Друзья! Я в финале премии "Писатель года" от Союза Писателей
В принципе, можно за меня немножко порадоваться ))) Номинация прилетела за рассказ И вспыхнет звезда.
Кстати, он же, не так давно, оказался в финале Кубка Брэдбери.
Воть )
В принципе, можно за меня немножко порадоваться ))) Номинация прилетела за рассказ И вспыхнет звезда.
Кстати, он же, не так давно, оказался в финале Кубка Брэдбери.
Воть )
Легли спать с мужем, ребенок в соседней комнате а наш кот улегся у нас в ногах. Ночью услышала какой-то грохот. Включаю ночник а наш кот сидит на столе, спина дыбом, шипит с подвыванием и смотрит в окно. Но за окном никого нет. Я толкаю мужа а он не шевелится! Звоню в скорую, приехали и увезли его в больницу. Оказывается инсульт, еще бы час и он умер. Но все обошлось. Муж когда пришел в сознание мне рассказал, что видел меня, себя и кота с улицы в окно! Вот такой был у меня случай. Кот спас моего мужа!
В детстве мама была для меня всем миром. Отец бросил нас, когда мне было семь, после того как мать узнала о его интрижке с коллегой. Он избил ее за смелость подать на развод, но дом остался ей, и она вычеркнула его из наших жизней. Мама решила сосредоточиться на себе и заботе о других женщинах, поэтому она работала в различных женских кризисных центрах, приютах и подобных местах. В конце концов она стала судебным представителем, социальным работником, занимающимся с женщинами и детьми, подвергшимися насилию, и она действительно помогала им выбраться из тяжелых ситуаций. Она точно знала, что мир не всегда добр к женщинам.
Будучи столь удивительной женщиной, она знала, как тяжело расти девочке, и поэтому придумала коды безопасности и фразы, чтобы защитить меня. Также она ввела отдельное правило, чтобы, если мне грозит опасность, я позвонила или написала ей особым образом, а она пришла бы мне на помощь, без выяснений и последствий. То есть, оказавшись в беде, я могла сообщить ей, не беспокоясь о ее реакции и не боясь наказания. Она говорила, что понимает, что быть подростком значит принимать самостоятельные, а иногда и дурацкие решения, но они не должны стоить мне здоровья или жизни. Во главу угла она ставила мою безопасность.
Когда мне было одиннадцать, я впервые осталась с ночевкой у подруги, и мне было некомфортно. Я хотела домой, но не хотела обидеть ее. Наш с мамой код – это удвоенный знак препинания. Если я поставила два одинаковых знака в конце фразы, это значит, что мне нужна помощь или я хочу уйти, но не хочу, чтобы кто-то рядом со мной узнал об этом.
Я: Привет, мам!!
Мама: Привет, сейчас звонил твой дядя, и, похоже, мне придется забрать тебя. Скажешь своей подруге, что надо уехать?
Я: А надо??
Мама: Да, пожалуйста, собирайся.
Таким образом я смогла сохранить лицо и списать все на свою мать. Я действительно иногда пользовалась этим, но редко. И, хотя я жила в довольно спокойном районе, в маленьком городке на окраине университетского кампуса, было приятно знать, что у меня всегда есть эта страховка. Я была развитой для своего возраста, а моими друзьями были в основном дети из кризисных центров, и по большей части они были очень тихими. Я иногда забредала в эти приюты, и женщины там разговаривали со мной как со взрослой, что было забавно, учитывая, что почти половина из них была скорее моими ровесницами, чем мамиными. Я не общалась с хулиганами и до колледжа никогда не делала глупостей.
А когда поступила в колледж на два года раньше обычного, я быстро поняла, насколько спокойным был мой городок. Я закончила школу рано, еще в 16, а выбранный колледж находился совсем рядом с моим городом, и я могла жить дома и ездить в кампус и подобное. Пару раз я напивалась, но мы с друзьями всегда были в безопасности, да и за руль я не садилась. Первая вечеринка в общаге… это было слишком. Никогда раньше не видела, чтобы столько пьяных людей так чудило. Волнующее, но тревожное зрелище. В итоге я нашла тихий уголок, где отдыхали несколько человек. Я разговорилась с симпатичным парнем, и он предложил принести мне какой-нибудь напиток. Знаю, знаю, тупая наивная девчонка, но я согласилась и, не особо раздумывая, выпила. Минут десять спустя очень странно себя почувствовала и пошла в туалет. У меня в руках был телефон, новый знакомый вежливо стучал в дверь, а я едва видела экран, пока писала маме.
Я: Я на [название улицы], можно я немного задержусь??
Мама: Ни в коем случае, я СЕЙЧАС приеду и заберу вас, юная леди!
Я: !!
Это все, что мне удалось набрать при стремительно меркнущем сознании, а потом тот парень смог открыть дверь и “помочь” мне выбраться из ванной. Он проверил мой телефон, увидел сообщения, с гнусной усмешкой назвал меня жалким ребенком, пнул в бедро и оставил сидеть в коридоре. Я знала наверняка, что мама предотвратила что-то ужасное. Частью нашего уговора было – если упоминается адрес, это что-то экстренное. Он значил “ОПАСНОСТЬ”. Она воспитала во мне привычку – узнать адрес, записать, скопировать его в заметки, что угодно. Поэтому я запоминала адреса, прежде чем отправляться на вечеринки, а в ту ночь мама спасла меня.
Она не ругалась, что я пила, что она говорила мне не ходить, она просто беспокоилась обо мне и хотела, чтобы со мной все было хорошо. Той ночью она отвезла меня в больницу, мне поставили капельницу с физраствором и еще чем-то, чтобы поскорее вывести наркотик из организма. Помню только, как мама сидела около кровати с облегчением на лице, хотя все еще взволнованная. Я не осознавала, насколько страшной могла стать эта ситуация, а вот она – понимала. Не могу больше вспомнить случаев, когда понадобился код. Мама поговорила со мной, когда я протрезвела, и рассказала жестокую правду о том, что иногда случается с молодыми девушками в современном мире, и с тех пор я была очень осторожна.
***
В прошлом месяце мама умерла от сердечного приступа. У нее всегда было слабое сердце, и она откладывала деньги на кардиостимулятор, но это требовало времени. Я была полностью опустошена. Я всегда думала, что мама постоянно будет в моей жизни фундаментом, надежно и стабильно поддерживающим меня. В моих глазах она была бессмертной, а теперь я не знала, как буду жить дальше без своей опоры и защитника. Я просто не знала, что делать. Я расплакалась, когда открыла дверь и поняла, что она умерла,. Ужасно было понимать, что она больше никогда не будет рядом. Я написала ей сообщение, телефон звякнул на столе. Я посмотрела на него и хотела швырнуть его через всю комнату, но никогда бы так не поступила. Никогда бы не смогла – она любила чертов телефон. Ей нравилось везде иметь при себе фотографии, музыку и играть в игры. Она могла сидеть и смотреть короткометражки и забавные ролики всю ночь напролет. Смартфон был ее тайной слабостью. Тогда мне в голову пришла мысль.
Я вспомнила, что распорядитель похорон говорил мне – в гроб можно положить любые вещи, которые были дороги ей при жизни, и вот тогда я решила скопировать все данные и фотографии с телефона к себе на компьютер, а мобильник отдать ей. Мне понравился образ, как она играет в свои игры и смеется над видео в загробной жизни. Эта мысль рассмешила меня и немного облегчила горе. Я знала, что это глупо, к тому же не знала, на сколько оплачен счет, но я не могла перестать думать о том, что это было бы правильно. Она всегда шутила, что вернется привидением, чтобы поиграть в игры и посмотреть ролики, так почему бы не дать ей что-то, что поддержит ее, пока она не разберется, как добраться до меня, чтобы я помогла ей?
Похороны были грустными, но красивыми. Ее окружали ее любимые цветы, тигровые лилии и стрелиции. Вереница женщин одна за другой подходили и рассказывали, как сильно моя мать изменила их жизни. Я думала обо всех этих судьбах, которых она коснулась, и людях, которым она помогла. Несмотря на горе, я не могла не гордиться ей и, конечно же, гордилась, что я ее дочь. Вернувшись домой после поминок и новых соболезнований, я наконец-то присела на мамин диван и включила звук, в первый раз после похорон. Тут же раздался сигнал пропущенного сообщения.
Мама: Я тоже тебя люблю..
Я уставилась на экран. Сообщение, отправленное мной в день ее смерти, было прямо перед этим, и я понимала, что это не чья-то шутка. Поразмыслив минуту, может ли это оказаться дурацким розыгрышем, я решила, что не знаю никого, кто способен на такой юмор. В итоге решила, что это какая-то мамина приятельница, с которой она могла делить номер.
Я: Пожалуйста, не пишите мне больше с этого номера. Это номер моей только что умершей мамы.
Я ждала. И увидела, что кто-то… печатает ответ. Сердце ушло в пятки, пока я ждала сообщения от того, у кого был мамин телефон.
Мама: Я в [адрес], можешь меня навестить??
Сердце замерло. Я кое-что пропустила в первом сообщении. Была слишком напугана. Две точки. Я перечитала второе сообщение, в нем был адрес кладбища и два знака вопроса. Ее, должно быть, похоронили заживо! Я позвонила распорядителю похорон и стала упрашивать встретиться со мной у могилы, объясняя, что что-то не так. Он клялся и божился, что она не может быть жива, вскрытие не делали, но сомнений не было. А я плакала, умоляла и показывала ему сообщения, пока он, наконец, не согласился встретиться и помочь мне разобраться, что к чему. Я сама клала тот мобильный в гроб, прежде чем его закрыли и опустили, телефон не мог быть у кого-то, кроме нее. Наконец, убедившись, что ничто не погасит мою панику, он объявил срочную эксгумацию. Земля еще была рыхлой, так что раскопать ее было просто. Они открыли гроб, телефон был у нее в руке, а не в сумочке рядом, куда я его положила. На экране было неотправленное сообщение.
Мама: Подо мной..
***
В тот день нашли первое тело. Девочки-подростки исчезали годами до этого, и, хотя уже лет шесть они пропадали несколько чаще, их считали сбежавшими из дома. Семьи умоляли полицию найти детей, но их мольбы не слушали. Оказалось, кладбищенский сторож наблюдал за скорбящими семьями. Он преследовал тех девочек и потом похищал их по пути из школы. Он убивал их и прятал в выкопанных могилах до того, как в них опускали гробы, а потом засыпал их, пряча доказательства. Когда нашли его карту и “сувениры”, смогли закрыть 27 дел о пропажах. Самым напугавшим меня доказательством, которое детектив неохотно показал мне, поддавшись моему упорству, оказалась пачка фотографий с похорон матери, на которых была обведена моя тринадцатилетняя племянница.
Знаю, что вы хотите спросить, так что скажу сразу – да, я получила последнее сообщение от мамы. Неделю спустя, когда шумиха улеглась, мне удалось снова предаться горю. Сложно скорбеть, когда все вокруг пристают с расспросами и называют тебя героем. Я знала, что это не так, но они не хотели слушать мою историю, и просто предположили, что я заметила что-то до того, как опустили гроб. И вот, когда мне наконец удалось остаться одной, сесть в одиночестве и включить один из маминых любимых фильмов ужасов, я написала ей еще раз. Я не ожидала ничего сверхъестественного, мне просто показалось, что это даст проститься с прошлым.
Я: Мам, люблю тебя. Очень скучаю по тебе. Надеюсь, ты счастлива там, где ты сейчас.
Я отложила телефон, утерла слезы, текущие по щекам. Фильм все еще был так же хорош, как и когда мы впервые смотрели его с ней. Эмоции захлестывали. Я буквально подпрыгнула, когда заиграл мамин рингтон.
Мама: И я тебя. Счастлива.~
Оригинал (с) Katerinara
Благодаря нововведению Пикабу вы можете поддержать проект, а мы все также продолжим сдерживать НЁХов, извлекая из реальности и запирая их в рассказах =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Заикина Екатерина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Август месяц. Утро. Город Брянск. Сижу на кухне, пью кофе и никого не трогаю. На мобильник звонит Леха. Беру трубку.
- Здорова, Серый. Не спишь?
- Не. Кофе пью. Сам чего делаешь?
- Да мне тут на форуме диггер один под ником RIP приглашение на коп кинул. Ему человека три нужно в помощь. Пишет, что знает где немецкий самолет с хабаром лежит. Место глухое, за болотами, говорит, что никто не знает, и он один тропинку к нему нашел.
- Леха, чего-то ник у него странный. Может, аферист какой?
- Не знаю, Серый, но вроде складно все рассказывает.
- А где место-то? Далеко?
- Километров 50 от города. Точнее не скажет, пока не согласимся. Боится, что без него обойдемся.
- Логично… Сам чего думаешь?
- Думаю, бери Саню и дуйте ко мне. Втроем все обсудим.
Через полчаса звонок в дверь оторвал Леху от клавиатуры. Он открыл и впустил парней в квартиру.
- Пока вы добирались, я еще пообщался с RIP-ом и выяснил подробности. Он говорит, что самолет укомплектован под завязку, и его видать зенитчики потрепали. Короче, рухнул он в глухом лесу, а вокруг болота. Упал аккуратно, груз почти весь целый, кроме провизии. Ее экипаж сожрал. Они на парашютах спрыгнули в том же месте. И через болото выйти не смогли, поэтому там же и загнулись.
- Н-нифига себе триллер. - заикаясь, сказал Саня.
Он слегка заикался, особенно когда волновался.
– Т-так это там еще и фашистики мертвые в-валяются?
- Надо думать. - задумчиво изрек я.
- А за-зачем ему мы н-нужны? - вопрошал Саня. - П-почему он весь хабар себе не з-заберет?
- А давай я спрошу. Он в онлайне. - ответил Леха и, напечатав вопрос, метким ударом по энтеру отправил его новому знакомому.
Ответ пришел мгновенно:
«Я один почти ничего не смогу унести через болото. Там метров 500 по жиже идти, местами по грудь. Один не справлюсь. Человека три мне бы в помощь надо. Столько наберется?»
«Не проблема. Мы как раз втроем на коп и ходим.» - ответил RIPу Леха.
- А если зимой пойти, когда болото замёрзнет? - выдал я.
«А если зимой пойти?» - тут же напечатал и отправил Леха.
«В том месте болото не замерзает даже в самые лютые морозы. И зимой там еще опаснее ходить.» - ответил RIP.
- Т-тогда зимой не поедем. - резонно заметил Саня.
- Ну что, господа-диггеры, поедем с RIPом самолет трофейный смотреть? - спросил Леха. - А то он ответа от нас ждет.
- А почему он именно на нас вышел? - вопросил я.
- Я уже у него спрашивал. Он говорит, что читал мои комменты на форуме, и ему понравилось мое отношение к теме войны. Я там писал, что если мы наших бойцов находим, то не трогаем, а сообщаем координаты этого места военно-патриотической группе «Поиск», и они производят перезахоронение останков. – пояснил Леха.
- Ясно. - ответил я. - Значит у нас с ним понятки одинаковые. Наши - это святое, а немцев сюда никто не звал. Это хорошо.
- Ну так что решаем, парни? - снова задал вопрос Леха.
- Я в отпуске, могу хоть завтра ехать, а Санька вообще уволился с работы. - ответил за двоих я.
- Меня шеф тоже отпустит на недельку. - подумав, сказал Леха.
- Ну пиши ему, что мы согласны. Пусть говорит куда ехать надо, и где мы его встретим.
Леха отбарабанил вопрос на клавиатуре и тут же получил ответ, который гласил следующее: «Встретимся у вас. Я могу подойти завтра утром, сразу и стартанем. Ехать 50 км. До села Георгиевка. Там у меня есть избушка, от деда в наследство досталась. Оттуда едем в лес до болота. У вас машина какая?»
« «Нива» у нас, русский вездеход.» - ответил Леха.
« «Нива»-это хорошо. Из снаряги возьмите с собой вейдерсы, это такие сапоги-комбинезон, если не хотите промокнуть в болотной жиже. А металлодетекторы не берите, копать не будем. Там все на поверхности лежит, прямо в самолёте. Да и, адресок чиркни, куда мне завтра подходить?» - пришло от RIPа
Леха отправил адрес, стартануть решили часиков в 9 утра. Оставшийся день посвятили подготовке.
На следующий день, около 9 утра, экипированная и подготовленная нива стояла у подъезда. Леха загружал в нее провизию, а мы с Саньком рылись в багажнике, проверяя, не забыто ли что-нибудь из экипировки.
- Привет диггерам! - раздалось за спиной у ребят.
Все хором обернулись и увидели высокого худощавого парнишку, лет двадцати пяти, в камуфляжном комбинезоне.
- А ты, значит, RIP? - спросил Леха.
- Ага, он самый. Ромашов Игорь Петрович, сокращенно - RIP. – выдал новый знакомый.
- Теперь ясно, откуда такой ник. - сказал Леха, и парни по очереди представились, пожав руку Игорю.
- А это значит и есть ваш вездеход? - спросил Игорь.
- Он самый! - гордо ответил Леха, и похлопал рукой по крыше автомобиля.
- Хороший конь, как раз то, что нам надо! И даже лебедка спереди есть, отличная машина! - с уважением заключил Игорь.
- Это Леха у нас мастер на все руки. Техника его любит! - пошутил я.
- А Ты ч-что на легке? - поинтересовался Саня, увидев, что у Игоря ничего с собой нет.
- У меня вся снаряга в Георгиевке. Так что я готов стартовать.
- Тогда по коням! - сказал Леха.
Парни расселись, и «Нива», урча двигателем устремилась в сторону Георгиевки. Игоря усадили на переднее сидение рядом с Лехой. А мы с Саньком сели сзади.
- Так ты говоришь, у тебя там домик есть? - спросил я, обращаясь к Игорю.
- Да, избушка от дедушки. В наследство досталась. Он у меня в войну партизанил в тех местах. Ему тогда лет 16 было. Так вот он мне про этот самолет и рассказал. Говорит, однажды ночью услышал гул немецкого самолета, который летел со стороны немцев в наш тыл над лесом. Он в свои года уже опытным партизаном был, различал по звуку наши самолеты от немецких.
А через несколько часов, когда стало рассветать, увидел, как этот самолет летит, что называется, «на честном слове» назад. Его, видать, наши зенитчики неслабо обработали. Из самолета выпрыгнул экипаж из 4 человек.
Дед сказал, что самолет упал на Змеиный остров. Это островок среди болот, на который нет тропы. Туда никогда, никто не ходил, потому что топь непролазная, да и место то нечистым считается в народе. С тех пор самолет там и лежит. Дед говорил, что наши в войну, отправляли туда группу захвата, но те реально не смогли пробраться.
Ни местные, ни партизаны за все время так и не смогли найти туда тропу. Да и не до летчиков тогда было. Наши готовили грандиозное наступление, и там такой кипишь был, мама не горюй. Танки, артиллерия, пехота - все куда-то ехали, бежали. В общем, плюнули на этих фрицев, и решили, что они оттуда выбраться не смогут.
- А как же ты тропу-то отыскал? - спросил Леха.
- Я месяцами ее искал, буквально жил в лесу у болота. Сам-то я давно в городе живу. Из Георгиевки молодежь вся поразъехалась, работы нет. Но я все отпуска там проводил. Много лет искал, и вот, недавно повезло. Буквально на ощупь нашел тропинку. Уж больно мне хотелось увидеть, что там произошло на острове.
- Ну и как там обстановочка? - спросил я.
- Самолет я нашел не сразу. Пока добрался до острова - измотался весь. Когда отдохнул, пошел искать. Там лес густой, видимость плохая. Пришлось побродить по острову. Потом увидел его. Он когда упал, в нем горючего почти не осталось, поэтому он не взорвался, да и вообще довольно аккуратно приземлился. Крылья, конечно, поотрывало, но фюзеляж практически целый.
- А фрицы? - продолжил я.
- У них все плохо кончилось. С острова они так и не выбрались. В общем приедем, сами все увидите.
Километров через 45 свернули с трассы, ехали по гравийке через лес.
За очередным поворотом показалось село. От былой Георгиевки осталось с десяток стареньких домиков и одна-единственная улица между ними. Молодежи, естественно, тут не было, но кое-где виднелись старушки, хлопотавшие по хозяйству. Два бородатых колоритных деда сидели на скамеечке перед покосившимся домиком и провожали взглядом «Ниву» с ребятами.
Игорь попросил остановить машину на окраине села около старенькой избушки.
- Вот это и есть наследство от дедушки. - сказал Игорь, показывая на ветхий домик. - Теперь это моя база. Тут у меня все что нужно для копа.
Парни вышли из машины. У соседнего домика копалась в палисаднике бабуля.
- Привет, баб Нюр! - крикнул Игорь. - Вижу, покой вам не по душе?
- Добрый день Игореша. - ответила бабуля. - Да вот, захотелось немного погреть косточки на солнышке. - продолжила она. - А то дома прохладно, как в могиле. Ребята, а вы не голодные? А то я борща наварила да пирогов испекла. Заходите ко мне, я вас накормлю. -предложила радушная старушка.
Саня уже было шагнул в направлении ее дома, но Игорь положив ему свою руку на плечо, остановил его порыв отведать деревенского борща.
- Спасибо, баб Нюр. - громко ответил Игорь. – Как-нибудь в другой раз. Торопимся мы.
Вдруг из-за дома, прямо на улицу вывернул странный всадник. Он скакал верхом на палочке. На вид взрослый такой детина, босиком в каком то тряпье. Скачет на палке как на коне, да кричит на всю улицу: «Но,но! Пошла, родимая!»
Увидев ребят, этот кавалерист направил свою лошадь-палку к ним и прискакал поближе.
- Смотрите, какая у меня лошадка! - обратился он к ребятам. - А я гусар! А вы знаете что тут никого нет? Тут пусто! - продолжал кричать возбужденный гусар.
- Ну хватит уже, Борька, людей пугать! Скачи давай к мамке, она тебя, наверное, обыскалась! - строго скомандовал Игорь.
Гусар развернул своего коня и поскакал прочь.
- Это наш деревенский дурачок Борька, не обращайте на него внимания. - пояснил Игорь. - Он в соседней деревне живет, километров пять отсюда. Ну и к нам иногда заскакивает, лошадь-то у него вон какая, ему пять верст не крюк. - открывая старый навесной замок на двери избушки шутил Игорь.
Когда замок поддался, Игорь жестом пригласил всех внутрь.
Внутри обстановка была аскетичной: сени, пара комнат и русская печка. Из мебели кровать, стол, несколько стульев и старенький сервант.
Зато буквально везде лежали найденные Игорем военные трофеи: на стене висели немецкие каски и несколько сабель, на полках лежали ножи, пряжки от ремней, гильзы от патронов, фляжки и металлические кружки с орлами, а также медали и знаки отличия. Находки были в разном состоянии. На полу стоял ржавый пулемет «Максим». Парни кинулись рассматривать коллекцию.
- Вы пока тут осмотритесь, а я соберу свое снаряжение. - сказал Игорь.
- Не слабая у тебя коллекция! - заметил Леха. - Не боишься , что украдут в твое отсутствие?
- Самое ценное я храню в надежном месте, а здесь так себе вещички.
Игорь вышел из дома и вернулся через пару минут, в руках он держал две добротные, раскладные лопаты.
- З-зачем лопаты? Ты в-ведь сказал, что к-копать не придется. - спросил Саня.
- Потом расскажу. - загадочно ответил Игорь.
Игорь закрыл дом, все сели в машину и поехали в лес. Игорь показывал дорогу. Километра три удалось проехать, а дальше такие заросли пошли, что машину пришлось оставить.
Еще около километра прошли пешком и вышли к болоту. У болота устроили привал, немного перекусили. Потом каждый срубил себе по длинному шесту - в болотах без шеста никак. И натянули вейдерсы поверх одежды.
Игорь же остался в своем комбинезоне.
- А ты чего, свои вейдерсы дома забыл? - обратился я к Игорю.
- У меня комбез из водоотталкивающего материала, не промокает. - ответил тот.
Мы недоверчиво переглянулись.
- Видите, вот первая вешка, а вон вторая? - указал Игорь на длинную палку торчащую на берегу, и на следующую, торчащую из болота метрах в пятидесяти от неё.
- Друг за другом идем точно к ней. Будьте очень аккуратны, идите строго за мной. От одной вешки к другой. Ни шагу в сторону. Каждый неверный шаг может стоить вам жизни. - продолжал он.
- Не усугубляй, а то передумаем. - буркнул Леха.
- Хорошо. Погнали. - скомандовал Игорь и полез в болото.
Все шли цепочкой, сначала по колено, затем по пояс в жиже. Прошли несколько вешек — жижа по грудь. Вокруг плавают какие то моховые кочки, коряги, осока. Летает какой то гнус и мухи.
Болото пузырится и воняет какой-то тухлятиной. Плутать приходилось то вправо, то влево. Но все вешки были расставлены аккуратно, и Игорь шел очень уверенно, что вселяло в нас оптимизм.
Наконец дошли до суши. Берег Змеиного острова резко поднимался из болота. Игорь развернулся и стал помогать нам выбираться. Затем забрался сам.
Когда он вслед за нами взобрался на бережок, мы глядя на него рты пооткрывали. Он был совершенно чистым и сухим.
На нас резиновые вейдерсы по самую грудь, и мы стоим все в грязи и тине. А Игорь вылез из болота совершенно чистый и сухой.
- Н-нифига с-себе комбез в-водооталкивающий. - еще сильнее заикаясь от увиденного произнес Санек. - М-мы как с-свиньи грязные, а он г-гляньте — к-как ангел с-сияющий, вылез из б-болота. - указывал Саня на Игоря.
Я, конечно, понимал, что на Змеином острове нас ждали всякие новые впечатления. Самолет немецкий, находки разные. Но то, что произошло дальше, просто повергло нас в шок, и мы в секунду забыли про чудесный непромокаемый комбез Игоря.
Из-за кустов, прямо на нас выскочил здоровенный фриц, при полном обмундировании. Глаза бешеные. Орет что-то по-немецки. Мы поняли только: «Хенде хох». Вскидывает автомат и дает очередь над нашими головами.
Я почувствовал, как пули просвистели прямо по моим волосам.
Страх пронзил нас до самого костного мозга, и мы как по команде (впрочем, так оно и было) вскинули руки.
Все оцепенели от ужаса. Все, кроме Игоря.
А дальше началось такое!!!… В общем, от каждого нового акта этого жуткого представления наши челюсти отвисали все ниже и ниже.
- Пошел отсюда, придурок!!! - заорал на весь лес Игорь. Затем рванул к фрицу и со всего маху пнул его под зад. Его нога пролетела сквозь фигуру этого головореза, и немец испарился на наших глазах, как легкая дымка.
- Достал он меня, бегает по лесу, орёт на всех! - возбужденно пояснял нам Игорь возвращаясь.
Вернувшись он окинул нас взглядом. Мы застыли грязные, с поднятыми руками, открыв рты и выпучив глаза.
- Можете опустить руки. - медленно произнес Игорь.
Мы синхронно опустили руки.
- И закрыть рты. - так же спокойно продолжил он.
Мы так же синхронно выполнили и эту команду.
- Пацаны, их бин кирпичей отложил, прямо в вейдерсы! - без заикания произнес Санек.
- Ого, а фриц-то целебный оказался! - удивился Игорь. - Сашку от заикания вылечил.
- Игорёк, дорогой, что это мы сейчас все видели? - наконец обрел дар речи я.
- Сейчас все поясню, не переживайте. - начал Игорь. - Снимайте с себя вейдерсы и пошли за мной, по пути буду рассказывать. - продолжил он.
Мы так и сделали. И он повел нас к самолету.
- В общем, как я уже говорил, в самолете было четыре немца. Все они удачно приземлились на этот островок. Самолет тоже более-менее нормально присел. Запас консервов, сух. пайков да коньяка в самолете солидный. Но вот выбраться с острова они не могли. Какое-то время они тут жили, а потом у них стали сдавать нервишки. Стали они ругаться да ссорится. А под коньячок еще и стрелять друг в друга начали. В общем, одичали они тут совсем.
Тем временем, пока Игорь рассказывал, мы подошли к трем холмикам.
- И как результат их одичания мы имеем четыре могилы. - продолжил он, указывая рукой на эти самые холмики. - Но прошу вас обратить внимание на то, что одна могила не засыпана, и в ней лежит как раз тот бандит, что перепугал вас на местном «пляже». Поскольку в завершении естественного отбора он остался в гордом одиночестве, то ему пришлось самому копать себе могилу и пускать себе пулю в голову. А вот присыпать его уже было некому. А так, как он не захоронен, как положено, то его мятежная душа бегает по окрестностям, ходит прямо по глади болота на ту сторону, орет по-немецки всякие гадости и пугает редких тут грибников и прочих туристов.
- Обалдеть, это что, нас призрак так напугал? - произнес Леха.
- Совершенно верно. На то он и призрак, чтобы пугать. - ответил Игорь. - И как только вы закопаете его бренные останки, он сразу же покинет этот мир, и больше не будет бегать по лесам нашей необъятной родины, пугая людей. - завершил он.
Мы подошли к последней могиле. На дне действительно лежал скелет в лохмотьях. В его черепе зияла аккуратная дырочка, а в правой руке был ржавый пистолет.
Я не особо-то верил в призраков, но после того, что я видел своими глазами, мне нечего было возразить.
- Блин, остров сокровищ какой-то. Стивенсон просто отдыхает. - глядя на скелет, таинственно произнес Леха.
- Да, кстати, а где сами сокровища? До самолета-то далеко еще? - спросил я у Игоря.
- Самолет метрах в ста отсюда. Но я настоятельно рекомендую сначала засыпать могилу, чтобы этот бармалей не портил нам настроение, выскакивая из кустов в самые неподходящие моменты. - ответил он.
Действительно, встречаться с этим «бармалеем» больше не хотелось. И мы с Саньком, взяв те самые лопаты, которые захватил Игорь, стали резво закапывать останки оккупанта. Почва была песчаной, и мы управились очень быстро. Теперь холмиков стало четыре. Три старых и заросших, и один новенький.
- Ну вот, каждому фашисту по могиле. - произнес надгробную речь Леха.
- Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. - продолжил Саня, совершенно не заикаясь.
На тот момент мы получили столько впечатлений, что не успевали их переваривать и удивляться череде новых. Но когда Игорь привел нас к самолету, это было что-то.
Помятый, но довольно целый фюзеляж, покрытый мхом, лежал в конце заросшей от времени борозды, которую он пропахал приземляясь. По бокам борозды росли молодые деревья, так как старые были срезаны крыльями. Сами крылья тоже не выдержали схватки с деревьями, и их обломки валялись где-то в зарослях.
Картина была завораживающей. Необитаемый остров со скелетами и призраком, густой лес, старый разбитый самолет и четверо кладоискателей - чем не тема для романа?
Около самолета были видны следы жизнедеятельности, ведь четверо немцев жили тут какое-то время. Разжигали костер, заготавливали дрова, готовили пищу. Внутри самолета же был просто Клондайк. Куча ящиков с фашистскими орлами, большая часть еще не вскрытых. В одних - оружие, в других - провизия, обмундирование - чего там только не было. Даже аккуратные пачки дойч марок. И главное, все в отличном состоянии. Мы были в полном восторге, глаза горели, когда мы брали в руки эти предметы.
- Парни, у нас с вами мало времени, вы должны сделать еще одно очень важное дело. – как-то скорбно произнес Игорь.
Мы насторожились. В тот момент нам казалось, что все приключения уже позади. Но мы ошибались.
- Я хочу вам кое-что показать, тут недалеко. - очень серьезно продолжал Игорь.
Оторвав от сокровищ, он отвел нас к небольшому оврагу метрах в пятидесяти от самолета. Мы подошли к краю и глянули в низ.
- ОХРЕНЕТЬ!!! - испуганным голосом произнес Санек.
На дне оврага, на спине лежал Игорь, из его груди в области сердца торчал острый корень дерева. Было видно, что его тело лежит так уже несколько дней.
Мы смотрели то на тело в овраге, то на рядом стоящего Игоря. Картина просто шокировала. В необитаемом лесу на дне оврага лежит мертвое тело, а его живая копия стоит на краю этого оврага и смотрит на нас.
- Это кто? - прохрипел Леха, хотя было и так понятно, что это Игорь.
- Это я. - подтвердил наши самые кошмарные догадки Игорек.
- Как? - снова прохрипел Леха.
- Когда я нашел тропу к острову и влез на берег, то стал искать самолет. Но первое, что увидел - это могилы немцев. - медленно, как бы медитируя стал вещать рядом стоящий Игорь. - Проходя мимо, я плюнул на могилы и сказал: «так вам и надо». Потом я нашел самолет. Был вечер. Смеркалось. Я, как Али-Баба в пещере с сокровищами, восторгался находкам в недрах самолета. И тут выскочил тот гад с автоматом, которого вы закопали.
Вы не представляете, как я перепугался, ведь тогда еще я не знал, что он призрак. Хотя думаю, что от этого легче бы мне не стало. В общем, я побежал так, как никогда еще не бегал. Фриц за мной. Бежит, орет и стреляет. В темноте я споткнулся, залетел в этот овраг и напоролся прямо на корень. Вот так и настигла меня смерть.
- Так ты чего!? Призрак!? - прохрипел теперь уже Саня, глядя огромными глазами на Игоря.
- Да, я призрак.
- Но мы ведь тебя осязаем... - начал было я.
- Все верно. - прервал меня Игорь. - Пока мое тело не предано земле, я нахожусь как бы в двух мирах одновременно. Я могу исчезать, перемещаться в пространстве, ходить по воздуху, но в то же время я могу взаимодействовать и с предметами из вашего — материального мира. А как только вы похороните тело, мой дух окончательно покинет этот мир. Собственно для этого я вас сюда и привел. Вы должны похоронить мое тело, а то я как бы застрял между мирами.
- А почему ты сам... - снова начал я.
- Сам я не могу. - опять прервал меня Игорь. Мертвых должны хоронить только живые. Такие тут правила.
- Так этот фриц, получается, мог и настоящий автомат взять и всех нас тут положить? - испуганно выдал Санек.
- Нет, он не мог. Во-первых, на его совести много невинных жертв, а во-вторых - он самоубийца. В загробном мире у него незавидная участь. И с предметами из вашего мира он взаимодействовать не может. - пояснил Игорь. - От тех мук, что он испытывает, его разум совершенно осатанел, и если бы он мог, то уничтожал бы все на своем пути, но тяжесть его грехов ограничивает возможности. Поэтому он мог только выскакивать из того мира, как джинн из бутылки и пугать людей. Но после погребения он и этого не сможет. - продолжал пояснять Игорек.
- А как ты нас нашел? - обратился к Игорю Леха.
- После того как я понял, что мое тело умерло, я мгновенно вернулся в свою квартиру в Брянске, сел за комп и стал шарить по форумам, искать тех, кто поможет мне захоронить фрица и мое тело. Вот так и вышел на тебя. А приманкой был самолет. - пояснил он. - Ребят, у нас мало времени, скоро начнет темнеть, а оставаться с ночевкой на этом острове, думаю, вам не захочется. - забеспокоился Игорь.
- Это точно. - подтвердил Санек.
Пока мы копали могилу, Игорь стоял рядом и инструктировал нас.
- В кармане моих брюк возьмите ключи от гаража. Адрес я уже скинул Лехе по электронке. Сходите туда. Там в углу стоят два черных чемодана, в них все самое ценное, что я находил. Это все ваше.
Аккуратно все заберите, без следов и не привлекая внимания, а то по полициям затаскают. Все что тут в самолете - тоже ваше. Но сегодня много не берите, вам еще через болото переправляться. Идите по вешкам. А дальше сами знаете.
Когда дело было сделано, то в свежий холмик вместо креста, мы воткнули уцелевший пропеллер от самолета. Игорь с благодарностью обнял каждого из нас, мы попрощались и он растворился в воздухе как туман.
Захватив понемногу самых ценных вещей из самолета, мы успешно переправились через болото, двигаясь точно по вешкам. Когда мы дошли до машины, начинало смеркаться. Мы спешно выдвинулись к Георгиевке.
При въезде в село нас ожидало еще одно потрясение. Село выглядело так, как будто тут лет десять не ступала нога человека. Вместо домиков - заросшие развалины. Улица покрыта травой. Один только дом Игоря был в более—менее жилом состоянии.
Но дом бабы Нюры - это просто куча заросшего хлама, как впрочем и все остальные. В вечерних сумерках это зрелище произвело на нас удручающее впечатление.
- Сегодня утром тут люди жили! — со страхом в голосе произнес Санек.
Леха включил фары и поддал газку. Подпрыгивая на кочках мы быстро проскочили заброшенное село.
- Похоже, не было тут людей, одни покойнички. Я боюсь представить каким борщом хотела нас накормить баба Нюра. - еще больше испугав парней произнес я.
- А помните, как Борька дурачок говорил, что пусто тут, никого нет! А мы стоим такие среди призраков, улыбаемся! - уже кричал от страха на всю машину Леха, поддавая газу.
Наконец мы выскочили на асфальт и рванули домой на всех парах.
Больше мы к тому самолету не ездили, страшновато как-то. Может, когда-нибудь и соберемся. Но пока что-то не тянет. А Саня с тех пор больше не заикается.
– 10 минут! Мы должны были выехать из тоннеля 10 минут назад! – женщина на том конце вагона-ресторана уже давно медленно подкатывалась к состоянию истерики. И вот, началось.
– Женщина, не кричите, пожалуйста. Тут люди отдыхать пытаются, – мужчина с уставшим лицом неуклюже развернулся к ней на высоком стуле.
– Что значит «не кричите»!? – она вскочила, – Меня одну волнует, что мы едем по этому чертовому тоннелю вот уже почти вдвое дольше положенного!? Я в интернете читала, путь по тоннелю занимает 15 минут. Прошло уже 25, нет, – она посмотрела на часы на руке, – 26 минут! Где тут вообще можно столько времени ехать?
– А с чего вы вообще взяли, что мы все еще в тоннеле? Сейчас же ночь. Ночью – темно. И за окном темно. Что вас не устраивает?
– У меня клаустрофобия, а не кретинизм! Уж ночь я от тоннеля отличу! Ночью хоть что-то, да видно. Звезды светят, луна. Фонарики эти у железной дороги, как их там… Дурацкие!
– Семафоры.
– Да хоть светофоры! Посмотрите в окно, вы там хоть что-нибудь видите? Там нету ни-чер-та!
Мужчина неохотно встал, зачем-то застегнул свою куртку, подошел к окну, ткнулся в него лбом и нахмурился. В таком состоянии он простоял где-то с минуту, и чем дальше, тем больше хмурился.
– Ну!? – женщину уже начинало трясти.
– Действительно, ничего… – мужчина пожал плечами и отошел от окна. Вид у него был растерянный.
– Может, мы просто задержались в тоннеле? Поезд остановился или просто затормозил, скорость упала – вот и дольше ехать пришлось. Поезда на наших железных дорогах часто задерживаются, нечего из-за этого переживать, – вклинился в разговор пожилой мужчина из середины вагона. – Если вы тоннелей боитесь, так давайте я вам валерьянки дам и чаем угощу, выпьете, успокоитесь, а мы к тому времени уже и выедем, – с этими словами он отодвинул шахматную доску, медленно поднялся и с примирительной улыбкой направился к женщине.
Его соперник, рослый шкафообразный мужчина с бритой головой, разочарованно вздохнул. Похоже, очередная партия приближалась к завершению. Я поглядывал на этих двоих еще с того момента, как пришел: уж больно странно они смотрелись вместе. Пожилой интеллигент с видом типичного школьного учителя физики – с залысиной, в очках и потертой серо-голубой жилетке. И лысый амбал в пожелтевшей футболке не по размеру – то ли зэк, то ли военный. За партией в шахматы в вагоне-ресторане. Посреди ночи. И амбал выигрывал!
– Я… Да, я… Спасибо… – острая фаза закончилась, и женщина бессильно опустилась обратно, тихо всхлипывая.
– Таблетки у меня в купе в соседнем вагоне, сейчас я схожу за ними и сразу вернусь, – он повернулся к остальным пассажирам. – А пока, кто-нибудь, сделайте, пожалуйста, этой даме чаю, – вновь повернулся к ней. – Вы с сахаром пьете или без?
– Да… Два… Кубика, если можно.
– С тремя кубиками сахара, – с этими словами он вышел.
Официанта нигде не было, так что я по праву ближайшего встал и направился к кухне. Там тоже никого не обнаружилось – что странно, мне казалось, они работают до полуночи, а было едва ли десять. Рассудив, что за кружку чая меня едва ли высадят, да и сами виноваты, я быстро заварил чай, бросил туда четыре кубика сахара, ложку и дольку лимона и поспешил вернуться в вагон. Поставив кружку перед плачущей женщиной, решил,что мой моральный долг еще не достаточно выполнен, и сел напротив.
– Как вас зовут?
– Наталья… Баринова Наталья, – она взяла кружку и уставилась внутрь.
– Приятно познакомиться, Наталья. Я Антон Беляков. Вы куда едете?
– Домой еду. Я тут в командировке была… Боже, как сладко. Я же этот… Химик-технолог, меня отправили для обмена опытом, и этот поезд вышел для моего начальника дешевле самолета даже с учетом моего отсутствия на время дороги. А тут этот чертов тоннель, и впереди еще, а я слышала, что этот самый длинный, я в интернете читала. А вдруг он обвалится, или поезд внутри сломается, тут ведь даже убежать некуда… – похоже, моя попытка ее отвлечь с треском провалилась.
К счастью, в этот момент вернулся физик. Он протянул женщине маленькую желтую таблетку, и когда та взяла ее, успокаивающе положил руку ей на плечо.
– Все будет в порядке, не волнуйтесь. Совсем скоро выйдем из тоннеля, а пока мы тут с вами и, в случае чего, поможем. Вы одна едете или с кем-то?
– С мужем, мы вместе работаем. Только он спит уже.
– Давайте сходим за ним, разбудим, пусть он с вами побудет. В каком вагоне вы едете?
– В плацкарте, в хвосте. Да не нужно, наверное…
– Хуже не будет. Только… У кого-нибудь есть фонарь? В вагоне за моим свет отключили, не видно ничего. Думал, найти проводника, чтоб починили, да он, видно, вышел куда-то. И соседи мои по купе тоже куда-то делись, – физик виновато развел руками.
– Странно, в кухне я тоже никого не видел, хотя вроде время еще рабоч… – я тут же осекся, увидев, как у Натальи задергался глаз. – У меня в телефоне есть фонарик, давайте я с вами схожу.
– И я, – поднялся со своего места амбал. Роста в нем было метра два. В другой ситуации я бы испугался, но сейчас его присутствие действовало скорее успокаивающе. Наверное, в этом было виновато его озабоченное выражение лица.
– Я тоже с вами. Как-то странно это все. Беспокойно, – мужчина в куртке присоединился к нашей маленькой компании.
– Отлично, тогда пойдемте. Если что, валерьянки я тут на каждого захватил, так что обращайтесь, – усмехнулся физик, потрясая пузырьком с желтыми таблетками.
В его вагоне действительно никого не обнаружилось. Что было совсем уж странно. Если я правильно запомнил схему, этот вагон должен быть штабным. Так где же штаб?
– Сегодня, случаем, не день железнодорожника? Тогда уж я знаю, куда они делись, и даже не прочь бы присоединиться, – мужчина в куртке пытался разрядить атмосферу, но выглядел он встревоженно.
Я попробовал пооткрывать двери купе. Большинство были заперты, но в тех, чьи двери поддались, мы находили все ту же картину – свет выключен, окна зашторены, вещи сложены, а из людей – никого.
Отчаявшись найти здесь кого-нибудь, мы поспешили к следующему вагону. Там действительно было темно. Очень темно. Если для тамбура хватало света из нашего вагона, чтобы различить хоть какие-то очертания, то коридор не было видно совсем. Остальное – и подавно. Я попробовал посветить телефоном, но особого эффекта это не дало, коридор все равно оставался чернильно темным.
– Похоже, электричества нет во всем вагоне, раз даже системные огоньки не горят, – физик оставался непримиримо оптимистичным. – Наверное, что-то с проводкой. А значит, и в дальних вагонах так же. Вероятно, работники поезда сейчас ищут и устраняют неполадку, поэтому мы их и не нашли. Давайте просто разбудим вашего мужа, Наталья, затем вернемся в вагон-ресторан и посидим там, пока все не образуется, согласны?
– Да… Только давайте скорее перейдем к последней части плана, хорошо? – а вот на нее, наоборот, было больно смотреть.
– Хорошо. Антон, не посветите нам?
Я неохотно прошел через гофру в следующий вагон. Впору было оценить прагматичность мужчины в куртке – мало того, что темно, так еще и холодно. Похоже, кто-то оставил открытыми окна в коридоре. Я подошел ко входу в коридор и попытался посветить. Эффекта не было.
– Не помогает. Ничего не вижу, шеф. Кстати, – я обернулся, – несправедливая ситуация. Вы мое имя знаете, а я ваше – нет.
– Виктор Сергеевич. Фамилия Васнецов, – физик тоже протиснулся в тамбур, за ним подтягивались остатки нашей компании.
– Давайте уж и остальные.
– Гусев Дмитрий, – отозвался мужчина в куртке.
– Валентин, – бритый.
– Прекрасно. Всегда считал, что с попутчиками нужно знакомиться в тамбуре. Кстати, Виктор Сергеевич, можно нескромный вопрос – а вы, часом, физику не преподаете?
– Раньше преподавал, но давайте об этом не сейчас. Показывайте, что там у вас.
– А ничего, смотрите сами, – я пропустил его к проходу и еще раз помахал фонариком.
– Очень странно, – он задумчиво потер лоб.
Затем протянул руку под свет фонаря. Руку было видно лишь наполовину, вторая половина утонула в темноте.
– Либо ваш фонарик – редкостный хлам…
– Ну уж извините! – возмутился я. – Айфон!
– …либо тут что-то не так, – он помедлил. – Может, задымление? Если загорелась проводка, то это объясняет и внезапное отключение электричества, и дым. Пластик начинает тлеть…
– Загорелась!? Дым!? Там мой муж! – с этими словами Наталья сорвалась с места и начала расталкивать нас локтями, – Будь проклят этот поезд, этот тоннель, эта…
Ее голос внезапно оборвался, как только она скрылась в темноте.
– От дыма был бы запах… – запоздало возразил я.
– Черт.
– Наталья?
– Наталья!
Ответа не было.
Все последующие наши попытки докричаться до Натальи ни к чему не привели. Оставалась надежда, что она просто успела далеко убежать и не слышит нас. Но надежда откровенно слабая. Способа проверить эту версию было два: или попытаться пойти за ней, или сидеть и ждать, пока она не вернется. Как это ни удивительно, но мы предпочли второе. Соваться в темноту после произошедшего ни у кого желания не обнаружилось.
Дмитрий и Виктор Сергеевич «прощупывали почву» – пытались понять, что вообще происходит в том вагоне. Сначала пробовали дотянуться руками хоть до чего-то. Потом Валентин где-то раздобыл лом (я лишь тихо надеялся, что не в туалете) – в дело пустили его. Безрезультатно. Складывалось ощущение, что вагон просто обрубили на этом месте. Тамбур есть, а остального вагона – нет. После того, как я наотрез отказался дать примотать свой айфон шнурками к лому, чтобы посветить им подальше, идеи иссякли. Натальи не было уже минут двадцать. Мы сидели – четыре взрослых мужика в полутемном тамбуре – и совершенно не знали, что делать.
– Лампочка, – вдруг подал голос Валентин.
– Что? – я огляделся.
Действительно, одна из лампочек в том вагоне, из которого мы пришли, начала мерцать.
– Она ведь сейчас погаснет… – протянул наш физик.
Мы переглянулись. И, не сговариваясь, рванули из тамбура. Столкнулись на выходе, неуклюже пытаясь протиснуться через гофру. Мне повезло быть последним, поэтому, когда мы наконец из нее вывалились, никто на меня не рухнул. Почти сразу, как мы успели отползти под другую лампу, эта погасла. Тьма поглотила оба тамбура и гофру.
– Попробуйте кинуть туда что-нибудь, – лучшее, что пришло мне в голову.
Дмитрий было замахнулся ломом, но Валентин остановил его. Затем, встал, оторвал висящий рядом крючок для одежды и бросил в темноту его. Звука удара мы не услышали.
– Что ж, господа, – начал Виктор Сергеевич, поднимаясь и поправляя очки, – похоже, мы окончательно утратили контроль над ситуацией. Давайте поступим следующим образом. Сейчас мы вернемся в вагон-ресторан и объясним наше положение оставшимся там людям. Затем мы попробуем найти в поезде еще хоть кого-нибудь. Желательно, из персонала. В хвост нам не пройти, но в начало поезда мы ходить еще не пробовали, возможно, там иная обстановка. После чего коллективно выработаем план действий. У кого-нибудь найдутся предложения получше? – он выжидательно оглядел нас.
Предложений не нашлось, и потому наша поредевшая процессия отправилась нести дурные вести.
Лишать нас голов, впрочем, было почти некому. По возвращении мы застали за столиками всего четверых. Рядом со входом сидела молодая девушка и очень старательно что-то стирала ластиком в блокноте. Вокруг нее повсюду были раскиданы протертые до дыр листы с какими-то едва проглядывающимися набросками. В середине вагона дремал мужчина средних лет и откровенно китайской наружности. В дальнем углу молодой парень в наушниках что-то усердно писал на ноутбуке. И на одном из высоких стульев сидела хорошо одетая женщина и флегматично пила вино. Итак, художница-неудачница, китаец, программист и ценительница крымского – отличное дополнение к нашей компании.
Разумеется, после нашего рассказа все четверо заявили нам, что мы сумасшедшие. Мы отвели их посмотреть в бездну, показали пустые купе. Это подействовало, и мы вернулись обратно. Да и за окном по-прежнему не наблюдалось никаких признаков того, что мы выехали на открытую местность, хотя перевалило уже за одиннадцать.
– Может, мы просто встали внутри тоннеля? – предположил Максим, программист. – Изнутри ведь нельзя понять, едем мы или нет.
– Да, нельзя, если движение равномерное или отсутствует. Вот только для этого нам нужно было бы затормозить, а уж это я бы заметил, – возразил физик. – Да и можно заметить разницу в поезде. Вы же чувствуете вибрацию, слышите постукивание колес. Мы однозначно еще едем, иначе было бы совсем тихо.
– Так вы же сами говорили о том же, когда успокаивали Наталью? – удивился я.
– Вот именно, что успокаивал. И на нее подействовало. Но я-то в здравом уме. Я бы точно заметил, если бы мы тормозили. Кстати, об успокоении: мое предложение все еще в силе, – с этими словами он высыпал на стол содержимое пузырька с валерьянкой.
– Тут не хватает.
– Как это – не хватает? Я специально посчитал всех и взял каждому по таблетке. Наталье я одну отдал, значит, тут должно быть ровно столько, сколько нас. Раз, два… Семь. Хм…
Мы переглянулись.
– Может, вы обсчитались? – недоверчиво спросила художница.
– Позвольте, я пятнадцать лет учил детей избегать ошибок в вычислениях. Если я что-то в жизни и умею, так это считать, – парировал физик.
– Значит, кто-то из нас пришел сюда, пока вас не было. А значит, в передних вагонах еще остались люди, раз было, кому прийти, – это оптимистичное предположение было озвучено глубоким голосом Маргариты, которая так и стояла с бокалом в руке.
– И кто же, в таком случае?
– Ну точно не я. Я здесь еще с вечера. Это единственное место в поезде, где есть вино, – с этими словами она демонстративно осушила бокал и поставила его на ближайший столик.
– Меня соседи выгнали в районе девяти, потому что я, видите ли, ноутом светил. С тех пор тут, – Максим.
– Я тут с самой посадки. Столов больше нет нигде, а мне чертить надо! – художница, похоже, претендовала на архитектора.
– А я… Я тут уснул после ужина, вроде. Когда – не помню. Помню только, что из-за той женщины проснулся, ну, когда она стала кричать. Стало быть, я тоже не приходил сюда, ну, то есть, пока вас не было, – замкнул круг китаец.
– Что ж, выходит, кто-то из вас врет. Только я не совсем понимаю, зачем, – подытожил я.
– Или дед обсчитался! – вновь сердито заявила художница.
– Не обсчитался я!
– Ну да, то есть лучше, если я вру!? Нет уж, извините, я себе доверяю, а лысеющим мужчинам – не очень. Мне и так страшно, а тут еще вы со своей математикой и таблетками. Пока мне кто-нибудь не объяснит, зачем кому-то врать, я в ваши выдающиеся способности верить отказываюсь, – сказав это, она вдруг снова достала блокнот и принялась в нем что-то яростно зачеркивать.
– Ладно, давайте не будем спорить, – я попытался воззвать к разумному. – Мы тут вообще-то собирались вырабатывать план действий. Так что делать будем?
– Очевидно, нужно пойти по передним вагонам и найти там кого-нибудь, – выступила Маргарита. – Дойдем до кабины машиниста, и пусть он разбирает этот бардак.
– Зачем нам машинист, мы и сами справимся, – возразил программист. – Надо всего-то свет вернуть. Соседний вагон, в котором мы были, как раз штабной. Идем туда, ищем какой-нибудь контроллер, или че там у них. Разбираемся, что не так, чиним, выкручиваем свет на максимум. И все. А пока мы за машинистом ходить будем, там, может, уже вообще весь свет вырубит с концами. И не попадем мы туда больше.
– Уважаемый, да вы, никак, хакер, – восхитился я.
– Смешно. Не, экзы на инфобез я провалил. Но я собирал ардуинки, и поступил таки на робототехнику в Казанский. Так что с контроллерами, думаю, справлюсь. Мне бы еще какого инженера в помощь, – он кивнул в сторону Виктора Сергеевича. – Ваш дилер вроде шарит.
У меня родилась потрясающая идея.
– Ну и отлично, давайте разделимся. Часть пойдет по вагонам, а часть останется и попытается починить свет.
– Плохая, нет, ужасная идея! – тут же взвилась художница. – Не знаю, как вы, а я смотрела фильмы ужасов. Во-первых, то, что сейчас происходит, очень на них похоже. Во-вторых, там когда разделяются, ничего хорошего не происходит. Тем более, если один из нас – привидение. Нет и еще раз нет!
– Ты же, вроде, считала, что мы ошиблись?
– Я еще не определилась!
– Ладно, не хочешь – не надо, – она начинала действовать мне на нервы. – Я и Маргарита пойдем по вагонам. Ты можешь оставаться здесь. Кто-то еще с нами?
– Точно останемся я и Максим, – подал голос Виктор Сергеевич. – И нам бы пригодилась помощь Валентина, в физических аспектах нашей работы. Валентин, вы не возражаете?
Молчаливый великан утвердительно кивнул.
– Я раньше механиком работал, смогу помочь, наверное, – поддержал китаец.
– Отлично, тогда забирайте китайца, а остальные – за мной! – мне уже не терпелось наконец закончить это бесконечное обсуждение.
– Я бурят.
На этой недипломатичной ноте мы ретировались.
– Антон, – окликнул меня Виктор Сергеевич напоследок. – Я точно не обсчитался, – произнес он, тщательно разделяя слова.
Я лишь кивнул в ответ. А что мне оставалось делать?
С нами увязался Дмитрий в своей неизменной синей шуршащей куртке. А на выходе из вагона нас внезапно догнала художница.
– Ваш Валентин похож на спортсмена, – она смущенно попыталась объясниться. – А я – блондинка. Нас точно вместе убьют, так что с ним я оставаться не хочу. Уж лучше с вами. Хотя я по-прежнему считаю, что это очень глупо!
– Ладно, как скажешь, – похоже, наше маленькое путешествие обещает более трудным. – Тебя как зовут-то хоть?
– Нина.
– Антон. Приятно познакомиться, – соврал я.
Все вагоны, которые попадались нам на пути, оказались купейными. И в каждом мы находили все то же. Свет в коридоре, темнота и зашторенные окна в купе. И ни души. Пока мы шли, Нина не прекращала болтать. Похоже, это помогало ей справляться со стрессом. Но вот мне не помогало вообще. За это непродолжительное время я узнал, что Нине 19 лет, и 16 из них она мечтала стать художницей. Что она живет с мамой, и та печет потрясающие пирожки с земляникой. Но сейчас она переезжает в Питер, потому что поступила там на архитектора, хотя все равно хочет рисовать картины, ведь их можно продавать, а в Питере все очень любят картины. Что больше всего она будет скучать по своему серому коту по кличке Фрунзе, и еще тысячу бесполезных мелочей, которые я не запомнил бы даже, если б захотел.
Пройдя все купе и не обнаружив ничего интересного, мы добрались до почтового вагона. И вот через него идти хотелось гораздо меньше. Весь вагон был завален коробками. Даже не просто завален. Они наслаивались друг на друга, нависали над нашими головами, переплетались в причудливые башни. Но хуже было другое. Здесь было темно.
Горело от силы полторы лампочки на весь вагон. Да, по большей части это была не та кромешная тьма, которую мы видели до этого. Но она скапливалась в углах. Собиралась между коробками. На наших глазах одна из коробок покосилась и, помедлив, рухнула вниз. Однако мы услышали лишь шелест разлетающихся листов. Грохота не было. Она просто растворилась в темноте.
Я бы, честно говоря, развернулся и пошел обратно. Но внезапно Дмитрий вышел вперед и бодро зашуршал между коробками. Я не знаю, как он это делал. Помедлив, я попытался пройти за ним. Ступая след в след, нам удалось начать продвигаться вперед. Пару раз я чуть было не оступился, но все обошлось. Пока
– Три года работы на складе, – лишь смущенно пожал плечами он, когда мы наконец преодолели этот завал.
Следующий вагон был багажный, но идти через него было намного легче. И снова – ни намека на чье-либо присутствие. Пройдя его, мы остановились у входа в кабину машиниста.
– Ну что ж, господа и дамы, момент истины, – театрально проговорил я и дернул за ручку.
Заперта. Ну да. На что я, собственно, рассчитывал?
К счастью, у Дмитрия остался лом. Он выудил его из-под куртки и попытался поддеть им дверь. Следующие минут пять мы потратили в попытках правильно упереть лом и оттянуть его вдвоем. Наконец, замок не выдержал наших издевательств и дверь с лязгом открылась.
Что ж, машинист здесь действительно был. Но вот толку от него было мало. Сначала мы обрадовались и наперебой кинулись к нему. Но затем нас смутила одна особенность.
Он не подавал признаков жизни.
Он сидел неподвижно в своем кресле. Бледное лицо. Пальцы вцепились мертвой хваткой в подлокотники. Несколько ногтей даже сломались. И глаза. Огромные, широко раскрытые. Застывшие. Он смотрел прямо перед собой, на то, что было за стеклом. Вот только там ничего не было. Абсолютная чернота, никаких признаков ни рельс, ни тоннеля, ни хоть чего-нибудь. Хотя, судя по рычажкам на приборной панели, передние фары были включены, они ничего не освещали. Ясно было только одно: что бы ни убило машиниста, перед смертью оно его до ужаса напугало.
Мы не смогли долго находиться с ним в одном помещении и вышли обратно в тамбур. Маргарита выудила из кармана пиджака пачку сигарет и закурила. Нина убежала искать туалет. Мне вдруг стало ужасно неуютно без ее постоянной болтовни.
– Что вы… Обо всем этом думаете? – я решил разрядить обстановку.
– Что надо было больше пить, – невесело отозвалась Маргарита.
– Не нужно было никуда ехать, – со вздохом произнес Дмитрий и тяжело опустился на пол. Если раньше он еще пытался сохранять хоть какие-то остатки оптимизма, то теперь улетучились и они.
– Да ладно, – я решил попробовать подбодрить его, – если бы не мы, в этот поезд все равно кто-то, да попал бы. И кто его знает, что бы с ними было. А мы – команда сообразительная. Выкарабкаемся как-нибудь.
– С моей удачей – сомневаюсь, – он тихо усмехнулся.
Мда. Ну и настрой. Я присел рядом с ним.
– Да ладно, мы все здесь в одной лодке. Что такого могло случиться, чтобы так дискредитировать твою удачу по сравнению с нашей?
– Я вырос в деревне, тут, недалеко. Все детство мечтал свалить. Уехал в Хабаровск, как только исполнилось 18. Думал, открою свой бизнес, заработаю денег, семью вывезу. Ну и… Бизнес прогорел. Друга моего, соучредителя, вообще посадили. Я влез в долги. 3 года пахал на собственном складе грузчиком, чтобы отдать. В итоге остался ни с чем, а лучший друг винит меня во всех наших бедах. И, возможно, правильно делает. И вот, только я наскреб денег на билет домой, как попал в этот поезд. Готов поспорить, меня вы не переплюнете.
– Чушь. Удача тут ни при чем, – вдруг вклинилась Маргарита. – Неопытность. Возможно, нетерпеливость. Ни один человек не строил бизнес с первого раза. Успеха добиваются только те, кто отказывается признавать поражение. Говорю как вдова владельца многомиллионной компании, – с этими словами она бросила сигарету, затоптала ее каблуком и кивнула на выход. – Нина вернулась. Пойдемте.
Что ж, жизнеутверждающие речи ей определенно удавались лучше, чем мне.
– Вы идите, я вас догоню, – Нина выглядела на удивление сосредоточенной.
Желания спорить у меня не было, так что мы медленно двинулись вдоль багажных полок. Она догнала нас на середине вагона. Дмитрий шел впереди и, казалось, был преисполнен решимости – даже куртку расстегнул!
– Я попробую разобрать завал, – сказал он, когда мы вновь дошли до входа в почтовый вагон. – Вдруг наши захотят пройти в кабину. А то сейчас тут и впрямь небезопасно.
Он уже стоял возле коробок и принялся двигать особо шатко выглядящую гору. Я, было, дернулся помочь ему, но внезапно получил в проходе тычок в живот от Нины.
– Что ты… – начал было я.
Щелк. И вагон вместе с Дмитрием погрузился в темноту.
Щелк. И все вернулось на место. Все, кроме Дмитрия.
– Что ты сделала!? – я схватил Нину за руку.
– Я… Я не… Почему он исчез? Машинист же не исчез! А он… Почему он исчез?
– Что значит «не исчез»!?
– Я же проверяла! Я выключила свет в кабине с машинистом и потом включила обратно. Он остался на месте! Я… Я думала, Дима тоже не исчезнет, а значит, темнота не опасна. Я проверить хотела!
– Ты – что!?
– Да он все равно бы умер! Он начал рассказывать грустную историю. В фильмах после такого люди всегда умирают!
– Идиотка! Ты… Идиотка! – других слов я не находил. – Ты серьезно решила мерить происходящее киношными клише? Ты только что человека убила, понимаешь ты это или нет!?
– Я не хотела! Я думала, он не исчезнет! – она была готова расплакаться.
– Давайте-ка так, – Маргарита отстегнула пояс со своего пиджака и бросила мне. – Руки ей свяжи. Я с этой ненормальной дел больше иметь не собираюсь.
На этот раз спорить хотелось еще меньше, так что я послушно связал Нине руки за спиной двумя какими-то узлами. Оставалось надеяться, что она не умеет их развязывать. Потому что завязывать их не умел я.
– Прекрасно. Вперед, и так время потеряли, – сказала Маргарита, как только я закончил, и принялась лавировать между коробками.
Я послушно последовал за ней, таща за собой Нину. Не то чтобы она сопротивлялась – после произошедшего только молчала и смотрела перед собой невидящим взглядом. И хорошо. Хватит с меня приключений.
Все равно без Дмитрия мы продирались через этот вагон раза в два дольше. Когда мы наконец дошли до конца вагона, за нами рухнули несколько башен с коробками, закрыв собой свет от единственных горящих лампочек. Похоже, вернуться уже не получится.
Ребят мы застали в вагоне-ресторане. Они понуро сидели за одним из ближних столиков.
– А где Дмитрий? – первым делом спросил Виктор Сергеевич. – И зачем вы связали девочку? И… Полагаю, вы никого не нашли?
– Можно и так сказать. Нашли машиниста, но он мертв, больше никого. Мы официально одни здесь. А девочка – что ж, Виктор Сергеевич, я предлагаю вновь вернуться к вопросу о лишних людях. Потому что девочка убила Дмитрия.
– Хм… И при чем тут лишние люди?
– При том, что других людей в поезде нет, уж не знаю, почему. Значит, неоткуда было взяться четвертому за время нашего отсутствия. Я тоже припоминаю: их было лишь трое, когда мы уходили. А они, к тому же, все утверждают, что были тут уже давно. Кто-то из них врет, и я до сих пор не понимаю, зачем. Но подозреваю, что «лишний» напрямую связан со всем здесь происходящим. И с учетом ситуации я ставлю на Нину.
– Что ж, признаться, я тоже пришел к похожему выводу, – Виктор Сергеевич покачал головой. – Жаль Дмитрия… Давайте сначала сопоставим нашу информацию, а уж потом примемся играть в мафию. У нас тоже потери. Айдар пытался починить проводку и… Боюсь, он больше не дышит.
– Айдар?
– Бурят.
– Оу… – так стыдно мне никогда в жизни не было.
– Наши попытки вернуть освещение тоже ни к чему не привели. Свет гаснет последовательно. Лампа за лампой, вагон за вагоном, хотя любые тесты показывают, что все в порядке. Подозреваю, кстати, что это и привело к исчезновению остальных людей: они спали в своих вагонах в темноте, и когда все это началось – просто исчезли. Штабной вагон уже полностью погас, первая лампа в этом погаснет где-то… – он посмотрел на часы. – Сейчас.
Ничего не произошло. Я секунд десять смотрел на лампу, как вдруг она действительно начала мерцать, а затем погасла. Дальний тамбур погрузился во тьму.
– Я прикинул примерно, они гаснут раз в минут пять, при этом немного замедляясь с каждым разом. Но все равно выходит, что время, отведенное нам в этом поезде, довольно таки ограничено.
Я присвистнул. Это еще мягко сказано.
– Так какой план?
– А никакого! – физик невесело усмехнулся. – Я до последнего надеялся, что вы что-нибудь принесете. А так есть только одна идея. Нужно попробовать выйти наружу.
– В смысле, наружу? – возмутилась Маргарита.
– В прямом. Из поезда. Смотрите сами – здесь мы сделать ничего не можем. Если останемся, рано или поздно весь свет погаснет, и мы исчезнем, как Дмитрий и остальные. Значит, остается только один путь – наружу. Если у вас есть другие предложения, я с удовольствием выслушаю.
Следующие полчаса мы активно пытались родить эти «другие предложения». Получалось плохо. За это время погасли остальные лампы в вагоне-ресторане, так что мы переместились в соседний купейный вагон. Перед этим Маргарита успела прихватить из бара бутылку вина и теперь с нею не расставалась. Увы, но даже смена обстановки не пошла нам на пользу. Выходило только одно. Наш единственный шанс – попробовать выбраться из поезда. Скорее всего, снаружи тоже ничего нет – на это намекали вид из окна и из кабины машиниста. Можно было попробовать залезть на крышу и пройти по ней до хвоста поезда – вдруг там найдется что-то, похожее на выход. Что будет, если не найдется? Что ж, об этом я старался не думать.
В таком упадочном настроении мы приступили к самой трудной части обсуждения.
– Послушайте, – я снова взял слово, – нас осталось шесть человек. Трое из нас, – я обвел взглядом скептически настроенную Маргариту, обреченную Нину и грустного Максима, где-то потерявшего свой ноутбук, – под подозрением. Один из вас – не тот, за кого себя выдает. И, возможно, является ключом к разгадке всего происходящего. Давайте решать, что мы будем с этим делать.
– А с чего это только мы под подозрением? – вновь выступила Маргарита. – Мы не знаем, когда все это началось. Может, лишний появился среди вас еще задолго до того, как вы вышли из вагона? А теперь вы просто пытаетесь нас запутать. Вот ты, – она ткнула в мою сторону пальцем, – кто ты вообще такой? Ходишь, допытываешься до всех. Бросаешься обвинениями. А сам-то кто? Из всех присутствующих меньше всего я знаю только о тебе и о вон том громиле.
Признаться, ее слова меня смутили.
– Я? Да, в общем-то, никто, наверное, – я слегка замялся. – Обычный парень из столицы. Эколог. Только закончил вуз, съездил на свою первую инспекцию – и вот, я здесь. Сосед в купе храпел очень громко – это меня и спасло, видимо.
– Эколог, значит, – она усмехнулась. – Что ж, отлично вяжется с твоей привычкой лезть туда, куда не просят. Только я бы не слишком верила всем этим рассказом. Если кто-то среди нас и пытается скрыться, он не переломится придумать такой же. Нет, тут нужно что-то получше простых разговоров.
– И что вы предлагаете?
– Проверим на практике. Чего хочет тот, кто пытается скрыться? Вероятно, убить нас так же, как он убил всех остальных в поезде. Дадим ему возможность это сделать. Разобьемся на пары. Ты, эколог – со мной. Физик – с боксером. Студенты вместе. Ходим только такими парами. Если кто-то из нас вдруг исчезнет, оставшийся в его паре и есть убийца. Или что он там. Мысль понятна? И развяжите Нине руки уже.
– И ты хочешь пожертвовать одним из нас ради этого? – я опешил.
– Нет. Он же не дурак. Если убьет кого-то, тут же себя выдаст. Такая схема – гарантия того, что с нами ничего не случится. А большего нам и не нужно.
Продолжение и эпилог в комментариях.
Мой муж пропал полгода назад. Просто однажды ушел на работу и так и не вернулся домой. Это событие шокировало всех соседей, ведь подобное никогда не случалось в нашем тихом пригороде, окруженном белыми кружевами заборов. Полиция начала расследование, соседский дозор обходил окрестности, но никто не нашел ни единой зацепки, способной прояснить, что с ним случилось. Наши семьи тщетно боролись с горем. Не так давно последние плакаты “разыскивается” с лицом моего мужа исчезли, сорванные или погребенные под новыми объявлениями. Полиция связывалась со мной все реже и реже, и постепенно звонки сошли на нет. Я приняла новую реальность. Как бы ни было сложно, признала, что мой Рик никогда больше не вернется.
А потом он вернулся.
На прошлой неделе я поливала петуньи за домом, когда услышала, как со скрипом открылась садовая калитка. Инстинктивно повернула голову… это был он. Ровно такой же, как в день исчезновения. Ветер трепал те же светлые волосы, блестели те же ярко-голубые глаза, изгибались в улыбке те же губы. В шоке, я застыла. Мы так долго оплакивали его, но все же он был здесь. Стоял в саду, будто на минутку отходил за молоком. Я спросила его, где он был. Он не знал. Ничего не мог вспомнить о последних шести месяцах.
Все были вне себя от радости: друзья, наши семьи… С трудом верили своим глазам. Но не я.
Слушайте, я понимаю, что это прозвучит безумно. Наши семьи никогда не поверят мне, а я сама ни за что не пойду в полицию, если вдруг не захочу провести остаток дней в смирительной рубашке. Но я просто знаю, что мужчина, спящий в моей постели, не мой муж. Я не знаю, что делать. Понимаю умом, что должна быть счастлива, но нет. Я в ужасе. На самом деле я немного знаю о сверхъестественном, паранормальном, даже не смотрю фильмы ужасов, но от этой ситуации мурашки бегут по коже.
Вы просто послушайте, я объясню, почему так уверена. И, возможно, кто-нибудь из вас поверит мне и подскажет, что теперь делать.
***
На следующее утро после возвращения “Рика” я приготовила ему чашку чая. Он принял ее, одарив меня самой лучезарной улыбкой. А потом взял кусочек сахара из сахарницы и бросил его в кружку. С момента его возвращения, наш дом погряз в водовороте лихорадочного хаоса, я все еще была в шоке и не придала тогда этому значения. Но сам эпизод застрял у меня в голове. Пусть это прозвучит как ерунда, но мой муж никогда не пил чай с сахаром. Он считал, что это безнадежно портит вкус напитка, и всегда очень расстраивался, если я, забывшись, добавляла сахар в его кружку. И все же тот человек пил чай с сахаром.
Следующим звоночком стал гольф. Несколько дней назад проходил турнир по гольфу, а “Рик” в то время гостил у своей матери. Играл один из его любимчиков, так что я записала турнир, чтобы он ничего не пропустил. Он был огромным фанатом гольфа. Однажды даже отменил нашу годовщину, чтобы посмотреть чемпионат. Но когда он вернулся домой и я показала ему запись, он… не отреагировал. Нет, он, конечно, сказал “спасибо” и все такое, а потом просто спросил, не хочу ли я поужинать. И не притронулся к телевизору.
А потом в одну из ночей я проснулась около двух и увидела лицо Рика всего в паре сантиметров над моим… Он смотрел на меня пустыми глазами.
– Детка, ты чего? – спросила я с нервным смешком.
Он не ответил. Еще долгих тридцать секунд просто смотрел сквозь меня… А потом вдруг улыбнулся и сказал:
– Прости, дорогая. Я все еще иногда не могу поверить, что все это реально.
А потом повернулся на другой бок и заснул. Но не я.
Вчера прошла примерно неделя с момента его возвращения. Соседи собрались на вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Пришли люди с нашей и соседних улиц, чтобы заверить Рика в том, как они счастливы, что он в порядке. Он постоянно был в гуще толпы. То стоял рядом, обнимая меня, то слонялся вокруг, дружелюбно болтая с каждым встречным и даже с детьми. Джексон – маленький сын Салли, нашей соседки, – захотел поиграть в прятки, и Рик с радостью пошел с ним.
И вот что я вам скажу. Он никогда не сделал бы ничего подобного. Мой муж утверждал, что не любит детей. Вот почему у нас не было и не могло быть детей, вот почему он никогда не играл с соседской малышней. Особенно с Джексоном, Рик буквально избегал его. Незадолго до его исчезновения я начала подозревать, что мой муж просто старался не находиться рядом с мальчиком, чтобы никто не заметил их тонкого, но очевидного сходства.
Последним гвоздем в крышку гроба стала сама Салли. Сегодня утром она постучала в нашу дверь. Стояла на пороге с большим подносом пирожных, как предлогом зайти, но я-то понимала, что ей просто хотелось пробиться внутрь, чтобы своими глазами оценить ситуацию. Я выпроводила ее и назвала назойливой занудой. А Рик просто рассмеялся, поцеловал меня в макушку и согласился. Представляете? Именно тогда я окончательно утвердилась в уверенности, что этот человек не может быть моим мужем. Рик впадал в бешенство, если я оскорбляла Салли. Будто у меня не было повода ненавидеть ее, будто она не трахалась годами с моим мужем у меня за спиной. Но сегодня все было тихо. Он больше не пытался ее защитить.
Я знаю, о чем вы думаете. Вполне возможно, что он попал в аварию, ударился головой, и воспоминания просто стерлись, быть может, даже изменив его личность… И это вполне хорошее, логичное объяснение, не спорю. Именно так мне и сказали бы в полиции, если бы я решила поведать им свою историю.
Но знаете, почему я железобетонно уверена, что этот человек не мой муж? У него нет шрама. Вот так просто. Если бы это и правда был Рик, у него на лбу остался бы шрам от клюшки для гольфа, которой я ему врезала. Но там пусто. Ни следа. Честно говоря, я уже готова сегодня ночью выкопать к чертям свои петуньи, просто чтобы убедиться, что его тело все еще там.
Понятия не имею, с кем делю постель, но это точно не мой муж.
Так что же мне делать?
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
– Не выходи, пока не доедешь до девятого. Без исключений.
– Но у меня собеседование на пятом…
– Повторю еще ровно один раз:не выходи, пока не доедешь до девятого. Остальные этажи не безопасны.
Это конечно звучит безумно, но то, КАК он это сказал, занозой впивается в мой мозг. Он так серьезен. И выглядит… дерганым, будто борется со всеми своими инстинктами, чтобы выдавить эти слова.
Двери закрываются, а я думаю про себя – кто, черт возьми, будет говорить что-то подобное?
Тянусь к кнопке пятого этажа, но странное беспокойство не отпускает. Отмахиваюсь и жму на кнопку. Парень, походу, просто съехал с катушек.
Лифт едет вверх. Оглядываюсь вокруг, от нечего делать: в верхнем углу прикручен телевизор, на нем не переставая рассказывают о погоде, на задней стенке – зеркало, из колонок играет легкий джаз. Банально и стандартно.
Прибываем на 5 этаж.
А вот это странно. Не припомню лифтов, объявляющих каждый этаж. Если останусь здесь работать, это быстро набьет оскомину.
Динь!
Двери открываются. Светлая приемная, женщина за стойкой ресепшена…
– Мистер Дэвис! Вы рано! – вскакивает она с места.
Слова того человека вдруг снова звучат в моей голове.
– Еще несколько минут и мы будем готовы к собеседованию. А пока, присаживайтесь, не стесняйтесь!
– Э-э, спасибо. А, э-э, если я пришел раньше, чем надо, может мне вернуться позже?
– О, чепуха! Давайте посмотрим, сможем ли мы ускориться. Он так хочет познакомиться с вами!
Двери лифта начинают закрываться. Я придерживаю их рукой. Что делать-то? Все выглядит вполне нормальным. Конечно, секретарша немного того, но кроме этого…
Не выходя из лифта, оглядываю этаж. Все абсолютно обыденное: кабинеты, опен-спейс, кухня… Ничего выдающегося.
Ну кроме портрета на дальней стене. Огромного портрета. Не могу пока понять, кто там изображен, но сотрудники… они смотрят на картину с обожанием.
– Вашу жену зовут Мередит, верно?
Вопрос секретарши застает меня врасплох.
Не припомню такого вопроса в анкете…
– И вы подумываете завести детей, не так ли? Мальчика назовете Сэмом?
Что. За. Хуйня. Забудем, что она оказалась права во всем, но я никогда никому не говорил, как хочу назвать сына. Даже жене.
Я не успеваю сообразить, что ответить, как вдруг менеджеры окружают гигантский портрет и громко заводят песню “С Днем Рождения тебя!”, в полном и совершенном унисоне голосов. Кто-то выносит праздничный торт и преподносит его портрету. Портрету, который я вижу теперь, прищурившись. И на нем я. Моя безмерно растянутая фотография из школьного альбома.
Пячусь глубже в лифт и жму кнопку “закрыть двери”. Но паника не дает попасть в нее с первого раза…
Тык. Тык. Тык. Да давай же, черт возьми!
Проходит, кажется вечность, но двери начинают закрываться.
– Интересно, какие на вкус твои внутренности, Майкл? – мурлычет вдогонку секретарша.
Твою мать.
Девятый. Мне нужно подняться на девятый.
Вот кнопка! Жму со всей силы… И ничего. Жму еще раз. Давай, давай, давай, сраный девятый этаж! Жму снова, снова и снова, но ничего не происходит.
А, к черту.
Вернусь на первый.
Начнем сначала.
Тянусь к кнопке первого этажа… И ее нет. Ее нет! Одна единственная кнопка просто исчезла! БЛЯДЬ!
Чувствую приближение клаустрофобии. Глубоко вдыхаю…
Лифт начинает подниматься. На панели загорается цифра 11.
Кто-то вызвал лифт?
– Все в порядке, все хорошо. Кто-нибудь вызовет лифт с девятого этажа, и там-то я и сойду… – вслух успокаиваю сам себя.
Лифт добирается до одиннадцатого, и музыка вдруг меняется. Теперь из динамика льется инструментальная аранжировка “Happy Birthday”. Хм. Да с чего они решили, что у меня день рождения?
Замечаю прогноз погоды по телевизору. По крайней мере, неделя будет солнечной. Нет худа без добра.
Прибываем на 11 этаж.ДИНЬ!
Двери открываются, а я вжимаюсь в угол, рядом с кнопками. Может хватит на сегодня жутких опытов?..
Входит пожилая дама.
Ну отлично, эта-то меня с полуслова поймет, ага.
Дама улыбается. Двери закрываются.
– Какой этаж? – сдавленно спрашиваю я.
– Первый, пожалуйста.
– Э-э, тут нет такой кнопки, мэм… Может подождем, пока кто-нибудь с девятого вызовет лифт?
– Девятый? Ну нет, я тогда спущусь на второй.
Она подходит к кнопкам.
– Мэм, мне кажется, там будет небезопас…
– О, у меня много друзей на втором. Все будет хорошо.
Аааааа, она нажимает!
Очень странно, конечно, пытаться задавить авторитетом бабулю в заколдованном лифте, но я снова пытаюсь убедить ее:
– Знаю, звучит странно, но у меня достоверная информация, что на втором этаже может быть небезопасно. Я бы настоятельно рекомендовал не выходить, пока мы не доберемся до девятого.
Она улыбается.
– Дорогой, все будет хорошо. Я, знаешь ли, не люблю упускать возможности. Это… позор, что ты отказался от своего шанса. Уверена, ребята на пятом жутко разочарованы.
В шоке, пячусь в угол лифта.
Мельком замечаю отражение пожилой дамы в зеркале. Она выглядит… потусторонне, иначе не описать.
Прибываем на 2 этаж.
Двери открываются. Дама снова улыбается мне и выходит.
Осторожно высовываю голову из-за угла, осматривая этаж. Такой ветхий, сырой… Больше похоже на пещеру, чем на офис. Откуда-то доносится низкий гул.
Мужчина в модном костюме подходит ближе и придерживает двери лифта, не позволяя им закрыться.
– О, чемпион, тоже выходишь? Слышал на пятом хотели тебя заполучить. Думаю, мы можем сделать более выгодное предложение
– Нет, спасибо.
– Уверен, приятель? Платим восемьсот долларов в час.
– Нет, спасибо.
– Да я шучу, мужик. Платим тем, что вырежем тебе глаза, чтобы тебе не пришлось на него смотреть.
Пол лифта захлестывает тьма. Низкий гул нарастает, резонируя на барабанных перепонках. Вдруг костюм хватает меня за шиворот и тащит из дверей…
В последнее мгновение цепляюсь за стенки. Твою мать. ЧЕРТ!
Отчаянно лягаюсь и бью парня головой в лицо… На мгновение он меня отпускает, верно чудом, и я бью по кнопке “закрыть двери”. Спасибо, на этот раз лифт реагирует мгновенно.
Снова жму на девятый. И снова безуспешно. Тогда на восьмой, похер! Что угодно, чтобы убраться подальше от этой адской ямы.
Лифт начинает подниматься. В дверь долбят изо всех сил.
БАХ! БАХ! БАХ!
Номера этажей растут…
3…4…5…
…а стук не утихает! Все такой же громкий. Да какого хрена?
6…7…
Стук не смолкает.
Прибываем на 8 этаж.
Тут же жму кнопку с номером 23. И, как только лифт останавливается – “закрыть двери”.
Стук, все такой же яростный, только нарастает. Двери прогибаются вмятинами.
Лифт едет вверх.
9…
10…
11…
Стук становится тише.
14…
15…
Слабее.
19…
20…
21…
И исчезает.
Прибываем на 23 этаж.
Оно ушло. Слава гребаному богу.
Выдыхаю. Кажется, я только что избежал катастрофы.
Двери открываются.
…
Я вернулся на первый? Как минимум, все выглядит именно так. Неужели я смог? Неужели свободен?
Неподалеку от лифта стоит мужчина. Он кажется знакомым, но…
– Привет, чувак.
Это тот парень, что вышел из лифта как раз в тот момент, когда я заходил?
– …привет.
– Все закончилось. Ты выбрался, – говорит он мне.
Волна облегчения захлестывает меня… но ведь это не может быть правдой, так?
– Но ты сказал, что безопасно только на девятом.
– А, да это просто прикол. Ты последовал интуиции и оказался прав. Вот он, двадцать третий. Настоящий безопасный этаж. Можешь выходить, чувак.
Я не двигаюсь с места.
– Тут кое-кто очень хочет тебя видеть.
Я не могу пошевелиться.
– Он даст тебе работу. И он уверен, что у тебя все получится.
Какого хрена я не могу пошевелиться?
– Он в кабинете. Я приведу его, лады? Тебе надо только посмотреть на него. Сначала будет странно, но потом хорошо. Это постоянная должность в штате. Все преимущества. Конечно, все только здесь, но разве бывает подарок на день рождения лучше, чем новая работа?
Опуская глаза в пол. И с трудом выдавливаю из себя:
– Это… не… мой… гребаный… день… рождения…
Он разворачивается, чтобы привести того… кого он там собирался, и бросает через плечо:
– Расслабься, чувак. Здесь не матерятся, мы же все одна семья.
Кажется, что я двигаюсь в густом желе, не больше, чем по сантиметру за раз… Медленно-медленно, тянусь к кнопке “закрыть дверь”.
Шаги. Он возвращается.
Всем своим существом рвусь вперед… и нажимаю кнопку.
Двери закрываются, а я валюсь на пол, внезапно освободившись от странной силы, зажавшей меня в тиски.
– Ну лады, дам вам двоим еще поболтать в лифте, – доносится голос снаружи.
Чего?
Инстинктивно озираюсь.
Никого. Обычный лифт.
Вдох. Выдох. Как же меня это достало! Уж лучше смерть, чем это дерьмо.
И что теперь делать? С панелью лифта что-то странное: кнопка девятого этажа вдруг загорается зловещим малиново-красным цветом.
И, прежде чем я успеваю сообразить, звучит рингтон телефона.
Звонит моя жена.
– Детка! Черт, почему я тебе раньше не позвонил! – тут же отвечаю. – Я застрял в гребаном лифте, и тут творится какое-то дерьмо, может надо звонить в полицию? Черт, да я…
– Милый, не надо ехать на девятый этаж.
– Чего? Ты-то откуда знаешь?..
– Это просто уловка, милый. Ты должен поверить мне. Тот парень тебе солгал. Там небезопасно.
– Да тут ничего не безопасно! Откуда ты вообще знаешь, что происходит?!
– Просто поверь мне, милый.
Несколько мгновений молчу.
– И что мне, по-твоему, делать?
– ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ, –рычит мне в трубку демонический бас.
В панике сбрасываю звонок и жму на кнопку девятого этажа. Лифт едет вверх.
А из моего кармана продолжает грохотать приглушенный голос демона:
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
Вытаскиваю телефон и швыряю на землю. И только когда окочательно разбиваю адскую машину ногой, голос затихает.
ИДИ на собесе…
Лифт начинает трястись. Он все еще поднимается… но намного быстрее, чем обычно. Очень, очень, ЧЕРТОВСКИ быстро. И кажется мне, девятый этаж остался далеко внизу.
Это как кататься на американских горках без единой передышки. На тележке, потерявшей управление. Я ехал вверх с такой скоростью, будто лифт сорвался с тросов и несся вниз.
– Но я же нажал девятый!!
Да какая уже разница.
Прибываем на 41 этаж.
Что за хуйня?!
От дикой скорости лифта, перегрузка ставит меня на колени.
Прибываем на 90 этаж.
А кнопок всего пятьдесят две.
Прибываем на 141 этаж.
Блядь.
Прибываем на 230 этаж.
Прибываем на 401 этаж.
Я будто внутри пули. Приятный голос, объявляющий этажи, становится все ниже, чем выше мы забираемся.
Поднимаемся на 840 этаж.
Теперь голос хрипит, снова превращаясь в уже знакомый демонический рык…
Прибываем в какое-нибудь МИЛОЕ МЕСТЕЧКО.
Лифт внезапно останавливается, но двери не открываются. На табло никаких намеков на номер этажа, где я оказался.
И сидя здесь, на полу лифта, я слышу то, что лучше всего можно описать, как звуки ада, доносящиеся снаружи. Стоны боли. Треск огня. Мрачные песнопения.
Я точно должен выйти здесь?
Прежде чем я успеваю обдумать это заманчивое предложение, снаружи кто-то тихо стучит в дверь.
– Хочешь поменяться? – спрашивает новый голос.
Сам не зная почему, отзываюсь:
– Что это значит?
– Может ты останешься на этом этаже навсегда, а я пойду домой?
– Эм. Нет, э-э, спасибо.
– Но я очень хочу домой…
Да это же детский голос! Твою мать.
– Я.. прости, пацан, – выдавливаю в ответ.
– Да ладно.
С минуту мы оба молчим. Как же неловко.
– Он сказал, что хочет поздравить тебя с днем рождения.
– Он ошибся, наверное. Сегодня не мой день рождения.
– Твой. Сегодня первый день твоей новой жизни. Твой день рождения.
– ..?
– Он хочет, чтобы ты посмотрел на экран.
Чего?
Оборачиваюсь к телевизору в верхнем углу, ожидая увидеть то, что сопровождало меня всю эту адскую поездку – прогноз погоды.
Но теперь там нечто, похожее на видео с камеры наблюдения. Зернистое изображение… на котором в прямом эфире идет трансляция из этого самого лифта.
Вот только на экране я лежу на полу. И пялюсь вверх с безумной улыбкой на лице.
На нечто надо мной. На потолке. Нечто, что смотрит прямо мне в глаза сверху вниз.
ОН.
Свет гаснет. Лифт летит вниз, на этот раз и правда не удерживаемый никакими тросами. Зажмурившись, кричу из последних сил…
И жду удара.
Потому что это – точно конец.
Вот оно.
Вот так все и кончится.
Я не готов.
Я вообще к этому не готов!
Прибываем на 9 этаж.
Динь!
Двери открываются.
Да что за херня!
Девятый?
Выглядываю из дверей…
Снова ресепшн.
Стойте, это реально девятый?..
– Выходишь или как, гребаный ты осел?
Поднимаюсь на ноги. Тревога, неверие, то ощущение страха… его больше нет.
Я чувствую легкость.
К черту.
Выхожу из лифта и иду к стойке регистрации.
Секретарша протягивает мне что-то, похожее на кнопку.
– Для первого этажа. Только для одноразового использования.
Как в трансе, беру кнопку и поворачиваюсь к лифту.
А потом снова к ней.
– А можно спуститься по лестнице?
Она только качает головой.
– Дружок, если ты не в восторге от лифта, то лестница тебе точно не понравится.
Справедливо.
Захожу в лифт.
Мысленно молюсь всем богам и прикладываю кнопку к панели. Она встает на место, как влитая.
Нажимаю, и лифт едет вниз. Спокойно и плавно.
Прибываем на 1 этаж.
Динь!
Уже выходя, понимаю, что кнопки первого этажа больше нет. Исчезла. Стараюсь не фокусироваться на этом.
Пора убираться из этого здания…
Женщина пробегает мимо, ныряя в лифт. Я пытаюсь остановить ее, но что-то в моем теле не позволяет отойти от маршрута.
Большее, на что я способен – придержать дверь.
– Не выходите, пока не доберетесь до девятого этажа. Несмотря ни на что.
Она мило улыбается мне.
– С днем рождения, Майкл.
~
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Когда мы только поженились и начали жить вместе, иногда возникали ссоры. Из-за личного пространства, домашних дел… и из-за декора.
А точнее из-за того, что муж настаивал на том, чтобы оставить в доме странный женский портрет.
– Кто это? – спросила я, когда впервые увидела ее, прислоненную к горе коробок.
– Не знаю, нашел на блошином рынке.
Это был оригинал. Думаю, масло, судя по тому, как свет играл на мазках кисти. На картине была изображена молодая женщина, стоящая в темной комнате и смотрящая на зрителя через плечо. На самом деле, она была довольно красива. Светлые волосы волнами ниспадали на плечи. Белое хлопковое платье. Изящное лицо в форме сердца, которое почему-то казалось скорее зловещим, чем милым.
Девушка была нарисована ярко освещеноной, на совершенно темном фоне. Этот контраст и ее поза немного напоминали мне “Девушку с жемчужной сережкой”. Но эта картина не выглядела элегантной, задумчивой или красивой. Наоборот, она выглядела… жутко.
Еще более жутким было то, что муж повесил ее над нашей кроватью.
– Послушай, это красивая картина, – сказала я, – но она просто не вписывается в современный стиль.
– Как и твои Фанко-попс.
– Да, но они маленькие. А картина огромная. Ради Бога, эта женщина почти в натуральную величину!
– Я хочу оставить ее здесь.
Это казалось важным для него, так что я прекратила спорить. Но это было нелегко. Иногда я просыпалась посреди ночи с ужасным чувством, что за мной наблюдают. Тогда я поднимала взгляд и видела, как ее серые глаза смотрят прямо на меня.
После этого я почти не спала.
Клянусь, однажды она пошевелилась.
– Ее рука всегда была такой? – спросила я Эрика, когда мы ложились спать.
– М-м-м?
– Ее левая рука. Пальцы раскрыты, протянуты сзади нее, как будто она ждет, что кто-то возьмет ее за руку.
– Да, так всегда было.
Но могу поклясться, так было не всегда. Впрочем, я обычно избегала смотреть на картину. Встречаясь с ее взглядом, я будто смотрела в серые глаза настоящего человека.
Так прошло две недели. Потом я начала умолять Эрика перевесить ее.
– Пожалуйста, давай повесим ее в другое место? Я правда не могу смотреть на нее, когда ложусь спать.
– Это лучшее произведение искусства, что у нас есть. Его место над кроватью.
– А что насчет подсолнухов?
– Это всего лишь печать, – недовольно ответил муж, – и они слишком простые.
– Давай так: я уберу свои Фанко-попс, если ты уберешь картину.
Он глубоко вздохнул:
– Хорошо, я ее уберу.
Было еще кое-что. Он часто говорил о женщине на картине так, словно она живая. Это было странно.
Итак, он повесил ее на лестнице. Но, если честно, стало только хуже. Каждый раз, когда я спускалась вниз, она была там. Смотрела на меня с высоты лестничной площадки своими пронзительными серыми глазами. Когда она висела в спальне, я хотя бы обычно спала или смотрела в другую сторону.
Через несколько дней я достигла своего предела.
По какой-то причине я не могла заснуть. Проворочавшись около часа, я решила перекусить внизу, вышла к лестнице… и там была она.
Я не включала основной свет, горел только ночник в ванной в коридоре. Было так темно, что фон картины растворился в тени. Но женщина все равно сияла своим бледным лицом и белым платьем.
И мой глупый спящий мозг воспринял ее как настоящего человека.
Я подпрыгнула на целый фут и чуть не скатилась по лестнице, но в последнюю секунду ухватилась за перила.
– Мы можем избавиться от этой картины, пожа-а-алуйста? – спросила я на следующее утро.
Эрик отвернулся от плиты, отложив лопатку:
– Почему?
– Этой ночью она напугала меня до чертиков, я чуть не упала с лестницы.
Муж непонимающе уставился на меня.
– Она… тебя напугала? – медленно спросил он.
– Ну, скорее, ошеломила. Я подумала, что там правда стоит человек.
Он посмотрел на меня.
А потом разразился смехом. Через несколько секунд я тоже начала смеяться. Сейчас это казалось таким глупым. Я знаю, что была сонная, но все же я подумала, что картина – это человек?! Я что, подумала, что нас грабит молодая красивая девушка в ночной сорочке?
– Я отнесу ее в кабинет. Тебе больше не придется смотреть на нее.
– Звучит здорово.
Некоторое время все было хорошо. Я заметила, что Эрик проводит в офисе больше времени, чем обычно, но у него был завал из-за приближающейся сдачи отчета. Как это могло быть связано с картиной? Вряд ли он пялился на нее часами.
А потом я застала его именно за этим занятием.
Однажды вечером он не спустился ужинать. Я позвала его несколько раз. Безуспешно. Так что я пошла к нему в кабинет и обнаружила, что он смотрит на картину.
Он просто сидел там. Ноутбук закрыт, бумаг на столе нет. Кресло повернуто к женщине на картине.
– О, – внезапно сказал он, когда я вошла. Затем быстро встал. – Я как раз собирался спуститься. Отправил отчет несколько минут назад. Все им очень довольны.
Он широко улыбнулся мне, как будто ничего не произошло, и проскользнул мимо. Шаги загрохотали вниз по лестнице.
Он правда только что закончил работу?
Или он просто сидел здесь… и смотрел на нее?
В конце концов я решила не поднимать эту тему. Картина находится вне поля моего зрения, и это хорошо. Кроме того, у меня были дела поважнее, например, приближался срок сдачи моей статьи, которую я даже еще не начинала.
Но в пятницу днем я случайно подслушала его разговор по телефону. Голос был приглушен тяжелой деревянной дверью, но услышать его было нетрудно. Он почти кричал.
– Я сделаю к вечеру…
– Нет, я знаю, что должен был сдать в среду…
– Моя жена упала с лестницы, мне пришлось везти ее в больницу.
От этих слов у меня побежали мурашки. Я ворвалась внутрь.
– Почему ты лжешь, что я упала с лестницы?
Он побледнел. Прервал звонок и повернулся ко мне.
– Мне так жаль, Тара. Но мне нужно было оправдаться. Я пропустил крайний срок по этому отчету, и меня могут уволить.
– Отчету, про который ты мне сказал, что закончил два дня назад?
Он молча кивнул.
Я скрестила руки на груди.
– Слушай, Эрик, твоя работа – это твое дело. Но за всю неделю мы провели вместе около часа. Потому что ты на весь день запираешься здесь. Я имею в виду, ты хотя бы работаешь? Или просто сидишь здесь и смотришь на нее?
Его темные глаза встретились с моими. А потом его голос стал мягче.
– Ты ревнуешь к ней.
– Что?!
– Ты не должна, Тара, – сказал он, делая шаг ко мне, – на картине она красивее, чем была в жизни.
Я замерла, уставившись на него.
В конце концов я подобрала слова.
– Ты хочешь сказать, на картине изображен кто-то, кого ты знаешь?
– Нет, – медленно сказал он, – прости, я оговорился. Я имею в виду, чей бы это ни был портрет, уверен, он сделал ее лучше. Все портреты льстят.
Я смотрела на его, а сердце бешено колотилось в груди.
– Чей это портрет, Эрик?
– Говорю тебе, это не…
– Эрик. – Я шагнула навстречу. Ноги ослабли и подкашивались. – Чей это портрет?!
Он только покачал головой.
***
Этой ночью я не могла уснуть.
Я знаю, это звучит глупо – так волноваться из-за картины. Но вы не можете отрицать, что это было странно. Почему-то он был одержим этой штукой. Почему я не видела этой картины, когда мы встречались? Он прятал ее в подвале? Это единственное место, где я не была. Может быть, у него там был алтарь: картина, свечи и все такое?
От этой мысли мне стало плохо.
Это его бывшая девушка? Или даже жена, о которой он мне никогда не говорил? Картина на заказ должна стоить целое состояние. Особенно такая огромная и детальная. Я имею в виду, как бы я ни ненавидела эту картину, она явно написана кем-то одаренным. Сияние этих пронзительных серых глаз, ямочка на правой щеке…
Но очевидно, он хранил ее не потому, что ценил искусство.
Он знал ее.
И кем бы она ни была, он одержим ею.
И тогда мне в голову пришла сумасшедшая идея.
Я медленно и тихо села, повернулась к Эрику. Он крепко спал. Я выскользнула из-под одеяла, взяла свой телефон с тумбочки и на цыпочках вышла из комнаты, мягко ступая босыми ногами по коридору.
Вот его кабинет. Толкнув тяжелую деревянную дверь, я вошла внутрь.
В кабинете было холодно, намного холоднее, чем в нашей спальне. По голым рукам побежали мурашки. Но я не теряла время. Я протянула руку, пошарила по стене и нажала на выключатель.
Зажегся свет.
Светловолосая женщина смотрела на меня со стены. Ее глаза, казалось, следили, как я взяла кожаное кресло Эрика и потащила его по паркету. Остановившись у стены, я забралась на сидушку.
Мы смотрели друг на друга лицом к лицу.
Я никогда раньше не видела картину так близко. Мое лицо было в нескольких дюймах от нее. С этого расстояния я могла точно рассмотреть детали. Каждая ресничка была прорисована, красивой дугой изгибаясь вверх от фолликула. Нитевидные полосы светло- и темно-серого цвета заполняли ее радужную оболочку. Ее кожа, такая бледная и кремовая, была усеяна мельчайшими порами.
Но я была здесь не для того, чтобы оценить произведение искусства.
Я подняла телефон и сделала фото.
Затем открыла поиск по картинке.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти нужный сайт и загрузить фотографию. Но когда отобразились результаты… Я ахнула.
Я ожидала, может быть, одного результата, если мне повезет. Что-то вроде распознавания лиц, которое сопоставит нарисованное лицо с фотографией. Или, может быть, найдется сайт художника, и там будет указано, кто был моделью. Но вместо этого дюжины миниатюр заполнили страницу. Той самой картины, на которую я смотрела неделями.
Дрожащими пальцами я кликнула на одну из первых ссылок. Она вела к новостной статье.
Продолжаются поиски пропавшей студентки Франклинского колледжа искусств.
Сердце ушло в пятки, в глазах плавали черные точки. Задрожав, я упала в кресло позади себя и начала читать.
Аня Келсинг, 23 года, пропала после похода со своим парнем…
Наткнувшись на медведя, они разделились…
Ее рюкзак был найден в миле от места происшествия, но следов самой Ани обнаружено не было…
Келсинг – студентка третьего курса Франклинского колледжа, изучает изобразительное искусство. Недавно она написала автопортрет, который был выставлен в Ле Кур (сверху).
Я открыла следующую статью, потом еще одну, но везде было написано одно и то же. Поход, медведь, исчезновение. Везде было ее фото с автопортретом, она была поразительно похожа на нарисованный образ. Нигде не упоминалось имя ее парня, но это, должно быть, был Эрик. В самой последней статье пятилетней давности было видео с ее родителями, умоляющими продолжать поиски. Но, к сожалению, судя по заголовкам, этого не произошло.
Не знаю, как долго я сидела там. Все, что я знаю, это то, что меня внезапно вырвал из моих мыслей громкий топот в коридоре.
Шаги, направляющиеся в кабинет.
Я вскочила Он не может найти меня здесь. Я оглядела комнату в поисках какого-нибудь места, где я могла бы спрятаться. Но, возможно, уже слишком поздно. Конечно, он видел включенный свет из-под двери.
Я нырнула под стол как раз в тот момент, когда он вошел в комнату.
– Тара?
Я зажала рот рукой, пытаясь заглушить прерывистое дыхание. Он увидит, что стул не на своем месте. Он знает, что я здесь. Он знает…
– Тара, ты тут?
Зачем я спряталась? Я ведь могла просто сказать, что пришла сюда, потому что слышала шум. Понадобилась ручка. Не могла заснуть. Нахера я спряталась? Теперь он поймет, что я знаю…
– Тара?
Но, может, все в порядке? Может, Аню задрал медведь и Эрик не имеет к этому отношения. Разве это не более вероятно, чем то, что Эрик – убийца?
– Вот ты где.
Я выглянула и закричала.
Эрик сидел перед столом и смотрел на меня.
– Я… я искала ручку, – неубедительно пробормотала я, – Я хотела записать… я вспомнила, что завтра мне нужно забрать продукты, и мне нужно было кое-что добавить…
Он наклонил голову, на губах появилась легкая улыбка.
– Не думаю, что это правда, Тара.
Выдохни.
Я начала выбираться из-под стола. Его рука быстро метнулась вперед и схватила меня за запястье. Жестко.
– Ты узнала, кто это, не так ли? Это единственная причина, почему ты спряталась от меня.
Я дрожала в его объятиях.
– Что ты с ней сделал? – прошептала я.
Он сухо усмехнулся.
– Так ты думаешь, что я убийца. Как мило, что это первый вывод, который ты сделала.
– Нет-нет, я не думаю, что ты убийца. – Я сглотнула. Тупица, тупица, тупица. Если он убил ее, и он знает, что ты знаешь… ты тоже умрешь. – Прости, я не это имела в виду. Просто… что случилось? Тело так и не нашли. Ее догнал медведь?
Он не ответил. Просто молча смотрел на меня своими холодными темными глазами.
– Я ревновала, – в отчаянии продолжила я, – но теперь понимаю. Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне. Потерять кого-то вот так… Конечно, ты хочешь сохранить картину. Это все, что у тебя от нее осталось.
– Тебе следовало просто оставить эту тему, – сказал он странным безэмоциональным голосом, – мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом.
Он бросился на меня, я закричала.
Это конец. Его руки крепко сжали мои запястья, вытаскивая меня из-под стола. Я тянулась назад, пытаясь освободиться, но это было бесполезно…
Бам!
Громкий удар раздался позади нас. Эрик резко обернулся, и, буквально на долю секунды, его хватка ослабла.
Я действовала мгновенно. Вырвалась от него и побежала, обогнув стол и устремившись к двери. Оглянувшись, я увидела Эрика, бросившегося за мной.
Но я также увидела, что стало источником шума.
Картина Ани упала со стены. Она валялась на полу, глаза пусто смотрели вверх.
***
Я всегда быстро бегала.
Когда я уже была внизу, Эрик преодолел только половину лестницы. Вырвавшись на холодный воздух, я начала кричать. Он схватил меня сзади, и попытался затащить обратно внутрь, но было уже поздно. Зажегся свет. Наш сосед выбежал из дома, набирая 911.
Все было кончено.
Полиция арестовала Эрика за нападение. И, когда я рассказала свою историю о его одержимости портретом, они обыскали наш дом. И нашли в ящике его стола маленькую коробочку с золотыми сережками.
Сережками, которые Аня надела в поход.
Дело против него постепенно набирает ход. Я надеюсь и молюсь, что справедливость в отношении Ани будет восстановлена, и присяжные признают его виновным в ужасном убийстве.
И он сделал бы со мной то же самое, если бы я не сбежала? Если бы картина Ани не упала со стены?
Конечно, этому было объяснение. Когда Эрик вешал картину, то по ошибке вбил один из крючков в простой гипсокартон. Из-веса картины он оторвался, и картина упала.
Но иногда мне кажется, что Аня присматривала за мной. Что ее автопортрет несет в себе частичку ее самой. И в ту ночь она защитила меня от того, чтобы я не стала жертвой монстра, который оборвал ее жизнь.
Картина теперь висит в моем фойе. Каждый день я прохожу мимо нее, и передо мной всплывают новые детали: темно-зеленая комната позади нее. Идеально прорисованная прядь светлых волос. Блеск в ее пронзительных серых глазах.
И иногда мне кажется, что она улыбается мне в ответ.
~
Оригинал (с) RobertMort
Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.