опустилась Лешке на лицо, да так сильно, что хрустнула челюсть. Щеки деда покраснели от натуги, пока он мутузил Лешку, ревя что-то нечленораздельное. Лупил он по наиболее болезненным местам, ритмично, как танцор: короткая передышка и удар.
Передышка. Удар.
Устал дед нескоро. Лешкина футболка окрасилась каплями крови. Дед тяжело задышал, в глазах его появилась осмысленность, складка на широком лбу разгладилась.
- Запомни это, мразь. Хорошенько запомни, – он сплюнул. Неуклюже повернулся и ушел наверх.
Лешка дышал медленно, с перерывами – это помогало справиться с болью. Все тело горело, челюсть вздулась и отказывалась слушаться. Из носа потекли кровавые сопли, здоровой рукой Лешка хотел вытереть их, но только размазал по лицу.
- Мама, вернись! – шёпотом попросил он, преодолевая боль во рту. Кончики его пальцев закололо. Покалывание было приятным, и неторопливо расходилось по телу. Лешка заволновался: обычно, когда подобное происходило, вокруг случались странные вещи. Но когда покалывание преодолело плечи, он успокоился: плевать, будь, что будет.
Лешка вызвал в памяти образ матери. На этот раз деталей удалось рассмотреть куда больше, чем обычно: молодая женщина в синих джинсах и ярко-голубой майке прогуливалась у подъезда мрачного, серого дома. На ее хорошеньком лице витала счастливая улыбка.
- Мама, вернись ко мне! – прозвучало это мысленно или вслух, Лешка не понял. Мама обернулась к нему, ее глаза лучились теплом и заботой. Губы ее зашевелились, но Лешка не расслышал ни слова. Впрочем, слова были уже излишни: мама вернётся за ним и очень скоро, Лешка был в этом абсолютно уверен.
***
Порыв ветра заколыхал траву у дома. Зашумели ветки на деревьях, объявляя о приходе ночи. Тени удлинились, покинули границу леса и неумолимо приближались к дому. Ночь в местных краях наступала резко: не успевало пройти и часа, как солнце пряталось за горизонт и холодало.
Виктор Паршин сидел на крыльце и смолил третью по счёту сигарету. Пить он начал со вчерашнего вечера и закончил ближе к обеду. Сколько бутылок водки он в себя влил, он вспомнить не мог – наверняка немало. Сейчас его мутило и трясло, безумно болела голова, во рту было сухо, как в Сахаре, а запах перегара, казалось, обосновался в каждой клеточке кожи – так сильно от него воняло. Паршин в очередной раз проклинал себя за несдержанность – здоровье в его немолодом возрасте было далеко не то, и выдерживать обильные возлияния без последствий уже не получалось. Он сел поудобнее, и это движение отразилось мощным всплеском боли в висках. Паршин поморщился, повернул голову в сторону открытого окна на кухне.
- Кать, принеси кофе, большую чашку! – крикнул он.
Паршин посмотрел на сбитые костяшки пальцев: с парнем он переборщил. А ведь собирался ограничиться парой затрещин - но выпитое дало о себе знать, подпитав злобу. Но ведь из парня надо было выбить дурь. За матерью его он не углядел… Все думал, что случайности. Хренова ведьма. И откуда только взялась эта ее сила? Паршин надеялся, что хоть внук вырастет нормальным человеком, но нет - материнские гены передались пацану вместе со способностями. Тогда он взял на вооружение единственный эффективный прием – строжайшее воспитание. Но регулярные оплеухи и тычки не помогали. Паршин с ужасом наблюдал, как в доли секунды увядали розы в вазе, вылетала из шкафчиков посуда или кресло крутилось вокруг своей оси. Страх ненадолго его отпускал после экзекуций над внуком, но потом снова случалось что-нибудь жуткое, и все повторялось. А потом избиения внука вошли в привычку.
- Эй, где мой хренов кофе?! – закричал Паршин. Катя не отозвалась. Никто не бежал к нему с чашкой кофе в руках. Злоба шевельнулась в груди. Паршин поднялся и пошёл к кухонному окну. Его пошатывало, но шаг был твёрдым.
- Катя! – заорал Паршин. Он заглянул в окно, но кухня была пуста, несмотря на включённый свет.
“Электричество жжет почем зря. Будто она за него платит, – подумал Паршин. Мрачное пламя внутри разгоралось сильнее, требуя выхода. – Наверное, пошла в сад, поливать свои гребанные цветочки”.
В сад вела мощёная дорожка из белой плитки, окружённая с двух сторон кустами. Многочисленные тёмные пятна на ее поверхности в вечерних сумерках Паршин заметил только благодаря отблескам света из окон соседнего дома. За свою немаленькую жизнь Паршин пережил немало неприятностей, и кровь определял безошибочно в любом состоянии. Он мог поручиться, что эта была свежей.. Вид крови подействовал на Паршина отрезвляюще. Он сжал кулаки. Причина, почему не отвечала Катя, открылась ему совершенно ясно. Паршин был уверен, что даже в свои годы сумеет разобраться с обидчиками – не настолько он ещё был стар и немощен. Кровавые следы вели за угол дома, в глубину придомового участка. Паршина напрягло обилие крови – чтобы нанести такое количество повреждений, нужно время, а ведь он ничего не видел и не слышал.
Воздух пропах могильным смрадом. Много лет назад Паршину довелось выносить из квартиры свою умершую тетушку. Все бы ничего, но тетка пролежала в наглухо закрытой квартире почти два месяца. Тело разложилось настолько, что бабулька намертво “присосалась” к одеялу, на котором умерла, и плоть отходила от костей прямо с тканью. Смердело в квартире тогда, понятное дело, адски, и находиться рядом с телом без противогаза было невозможно. Вот и сейчас в нос Паршину ударил запах гниющего мяса. Свежий кусок плоти нашёлся под кустом. Он ещё сочился алой кровью, окрашивая землю в грязно-серый цвет. Гирлянда из дурно пахнущих кишок обвила куст черной смородины. Паршин, успевший за эти несколько секунд потерять значительную часть былой самоуверенности, сделал два осторожных шага вперёд. Что-то большое и тяжёлое пролетело в десяти сантиметрах от его носа и с лёгким шорохом приземлилось на землю. Нога. Это была скрюченная нога. Паршин краем глаза уловил худую, темную фигуру, копошащуюся у теплицы. Засмердело с такой силой, что Паршину стало трудно дышать. Желание разобраться в произошедшем у него разом пропало.
Он метнулся к дому, но темная фигура оказалась во много раз быстрее. Холодные, липкие пальцы обхватили шею Паршина. Его развернуло и закружило. Прежде чем в глазах потемнело, он увидел острый край бордюра дорожки.
***
- Ппприивет, папооочка, – сиплый голос протиснулся в уши сквозь шум. Паршин инстинктивно дёрнулся: руки-ноги его были свободны. Тогда он открыл глаза: взгляд зацепился за знакомые зеленые обои его собственной гостиной. Он взглянул в угол комнаты, откуда донёсся голос и тут же пожалел об этом. Паршину захотелось кричать, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Он заёрзал всем телом, отодвигаясь назад.
- Я нассстолько посстрашнела, папочка? Ты не раад меня видееееть?
Существо, что стояло в метре от него, трудно было назвать человеком. Точнее, оно было человеком… Когда-то давно. Теперь нос провалился, на месте ушей зияли провалы. Безгубый рот жадно щелкал острыми зубами. Лишь глаза существа оставались человеческими – большие, зеленые. Наготу скрывало длинное, похожее на балахон черное платье. Существо приподняло руку: плоть на конечности влажно заблестела, набухла и покраснела, и начала обрастать тонким слоем кожи. Понимание обрушилось на голову Паршина кузнечным молотом.
- Ты же сдохла, – прошептал он. Существо осклабилось в мерзкой ухмылке.
- И то праввввда! – прошелестело оно, с трудом ворочая языком. – Но ты забббыл ваажнный момеент: ты, при помощи моей любимой мамочки, убил меня!
Паршин побледнел, потом посерел. В ушах у него зашумело, сердце запрыгало в бешеном ритме.
- Ты сдохла… от болезни.
- Верноооо, но выжила бы, если б ты не брооосил меня умираать. Вызовии ты враачей, все бы обошлось, – каждое новое слово звучало все более внятно и отчётливо. Поначалу согбенное, существа распрямилось и теперь больше напоминало человека. Бледная полоса кожи на его руках достигла плеч и скрылась под платьем.
- Зачем ты вернулась, ведьма? – прохрипел Паршин. Он успел оценить своё положение: выбежать из гостиной не получилось бы – дверь в коридор закрыта. Самый короткий путь лежит через окно. Сомнений – прыгать или нет – у Паршина не оставалось. Осторожно, на локтях, он начал потихоньку двигаться назад. К счастью, это существо – тварь, зомби, мозгоед – в общем, чертова нечисть, не обращало на него особого внимания. Ее что-то беспокоило.
- Где мой сыночек? – глаза существа устремились на Паршина. Тот замер.
- В подвале. Он в подвале, – Паршин почувствовал надежду. Пусть идёт к пацану, развлекается с ним, – две лишние минуты спасут Паршину жизнь. Существо присело, наклонило голову к полу, прислушалось и яростно вскрикнуло. Зеленые глаза прожгли Паршина насквозь.
- Ему больно, папочка. Ему холодно, папочка. Ему одиноко, папочка! – отчеканило существо, каждый раз делая ударение на слове ”папочка”, отчего оно приобретало особо зловещее звучание. Существо опустило взгляд на свои длинные паучьи руки, пошевелило пальцами.
- Ещё рано. Он испугается, – в голосе существа Паршину послышалась горечь. – Еще рано.
Паршин понял, что настал момент для финального рывка, хотя все тело у него болело и саднило, и особенно сильно давало о себе знать бедро. Но он считал, что справится с задуманным. Главное - чтобы все пошло по плану. Паршин повернул голову назад, чтобы оценить путь до окна, но существо предвосхитило его действия - бледная нога опустилась и приложила его в пах. От боли в низу живота у Паршина перехватило дыхание. Он верещал и извивался, пока существо давило, усиливая нажим. Остановилось оно, когда по штанам Паршина расползлось кровавое пятно вперемешку с тёплой мочой. Этого, однако, твари показалось мало: оно взяло правую стопу Паршина и сжало так, что захрустели кости. У Паршина не хватило сил заорать, он сипел и стонал, наблюдая, как его конечность превращается в фарш.
- Знаешь что, папочка? – кожа туго обтянула лицо существа, но выглядело оно не менее мерзко, чем раньше. – Мне нужно мясо и кровь, чтобы быстрее восстановиться.
Легким движением оно сорвало майку с Паршина и провело холодным пальцем по волосатой груди.
- Поможешь?
Паршин взмолился, чтобы в этот момент его настигли инсульт или инфаркт, и он мог бы помереть без особых мучений. Небесная канцелярия, однако, оставила его просьбы без ответа.
***
Боль и страх ушли, когда к его щеке прикоснулась тёплая рука, и знакомый голос проворковал что-то ласковое. Лешка вытер слезы и потянулся к теплым рукам.
- Сыночек, ты звал меня, и я вернулась. Теперь мы не расстанемся с тобой никогда.
Лешка кивнул. Он знал, что это правда.
Лунная песня Часть 98
🔞18+
Тёма настоял не совершать жестокости, несмотря на то, что охотники вряд ли бы поступили так же с ними, будь ситуация противоположной. Егор, уже забравшись в обличие Мити, швырнул им за борт два спасательных круга, за которые Вова и Женя охотно зацепились. На большие подачки Ира и друид не были согласны для этих торговцев нежитью.
Теперь, когда ситуация была взята под контроль, можно было перевести дух. В ближайшее время больше ничего не угрожало поездке к острову, где Егор видел корабли. Если бы они только знали, что это была временная остановка, после которой оба судна покинули этот порт...
- Как тебе удалось забраться в тело человека? – спросил Тёма друида, который управлял катером.
Егор изучил всё, что знали охотники, и теперь ждал остановку в порту, где смог бы испробовать новое состояние своего существования.
- Я и сам не знал, что смогу. Положение было хреновым. Если б не получилось, Ирку бы продали кому-то и всё. Не нашли бы мы вашего Стаса. Хорошо, что тот парень положил руку на кость, я быстро проник в его сознание, а потом его же ртом прошептал заклинание. В итоге я оказался в его шкуре, а он в черепе, - объяснил колдун, улыбаясь чужим лицом.
Тёма с опаской глянул на сумку, висевшую у друида на поясе.
- Получается, сейчас в черепе капитан этого катера? – удивился дух.
- Верно. И я крайне рад тебе это сказать не просто звуком из ниоткуда, а вот этим телом, - похлопал он себя по животу.
- Почему бы тогда не выбросить костяшку, чтобы тебя опять в неё не поместили? – спросила вампирша.
- Не, я не собираюсь долго оставаться в этом теле. Придётся прыгать в разные, от ситуации к ситуации, а без черепа я не смогу менять свои обличия. Кость нужна для хранения в ней прошлого хозяина, - объяснил он, глядя вперёд. Наверняка ему было что рассказать о прошлом, о котором он и задумался, вспоминая какаие-то моменты, - Я уже и не помню, как я выглядел до того, как меня поместили в череп, но знаю, что это произошло несколько десятилетий назад. С тех пор я не постарел ни на секунду, а моё тело уже давно сгнило где-нибудь в могиле.
- А чей же тогда это череп? – удивился Тёма, - Ведьма говорила, что вы старые друзья.
- Понятия не имею, чей это череп. Не верь ведьмам. Все они чего-то хотят для себя. Не знаю, что конкретно ей было нужно, но явно не моё чувство юмора. Хорошо, что вы забрали меня от Карины, - проморгался колдун, выбрасывая из мыслей что-то не приятное.
Через несколько часов пути Егор находился один, продолжая держать выбранный курс. Вскоре к нему вошла Ира.
- Что эти охотники хотели со мной сделать? – спросила она друида, раз он знал все их мысли.
- Продать. Даже знаю кому и для чего. Нежить скупают для боёв. Вот только не знаю, где проходят эти бои, - поведал колдун.
- Получается, Стас сейчас с кем-то сражается? – дёрнув бровью спросила вампирша.
- Я знаю, что ты волнуешься за него, ведь я и твои мысли видел. Но я не стану утешать тебя лживыми обещаниями, что мы обязательно найдём его. На острове будут ещё люди, знания которых помогут нам, но... впрочем, не важно, - задумался друид.
- Я и сама не знаю, отчего он мне не безразличен. Может, потому что он выбрал не меня, а ту девку из стаи? Я же вампир, а он оборотень. Это глупо, но ведь что есть, то есть, - проговорила Ира, иногда прерываясь на паузы, в которые она задумчиво смотрела в какую-то точку, Егор в это время молчал, слушая её признание, - Я хотела его выкинуть из головы, но не смогла. Он появлялся снова и снова, приводя меня в ярость, а потом я вдруг как по щелчку пальцев почуяла какое-то влечение, усилившееся после того, как я узнала, что он с другой! Я могла бы тебя попросить помочь мне избавиться от воспоминаний, ты бы залез мне в голову, и с помощью своей магии убрал их навсегда, наверняка ты так умеешь делать. Но я не хочу. Стас пропал, я не знаю, что с ним, и оттого меня ещё больше тянет к нему. Я, конечно, не страдаю, но мне тревожно за него. Пусть это волнительное чувство останется и будет придавать мне хоть какой-то смысл существования.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Дорога домой (2/2)
С каждым витком обстановка неуловимо менялась. Высокая нетронутая трава стала примятой. Дома словно набрались сил и выпрямились. В окнах зажглись огоньки. Чем дальше шёл Мартин, тем гуще становились сумерки. Из холодного октябрьского дня он шагнул прямиком в летний вечер. Полумрак вокруг ожил голосами. Скрипнул высокий колодец-журавль. Рядом с ним у деревянных вёдер склонилась молодая девушка удивительной красоты. Босая, в лёгком платье. Она ловко подцепила коромыслом полные воды ведра и выпрямилась. Мартин ещё раз обернул нить вокруг запястья, и красавица пропала. Сумерки сгустились до ночи. Повсюду горели воткнутые в землю факелы, а в освещённом ими круге танцевали молодые девушки и парни. Без музыки, но на удивление складно, как будто она звучала сразу в их головах. Мартин почти физически чувствовал исходящее от них беззаботное веселье. Сам невольно улыбнулся. Ему словно передавалось чужое настроение. Он подошёл поближе. На душе разливалось непривычное спокойствие. Будь он помоложе лет на десять, сам бы закружился вместе с ними. Впервые за последние месяцы Мартин тянулся к чужой радости, а не норовил отгородиться ото всех наедине со своей скорбью. Хотел снова почувствовать вкус жизни, а не доживать, шагая рука об руку с болью и местью.
— Здравствуй, видящий, — прозвучал глубокий женский голос.
Мартин повернул голову и опешил. Рядом стояла женщина лет тридцати с небольшим. В простом белом платье. Девушка возле колодца ни шла ни в какое сравнение с её величественной красотой. Она напомнила строгий лик с икон, стоявших в доме деда. Только вместо кротости в глазах горел непокорный и дикий огонь.
— Их счастье притягивает, не правда ли? — спросила она, с интересом посматривая на своего гостя.
Шагнула ближе и дотронулась пальцами до его щеки. Жест вышел слегка властным, требовательным, но у Мартина не возникло мысли сопротивляться. Он лишь задумался над её словами. Ведь и правда — тянуло забыться. Прикрыть свои раны радостью и больше про них не вспоминать. Не возвращаться домой, где никто не ждал. Не терзать каждый день душу одними и теми же сожалениями.
— Хочешь остаться здесь?
Её голос звучал ровно. Она не уговаривала. Не предлагала. Спрашивала, глядя в глаза, а Мартину казалось, что смотрит она прямо в душу и видит его насквозь.
— Я не знаю… — ответил он. — Я бы хотел.
Отчего-то эта женщина ощущалась так, что ей можно доверить самое сокровенное и наболевшее, не боясь осуждения. От этого чувства снова защемило сердце, но не привычной тоской, а раскаянием, надеждой. Слова сами собой полились горьким потоком.
— Хотел, но не могу… Мне нужно закончить одно дело.
Женщина улыбнулась. В глазах цвета штормового неба промелькнуло понимание.
— Ты хочешь бросить вызов смерти, — утвердительно произнесла она. — Отобрать, что ей принадлежит.
Мартин покачал головой. Отвёл взгляд и посмотрел на танцующих. На мгновение почудилось, что они застыли на месте, и их покой был не счастливым, как ему показалось, а мёртвым. Почувствовав прикосновение к своей руки, он снова посмотрел на женщину.
— Ты видишь больше, — с тонкой улыбкой сказала она. — Другой бы не увидел. Ни с оберегом, ни без него.
Она размотала алую нить с его запястья. На короткое мгновение показалось, что сквозь черноту ночи пробился луч дневного солнца. Повеяло октябрьским холодом. А потом всё вернулось почти как прежде — дома, родом словно из начала прошлого столетия, горящие факелы. Фигуры людей — застывшие и покрытые инеем. Мартин неверяще нахмурился. Он только что видел, как все танцевали и веселились. Но они ли? Присмотревшись, он заметил, что люди изменились. Мартин азглядел женщину лет пятидесяти с посеребрёнными морозом волосами, совсем пожилого старика, прижимающего руки к груди. Были и дети. Рядом со стариком молодая женщина вела за руку сына. На лице парнишки застыло любопытство, а в глазах его матери — скорбь.
— Кто они? — спросил он и обернулся.
Вместо ответа она взяла его за руку как ребенка и повела к замороженным телам.
— Старик, чьё время почти пришло. Женщина, окружённая одной лишь болью. Мать, решившая подарить покой неизлечимо больному дитя. Важнее иное — они все пришли сюда за забвением. Но не ты… Ты не знал, куда шёл, и надеялся на другое.
Мартин вздрогнул. Выпустил чужую руку и машинально шагнул назад, словно это могло уберечь его. Теперь он уже не сомневался, кто перед ним. Эта мысль отчётливо проступила в сознании. Он беззвучно произнёс её имя, и Мара одобрительно улыбнулась в ответ. Внутри вспыхнул страх. Не осталось сомнений, что перед ним стоит сама повелительница смерти, но боялся Мартин не умереть, а не исполнить обещание. Он упрямо покачал головой.
— Я думал, что здесь я найду последнюю часть ритуала.
Сказал и сразу же почувствовал себя идиотом. Только дурак мог спорить со смертью. Мара рассмеялась, искренне и без зла.
— Нет такого ритуала. Тот, кто тебе о нём рассказал, уже погиб за свою ложь и алчность, потому что продал несуществующий рецепт от смерти.
По спине пробежал холодок. Мартин неверяще смотрел на Мару. Нет, быть такого не может!
— Но я же нашёл всё, о чём он говорил… — пробормотал он. — Горицвет, пепел со дна огненной реки…
— В мире много чудес, и тебе рассказали лишь о малой их части, — мягко ответила Мара. — Неувядающий горицвет найти несложно. Он дал надежду, что ты сможешь отобрать человека у смерти. Поверить, что есть и всё остальное…
— Но ведь так и было! — порывисто возразил Мартин. — Я нашёл горицвет… Забрал пепел…
— Прах мёртвых ничем не поможет в воскрешении. Тот, кто отправил тебя, продал надежду и крупицы своих знаний. Если бы ты не оказался прозорливее других людей, никогда не нашёл берег Смородины-реки.
Недолгая злость сменилась опустошением. Здравый смысл говорил, что Мара права, но всё внутри сопротивлялось горькой истине.
— А та ведунья? Она же отправила именно сюда. Даже если тот человек обманул, не он послал меня в эту деревню, он лишь сказал про ведунью…
Мара едва заметно улыбнулась. и Мартин ощутил всю бесполезность своих слов.
— Ведунья — моя жрица. Ты пришёл к ней просить помощи, и она отправила ко мне, как и всех остальных, кто искал забвения. Здесь нет последнего фрагмента для ритуала, который ты жаждешь провести, как и нет самого ритуала.
Мартин стоял оглушенный перед богиней смерти, бессильно сжав руки в кулаки. Значит, он всё-таки подвёл свою девочку… И тогда, и сейчас.
— Если ты… сама смерть… я могу увидеть дочь? Хотя бы издалека.
— Нет, — покачала головой Мара и, чуть помедлив, продолжила. — За рекой, чьи воды ты видел, есть два источника. Один с живой водой, другой с мёртвой. От мёртвой затянутся любые раны, а живая воскресит, кого ты хочешь.
Она взяла его за руку и вложила в ладонь два льдинки.
— Вижу, что согласишься на что угодно, лишь бы сдержать мёртвому слово. Не пожалеешь ни чужой, ни своей жизни. Ступай, видящий. Сделай, что должно. Когда придёт время, я призову тебя, и ты придёшь без сомнений в сердце.
Мартин изумлённо смотрел на богиню. Казалось, это всего лишь злой морок. И нет никакой Мары и воды из Нави. Он с растерянностью посмотрел на ладонь, где поблёскивали кристаллы. Вытащил из кармана носовой платок, обернул их и убрал во внутренний карман куртки.
— Я… — голос у него дрогнул. — Я вернусь, как только позовёшь.
— Я знаю, — улыбнулась ему смерть. — А пока — ступай и не тревожься. Твоё время ещё не настало.
Усилием воли Мартин заставил себя отвернуться и пойти обратно, прижимая ладони к груди — как тот старик среди мёртвых людей. Мысли словно застыли. С каждым шагом вокруг становилось всё светлело. Колдовской вечер таял под лучами холодного октябрьского солнца.
Когда Мартин обернулся, увидел только разрушенную и заросшую деревню. Не было ни Мары, ни нашедших последний приют мёртвых людей. Он прерывисто вздохнул и побрёл дальше. В голове по-прежнему царила удивительная пустота. Мысли зашевелились, когда сквозь деревья проступил оставленный внедорожник и две фигуры рядом.
Возле “Патриота” тёрлись двое парней лет двадцати с небольшим. Завидев хозяина машины, один быстро огляделся по сторонам. Второй сунул руку в карман. Мартин сбавил шаг. Проблем он не хотел, но те, верные своей традиции, приходили сами.
— Чего надо?
— Машина у тебя хорошая. Подошли вот посмотреть, — недобро ухмыльнулся тот, кто оглядывался.
Мартин хмыкнул. Посмотреть они подошли… На побитый жизнью “уазик”, в последний раз заезжавший на мойку месяца три назад.
— Насмотрелись? Ну а теперь валите отсюда.
— А что ты, дядь, такой грубый? Мы к тебе со всей душой, а ты хамишь. Нехорошо.
Второй шагнул вперёд, вынимая из из кармана руку с ножом. Беззвучно вылетело лезвие. Первый по-птичьи склонил голову к плечу и вытащил из-за пояса “ствол”. Глядя на них, Мартин не мог не согласиться, что да, нехорошо. Очень даже. С одной стороны, можно было включить испуганного дядечку, выложить им деньги и надеяться на лучшее. С другой, внутренний голос мрачно говорил, что никакого лучшего для него не завозили. И сдохнет в двух шагах цели, ради которой жил.
— Ничего себе, вы серьёзные ребята… — медленно протянул Мартин. — Спокойно, все свои, договоримся. Вы чего, денег хотите?
Развёл руки в стороны, показывая, что безоружен. Огромных усилий стоило сохранить самообладание. Растеряется — станет трупом или калекой. А ему сейчас ни то, ни другое никак нельзя. Это потом пусть хоть на части разбирают. Он осторожно пошёл навстречу ублюдкам. Изобразил нервную улыбку.
— Мужики, ну чего вы? Давайте договоримся… Денег надо? Я отдам… Вы только это… Спокойно, лады?
Наперекор словам сердце бешено билось. Шансов уйти живым было мало. Здоровым — и того меньше.
— За базаром надо следить. А щас чё такой послушный стал, а? Зассал? — парень в воздухе угрожающе ткнул в него пистолетом.
Этим Мартин и воспользовался. Резко ударил по руке с оружием, выбивая “ствол”. Левой рукой тут же пробил в челюсть. Отпихнул ногой в придорожную траву выпавший пистолет. Парень покачнулся и осел на землю. Его подельник на мгновение замешкался, потом неумело махнул перед собой ножом. Мартин про себя выругался. Такой боец ещё хуже того, кто знает как обращаться с холодным оружием. Не угадаешь, что выкинет в следующую секунду.
— Ты чё попутал, мразь? Жить надоело? — другой парень ещё раз махнул перед собой ножом.
На своего напарника он даже не взглянул. Такие люди как крысы. Чуть прищучит — разбегаются по одиночке. Права на ошибку не было. Мартин увернулся от очередного замаха. Сразу же саданул противника по колену. Тот согнулся от боли. Мартин снова воспользовался заминкой, ударил его в голову и выкрутил руку. Этот парень оказался покрепче. Нож выронил, но на ногах ещё держался. Мартин вырубил его локтем в шею, и нападавший свалился на землю. В то же мгновение затылок нехорошо тронуло холодком. Предчувствие запоздало тоже на секунду. Боковым зрением Мартин увидел, что первый парень оклемался, но увернуться от него не успел. Ублюдок схватил его за одежду.
Удача сегодня была на его стороне, словно за ним, присматривал его маленький ангел, чтобы непутёвый отец сумел завершить начатое. Ну или ему просто попались два лоха вместо серьёзных бойцов. Один хоть и оклемался, но пистолет в траве не нашёл. Мартин вырвался из захвата, ушёл от пары выпадов и ударил в грудь и висок. Этого хватило, чтобы отправить парня обратно полежать. Самое время валить, пока другой не начал подавать признаки жизни, а то заколебётся их укладывать на землю по очереди.
Мартин поправил съехавшую с плеча куртку и застыл на месте, увидев выбившийся из-под одежды кулон. Раскрытый. Он лихорадочно пошарил по складкам курки, глянул на землю, но разве найдёшь… Краем взгляда увидел, что зашевелился один из нападавших. Правильнее было бы уйти и не рисковать. Какая бы глушь здесь ни была, всегда оставался риск, что нагрянет непрошеный свидетель. Да и у этих двоих могли быть подельники. Здравый смысл затоптала животная ярость. Она заставила метнуться к зарослям и подобрать пистолет. Мартин проверил магазин, передёрнул затвор и направил оружие на очнувшегося парня. Сквозь глухую злость пробилась мысль, что одно дело стрелять по чудищам, другое — в себе подобных. Такого опыта у него ещё не было. Все, кому доводилось воевать, говорили, что первый выстрел самый сложный. Он не собирался их убивать, но всё равно руки дрожали, а сердце учащенно билось. И где-то на задворках сознания зудела мысль, что никто не будет искать этих выродков, никто их не хватится. А они должны ответить за то, что чуть лишили его девочку вернуться домой, случись что с ним.
— Сейчас будешь в Золушку играть, — сквозь зубы процедил Мартин.
— Ты чё… — выдавил парень.
— Хер через плечо! Где твой приятель на меня накинулся? Здесь? Вот давай греби руками и ищи зуб.
— Чего?. Ты ёба дал? Какой нахер зуб?
— Который выпал из моего кулона. Молочный зуб моей дочери. Твой обмудок-приятель сейчас очнётся и тебе поможет.
— Да пошёл ты нахер! Псих долбанный…
— Думаешь, шучу?
Мартин отвёл пистолет чуть в сторону и выстрелил. Парень вздрогнул и уставился на него испуганным взглядом.
— Ты чё? Фляга засвистела?
— А у тебя нет, когда ножом размахивал? Ищи, я сказал.
Злость внутри раскручивалась как маховик — всё сильнее и сильнее. Поднималось всё накопившееся, невысказанное. С монстрами было проще. Или ты их, или они тебя. Да и сложно с ним что-то спрашивать. Они же как звери. Не будешь же в лесу волку или кабану предъявлять за то, что собрался тебя подрать. А вот таким мразям, как эти двое, можно объяснить, что они сделали не так. Называть их людьми язык не поворачивался. Из-за таких потом кто-то не вернётся домой или станет инвалидом. Соблазнительно заскреблась мысль. Всего два патрона, и мир будет немного чище. Справедливее. Видимо, что-то всё-таки просочилось из сознания и отразилось на лице. Парень бросил на него быстрый взгляд и принялся наугад швыряться в земле.
— Ищу я, ищу… — пробормотал он.
Рядом с ним застонал подельник. Вставать не пытался. Только перевалился на бок, закашлялся, и его стошнило. Видимо, получил хороший сотряс. Мартин бегло на него глянул. Ну, он их не щадил. Сами напросились. Жаль, что копать только один сможет… И стоило этой мысли оформиться, как в голове словно щёлкнуло. Пусть перед ним нелюди, но сам он не должен в такого же превращаться. Чем он тогда будет лучше их? Или даже того, кто Дашуньку…
В голове просветлело словно окатили ледяной воды. Внутри тоже стало холодно. Неприятно — от самого себя.
— Вставай, — через силу скомандовал Мартин.
Парень непонимающего на него посмотрел. На его лице промелькнул страх. Он старательнее зашарил по земле.
— Да я же ищу… Ищу, бля! Вот, видишь…
— Вставай, говорю. Отошёл к своему приятелю, и чтобы не дёргались оба.
— Слушай, да мы…
— Рот закрой и иди!
Храбрости у бандюка поубавилось. Боялся, что его пристрелят. Он нехотя поднялся на ноги и отошёл к своему приятелю. Мартин в последний раз глянул на землю. Безнадёжная затея. Разве такую кроху найдёшь? Сразу затоптали. Жаль, конечно. Он уже привык, что кулон целый год на шее болтался. Нелепый, девчачий. В форме сердечка. Ему дочь подарила, когда у неё первый зуб выпал. Взяла свой кулончик, вложила в него драгоценность и пришла меняться на подарок. Жена ей тогда наобещала, что за каждый выпавший молочный зуб папа будет что-то дарить. Чтобы она так не боялась. Так и менялись. Остальные он выбросил, а самый первый сохранил.
Мартин медленно отошёл к машине. По пути подобрал нож, держа на прицеле неудачливых грабителей. Сел в “уазик”, завёл двигатель и сразу тронулся с места.
К тому времени, как выбрался обратно на трассу, отходняк от стычки уже прошёл. Он ненадолго остановился на обочине, чтобы выбросить пистолет в мелькнувшем сбоку болотце, и снова погнал дальше. В голове стало удивительно тихо. Там звучала только одна мысль — вот и всё, осталось самое страшное. По ощущениям — как к обрыву подойти и прыгнуть с закрытыми глазами.
Дома Мартин напился. Вливал холодную водку, пока не замутило. Всё равно будет тяжело и больно, словно ему наживую вырезают сердце, как тому чудовищу в катакомбах, но он пытался погасить хотя часть горечи, из которой весь состоял.
На кладбище он поехал ночью. В голове заезженной пластинкой крутился тот самый проклятый день, когда Дашунька не вернулась домой. Утром он отвозил её, а возвращалась она сама. Тогда было всё так же — он забросил её в школу, а днём позвонила жена и спросила, где дочь. Телефон не отвечал, никто ничего не видел. Мартин сразу почуял, что случилось что-то плохое. До последнего отказывался верить, но чуял. Поднял на уши полицию, волонтёров, сам метался по всему городу в поисках. Дни шли. Дашуньку искали, но не находили. Звонили гнавшиеся за вознаграждением “очевидцы”, экстрасены и прочая шваль. Полиция отрабатывала все версии. Гришка сутки напролёт сидел на работе. Юля с каждым днём всё сильнее превращалась в бледную тень.
Морально Мартин готовился к тому, что больше никогда не увидит дочь живой. От этой мысли ему хотелось выть и крушить всё подряд. Сорвался он, когда посреди ночи пришёл Гришка с помертвевшим лицом. Уже тогда Мартин понял, что услышит что-то страшное. Только не предполагал, насколько. Гришка рассказал, что вышли на серийника. Взяли его, и тот признался. Мартин плохо запомнил, что произошло дальше. Вроде бы рвался в полицию, чтобы своими руками уничтожить ублюдка. Рыдал как ребёнок. Утешал жену. Снова рвался убить мразь, разрушившую их жизнь. Хорошо он помнил только одно — как сердце раздирала горькая истина, что Дашуньки больше нет.
К кладбищу Мартин подъехал окольными путями. Загодя разведал, как подобраться к самой могиле. Ночью на погосте темнота хоть глаз коли — словно действительно медленно брёл в мире мёртвых. Только вместо лодки старый потрёпанный “уазик”, а за Харона — до безумия уставший и отчаявшийся отец. Мартин оставил машину возле могилы. Вытащил из багажника лопаты и подошёл к деревянному кресту. Никто так и не поставил памятник. Это правильно, о таких людях не нужно помнить. Будь его воля, он не стал бы такого хоронить. Мартин задержал взгляд на табличке.
Облизин Павел Витальевич.
Чудовище, забравшее жизнь его дочери и других детей. Чудовище, признавшееся в преступлениях, но так и не сказавшее, где тела его жертв.
Поправил шарф на лице, Мартин ударил лопатой по земле. Он бил промёрзшую землю с таким остервенением, словно это она была его злейшим врагом. С лютой ненавистью уронил крест. Копал как безумный, пока, наконец, не показалась грязная грышка гроба. Мартин плотнее завязал шарф вокруг лица, отбросил лопату и взялся за гвоздодёр. Крыша поддалась легко. Дрожащими руками он откинул её в сторону, и в лицо ударил смрад разложения. В гробу догнивал убийца. О нём знали. Кто-то, может, его помнил, до сих пор не веря, как же так получилось. Никто из родных ублюдка уже не смогли бы задать этот вопрос, но могли хотя бы прийти на могилу. В отличие от Мартина и всех тех родителей, чьи дети лежали где-то в земле, покинутые и навсегда потерянные.
Мартин судорожно вздохнул. Наклонился над трупом. В висках звенело от напряжения, и билась мысль — лишь бы никто не пришёл. Лишь бы никто не заметил и не помешал. Все собранные им частицы несуществующего ритуала он оставил дома. Столько раз мысленно проговаривал последовательность: вложить в руки неувядающий горицвет, на груди оставить красный безымянное сердце, высыпать пепел с дна реки, разделяющей два мира и плеснуть воды из чаши скорби, которого не существовало. Мартин вытащил из нагрудного кармана две льдинки. Одну, холодную, но не тающую, взял в левую руку. Другую, тёплую — в правую. Мартин сомкнул руки… Сквозь пальцы просочилась вода — сначала ледяная, как роса ранним утром, а потом горячая словно мелкое озерцо в жаркий день… Через мгновение вместо безглазого сгнившего лица Мартин увидел другое — знакомое и ненавистное. Павел Витальевич Облизин вернулся в мир живых. Лежал в вонючем гробу и непонимающе смотрел по сторонам.
— С добрым утром, сука, — мёртвым голосом произнёс Мартин.
Выхватил из рюкзака пистолет и с силой ударил рукояткой по голове воскрешенца. Разумнее было бы поступить иначе — заставить его вылезти из могилы, но ненависть оказалась сильнее. Успеет он ещё с ним… поговорить. Мартин заставил себя слегка успокоиться, как бы ни хотелось растоптать рожу тяжёлым армейским берцем. Он перемотал ему руки и ноги стяжкой. Открыл рот и, придерживая язык, затолкал в рот свёрнутую тряпку. Потом подхватил бессознательного ублюдка под руки. Снова шибануло вонью от пропитавшейся слизью одежды. Замутило так, что комок подступил к горлу. Мартин на мгновение задержал дыхание — нет, блевать нельзя. Одной силой злости он забросил тело на край могилы. Выбрался сам. Поблизости, на его счастье, никого не было. Никто не услышал и не заметил его копошения в могиле.
Мартин оттащил тело в багажник “Патриота”. Бросил на заднее сиденье инструмент. Огляделся. Заглянул в яму, проверил, ничего ли выпало. Глупо, конечно, надеяться, что не оставил никаких следов. Он постарался, но как уж получилось. Да и неважно. Домой уже не поедет.
Побитый жизнью “уазик” медленно выехал с кладбища. В заранее приготовленное место Мартин ехал с холодным сердцем. Сам удивился, с каким спокойствием проехал мимо попавшейся навстречу машины ДПС. Словно окончательно перешагнул грань, за которой переродился в кого-то другого. В того, что способен долго выбивать признание из себе подобного.
Старый гараж Мартин купил после того, как раздобыл пепел из Нави. То ещё приключение было. Но после него он поверил, что и ритуал возможен, и что сам он со всем справится, а перед глазами ещё долго стоял образ полыхающей смрадной реки, древней как сам мир. Гаражи тянулись ровным рядочком вдоль узкого канала. Сначала была мысль найти что-то подальше, побезлюднее, но, поразмыслив, Мартин решил, что проще последовать простому правилу. Хочешь хорошо спрятать — спрячь у всех на виду. Да и бывший владелец ему говорил, что здесь мало народа. Постройки использовали как склады и погреба.
Свой гараж Мартин подготовил заранее. Проложил изнутри дешёвыми звукоизоляционными панелями, залил щели монтажной пеной. Денег ушло больше, чем на сам гараж, но так ощущалось спокойнее. Кто знает, сколько здесь придётся держать нелюдя живым.
Когда в свете фар показались знакомые тронутые ржавчиной двери, стало ещё спокойнее.Даже несмотря на то, что позади завозился очнувшийся Облизин. Мартин хотел надеяться, что ублюдку сейчас хоть немного страшно. Очнулся сначала в гнилом гробу, потом связанный по рукам и ногам. Мартин хотел, чтобы этой мрази было страшно — как и жертвам, которых он убивал. Как Дашуньке…
Он вышел из внедорожника. Открыл ворота, загнал внутрь “уазик”. Включил свет. Под потолком вспыхнула яркая лампочка спиралькой. Мартин посмотрел на лежащий возле противоположной стены ошейник на цепи. Будь его воля, он бы держал чудовище здесь сколько потребуется. Не побрезговал бы отрезать по шматку плоти, пока тот не раскололся и не рассказал, где спрятал тела. Если бы только была хотя бы малейшая уверенность, что это поможет… В полиции его допрашивали месяцами. Облизин с удовольствием рассказывал, что делал и как делал. Назвал всех своих жертв, но так и не признался, где тела. Гришка наотрез отказался раскрывать подробности, о которых Мартин и так догадывался… Лишь пообещал, что они сделают всё, чтобы вытащить информацию. Подселят к нему в тюрьме кого-нибудь… Но убийца снова их переиграл, когда тихонько повесился в камере.
Мартин оттащил тело к стене. Посадил убийцу на цепь, вытащил кляп. Его трясло. Да, он долго размышлял, что пытать психопата неэффективно и раздобыл средство, которое могло бы разговорить быстрее. Да, он мог бы прямо сейчас вколоть ему содержимое инъектора. Но вместо этого Мартин взял с верстака топорик, вернулся к убийце и рубанул по его пальцам на левой руке. От боли Облизин очнулся.
— Где она? — отрывисто спросил Мартин. — Говори, или продолжу.
Облизин поднёс к лицу окровавленную ладонь, улыбнулся и поднял на него мутный взгляд.
— А я же умер, — сипло произнёс он. — Сначала сидел, потом висел.
Из его рта вырвался неприятный смешок.
— Тебя я помню. Ты на суд приходил. А на похороны пришёл? Не-е-ет, по глазам вижу, что не пришёл.
Психопат поднял здоровую руку и погрозил ему пальцем.
— Где она? — разделяя слова увесистыми паузами, повторил Мартин.
— С ангелами! Спит в своей колыбельке. Её баюкают лисы, баюкают совы. Не тревожь её, она и так натерпелась.
Мартин почувствовал, как в горлу подступил ком. Он был готов услышать детали произошедшего от полиции, но не от человека, который всё это сделал. Завидев его замешательство, Облизин, сложил на груди руки, словно не замечая болезненной раны.
— Она тебя звала, — доверительно сообщил он. — До-о-олго. Я предлагал ей заменить папочку, но ей не понравилось…
С губ Мартина сорвался мучительный стон. Он рывком подскочил к убийце. Схватил его за грудки. Встряхнул.
— Даже не смей! — прошипел он. — Слышишь?!!
— Па-а-апа, па-а-апа…. — пискляво передразнил Облизин. — Папочка, помоги!
Перед глазами повисла алая пелена бешенства. Мартин схватил его за волосы и ударил головой об стену. Ударил бы снова и снова, пока вместо черепа не осталась каша из кости и извращённых мозгов, но нечеловеческим усилием воли заставил себя остановиться. Дрожащими руками нашарил инъектор во внутреннем кармане куртки, стряхнул колпачок и всадил Облизину в шею. На неслушающихся ногах отступил назад.
— Ты решил поиграть со мной в доктора? А твоя дочь не хотела играть. Она всё плакала и плакала. Хотя мне это не мешало…
Мартин удержался от порыва выйти на улицу и подождать пока препарат подействует. Ему обещали почти мгновенное действие, но даже за несколько секунд Облизин наговорил столько, что никогда не стереть из памяти. Но и оставлять его одного было нельзя. Мартин вроде бы всё предусмотрел, но меньше всего хотел, чтобы эта изворотливая мразь снова сбежала на тот свет.
Поэтому он стоял, слушал и ждал, пока подействует препарат. А когда речь психопата стала более осмысленной, слово за слово выбивал из него признание, где тот закопал детей. Как бы ни хотелось Мартину его потом убить, он сдержался. Если вдруг… вдруг тот каким-то невероятным образом сумел ему солгать, он вернётся и будет разделывать его до тех пор, пока не сознается. Но в глубине души Мартин надеялся, что больше никогда не увидит Облизина. Во всяком случае живым.
Он подошёл к убийце дочери. Затолкал ему в рот кляп. Наступил ему на руку и отрубил оставшиеся пальцы на левой руке. После препарата Облизин реагировал на боль как обычный человек. Бился и орал. Мартин даже ощутил злорадное удовлетворение. Было в этом что-то правильное. Особенно, когда он отрубил ему пальцы и на второй руке, выключил свет и закрыл гараж.
Сквозь ночь Мартин гнал как сумасшедший. Навигатор показывал всего полчаса. Облизин не особо скрывался. Выбрал местечко рядом с территорией давно закрытого конного клуба. Место убийства, старый гараж на отшибе, полиция отыскала. Там и вещи нашлись — и Дашуньки, и других девочек. Вот ведь судьба пошутила — убивал в гараже, теперь сам в нём и сдохнет. Долго и мучительно. Эта мысль отдавалась радостью — тусклой, едва заметной, как белёсая полоска рассвета на октябрьском небе.
Как только посветлело Мартин пошёл по маршруту, который ему выложил Облизин. Убийца не раз ходил этим путём. Помнил его как верующий — “отче наш”. Мартин без труда отыскал и насечки на деревьях, и перевязанные ниточки. Никому они ничего не сказали бы, даже будь здесь полиция. Их истинный смысл знал только тот, кто их сюда повесил.
Мартин остановился рядом с тонкой молодой берёзкой. Сердце пропустило удар, когда он заметил на стволе ниточку с пуговкой с куртки дочери. По телу волной прошла холодная дрожь. Ему потребовалось несколько долгих минут, чтобы взять себя в руки и начать копать. Медленно и осторожно. Теперь он никуда не спешил. Как только убрал верхний слой редкого дёрна, принялся разгребать руками. Рыл до тех пор, пока не сквозь сырость земли не начал пробиваться запах разложения и не показался краешек синей куртки. Мартин поднялся на ноги. Отошёл в сторону на несколько шагов. Уткнулся лицом в сгиб руки и всхлипнул. Нашёл. Спустя год, но нашёл. Теперь он вернёт свою девочку домой. Туда, где давно лежат бабушка с дедушкой, и куда потом отправится он сам. Не будет больше ей одиноко. И остальным тоже. Мартин посмотрел на соседнее деревце — там покачивался девчачий браслетик на веточке. Налетевший порыв ветра ударил холодом. В шелесте листьев почудился знакомый голос.
— Спасибо тебе, Смерть, за помощь… — едва слышно прошептал Мартин и медленно подошёл обратно к могиле. — Ты присмотри за ней… там… Скажи ей всё, что я не успел.
Даже будь у него ещё один дар Мары, он бы не стал воскрешать дочь. Не заставил бы её жить с памятью о том, что пришлось пережить. Не заслужила Дашунька такой смерти, страшной и несправедливой, как и все, кто лежал рядом с ней. Мартин не осмелился бы нарушить её покой. Он хотел верить, что где-то за гранью ей, наконец, хорошо и спокойно, как во сне. Где-то там прозвучит её смех, который он не услышит, а она никогда не вспомнит о прошлом.
Мартин убирал землю с тела, а по лицу текли горячие, горькие слёзы.
Он сдержал слово — теперь он вернёт свою девочку домой.
Дорога домой (1/2)
В смерти не было ничего красивого. Прошедший вторую мировую дед как-то говорил про войну, что нет там ничего человеческого, только грязь, говно и немцы. Вот и у Мартина сегодня то же самое. Только вместо немцев краснокожие уродцы. И не люди, и не зомби. Год назад не поверил бы, что такое вообще бывает где-то ещё, кроме трэшовых фильмах ужасов. Но год назад всё было иначе. Прошло-то всего-ничего, а по ощущениям — целая жизнь.
Вдалеке почудилось шарканье. Он замер, прислушиваясь. Нет, не почудилось… Снова ползут. Он покрепче перехватил рукоять пистолета. К звуку шагов добавился голос.
— Сме-ерть… Красивая… Сме-ерть…
Ну так и есть. Ещё один болванчик очнулся. Хорошо, что тупые как пробки. Несут ахинею, и слышно их издалека. Будь они чуток поумнее, пришлось бы попотеть, отстреливаясь от тварей в узких и тёмных катакомбах.
— К-красивая… Х-ха… Смерть? Сме-е-ерть… Х-ха-ха.
По коже невольно пробежал холодок. Сколько он таких уже завалил? Десяток точно, а каждый раз от их перекошенных рож становилось слегка не по себе. Мартин спиной прижался к стене, выжидая. Повернул голову в сторону, где изгибалась каменная кишка коридора. Звук шёл оттуда, а его источник не заставил себя долго ждать.
— Х-ха… Х-ха-ха-х-ха…
Звук напоминал нечто среднее между истерическим смехом и надрывным плачем. На свет фонаря неуклюже вывалилось человекоподобное существо. Как и все предыдущие, абсолютно голое. На первый взгляд, его можно было принять за хорошо подвыпившего и распаренного мужчину, выбравшегося из бани подышать свежим воздухом. Кожа у всех существ отливала красноватым и блестела словно покрытая испариной. Передвигались они неуверенно, но ровно до тех пор, пока не заприметят человека. Потом откуда только бралась прыть. Срывались с места как сторожевые псы.
Существо резко повернуло голову и уставилось на чужака.
— Сме-ерть… — на искажённом, словно разбитым параличом лице проявилась ломаная улыбка. — Сме-е-рть… Красивая…
Мартин вскинул пистолет прежде, чем оно успело сделать ещё один шаг. Звук выстрела прокатился далеко по катакомбам. Существо рухнуло на пол, и он быстро к нему подошёл. Пуля вошла ровнёхонько в лоб. Человек бы умер на месте, а этот уродец ещё шевелился.
— Сме-е-ерть…
Изо рта существа с пузырями сочилась темная как нефть кровь, но оно счастливо улыбнулось, протягивая руки, будто встретило давнего друга. Мартин с силой опустил тяжелый ботинок на лицо уродца. Ещё одним отличием от людей оказались ломкие как гнилое дерево кости. Один удар — и череп всмятку. Он глянул под ноги. Знал бы, что придётся головы давить, захватил бы гамаши. Ещё домой ехать, а он по колено в грязи и крови. Вслед за ироничной стукнулась другая, нерешительная мысль — это если дело вообще дойдёт до возвращения, но Мартин быстро её прикопал, откуда вылезла. Дойдёт. Нет у него других вариантов. Пусть там впереди сотня обормотов, талдычащих про какую-то красивую смерть. Да хоть сам дьявол. Обещал Дашуньку вернуть — значит, вернёт.
Перешагнув через труп, он пошёл дальше по катакомбам. Где-то впереди ждало сердце безымянного. Спроси его, что это такое, он бы не ответил. Всё, что он знал — что это нужный для ритуала предмет. Кто-то ходит в супермаркет и ставит галочки напротив списка продуктов, а у него свой список. Часть он уже собрал — своей и чужой кровью, обманом, смертью. Следующим было сердце безымянного, которое билось где-то в заброшенных каменных тоннелях под таким же давно покинутом монастырём.
Прошлый “он” сейчас вызывал только усмешку — горькую, понимающую. Тогда он думал, что всё, жизнь закончилась. Как он без Дашуньки? Без своей маленькой дочурки, которую не найти и не вернуть. А потом шаг за шагом добрался. Сквозь боль, сквозь неверие и отчаяние. Сколько раз он хотел всё бросить — не сосчитать. Кому скажи, что он колесит по всей стране и собирает крупицы для ритуала, который якобы может воскресить мёртвого — назовут сумасшедшим и запрут в дурке. Поэтому Мартин никому не говорил. Молча пробивался к цели, с тяжёлым сердцем замечая, как чем дальше он шёл, тем сильнее размывалась грань допустимого. Мораль тускнела. Принципы отступали. Иногда и правда хотелось всё бросить. Но он снова и снова напоминал себе, что должен дойти до конца и попытаться. А уж если не выйдет вернуть из мёртвых, тогда будет время и погоревать, и подумать, и много чего ещё. Сейчас он не имел права отступать. Только набивать старые раны анестетиком из упрямства и слепой веры.
Под ногами захлюпала вода. В запах сырости добавилась вонь разложения. Такую ни с чем не спутаешь. Она усиливалась с каждым шагом. Несло так, словно он спустился в могильник. Мартин поднял на лицо шейный платок-арафатку. Старался дышать ртом. Он миновал изгиб коридора, откуда выбралось существо и сбавил шаг. Впереди виднелся свет. Всю дорогу в катакомбах было хоть глаз коли, и вдруг посветлело. Выключить фонарь Мартин не решился. Чёрт его знает, откуда этот свет. Крепко сжимая пистолет, он осторожно прошёл вперёд. Тоннель ещё раз вильнул вправо и вывел его к просторному помещению. Смердело здесь уже до рези в глазах. Зал, где он оказался, был небольшим. На ум пришло неуместное сравнение с балетным классом, куда он водил Дашуньку. Такой же вытянутый. Только вместо станка и зеркал на стене мозаика из разлагающихся трупов. Сплошное человеческое месиво, нанизанное на торчащие из кладки ржавые металлические прутья. Бог знает, какой силой они там держались. Некоторые тела уже склелетировались. На других ещё висела плоть с останками одежды. Мартин невольно содрогнулся от отвратительного зрелища. Он не хотел знать, кто эти люди, и как сюда попали. Но словно эхом на его мысли за спиной прозвучало:
— Сме-е-ерть…
Голос был глуше и пониже, чем прежде. Мартин интуитивно отпрянул в сторону, тут же оборачиваясь. Мысленно выругался. Так остолбенел от увиденного, что забыл об элементарных правилах безопасности — не стоять спиной к открытому пространству. Даже если только что прошёл весь коридор, не оставляя никого позади. Некоторые человеческие законы и правила давно перестали действовать, когда он ступил на полную чертовщины дорожку.
Загрохотали быстрые тяжёлые шаги. Мартин отошёл подальше от входа и прицелился в проём, готовый стрелять, чтобы там ни показалось.
— Краси-и-ивая….
В помещение ввалилось существо раза в полтора больше предыдущих. В отличие от остальных это выглядело бесполым, обтянутым тёмной как сухой чернозём кожей. С белёсыми, похожими на слепые глазами. Не медля ни секунды Мартин выстрелил. Уродец слегка покачнулся и уставился на него с неподдельным интересом. Как будто с любопытством… Мартин снова нажал на спусковой крючок, но существо ринулось прямо на пули, будто те не причиняли ему никакого вреда — с такой скоростью, что отпрыгнуть он не успел.
Уродец сбил его с ног. От удара об пол пистолет вылетел из руки. Мартин потянулся к оружие, но существо снова опередило — схватило за грудки и потащило к трупной стене. Он брыкался и бил монстра изо всех сил, но если у других плоть и кости ломались от первого же удара, то с этим он словно молотил бетонную стену.
— Для-а-а меня-а… — прорычало существо. — Остане-ешься.
Оно как будто бы улыбнулось. Не зло, а как-то… довольно. С умилением, выглядящим абсолютно чужеродно на лице монстра. Словно бабушка, только высадившая на грядку шикарный розовый куст. На гордость сада Мартин не тянул. Скорее, на подорожник, об который вытерли ноги все, включая саму жизнь. Но для монстра он выглядел достойным украшением трупной коллекции. Существо с поразительной лёгкостью подняло его в воздух и шмякнуло об стену. Мартин рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что ему повезло, но удача на самом деле его задела — как шальная пуля на излёте. Прослойка из гниющих тел слегка смягчила удар, хоть перед глазами всё равно поплыли тёмные круги. А ржавый штырь оказался аккурат между боком и левой рукой. Швырни его монстр чуть в сторонку, и болтался бы Мартин как бабочка на игле.
Из рук уродец его не выпустил. Соображалки хватило, чтобы понять, что жертва не пришпилилась к стене. Он нахмурился — совсем как человек. Мартин воспользовался секундной заминкой — выхватил из набедренный кобуры охотничий нож и со всей силы всадил его в глаз монстра. Тот взревел и разжал руки. Мартин с трудом удержался на ногах. Пока существо выло от боли, он бросился к пистолету. Подобрал и выпустил остатки магазина в монстра. Только целился в этот раз в его башку. Когда пистолет защёлкал впустую, Мартин быстро перезарядил оружие и выстрелил ещё несколько раз прежде, чем существо, наконец, пошатнулось и мешком свалилось на пол.
Запоздало начало потряхивать. Расслабился он. И появление уродца прозевал, и выстрелил сначала только один раз — понадеялся, что хватит ему пули, как и всем остальным. Держа чудище на прицеле, Мартин медленно приблизился. Забылся, да… Так далеко зашёл и чуть не пересрал всё дело. Что бы ему Дашунька сказала, если бы монстр его на штырь нашпилил? Глупый ты, папка. Пообещал и не сдержал слово. Да нет, конечно, не стала бы она его ругать. Пожалела бы дурака. По-своему, по-детски. Добрая она была, а он вот её не уберёг…
Чудище не шевелилось. Мартин попинал его для верности. Никакой реакции. Он тяжело вздохнул. Ну вот и куда дальше? Обратно по катакомбам? Может, там еще какой-то уродец заспавнился. Краем взгляда Мартин заметил, что кожа на груди чудища посветлела и стала прозрачной, а под ней виднелась требуха. В голову пришло на редкость неуместное сравнение — как пицца столовке в далёкие универские годы. Там её замывали в прозрачную плёнку, и похожа она была на блевотину, а не нормальную еду.
Мартин опустился на колени. В башке стучила дурацкая мысль, что чудище вот-вот очнётся и раздерёт его в клочья. Хотя учитывая, сколько он повидал чертовщины, не такой уж и глупой она была. Он прислушался. В абсолютной тишине едва слышно что-то ритмично пульсировало. Тук-тук… тук-тук… Мартин неверяще приложил ладонь к груди уродца и тряхнул головой. У того билось сердце! Несмотря на разможжённую выстрелами в кашу башку! Он вытащил из глазницы существа нож и вспорол прозрачную кожу. Грудная клетка раскрылась сама по себе словно цветок. Ощерилась рёбрами. Как венерина мухоловка, только наоборот. Внутри пульсировало сердце — на вид обычное, человеческое. Мартин перерезал артерии и мышечную ткань. Взял его как самую большую драгоценность. Поднялся на ноги…
Пока думал, как нести, сердце сократилось в последний раз и начало оседать прямо в руках, превращаясь в вонючую слизь, словно кто-то процесс разложения пошёл в ускоренном режиме. Мартин неверяще и зло мотнул головой. Нет, да не может быть! Он должен забрать это долбанное сердце! В ответ на его мысли останки протекли сквозь пальцы, но на ладони правой руки он увидел крохотный камушек размером с ноготь. Ярко-алый, словно с россыпью золота внутри. Мартин осторожно взял его двумя пальцами. Стоило присмотреться, камень будто оживал — узор на поверхности менялся и пульсировал. Как настоящее крохотное сердце. Безымянное. Он глубоко вдохнул. Вытащил из нагрудного кармана куртки носовой платок и бережно обернул им камень. Спрятал поближе к своему сердцу — уставшему, израненному. Но ещё живому.
На обратном пути на поверхность никто не встретился. Только тихонько выл ветер. Мартин готов был поклясться, что пока бродил по каменным тоннелям, не слышал ни намёка на движение воздуха. А теперь он тихо звучал словно печальная песня в последнем пристанище и для людей, и для монстров. По-хорошему стоило бы куда-нибудь позвонить. Сказать, что здесь склад мертвецов. Погибших на стене наверняка искали. А хуже нет чувства, когда близкий пропал. Не умер. Не ушёл, хлопнув дверью. А исчез, наполнив душу мучительной неизвестностью.
Скрепя сердце, Мартин заключил сделку с совестью. Закончит свои дела — и сообщит. А пока лишнее внимание только помешает. Сразу завалят вопросами — зачем пошёл, как узнал, а может ты сам всех там развесил. Кто же поверит, что он пришёл за ещё одной частичкой, которая поможет вернуть его Дашуньку. Такое только скажи — и прямая дорога в дурку. Они же не поймут никогда.
От мысли о дочери на душе всегда становилось и теплее, и невыносимо больно. Надежда, что вела всё это время, не согревала. Она разъедала как кислота, била наотмашь и заставляла снова и снова верить в невозможное, продираться сквозь смерть, чтобы в конце концов её победить. Она разрушила всю прежнюю жизнь до основания, но разве нужна такая жизнь, где нет Дашуньки? Мартин помнил, как кто-то ему ляпнул, что они с женой ещё молодые. Потерять ребёнка — страшное горе, но незачем себя хоронить вместе с ним. Погорюют, переживут и заведут другого. После такого совета он почти сутки просидел в полиции.
Да и какой он теперь молодой? Мартин постарел. Не столько внешне, сколько душой. Ощущалось, за спиной не тридцать пять лет, а долгая жизнь. Как у отца или покойного деда. Впереди он видел одну-единственную цель и шёл к ней словно к свету маяка. А вот как выполнит, как вернёт свою девочку, так и останется среди темноты.
Мартин выбрался из тоннелей. С наслаждением вдохнул свежий воздух. В дождливую сырость наступающей осени примешивался другой запах — гнилостный. От одежды и волос. Он порадовался, что в последний момент решил ехать на машине. Так дольше, но спокойнее. Проще. Снял шкуру уставшего безумца, затолкал в пакет, чтобы не воняло. Надел другую, стал похожим на человека и поехал домой — в пустую квартиру на расстоянии почти суток пути. Дорога стала его настоящим домом. Вся его жизнь за последние месяцы состояла из дорог, как узорчатое полотно — из скоростных автострад и лесных грунтовок, едва заметных троп. А он мчался, шёл, продирался, не замечая ничего вокруг, куда бы они ни вели.
Короткая остановка в придорожном отеле, душ, несколько часов сна — и к дому Мартин подъехал почти человеком. Как бы он ни рвался сразу погнать дальше, понимал, что необходимо пару дней отдыха. Отоспаться, восстановиться. Он месяц искал эти чёртовы катакомбы, а они оказались почти под носом. Вещи Мартин оставил в машине — потом заберёт. Вроде час назад чувствовал, что готов мчаться дальше хоть прямо сейчас, а как добрался, так навалилась безмерная усталость. Забрал только рюкзак с оружием и побрёл к подъезду. На детской площадке напротив дома он увидел Гришку с младшим сыном. Сделал вид, что не заметил приятеля, но тот сначала махнул рукой, потом окликнул.
— Мар! Погоди!
Мартин нехотя остановился, глядя как тот идёт к нему. С Гришкой они знали друг друга лет тридцать, но смерть дочери и между ними создала пропасть. Давний приятель, похоже, не знал, как и о чём с ним говорить, а Мартин в принципе отгородился ото всех, кого знал. Он не завидовал и уж тем более не злился на тех, кто продолжал жить обычной жизнью. Всего лишь хотел, чтобы все они дружно отвалили от него с их осточертевшим сочувствием.
— Здорово, — поравнявшись с ним, Гришка протянул руку. — Что-то ты запропал. Юля твоя мне звонила. А утром заезжала сюда. Сказала, что ты не отвечаешь на её звонки…
Он обернулся, глянул на сына.
— Я тебе тоже звонил. Всё нормально?
— Занят был, — холодно ответил Мартин.
Он видел пропущенные звонки от бывшей жены и Гришки. Ещё какие-то с незнакомых номеров, но не отвечал и тем более никому не перезванивал.
— Юля просила передать, чтобы ты ей позвонил, если тебя увижу, — приятель помедлил и добавил. — Мар, у тебя точно нормально всё?
— Лучше некуда, — ещё холоднее отозвался Мартин. — Дел очень много, так что извини.
Не дожидаясь ответа, он зашёл в подъезд. В который раз подумал, что надо съехать из дедовской “двушки”, куда перебрался после развода, и снова отложил эту мысль на как-нибудь потом. Как только Мартин перешагнул порог квартиры, в кармане едва ощутимо завибрировал телефон. Он вытащил его и посмотрел на дисплей. Юля. Видимо, Гришка ей отрапортовал, что нашлась пропажа. С бывшей женой у него было всё ожидаемо сложно настолько, как может быть у пары, пережившей смерть ребёнка. Утрата быстро превратила их в чужих людей. У них не нашлось правильных слов. Чем дольше они жили вместе, тем сильнее терзали друг друга. В конце концов лучшим решением стал развод. Разумом Мартин понимал, что несмотря на горе, нужно жить дальше. Да, он застрял в уничтожающем его состоянии утраты, но Юля могла и должна была двигаться вперёд. Разумом понимал, а сердцем принять не смог. И когда увидел, что в комнате Дашуньки не осталось ни намёка, что здесь когда-то жила их дочь, взбесился и обозлился на бывшую жену. Глупо, не по-взрослому, но Мартин ничего не мог с собой поделать. Такое же иррациональное чувство, как некое чувство вины Гришки. Ничем полиция, где работал приятель, не помогла.
На звонок он всё-таки ответил. Раз уж Гришка сдал, то Юля бы не поленилась приехать, продолжи он её игнорировать.
— Слушаю.
На той стороне соединения прозвучал раздражённый голос бывшей жены.
— Да неужели ты ответил! Мы же договаривались! Почему ты снова не приехал?
— О чём? — спросил Мартин.
В трубке повисла тишина. За несколько секунд напряжённого молчания он успел открыть холодильник — ожидаемо пустой. Нашлась одинокая бутылка тёмного пива.
— Ты серьёзно? — наконец, сказала Юля.
Судя по интонации, будь она рядом, прибила бы на месте. Мартин попытался припомнить, о чём они договаривались и не смог.
— Ты должен был вчера подъехать в МФЦ.
Вот теперь он вспомнил. Мартин криво улыбнулся и скрутил крышку. Точно. Юля который месяц пыталась выкупить его долю квартиры, чтобы продать и переехать, а он действовал как в поговорке — ни себе, ни людям.
— Мог бы предупредить, если передумал, чтобы мы тебя не ждали.
Мы. Ну, он, конечно, уже слышал, что Юля кого-то нашла, но до недавнего времени она не говорила об этом напрямую.
— Юль, а я обещал? — устало спросил он. — Насколько я помню, ты позвонила и сказала мне быть, даже не особо спрашивая, хочу я продавать тебе свою часть или нет.
— А как мне ещё с тобой говорить? Как?! Если ты не хочешь пощадить себя, то прекрати хотя бы меня мучить…
На несколько мгновений Мартин услышал ту самую Юлю, свою Уставшую, сильную и хрупкую одновременно. Он отогнал опасную мысль, что они всё исправят. Может, на самом деле смогут — но не вместе.
— Я не хочу, чтобы ты продавала нашу квартиру.
— Мартин… Мы же говорили об этом много раз.
— Дай мне месяц. Продам свою “двушку”, отдам тебе деньги и езжай, куда хочешь.
— Месяц. Если снова пропадёшь, богом клянусь, я продам свою часть каким-нибудь цыганам, а дальше разбирайся как хочешь.
Юля сбросила звонок. Мартин небрежно кинул телефон на стол. Отпил из бутылки. Месяц — это он с запасом назвал. Всё раньше должно закончиться. Ему ещё в последний забытый всеми уголок съездить и всё. Что будет после, Мартин не думал. Сознание словно включало режим самосохранения. Пока и так хватало того, что резало душу.
Обычно дома возвращались мучительные сны. В поездках он выматывался и вырубался мертвецким сном. А в удобной постели подбирались кошмары — один и тот же, повторяющийся на протяжении года. Мартин снова и снова безуспешно искал дочь и всегда опаздывал. Находил её мёртвую, она умирала у него на руках, или он метался по заброшкам а из ниоткуда его звал детский голос “Папа! Папа! Помоги!”
Это ночью вместо повторяющейся череды кошмаров приснился покойный дед. Он строго смотрел на внука и неодобрительно качал головой.
“Куда ты всё рвёшься? Нам здесь и без тебя неплохо. Непутёвый ты, Мартынка, ох непутёвый”.
Деду не нравилось настоящее имя внука. Ворчал, что назвали не по-нашенски. Он таких Мартинов, Фрицев и Гансов стрелял, как в сорок втором на фронт ушёл. А тут на тебе — родную кровинку обозвали. Пока дед ворчал, Мартин разглядывал всё вокруг, оставшееся таким же, как в детстве. Облупившаяся лавочка рядом с деревенской избой. По обе сторону грунтовой дороги грелись на солнышке другие домишки, а вдалеке виднелось огромное поле поспевающих колосьев. Раньше оно казалось бескрайним словно океан. Мартин мог бы поклясться, что помнит их запах. И ещё как пахнет разогретая жарким летним днём поржавевшая крыша гаража, и как хочется чихать, если слишком близко сунуть нос в ярко-синие цветы в палисаднике.
Пока он глазел по сторонам из-за дома выскочила Дашунька, живая и невредимая. Завидев его, радостно бросилась к нему.
“Папа!”
Мартин обомлел. Неверяще протянул руки, ожидая подвоха. Может, она сейчас исчезнет прямо на глазах, или вообще всё рассыпется. Но ничего не произошло. Дочь подбежала, и он крепко её обнял. Сердце переполняли и радость, и тоска, и невыносимая горечь. Отчаянно хотелось поверить, что это не сон, а некая сила исправила чудовищную ошибку и вытерла часть событий прошлого. Поверить и остаться здесь навсегда. Мартин со слезами на глазах прижимал к себе дочь, дрожащим голосом повторяя её имя, а она удивлённо спрашивала:
“Пап, ты чего плачешь? Не плачь, всё хорошо”.
Краем взгляда Мартин увидел, как дед понимающе кивнул… и проснулся. Один. В пустой квартире. В мире, где его дочь почти год была мертва. Несколько минут он бездумно смотрел в потолок. Казалось, если пошевелится, сердце разорвётся. Поэтому лежал, мелко дыша, чтобы не расплескать боль, а к вискам стекали горячие дорожки горьких слёз.
В последнюю поездку Мартин собрался через несколько дней. Это место было единственным, о котором он знал с самого начала, но человек, рассказавший ему про ритуал, настойчиво повторял, что к ведунье нужно ехать в последнюю очередь — только когда соберёт всё остальное. А она укажет путь к чаше скорби. За полтора дня дороги Мартин добрался до нужной деревни. Уже не удивился, в какую глухомань снова занесло. В таких местах он уже чувствовал себя как дома. Он дошёл до избы и замер возле низкого заборчика. Ненадолго задумался, а как будут звучать его слова. Пришёл какой-то незнакомый человек и сходу затирает чёрти знает про что. Пока он думал, из сарая возле дома вышла пожилая женщина в платке и старом ватнике. Дед в таком ходил. Лет двадцать назад.
— Здравствуйте! — окликнул Мартин. — Мне сказали, что к вам можно обратиться…
Женщина подошла к заборчику и пристально оглядела его с головы до ног.
— Смотря за чем.
Мысль, что о нём подумают что-то не то, просуществовала всего лишь несколько секунд. Да какая разница? Разве ему привыкать?
— За чашей скорби, — коротко ответил он, глядя в глаза. — Сказали, что вы укажете, куда идти.
На лице местной промелькнуло понимание. Она кивнула.
— Жди здесь.
Женщина скрылась в доме. Глядя ей вслед, Мартин ожидал чего угодно. Даже что сейчас выйдет её муж и пальнёт в него из охотничьего ружья, и получит он тогда свою чашу скорби на кладбище. К счастью, долго гадать не пришлось. Местная вернулась через пару минут и протянула ему крохотной клубочек красных шерстяных ниток.
— Вернись на дорогу, как ехал. А где сюда, к нам повернул, поезжай прямо. Проедешь две деревни, пока не увидишь указатель “Опалево”. Там озеро потом будет. Дальше не проедешь. Иди пешком, часа полтора. Ты молодой, побыстрее дойдёшь. Как увидишь покинутые дома….
— Погодите, — перебил её Мартин. — А можно поточнее? В какую сторону от озера? Может, карта есть?
— Ты клубочек мой в руке держи. Он доведёт так, что не заблудишься. Тем более, ты сам уже всё решил. А как дома увидишь, начинай наматывать ниточку на запястье. Тогда и на месте окажешься. Не тревожься. Только в той последней деревне перед озером осторожнее. Люди там много стало дурных, — она вдруг огляделась по сторонам и улыбнулась. — День ты хороший выбрал.
С этими словами местная развернулась и ушла в дом, словно к ней пришёл не незнакомец за какой-то чашей скорби, а сосед попросить пару яиц или банку солений. Мартин ещё несколько долгих секунд стоял как вкопанный. Странно как-то получалось. Он привык выбивать всё потом и кровью, а здесь его и поняли, и место назвали. Поневоле чудился подвох, но выбора, как обычно, не было.
Единственное, с кем легко согласился — это что день действительно был хороший. Холодный, но солнечный. В такие осенние дни всегда казалось, что все краски особенно ярче.
Дальнейший путь оказался таким же, как сказала местная. Сначала две деревни, потом указатель “Опалево”. Озеро, где Мартин оставил машину. И долгий путь через лес, пока сквозь заросли не проступила вырубка с остовами старых домов.
На первый взгляд он оказался в очередной заброшенной деревне в русской глубинке, где в лучшем случае всё давно растащили, а в худшем — в любой момент могла появиться какая-нибудь неведомая хренотень. Мартин надеялся на второе. За этим и приехал — за самым последним чудом. Он обмотал вокруг запястья и медленно пошёл к покосившимся домам, наматывая заговорённую красную нить.
Общага
Лёша предусмотрительно спрятался за спину Арсения, старательно прикрывая выпирающий из-под футболки нелепым квадратом комплект и изрезанную когтями левую половину лица. Макарову в этот момент очень захотелось повернуться и заехать другу по уху. За идиотскую жадность.
-- Ну всё, мальчики, пока! Я схожу к себе, потом сбегаю в аптеку, она довольно далеко. А после этого приду к вам, обработаю и заклею раны Алекса! – Варя по очереди чмокнула их с Лёшкой и убежала наверх.
-- Слышал, комендант что-то про рисунок говорил? – спросил шёпотом Сеня.
-- Ну и что? Даже если про тот, нам какое дело? Пусть закрашивают, а то ещё кого-нибудь унесёт к монстрам, -- беззаботно отозвался Лёша.
Немного постояв для верности, парни развернулись и отправились к себе. Пока шли, Сеня размышлял над странными словами коменданта. Получается, кастелян вернулся тоже? Хорошо. Значит, и он не погиб.
Лёша открыл дверь ключом, заглянул внутрь.
-- Хм, интересно. Вроде бы все заселились. И где они? -- прокомментировал он, входя в комнату,
Все кровати были застелены, на полу под ними виднелись сумки.
Макаров зашёл вслед за другом и рухнул на кровать.
-- Думаю, уже приступили к работе. Скоро придут.
Голова стала пустой и лёгкой. Сеня испытал настоящее счастье. Как же хорошо очутиться в человеческом мире! Лёшка закрыл дверь на ключ, пробормотал:
-- На всякий случай, -- и прошествовал к своей кровати.
Швырнув упаковку с бельём на постель, он удивлённо округлил глаза:
-- Чёт, по-моему, простыня была другой расцветки. Или глюк уже, или кто-то перестелил…Ну сейчас я тебя в новенькое одену, -- пообещал он матрацу и стал сдирать старое бельё.
Что-то упёрлось в спину Арсения. Протянув руку, Макаров достал из заднего кармана джинсов найденный блокнот, начал лениво перелистывать, почти не вглядываясь в цифры, мелькающие перед глазами. Интересно, кому-то ещё не лень дублировать номера телефонов в блокнот? Он улыбнулся. Представил, как монструозный комендант записывает что-то огромной когтистой лапой. Стоп. Сеня сел на кровати, напряжённо всматриваясь в страницы. Сердце его бешено заколотилось, набирая обороты. Вряд ли эта крохотная записная книжка принадлежит чудовищам!
Он оказался прав. Где-то с середины шли записи, сделанные мелким почерком.
«Возможно, кто-то найдёт этот блокнот. Оставляю специально, чтобы предупредить. Если вы здесь – разворачивайтесь и немедленно уходите обратно! Ничего не трогайте, не исследуйте, просто БЕГИТЕ!», -- прочитал Макаров первые строчки и почувствовал, как во рту стало сухо и противно. Сглотнув ком, образовавшийся в горле, он судорожно вздохнул и продолжил чтение.
«Меня зовут Завадский Вадим. Мне двадцать восемь лет, работаю кастеляном в общаге, здесь же и живу полтора месяца. Родом я из Троицка.
Два дня тому назад мне приснился сон. Он часто мне снится. Только в этот раз было продолжение.
Мой брат Петя пропал, когда мне было семь лет. Он был старше меня на два года, и тогда ему было девять. Оба мы любили рисовать, причём, у брата получались очень реалистичные картинки, так и не всякий взрослый нарисует.
Однажды мы с братом забрались в заброшенный дом. Решили порисовать на стенах. Они там были очень удачные: почти с ободранными обоями, осталась одна штукатурка. Рисовали цветными мелками. Я изобразил детскую картинку: дом, лес, солнышко… А у Петьки получился монстр, такой реалистичный, что стало жутко. Я испугался. Сдержал слёзы, но попросил брата уйти оттуда. А в него словно сатана вселился, сам не свой был. Трясся весь и повторял: «Сейчас, сейчас, подожди!»
Приложил он руку к лапе чудовища и… Ну если вы здесь, то остальное знаете. И как стена отошла в сторону, а за ней – темнота. «Надо сходить туда, мне надо!» -- повторял Петя, протискиваясь в щель. Я расплакался, вцепился в рукав его рубашки, просил не ходить туда, а он пообещал вернуться через пять минут, только вот посмотрит, что там, и сразу обратно.
Я отошёл к другой стене и только уселся, чтобы ждать его, как проход закрылся. Заорав от ужаса, я подбежал к ней, начал молотить кулаками, требуя вернуть брата, но ничего не происходило. В какой-то момент я услышал грубые голоса, увидел трёх страшных обросших мужиков и убежал. Бросил Петю.
Вернувшись домой, кинулся к маме, рыдая, рассказал ей обо всём. Родители побежали в тот дом, меня заперли. Никого они там не нашли. А рисунки наши кто-то размазал. Так папа и мама сказали, когда вернулись. Искали брата долго: полиция, волонтёры, но так и не нашли. Когда узнал, что Петя исчез, со мной случилась сильная истерика, после которой меня увезли. Я плохо помню дальнейшее, вроде потом долго лежал в больнице.
В конце концов, после возвращения домой, в моей памяти осталось только то, что брат пропал, а как именно, я начисто забыл. Иногда мне снился сон, в котором Петя заходил в старый заброшенный дом, в который я больше так и не смог заставить себя вернуться.
И вот два дня тому назад мне приснилось, как было по-настоящему. Я вспомнил всё до мелочей. Душа болела. Так плохо было. Я зашёл на склад, пересчитывать постельные принадлежности, увидел на полке пару маркеров. Понятия не имею, откуда они взялись. Как во сне нарисовал монстра, такого же реалистичного, каким я его запомнил. Зачем? Не знаю! Что-то внутри как будто владело моей рукой, головой, душой!
Дальше вы знаете. Я прошёл по коридору и оказался здесь. Если вы только что нашли этот блокнот, прошу: уходите! За дверью – ужасный незнакомый мир, в котором живут монстры, наши двойники. Пока я бегал здесь по общаге, прятался во всех мыслимых местах, у меня было время подумать. Я здесь второй день, пишу, прячась в лесочке рядом с общагой.
Хорошо, что перед отъездом на вахту, я завёл себе блокнот, в который записал все номера телефонов знакомых. Это мне отец посоветовал. Оказалось, совет отличный, тем более, я уже терял сотовый. В чужом городе блокнот никогда не будет лишним, -- решил я, и с тех пор на вахте с ним не расставался. А уж ручку кастеляну с собой иметь всегда положено. Поэтому решил на всякий случай оставить предостережение для тех, кто попадётся на зов этого мира.
Брата я, конечно, не нашёл и вряд ли найду. Дурман, который владел мной изначально – давно выветрился, что это было, я так и не узнал. Могу предположить, что в иной реальности (а, мне кажется, это именно она) происходит что-то вроде истончения границы, и особо чувствительные натуры (художники, например) ощущают на себе гипнотическое действие другого мира. Я не знаю всех его размеров, но, судя по тому, что видел: он почти точно имитирует наш. Но есть исключения – какие-то места выглядят в нём тёмными провалами. Как будто мир построен лишь частично, а остальное – чёрные дыры. Словно тот, кто его создавал, временами ленился и просто бросал это дело. Утверждать не буду, потому что вглубь «чёрных дыр» заезжать не рискнул.
Самое страшное, что здесь есть двойники тех, кто в нашем мире находится в общаге, и мой, в том числе. Монстры, обитающие в общаге – довольно безобидные. Они очень старательно имитируют жизнь людей. Или на самом деле существуют так. Их задача, если появится чужак – схватить его и вызвать полицию. Вред они причинят лишь в том случае, если им покажется вдруг, что вы наносите какой-либо ущерб их миру. Хотя они очень ограниченные, вспыльчивые и что именно сочтут за урон – чёрт его знает.
Большую опасность представляют полицейские. Если применят дубинку (а именно это случилось со мной), то вырубит надолго. После появления здесь, на меня натолкнулся мой двойник. Я там от шока чуть с ума не сошёл. Существо схватило и связало меня, потом привёл к коменданту, и они вместе вызвали полицейских.
Вообще, удивительно. Многое здесь выглядит, как пародия на наши вещи: машины, инструменты, но при этом каким-то чудом работает. Телефон в комнате коменданта тоже смотрелся, как имитация наших самых первых советских аппаратов: огромный, с большими отверстиями под палец, с громоздкой трубкой, но полицейские после вызова быстро приехали. Меня развязали, повели к машине. На улице я сделал попытку убежать, после чего и получил удар дубинкой (учтите, она может довольно далеко вытягиваться!) и отключился.
Очнулся я в палате. Паралитическое действие дубинки продолжалось, но головой я уже смог вертеть. Рядом лежал мужичок лет сорока. Без сознания. Потом за ним пришли. До сих пор трясусь, когда вспоминаю: явились санитары, и это было, пожалуй, одно из самых ужасных зрелищ. Громадные, намного выше всех остальных обитателей, в милой голубенькой форме, из-за которой становилось ещё более жутко. У них нет когтей и клыков. У них вообще ртов нет. Только глаза и две дырки вместо носа.
Бесцеремонно перебросив соседа на каталку, они выкатили его в коридор. Я понял, что следующая очередь будет моей. То ли действие дубинки прекратилось, то ли от вида санитаров организм начал приходить в себя очень быстро. Через некоторое время я даже смог подняться и доковылять до двери.
Открыв её, вышел в длинный коридор. С каждой минутой ускоряясь, наугад направился искать выход. Ковыляя мимо дверей с прозрачными стёклами, увидел там Хирурга. Кстати, в нём ничего ужасного не обнаружилось. По комплекции очень похож на человека. Лица не разглядел, он был в маске. Но выяснять, так это или нет, не стал.
Может быть, из-за того, что видел его действия. Перед ним лежал парень со вскрытой черепной коробкой. Достав мозг из головы человека, хирург вложил его в пустую голову монстра, лежащего рядом, и принялся внутри ковыряться. В общем, я сбежал так быстро, как мог в тот момент.
Добрался до лестницы. Мимо безмолвно протопали санитары. Спрятался за дверью, переждал. Спустился, во дворе нашёл автомобиль «неотложки». Похоже, монстры больно-то не боялись бегства, потому что машина была открытой и ключ под козырьком. В общем, повезло в очередной раз.
Хорошо, что машины в управлении похожи на наши, только на вид громоздкие. Я поехал по единственной дороге и потом понял, что правильно сделал. Потому что не уверен, можно ли здесь на большие расстояния дойти пешком. Тогда я увидел эти «чёрные дыры». Дорога уходила вдаль, петляла, и вдруг совершенно неожиданно передо мной возникла пустота. Это было так дико, что я с перепугу нажал на тормоз. Потом разглядел посреди черноты путь. Пустота и висящая над ней просёлочная дорога – моё сознание отказывалось принимать эту картинку! Как будто тому, кто создавал этот мир, временами надоедало, и он бросал такие места в первозданной пустоте. Хорошо хоть, продолжение дороги сделал!
Только боязнь погони заставила вновь тронуться с места. Хуже ведь не будет! – решил я и осторожно поехал дальше. Жутко. Каждую секунду казалось, что дорога вот-вот рухнет в преисподнюю. Может, это и есть преисподняя?
А потом так же неожиданно появились здания заброшенного завода. От него и до общаги недалеко. Я вышел из машины, спрятал её в глубине завода и потихоньку отправился к общаге. Решил засесть в лесопосадке рядом. Лес издалека похож на наш, но внутри видно, что деревья все незнакомые. Решил спрятаться под носом у врага. Может, и не самое умное решение, но со всеми вводными – выбора у меня особо не было. Посмотрел на экран телефона. По времени выходило, что почти сутки я провалялся без сознания. Хотя время здесь странно движется. Из клиники ехал вроде не очень долго, а прошло несколько часов. Телефон они, кстати, не тронули.
Сижу в густых зарослях неизвестного кустарника, смотрю на местных птиц, похожих на наших (впрочем, в пернатых я не разбираюсь), и пишу эти строки. Жду наступления темноты. Надо вернуться на склад и пройти снова тем же путём. Не знаю, почему мне не сделали операцию раньше. Допускаю, что у них сейчас может быть большой приток людей? Пока сидел, думал. Если это действительно так… Ужасно, но радуюсь этому обстоятельству. Оно меня спасло. Не знаю и не хочу больше ничего знать.
Могу с точностью сказать одно. Делать вам здесь нечего! УХОДИТЕ!
Напоследок: лучше ничего отсюда не забирайте! На всякий случай! Да вообще ничего по возможности не трогайте. Я не знаю, какие законы действуют при переходе из нашей реальности в эту. Предполагаю, что, если забрать из мира монстров что-то – может нарушиться баланс, и человек попадёт в другую реальность, не свою. Сколько их вокруг нас, кто знает?!
А ещё – если стереть или размазать рисунок, то вернуться никуда не получится. Это я знаю так же чётко, что мне надо уходить.»
Дальше шла приписка, сделанная размашистым почерком, как будто человек торопился:
«Я пробрался на склад, оставляю для вас это предупреждение и ухожу обратно.
Удачи вам (а может, и не надо никому желать, тогда -- себе)! Если всё пройдёт хорошо, то встретимся в НАШЕМ мире.»
На этом записи обрывались.
Онемев, Макаров перевёл глаза на Лёшу. Смутная тревога, поселившаяся в нём при виде этого блокнота, теперь начала обретать очертания. Кусочки мозаики сложились. Или почти . С колотящимся сердцем он достал мобильный. Девять вечера. Скоро обитатели комнаты вернутся.
-- Не понял, -- Лёша стоял перед шкафом, недоумённо заглядывая внутрь.
-- Что там? – с трудом произнёс Сеня.
В глотке застрял ком, мешающий говорить. Неужели они промахнулись? Как такое может быть? Ведь шли назад по той же дороге! «Лучше ничего отсюда не забирайте! На всякий случай!» -- всплыли перед мысленным взором строчки, написанные мелким почерком. Но ведь и оставлять нельзя, наверное!
-- Кто-то разложил вещи. Только тут половина не мои вообще, -- удивлённый парень вытянул чёрную толстовку, -- вот это, например. И плавки чужие. И…
Щёлкнул замок. За мгновение до того, как открылась дверь, Арсений уже предполагал, кого там увидит. Макаров отчаянно взмолился, чтобы его догадка оказалась ошибочной. «Ну, пожалуйста, пожалуйста, прошу!» -- мельтешила в мозгу одна мысль.
-- Опаньки, а у нас гости! – на пороге появились двое.
Они улыбались, глядя на потерявшего дар речи Лёшу, который так и застыл с толстовкой в руках.
-- А это, наверное, дружки Вадима, нашего кастеляна, -- усмехнулся двойник Сени.
Глаза у него горели недобрым огнём.
-- Да, похоже, что так. Двойник Вадима был так-то очень даже ничего, -- согласился копия Колесникова, что-то доставая из кармана.
-- Угу, вкусный. Мало только, -- плотоядно облизнул губы второй Макаров, -- но этих хватит на всю общагу. Устроим большой пикник! Надоело грязных бомжей отлавливать и отмывать. А здесь никто не придерётся. Документов нет – значит, подлежит уничтожению.
-- Откуда вы, красавчики? Надо бы прогуляться туда, где столько деликатесов! Если бы Вадим не поторопился тогда, знали бы место, – широко улыбнулся псевдо-Лёша.
В вязкой тишине щёлкнул замочек и блеснуло лезвие выкидного ножа. Двойники переглянулись и двинулись к Сене и Лёше. Второй достал из небольшого мешочка, прикреплённого к поясу, длинную заточку.
-- Бежим! – Макаров схватил за руку застывшего Колесникова и бросился к окну, успев порадоваться, что оно оказалось открытым.
Вскочив на подоконник, Сеня увидел идущую к общаге Варю.
–Варя! Беги! – истошно закричал Макаров.
Но девушка не смотрела на него. Остановившись, она зажала рукой рот и смотрела… На своего двойника. Та, вторая Варя ещё не видела её. Волосы копии Варвары развевались, на губах, накрашенных ярко-красной помадой, играла хищная улыбка.
Всё это мозг Макарова успел зафиксировать, пока Сеня прыгал в окно.
-- Варя! – отчаянно крикнул он и полетел к стремительно приближающейся земле.
Окончание.
Начало тут
"Адюльтер" часть2
Глава 3. Стрельба в клубе «Красный фонарь»
Спустившись вечером в столовую, я взял себе зелёного чая в бумажном стаканчике и уже на выходе из едальни столкнулся с Андреем и Мариной.
- О, какие люди, домой подбросить? – улыбнулся Андрей. Утренняя заморозка уже отошла, и товарищ был весел, как обычно.
- Не, мне в «Красный Фонарь» надо.
- Чё тебя на экзотику потянуло посреди рабочей недели? Человеческие женщины уже всё, не то? – хохотнул он.
- Да иди ты, мне по работе надо.
- Ого, какие у нас ответственные и самоотверженные работники в организации! Прямо и днём и ночью рвутся работать в клубы с проститутками! Ты только на дом не бери, когда работа домой приходит – это плохо, – загоготал он.
- Иди в задницу, – я показал ему средний палец. – Подбросишь, нет?
- Подброшу, подброшу, – ответил он, даже не пытаясь стереть с лица издевательскую усмешку. И развернулся, взметнув полы чёрного плаща.
- Будешь в дороге задалбывать – новую пломбу выбью. Опять с утра как пчеловод будешь.
- Да-да, ты сам, смотри, нигде не распухни, – бросил он из-за плеча, направляясь к выходу.
- Сука какая, а, – усмехнулся я, и мы с Мариной пошли следом. – Ну как, лютовал с утра? – спросил я у стажёрки.
- Ну так, — пожала девушка узкими плечами, — Досталось упырю одному, из Гадюшника. Васечкин, что ли.
- О, этого знаем. Я когда в патруле был, так эта сволочь не один раз прикладом по клыкам отхватывала. А в этот раз чего?
- Так не отметился он, видимо, с бодуна был, права качать начал. Ну вот Андрей Евгеньевич его по полной оформил. Скрутил, вызвал наряд, нашли у него пару грамм тяжёлых, – девушка хихикнула. – Я таких матов никогда в жизни не слышала, хоть в полиции и отработала прилично.
- Понятно. Ну это кадр тот ещё, уши-то не завяли? Да вот он выйдет - и снова-здорово! Воспитывать бессмысленно, но почему бы и нет.
На выходе из отделения я остановился у кабинки дежурного, чтобы поздороваться с ночной сменой. За бронированным стеклом сидел крепкий, коренастый дедок с пышными усами щёткой. Чёрная форма натянулась на его объёмном животе так, что, казалось, того и гляди лопнет.
- Здоров, Петрович, заступил уже? – протянул я руку в окошко.
- Привет, Максим. Так как оно иначе, служба, долг. Мы жа как пионеры! – хохотнул старик, крепко стиснув мою ладонь.
Перекинувшись парой слов с дедом, я поспешил вслед за Андреем с напарницей. Выйдя из отделения, мы сели в старую, потрёпанную Ауди 100, ярко красного цвета. Марина было наметилась на переднее пассажирское, но я её опередил.
- Извини, салаги сзади, – улыбнулся я. – Не в обиду, просто как этот водит, меня укачивает.
- Да всё нормально, я понимаю, – улыбнулась девушка и залезла назад.
- Не грусти, Мариночка, когда злой дядя к своим похабным тётям уйдёт, ты на его место пересядешь. Мы ещё потом мороженое купим, хорошо? – продолжал зубоскалить Андрей, повернувшись к стажёрке.
- Да угомонись ты! – пихнул я друга локтем. – Чё, весь день терпел - и вот сошла печать молчания?
- Ага.
- Поехали давай.
Мы почти одновременно опустили окна и закурили, Андрей завёл машину, и мы тронулись. Всю дорогу нам с Мариной пришлось терпеть словесный поток Андрея. В общем-то он парень отличный, но бывает у него, что, если прорвёт – не остановить, пока сам не заткнётся. Я это ещё со школы усвоил, поэтому ехал спокойно, перебрасываясь шуточками. Хотя иногда товарища и приходилось осаживать, всё-таки девушка в машине, а этот дуралей вообще без тормозов. Наконец, мы подъехали к нужному месту, которое когда-то одна моя знакомая студентка с журфака очень ёмко описала как «довольно милый клуб с БДСМ-тематикой рядом с Лиговским, только фейс-контроль жесткий».
- Подождёте здесь, если время есть? Там личность мутная, если что, я тебе маякну.
- Окей, только Марину сейчас до дома докину и вернусь, – кивнул Андрей.
- Меня не надо, – замотала головой девушка. – Мне интересно. Можно дождаться посмотреть тоже?
- Ну валяй, если спать не хочешь, – пожал плечами Андрей.
Запахнув пальто, я съёжился от холодного весеннего ветра: всё-таки на контрасте с тёплым салоном было ощутимо прохладно, и поспешил ко входу, над которым висел красный китайский бумажный фонарик. Такая же красная неоновая вывеска с названием освещала громилу с мрачной рожей, явно исполнявшего здесь функцию фейс-контроля. Тот был в чёрном костюме-двойке, который очень явно контрастировал с кирпичным лицом вышибалы.
- Добрый вечер, – пробасил он, загораживая вход. При разговоре у него очень сильно поднималась рассечённая верхняя губа, обнажая вампирские клыки.
- И вам, — улыбнулся я. – Мне бы бокальчик выдержанного красного вина в приятной женской компании.
Громила отодвинулся от входа, пропуская меня, и пожелал приятного вечера. Поблагодарив его, я прошёл внутрь. Вот всё у этих кровососов не как у людей, хотя оно и не удивительно: пароли, явки, кодовые слова. Больше пафоса, чем пользы. Внутри, вопреки описанию моей бывшей подруги, не было никакой кожи, латекса и цепей. Типичный клуб, всё оформлено в едином пафосно-дешёвом стиле. Красные бархатные диванчики, низкие столики из тёмного стекла. Освещение только красное. Из колонок долбит музыка, вокруг снуют вполне прилично, по меркам подобных заведений, одетые официантки, нагруженные подносами. Никаких шестов и оргий. Хотя за шторам вип-мест вполне может происходить всякое. Вроде бы тут даже есть бассейн с парочкой русалок, для совсем уж отчаянных и денежных клиентов. Хоть день был и будний, но половина зала всё же была забита, у нескольких компаний на столиках дымились кальяны.
Выбрав небольшой пустой уголок, я плюхнулся на мягкий диванчик, пальто снимать не стал, чтобы не провоцировать окружающих кобурой на поясе, а только расстегнул его. Через несколько минут ко мне подбежала официантка, молодая, впрочем, как и все вампирши здесь, брюнетка с конским хвостом.
- Добрый вечер, вам пока только выпить или сразу позвать менеджера для организации компании? – прокричала она сквозь долбящий клубняк.
- Нет, спасибо, пока не нужно. Можно мне просто бокал светлого пива?
Та кивнула и удалилась, на ходу записывая что-то в блокнотик. Вскоре бокал «бада» стоял передо мной, и я периодически прикладывался к нему, внимательно вглядываясь в снующих туда-сюда людей. Так прошло около часа, и я уже собирался написать Андрюхе, чтобы тот ехал домой. Если ещё через пару часов сам не увижу – придётся всё-таки звать менеджера и спрашивать про всё официально. Пока светиться не хотелось, помня тот факт, что девица от кого-то скрывается и устроена здесь по леваку. Да и в подобных заведениях в принципе не любят такие вторжения... Но тут мимо просеменила девушка с каре, выкрашенным в какой-то явно не природный цвет, из-за красных ламп я так и не мог понять, в какой. Лицо я увидел мельком, но взгляд сразу же зацепил родинку на левой щеке. А вот, похоже, и наш клиент, клиентка, то есть.
- Постойте! Девушка! – окликнул я её, стараясь перекричать музыку. Та обернулась - точно она, подстриглась, сделала пирсинг, почти и не узнать. – Екатерина Олеговна? - начал я, вставая, и потянулся левой рукой во внутренний карман за серебряным крестом, дабы сразу обозначить свою принадлежность к организации. Та уставилась на меня широко открытыми глазами и, без раздумий швырнув в меня поднос с грязной посудой, рванула куда-то, лавируя в толпе. Выругавшись, я отбил рукой поднос, пустые бокалы со звоном полетели на пол, и бросился за ней, грубо расталкивая народ. Стараясь не упустить из виду каре, я выхватил правой «Грач» из поясной кобуры. Девица быстро пролетела к какому-то неприметному служебному выходу и, что-то шепнув двум вышибалам, ошивающимся около него, скрылась за красной дверью.
Громилы в таких же костюмах, как и у контрольщика на входе, отлипли от стены и, набычившись, ринулись на меня.
- Всем стоять, работает «Крест»! – заорал я, тыча им в лицо серебряным крестом на цепочке. – Вмешательство в действия организации карается по закону!
Те слегка зависли, увидев мой опознавательный знак, и я, не дожидаясь какой-то ответной реакции, растолкал мордоворотов и распахнул дверь с ноги. Фигура девицы уже была почти в конце узкого коридорчика, выложенного обычной кафельной плиткой. Понимая, что не успею её догнать, я выматерился про себя и выстрелил в потолок. Грохнуло так, что в ушах зазвенело, спасибо акустике коридора. На голову мне посыпалась штукатурка, девица вздрогнула, и я заорал:
- Работает «Крест»! На колени, руки за голову, мордой в пол! Стреляю на поражение, – из-за писка в ушах я слышал собственный крик как через вату. Девушка сделала ещё несколько шагов, потом остановилась и медленно подняла руки, заведя их за голову.
- На колени, мордой в пол! – Продолжил я, подходя всё ближе к подозреваемой и не сводя мушки с тощей спины в красной форменной рубашке. Официантка медлила. – Быстро, мля!
Наконец девушка медленно, стараясь не задирать юбку, улеглась на пол, уткнувшись носом в кафель. На ходу вытащив серебряные наручники, я быстро защёлкнул их на запястьях вампирши. Бледная кожа нежити зашипела от прикосновения к серебру, та взвизгнула, но я не обратил на это никакого внимания. По узкому коридору из клуба, в котором теперь вместо музыки слышался возмущённо-испуганный гомон, ко мне уже спешил парень в очках и костюме-тройке в продольную полоску, с бейджем менеджера.
Глава 4. Допрос.
- За что задержана, знаешь? – спросил я, усаживаясь на пластиковый стул. Белые, испещрённые рунами стены допросной комнаты, казалось, нависли над хрупкой фигуркой девушки, сидящей на другом конце металлического стола и повесившей голову. Зелёные, как оказалось, волосы спадали на заплаканное лицо.
- Не знаю, – всхлипнула она.
- А стоит подумать. Я подожду, у меня ведь сверхурочные капают, – я закурил и, выпустив дым через ноздри, отхлебнул зелёный чай из бумажного стаканчика, такого же белого, как стены. – Тебе ведь и без признания пришить много можно. Сопротивление сотруднику организации с нападением на него, ношение незаконного амулета, стирающего ауру.
- Да не нападала я! – она вскинула голову. – Я думала, вы из этих, долг выбивать пришли.
- Из этих - это из каких?
- Ну… из «волчков».
Так, а вот это уже интересно. Волчки – преступная группировка оборотней, занимаются многим, но в основном крышуют всё и вся, используя в качестве ударной силы собственную шпану. В общем, яркий пример ОПГ девяностых, дожившей до наших дней.
- Ага, так ты у нас ещё и с преступными группировками связана? – продолжил давить я.
- Да не связана я! И не кусала никого! – крикнула она и снова разрыдалась.
Я пододвинул ей стаканчик с водой, и девушка припала к нему, расплёскивая всхлипами жидкость. Вообще ей вода уже не нужна, но со всеми обращёнными это всегда работает. Привычки прошлой жизни, так сказать. Правда, блевать потом будет, но это терпимо. Подождав, пока Катя отставит стакан, я вытащил пачку «мальборо» и предложил ей, та, благодарно кивнув, взяла одну. Пару раз промахнувшись кончиком сигареты мимо огня, она, глубоко вздохнув, всё-таки подкурилась и сделала долгую затяжку, слегка поморщившись от крепкой сигареты.
- Ну, рассказывай тогда всё по порядку, – сказал я, поняв, что достиг нужной кондиции. Девушка взглянула на меня и, размазывая потёкшую от слёз тушь, начала, всё ещё тихонько всхлипывая:
- Ну… У меня у мамы рак поджелудочной, мне были нужны деньги, срочно. И вот Алина, подруга из «Фонаря», посоветовала занять у волчков, что они не такие жёсткие, как наши, эти… как их? Алые. Они деньги дали под процент, сказали, что три месяца есть, чтобы отдать. Я потом нашла, пришлось в «Фонаре» работать… - тут она всхлипнула и руки задрожали.
- Понятно, – перебил её я, решив не провоцировать новые рыдания. И так ясно, кем работала. – А дальше?
- Дальше… - девушка затянулась, успокаиваясь. – Дальше я им вернула, как договаривались, но оказалось, что там ещё процент был. А они не говорили, понимаете? – вскинула она голову, я кивнул. – Там за три месяца столько набежало, что я таких денег в жизни не видела. Сказали, что теперь процент в неделю и что, если я им денег не отдам, они мне уши отрежут, а потом матери и в универе расскажут, кем я работала… И ещё… - тут её снова затрясло. – И ещё, что меня… - девушка снова разрыдалась, закрыв лицо руками.
- Ясно.
Я подлил в стакан воды из пластиковой бутылки и придвинул ей. В принципе ситуация понятна, скорее всего, девчонка дело имела со шпаной, низшим классом группировки, мальчики на побегушках, так сказать. Волчки хоть и бандиты, но слово держат, выше оговоренного брать не будут. А здесь, видимо, самовольно парни навариться решили, из девочки бабла потянуть. Видно же, что с ней прокатит. Но вот что-то я не уверен, что старшие об этом в курсе были. Странно, что ей никто из друзей не предложил с волчками поговорить нормально. Хотя у неё и друзья, судя по всему, такие же, как она. – Продолжай.
- Ну вот… У меня таких денег нет, и мне их не заработать даже. Я через Алину квартиру сняла, маму в другую больницу перевезла, платную, чтобы её не нашли. Ей нельзя волноваться, понимаете? – докурив сигарету, девушка нервно рвала пальцами фильтр. – Амулет через знакомую гадалку сделала, чтобы они меня не нашли.
- Что за гадалка?
- Ну… - девушка замялась, явно не желая кого-то сдавать.
- Ты уже всё рассказала, у нас эксперты всё равно вычислят. Так что просто облегчи нам работу.
- Тамара Игоревна, на проспекте Просвещения живёт.
- Ага, — кивнул я. – Теперь такой вопрос: что ты делала прошлой ночью в гаражном массиве в Девяткино?
- С работы шла, а там в гаражах стоят эти… Они меня увидели и побежали, я от них еле оторвалась. Один меня схватить попытался и куртку порвал.
«Тогда и амулет с шеи сорвался», - подумал я.
– Вот я и подумала, - сбивчиво продолжила девушка, - что они меня нашли и вас за мной на работу прислали. - Она виновато потупилась. – Извините за поднос.
- Бывает, – отмахнулся я. – А кто конкретно с тебя долг тряс, не знаешь?
- Одного знаю, — девушка чуть задумалась вспоминая. – Светлый такой, лицо у него неприятное, Яриком, вроде, зовут.
- А кличка? – девушка снова задумалась.
- Рябчик, вроде так.
- Понятно. А кого ты там не кусала? – спросил я, припоминая ей случайно оброненную на эмоциях фразу. Вздохнув, понимая, что отпереться уже не выйдет, Катя сказала:
- Маму. Лечение не помогло. Ей врачи дают три месяца. Вот я и хотела её укусить, ну, тогда же с ней всё хорошо будет. Но это ведь незаконно?
- Незаконно. Но ты можешь написать просительную. Совет старших её рассмотрит и примет решение, разрешать тебе или нет, но надеяться особенно не стоит.
- Правда? – в глазах девушки загорелась неподдельная радость. – А как?
- Я скажу, чтобы к тебе в камеру секретаря прислали, он оформит всё.
- Правда? Спасибо! – обрадовалась она, но тут же спохватилась. – В смысле в камеру? Меня судить будут?
- Маловероятно, но ты всё ещё главная и единственная подозреваемая по делу об убийстве твоей сокурсницы Анастасии Вороженковой.
- Насти? Я её не убивала, правда! – воскликнула она. В уголках глаз у девушки снова заблестели слёзы, хотя, казалось бы, куда уж больше.
- Похоже на то, – ответил я. – Но это ещё доказать надо. Если этот твой Рябчик подтвердит всё, то единственное, что тебе грозит – это за амулет. Но там не очень много, скорее всего, отделаешься условным. А теперь ответь ещё на несколько вопросов.
Закончив допрос, я поднялся со стула.
- Ладно. Тебя сейчас в камеру проводят, нормально всё будет, если не врёшь. И ещё, — я кивнул на ожоги на запястьях девушки, — за это извини, работа такая.
И, не дожидаясь ответа, вышел из допросной. Быстрым шагом протопал в кабинет, взял досье Екатерины, а затем снова вышел в коридор. Там, спустившись в архив, быстро запросил у уже сонной Зои Ивановны досье оборотня. Бегло пролистав личное дело Рябчикова Ярослава Дмитриевича, я вернул его архивариусу вместе с ранее взятым делом официантки и вышел за дверь. По пути быстро заскочил в секретариат и попросил отправить Кате человека для оформления прошения. Уже на проходной достал телефон и набрал нужный контакт. Через несколько гудков в трубке послышалось хриплое:
- Алло.
- Здорова, не спишь?
- Нет, чё хотел?
- Разговор есть, могу подъехать через полчаса примерно?
- Давай, жду.
Сохатый, а точнее, Сохатов Геннадий Вячеславович, был одним из смотрящих за шпаной у волчков. Собственно, к нему у меня был не только разговор, но и, возможно, дело, если он, конечно, согласится. А он обязательно согласится. Всё-таки мы с ним давно знакомы, и я ему один раз неплохо так помог, так что он теперь мне должен.
Выйдя на улицу, где уже начало светать, я почти сразу же поймал красную «Ладу» с шашками и номером службы такси и прыгнул в неё.
Глава 6 Волчьи трущобы
Уже спустя полтора часа я в компании высокого седого мужика со сломанным носом стоял в подъезде одной из типовых многоэтажек в Мурино и зажимал кнопку звонка. Через несколько минут дверь распахнулась. На пороге показался тощий заспанный парень лет восемнадцати с коротким ёжиком светлых волос и каким-то туповатым, вытянутым лицом, испещрённым прыщами.
- Чё трезвонишь, на? – прорычал он. – В бубен дав…
Вместо ответа я ударил его правой, серебряный кастет впечатался в скулу, парень, вскрикнув, упал на задницу. Кожа оборотня порозовела в месте прикосновения металла, всё-таки эти твари тоже чувствительны к серебру, хоть и не так остро, как вампиры. Парень затряс башкой, прижимая ладонь к обожжённой щеке. Я пнул его в морду, опрокидывая на пол, и сразу же наподдал по рёбрам. Тяжёлый армейский ботинок заставил того съёжиться от боли на полу.
- Ну здорова, Рябчик, – прошипел Сохатый, проходя за мной в квартиру и закрывая дверь.
- Сохатый, ты чё? – просипел парень, утирая кровь, капающую из разбитого носа.
Я снова пнул его под дых, и тот опять свернулся калачиком на линолеуме. Схватив парня за майку, которая предательски затрещала, я потащил его в скудно обставленную явно подержаной, советской еще мебелью комнату. Бросив его на полу, я сел в старое кресло, развернувшись к парню.
- Вы чего, мужики? – испуганно хрипел тот, не понимая, что происходит. Но тут ему в спину прилетел ещё один пинок, заставив ткнуться лицом в пол.
- Ты чё, падла, делаешь? – злобно прошипел Сохатый, входя в гостиную. – Опрокинуть меня решил? Я те лох, что ли, какой-нибудь? – ещё один удар, на этот раз синим от партаков кулаком. Парень вскрикнул, хватаясь за левый глаз.
- Ты чего, Сохатый?! Да я никогда!
- Заткнись, падла! – ещё один удар, на этот раз ладонью по уху. – Репутацию портишь, дела за моей спиной ворочаешь. Нюх совсем потерял?
Гена снова поднял руку, но я остановил его.
- Хорош пока.
Парень тут же отполз и теперь затравленно смотрел на нас из угла, не зная, за какую повреждённую часть лица держаться. Кровь из носа капала на порванную майку, ухо покраснело, а в глазу видно было лопнувший сосуд.
- Вы… Ты ч-чего Са-хатый? – от страха он начал заикаться. – Я-я бы никогда!
- Никогда, говоришь? – саркастично переспросил я, вставая с кресла. Присев рядом с Яриком на корточки, я поправил кастет. – А Катю Козянкову помнишь? Девочка денег у вас в долг брала. И всё вернула, да вот только оказалось, что не всё, да? Проценты какие-то неожиданно появились, угрозы пошли. Что ты там ей обещал? Уши отрезать, да?
- Д-д-да я же как лучше хотел… я…
Я ударил его в зубы, голова оборотня мотнулась назад и стукнулась о стену. Красные слюни запузырились на подбородке.
- Как лучше? – оскалился Сохатый, обнажая несколько металлических зубов. – Ну так а чё ж бабос мимо меня шёл, она же вам пару раз занесла?
- Да я…
Я снова двинул утырку в челюсть. На этот раз вместе с кровавой слюной на пол выпал зуб.
- Прошлой ночью в гаражах вы за ней бежали?
- Мы, – кивнул Рябчик.
- Чё делала она, видели?
- Видели.
- Ну так рассказывай! – я ударил его по рёбрам.
- Ай! Н-ну она в гаражи откуда-то шла, мы за ней п-пошли. Сказали долг вернуть, она втопила. М-мы за ней. Я её почти поймал, но вырвалась. Вёрткая, зараза, - я снова ударил его в живот, и парень, заскулив, согнулся пополам.
- Сохатый, есть за ней долг? – обернулся я к Гене. Оборотень отрицательно покачал головой. – А ты, Рябчик, что скажешь? Есть за ней долг ещё? – тот помотал головой. – Не слышу! – я ударил его по бедру, оставив на коже розовый отпечаток и обгорелые волоски.
- Н-нету!
- Отлично. Ещё хоть шаг в её сторону сделаешь – уши отрежу и сожрать заставлю, – прошипел я парню на ухо. – Теперь если её встретишь – то на другую сторону улицы переходи, понял? И друзьям своим, утыркам, передай, – парень закивал. – Опять не слышу! – занёс я кастет.
- Д-да, понял-понял!
- Вот и хорошо. Пойду я, а вы дальше тет-а-тет побеседуйте.
- Не надо! – парень испуганно пополз к стене, видимо, пытаясь забиться в какую-то щель. Я встал и, убрав кастет обратно в карман, протянул Сохатому руку.
- Ладно, Ген, спасибо. Давай, увидимся, – я пожал оборотню ладонь.
- Не на чем, Макс, до скорого.
Выйдя из подъезда, я вынул ещё одну сигарету и прикурил. Город заливал серый рассвет, а небо затянули тучи. Часы показывали 5:07. Поплотнее запахнув пальто, я направился пешком вдоль тротуара. Настроение было максимально паршивое. Начиная от того, что я безумно хотел спать, и заканчивая тем, что все зацепки по делу нулёвые. Девчонка явно не убийца, связи с жертвой у неё, как выяснилось из допроса, никакой не было, так, видели друг друга, знали, как зовут, и иногда здоровались. Всё. Алиби, если это так можно назвать, на все подозрительные моменты есть. И куда теперь копать и что делать – неизвестно. Ладно хоть помог ей немного, не надо теперь от этих гнид прятаться. И так на её долю дохрена и больше дерьма пришлось. Что-то я уж слишком сердобольным и раздражительным от недосыпа становлюсь. Надо домой ехать, завтра ещё от начальства взбучку получать за переполох в клубе. Здесь такси пришлось искать дольше, но минут через пятнадцать, нашёлся фордик, на котором я и поехал домой, чтобы постараться отоспаться в оставшиеся мне несколько часов.
Глава 7. Новая жертва
Поспать нормально мне так и не дали. В девять утра из сна меня вырвал звонок мобильника. Я долго продирал глаза, так что звонок сбросился автоматически. Но как только я взял телефон в руки, даже не успев посмотреть, от кого пропущенный, мне тут же позвонили снова. Собственно, откуда ещё, как не с работы?
- Слушаю, – голос ото сна у меня был ещё сиплый.
- Доброе утро, Максим, — бодро поздоровался Петрович, — сегодня в восемь двадцать пять в Мурино труп нашли, следователи сказали, что подходит под твоё дело. В общем, приказ съездить посмотреть.
- А сейчас-то сколько? – спросил я, сев на диване и откинув одеяло в сторону.
- Девять, Максим, девять. Что, ночка бессонная выдалась?
- Вроде того, – ответил я, почесав голый живот.
- Давай я за тобой машину через полчаса пришлю, успеешь?
- Ага, спасибо.
Я скинул трубку и, уронив лицо в ладони, застонал. Затем взял с подоконника рядом с диваном пачку «мальборо» и, закурив, откинулся на спинку. Если второй трупешник тоже достанется мне, то это просто отвратительно. Не серийник ли завёлся? Надеюсь, что нет, и это просто формальная перестраховка, ну и бонусная ранняя поездка от начальства, так сказать, за вчерашнее. Докурив, я сходил в душ – вчера-то сразу в постель бухнулся - в ванной мельком глянул на помятую морду в запотевшем зеркале. Надо бы побриться, но сейчас некогда. Бегом сделав все утренние дела, я, прыгая через ступеньки с бутербродом в зубах, уже спускался к ждущей меня чёрной машине. Пальто после вчерашней схватки с подносом в клубе было липким и воняло спиртом. Поэтому его пришлось бросить на пол, наказав себе не забыть отправить несчастное в химчистку, и сменить на кожаную куртку, подбитую изнутри мехом. Утро было пасмурным, серые, постепенно темнеющие облака затянули небо плотной простынёй, а стёкла уже начали царапать капельки мороси.
Когда мы приехали на место – опять забытый богом маленький гаражный массив, практически примыкающий к лесополосе, - я уже заметно поник. Потому что вокруг не было ничего, кроме драного пустыря. Похоже, местные гаражи служили просто складами всякого хлама, за которым приезжают, дай Бог, раз в год. Ладно, сейчас посмотрим, что там к чему, очень надеюсь, что выйдет отбрехаться от этого покойника. Но отбрехаться не вышло, практически сразу аур-эксперт встретил меня со словами:
- Здесь следы все затёрты, подчистую.
- Ясно, давайте я на тело гляну, и будем уже сворачиваться, кивнул я, шагая за одним из полевых следователей. Молодая девушка, примерная ровесница прошлой жертвы, лежала посреди дороги, лицом в грязи. Мелированное каре уже промокло от дождя. Одета она была в некогда бежевый, теперь мокрый и весь перемазанный в крови и земле тренч, одна пола которого задралась, открывая длинное белое платье, сейчас больше похожее на грязную занавеску. Такие же белые туфли на высоких шпильках зарылись носами в грязь.
- Рядом с телом найдены сумочка и телефон, – начал следователь, теребя манжеты серого форменного пиджака. – Устройство разбито, не включается. Уже отправили в техотдел на восстановление.
- Ясно, спасибо.
Я присел рядом с телом и, надев поданную мне одноразовую перчатку, перевернул его. Ну япона мать! Горло было разорвано так же, как и у прошлой девицы.
- Криминалист сказал, что предварительно её сзади полоснули, когда убегала, видимо, – пробурчал за спиной следователь.
- Понятно, — вздохнул я. – Территорию всю прошли? – следователь кивнул. – Следы ауры, или хоть камеры, может, есть?
- Нет, ничего. Здесь весь кооператив подчистую вымыт. А камеры тут на хрен никому не сдались.
- Плохо. Амулетом, что ли?
- Вроде так сказали. Но это они уже точно заключение пришлют, – пожал плечами следователь. – Ну что, берёте?
- Беру, – я со вздохом поднялся. – Ну, тогда больше нечего здесь делать. Все улики, протоколы и прочее уже пусть мне пересылают.
- Ладно, заполним по дороге или в отделении? А то тут вон капает, не хотелось бы бланки промочить, – следователь указал на моросящее небо.
- Давайте по дороге.
Пройдя в машину к следователю, я по пути в отделение заполнил все необходимые бумаги о передаче дела и включении его в моё вчерашнее. А по приезду первым делом направил из кабинета запросы на личное дело, переписки и прочую ересь. После чего под аккомпанемент урчащего живота протопал в столовую. Завтракать. Но на полпути к едальне меня перехватила секретарша нашего горячо любимого генерал-майора со словами:
- Максим, доброе утро! Тебя на ковёр.
Горестно вздохнув, я повесил голову и поплёлся вслед за Светой, миловидной брюнеткой сорока лет со слегка вьющимися волосами, убранными с лица невидимками. Когда мы оказались перед кабинетом начальства, она оправила белую блузку, словно собираясь войти вместе со мной, но, вопреки моим надеждам, просто села за свой столик.
Постучав, я вошёл внутрь, где за длинным т-образным столом сидела мужчина, тоже лет сорока, в строгом сером костюме-двойке. Буквально каждая деталь его внешности и окружающей обстановки была выглажена, словно койка в армии. Начиная от ровных, коротко выбритых висков русых волос и заканчивая идеальным порядком на столе. Он сидел в кожаном кресле, за его спиной, помимо флага и герба, висело распятье.
- Марцинов! – грозно глянул он на меня, упирая ладони в стол, словно собираясь встать.
- Здравия желаю, Евгений Васильевич! – ответил я, вставая на противоположном конце стола. Судя по гневно сверкающим глазам, меня явно ждал шторм.
- Ты что вчера устроил в «Фонаре», а?! Тир себе нашёл?!
- Никак нет.
- Ты знаешь, чей это клуб?! Кто мне вчера звонил за сорванный вечер, а?! – начальник встал из-за стола и принялся возбуждённо расхаживать по кабинету. – Твоё ведь счастье, что нас просто попросили больше не дурить так. Ты на хрена это вчера сделал? – конечно, я мог ответить на все вопросы, но решил ограничиться только одним.
- Подозреваемую задерживал, по убийству.
- Ну как, задержал? Ты в потолок на кой шмалять начал, скажи?
- Была попытка бегства, другого варианта не было, – пожал я плечами.
- Варианта у него не было! Я у тебя все убытки из премии вычту, понял? Тебе если пострелять охота, так я тебя обратно в штурмовой отряд закинуть могу, хочешь? – я помотал головой в ответ.
- Ладно, – поуспокоился Андрей Васильевич. – Ещё раз такое вытворишь – я тебя на весь сезон могильников в болотные егеря разжалую и премии лишу, понял? А пока чтобы через час рапорт по вчерашнему инциденту у меня на столе был, ясно?
- Так точно, – кивнул я.
- Отчёты, кстати говоря, за прошлый месяц где?
- В работе, к концу недели точно сдам.
- Если в пятницу их у меня не будет, то на премию не рассчитывай.
- Понял, – я снова кивнул.
- Свободен.
Начальник махнул рукой и, усевшись за стол, начал что-то искать в ящиках и недовольно сопеть, всем своим видом показывая, что я явно здесь лишний. Не дожидаясь новых выговоров, я быстро выскочил из кабинета.
- Ну как, сильно влетело? – спросила Света после того, как я прикрыл дверь
- Да так, как обычно... – улыбнулся я. – Я тебе рапорт сегодня пришлю, распечатаешь, отнесёшь ему, пожалуйста? А то работы по горло.
- Хорошо, – кивнула секретарша.
- Спасибо.
Я поблагодарил женщину и наконец направился в столовую. Уже жуя омлет, просто смотрел в одну точку, раздумывая. Итак, что мы имеем? Два трупа в разных гаражных массивах, обе девушки одеты так, будто собирались в ресторан, но при этом попали в места убийства по собственной воле. Характер ран тоже одинаковый, горло у обоих вскрыто как будто когтями или же чем-то тупым. Убийца тщательно заметает следы, используя для этого амулет. Но при этом девушки никак не связаны с магическим миром. Тогда какой мотив у убийцы? Убийства явно тщательно спланированы, а обе жертвы до последнего момента были уверены в своей безопасности. При этом зацепок никаких нет. Придётся шерстить круг общения, возможно, копать куда-то в прошлое. Боже, как я это всё ненавижу! Допив кофе с молоком, я выбросил бумажную посуду в мусор и, вернув поднос на место, отправился к себе в кабинет.
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Алексей Сухоруков, Архивы организации "Крест" дело №216001 "Адюлтер"
Глава 1. Тело в гаражном массиве
Этим прохладным, хоть и солнечным апрельским утром, серая стена гаража, сложенная из старых кирпичей, была почти вся забрызгана кровью, словно кто-то кинул в неё ведро с красной краской. Трава вокруг тела тоже была красная, но в некоторых местах порозовела от утренней росы. Молодая девушка лет двадцати лежала на спине, запрокинув голову назад. Из разорванного горла уже давно перестала выплёскиваться кровь, которая запеклась бурой коркой на голых плечах и довольно миловидном лице с застывшей на нём гримасой ужаса. Гладко выбритые ноги нелепо согнуты, длинный каблук на правой туфельке обломан. Элегантная кожаная курточка сползла с плеч, один рукав был слегка надорван, под ней - короткое красное вечернее платье.
- У неё где-то должна быть сумочка, – сказал я, повернувшись к следователю полиции, мужчине средних лет с настолько блондинистыми волосами, что они казались обесцвеченными.
- Уже нашли на дороге, – кивнул тот.
- А каблук искали? Или он где-то в другом месте обломился? Девица явно не для того, чтобы зажигание менять, вырядилась, могли привезти.
- Да, каблук нашли на середине пути досюда, – следователь указал на труп. – Она от кого-то убегала и по глупости загнала себя в тупик. - «Или от чего-то», - пронеслось у меня в голове. - Испугалась, наверное. На этом же гараже кусок арматуры из стены торчит, там нитки от куртки.
- Понятно, сейчас посмотрим.
Я махнул рукой девушке, брюнетке с короткой стрижкой, стоящей за мной, и та послушно поплелась следом. Мы осмотрели весь небольшой огороженный лентой участок. Следователь все эти пятнадцать минут стоял над душой и заглядывал через плечо. Марина внимательно разглядывала каждый сантиметр, особое внимание она уделила стене с коротким обломком ржавой арматуры и каблуку, застрявшему в мягкой после дождя земле. Затем мы подошли к трупу, и я, слегка подобрав полы пальто, присел рядом на корточки. Следователь был тут как тут, выглядывая из-за плеча Марины.
- Вы записи с камер собрали? Свидетелей поискали? – спросил я.
- Так тут камер-то нет, – он усмехнулся, обводя рукой гаражный массив.
- Жилые районы прилегающие, частники с деньгами, тут промзона рядом. Сходите, распорядитесь, будьте добры, – улыбнулся я, отхлебнув зелёного чая из бумажного стаканчика. Следователь недовольно на меня посмотрел, но всё же удалился.
- Ну вы, Максим Игоревич, командир, – улыбнулась Марина.
- Иди сюда, смотри.
Она быстро присела рядом, спустя пару минут я спросил:
- Изложи мне свою версию событий.
- Ну так следователь уже всё сказал, – девушка пожала плечами. – По неизвестной причине покойная оказалась здесь, причём целая и невредимая. Так как синяков я не вижу. Потом на неё кто-то напал, и она, испугавшись, побежала куда глаза глядят. Но далеко ей уйти не удалось, и горло девочке вскрыли сразу за гаражом.
- Чем вскрыли? – спросил я.
Девушка задумалась, потом ответила:
- Рана рваная, скорее всего, когти либо что-то не очень хорошо заточенное.
- Какие подозрения?
- Честно? Не знаю. Она здесь явно по своей воле была, а потом напали. Второго трупа нет, скорее всего, она была здесь с убийцей. Но кто он, сказать не могу. Вампир?
- Вампиры аккуратней работают, – ответил я, поднимаясь и доставая из кармана сигарету. – Сейчас подождём, что скажет наш магический специалист, – я кивком указал на тощего мужчину лет сорока в очках, который чуть ли не ползал по земле с кучей каких-то приборов. – А дальше что?
- Если есть следы магической ауры – забираем дело себе, если только нормальная, то оставляем всё полиции и уезжаем, – отрапортовала Марина, словно с учебника читала.
- Правильно, – я удовлетворённо кивнул. – Теперь стоим, курим, ждём результатов.
Результаты пришли достаточно быстро, Иван Филиппович подошёл ещё до того, как я успел докурить сигарету.
- Нет следов, вообще никаких.
- В каком смысле? – спросил я, протягивая ему пачку. Тот, убирая свое оборудование в сумку, помотал головой.
- Спасибо, у меня свои. Стёрли! Всё подчистую. Заклинание примитивное, можно было, конечно, всё аккуратнее провернуть, но, тем не менее, чары своё дело сделали. Кто здесь был вчера, я никак сказать не могу. Ну и дождь им на руку сыграл, вода и так ауры хорошо стирает, а тут ещё вкупе с заметание следов.
- Ясно, – вздохнул я и, повернувшись к Марине, внимательно слушающей нас, скомандовал: - Сворачивай их, сейчас будем своих вызывать. Наш профиль.
Та кивнула и развернувшись, зашагала в сторону патрульной машины полиции.
- Только синие корки показывай. Си-ни-е! - крикнул я ей вслед. Обернувшись, Марина кивнула. Набрав короткий номер, я вызвал следственно-магическую группу и отправился помогать молодой стажёрке. Особо никто не сопротивлялся. Только следователь, видимо, из чистой мстительности за то, как я отвадил его, попытался покачать права на почве бюрократии, но я его быстро заткнул и отправил ждать все нужные ему бумаги в отдел. Все улики, включая флешки с записями камер, я забрал сразу же, только отмахнувшись от назойливого лейтенанта, которому явно светил втык от недовольного следователя.
Минут через двадцать подъехало несколько наших чёрных машин. Оттуда вывалились люди, часть в штатском, как мы с Мариной, а часть в белых костюмах парамедиков. Взяв одного из аур-экспертов, я вместе со стажёркой отправился прочёсывать гаражи. Мужчина с маской на лице шёл медленно, водя вокруг себя прибором, похожим на планшет с приделанной к нему замысловатой антенной из серебряной проволоки. Весь массив мы прочёсывали около часа. Наконец эксперт остановился около какого-то куста и провёл антенной вокруг него.
- Что такое? – спросил я, проходя вперёд.
- Дыра в аурном поле, – ответил тот. – Говорите, у вас убийца топорно ауру вытер? Вот здесь, похоже что-то такое же.
- Отлично.
Я полез в карман пальто и выудил оттуда зип-лок пакет из очень плотного пластика с вытисненными на нём рунами. Аккуратно поворошив куст чистотела, я наткнулся рукой на что-то холодное и металлическое. Аккуратно, подцепив находку пакетом, я вытащил её на свет божий. Это был небольшой кулон медного цвета, на вид из сегмента дешёвой бижутерии, в виде месяца.
- А вот это уже что-то, - Я радостно потряс пакетом и обратился к эксперту: – Сможете восстановить ауру?
- Не знаю, – пожал тот плечами. – Вряд ли, если ночью ещё дождь шёл, то мы даже вязь не восстановим. Но попробуем.
Закончив обход, мы отправили все улики в лабораторию на экспертизу. Показания свидетелей, которые собрали дежурные агенты, и записи с камер оставили себе. С этим, похоже, придётся самим разбираться.
- Ну, поехали в отдел! – крикнул я Марине, запрыгивая в салон чёрного дежурного автомобиля. Та прыгнула следом, расстёгивая вельветовую куртку, подбитую искусственным мехом. – Ты больше корки не путай. МВД, прокуратура - это в основном для гражданских. Если мы приезжаем дела оформлять к органам – тогда ФСБ. Запомнила? Не забывай теперь, что ты в секретной службе работаешь.
- Да, извините. Я просто не проснулась ещё, когда приехали, – смущённо кивнула девушка. Машина тронулась с места.
- Привыкай, – усмехнулся я. – Здесь такое постоянно. Который там час?
Марина глянула на дисплей смартфона и отрапортовала:
- Девять ноль три. Максим Игоревич, а можно я с вами это дело вести останусь?
- Не, - замотал я головой. - Ты стажировку у Андрея проходишь, он вчера меня попросил тебя на утро занять, пока ему пломбу ставят. Я занял, вот сейчас в отдел приедем, позавтракаешь и с десяти возвращаешься к нему на попечение. А что, дело интересное?
- Очень, – азартно кивнула та. - Вы как думаете, кто убийца?
- Дворецкий, – хохотнул я. – А если серьёзно, не знаю пока. Не так много деталей. Вот в отдел приедем, и всё яснее станет. Рвение к службе - это хорошо, если хочешь – я могу тебе потом рассказать, чем всё закончится. Если закончится, конечно.
- Было бы славно, – улыбнулась Марина.
- Вот и ладушки.
Прибыв в отделение, я отправил Марину в столовую, а сам ушёл в кабинет разгребать вещдоки и прочую ерунду. На почте уже висело досье убитой. Вороженкова Анастасия Игоревна, двадцати лет от роду. Студентка медицинского, проживала в общежитии. Приехала в Санкт-Петербург из Самары. Нигде не работала, получала социальную стипендию. Странно, по одежде и новенькому айфону так и не скажешь, что девочка выживала на нищее студенческое содержание. Может, эскорт? Запросив в техотделе её переписки, я почувствовал, как желудок недвусмысленным урчанием намекает, что пора бы в него что-нибудь закинуть. Недолго думая, я отправился в столовую.
Выбрав себе несколько бутербродов и тарелку молочной овсянки, я оглядел помещение и тут же приметил за одним из столов грустного Андрея, парня моего возраста с вечно растрёпанной копной светлых волос, подпиравшего ладонью щёку, и Марину, возбуждённо ему что-то рассказывающую. Плюхнув свой поднос им на стол, я поздоровался с другом:
- Привет, Андрюх, ну как зубной? – тот жалобно посмотрел на меня и ответил:
- Как, чифтили мне корнефые каналы, изферги. Ефё чфас жрать незя.
- Чё, заморозка ещё не отошла? – хохотнул я. – Ну, приятного мне, – отсалютовав несчастному товарищу ложкой с кашей, я закинул её в рот.
- Да иди тфы, – отмахнулся он от меня. – Фтавай, фейчас поедем. – это уже Марине, одновременно поднимаясь из-за стола и снимая со спинки стула свой плащ. – Тфы работать будеф.
- А у вас сегодня что?
- Рефедефи… А, фука! – раздражённо выругался Андрей, поняв, что с парализованной половиной лица слово не получиться выговорить.
- Рецедивисты, надо проверить подозрительных элементов магического сообщества, – как по учебнику зачитала девушка.
- Ну давайте, удачи!
- Ага, и тебе, – пробурчал Андрей, быстрым шагом направляясь к выходу.
- Спасибо, – улыбнулась Марина, стараясь успеть за «наставником».
«Ох, и весело сегодня будет нашим подозрительным элементам», - усмехнулся я про себя и продолжил завтракать.
Вернувшись в кабинет, я сразу открыл присланные на мейл копии переписок жертвы. Включив вытяжку, уселся поближе к ней и стал читать. Огромный минус секретных офисов – отсутствие окон из-за того, что отделения «Креста» находятся под землёй. Нет, конечно, мы не корпорация «Амбрелла», чтобы строить многоуровневые «ульи», хотя я уверен, что что-то подобное существует, но даже на глубине подземной парковки окошко не подставишь. Так что приходиться обходиться вытяжками и вентиляцией, что тоже не так уж и плохо.
Из переписок покойной студентки стало ясно только одно – эскортницей девушка не была. По крайней мере, в нормальном понимании этого слова, но имела парочку папиков при деньгах, которые, собственно, и обеспечивали её шмотками и оплачивали какие-то расходы. Ну, кто я такой, чтобы осуждать? Девочка из провинции, крутилась как могла, жаль, что всё так закончилось. Я выписал имена подруги, по совместительству соседки по комнате, и всех ухажёров, включая бедных студентов. Надо будет к каждому съездить.
Дальше последовали записи с камер, коих оказалось всего две. Одна – с жилого дома, в значительном расстоянии от массива, а вот вторая уже интереснее – эта камера была установлена на одном из крайних гаражей того ряда, хозяева которого были явно при деньгах и где мы нашли затёртый кулон. И вот она-то запечатлела, как ровно в два часа ночи сорок девять минут по массиву пробежала молодая девушка с не очень длинным каре. Однако не жертва. Хм… А вот, похоже, и наша потеряшка. Быстро сделав несколько снимков экрана, я отправил их на печать в стоящий рядом принтер и, ухмыляясь, потянулся.
Решив немного размяться, вытащил ещё тёплые фотографии из аппарата и пошёл по коридору к лифту. По дороге здороваясь с коллегами. Проехав пару этажей вниз, я оказался в архиве личных дел нелюдей и магически одарённых. Толкнув тяжёлую дверь, я вошёл внутрь. Там, под ртутными лампами дневного света, располагались сотни стеллажей, заполненных папками и связками бумаг. Впереди большой письменный стол, на котором стоял компьютер, принтер, факс и всякие канцелярские мелочи. А за ним сидела немолодая женщина лет пятидесяти с коротким ёжиком седых волос, одетая в строгий брючный костюм.
- Здравствуйте, Зоя Ивановна, – улыбнулся я.
- И тебе здравствуй, Максим, – женщина отставила в сторону керамическую чашку с нарисованным алым маком. – Ну, чего пришёл?
- Да мне бы вот, девушку пробить, – я протянул распечатки. Зоя Ивановна взяла их и внимательно рассматривала несколько секунд.
- А чего не отправил-то?
- Да размяться хотел, пройтись.
- Размяться, — хмыкнула она, — ну иди, разомнись. Покури там пока, не стой над душой. Зайдёшь минут через десять, пятнадцать, может.
- Хорошо, спасибо.
Я улыбнулся, а Зоя Ивановна, привычным движением поправив кобуру на поясе, принялась резво стучать пальцами по клавиатуре. Быстро покинув АЛДН, я вернулся к себе в кабинет. Помню, как мы с Андреем, когда Зою Ивановну только перевели к нам в архив, посмеивались на тем, зачем старушке выдали табельное. Но после ежеквартального стрельбища оба стояли с открытыми ртами, когда та всадила девять из десяти прямо в центр. Оказалось, Зоя Ивановна в прошлом инструктор стрелковой подготовки ГРУ и с оружием обращается похлеще большей части оперативных работников. А сейчас вот на пенсии, сидит, чаи гоняет в архиве. В кабинете я быстро распечатал фотографии всех ухажёров жертвы, подписал к ним имена и фамилии и отправился в архив гражданских немагических лиц. Там я сдал всё это молодой девушке в очках, она мягко улыбнулась, обнажая затянутые брекетами вампирские клыки, и пообещала прислать результаты мне на рабочую почту.
Затем я вернулся в АЛДН. Там меня уже поджидала папка на столе, не очень, кстати, толстая.
- Здесь распишись, – Зоя Ивановна сунула мне журнал выдачи личных дел. — И не забудь через трое суток вернуть.
- Конечно, думаю, завтра вам уже всё обратно принесу. Спасибо большое! – ответил я, быстро поставив дату и подпись в нужной графе.
И, откланявшись, вернулся в кабинет. Там быстро пролистал личное дело. С фотографии на меня смотрела совершенно обычная девчонка с каштановыми волосами, убранными в пучок, на левой щеке небольшая родинка. Девушку звали Екатерина Олеговна Козянкова, вампир не врождённый, обратили буквально пару лет назад, дело закрыто, виновные наказаны. Сейчас ей исполнилось двадцать один, но она так и останется выглядеть на свои девятнадцать. Безработная, студентка, учится на биохимика в том же институте, что и покойная. Местная, но с пометкой, что по месту прописки не проживает, однако за порцией гемоглобина и на отметки является регулярно, самостоятельно, в отделение по прописке.
Ага, а это уже интересно. Похоже, наша новообращённая решила зачем-то убить бедную Анастасию Игоревну, причём сделала это с каким-то жутко холодным расчётом, используя незаконные магические амулеты. Смахивает на убийство по личным причинам, частое явление – студентки молодые, нрав горячий. Теперь дело за малым – найти главную подозреваемую. Если по месту прописки не проживает, то где? Мать у неё в больнице, можно явиться туда, но мне не хотелось тревожить больную женщину чисто из человеческих соображений. Можно начать поднимать друзей через архив или явиться в институт, чтобы самому подопрашивать десяток студентов. Нет, это затянется, да и пустит кучу ненужных слухов. А если… Я достал телефон и, покопавшись в контактах, нашёл нужный номер информатора. Павлик был плодом любви кикиморы и домового, поэтому привязки к месту не имел, но имел много друзей абсолютно везде.
- А, слушаю, – раздался на том конце тихий, как будто запуганный голос.
- Привет, Паш. Я подъеду к тебе часика через два-три. Подумай пока про Екатерину Олеговну Кознякову, молодая вампирша, обратили два года назад на студенческой вписке. Учится в меде. Тебе фотку выслать?
- Максим, так не делается. Я же говорил… - начал было Паша, но я его перебил:
- Фотку выслать? Мне срочно надо, понял?
- Понял, – вздохнул Паша. – Высылай.
- Отлично. Всё, давай.
Я скинул трубку и, выслав фотографию, вынул из верхнего ящика стопку незаполненных ещё с прошлого месяца отчётов. Надо всё-таки начинать, а то втыка от начальства точно не миновать. Вздохнув и снова включив вытяжку, я закурил и принялся стучать пальцами по клавиатуре.
Глава 2. Трактир «Медная змейка».
На оговорённый Паше срок я заложил ещё сорок минут. Неспешно покинув отделение, прогулялся до метро и, проторчав львиную долю этого времени в вагонах, наконец выбрался на поверхность Васьки. Пройдя Средний проспект, несколько раз свернул во дворы - и вот он! Прямо передо мной на входе в подвальное помещение красовалась вывеска, где из янтарной мозаики была сложена небольшая змейка с чёрными глазами и блестящим красным языком, а снизу красовалась название «Медная змейка».
Спустившись вниз, я открыл тяжёлую деревянную дверь с кованой ручкой в виде змеи и прошёл внутрь. Здесь было довольно уютно, янтарные светильники на медных ножках со стен освещали ряды квадратных деревянных столов. Поздоровавшись с барменом, я прошёл в самый дальний угол, где в темноте сидел Паша, потягивая пиво из высокого бокала. Это был маленький, щуплый человечек с крысиным лицом. Одет кикимыш был в коричневую кофту, а на голове сидела серая кепка, которая явно была маловата карлику. Я присел на лавку со спинкой, такие здесь стояли у всех примыкающих к стене столиков, и поздоровался с человечком.
- Привет, Паш.
- И тебе привет, Максим, – страдальчески вздохнул тот, пожимая мне руку. Тут ко мне подошла официантка, и я быстро заказал себе обед – рассольник и печёную картошку с сомом в сметане, надо отметить, что кухня здесь очень даже, а вместо пива обошёлся хлебно-изюмным фирменным квасом.
- Я же тебе говорил, что не надо так резко без крайней необходимости, – тихо сказал Паша, дождавшись, пока официантка уйдёт.
- А крайняя необходимость есть, – я повесил на загнутый гвоздь пальто (так тут вешалки стилизованы, что, я считаю, очень изобретательно). – Мне срочно надо, понимаешь, если за неделю раскрою, то премия мне в этом месяце обеспечена.
- Премия, – фыркнул домовёнок, доставая из сумки для ноутбука несколько листов А4 в файле. – Вот, — придвинул он их мне, — здесь всё, что по ней собрал.
Я быстро взял бумаги и, бегло пролистав, мрачно уставился на Пашу. Тот аж съёжился.
- Я тебе звоню не для того, чтобы то же самое, что я в кабинете могу запросить, получать. Ты забыл, что ли, Паша?
Тут молодая ведьма принесла мне мой квас. Дождавшись, пока девушка отойдёт, Паша нагнулся над столом и затараторил:
- Да, на неё трудно нарыть, девка прячется от кого-то. Всё липа, всё старое.
- Если бы ты не мог ничего достать, я бы тебе и не звонил, – перебил его я. Нечисть разочарованно вздохнул и выдал:
- Она живёт на съёмной квартире, снимает через подружку. Учится уже сам знаешь где, найти её можно ещё в клубе «Красный фонарь», она там официанткой в ночные выходит. Тоже неофициально.
- Вот, видишь, можешь же всё. И чё тут цирк разыгрывать? – улыбнулся я, отпив кваса.
- Да она если так шхериться, явно на руку не чиста. Так ещё и ты её пробиваешь. Странно всё это, не нравится мне, как пахнет, – заворчал Павлик. – Давай лучше обещанное, и я пойду быстрее.
- Держи.
Я дал ему подарочный пакет с красной розой. Тот быстро глянул на содержимое и удовлетворённо кивнул. Хорошо, что Паша берёт не так дорого. Хотя мелочится больше из-за собственной паранойи, но доля правды в его рассуждениях есть. Пока маленькому домовому платят копейки за какие-то сплетни, всем на него плевать. А вот если информация будет стоить дорого – значит, она ценная, а тут уже и серьёзные люди с нелюдями подтянуться. Знавал я как-то одного волчонка, который пытался продать кому попало компромат на одного из глав вампирской мафии. Всё утро потом криминалисты тело с кладбищенского забора снимали.
- Ну, я побежал, – домовёнок нервно поправил сползшую на лоб кепку.
- И даже не пообедаешь? – удивлённо спросил я, кивая на официантку, несущую мой рассольник.
- Я говорю, она бегала от кого-то. Мне проблемы не нужны.
- Зря ты, — я кивком поблагодарил официантку и размешал сметану в тарелке.
- Чего зря?
- Боишься. Могу ведь тебя твоей любимой грудинкой угостить. Или облепиховым? – Паша, как, впрочем, и любая другая мелкая нечисть его подвида, был просто без ума от жирного мяса и сладостей.
- Легко тебе говорить, – проворчал человечек, застёгивая сумку. – Ты в каком весе боксировал?
- В тяжёлом.
- Вот именно. А я ни в каком. Даже не дрался ни разу.
В это я бы охотно поверил, если бы один раз при мне не задралась штанина вечно мешковатых спортивок Паши и моему взору буквально на секунду открылись кожаные ножны на ремешке, пристёгнутые к волосатой голени. Пусть информатор и трусливый параноик, но часть своего образа явно создаёт умышленно и старается поддерживать её изо всех сил. Вот и сейчас, немного подумав, скорее для вида, он всё-таки сказал:
- Облепиховый, говоришь? Ладно, чего с тобой делать, давай, раз предложил.
Я кликнул официантку, о чём-то трещавшую с барменом, и заказал свиную грудинку в паприке и торт с засахаренной облепихой. Потом, немного подумав, добавил:
- Давайте два облепиховых, – официантка кивнула, а я вернулся к своему супу. Мы сидели молча, наконец, когда ведьмочка поставила перед домовым его свинину, а я принялся за восхитительно-нежного сома, можно было начинать. – Ну, как дела-то вообще? Как работа?
Паша сначала отвечал сдержанно, отделываясь общими и расплывчатыми фразами, но на середине тарелки еда полностью поглотила его внимание, так что фильтровать информацию, выходившую, между прочим, через тот же рот, куда входила пресловутая свиная грудинка, он был не в состоянии. А уж когда принесли десерт, то он бы и мать родную заложил, если бы знал, где она. Хотя наверняка знает, просто не говорит. Но это уже его личное дело.
Доев и разузнав всё, что меня интересовало, я попрощался с довольным, сонным домовёнком, попросил счёт и, расплатившись, с щедрыми, как и полагается в таких делах, чаевыми, вышел на улицу. Этот мелкий проглот меня разорит скоро, не смотри, что метр с кепкой, жрёт, гад такой, за все восемь. Конечно, ничего особо секретного Павлик мне не рассказал, но общая картина того, что происходит, освежилась. Кто кем интересуется, кто куда ходит и что вроде как делает. Полезно знать, при моей-то профессии. Как минимум, тот факт, что на днях довольно крупный отряд Алых, вампирской мафии, вооружённый, уехал в Кронштадт, стоит запомнить и поставить это дело на карандаш. А пока дождёмся вечера и наведаемся в «Красный Фонарь». Я вытащил из кармана пачку мальборо и, закурив, не спеша направился к метро. Всё-таки плотный обед и меня слегка разморил, надо бы растрясти это дело, а то так форму совсем потеряю.