Друзья! Я в финале премии "Писатель года" от Союза Писателей
В принципе, можно за меня немножко порадоваться ))) Номинация прилетела за рассказ И вспыхнет звезда.
Кстати, он же, не так давно, оказался в финале Кубка Брэдбери.
Воть )
В принципе, можно за меня немножко порадоваться ))) Номинация прилетела за рассказ И вспыхнет звезда.
Кстати, он же, не так давно, оказался в финале Кубка Брэдбери.
Воть )
В детстве мама была для меня всем миром. Отец бросил нас, когда мне было семь, после того как мать узнала о его интрижке с коллегой. Он избил ее за смелость подать на развод, но дом остался ей, и она вычеркнула его из наших жизней. Мама решила сосредоточиться на себе и заботе о других женщинах, поэтому она работала в различных женских кризисных центрах, приютах и подобных местах. В конце концов она стала судебным представителем, социальным работником, занимающимся с женщинами и детьми, подвергшимися насилию, и она действительно помогала им выбраться из тяжелых ситуаций. Она точно знала, что мир не всегда добр к женщинам.
Будучи столь удивительной женщиной, она знала, как тяжело расти девочке, и поэтому придумала коды безопасности и фразы, чтобы защитить меня. Также она ввела отдельное правило, чтобы, если мне грозит опасность, я позвонила или написала ей особым образом, а она пришла бы мне на помощь, без выяснений и последствий. То есть, оказавшись в беде, я могла сообщить ей, не беспокоясь о ее реакции и не боясь наказания. Она говорила, что понимает, что быть подростком значит принимать самостоятельные, а иногда и дурацкие решения, но они не должны стоить мне здоровья или жизни. Во главу угла она ставила мою безопасность.
Когда мне было одиннадцать, я впервые осталась с ночевкой у подруги, и мне было некомфортно. Я хотела домой, но не хотела обидеть ее. Наш с мамой код – это удвоенный знак препинания. Если я поставила два одинаковых знака в конце фразы, это значит, что мне нужна помощь или я хочу уйти, но не хочу, чтобы кто-то рядом со мной узнал об этом.
Я: Привет, мам!!
Мама: Привет, сейчас звонил твой дядя, и, похоже, мне придется забрать тебя. Скажешь своей подруге, что надо уехать?
Я: А надо??
Мама: Да, пожалуйста, собирайся.
Таким образом я смогла сохранить лицо и списать все на свою мать. Я действительно иногда пользовалась этим, но редко. И, хотя я жила в довольно спокойном районе, в маленьком городке на окраине университетского кампуса, было приятно знать, что у меня всегда есть эта страховка. Я была развитой для своего возраста, а моими друзьями были в основном дети из кризисных центров, и по большей части они были очень тихими. Я иногда забредала в эти приюты, и женщины там разговаривали со мной как со взрослой, что было забавно, учитывая, что почти половина из них была скорее моими ровесницами, чем мамиными. Я не общалась с хулиганами и до колледжа никогда не делала глупостей.
А когда поступила в колледж на два года раньше обычного, я быстро поняла, насколько спокойным был мой городок. Я закончила школу рано, еще в 16, а выбранный колледж находился совсем рядом с моим городом, и я могла жить дома и ездить в кампус и подобное. Пару раз я напивалась, но мы с друзьями всегда были в безопасности, да и за руль я не садилась. Первая вечеринка в общаге… это было слишком. Никогда раньше не видела, чтобы столько пьяных людей так чудило. Волнующее, но тревожное зрелище. В итоге я нашла тихий уголок, где отдыхали несколько человек. Я разговорилась с симпатичным парнем, и он предложил принести мне какой-нибудь напиток. Знаю, знаю, тупая наивная девчонка, но я согласилась и, не особо раздумывая, выпила. Минут десять спустя очень странно себя почувствовала и пошла в туалет. У меня в руках был телефон, новый знакомый вежливо стучал в дверь, а я едва видела экран, пока писала маме.
Я: Я на [название улицы], можно я немного задержусь??
Мама: Ни в коем случае, я СЕЙЧАС приеду и заберу вас, юная леди!
Я: !!
Это все, что мне удалось набрать при стремительно меркнущем сознании, а потом тот парень смог открыть дверь и “помочь” мне выбраться из ванной. Он проверил мой телефон, увидел сообщения, с гнусной усмешкой назвал меня жалким ребенком, пнул в бедро и оставил сидеть в коридоре. Я знала наверняка, что мама предотвратила что-то ужасное. Частью нашего уговора было – если упоминается адрес, это что-то экстренное. Он значил “ОПАСНОСТЬ”. Она воспитала во мне привычку – узнать адрес, записать, скопировать его в заметки, что угодно. Поэтому я запоминала адреса, прежде чем отправляться на вечеринки, а в ту ночь мама спасла меня.
Она не ругалась, что я пила, что она говорила мне не ходить, она просто беспокоилась обо мне и хотела, чтобы со мной все было хорошо. Той ночью она отвезла меня в больницу, мне поставили капельницу с физраствором и еще чем-то, чтобы поскорее вывести наркотик из организма. Помню только, как мама сидела около кровати с облегчением на лице, хотя все еще взволнованная. Я не осознавала, насколько страшной могла стать эта ситуация, а вот она – понимала. Не могу больше вспомнить случаев, когда понадобился код. Мама поговорила со мной, когда я протрезвела, и рассказала жестокую правду о том, что иногда случается с молодыми девушками в современном мире, и с тех пор я была очень осторожна.
***
В прошлом месяце мама умерла от сердечного приступа. У нее всегда было слабое сердце, и она откладывала деньги на кардиостимулятор, но это требовало времени. Я была полностью опустошена. Я всегда думала, что мама постоянно будет в моей жизни фундаментом, надежно и стабильно поддерживающим меня. В моих глазах она была бессмертной, а теперь я не знала, как буду жить дальше без своей опоры и защитника. Я просто не знала, что делать. Я расплакалась, когда открыла дверь и поняла, что она умерла,. Ужасно было понимать, что она больше никогда не будет рядом. Я написала ей сообщение, телефон звякнул на столе. Я посмотрела на него и хотела швырнуть его через всю комнату, но никогда бы так не поступила. Никогда бы не смогла – она любила чертов телефон. Ей нравилось везде иметь при себе фотографии, музыку и играть в игры. Она могла сидеть и смотреть короткометражки и забавные ролики всю ночь напролет. Смартфон был ее тайной слабостью. Тогда мне в голову пришла мысль.
Я вспомнила, что распорядитель похорон говорил мне – в гроб можно положить любые вещи, которые были дороги ей при жизни, и вот тогда я решила скопировать все данные и фотографии с телефона к себе на компьютер, а мобильник отдать ей. Мне понравился образ, как она играет в свои игры и смеется над видео в загробной жизни. Эта мысль рассмешила меня и немного облегчила горе. Я знала, что это глупо, к тому же не знала, на сколько оплачен счет, но я не могла перестать думать о том, что это было бы правильно. Она всегда шутила, что вернется привидением, чтобы поиграть в игры и посмотреть ролики, так почему бы не дать ей что-то, что поддержит ее, пока она не разберется, как добраться до меня, чтобы я помогла ей?
Похороны были грустными, но красивыми. Ее окружали ее любимые цветы, тигровые лилии и стрелиции. Вереница женщин одна за другой подходили и рассказывали, как сильно моя мать изменила их жизни. Я думала обо всех этих судьбах, которых она коснулась, и людях, которым она помогла. Несмотря на горе, я не могла не гордиться ей и, конечно же, гордилась, что я ее дочь. Вернувшись домой после поминок и новых соболезнований, я наконец-то присела на мамин диван и включила звук, в первый раз после похорон. Тут же раздался сигнал пропущенного сообщения.
Мама: Я тоже тебя люблю..
Я уставилась на экран. Сообщение, отправленное мной в день ее смерти, было прямо перед этим, и я понимала, что это не чья-то шутка. Поразмыслив минуту, может ли это оказаться дурацким розыгрышем, я решила, что не знаю никого, кто способен на такой юмор. В итоге решила, что это какая-то мамина приятельница, с которой она могла делить номер.
Я: Пожалуйста, не пишите мне больше с этого номера. Это номер моей только что умершей мамы.
Я ждала. И увидела, что кто-то… печатает ответ. Сердце ушло в пятки, пока я ждала сообщения от того, у кого был мамин телефон.
Мама: Я в [адрес], можешь меня навестить??
Сердце замерло. Я кое-что пропустила в первом сообщении. Была слишком напугана. Две точки. Я перечитала второе сообщение, в нем был адрес кладбища и два знака вопроса. Ее, должно быть, похоронили заживо! Я позвонила распорядителю похорон и стала упрашивать встретиться со мной у могилы, объясняя, что что-то не так. Он клялся и божился, что она не может быть жива, вскрытие не делали, но сомнений не было. А я плакала, умоляла и показывала ему сообщения, пока он, наконец, не согласился встретиться и помочь мне разобраться, что к чему. Я сама клала тот мобильный в гроб, прежде чем его закрыли и опустили, телефон не мог быть у кого-то, кроме нее. Наконец, убедившись, что ничто не погасит мою панику, он объявил срочную эксгумацию. Земля еще была рыхлой, так что раскопать ее было просто. Они открыли гроб, телефон был у нее в руке, а не в сумочке рядом, куда я его положила. На экране было неотправленное сообщение.
Мама: Подо мной..
***
В тот день нашли первое тело. Девочки-подростки исчезали годами до этого, и, хотя уже лет шесть они пропадали несколько чаще, их считали сбежавшими из дома. Семьи умоляли полицию найти детей, но их мольбы не слушали. Оказалось, кладбищенский сторож наблюдал за скорбящими семьями. Он преследовал тех девочек и потом похищал их по пути из школы. Он убивал их и прятал в выкопанных могилах до того, как в них опускали гробы, а потом засыпал их, пряча доказательства. Когда нашли его карту и “сувениры”, смогли закрыть 27 дел о пропажах. Самым напугавшим меня доказательством, которое детектив неохотно показал мне, поддавшись моему упорству, оказалась пачка фотографий с похорон матери, на которых была обведена моя тринадцатилетняя племянница.
Знаю, что вы хотите спросить, так что скажу сразу – да, я получила последнее сообщение от мамы. Неделю спустя, когда шумиха улеглась, мне удалось снова предаться горю. Сложно скорбеть, когда все вокруг пристают с расспросами и называют тебя героем. Я знала, что это не так, но они не хотели слушать мою историю, и просто предположили, что я заметила что-то до того, как опустили гроб. И вот, когда мне наконец удалось остаться одной, сесть в одиночестве и включить один из маминых любимых фильмов ужасов, я написала ей еще раз. Я не ожидала ничего сверхъестественного, мне просто показалось, что это даст проститься с прошлым.
Я: Мам, люблю тебя. Очень скучаю по тебе. Надеюсь, ты счастлива там, где ты сейчас.
Я отложила телефон, утерла слезы, текущие по щекам. Фильм все еще был так же хорош, как и когда мы впервые смотрели его с ней. Эмоции захлестывали. Я буквально подпрыгнула, когда заиграл мамин рингтон.
Мама: И я тебя. Счастлива.~
Оригинал (с) Katerinara
Благодаря нововведению Пикабу вы можете поддержать проект, а мы все также продолжим сдерживать НЁХов, извлекая из реальности и запирая их в рассказах =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Заикина Екатерина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Мой муж пропал полгода назад. Просто однажды ушел на работу и так и не вернулся домой. Это событие шокировало всех соседей, ведь подобное никогда не случалось в нашем тихом пригороде, окруженном белыми кружевами заборов. Полиция начала расследование, соседский дозор обходил окрестности, но никто не нашел ни единой зацепки, способной прояснить, что с ним случилось. Наши семьи тщетно боролись с горем. Не так давно последние плакаты “разыскивается” с лицом моего мужа исчезли, сорванные или погребенные под новыми объявлениями. Полиция связывалась со мной все реже и реже, и постепенно звонки сошли на нет. Я приняла новую реальность. Как бы ни было сложно, признала, что мой Рик никогда больше не вернется.
А потом он вернулся.
На прошлой неделе я поливала петуньи за домом, когда услышала, как со скрипом открылась садовая калитка. Инстинктивно повернула голову… это был он. Ровно такой же, как в день исчезновения. Ветер трепал те же светлые волосы, блестели те же ярко-голубые глаза, изгибались в улыбке те же губы. В шоке, я застыла. Мы так долго оплакивали его, но все же он был здесь. Стоял в саду, будто на минутку отходил за молоком. Я спросила его, где он был. Он не знал. Ничего не мог вспомнить о последних шести месяцах.
Все были вне себя от радости: друзья, наши семьи… С трудом верили своим глазам. Но не я.
Слушайте, я понимаю, что это прозвучит безумно. Наши семьи никогда не поверят мне, а я сама ни за что не пойду в полицию, если вдруг не захочу провести остаток дней в смирительной рубашке. Но я просто знаю, что мужчина, спящий в моей постели, не мой муж. Я не знаю, что делать. Понимаю умом, что должна быть счастлива, но нет. Я в ужасе. На самом деле я немного знаю о сверхъестественном, паранормальном, даже не смотрю фильмы ужасов, но от этой ситуации мурашки бегут по коже.
Вы просто послушайте, я объясню, почему так уверена. И, возможно, кто-нибудь из вас поверит мне и подскажет, что теперь делать.
***
На следующее утро после возвращения “Рика” я приготовила ему чашку чая. Он принял ее, одарив меня самой лучезарной улыбкой. А потом взял кусочек сахара из сахарницы и бросил его в кружку. С момента его возвращения, наш дом погряз в водовороте лихорадочного хаоса, я все еще была в шоке и не придала тогда этому значения. Но сам эпизод застрял у меня в голове. Пусть это прозвучит как ерунда, но мой муж никогда не пил чай с сахаром. Он считал, что это безнадежно портит вкус напитка, и всегда очень расстраивался, если я, забывшись, добавляла сахар в его кружку. И все же тот человек пил чай с сахаром.
Следующим звоночком стал гольф. Несколько дней назад проходил турнир по гольфу, а “Рик” в то время гостил у своей матери. Играл один из его любимчиков, так что я записала турнир, чтобы он ничего не пропустил. Он был огромным фанатом гольфа. Однажды даже отменил нашу годовщину, чтобы посмотреть чемпионат. Но когда он вернулся домой и я показала ему запись, он… не отреагировал. Нет, он, конечно, сказал “спасибо” и все такое, а потом просто спросил, не хочу ли я поужинать. И не притронулся к телевизору.
А потом в одну из ночей я проснулась около двух и увидела лицо Рика всего в паре сантиметров над моим… Он смотрел на меня пустыми глазами.
– Детка, ты чего? – спросила я с нервным смешком.
Он не ответил. Еще долгих тридцать секунд просто смотрел сквозь меня… А потом вдруг улыбнулся и сказал:
– Прости, дорогая. Я все еще иногда не могу поверить, что все это реально.
А потом повернулся на другой бок и заснул. Но не я.
Вчера прошла примерно неделя с момента его возвращения. Соседи собрались на вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Пришли люди с нашей и соседних улиц, чтобы заверить Рика в том, как они счастливы, что он в порядке. Он постоянно был в гуще толпы. То стоял рядом, обнимая меня, то слонялся вокруг, дружелюбно болтая с каждым встречным и даже с детьми. Джексон – маленький сын Салли, нашей соседки, – захотел поиграть в прятки, и Рик с радостью пошел с ним.
И вот что я вам скажу. Он никогда не сделал бы ничего подобного. Мой муж утверждал, что не любит детей. Вот почему у нас не было и не могло быть детей, вот почему он никогда не играл с соседской малышней. Особенно с Джексоном, Рик буквально избегал его. Незадолго до его исчезновения я начала подозревать, что мой муж просто старался не находиться рядом с мальчиком, чтобы никто не заметил их тонкого, но очевидного сходства.
Последним гвоздем в крышку гроба стала сама Салли. Сегодня утром она постучала в нашу дверь. Стояла на пороге с большим подносом пирожных, как предлогом зайти, но я-то понимала, что ей просто хотелось пробиться внутрь, чтобы своими глазами оценить ситуацию. Я выпроводила ее и назвала назойливой занудой. А Рик просто рассмеялся, поцеловал меня в макушку и согласился. Представляете? Именно тогда я окончательно утвердилась в уверенности, что этот человек не может быть моим мужем. Рик впадал в бешенство, если я оскорбляла Салли. Будто у меня не было повода ненавидеть ее, будто она не трахалась годами с моим мужем у меня за спиной. Но сегодня все было тихо. Он больше не пытался ее защитить.
Я знаю, о чем вы думаете. Вполне возможно, что он попал в аварию, ударился головой, и воспоминания просто стерлись, быть может, даже изменив его личность… И это вполне хорошее, логичное объяснение, не спорю. Именно так мне и сказали бы в полиции, если бы я решила поведать им свою историю.
Но знаете, почему я железобетонно уверена, что этот человек не мой муж? У него нет шрама. Вот так просто. Если бы это и правда был Рик, у него на лбу остался бы шрам от клюшки для гольфа, которой я ему врезала. Но там пусто. Ни следа. Честно говоря, я уже готова сегодня ночью выкопать к чертям свои петуньи, просто чтобы убедиться, что его тело все еще там.
Понятия не имею, с кем делю постель, но это точно не мой муж.
Так что же мне делать?
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
– Не выходи, пока не доедешь до девятого. Без исключений.
– Но у меня собеседование на пятом…
– Повторю еще ровно один раз:не выходи, пока не доедешь до девятого. Остальные этажи не безопасны.
Это конечно звучит безумно, но то, КАК он это сказал, занозой впивается в мой мозг. Он так серьезен. И выглядит… дерганым, будто борется со всеми своими инстинктами, чтобы выдавить эти слова.
Двери закрываются, а я думаю про себя – кто, черт возьми, будет говорить что-то подобное?
Тянусь к кнопке пятого этажа, но странное беспокойство не отпускает. Отмахиваюсь и жму на кнопку. Парень, походу, просто съехал с катушек.
Лифт едет вверх. Оглядываюсь вокруг, от нечего делать: в верхнем углу прикручен телевизор, на нем не переставая рассказывают о погоде, на задней стенке – зеркало, из колонок играет легкий джаз. Банально и стандартно.
Прибываем на 5 этаж.
А вот это странно. Не припомню лифтов, объявляющих каждый этаж. Если останусь здесь работать, это быстро набьет оскомину.
Динь!
Двери открываются. Светлая приемная, женщина за стойкой ресепшена…
– Мистер Дэвис! Вы рано! – вскакивает она с места.
Слова того человека вдруг снова звучат в моей голове.
– Еще несколько минут и мы будем готовы к собеседованию. А пока, присаживайтесь, не стесняйтесь!
– Э-э, спасибо. А, э-э, если я пришел раньше, чем надо, может мне вернуться позже?
– О, чепуха! Давайте посмотрим, сможем ли мы ускориться. Он так хочет познакомиться с вами!
Двери лифта начинают закрываться. Я придерживаю их рукой. Что делать-то? Все выглядит вполне нормальным. Конечно, секретарша немного того, но кроме этого…
Не выходя из лифта, оглядываю этаж. Все абсолютно обыденное: кабинеты, опен-спейс, кухня… Ничего выдающегося.
Ну кроме портрета на дальней стене. Огромного портрета. Не могу пока понять, кто там изображен, но сотрудники… они смотрят на картину с обожанием.
– Вашу жену зовут Мередит, верно?
Вопрос секретарши застает меня врасплох.
Не припомню такого вопроса в анкете…
– И вы подумываете завести детей, не так ли? Мальчика назовете Сэмом?
Что. За. Хуйня. Забудем, что она оказалась права во всем, но я никогда никому не говорил, как хочу назвать сына. Даже жене.
Я не успеваю сообразить, что ответить, как вдруг менеджеры окружают гигантский портрет и громко заводят песню “С Днем Рождения тебя!”, в полном и совершенном унисоне голосов. Кто-то выносит праздничный торт и преподносит его портрету. Портрету, который я вижу теперь, прищурившись. И на нем я. Моя безмерно растянутая фотография из школьного альбома.
Пячусь глубже в лифт и жму кнопку “закрыть двери”. Но паника не дает попасть в нее с первого раза…
Тык. Тык. Тык. Да давай же, черт возьми!
Проходит, кажется вечность, но двери начинают закрываться.
– Интересно, какие на вкус твои внутренности, Майкл? – мурлычет вдогонку секретарша.
Твою мать.
Девятый. Мне нужно подняться на девятый.
Вот кнопка! Жму со всей силы… И ничего. Жму еще раз. Давай, давай, давай, сраный девятый этаж! Жму снова, снова и снова, но ничего не происходит.
А, к черту.
Вернусь на первый.
Начнем сначала.
Тянусь к кнопке первого этажа… И ее нет. Ее нет! Одна единственная кнопка просто исчезла! БЛЯДЬ!
Чувствую приближение клаустрофобии. Глубоко вдыхаю…
Лифт начинает подниматься. На панели загорается цифра 11.
Кто-то вызвал лифт?
– Все в порядке, все хорошо. Кто-нибудь вызовет лифт с девятого этажа, и там-то я и сойду… – вслух успокаиваю сам себя.
Лифт добирается до одиннадцатого, и музыка вдруг меняется. Теперь из динамика льется инструментальная аранжировка “Happy Birthday”. Хм. Да с чего они решили, что у меня день рождения?
Замечаю прогноз погоды по телевизору. По крайней мере, неделя будет солнечной. Нет худа без добра.
Прибываем на 11 этаж.ДИНЬ!
Двери открываются, а я вжимаюсь в угол, рядом с кнопками. Может хватит на сегодня жутких опытов?..
Входит пожилая дама.
Ну отлично, эта-то меня с полуслова поймет, ага.
Дама улыбается. Двери закрываются.
– Какой этаж? – сдавленно спрашиваю я.
– Первый, пожалуйста.
– Э-э, тут нет такой кнопки, мэм… Может подождем, пока кто-нибудь с девятого вызовет лифт?
– Девятый? Ну нет, я тогда спущусь на второй.
Она подходит к кнопкам.
– Мэм, мне кажется, там будет небезопас…
– О, у меня много друзей на втором. Все будет хорошо.
Аааааа, она нажимает!
Очень странно, конечно, пытаться задавить авторитетом бабулю в заколдованном лифте, но я снова пытаюсь убедить ее:
– Знаю, звучит странно, но у меня достоверная информация, что на втором этаже может быть небезопасно. Я бы настоятельно рекомендовал не выходить, пока мы не доберемся до девятого.
Она улыбается.
– Дорогой, все будет хорошо. Я, знаешь ли, не люблю упускать возможности. Это… позор, что ты отказался от своего шанса. Уверена, ребята на пятом жутко разочарованы.
В шоке, пячусь в угол лифта.
Мельком замечаю отражение пожилой дамы в зеркале. Она выглядит… потусторонне, иначе не описать.
Прибываем на 2 этаж.
Двери открываются. Дама снова улыбается мне и выходит.
Осторожно высовываю голову из-за угла, осматривая этаж. Такой ветхий, сырой… Больше похоже на пещеру, чем на офис. Откуда-то доносится низкий гул.
Мужчина в модном костюме подходит ближе и придерживает двери лифта, не позволяя им закрыться.
– О, чемпион, тоже выходишь? Слышал на пятом хотели тебя заполучить. Думаю, мы можем сделать более выгодное предложение
– Нет, спасибо.
– Уверен, приятель? Платим восемьсот долларов в час.
– Нет, спасибо.
– Да я шучу, мужик. Платим тем, что вырежем тебе глаза, чтобы тебе не пришлось на него смотреть.
Пол лифта захлестывает тьма. Низкий гул нарастает, резонируя на барабанных перепонках. Вдруг костюм хватает меня за шиворот и тащит из дверей…
В последнее мгновение цепляюсь за стенки. Твою мать. ЧЕРТ!
Отчаянно лягаюсь и бью парня головой в лицо… На мгновение он меня отпускает, верно чудом, и я бью по кнопке “закрыть двери”. Спасибо, на этот раз лифт реагирует мгновенно.
Снова жму на девятый. И снова безуспешно. Тогда на восьмой, похер! Что угодно, чтобы убраться подальше от этой адской ямы.
Лифт начинает подниматься. В дверь долбят изо всех сил.
БАХ! БАХ! БАХ!
Номера этажей растут…
3…4…5…
…а стук не утихает! Все такой же громкий. Да какого хрена?
6…7…
Стук не смолкает.
Прибываем на 8 этаж.
Тут же жму кнопку с номером 23. И, как только лифт останавливается – “закрыть двери”.
Стук, все такой же яростный, только нарастает. Двери прогибаются вмятинами.
Лифт едет вверх.
9…
10…
11…
Стук становится тише.
14…
15…
Слабее.
19…
20…
21…
И исчезает.
Прибываем на 23 этаж.
Оно ушло. Слава гребаному богу.
Выдыхаю. Кажется, я только что избежал катастрофы.
Двери открываются.
…
Я вернулся на первый? Как минимум, все выглядит именно так. Неужели я смог? Неужели свободен?
Неподалеку от лифта стоит мужчина. Он кажется знакомым, но…
– Привет, чувак.
Это тот парень, что вышел из лифта как раз в тот момент, когда я заходил?
– …привет.
– Все закончилось. Ты выбрался, – говорит он мне.
Волна облегчения захлестывает меня… но ведь это не может быть правдой, так?
– Но ты сказал, что безопасно только на девятом.
– А, да это просто прикол. Ты последовал интуиции и оказался прав. Вот он, двадцать третий. Настоящий безопасный этаж. Можешь выходить, чувак.
Я не двигаюсь с места.
– Тут кое-кто очень хочет тебя видеть.
Я не могу пошевелиться.
– Он даст тебе работу. И он уверен, что у тебя все получится.
Какого хрена я не могу пошевелиться?
– Он в кабинете. Я приведу его, лады? Тебе надо только посмотреть на него. Сначала будет странно, но потом хорошо. Это постоянная должность в штате. Все преимущества. Конечно, все только здесь, но разве бывает подарок на день рождения лучше, чем новая работа?
Опуская глаза в пол. И с трудом выдавливаю из себя:
– Это… не… мой… гребаный… день… рождения…
Он разворачивается, чтобы привести того… кого он там собирался, и бросает через плечо:
– Расслабься, чувак. Здесь не матерятся, мы же все одна семья.
Кажется, что я двигаюсь в густом желе, не больше, чем по сантиметру за раз… Медленно-медленно, тянусь к кнопке “закрыть дверь”.
Шаги. Он возвращается.
Всем своим существом рвусь вперед… и нажимаю кнопку.
Двери закрываются, а я валюсь на пол, внезапно освободившись от странной силы, зажавшей меня в тиски.
– Ну лады, дам вам двоим еще поболтать в лифте, – доносится голос снаружи.
Чего?
Инстинктивно озираюсь.
Никого. Обычный лифт.
Вдох. Выдох. Как же меня это достало! Уж лучше смерть, чем это дерьмо.
И что теперь делать? С панелью лифта что-то странное: кнопка девятого этажа вдруг загорается зловещим малиново-красным цветом.
И, прежде чем я успеваю сообразить, звучит рингтон телефона.
Звонит моя жена.
– Детка! Черт, почему я тебе раньше не позвонил! – тут же отвечаю. – Я застрял в гребаном лифте, и тут творится какое-то дерьмо, может надо звонить в полицию? Черт, да я…
– Милый, не надо ехать на девятый этаж.
– Чего? Ты-то откуда знаешь?..
– Это просто уловка, милый. Ты должен поверить мне. Тот парень тебе солгал. Там небезопасно.
– Да тут ничего не безопасно! Откуда ты вообще знаешь, что происходит?!
– Просто поверь мне, милый.
Несколько мгновений молчу.
– И что мне, по-твоему, делать?
– ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ, –рычит мне в трубку демонический бас.
В панике сбрасываю звонок и жму на кнопку девятого этажа. Лифт едет вверх.
А из моего кармана продолжает грохотать приглушенный голос демона:
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
ИДИ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ.
Вытаскиваю телефон и швыряю на землю. И только когда окочательно разбиваю адскую машину ногой, голос затихает.
ИДИ на собесе…
Лифт начинает трястись. Он все еще поднимается… но намного быстрее, чем обычно. Очень, очень, ЧЕРТОВСКИ быстро. И кажется мне, девятый этаж остался далеко внизу.
Это как кататься на американских горках без единой передышки. На тележке, потерявшей управление. Я ехал вверх с такой скоростью, будто лифт сорвался с тросов и несся вниз.
– Но я же нажал девятый!!
Да какая уже разница.
Прибываем на 41 этаж.
Что за хуйня?!
От дикой скорости лифта, перегрузка ставит меня на колени.
Прибываем на 90 этаж.
А кнопок всего пятьдесят две.
Прибываем на 141 этаж.
Блядь.
Прибываем на 230 этаж.
Прибываем на 401 этаж.
Я будто внутри пули. Приятный голос, объявляющий этажи, становится все ниже, чем выше мы забираемся.
Поднимаемся на 840 этаж.
Теперь голос хрипит, снова превращаясь в уже знакомый демонический рык…
Прибываем в какое-нибудь МИЛОЕ МЕСТЕЧКО.
Лифт внезапно останавливается, но двери не открываются. На табло никаких намеков на номер этажа, где я оказался.
И сидя здесь, на полу лифта, я слышу то, что лучше всего можно описать, как звуки ада, доносящиеся снаружи. Стоны боли. Треск огня. Мрачные песнопения.
Я точно должен выйти здесь?
Прежде чем я успеваю обдумать это заманчивое предложение, снаружи кто-то тихо стучит в дверь.
– Хочешь поменяться? – спрашивает новый голос.
Сам не зная почему, отзываюсь:
– Что это значит?
– Может ты останешься на этом этаже навсегда, а я пойду домой?
– Эм. Нет, э-э, спасибо.
– Но я очень хочу домой…
Да это же детский голос! Твою мать.
– Я.. прости, пацан, – выдавливаю в ответ.
– Да ладно.
С минуту мы оба молчим. Как же неловко.
– Он сказал, что хочет поздравить тебя с днем рождения.
– Он ошибся, наверное. Сегодня не мой день рождения.
– Твой. Сегодня первый день твоей новой жизни. Твой день рождения.
– ..?
– Он хочет, чтобы ты посмотрел на экран.
Чего?
Оборачиваюсь к телевизору в верхнем углу, ожидая увидеть то, что сопровождало меня всю эту адскую поездку – прогноз погоды.
Но теперь там нечто, похожее на видео с камеры наблюдения. Зернистое изображение… на котором в прямом эфире идет трансляция из этого самого лифта.
Вот только на экране я лежу на полу. И пялюсь вверх с безумной улыбкой на лице.
На нечто надо мной. На потолке. Нечто, что смотрит прямо мне в глаза сверху вниз.
ОН.
Свет гаснет. Лифт летит вниз, на этот раз и правда не удерживаемый никакими тросами. Зажмурившись, кричу из последних сил…
И жду удара.
Потому что это – точно конец.
Вот оно.
Вот так все и кончится.
Я не готов.
Я вообще к этому не готов!
Прибываем на 9 этаж.
Динь!
Двери открываются.
Да что за херня!
Девятый?
Выглядываю из дверей…
Снова ресепшн.
Стойте, это реально девятый?..
– Выходишь или как, гребаный ты осел?
Поднимаюсь на ноги. Тревога, неверие, то ощущение страха… его больше нет.
Я чувствую легкость.
К черту.
Выхожу из лифта и иду к стойке регистрации.
Секретарша протягивает мне что-то, похожее на кнопку.
– Для первого этажа. Только для одноразового использования.
Как в трансе, беру кнопку и поворачиваюсь к лифту.
А потом снова к ней.
– А можно спуститься по лестнице?
Она только качает головой.
– Дружок, если ты не в восторге от лифта, то лестница тебе точно не понравится.
Справедливо.
Захожу в лифт.
Мысленно молюсь всем богам и прикладываю кнопку к панели. Она встает на место, как влитая.
Нажимаю, и лифт едет вниз. Спокойно и плавно.
Прибываем на 1 этаж.
Динь!
Уже выходя, понимаю, что кнопки первого этажа больше нет. Исчезла. Стараюсь не фокусироваться на этом.
Пора убираться из этого здания…
Женщина пробегает мимо, ныряя в лифт. Я пытаюсь остановить ее, но что-то в моем теле не позволяет отойти от маршрута.
Большее, на что я способен – придержать дверь.
– Не выходите, пока не доберетесь до девятого этажа. Несмотря ни на что.
Она мило улыбается мне.
– С днем рождения, Майкл.
~
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Когда мы только поженились и начали жить вместе, иногда возникали ссоры. Из-за личного пространства, домашних дел… и из-за декора.
А точнее из-за того, что муж настаивал на том, чтобы оставить в доме странный женский портрет.
– Кто это? – спросила я, когда впервые увидела ее, прислоненную к горе коробок.
– Не знаю, нашел на блошином рынке.
Это был оригинал. Думаю, масло, судя по тому, как свет играл на мазках кисти. На картине была изображена молодая женщина, стоящая в темной комнате и смотрящая на зрителя через плечо. На самом деле, она была довольно красива. Светлые волосы волнами ниспадали на плечи. Белое хлопковое платье. Изящное лицо в форме сердца, которое почему-то казалось скорее зловещим, чем милым.
Девушка была нарисована ярко освещеноной, на совершенно темном фоне. Этот контраст и ее поза немного напоминали мне “Девушку с жемчужной сережкой”. Но эта картина не выглядела элегантной, задумчивой или красивой. Наоборот, она выглядела… жутко.
Еще более жутким было то, что муж повесил ее над нашей кроватью.
– Послушай, это красивая картина, – сказала я, – но она просто не вписывается в современный стиль.
– Как и твои Фанко-попс.
– Да, но они маленькие. А картина огромная. Ради Бога, эта женщина почти в натуральную величину!
– Я хочу оставить ее здесь.
Это казалось важным для него, так что я прекратила спорить. Но это было нелегко. Иногда я просыпалась посреди ночи с ужасным чувством, что за мной наблюдают. Тогда я поднимала взгляд и видела, как ее серые глаза смотрят прямо на меня.
После этого я почти не спала.
Клянусь, однажды она пошевелилась.
– Ее рука всегда была такой? – спросила я Эрика, когда мы ложились спать.
– М-м-м?
– Ее левая рука. Пальцы раскрыты, протянуты сзади нее, как будто она ждет, что кто-то возьмет ее за руку.
– Да, так всегда было.
Но могу поклясться, так было не всегда. Впрочем, я обычно избегала смотреть на картину. Встречаясь с ее взглядом, я будто смотрела в серые глаза настоящего человека.
Так прошло две недели. Потом я начала умолять Эрика перевесить ее.
– Пожалуйста, давай повесим ее в другое место? Я правда не могу смотреть на нее, когда ложусь спать.
– Это лучшее произведение искусства, что у нас есть. Его место над кроватью.
– А что насчет подсолнухов?
– Это всего лишь печать, – недовольно ответил муж, – и они слишком простые.
– Давай так: я уберу свои Фанко-попс, если ты уберешь картину.
Он глубоко вздохнул:
– Хорошо, я ее уберу.
Было еще кое-что. Он часто говорил о женщине на картине так, словно она живая. Это было странно.
Итак, он повесил ее на лестнице. Но, если честно, стало только хуже. Каждый раз, когда я спускалась вниз, она была там. Смотрела на меня с высоты лестничной площадки своими пронзительными серыми глазами. Когда она висела в спальне, я хотя бы обычно спала или смотрела в другую сторону.
Через несколько дней я достигла своего предела.
По какой-то причине я не могла заснуть. Проворочавшись около часа, я решила перекусить внизу, вышла к лестнице… и там была она.
Я не включала основной свет, горел только ночник в ванной в коридоре. Было так темно, что фон картины растворился в тени. Но женщина все равно сияла своим бледным лицом и белым платьем.
И мой глупый спящий мозг воспринял ее как настоящего человека.
Я подпрыгнула на целый фут и чуть не скатилась по лестнице, но в последнюю секунду ухватилась за перила.
– Мы можем избавиться от этой картины, пожа-а-алуйста? – спросила я на следующее утро.
Эрик отвернулся от плиты, отложив лопатку:
– Почему?
– Этой ночью она напугала меня до чертиков, я чуть не упала с лестницы.
Муж непонимающе уставился на меня.
– Она… тебя напугала? – медленно спросил он.
– Ну, скорее, ошеломила. Я подумала, что там правда стоит человек.
Он посмотрел на меня.
А потом разразился смехом. Через несколько секунд я тоже начала смеяться. Сейчас это казалось таким глупым. Я знаю, что была сонная, но все же я подумала, что картина – это человек?! Я что, подумала, что нас грабит молодая красивая девушка в ночной сорочке?
– Я отнесу ее в кабинет. Тебе больше не придется смотреть на нее.
– Звучит здорово.
Некоторое время все было хорошо. Я заметила, что Эрик проводит в офисе больше времени, чем обычно, но у него был завал из-за приближающейся сдачи отчета. Как это могло быть связано с картиной? Вряд ли он пялился на нее часами.
А потом я застала его именно за этим занятием.
Однажды вечером он не спустился ужинать. Я позвала его несколько раз. Безуспешно. Так что я пошла к нему в кабинет и обнаружила, что он смотрит на картину.
Он просто сидел там. Ноутбук закрыт, бумаг на столе нет. Кресло повернуто к женщине на картине.
– О, – внезапно сказал он, когда я вошла. Затем быстро встал. – Я как раз собирался спуститься. Отправил отчет несколько минут назад. Все им очень довольны.
Он широко улыбнулся мне, как будто ничего не произошло, и проскользнул мимо. Шаги загрохотали вниз по лестнице.
Он правда только что закончил работу?
Или он просто сидел здесь… и смотрел на нее?
В конце концов я решила не поднимать эту тему. Картина находится вне поля моего зрения, и это хорошо. Кроме того, у меня были дела поважнее, например, приближался срок сдачи моей статьи, которую я даже еще не начинала.
Но в пятницу днем я случайно подслушала его разговор по телефону. Голос был приглушен тяжелой деревянной дверью, но услышать его было нетрудно. Он почти кричал.
– Я сделаю к вечеру…
– Нет, я знаю, что должен был сдать в среду…
– Моя жена упала с лестницы, мне пришлось везти ее в больницу.
От этих слов у меня побежали мурашки. Я ворвалась внутрь.
– Почему ты лжешь, что я упала с лестницы?
Он побледнел. Прервал звонок и повернулся ко мне.
– Мне так жаль, Тара. Но мне нужно было оправдаться. Я пропустил крайний срок по этому отчету, и меня могут уволить.
– Отчету, про который ты мне сказал, что закончил два дня назад?
Он молча кивнул.
Я скрестила руки на груди.
– Слушай, Эрик, твоя работа – это твое дело. Но за всю неделю мы провели вместе около часа. Потому что ты на весь день запираешься здесь. Я имею в виду, ты хотя бы работаешь? Или просто сидишь здесь и смотришь на нее?
Его темные глаза встретились с моими. А потом его голос стал мягче.
– Ты ревнуешь к ней.
– Что?!
– Ты не должна, Тара, – сказал он, делая шаг ко мне, – на картине она красивее, чем была в жизни.
Я замерла, уставившись на него.
В конце концов я подобрала слова.
– Ты хочешь сказать, на картине изображен кто-то, кого ты знаешь?
– Нет, – медленно сказал он, – прости, я оговорился. Я имею в виду, чей бы это ни был портрет, уверен, он сделал ее лучше. Все портреты льстят.
Я смотрела на его, а сердце бешено колотилось в груди.
– Чей это портрет, Эрик?
– Говорю тебе, это не…
– Эрик. – Я шагнула навстречу. Ноги ослабли и подкашивались. – Чей это портрет?!
Он только покачал головой.
***
Этой ночью я не могла уснуть.
Я знаю, это звучит глупо – так волноваться из-за картины. Но вы не можете отрицать, что это было странно. Почему-то он был одержим этой штукой. Почему я не видела этой картины, когда мы встречались? Он прятал ее в подвале? Это единственное место, где я не была. Может быть, у него там был алтарь: картина, свечи и все такое?
От этой мысли мне стало плохо.
Это его бывшая девушка? Или даже жена, о которой он мне никогда не говорил? Картина на заказ должна стоить целое состояние. Особенно такая огромная и детальная. Я имею в виду, как бы я ни ненавидела эту картину, она явно написана кем-то одаренным. Сияние этих пронзительных серых глаз, ямочка на правой щеке…
Но очевидно, он хранил ее не потому, что ценил искусство.
Он знал ее.
И кем бы она ни была, он одержим ею.
И тогда мне в голову пришла сумасшедшая идея.
Я медленно и тихо села, повернулась к Эрику. Он крепко спал. Я выскользнула из-под одеяла, взяла свой телефон с тумбочки и на цыпочках вышла из комнаты, мягко ступая босыми ногами по коридору.
Вот его кабинет. Толкнув тяжелую деревянную дверь, я вошла внутрь.
В кабинете было холодно, намного холоднее, чем в нашей спальне. По голым рукам побежали мурашки. Но я не теряла время. Я протянула руку, пошарила по стене и нажала на выключатель.
Зажегся свет.
Светловолосая женщина смотрела на меня со стены. Ее глаза, казалось, следили, как я взяла кожаное кресло Эрика и потащила его по паркету. Остановившись у стены, я забралась на сидушку.
Мы смотрели друг на друга лицом к лицу.
Я никогда раньше не видела картину так близко. Мое лицо было в нескольких дюймах от нее. С этого расстояния я могла точно рассмотреть детали. Каждая ресничка была прорисована, красивой дугой изгибаясь вверх от фолликула. Нитевидные полосы светло- и темно-серого цвета заполняли ее радужную оболочку. Ее кожа, такая бледная и кремовая, была усеяна мельчайшими порами.
Но я была здесь не для того, чтобы оценить произведение искусства.
Я подняла телефон и сделала фото.
Затем открыла поиск по картинке.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти нужный сайт и загрузить фотографию. Но когда отобразились результаты… Я ахнула.
Я ожидала, может быть, одного результата, если мне повезет. Что-то вроде распознавания лиц, которое сопоставит нарисованное лицо с фотографией. Или, может быть, найдется сайт художника, и там будет указано, кто был моделью. Но вместо этого дюжины миниатюр заполнили страницу. Той самой картины, на которую я смотрела неделями.
Дрожащими пальцами я кликнула на одну из первых ссылок. Она вела к новостной статье.
Продолжаются поиски пропавшей студентки Франклинского колледжа искусств.
Сердце ушло в пятки, в глазах плавали черные точки. Задрожав, я упала в кресло позади себя и начала читать.
Аня Келсинг, 23 года, пропала после похода со своим парнем…
Наткнувшись на медведя, они разделились…
Ее рюкзак был найден в миле от места происшествия, но следов самой Ани обнаружено не было…
Келсинг – студентка третьего курса Франклинского колледжа, изучает изобразительное искусство. Недавно она написала автопортрет, который был выставлен в Ле Кур (сверху).
Я открыла следующую статью, потом еще одну, но везде было написано одно и то же. Поход, медведь, исчезновение. Везде было ее фото с автопортретом, она была поразительно похожа на нарисованный образ. Нигде не упоминалось имя ее парня, но это, должно быть, был Эрик. В самой последней статье пятилетней давности было видео с ее родителями, умоляющими продолжать поиски. Но, к сожалению, судя по заголовкам, этого не произошло.
Не знаю, как долго я сидела там. Все, что я знаю, это то, что меня внезапно вырвал из моих мыслей громкий топот в коридоре.
Шаги, направляющиеся в кабинет.
Я вскочила Он не может найти меня здесь. Я оглядела комнату в поисках какого-нибудь места, где я могла бы спрятаться. Но, возможно, уже слишком поздно. Конечно, он видел включенный свет из-под двери.
Я нырнула под стол как раз в тот момент, когда он вошел в комнату.
– Тара?
Я зажала рот рукой, пытаясь заглушить прерывистое дыхание. Он увидит, что стул не на своем месте. Он знает, что я здесь. Он знает…
– Тара, ты тут?
Зачем я спряталась? Я ведь могла просто сказать, что пришла сюда, потому что слышала шум. Понадобилась ручка. Не могла заснуть. Нахера я спряталась? Теперь он поймет, что я знаю…
– Тара?
Но, может, все в порядке? Может, Аню задрал медведь и Эрик не имеет к этому отношения. Разве это не более вероятно, чем то, что Эрик – убийца?
– Вот ты где.
Я выглянула и закричала.
Эрик сидел перед столом и смотрел на меня.
– Я… я искала ручку, – неубедительно пробормотала я, – Я хотела записать… я вспомнила, что завтра мне нужно забрать продукты, и мне нужно было кое-что добавить…
Он наклонил голову, на губах появилась легкая улыбка.
– Не думаю, что это правда, Тара.
Выдохни.
Я начала выбираться из-под стола. Его рука быстро метнулась вперед и схватила меня за запястье. Жестко.
– Ты узнала, кто это, не так ли? Это единственная причина, почему ты спряталась от меня.
Я дрожала в его объятиях.
– Что ты с ней сделал? – прошептала я.
Он сухо усмехнулся.
– Так ты думаешь, что я убийца. Как мило, что это первый вывод, который ты сделала.
– Нет-нет, я не думаю, что ты убийца. – Я сглотнула. Тупица, тупица, тупица. Если он убил ее, и он знает, что ты знаешь… ты тоже умрешь. – Прости, я не это имела в виду. Просто… что случилось? Тело так и не нашли. Ее догнал медведь?
Он не ответил. Просто молча смотрел на меня своими холодными темными глазами.
– Я ревновала, – в отчаянии продолжила я, – но теперь понимаю. Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне. Потерять кого-то вот так… Конечно, ты хочешь сохранить картину. Это все, что у тебя от нее осталось.
– Тебе следовало просто оставить эту тему, – сказал он странным безэмоциональным голосом, – мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом.
Он бросился на меня, я закричала.
Это конец. Его руки крепко сжали мои запястья, вытаскивая меня из-под стола. Я тянулась назад, пытаясь освободиться, но это было бесполезно…
Бам!
Громкий удар раздался позади нас. Эрик резко обернулся, и, буквально на долю секунды, его хватка ослабла.
Я действовала мгновенно. Вырвалась от него и побежала, обогнув стол и устремившись к двери. Оглянувшись, я увидела Эрика, бросившегося за мной.
Но я также увидела, что стало источником шума.
Картина Ани упала со стены. Она валялась на полу, глаза пусто смотрели вверх.
***
Я всегда быстро бегала.
Когда я уже была внизу, Эрик преодолел только половину лестницы. Вырвавшись на холодный воздух, я начала кричать. Он схватил меня сзади, и попытался затащить обратно внутрь, но было уже поздно. Зажегся свет. Наш сосед выбежал из дома, набирая 911.
Все было кончено.
Полиция арестовала Эрика за нападение. И, когда я рассказала свою историю о его одержимости портретом, они обыскали наш дом. И нашли в ящике его стола маленькую коробочку с золотыми сережками.
Сережками, которые Аня надела в поход.
Дело против него постепенно набирает ход. Я надеюсь и молюсь, что справедливость в отношении Ани будет восстановлена, и присяжные признают его виновным в ужасном убийстве.
И он сделал бы со мной то же самое, если бы я не сбежала? Если бы картина Ани не упала со стены?
Конечно, этому было объяснение. Когда Эрик вешал картину, то по ошибке вбил один из крючков в простой гипсокартон. Из-веса картины он оторвался, и картина упала.
Но иногда мне кажется, что Аня присматривала за мной. Что ее автопортрет несет в себе частичку ее самой. И в ту ночь она защитила меня от того, чтобы я не стала жертвой монстра, который оборвал ее жизнь.
Картина теперь висит в моем фойе. Каждый день я прохожу мимо нее, и передо мной всплывают новые детали: темно-зеленая комната позади нее. Идеально прорисованная прядь светлых волос. Блеск в ее пронзительных серых глазах.
И иногда мне кажется, что она улыбается мне в ответ.
~
Оригинал (с) RobertMort
Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Только этим летом, пожив с ней вместе, я поняла, насколько плохо все стало. Бабушка повесила на холодильник чертов список с десятью “правилами”, которые свято соблюдала.
И заставляла меня делать то же самое.
Я вошла в дом с открытым зонтом, а она схватила меня за руку и дернула обратно за дверь.
– Не вздумай открывать зонт внутри! Ты что, не видела правило?
– О, прости, бабуль. Я думала, эти правила… э-э, только для тебя.
– Нет. Все, кто здесь живет, должны следовать правилам, – хрипло прошептала она в ответ.
Черт, как же грустно. Когда-то бабушка Джен была уравновешенным, логичным человеком с острым разумом и незначительным увлечением всякими суевериями и паранормальным. Кроличья лапка на удачу, черные кошки, все такое. Но к концу девятого десятка, эта ее слабость разрослась настолько, что, видимо, поглотила все остальное.
С тяжелым сердцем я подошла к холодильнику и прочитала правила:
Не рассыпать соль.
Не открывать зонт внутри.
Не надевать одежду наизнанку.
Не стричь ногти после наступления темноты.
Не бить зеркала.
В целом, обычные суеверия, ну разве что пункт про ногти озадачивает. Читать становилось все труднее – почерк бабушки скатывался в беспорядочные неистовые каракули.
Не смотреть в зеркало, если одета в черное.
Не свистеть внутри.
Не закрывать дверь спальни, если проснешься и обнаружишь ее открытой. Не поднимать лестницу на чердак, если она опущена.
Не оставлять холодильник пустым. Всегда хранить достаточно еды для подношения.
Не открывать шторы после десяти вечера и до шести утра.
Честно, я хотела сказать, что это полная чушь. Но решила, что расстраивать бабулю в таком преклонном возрасте – плохая идея.
– Хорошо, бабуль. Я буду следовать правилам.
Ага.
Она поселила меня в спальне для гостей рядом со своей. В крошечной комнатке с двумя кроватями и маленьким письменным столом. Но мне не на что было жаловаться: либо так, либо снимать квартиру больше чем за тысячу долларов в месяц.
Хотя, конечно, дело было не в деньгах. Бабушке не долго осталось. Мама рассказывала, что у старушки то и дело появлялись синяки из ниоткуда, и врачи предполагали заболевание крови. И еще что-то, что я даже выговорить не могу. Я хотела проводить с ней как можно больше времени, пока могла. Это же моя бабушка. Та, что утешала меня, когда умерла моя кошка, та, что научила печь самые вкусные булочки…
Я любила ее, и странные правила не могли этого изменить.
– Я иду спать, – сказала она вечером, проходя мимо моей комнаты. – Спокойной ночи, Крисси. Я люблю тебя.
– Спокойной ночи, бабуль. Я тоже тебя люблю.
Еще часок я повисела в интернете, закрыла ноутбук и легла.
***
Несколько часов спустя я проснулась. Перевернулась на другой бок…
…дверь спальни оказалась открыта.
Но я ее закрывала. В полусне, я уставилась на дверь, слишком уставшая, чтобы идти ее закрывать. Ну и ладно. По ПРАВИЛАМ, мне все равно нельзя это делать.
Положив голову на подушку, я закрыла глаза.
Внизу кто-то свистел.
Тихая, меланхоличная мелодия.
Я вся застыла. Но как же правило? Там же было? Никакого свиста внутри… Так с чего бы бабушка это делала? Еще и… черт, в два часа ночи!
Сон как рукой сняло. Я тихо вылезла из постели и вышла в коридор. Лестница на чердак была опущена. Темнота сочилась из люка по ступеням вниз, смешанная со слабым запахом ржавчины и стухшей еды. За ней зиял открытый проем двери в спальню бабушки.
Я медленно сошла по лестнице.
– Бабуль?
Свист прекратился.
Я вошла на кухню. Пусто.
– Бабуль, ты где?
– Здесь.
Бабушка выплыла из темноты гостиной, как привидение в ночной рубашке в цветочек.
– О, милая, я тебя разбудила? Прости, я просто хотела попить молочка от изжоги.
– Нет-нет, все хорошо. Я просто думала, что тебе запрещено свистеть,– пробормотала я со смешком. – Ну, правила и…
– Ты слышала свист? – Ее глаза широко распахнулись.
Я кивнула.
Крепко вцепившись мне в руку, бабушка потащила меня вверх по лестнице.
– Иди спать!
И, прежде чем я успела ответить, она скрылась в коридоре, оставив мою дверь открытой.
***
– Кажется бабуля сдает.
– Ты про правила? – Голос мамы успокаивающе звучал из трубки телефона. – Я знаю, это выглядит эксцентрично, но она всегда так расстраивается, если что-то нарушишь. А доктор… доктор не хочет, чтобы она волновалась, понимаешь?
– Разве это не вредно для ее психического здоровья? – вздохнула я.
– Все мы когда-нибудь сойдем с ума. Вспомни дядю Финли: он был уверен, что правительство прослушивало его телефоны, когда перевалил за девяносто лет. А прабабушка Бизли постоянно твердила, что ее преследует летучая мышь. Не нужно это ворошить.
– Мам, но правила и правда жутко страные. И все тут… Ночью я проснулась часа в два, а лестница на чердак оказалась опущена. Что она там делала?
– Знаешь что? – В голосе мамы отчетливо зазвенел гнев. – Она живет в этом крошечном домике в одиночестве круглый год. Единственные люди, с которыми ей везет общаться – продавцы в продуктовых раз в неделю и мы с твоим отцом раз в месяц. Любой бы потихоньку сходил с ума в таких условиях. Даже ты. Отстань от нее, ладно?
– Ладно.
И вот я продолжила следовать правилам. Вела себя хорошо, не открывала зонтиков в доме, не свистела и не била зеркала. Иногда, просыпаясь среди ночи, я находила дверь спальни открытой, но просто научилась не обращать на это внимания. Пару раз по пути в ванную, я налетала в темноте на опущенную чердачную лестницу. И пару же раз слышала свист, но проигнорировала и его.
Мама права. Просто бабушка немного того. Мы все немного того, разве нет? Может, время просто стирает границы нормальности, за которыми прячемся мы настоящие, и истинное безумие выходит на волю?
Я приняла эту реальность, и все стало хорошо.
А потом настало воскресенье.
***
Я смотрела сериал, когда вдруг на кухне раздался звон, а следом за ним громкий крик. Отшвырнув ноутбук на кровать, я сбежала вниз по лестнице, готовая к самому худшему.
– Бабушка! Бабуль, ты в порядке?
Она стояла над кухонным столом, заливаясь слезами. На столе лежала опрокинутая солонка.
– Я не хотела… Я просто убирала тарелки, и… и… – Она с трудом говорила сквозь рыдания.
– Ш-ш-ш, бабуль, все хорошо. Я все уберу.
Боже, как ужасно видеть ее в таком состоянии. Она рыдала навзрыд над горкой соли, будто на этом кончалась жизнь.
Аккуратно, я смела соль со столешницы в ладонь. Мне было очень грустно за бабушку, но в то же время и не по себе. Видеть любимого человека невозможно расстроенного из-за чего-то столь тривиального…
– Все, все чисто, видишь? – сказала я, отряхивая руки. Соль дождем посыпалась в мусорное ведро. – Все хорошо, бабуль.
Она перестала плакать и подняла на меня покрасневшие глаза.
– Но… он узнает.
– Кто?
– Ты все убрала… но он все равно узнает.
– Да кто?
Бабушка внимательно взглянула мне в лицо.
– Дух дома.
– Дух дома? – Я хоть и скептически относилась к паранормальному и всяким духам, но по спине против воли пробежали мурашки. Привидения же вроде не любят соль? Если окружить себя солью, то защитишься от них, нет? Запрет сыпать соль может быть таким защитным механизмом для призрака…
Если призраки существуют.
А это совершенно точно не так.
Ночью я не сомкнула глаз. Минуты шли, а я все пялилась в потолок. Два ночи, три, четыре…
Около 4:15 утра, что-то зашевелилось.
Топ, топ, топ.
Мягкие шаги над головой. На чердаке. Я вся застыла, прислушиваясь к удаляющемуся в сторону бабушкиной спальни топоту.
А затем раздался протяжный скрип – опустилась лестница на чердак.
И снова шаги.
Собрав все мужество в кулак, я поднялась с постели. Было сложно, но я смогла. И вот, когда я наконец заставила себя подойти к двери, коридор оказался пуст.
А что если призрак прямо там? Стоит и смотрит на меня. А я просто не вижу этого?
Нет, нет, стоп! Призраков не существует, идиотка!
Затылок покалывало от ужасного в своей отчетливости ощущения чужого взгляда. Но вместо того, чтобы убежать обратно в комнату, – а мне этого очень и ОЧЕНЬ хотелось, – я рванула к бабушке. Дверь снова была распахнута.
– Бабуль, ты в порядке?
Ее кровать оказалась пуста.
– Бабушка, где ты?
И тут снизу раздались тихие рыдания. Бегом я спустилась по лестнице, едва не упав, и ворвалась в кухню.
Бабушка стояла там.
А перед ней – “дух дома”.
Не темный потусторонний дух. Не прозрачный призрак. Мужчина из плоти и крови с нечесанной каштановой бородой и дикими голубыми глазами. В лохмотьях, и с желтозубым оскалом.
– Ты нарушила правила дома, – прошептал он, шагнув к бабушке. Она отступила, вздрогнув.
– Пожалуйста, не делай мне больно, – всхлипнула она.
– Я мужчина в доме. Я устанавливаю правила. – Он ухмыльнулся еще шире, занес руку…
– Нет! – Я бросилась на него с криком и повалила на землю. Ужас, смешанный с облегчением отразились на лице бабушки.
– Вызывай полицию! Быстро!
Он попытался сбросить меня, а я схватила ближайший стул и изо всех сил огрела бродягу по голове.
***
Его звали Гарольд Макканн.
Он пробрался в бабушкин дом больше года назад. Полиция нашла его убежище на чердаке с импровизированной кроватью, книгами и посудой с остатками еды. Те самые подношения.
Месяцами он обманывал бабушку, заставляя следовать “правилам”. Представился злым духом дома, а бабушка, в своем восприимчивом, хрупком состоянии, ему поверила. Он заставил ее поклясться, что никто не узнает о его существовании. А когда она нарушала правила – бил ее.
Отсюда и синяки.
Моя бедная, бедная бабуля.
Сейчас она переехала ко мне. Я снимаю небольшую квартирку рядом с колледжем и помогаю ей. У нас все хорошо. На днях я разбила зеркальце, бабушка немного испугалась, но ей определенно становится лучше.
Теперь она даже насвистывает в квартире. И это самый приятный звук на свете.
~
Оригинал (с) BlairDaniels
Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Посыпав пармезаном аппетитные свежеприготовленные тортеллини с курицей и шпинатом, я смахнула половину блюда в раковину и с раздраженным вздохом включила измельчитель мусора. Я ненавидела необходимость каждый раз выкидывать половину еды.
Единственной причиной, по которой я переехала в эту квартиру, была низкая цена, так как я потеряла работу, а мои последние сбережения стремительно таяли. Я точно сделала это не из-за удушающей атмосферы и сомнительных соседей, и уж точно не из-за коробок с едой, которые ежедневно оставляли у моей двери.
Лида заглянула в тот же день, когда я переехала. Указав на дырявые углы, которых следует избегать, предложив доступные ловушки для тараканов и научив меня запирать окно с помощью метлы, она упомянула о коробках.
Я подумала, что это шутка, но она была очень серьезна. Я должна готовить еду каждый день, выбрасывать половину в раковину и немедленно съедать остальное. Она казалась такой беззаботной, но меня это как-то не убедило. Кто посылал еду? Зачем? Что будет, если я откажусь?
Она не дала однозначного ответа. Она знала только то, что ей сказал предыдущий жилец, а ему тот, кто жил до него, и так далее. Происхождение неизвестно. Владелец квартиры даже не знал, что это происходит, и Лида подчеркнула, что я не должна ему об этом говорить.
Также она подчеркнула, что я не должна нарушать правило. Почему? Она сказала, что это мера предосторожности, заявив, что за все время, что она здесь жила, эту квартиру ни разу не грабили. Она правда намекнула, что эта дурацкая “необходимость” ее защищает? Она пожала плечами и сказала, что все возможно. Она не ставила под сомнение абсурдность всего этого, но у нее вызвало вопросы мое сопротивление.
Она заверила меня, что ела из коробок каждый день в течение года, пока жила здесь, и еда была нормальной. Без шуток. Без яда. И без обязательств. Просто выкидывай половину и ешь оставшееся. Она начала перечислять различные блюда, и мой пустой желудок заурчал. Я не ела нормально несколько дней, и поэтому быстро сдалась.
Сейчас, через месяц после того, как я начала вкусно питаться, утихло мое беспокойство, но не презрение. Выключив измельчитель, я схватила оставшиеся тортеллини и плюхнулась на пол, съедая мою единственную пищу за сегодня. Несмотря на вылизанную до блеска тарелку, мой желудок все еще жаловался, и я уставилась на раковину. Половины порции недостаточно, и мне не нравилось выбрасывать часть прекрасной еды. Черт, я каждый раз так старалась! Я устала следовать этим нелепым правилам. Завтра я собиралась съесть целую порцию.
И я это сделала.
На следующей неделе я готовила и съедала блюда целиком. И ничего не случилось. Признаюсь, я нервничала первые несколько дней, но конец света не настал, коробки продолжали приходить, и я почувствовала себя ужасно умной от того, что первая догадалась нарушить это нелепое и расточительное правило. Пока еду доставляли прямо к моей двери, я собиралась ее съедать. Всю.
Восемь дней спустя я поняла, что мои действия чуть не стоили мне жизни.
Той ночью меня разбудил мочевой пузырь, и я потащилась в ванную. Вымыла руки и вернулась обратно к своему спальному мешку, и только тогда заметила необычный сквозняк. Прежде чем я успела понять, откуда он взялся, меня сбила с ног поразительная сила.
Сердце забилось в горле и, вероятно, выскочило бы у меня изо рта, если бы не рука, сдержавшая мой крик. Потное зловоние заполнило мои легкие, пока я боролась под тяжестью плоти и костей, панические мысли проносились в голове ужасающими сценариями.
Холодный металл пистолета прижался к виску, резкий шепот приказал молчать, и я подчинилась. Дрожа на полу лицом вниз, я затаила дыхание, а когда я поняла, что мой нападавший кряхтит и шарит по телу руками, в ужасе распахнула глаза. Открытое окно смотрело в ночь. Метла, которая должна была его подпирать, валялась на полу. Проклятье, я должна была быть аккуратнее!
В мгновение ока незваный гость засунул грязную тряпку мне в рот и заломил руки за спину. Связал запястья, потом лодыжки. Только тогда он слез и перевернул меня, я наткнулась на дикий взгляд его впалых глаз под спутанными волосами. Он точно был под чем-то, и это пугало. Он точно знал, чего хотел. Он пришел сюда за чем-то и не уйдет без этого. Вопрос, за чем он пришел?
Эта тайна раскрылась быстро, он потребовал рассказать, где я храню драгоценности. Я уставилась на него, не веря своим ушам. Он что, не видит, в какой нищете я живу? У меня нет даже мебели! Он думал, что мой потертый спальный мешок набит наличными? Золото спрятано в ржавой духовке? Бриллианты хранятся за разбитым радиатором?
Мое озадаченное молчание было не тем ответом, что ему нужно, он ударил меня в лицо, и я закричала. Он снова занес кулак, я вздрогнула, всхипывая в кулак, и кивнула на свои скудные пожитки: кошелек и телефон.
Он направился к ним, и я отползла, слезы обжигали глаза, а щека пульсировала в такт колотящемуся сердцу. У меня было ровно одиннадцать долларов, двадцать пять центов и телефон с треснувшим экраном, этого было недостаточно, чтобы успокоить его. Он выглядел отчаявшимся. Достаточно отчаявшимся, чтобы убить. Я должна была спасти себя, пока не стало слишком поздно.
Я добралась до кухни, не сводя глаз с ящиков, пока он разочарованно рылся в моем бумажнике. Мне просто нужен нож, чтобы разрезать веревки, и тогда я смогу убежать. Балансируя на коленях, я наклонилась и протянула дрожащие руки в поисках ручки. Нащупала, потянула… ящик не сдвинулся с места. Хуже времени для капризов не придумаешь. Я подергала ручку, как делаю обычно, но мое положение было не подходящим, и ящик не сдвинулся с места.
После особенно сильного рывка я потеряла равновесие и испуганно обернулась к двери. Незваный гость вошел, направив на меня пистолет. Я закричала и прижалась к шкафам, сердце билось о грудную клетку, кровь отхлынула от лица…
А затем кровь отхлынула от его лица.
Я проследила за застывшим взглядом мужчины и закричала еще громче: из раковины вылезало дьявольское существо.
Оно возвышалось над нами и выглядело как огромная мохнатая сороконожка: заостренные щетинистые конечности торчали из длинного чернильного тела, а изо рта выступали шипы. Качнувшись вперед как будто в бесконтрольном падении, оно обрушилось на грабителя, оборвав его крик ударом клыков в горло.
Это не заставило меня притихнуть, и я продолжила кричать сквозь кляп, наблюдая, как монстр продолжил атаковать мужчину, колотя острыми лапами по его телу, как жуткая пишущая машинка. Они боролись не так уж близко, но это не помешало брызнувшей крови запятнать все поверхности в кухне, включая меня.
Несколько раз проткнув тело острыми лапами напоследок, монстр остановился, и я в ужасе наблюдала, как он начал заталкивать изуродованное тело в рот, острые ножки постукивали по треснувшей плитке с волнением, будто ему впервые удалось сытно поесть за многие годы. Он поглощал убитого как змея, целиком, и рвота пыталась прорваться сквозь мои крики, обжигая горло.
Когда человек полностью исчез, существо несколько раз сглотнуло и начало биться в судорогах. В какой-то обнадеживающий момент я подумала, что оно задыхается и умирает, но, к моему ужасу, оказалось, что так его сильные мышцы пережевывали тело, под аккомпанемент треска костей.
Конвульсии прекратились, и я в шоке молча наблюдала, как его острые лапы втягиваются в пропитанный кровью мех. Теперь оно выглядело скорее как гигантская гусеница, чем сороконожка. Дыхание с хрипом вырывалось сквозь истерзанное криком горло, сердце бешено колотилось, а я в ужасе ждала, что будет дальше.
Монстр скользил по полу, поглощая каждую капельку крови, до которой мог дотянуться. А затем поднялся вертикально, облизывая трубы, мебель и потолок. Теперь он не торопился и это лишь усилило мое беспокойство. Вскоре нетронутым остался только мой угол, и оно повернулось ко мне, впервые показав лицо.
Я ожидала не этого. Представляла клыки, усы и сложносоставные глаза, но вместо этого увидела округлую морду, висящие уши и глубокие шрамы на месте глаз. В любой другой ситуации такое зрелище могло бы показаться милым, но в тот момент лишь вызвало крик ужаса, когда существо скользнуло ближе.
Я прижалась к шкафам, не в силах пошевелиться, приглушенные крики эхом блуждали вокруг, но, казалось, это не заботило существо, слизывающее кровь вокруг меня. Когда его язык наконец коснулся моей ноги, сердце почти остановилось. Я была уверена, что буду следующей в меню.
А потом оно прижалось ко мне.
Я глянула сквозь зажмуренные веки, сглотнула и нахмурилась в неловком замешательстве, когда оно свернулось калачиком рядом, положив большую голову мне на колени. Крик постепенно сошел на нет, напряженное тело дрожало от адреналина. Оно убило нападавшего, очистило место преступления, а теперь обнимается?
Стук в дверь напугал нас. Это соседи пришли проверить, все ли в порядке, и я ахнула, испугавшись, что монстр нападет на них. К моему удивлению, вместо этого он съежился, скользнул к раковине и вытянулся, ввинчиваясь в канализацию.
Дверь с грохотом распахнулась, вбежали соседи, увидели меня, связанную в углу и дрожащую от шока, и застыли, не веря своим глазам. После того, как меня освободили и я смогла говорить, я рассказала о грабителе, но придумала для него более счастливый конец, сказав, что он сбежал. Как бы сильно это существо ни напугало меня, оно спасло мне жизнь, и я не хотела, чтобы у него были проблемы. Тем более, кто бы мне поверил?
Разве что Лида.
Я решила позвонить ей утром, но за всю ночь так и не сомкнула глаз, размышляя. Это то существо, которое мы кормили все это время? Лида была права? Оно правда защищало нас? Оно было слишком слабым, чтобы отпугнуть грабителя до того, как он напал на меня, потому что я неосознанно морила его голодом больше недели? И, несмотря на это, оно почему-то было так ко мне привязано, что не съело, спасло мою жизнь и прижалось ко мне?
Я надеялась, что это было именно так. Существо не выглядело враждебно по отношению ко мне, но осталось много вопросов без ответов и неточностей, и я надеялась, что Лида сможет дать ответы.
Она не смогла. Я не упоминала о монстре прямо, побоявшись, что она не поймет и решит, что я тронулась. Просто спросила, знает ли она, что защищает нас, и не выскальзывало ли что-то необычное из кухонной раковины. Она сказала, что нас защищает ежедневный ритуал, такая современная версия древнего жертвоприношения богам, а затем предложила позвонить арендодателю, чтобы решить вопрос с вредителями.
У меня все еще не было ответов. Я была слишком бедна, чтобы съехать из квартиры, и, не желая искушать судьбу, решила продолжить выбрасывать половину еды в раковину. Если это существо готово защищать меня, я должна быть к нему доброжелательна.
На следующий день я принесла коробку на кухню, приколола рецепт к холодильнику и начала готовить острую пиццу с лососем, не сводя глаз с раковины. Когда я повернулась к рецепту, пробежав пальцем по инструкции, он выскользнул из-под магнита и упал на пол. Такое случалось время от времени, но в этот раз глянцевый листок улетел под холодильник.
Не желая лезть туда рукой, я взяла вешалку для одежды, выпрямила ее и отправилась на “рыбалку”. Из-под холодильника появились раскрошившиеся хлопья, окаменевшее куриное крылышко, колпачок от ручки, визитка продавца подержанных автомобилей, два дохлых таракана, наконец-то рецепт, а с ним листок странной пожелтевшей бумаги.
Движимая любопытством, я стряхнула с него пыль и начала читать, все больше поражаясь с каждым словом.
***
11.12.2013
Дорогой арендатор,
я переехал в эту квартиру, чтобы заботиться о своем спасителе. Видишь ли, я был охотником, и у меня последняя стадия рака. Я был беспечным, и мне было безразлично, когда смерть решит забрать меня.
Но Алесте было не все равно. Она защитила меня, когда я схватился с медведем, возникнув из ниоткуда и чуть не погибнув сама. Никто не делал для меня такого, и я был тронут ее самоотверженностью.
Алеста была ранена и потеряла зрение. Она больше не могла охотиться, и я чувствовал ответственность. Я предложил ей жить со мной. На последние свои сбережения я подписался на десятилетнюю программу по приготовлению пищи. Я знаю, что так долго не проживу. Может быть, она тоже, но я все равно прошу тебя, дорогой жилец, продолжать чтить ее.
Каждый вечер готовь еду и оставляй ее в шкафчике под раковиной. Потом иди спать. Если на следующее утро тарелка будет полной, делай с едой что хочешь. Если пустая – не беспокойся. Просто продолжай уважать моего спасителя, и ты будешь в безопасности и под защитой все время, пока будешь здесь жить.
Дорогой жилец, все, о чем я тебя прошу, – это исполнить последнее благородное желание умирающего человека. Пожалуйста, не говори об этом никому, особенно домовладельцу, но если будешь переезжать, передай это письмо следующему жильцу.
И когда 11 декабря 2023 года истечет десять лет, пожалуйста, друг, подумай о продлении. Алеста заслуживает этого.
Благодарю тебя и будьте счастливы,
Каллум.
***
Ошеломленная, я отложила письмо. Значит, это существо действительно защитник. Алеста. Привезена сюда, на попечение умирающего человека. Каллум очень доверял кучке незнакомцев, но, думаю, у него не было выбора. Он мог, по крайней мере, сказать нам, с чем мы имеем дело, но, возможно, он не верил, что мы примем интересы Алесты. Я удивлена, что мы все следовали этому правилу, несмотря на то, насколько загадочным оно было. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не появилась я.
Я снова посмотрела на письмо. Была бы я более склонна подчиняться, если бы получила это? Я никогда не узнаю, потому что один из предыдущих жильцов потерял письмо и передал сообщение устно, просьба передавалась от человека к человеку, как игра в сломанный телефон, пока мы не стали кормить Алесту половиной предназначенной еды через раковину.
Это больше не должно продолжаться. Я больше не хочу, чтобы Алеста пряталась. Она спасла мою жизнь, и я хочу о ней позаботиться.
Приготовив острую пиццу с лососем, я положила ее на пол и села рядом, скрестив ноги. Собравшись с духом, я прочистила горло и позвала ее по имени.
– Алеста?
Тихое бульканье донеслось из слива.
– Алеста, ужин. М-м, еда. Вкусная еда.
Я никогда раньше не встречала такого существа, как Алеста, и понятия не имела, насколько она разумна.
– Выходи, все в порядке. Ты больше не должна есть в канализации. Ты можешь жить здесь со мной.
Я затаила дыхание, когда она высунула голову из раковины, принюхиваясь к воздуху.
– Привет, Алеста.
Она снова забулькала. Кажется, ей нравилось слышать ее имя. Ей дал его ее единственный друг. Я указала на пиццу и улыбнулась, прежде чем вспомнила, что она не видит.
– Эта пицца вся для тебя, – я с сожалением посмотрела вниз, – прости, что не кормила тебя последнюю неделю. Такого больше не повторится.
Я не могла не напрячься, когда она скользнула ближе, длинное тонкое тело сжалось в шарик передо мной. К этому нужно было привыкнуть. От нее пахло ржавчиной и старым салатом, и я надеялась, она не будет против искупаться, раз ей больше не нужно прятаться.
Из ее меха торчали две заостренные ноги, и они вслепую шарили вокруг, пока не нашли тарелку. Я с удивлением наблюдала, как она разделила пиццу и подвинула половину ко мне, но я отодвинула ее обратно.
– Нет, это все для тебя, так хотел Каллум.
Когда я сказала это, у меня заурчало в животе, и Алеста защебетала в ответ и снова подтолкнула ко мне половину. Она принялась за свой ломтик, а я улыбнулась со слезами на глазах и потянулась за своим кусочком. Первый раз я была рада, что потеряла работу.
И когда я найду новую, никто из нас больше никогда не будет голодать.
~
Оригинал (с) SkittishReflections
Если вам нравятся наши переводы, то вы можете поддержать проект по кнопке под постом =)
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Так начинает разговор Стелла, усаживаясь за столик.
Оглядываю закусочную: да здесь почти никого, все-таки время к двум часам ночи.
– Ты о чем?
– Сколько людей сейчас здесь находится? Кроме нас.
– Человек пять-шесть…
Губы Стеллы жалко кривятся и дрожат.
– Сколько ИМЕННО человек в комнате??
Черт, да она просто в ужасе…
Подсчитываю. Официант. Старик, сидящий у двери, уставившись в тарелку с супом. Две девушки, заскочившие за блинчиками, после клуба. Парень в бейсболке пилит ножом пережаренный стейк. И женщина в годах в зеленом пальто.
– Шесть. Шесть человек.
– Спасибо… – Стелла сразу расслабляется.
Мы не виделись с ней пять месяцев. Я уехал в колледж в другом штате и вернулся домой на каникулы. А Стелла поступила в хороший университет, вот только ее сестра Энн погибла в автокатастрофе за две недели до начала занятий. Смерть сестры сильно ударила по Стелле. Очень сильно.
Не очень понимаю, зачем она мне позвонила. Вряд ли для того, чтобы “наверстать упущенное” и уж точно не веселья ради. Стелла знала, что я не употребляю вообще ничего. Абсолютно. Меня растили алкоголики, совершенно не гнушавшиеся психологического насилия, да и о генетических рисках я слишком хорошо осведомлен.
Стелла как будто не в себе. Не взвинчена, а скорее морально истощена. Руки в шрамах, синяки проступают даже через татуировки на предплечьях, а на шее странные порезы. Похожи на перевернутые процарапанные буквы Z. Будто отраженные в зеркале, вот что я имею в виду.
Кори, друг Стеллы, высадил ее у закусочной примерно через полчаса после того, как я занял столик. Я не особо хорошо его знаю, но он мне определенно не нравится.
– Как ты справляешься?
Стелла не отвечает.
Официант подходит к нам, и Стелла с опаской оглядывает его, прежде чем заказать черный кофе и кусок черничного пирога.
Я беру горячий чай и порцию картошки фри, хоть вовсе и не голоден.
Пару минут мы просто сидим, в неловком молчании, пока Стелла ни решается спросить, не поднимая взгляда от сцепленных рук:
– Что было самым ужасным, что ты когда-либо делал?
– Ну я лгал, – отвечаю, пожимая плечами, – чтобы отмазаться, например. В основном друзьям в старших классах. Но я изменился. Больше таким не занимаюсь. А, еще я однажды обокрал магазин. Стащил пару носков.
Стелла смеется.
Официант снова подходит с напитками и едой. Стелла вскакивает со стула. Глаза широко распахнуты, лицо раскраснелось… Посетители закусочной оборачиваются на нас, глазеют, но и только.
– Все хорошо? – спрашивает официант, растеряно.
Глубоко вдохнув, моя спутница опускается обратно за столик.
– Да, да… извините, это была долгая ночь.
Он только качает головой, ставит заказ на стол и уходит. Стелла отхлебывает кофе, и смотрит на меня поверх кружки, держа ее двумя руками. На глазах у нее блестят слезы.
– А я сделала худшее,что только можно представить. Попыталась кое-кого убить.
– Что? – Не уверен, что верно расслышал…
Стелла кивает.
– Именно. Бегуна. Мы с Кори сбили его.
– Боже мой, когда?
– По пути сюда.
У меня сердце пропускает удар.
– Мы должны позвонить в полицию! Он все еще где-то там, возможно ранен…
– Нет, – прерывает она меня на полуслове. – Мы остановились и проверили, как он. И там не было никакого бегуна.
– Какого черта? Что это должно означать? Не надо играть со мной, пожалуйста. Эта чушь собачья меня не интересует от слова совсем.
– Это не чушь. Спроси у Кори.
Не хочу я говорить с Кори.
– Я не видела бегуна. А Кори видел. Так я и поняла, что происходит. И я спросила его, где именно находится этой “бегун”, схватилась за руль и направила на него машину. Кори завопил, как полоумный, и я поняла, что мы врезались в того парня. Отправили его в полет. Кори ударил по тормозам, как будто произошло что-то архиважное. Он все кричал, причитал, что попадет в тюрьму, что его жизнь кончена… Я говорила ему не волноваться, но его это только злило. Он вылетел из машины, чтобы помочь “бегуну”, и просто застыл на месте: там никого не было. Пустая дорога. А я знала, что так и будет.
Стелла отпивает глоток кофе и тычет вилкой в кусок пирога. А потом поднимает ее и рассматривает зубчики, покрытые синим вареньем в тусклом флуоресцентном свете.
– Он может выглядеть как человек. Любого возраста. Одет как угодно. Он говорит, как человек, ест, пьет, делает всякие обыденные вещи. Да, звучит не особо угрожающе, но ты погоди. Я его не вижу. Вот в чем соль. Существо, притворяющееся человеком невидимо для меня. Но ты и все остальные… вы его видите.
– Не понимаю.
Я и правда не понимаю.
Стелла, наконец, смотрит мне в глаза.
– Две недели назад мы кое-что приняли. Я, Кори и женщина по имени Женевьева. Она была нашим проводником. Мы засели у Кори на веранде и закинулись синтетикой. Галлюциногенная тема, знаешь, чтобы исследовать свое подсознание. Мы трипанули вместе, разделяя одни и те же образы. Такая жесть, мы синхронизировались ментально и эмоционально и буквально разделили один трип. Понимаю, как это звучит, но все же. Это сработало. Реально. Мы попали… Не знаю, наверное ближе всего будет описать это как астральное путешествие. Мы создали целый город в воображении и исследовали его. Знаешь, там были такие красивые динамичные здания… Возвышались над нами, как горные хребты. И… э-э-э… вот там мы его и нашли.
Колокольчик на двери закусочной звенит – две девушки, заказавшие блинчики, уходят.
Стелла провожает их взглядом, а затем выжидательно смотрит на меня. Мне не нужно объяснять.
– Четыре. Сейчас здесь четыре человека.
Она кивает, отпивает кофе и продолжает.
– Той ночью мы зашли дальше чем обычно. И оказались в башне с винтовой лестницей. Мы втроем поднялись на самый верх и обнаружили запертую дверь…
– Вы все видели одно и то же? – перебиваю я, до конца не веря, что это возможно.
– Да. – Стелла вдруг становится более собранной, нервная дрожь исчезает без следа. – Мы все это видели.
– Ок.
– И вот, мы подходим к двери. Металлической двери. И она смята. Выпирает наружу горбом, будто что-то яростно билось в нее с той стороны. Женевьева испугалась. Сказала не трогать дверь, держаться от нее подальше. Потому что на той стороне был “вояжёр”.
– Вояжёр?
– Так она его назвала. Она же проводник, так что знала, какие “строения” мы исследовали. И видела похожие двери. И, конечно, знала о вояжерах. Судя по ее рассказу, они были похожи на нас… такие же исследователи подсознания, но только из другой реальности. Из плохой реальности. Злой. Короче говоря, я открыла дверь.
– Но зачем?
Стелла задумчиво мешает кофе.
Один из поваров тихо выходит с кухни и присаживается за баром. Находит оставленную кем-то газету, листает и замечает меня. Мужчина кивает, слегка улыбаясь… а я думаю, не он ли приготовил картошку, к которой я даже не притронулся.
– Кори и Женевьева ушли первыми, – продолжает Стелла, уставившись в кружку, – а я вдруг услышала голос сестры с той стороны. Она умоляла выпустить ее. Клянусь, это была она! И я открыла дверь.
Чувствуя, как глаза повара прожигают на мне дыру, я кладу в рот картошку. Она уже остыла и размокла.
– И что случилось? – спрашиваю Стеллу.
– Что-то пронеслось мимо меня. Липкое, холодное.. И оно задело меня, совсем коротко, но так больно… – Стелла бессознательно трет рукой шрамы на шее в форме отраженной Z. – А больше за дверью ничего и не было. Даже стен, только пустота. Глубокая черная пустота. Когда нас отпустило, я сразу почувствовала, что что-то изменилось. Как будто… будто за мной теперь постоянно наблюдали. Остаток той ночи, следующий день, следующую неделю, что-то постоянно преследовало меня. Тень. Ощущение присутствия. И я понимала, просто каким-то шестым чувством, что, если оно настигнет меня, если коснется… я умру.
Она снова втыкает вилку в пирог. Черничная начинка разваливается горкой желе.
– Стелла, ты сказала, что не видишь его, что бы это ни было.
Колокольчик снова звякает – входят пара мужчин в пыльных рабочих комбинезонах, с касками в руках. Стелла резко выпрямляется.
– Только что вошли двое мужчин, так?
Я киваю.
– Да, только они двое.
Она успокаивается.
– Почему я? Почему ты попросила встречи? Чтобы рассказать мне вот это?
Стелла улыбается. Первый раз за ночь.
– Потому что я знала, что ты мне поверишь.
С трудом сглатываю: в горле вдруг становится сухо, как в пустыне.
– Ты был мне хорошим другом, – Она встряхивает головой, отгоняя нахлынувшие эмоции. – В старших классах, когда случались проблемы… с парнями или просто придурками, ты был единственным, кому я могла довериться. И ты всегда верил мне. Ты – тот человек, который был рядом, что бы я ни делала, какие бы глупости ни творила… ты всегда был рядом. Плечо, на котором можно поплакать, рука, которая всегда поддержит…
Она тянется через стол и берет меня за руку.
Сжимает ладонь. Крепко.
Я был влюблен в нее большую часть старшей школы. Конечно, она была мне другом. И даже, одно время, очень хорошим другом. Мне нравилось быть ее опорой, поддержкой, но… я всегда надеялся на большее. Как и бывает с большинством дружеских отношений, все началось с одностороннего влечения. Моего. И да, мы не виделись почти полгода, но чувства-то никуда не делись… Просто ушли глубже, спящие, но все еще реальные. Только и ждущие повода пробудиться…
Стелла держит мою руку и… водит ногтем по запястью. Сначала это просто легкое давление, но почему-то оно становится все интенсивнее, острее…
– Черт!
Отдергиваю руку, понимая, что она порезала меня. Вырезала на коже острым ногтем что-то… перевернутую Z. Такую же, как те, что белели у нее на шее.
В самой середине пореза медленно набухает капелька крови.
– Какого хрена, Стелла?
Она просто качает головой и встает из-за стола. Пятится и повторяет снова и снова:
– Прости… Прости... Я… просто должна была… Понимаешь? Мне пришлось…
– Пришлось что? Порезать меня? – Я просто в ярости и никак не возьму в толк, зачем ей это.
Все в закусочной теперь смотрят на нас. И только повар встает из-за бара и подходит, желая помочь.
Я отмахиваюсь от него:
– Все хорошо, все под контролем.
Стелла бледнеет, как полотно.
– Что?.. – шепчет она едва слышно.
– Я сказал ему, что все в порядке.
– КОМУ?! Кому ты сказал?
– Повару! – ору я в ответ. – Он просто пытается тебе помочь!
– НЕТ НИКАКОГО ПОВАРА!!! Нет повара!
С визгом Стелла бросается прочь. Врезается в столик, падает, опрокидывает стулья, столовые приборы со звоном сыплются на пол…
– Нет! Нет! – кричит она, – там никого нет!
Повар опускается рядом с ней на колени, как я думаю, чтобы помочь ей подняться…
Но нет.
Он наклоняется к Стелле, плачущей, дрожащей, совершенно очевидно не видящей его, оборачивается и улыбается мне нездоровой ухмылкой, широко раскрывает рот, обнажая неровные зубы в кроваво-красных деснах…
И разрывает ей горло.
Когда кровь Стеллы окрашивает выцветший линолеум, мужчина исчезает. Не растворяется в воздухе. Не медленно выцветает. Нет. В одну секунду он здесь, а в следующую – уже нет.
Кто-то кричит. Наверное женщина в зеленом пальто.
***
Когда приезжают копы, все говорят одно и то же. Все, кто находится в закусочной утверждают, что Стелла перерезала себе горло ножом. Откуда взялся нож и куда потом делся, никто не в курсе.
По общей версии, повар пытался помочь ей и зажимал рану руками. Копы ищут его после того, как коронеры забрали тело, но безуспешно.
***
На следующий день я возвращаюсь в закусочную, еще раз желая расспросить персонал о произошедшем, но официант не узнает человека, о котором я говорю. Человека, которого я видел. У них не работает повар, подходящий по описанию.
Как будто после кончины Стеллы, детали происшедшего стали стираться. Будто вселенная просто вычеркивала ее из истории.
А вояжёр, кем бы – и чем – он ни был, пришел за мной.
***
Прошло пять дней со смерти Стеллы.
Пять дней я постоянно чувствую себя под прицелом незримого взгляда.
Я разыскал Кори, он привел меня к Женевьеве. Она рассказала, что меня ждет. Вояжеры используют тот символ, что был на шее Стеллы, тот символ, что она вырезала на моей коже, – перевернутую Z – для того, чтобы помечать жертв.
Стелла думала, что сможет подсунуть вояжеру меня, вместо себя.
Не сработало.
Но она все же обрекла меня на гибель.
Просто вопрос времени, когда появится тот самый человек, которого я не увижу. Когда он сядет напротив в автобусе или пойдет следом за мной по улице…
Я заперся в своей старой спальне в родительском доме.
Уже двое суток я не выхожу, так что они начинают беспокоиться. Родители слышали, что я потерял подругу, – хотя, по-моему, даже не могут вспомнить, кто такая Стелла, – поэтому относятся с пониманием и не пытаются выкурить меня из комнаты.
Но они постоянно сообщают, что меня хотели видеть. Некие люди приходят без предупреждения. Люди, которых я не вижу, украдкой выглядывая из окна. На крыльце только мои родители, болтающие с пустым местом.
В конце концов мне придется выйти.
Скоро родители забеспокоятся настолько, что, весьма вероятно, отправят меня в больницу. А когда я окажусь там, начну задавать те же вопросы, что и Стелла.
Сколько людей сейчас в комнате?
Сколько именно?
~
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.