Фиалочка
В этой истории не будет ни каннибалов в подвале, ни чудовищ в лесу, ни жертв, ни убийств. Будут лишь возвратившиеся из детства страхи и какая-то кошмарная неопределенность, которая убивает меня. Все, о чем я сейчас расскажу вам, я считаю чистой правдой. Поэтому, если вы дочитаете мой рассказ до конца, то, надеюсь, поймете, каково мне сейчас, и посочувствуете.
Мне было бы далеко не так страшно узнать, что у нас в подвале действительно живут людоеды, пожирающие жильцов дома. Настоящий ужас, поверьте, берет тогда, когда ты лежишь ночью на кровати в собственной квартире и не можешь сомкнуть глаз, осознавая, что там, в темноте, может находиться что-то, что приходит не через входную дверь. Но давайте обо всем по порядку.
Началось это очень давно. Мои воспоминания о ней являются одними из самых первых. Я не могу назвать свое детство очень радужным. Нет, родители у меня хорошие, и со сверстниками отношения тоже были прекрасные, но что существенно отравляло мне жизнь, так это паническая боязнь моей комнаты. Я жил с отцом и матерью на третьем этаже типичной двухкомнатной «сталинки». Маленькая комната была моей, большая — родителей. Каждая была снабжена балконом.
Меня ужасала лишь одна мысль находиться в своей комнате вечером или ночью одному. Из-за моих постоянных истерик родители позволяли мне спать с открытой дверью. Я благодарил судьбу всякий раз, когда отец или мать выходили вечером в туалет или взять что-нибудь из холодильника. Слыша их перемещение и видя их тени на полу, я мог на время перестать бояться и попытаться быстро уснуть. Иногда мне становилось настолько страшно, что я, не оглядываясь, бежал в их комнату и всеми силами умолял поспать с ними. Но боялся я, разумеется, не самой комнаты и не темноты в ней, а того, кто, по моему мнению, мог там находиться. Я боялся ее.
Она — это Фиалочка, собирательный образ моих детских кошмаров. Скрывающаяся тварь, которая никогда не давала родителям знать о своем существовании, при этом неизменно изводила меня, когда я находился один. Я знаю, что у многих детей есть свои выдуманные монстры, живущие в шкафах, под кроватями, за занавесками. Мой был особенно реалистичным и пугающим. Я боялся ее так сильно, что мог в детстве до полуночи гулять на улице, лишь бы не идти домой. Потом, конечно, все равно приходилось возвращаться. Я изрядно получал ремня, быстро ужинал и отправлялся спать. Оставалось лишь радоваться тому, что я сильно уставал за день, и засыпал практически сразу же, не давая страху полностью поглотить себя.
Фиалочка… Вам это имя, должно быть, кажется смешным и крайне глупым, но у меня каждый раз мурашки пробегали по спине, когда я мысленно произносил его. И как только дети придумывают имена своим персональным чудищам? Я точно знал, что ее зовут именно так, что у нее именно это имя: несерьезное, детское, уменьшительно-ласкательное. И это заставляло меня дрожать от страха гораздо больше, чем если бы я величал ее, скажем, Детоубийцей или Потрошительницей.
У меня была огромная двуспальная кровать. Раньше ей пользовались родители, однако с одной стороны сильно деформировались пружины, и спать двоим там уже было нельзя. Я же, мелкий, мог разлечься на этой кровати как угодно, места было предостаточно.
К несчастью, спастись во сне я мог отнюдь не всегда. Время от времени я просыпался от кошмарного чувства, как будто меня только что кто-то щекотал. Также было стойкое ощущение, что когда я так просыпаюсь, матрас на моей кровати быстро распрямляется, словно еще мгновение назад кто-то находился рядом со мной. Оставалось, не шевелясь, лежать и в ужасе обливаться потом, пока снова не провалишься в сон или не наберешься храбрости побежать к родителям. Моя кровать располагалась боком возле стены, и я боялся поворачиваться к стене лицом. Если у меня затекали другой бок и спина, и я все же отворачивался от комнаты, мне сразу начинало казаться, что Фиалочка уже ползет ко мне по кровати. Мне снова мерещилось, что матрас прогибается под ее тяжестью.
Как видите, спалось мне в детстве невесело. У детей очень бурное воображение, и я очень хотел бы списать все свои детские страхи именно на разыгравшуюся фантазию, но не могу, поскольку потом все стало значительно хуже.
Лет в шесть я впервые услышал ночью этот звук. Его трудно описать словами, но я попробую. Представьте себе высокое блеяние, похожее на козье, но очень искаженное, булькающее, как будто у кого-то сильно повреждено горло. Что-то в этом звуке было даже от детского смеха. Звук был очень тихим и, как мне показалось, несколько враждебным. Я тогда решил, что он слышится с улицы. Дом находится на самой окраине города, поэтому было не исключено, что где-то действительно блеяла коза. Я слушал это с минуту и уже стал снова закрывать глаза, как вдруг у меня в прямом смысле встали дыбом волосы от внезапной догадки. Я резко понял, что звук слышится не с улицы, а с моего балкона. Нижняя четверть балконных дверей была деревянной, все остальное было стеклянным.
Звук слышался именно оттуда, снаружи и снизу. Блеяние было не далеким, а близким, просто очень тихим. Я метнулся из комнаты и разбудил родителей. Они резонно выругали меня и сказали, что в таком возрасте уже стыдно бояться. Я плакал, умолял их все проверить, и мать, в конце концов, согласилась переночевать в тот раз у меня, а я улегся с отцом. На следующий день мать сказала, что ничего в ту ночь не слышала и никто ее не щекотал. В общем, родители мне, разумеется, не верили.
Главный эксцесс случился, когда к отцу и матери вечером пришли гости — их женатые бывшие однокурсники. Так близко ко взрослым эта блеющая тварь еще не подходила. Но я знал, почему она так сделала.
Родители и их друзья сидели в кухне: ужинали, выпивали, разговаривали. Я сперва поел вместе с ними, потом все бегал таскать шоколадные конфеты из принесенной гостями коробки. Мать в какой-то момент сказала, что мне пора спать, ибо завтра надо идти в садик, и я не стал возражать.
Я забыл упомянуть, что маленькая комната в нашей квартире располагается как раз напротив кухни через коридор. Мать попросила меня закрыть свою дверь, однако кухонную пообещала не трогать. В этот вечер мне почти не было страшно идти спать. Взрослые совсем недалеко шумели, веселились, и я особо не боялся. Я зашел в свою комнату, прикрыл дверь, оставив маленькую щель, выключил свет и прыгнул в кровать.
Блеяние я услышал сразу, как завернулся в одеяло. В этот раз оно было куда более громким и страшным. У меня не осталось никаких сомнений, что слышалось оно именно с той стороны балконных дверей. Я пулей влетел в кухню, плакал, что-то кричал, а взрослые начали меня успокаивать. Отец даже разозлился, но мать вкратце рассказала гостям, почему я, по ее мнению, так себя веду, и их друг Владимир (тогда я называл его дядей Вовой) решил пойти вместе со мной проверить, все ли в моей комнате в порядке.
Когда мы пришли в комнату, я показал ему на балкон и попросил посмотреть туда. Дядя Вова отказался, сообщив мне, что я должен сделать это сам, иначе не перестану бояться. Я, понятное дело, стал упираться, но он настойчиво подтолкнул меня к балконной двери и сказал, что будет находиться в двух шагах от меня. Я шел к стеклу и понимал, что у меня просто кишка тонка взглянуть туда, стой за моей спиной хоть вооруженная группа спецназа. Я струсил и закрыл глаза, Владимир этого не мог видеть.
Когда я таким образом вплотную подошел к балкону, я буквально почувствовал ее. Она, согнувшись в три погибели, сидела там и злобно смотрела на меня снизу вверх. Поверьте, я знал это. Сквозь щели балконных дверей дул сквозняк, и я почувствовал трупный смрад, из-за которого меня чуть не стошнило.
«Ну что, пацан? — спросил Владимир. — Я же говорил, тут нечего бояться. К тому же тут все вон закрыто». Я моментально отпрянул от балкона, открыл глаза и попросил на этот раз его взглянуть туда. Я схватил Владимира за рукав и попытался подтащить к балконным дверям, но он освободил свою руку, улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Он думал, я сам все посмотрел и, конечно же, ничего не увидел. Из кухни послышался строгий голос матери, требовавший, чтобы я выключал свет и ложился спать. Ситуация, как видите, безвыходная.
Я не придумал ничего лучше, как достать из тумбочки фонарик и включить его. Когда родители в очередной раз крикнули, чтобы я выключал свет, я сделал это. Я буквально прилип к двери. Мои руки дрожали, и свет фонарика неистово метался по темной комнате. Оставаться там было сущим адом, но и бежать к родителям я не мог. Мне казалось, что если я буду так истерить, меня просто-напросто закроют в комнате.
Я услышал, как взрослые выходят из кухни, чтобы пойти покурить в подъезд. Когда они закрыли за собой входную дверь, я быстро открыл дверь своей комнаты и встал на пороге. Свет фонарика в моей руке по-прежнему бегал по стенам, мебели, потолку. И тут я впервые увидел ее… Искренне надеюсь, что подобного ужаса вы никогда в своей жизни не испытаете.
Когда фонарик осветил верхнюю часть высокой стенки, доходящей практически до потолка, я заметил ее лежащей там, сверху. Уверен, спрятаться она не хотела. Она выжидала, пока я увижу ее, точнее ее высунувшиеся руку (если эту конечность можно так назвать) и голову.
У Фиалочки была грязно-голубая кожа, как будто гниющая, отмирающая. Ее лапа была похожа на паука. Конечность была предельно худой, с не менее чем десятью-двенадцатью тонкими и длинными пальцами. Голова — вытянутая, похожая на лошадиную. Два непропорционально огромных желтых глаза с узкими вертикальными зрачками располагались спереди и сверлили меня с невероятной свирепостью. Ее беззубый рот, находящийся в нижней части головы и похожий на черную дыру, улыбался. И эта гнилая вонь, теперь я ощущал ее полной грудью…
Содержимое моих кишечника и мочевого пузыря сразу оказались в пижаме. Я выронил фонарик, захлопнул дверь комнаты и помчался в пустую кухню. Там я залез под большой стол. Сидя в собственных нечистотах и обливаясь слезами, я с ужасом думал о том, что взрослые не вернутся, а если и вернутся, то увидят меня и опять прогонят спать.
Но они увидели меня нескоро. Родители и гости были уже достаточно пьяными. Придя из подъезда, они снова сели за стол и стали разговаривать. Вытяни кто-нибудь из них ноги, и я сразу оказался бы замеченным. Теперь надо отметить, что половина этого большого стола располагалась напротив стены, а другая половина — напротив кухонной двери. Мне стоило огромных усилий немного вытянуть голову и посмотреть на дверь своей комнаты.
И да, вы отгадали: моя дверь была приоткрыта. Фиалочка находилась прямо за ней и смотрела на меня, сидящего под столом. Лишь мельком увидев ее огромные глаза и пасть, я быстро зажмурился. Она сидела там, в моей комнате, и как будто говорила мне: «Смотри, я здесь, рядом. Твоей тупой мамаше стоит лишь повернуть голову, чтобы увидеть меня, но ей нет никакого дела. Я могу подобраться к тебе так близко, как захочу».
Дальше я уже плохо помню, что случилось. Я явно потерял сознание и некоторое время пролежал под столом, прислонившись спиной к стене. Когда я услышал крик матери, гостей у нас дома уже не было. Родители достали меня из-под стола, помыли, одели в чистое, дали какое-то лекарство и уложили у себя в комнате.
Конечно, это случилось уже давно. Кое-что я мог добавить или «приукрасить», однако в целом я в данный момент помню эти события хорошо. Что спасло меня от всего этого ужаса, так это такая нелицеприятная вещь, как развод родителей. Мне тогда было семь. Уверен, свою лепту в разрыв отношений между отцом и матерью истеричный полусумасшедший ребенок в моем лице тоже внес, однако что я мог поделать?
Они расстались полюбовно. Квартира досталась отцу, а мы с матерью уехали жить в дом ее сестры, который находится на другом конце страны. Пару раз к нам приезжал отец, однако чаще ездил к нему я, когда подрос. Он два года назад рассказал, что нашел себе молодую женщину в деревне неподалеку от города, и настроены они были очень серьезно. Когда я приезжал в нему, то мы в основном сидели в баре, а ночевал я всегда гостинице, так как не хотел им мешать (его женщина жила тогда с ним).
Все снова началось в этом году. Я закончил ВУЗ в своем городе, и в начале лета позвонил отец. Он сказал приехать, ибо квартиру он перепишет на меня, а сам уедет с невестой жить в деревню. Я был несказанно рад, поскольку, во-первых, жилье просто отличное, а во-вторых, в этом городе мне будет гораздо легче найти хорошую работу. Там, где я жил с матерью, у меня не было ни нормальной девушки, ни полноценных друзей. Одним словом, переезд ничем не отягощался.
После длительного и вымотавшего все силы оформления документов я оказался в собственной квартире. Многое здесь изменилось. Отец сделал ремонт, обклеил стены натуральными обоями, поменял большую часть мебели. Все это он оставил мне. Спать я решил во все той же маленькой комнате. «Мне двадцать два года, — думал я. — Какие тут могут быть страхи?»
Став студентом, я заимел привычку ложиться спать очень поздно. Все благодаря такому изобретению, как компьютер с Интернетом. Странные вещи, как бы это банально не звучало, начались сразу же. Сперва я всеми силами отказывался связывать их с событиями из детства.
Теперь под прицелом оказалась не только маленькая комната, но и вся квартира. К примеру, в кухне постоянно перегорают лампочки. Постоянно. Я позвонил отцу, но он уверил меня, что с проводкой в квартире все в полном порядке. Похоже, что стоит вкрутить в кухонную люстру новые лампочки и уйти, как кто-то непременно выкручивает их, трясет и ставит обратно.
На полу в ванной и туалете стала появляться какая-то грязная вонючая каша, как будто там кого-то периодически рвет. Хотя бы раз в день приходится ее убирать. Едешь в город — приезжаешь вечером домой — лампочки в кухне не горят, а санузел в этой дряни. Я стал постепенно вспоминать то, чего так боялся в детстве. Бывает, засыпаю ночью и уже кошусь на балконные двери и стенку, которую отец оставил в квартире.
Неделю назад я проснулся ночью от когда-то так хорошо знакомого чувства, как будто меня щекотали во сне. Кровать у меня сейчас небольшая односпальная, и знаете, я готов поклясться, что на момент пробуждения мне показалось, что с меня кто-то только что слез. А на следующий вечер я ужинал в кухне и отчетливо слышал тихое блеяние из маленькой комнаты.
Я перетащил в большую комнату кровать и компьютер, а маленькую закрыл на ключ и больше не открываю. Когда я прохожу мимо нее ночью, я зачастую слышу тихое царапанье с той стороны двери. Самое страшное то, что я, когда сплю, закрываю на ключ и дверь большой комнаты. В последние дни я стал отчетливо слышать это тихое, но настойчивое царапанье уже за ней. Я знаю, что когда-нибудь дверь откроется, и я в этот момент не буду спать…
ИСТОЧНИК https://ps-7.ru/fialochka/
Лето близко…
Домовое
Электричество вырубилось через пять часов после полуночи. Мы с Тохой как раз заканчивали матч — он побеждал со счетом 8:4 — и уже собирались ложиться спать. Экран телевизора погас, зеленое поле с бегающими человечками исчезло, и на черной матовой поверхности отразились наши разочарованные лица.
— Ч-черт, — выдохнул Тоха и тут же ткнул меня кулаком в плечо. — Я все равно выиграл, ты понял!
— Ну не факт, не факт, — я качнул головой, поднимаясь с кресла и потягиваясь. От долгого сидения в одной позе затекли мышцы, — у меня оставалось еще две минуты. Вполне успел бы сравнять счет. Плюс еще дополнительное время.
— Да ниче ты не смог бы, — с обидой в голосе проговорил брат. Обвел взглядом комнату, словно заново изучая в рассветном полумраке каждый из предметов мебели и сквозь зубы процедил: — Живут же люди.
Да, кивнул я, хата нам досталась зачетная. Огромная, светлая, под завязку набитая современной бытовой техникой и всякими полезными ништяками. Просто мечта, по сравнению с той убогой дырой, в которой мы с братом выросли.
Мы нашли эту квартиру дней за десять до ограбления. Я работал курьером в пиццерии и в тот вечер, доставляя заказ, подсмотрел код, который набирал заходивший передо мной мужчина. Все сложилось как нельзя кстати: дом, сданный всего лишь год назад и успевший заполниться едва ли наполовину, случайно подслушанный разговор о длительной поездке в Европу, отсутствие соседей по лестничной площадке. Идеальное место для тех, кому нужно спрятаться и отсидеться, пока полиция рыщет по городу.
Мы пришли сюда вчера поздно вечером, вскрыли замки, бросили сумку с деньгами на пол и буквально обалдели от свалившегося на нас изобилия. Тоха отойти не мог от огромной плазмы, висевшей на стене, восхищенно перебирал диски для последней модели «Плейстейшн», нашел свой любимый футбол и сразу же начал умолять меня начать игру. Естественно, я был не против. Тем более что порадовать младшего брата не составляло никакого труда. Мы играли несколько часов, забыв о еде и сне, беззаботно смеялись и кричали, словно пытаясь наверстать безвозвратно ушедшее детство.
А сейчас свет погас. Мы остались наедине с рассветом, чужой квартирой и всем тем, что натворили за прошедшие сутки. Тоха молча смотрел на меня, и в его глубоко посаженных темных глазах я видел сомнения.
— Как думаешь, мы поступили правильно? — Он задал вопрос и отвел взгляд, зная, что его неуверенность меня разозлит.
Я ободряюще улыбнулся ему и как можно спокойнее произнес:
— Конечно нет, Тох. Все, что мы сделали, — неправильно. Но другого выхода не было. Где еще мы могли бы достать такие деньги?
— Помнишь, бабушка говорила, — брат неловко улыбнулся в ответ, — никогда не жили богато, нечего и начинать…
— А мы начнем, Тоха! — перебил его я. — Мы начнем! Сломаем систему! Ты что, не хочешь жить вот так?!
— Хочу! Конечно, хочу! Просто я думал, все пройдет по-другому. Тот охранник так быстро выскочил…
— Он виноват сам! — отрезал я, давая понять, что разговор окончен.
Что сделано, того не вернешь, и нечего разводить сопли. Хотя сказать честно, меня одолевали похожие мысли. Самому было неприятно, что план полетел к чертям и мы из благородных грабителей превратились в убийц, но ничего уже тут не поделаешь. Невозможно повернуть время вспять. Да и не хочется. Предложи мне кто-нибудь отменить вчерашний день, я бы ему нос разбил и уж точно бы отказался. Каждый сам выбирает свою судьбу, и тот мужик знал, на что идет. Зачем сунулся, если видел, что у меня пистолет? Это даже не его деньги! Я почувствовал, что завожусь, и глубоко втянул воздух. К черту! Все будет хорошо! Мы прорвемся! Главное, сидеть тихо и не светиться, пока шумиха не уляжется.
Несколько минут мы сидели молча, затем тишину нарушил громкий утробный звук — у брата заурчало в животе. Я вспомнил, что последний раз мы ели почти сутки назад, и ощутил вину перед Тохой — обещал же ему, что теперь все будет по-другому. Хотя что это я! Все ведь уже по-другому. Я еще раз оглядел стильный интерьер и почувствовал гордость и какое-то злобное торжество. Где мы ночевали пару дней назад — и где будем спать сегодня! То-то! Я повернулся к брату, подмигнул ему и улыбнулся.
— Мы вчера так и не заглянули в холодильник. Наверняка он набит всякими вкусняшками. Не хочешь посмотреть?
Тоха кивнул и отправился на кухню, зашумел дверцами шкафов, зазвенел чашками. Я поднялся с кресла, подошел к окну, выглянул во двор. Тихо. Уютный двор с аккуратно высаженным палисадником, ряды красивых дорогих машин. Почему мы не родились в таком месте? Почему одним достается все, а другие вынуждены голодать и побираться, чтобы выжить?
— Почему? Почему? Почему? Почему? — пронеслось над ухом. Тихий шепот, почти на грани слышимости. По спине побежали мурашки, я оглянулся.
В дверях застыл Тоха.
— Я нашел конфеты, заварил чай. Ты пойдешь? — спросил он, удивленно глядя на мое испуганное лицо. — Что случилось, Серый?
— Ничего, — пробурчал я, раздосадованный тем, что брат стал свидетелем моей слабости.
Прошел мимо него в кухню, уселся на стул. Взял с тончайшего фарфорового блюдца конфету, развернул обертку, сунул в рот и закрыл в глаза. Сладкий вкус на мгновение воскресил прошлое, возвратив в то беспечное время, когда были живы родители и жизнь походила на сказку. Рядом чем-то зашуршал Тоха, разрушая хрупкую гармонию, мимолетная радость сменилась раздражением и злостью. К черту все! Сказка кончилась пятнадцать лет назад.
Я проглотил приторную слюну, запил конфету чаем и хотел уже свалить в спальню, как брат начал говорить:
— У них тоже есть сладости для домового, прикинь! Целая миска на верхней полке буфета. А я думал, только наша бабка верила во всю эту чушь!
— Люди часто склонны к суевериям, — ответил я, — и порой им кажется, что если они будут соблюдать выдуманные ими же правила, жизнь переменится к лучшему. Оттуда все эти обряды, ритуалы, которые она соблюдала. Она просто верила, что они помогают нам выжить.
— Да уж, — покачал головой Тоха, — прятать угощение от голодных детей, чтобы умилостивить домового, отличное правило.
— Она была просто безумной старухой, Антон. — Я протянул руку и пригладил брату волосы на затылке. — И ей было с нами тяжело.
— Не называй меня этим именем, — проворчал брат, — так называла меня она. Я — Тоха, а ты Серый, не забывай!
— Я помню, — сказал я. — А вот тебе стоит забыть о той жизни, чтобы начать новую. Скоро все изменится. Полиция не станет караулить в аэропортах и на вокзалах вечно. Как только все уляжется, мы уедем.
— Уедем, — мечтательно произнес Тоха и, широко открыв рот, в голос зевнул. — Пойду-ка я спать, чур, кровать в спальне моя!
— Окей, я лягу в гостиной. — Я посмотрел ему вслед, невольно улыбаясь. Давно не видел его таким веселым.
Мне было восемь, когда родители умерли и бабушка забрала нас к себе, в старый дом, со скрипучими половицами и обшарпанными грязными стенами. По ночам там все время что-то скрипело, стонало так, что мы подолгу не могли заснуть. Нам хотелось вернуться домой, в нашу маленькую уютную квартиру, но бабушка объясняла нам, что это уже невозможно. Тохе недавно исполнилось пять, и для него слова о долгах и денежных займах значили еще меньше, чем для меня. Это сейчас мы знаем цену деньгам. А в детстве разговоры о них мало чем отличались от рассказов об обрядах для задабривания домового. Тем более что бабушка умело смешивала правду и вымысел, манипулируя нами, приучая нас к тому уровню дисциплины, на котором мы с братом мало чем отличались от мебели.
Мысли о детстве возродили в душе неприятную тоску. Я съел еще пару конфет, но легче не становилось. Так бывает, когда отравишься чем-то и приходишь в себя, дожидаясь, когда организм избавится от засевшей внутри заразы. Нужно время. Для всего и всегда нужно время. Но — я улыбнулся своим мыслям — времени у нас с братом теперь предостаточно. Мы зубами вырвали свое право на красивую жизнь. И никто не посмеет отобрать у нас это право.
Я протянул руку за очередной конфетой и поразился, насколько неопрятной выглядит моя рука. Черные обкусанные ногти смотрелись особенно ужасно на фоне красивого белого стола. В этом доме повсюду царила чистота, непривычная и даже слегка оскорбительная. Потому что казалось, поддержание этой чистоты не стоит ровным счетом ничего его обитателям. А у бабушки, сколько бы она ни терла и ни мыла полы, всегда оставалось грязно.
Я поморщился. В нос внезапно ударил запах закисшей тряпки. Такой сильный, что я невольно начал шарить по кухне глазами в поисках того, что могло бы источать эту вонь. Но, не найдя ничего протухшего или грязного, пришел к выводу, что чувствую свой собственный запах. Нужно принять душ, кажется, я не мылся уже неделю.
Посидев еще немного в кухне, я зашел в ванную, пощелкал выключателем и, убедившись, что электричества до сих пор нет, оставил дверь открытой. Мне вполне хватит дневного света из коридора. Побриться можно и потом, сейчас достаточно просто смыть грязь. Раздевшись, я зашел в душевую кабину, открыл воду и с удовольствием подставил тело под теплые тугие струи воды.
— Зачем? Зачем? Зачем? Зачем? — простонало совсем рядом.
Я вздрогнул и обернулся, едва не поскользнувшись на мокром кафеле. Вода, стекающая с мокрых волос, попала на губы, и я ощутил ее странный терпко-соленый вкус. Смутно знакомый, напоминающий нечто такое, что я уже много раз пробовал и хорошо знал. Я раскатал на языке еще пару капель, затем закрыл воду и вылез. Сердце застучало тревожно и гулко, когда я понял, на что именно похожи эти капли. Мороз хлестнул по коже, и мне стало не по себе от мысли, что вода, текущая из душа, имеет привкус слез.
— Зачем? — снова прошептала тишина. — Зачем? Зачем? ЗАЧЕМ? – Из тихого шепота звук с каждым словом перерастал в надрывный крик. — ЗАЧЕМ? ЗАЧЕ-Е-Е-ЕМ?
В нем слышалось безумие и безраздельное, ошеломляющее горе. Словно тот, кто задавал этот вопрос, утратил самое важное и дорогое в жизни.
Я выскочил из ванной, тряся головой, пытаясь избавиться от назойливых галлюцинаций. Неужели я схожу с ума? Вышел в прихожую и, проходя мимо большого зеркала со светодиодной подсветкой, поймал собственное встревоженное отражение. В тот же момент волосы на моей голове и теле встали дыбом, глаза вытаращились, а сердце провалилось куда-то в черную пустоту. Потому что в зеркале помимо меня отражалась жуткая тварь, стоящая в дверном проеме, ведущем в кухню. Худая и сгорбленная, она напоминала очертаниями человека, но вместо лица у нее был бесформенный пыльно-серый комок с чернеющими провалами глаз и рта.
Я обернулся так резко, что заломило мышцы шеи. С губ сорвались отвратительные грязные ругательства. Мелькнула мысль: услышь их бабушка, она на неделю бы лишила меня еды, заставив просить прощения у дома, который я оскорбил своими скверными словами. И вместе с тем пришло облегчение: в дверном проеме никого не было. Та тварь была лишь плодом моего воображения.
Я заглянул в спальню, убедился, что Тоха спит, и прошел в гостиную. Хорошо, что хоть его не мучают кошмары. Вчера мне показалось, что он совсем раскис, но кажется, он почти не переживает из-за случившегося. В отличие от меня. Всегда думал, что я сильнее брата, но он спокойно уснул, а у меня сердце выпрыгивает из груди. Я осознал, что вглядываюсь в углы комнаты, ищу глазами притаившихся чудовищ. Спокойно, Серый, спокойно. Чудовищ не существует. Они живут лишь в детских сказках и рассказах сумасшедших старух. Я открыл шкаф, достал с верхней полки мягкий пушистый плед, лег на диван и закрыл глаза. Какое-то время сон не шел, перед глазами вставали жуткие кровавые видения, но вскоре усталость победила, и я все-таки заснул.
А проснувшись, обнаружил, что пропали ключи от двери.
Я точно помнил, что положил их на столик у зеркала. И Тоха помнил, хоть и отнесся к их пропаже беспечно. Проснувшись раньше меня, он перетащил сумку с деньгами в спальню и развлекался тем, что пересчитывал купюры, раскладывая их вокруг себя аккуратными стопками.
— Чего ты суетишься? — спросил он, заметив, как я лихорадочно обыскиваю комнаты в поисках ключей. — Забей на них, сами найдутся.
— Хочу, чтобы они были на глазах, — ответил я, не в силах объяснить ему причины своей тревоги.
— Ага, — засмеялся брат. — Ну попроси домового тебе помочь! Помнишь, как говорила бабушка? Домовой, домовой, поиграй и отдай.
— Зачем ты все время вспоминаешь ее? — вопрос вырвался против воли, и Тоха удивленно вскинул брови.
— Не знаю, — тихо сказал он. — Может, потому, что она снилась мне ночью.
— Она умерла, — жестко сказал я. — И больше никогда не причинит нам вреда. Теперь мы свободны.
— Я понимаю, — тихо ответил Тоха и, помолчав несколько минут, задал вопрос: — Как думаешь, ее тело уже нашли?
— Вряд ли, — покачал я головой. — Мы хорошо его спрятали.
— А ты уверен… — начал он и осекся под моим грозным взглядом. Опустил голову, и на секунду мне показалось, что брат сейчас расплачется.
— Тоха, — проговорил я еле слышно. — Я раз пятнадцать ударил ее ножом. Там было столько крови, что ни один человек не смог бы выжить. Поэтому — да. Я уверен, что она мертва.
— Хорошо.
Брат вернулся к пересчитыванию денег, и спустя несколько минут я услышал, как он насвистывает веселую песенку. Я ушел в кухню, достал из холодильника молоко и яйца и занялся приготовлением завтрака.
— За что? За что? За что? ЗА ЧТО-О-О-О? — пустота взорвалась истошными криками, в которых мне отчетливо послышались дребезжащие старческие нотки. Так кричала бабушка, когда мы делали то, что казалось ей неприемлемым и преступным.
Я почувствовал, как внутри поднимается злость, и, сам не осознавая, что делаю, начал отвечать:
— За то, что ты унижала и избивала нас, пытаясь вырастить из нас людей. За то, что никогда ни одного доброго слова не сказала о нашей матери, за то, что плакала только об отце, который, сев за руль пьяным, оставил нас сиротами. За то, что вместо того, чтобы заботиться о нас, предпочитала проводить время у соседей, пока мы голодные сидели в запертой квартире. За то, что не дала нам шанса на нормальную жизнь.
Слова словно потоком вырывались из меня, и я говорил, говорил, говорил. Припоминал мертвой старухе все, в чем считал ее виноватой. В том, что ее пенсии часто не хватало на нормальную одежду и еду, в том, что мы жили в обшарпанной квартире без ремонта, в том, что она не смогла пережить гибель сына и из доброй, любящей внуков бабушки превратилась в злобную тварь, жестоко наказывающую детей за малейшую провинность. Из глаз лились слезы, и я чувствовал на губах их соленый вкус.
Мы съели завтрак уже на закате, сидя в полумраке гостиной, перед неработающим телевизором. Тоха хотел посмотреть новости на телефоне, но я не разрешил: кто знает, когда мы сможем зарядить единственное наше устройство связи. Поев, снова принялся искать ключи. Брат сидел на диване, что-то бурчал себе под нос, и, подойдя ближе, я распознал, что он повторяет слова:
— Домовой, домовой, поиграй и отдай.
По коже пробежал холодок. Это было так похоже на нее, что я снова невольно погрузился в воспоминания. Словно наяву услышал бабушкин голос, рассказывающий древние поверья о домовых, охраняющих дом и требующих уважения к хранителю домашнего очага.
«Если соберетесь переехать, — говорила бабушка, — заберите с собой нашего домового. Пусть помогает вам обжиться на новом месте. Старый он уже, не сможет без вас. Он с любой вещью может переехать, хоть в кармане, хоть в колпаке. Будет приглядывать за вами, и кто знает, может, и убережет от беды. Раз уж я не смогла».
— Домовой, домовой, поиграй и отдай.
Внезапная острая догадка коснулась моего сознания. Тоха заходил в дом последним, говорил, что хочет попрощаться с местом, в которое никогда не вернется. Что, если он забрал с собой какую-то вещь?
— Зачем? Зачем? Зачем? — снова шепнула тишина, и я вновь поразился звучавшей в ее голосе безутешной печали. Словно тот, кто говорил это, не мог смириться с какой-то чудовищной трагедией, в отчаянии выл и стонал, пытаясь донести до меня весь масштаб непоправимости и безвыходности случившегося.
Оглушенный еле слышными нестерпимыми звуками, я бросился к Тохе, схватил за футболку и заорал:
— Ты взял что-то из ее вещей? Отвечай! Ты забрал что-то из ее дома?
Тоха испуганно распахнул глаза, затряс головой и забормотал:
— Нет, Серый, я ничего не забирал! Я только зашел в комнату, глянул на фотографию мамы и сразу вышел. Что случилось, Серый? Что с тобой?
— Точно?
— Да!
Я отпустил брата, уселся рядом с ним, вытер покрывшийся испариной лоб. Попытался успокоиться. И когда дрожь внутри немного улеглась, повернулся к Тохе и сказал:
— Здесь творится что-то непонятное. Нужно немедленно уходить.
— Да что случилось-то?
— Я не знаю! — закричал я, раздосадованный тем, что не могу ничего ему объяснить. Сам не понимал, откуда взялось это чувство, что нужно немедленно бежать из этого дома как можно дальше. Что нам ни в коем случае нельзя оставаться среди этих роскошных вещей. Иначе произойдет что-то чудовищное, страшное. Никогда не жили хорошо, нечего и начинать…
Я велел Тохе искать ключи, а сам достал из кармана отмычку. Ничего, я и без ключей открою эту чертову дверь. Опыта немного, но ведь и профессионалы с чего-то начинают, я ничем не хуже их. Вышел в коридор, присел перед дверью, сунул металлический крючок в замочную скважину. И отшатнулся, когда оттуда мне на руки выплеснулась кровь. Сцепил зубы и, убеждая себя, что все, что я вижу, — нереально, продолжил ковырять замок.
— За что? За что? За что? — прокричало над ухом, но я не обернулся, лишь закрыл глаза и продолжил попытки открыть дверь.
Время тянулось, и спустя одну маленькую вечность я услышал характерный щелчок. Бинго! Я позвал Тоху, боясь даже на секунду оставить дверь без внимания. Мне казалось, если я отойду, она непременно захлопнется снова. Но брат не отвечал, и я понял, что мне все-таки придется пойти за ним.
В спальне Тохи не оказалось. Я не нашел его ни в кухне, ни в гостиной, ни в ванной, ни в туалете. Значит, он все-таки не удержался. Я нахмурился. Мы ведь договаривались туда не заходить. Я вернулся к входной двери, открыл ее нараспашку, затем вернулся в спальню и собрал в сумку раскиданные пачки денег. Потом медленно пересек комнату и остановился у двери, расписанной мультяшными роботами и мотоциклами. Прислушался. Оттуда доносился тихий плач. Мой бедный брат, он все-таки не смог справиться с чувством вины. Я толкнул дверь.
Они лежали у окна. Все четверо. На мягком белоснежном ковре, там, куда мы принесли их вчера вечером. Двое взрослых, двое детей. Мужчина, женщина и двое братьев — четырнадцать и восемь лет. Те, кто жил здесь до нас и не успел уйти из квартиры до того времени, как пришли мы. Я посмотрел на собранные чемоданы и горько усмехнулся. Как часто я представлял себе, что родители выжили в той аварии и мы полетим с ними отдыхать. А бабушка только смеялась над этими детскими мечтами.
Тоха сидел в углу комнаты, спиной ко мне и тихо плакал. Я слышал всхлипы и тихое невнятное бормотание. Я подошел к брату, коснулся его плеча и сказал:
— Мне удалось открыть дверь, пойдем отсюда. Нужно найти новое место, где мы сможем пересидеть.
Тоха не отвечал, продолжал всхлипывать и причитать. Я наклонился к нему, толкнул чуть сильнее и наконец разобрал слова:
— За что? За что? За что? — знакомый тихий голос, от звука которого кожа снова покрылась мурашками.
Мне стало холодно. Мышцы будто застыли, и я не мог пошевелиться. Словно завороженный, я смотрел, как тело брата медленно оседает на пол. А на его месте остается сгорбленный тощий силуэт. Бесформенная голова развернулась ко мне, я увидел черную пасть и провалы глаз, из которых двумя тонкими струйками вытекали слезы. Тварь раззявила рот и оглушительно завопила:
— ЗА ЧТО-О-О-О?
Я отшатнулся. С трудом отступил к стене, ощущая, как ноги разъезжаются на чем-то скользком, и услышал, как захлопнулась входная дверь. Существо прыгнуло вперед, меня обдало холодом и жутким, тошнотворным запахом тлена и разложения. Его слезы залили мое лицо, и я вновь ощутил на губах горьковато-соленый вкус. Перед глазами закружились лица — родители, Тоха, бабушка, охранник из банка, та женщина, открывшая мне накануне вечером дверь. Их очертания расплывались, смазывались, превращаясь в жуткую маску, которая приближалась ко мне. Я ощутил злобу и боль осиротевшего существа, его отчаяние и безумную безысходную тоску. А потом наступила темнота.
Вернулась с того света
У меня был такой случай. Умерла тетя, родная сестра моей мамы. Я поехала на похороны. Поминали в столовой, потом пошли к ней домой только родственники и близкие ей люди. Накрыли стол, начали рассаживаться, тут ее сын говорит: «Мама всегда здесь сидела» и показывает на место во главе стола и тут со шкафа срывается вделанное в дверцу зеркало и падает на пол, но не разбивается. Знак тетя подала. Народ был в шоке. А накануне 9 дней после ее смерти, я была в квартире вдвоем с сыном, муж в командировке. Укладывала сына спать, чувствую — взгляд, поднимаю глаза — в дверном проеме стоит тетя Оля, но не в том возрасте, как скончалась, а молодая совсем, на меня смотрит, улыбается. Я в ту ночь с сыном спать легла, одной страшно было. А на следующий день собрались родней ее поминать, оказывается она ко всем приходила в ту ночь, прощалась.
Источник: https://t.me/look_from_darkness/315
Этот рассказ является вымышленным произведением и не имеет отношения к реальным событиям или людям. Наслаждайтесь чтением без принятия его за истину!
Скотья нежить
Попытка сыграть в нечто вроде Стивена Кинга, но только в русском сеттинге. Ужас, который всегда рядом.
Летние каникулы я, по обыкновению, проводила у бабушки в старинном сибирском селе А. Холодная быстрая река, лес и горы сразу за огородом, чистейший лесной воздух, пахнущий сосновой хвоей и садовыми цветами, свежие ягоды, овощи, грибы и родниковая вода в немалой степени способствовали укреплению как душевных, так и физических сил для будущего противостояния с городским социумом. Да и любила я этот седой, овеянный сказками и преданьями дикий край, затерявшийся средь лесов и рек, горячей и искренней любовью.
Бабушка моя обладала немалым количеством родни как на селе, так и вне его. Будучи чуть ли не последней представительницей старшего поколения рода, она была неиссякаемым источником местных легенд и сказаний.
О, эти долгие летние вечера после наполненного огородными трудами дня и жаркой баньки с сытным ужином напоследок! Жарко натопленная изба и крохотная каморка со свежею постелью, отведённая всегда мне.
Бабушка в вечерней тьме начинает издалека долгие монотонные рассказы, кто кому брат, а кто сват, кто крестился, а кто женился. Причем все эти истории обыкновенно о людях, бесконечно далеких от меня и совершенно незнакомых, с кем даже не существовало ни малейшего шанса на встречу либо знакомство.
Бывали и занимательные рассказы. О революции, о временах дореволюционных, сейчас уже исторических. Она их, конечно же, не застала, ибо была 1949 года рождения, но слышала еще в детстве от своего деда, казака и красного партизана. История родного края всегда занимательна и интересна, тем паче рассказанная чуть ли не участниками старинных событий.
Но бывали рассказы и совершенно другого свойства. Мне они очень и очень не нравились. Нечто вроде местных сказок и страшилок. Несомненно, они были полнейшей чушью и неправдой, но когда тебе пятнадцать лет от роду и пусть даже подростковый максимализм и нигилизм изливается потоком из твоего тщедушного тела, оставшись одна на даче, все-таки чувствуешь предательский холодный ручеек страха меж лопаток, когда выходишь на улицу в полночь, например, по малой надобности.
Бабушка же, всю жизнь прожившая в глуши и малолюдье, не чувствовала в своих рассказах ничего страшного либо внушающего душевный трепет. Поэтому мое недовольство её сказаниями только вызывало у ней легкую насмешку. А ведь в россказнях этих было много занимательного, о чем никогда не додумался бы даже Стивен Кинг. Да и вообще, полная фантастичность старого сибирского ужаса могла лишь дать подивиться, как и кому могли прийти в голову подобные страхолюдные россказни.
И если змеиная свадьба как-либо еще могла существовать в нашем мире, то другие сказанья были не иначе как чистой выдумкой. Про змеиную свадьбу что поведать? Судя по местным преданьям, в году якобы существует особый день, когда змеи, преимущественно гадюки, сползаются в одно место и образуют огромный ком высотою с взрослого человека на одной из глухих полян дальнего леса под названием Малый Табор. Это островок тайги, расположенный на невысоком хребте, затерянном среди болот и невысоких холмов.
Делать там местным было совершенно нечего, ибо ягод, грибов и дичи навалом было и не в столь дальних и труднодоступных лесах, и, само собой, проверить легенду о змеиной свадьбе никто не горел желанием. Тем не менее поверье о ней существовало и передавалось из поколения в поколение. Ведь, судя по нему, змеи, увидев человека на своей потайной деляне, тут же расплетались из клубка, нагоняли его и зажаливали вусмерть.
Однако ж, как я уже писала, никто в тот лес не ходил многие годы, и проверить правдивость сказа о змеиной свадьбе не представлялось возможным. Разве что однажды отец мой и дядя, вооружившись ружьем, решили доехать на мощном внедорожнике до недоступной горы, но потерпели фиаско. Доехав до самой крайней точки, куда можно добраться на машине, и выйдя из неё, они услышали вой и лай, присущий большой стае волков. Похоже, звери скрывались в зарослях высокой таежной дурнины, за которой была ещё и небольшая речка и болото. Только потом, после этого труднопроходимого участка, начинался самый крайний склон Малого Табора. Естественно, бывалые таежники решили не испытывать судьбу и предпочли сесть обратно в машину и вернуться обратно в село.
Однако ж всё это было давно и неправда. Гораздо страшнее слышалась легенда о Чубарке.
Бабушка рассказывала, что это особый род нежити или каких-то местных лесных духов. Судя по описанию, это было некое существо вроде оборотня. Рассказы о нём, конечно же, велись в шутливо-тревожном ключе. И непременно там фигурировали несколько человек, которые могли подтвердить рассказы друг друга. Что сказать вам? Например, ехали некие мужики на телеге, а за ними вдруг увязалось прыгающее полено. И, несмотря на многочисленные крестные знамения и молитвы «Отче наш», полено это так и прыгало до самой деревенской околицы... Я иногда думала, как полено может прыгать? Просто подпрыгивая или, например, переворачиваясь и делая некие кульбиты в воздухе? Моему на тот момент неокрепшему разуму всё это казалось диковинным и каким-то... Чуждым, что ли...
Чубарка якобы мог превращаться в любой вещественный объект. Стог сена ли, дохлую свинью ли, полено... Дохлую корову...
Да даже и в деревне, чёрт возьми, когда ты сидишь у жарко пылающей печурки и смотришь в тёмное, смотрящее в лес окно, ты ощущаешь безмерные уют и тепло. И защиту, которую тебе дарует отцовское ружьё.
Я уж не говорю, что можно искренне смеяться об этих россказнях, сидя в городской квартире, в своём уютном кресле под торшером в компании горячего кофе и любимой книги. И совсем другое дело, когда вам край как необходимо в нужник сбегать в три часа ночи среди тьмы и тумана в заброшенной деревне, слушая непонятные звуки в лесу за огородом и припоминая бабушкины безумные россказни...
Жаркий июль. Вторая электричка. Я искоса рассматриваю попутчиков. Самый молодой, исключая меня, — железнодорожник лет тридцати. Успокоившись, листаю интернет, изредка поглядывая на горы и лес за окном поезда.
Бабушка при моём приезде объявляет, что ей надо на рынок продать ягоду и овощи. И уедет она именно сейчас, на полуденной электричке. Я неуверенно пожала плечами в ответ и погрузилась в бессмысленные разговоры и нравоучения.
Однако ж всё было не так плохо. Проводив бабулю на электричку и заперев калитку на замок, я уселась в зале и стала думать, что делать дальше.
Немного поработала, немного отдохнула. Вот и вечер. Выйдя на улицу, я налила в чашку кофе и села отдохнуть. Солнце садилось за гору, и участок понемногу погружался в тень. Как раз в это время я и услышала нечто странное. Некий звук, похожий на мычание. Причём изредка он переходил в хрип и что-то непонятное. Доносился вроде бы откуда-то недалече, чуть ли не от самого края нашего участка. Но, понятное дело, пойти в темноте и проверить источник непонятного звука мог бы совсем уж идиот.
Внезапно холод страха пробежал по моим жилам. Среди сгущающегося мрака я внезапно ощутила, как тонка грань, отделяющая наше бытие от мира непознанного и чудовищного.
Судя по звуку, это была корова. Скорее всего, умирающая или находящаяся при смерти и агонии. Что-то случилось с ней нехорошее именно за нашим лесом. Я внезапно вспомнила, что бабушка изредка рассказывала про старый соседский погреб в начале леса, давно уже рассыпавшийся. И всегда предупреждала, что ходить по высокой траве за огородом нужно с большой осторожностью, ибо это опасно.
Мне сразу же пришла на ум мысль, что чья-то корова оторвалась с привязи и угодила в этот погреб. Однако ж, что я могла сделать, уважаемые друзья? Как поступили бы на моём месте вы, если вам всего 14 лет и вы боитесь каждого шороха? Осторожно я прикрыла дверь в дом, оставив недопитую чашку с кофе, и тут же осторожно легла в кровать.
Моя человеческая суть говорила мне, что я должна вроде как поступить правильно. К примеру, как? Ну, например, пойти к соседям и сказать им, что животное находится в беде. Но я всю жизнь была оторванной и потерянной от мира. С трудом переносила общение с людьми посторонними и незнакомыми. Для того чтобы вступать в некие непонятные разговоры (и, вполне возможно, не закончившиеся бы для меня ничем хорошим), для меня — смерти подобно. Поэтому я не сделала ничего. Кроме меня в деревне ещё много людей. Пусть они и решают проблемы, непонятные и неприятные для городского ребёнка.
Ночь прошла быстро, да и я почти не спала, ибо мычание коровы доносилось и до моей спальни, находящейся со стороны улицы. Редкие машины, проезжающие по ней, ненадолго заглушали неприятные для меня звуки, но позже я всё равно слышала их.
Однако и утро не принесло облегченья и не решило проблем, терзающих мой неокрепший разум. Бабушка позвонила и сказала, что не приедет ещё пару дней — дела.
Корова так и продолжала натужно мычать в лесу за нашим участком. Когда яркое солнце пробило утренний туман, озарив огород через вершины сосен, я, осторожно выйдя на улицу, также услышала мычанье, сейчас уже более похожее на хрип.
Я ждала, что произойдёт дальше. Однако ничего не произошло, да и произойти не могло. Наша улица была самой крайней к тайге и заселена в основном дачниками, которые приезжали сюда исключительно лишь на выходные. Людей здесь почти никогда не было. Всегда это радовало меня, но при данных обстоятельствах я только была бы рада, если бы нас окружала тысяча людей. Пусть их дети орали бы и носились по деревенской улице. Пусть непрерывно стрекотали триммеры и бензопилы. Эти звуки дарили жизнь и ощущение некоего людского сообщества. И, во всяком случае, они были лучше, нежели вопли подыхающей коровы.
Три дня она орала где-то за огородом, в леске, там, где был старый заброшенный погреб. Похоже, провалилась туда и сломала ногу, шею либо просто острые доски пронзили насквозь её тело. Сначала мычание было громким, потом, в третью туманную холодную ночь, более тихим. Через три дня оно превратилось в обычный хрип. Я уже привыкла, что корова орёт по вечерам, но на третью ночь было уже тихо, лишь ночные сверчки нарушали тишину и крик ночной птицы в бору за огородом. На следующий день лишь оживлённое карканье ворон отмечало место, где был хладный труп.
А потом она пришла. Дождливой ночью, в самую темень. Ещё с вечера сгущался мрак, и вдалеке гремела гроза. Ветер понемногу становился всё сильнее. Вот и дождь, полоскающий по траве и деревьям. Ночь обещала быть грозной. Молнии и гром безжалостно терзали заброшенное среди тайги село. Свет отключили, и я сидела в угрюмой тишине, слушая вой ветра и стук дождя.
Непонятный, странный звук услышала я средь этого хаоса. Как будто рухнула ограда, хоть как-то ограждающая наш мир от тёмного леса, терзаемого безжалостной бурей.
Что-то нужно делать. Что-то предпринять. Я вышла на веранду и посветила фонарём в замытое дождём наборное стекло. Корова стояла у дома в тусклом круге освещаемого фонарём тротуара и смотрела на меня пустыми багровыми глазницами. Свалявшуюся шерсть омывал холодный дождь, из бока торчали несколько обломков досок, вымазанных гнилой кровью. Ужас охватил меня полностью, и я обмочилась. Только лишь дом охранял от вековечного зла, пришедшего из ниоткуда.
Тихо затворив дверь, я вошла в дом и тихонько залезла под кровать, прямо в пыль и мышиное дерьмо. Но даже они не казались в данное время тем, чего можно и нужно опасаться. Как такое вообще может быть в нашем грёбаном мире, полном автомобилей, смартфонов и компьютеров? Что это такое? Что?
Более всего я опасалась, что она захочет войти в дом, разбив старую дверь, чтобы поближе познакомиться со мной, чтобы спросить, почему я допустила её смерть. Однако, скорее всего, то был Чубарка. Вы ж сами понимаете. Животных умирает много, но редко когда они дохлыми приходят к тем, кто в ответе за их смерть.
Терзаемая страхами и раскаянием, я ждала топот гнилых копыт по мощным кедровым доскам пола. Но его не было. Она ушла. Более я её не видела. Однако я это мог быть и сон. Всего лишь сон странной безлунной ночью. И фантазиями девочки, слишком часто смотревшей фильмы ужасов и читавшей непотребные книги, которые любого могут свести с ума и заставить верить в необъяснимое.
Я никому не рассказывала про этот случай. Ведь я — плоть от плоти нашего убого-серого мира, погрязшего в одиночестве и тьме.
Спасители. Глава 70
Дело клонилось к ночи. Сначала бойцы бросились оказывать раненным первую помощь, останавливать кровотечения. Погиб только один. Ему прострелили голову. Так или иначе ранены были все, только в разной степени: кто-то обошёлся ушибом рёбер, а кто-то захлёбывался кровью.
-- Пневмоторакс, сука, -- возился Герман над своим всё бледнеющим бойцом. – Держись, Лёня. Главное дождись эвакуации!
-- Убили меня… убили… -- говорил Лёня обречённым голосом. Он действительно оказался очень тяжел. В полевых условиях ему мало чем можно было помочь.
Рядом с Лёней положили Саню – с простреленным горлом. Их двоих подстрелил снайпер, ещё в самом начале. Они даже не успели смекнуть, что к чему. Олег вспомнил Стаса, первого своего погибшего бойца в выезде «за ковром». Олег хорошо замотал Саню, после гибели Стаса он хорошо вник в полевую медицину под руководством старого знакомого медика Шабаняна. И теперь мог с некоторой уверенностью сказать, что Саня выживет. А вот насчёт Лёни он очень сомневался…
-- Пизда, шея, -- скрипел Саня и паника умирающего Лёни передавалась ему.
-- Не пизда, -- возражал Олег. – Тебя ещё легко ранило, ничего важного не задело. Жить будешь.
-- Только вот с музыкой тебе придётся завязать, -- шутил Данилыч. – Ну ничё! Гитаристам бабы тоже дают!
Третий «трёхсотый» был ранен в руку, но успел перетянулся жгутом самостоятельно и теперь сидел «довольный», курил. Олег осмотрел его рану и теперь следил, чтобы боец через каждые полчаса ослаблял жгут. Иначе можно было лишиться руки. А кровотечение не серьёзное… И тут Олег уже вспомнил раненного так же в руку пастуха-Бануша, которому он когда-то перетянул руку, опасаясь кровопотерь, от чего Бануш потом лишился руки… На ошибках учатся. Но в жизни Олега ошибки совершались такие, что лучше бы их не было.
Сам Олег был сильно ушиблен. Рёбра ныли. Боль стесняла движения. Но пули не пробили бронежилет. И такие вот ушибы были у всех, кроме Юры с Данилычем – грамотные всё же бойцы.
-- Хорошо, что они дозвуком пользовались, пульки слабые были, -- сказал Герман. – Чтобы не шуметь, видимо. Всё-таки, у них всё должно было произойти по стелсу…
-- Если дозвук – это ещё не значит, что слабые. Там пули тяжелей, хоть и медленней, -- возразил Юра.
-- Похуй, -- отмахнулся Герман. – Главное, что мы живые, а они мёртвые.
-- Только благодаря экспансивным пулям мы их зафигачили, -- сказал Данилыч.
-- Внатуре! У нас экспансивки же были… Ну ты, Данилыч, голова! -- опомнился Серёга. Олег вдруг осознал, почему это огонь всего двух бойцов оказался эффективней, чем стрельба шестерых. И это было не только потому, что они зашли во фланг, скрывшись от снайпера и пулемётчика в густом лесу. Экспансивные пули в магазинах Данилыча – вот что зарешало в перестрелке с американскими крепышами, которых обычные пули почти не останавливали.
Юра и Данилыч осмотрели тела американцев, отобрали у них оружие и патроны – на случай, если придётся снова держать оборону дурацкого кургана. Всё стаскали в ложбинку и распределили между собой. Горы мышц! Великолепная физическая подготовка. И броники у них были матёрые, тяжёлые. Физуха позволяла такое на себя напялить – да ещё и плыть со скоростью бега. Без препаратов уж точно не обошлось – вопрос в том, что за препараты применяли такие… Уж точно не обыкновенный тестостерон. Новейшие американские разработки?
-- Среди убитых были и негры – теперь точно понятно, что это американцы, -- рассказал Данилыч.
-- А на костюмах была надпись не «NATO», а как-то… вроде бы «NATLO». Через «эЛ», -- добавил Юра.
-- Опечатались? Или так зовётся их организация?..
-- Хрен его знает…
Из обломков вертолёта вызволять никого не стали – после такого падения всё равно никто не выжил. Решили заняться укреплением позиций на случай очередного визита. Принялись копать окопы лопатами археологов. Герман присматривал за раненными – сам копать не мог, он получил осколок, и рукой мог шевелить лишь очень ограниченно. Маленький осколок, но болючий. Вытаскивать решил в госпитале – мало ли какое кровотечение откроется.
Про сновидца Лобова вспомнили только когда тот вылез из коридора гробницы. Весь на панике, будто пришибленный. Всё-таки, вражеский спецназ – штука страшная, с какими ты астральными штуками не борись. Да и что сновидцу противопоставить суперсолдатам?
-- Во сновидцы, ваще нифига не могут, на, -- говорил Серёга. – Да не трясись ты так!
Олега тоже ещё потряхивало от адреналина. А вот Серёга чувствовал себя вполне бодро. Ему было почти всё равно, обычные будни. Он в окопах и не такое видел…
-- Да это хуйня, -- говорил он. – Вот если бы по нам сверху артой лупили и дронами-камикадзе, то был бы уже совсем другой базар!
-- На самом деле – молодец, что не мешался, -- сказал Олег Лобову.—И что не высовывался. Ясным Светом в реальности не повоюешь.
Лобов долго не мог открыть рта. А когда открыл – было уже слишком поздно. Слишком.
-- Там… -- сказал он. – В гробнице… Я ничего не сделал…
-- Да не парься ты. Нам похуй, -- уверял его Юра, не отвлекаясь от лопаты. – Мы по первости и сами в штаны срались.
-- Да нет же… -- продолжал Лобов. – В гробнице… У нас артефакт спиздили.
-- В смысле, нахуй? – Юра тут же замер. – Кто спиздил?
-- Девушка, -- сказал Лобов. Слова ему давались тяжело. – Черноволосая. С длинной косой… Ушла с футляром. Проползла через завал… И убежала.
-- Как это? В смысле?!
-- У тебя крышняк потёк? Какая, нахрен, баба посреди тайги? Пил вчера что ли?
-- Ты не шутишь? – спросил Олег. – Мы вроде бы хорошо осмотрели гробницу. И никого там не видели.
-- Я серьёзно. Может, она ещё не ушла далеко…
-- Не ушла! – хохотнул Юра и бросил лопату. – Куда она побежала? В какую сторону?!
-- Туда…
-- На юг, значит… -- Юра взбежал на земляной вал и нацелился в лесок, всё осматривая в оптику. – Мы с Данилычем в той стороне никого не увидели. Это давно было?!
-- Когда… не помню….
-- Там никого нет, -- сказал Юра, осмотрев водную гладь. – Уже никого нет.
-- Она могла сбежать, когда мы стрелялись с солдатами у вертушки, -- сказал Данилыч.
-- Почему не остановил её, блять?
-- Она пригрозила мне пистолетами, -- сжался Лобов. – И сказала… Молчать.
-- На английском?!
Лобов на секунду задумался. И пожал плечами.
--Она сказала «тс-с-с…». И убежала. Пока вы перестреливались… Подловила момент.
-- Всеслав!! – крикнул Олег в гробницу.
-- А что с Всеславом, кстати?! Совсем заработались, нахуй…
Тишина. Не отвечает.
-- Проверить надо, -- сказал Олег, который, почему-то не совсем верил в слова Лобова. Как же так? Прощёлкать аж целую бабу у себя в тылу? В суматохе, конечно, всякое могло случиться… -- Юра и Данилыч – прочешите остров, но осторожней, вдруг там на берегу ещё одно отделение суперсолдат засело, хотя вроде бы тихо... Герман… Пусть твои люди держат на контроле водную гладь. И тот берег. Заныкайтесь, замаскируйтесь. И наблюдайте. Она должна всплыть, если под водой сейчас. А я за Всеславом…
Боец не отвечал на зов. Олег выключил фонарик и надвинул на глаза ПНВ. Сначала он подошёл к завалу и аккуратно заглянул в дыру.
-- Свои! Это я, Олег! – крикнул он. Но ответом ему снова была тишина. Тогда Олег пробрался ползком через завал. И, аккуратно, чтобы не угодить в ловушки, пробрался до ближайшего угла, где и обнаружил тело Всеслава.
-- Твою мать, -- ругнулся Олег. Но пальцы нащупали на шее пульс. – Просыпайся!
Некоторое время потребовалось на то, чтобы привести Всеслава в сознание. И тогда боец застонал.
-- Башка… -- сказал он, жалуясь на боль.
-- Чё было? Где футляр?
-- Футляр… Вы чё, всё?..
-- Футляр где?!
-- Тут… -- голова у Всеслава кружилась. Хороший такой сотряс получил.
Они вышли наружу, в ложбину. Темнело с каждой минутой.
-- Ну что там случилось? – спросил Герман.
-- По голове ему стукнули, -- ответил Олег. – И футляр забрали.
-- Обидно, сука, за ребят своих, -- сказал Герман. – Столько потерь и всё без толку?!
Герман доложил всю обстановку Нойманну. Координатор пришёл едва ли не в бешенство. Такой артефакт утерять – это огромный просчёт. Нойманн сказал, что к лесу уже летит «Грач» и БПЛА с тепловизорами, а так же вертушка с ещё двумя штурмгруппами на борту.
-- Медиков нам нужно ещё, -- напомнил Герман. – И раненных эвакуировать.
-- Вертушка вывезет раненных…
-- На том берегу моторная лодка! – заметил один из бойцов Германа. Чёрная лодка была оставлена в зарослях на берегу. Приглядевшись к самому берегу, бойцы заметили и следы от колёс. Кажется, кто-то приезжал сюда на квадроцикле…
-- Пойдём за ней следом?
-- Уже бесполезно, она удрала. Мы пешком её не нагоним…
Об этом немедленно сообщили Нойманну.
-- И как вы не заметили всё это, когда летели над островом?! – спросил координатор.
-- Она хорошо припрятала лодку и квадроцикл в густом лесу, -- ответил Герман. – Потому что ничего из всего этого мы не заметили, а остров мы хорошо облетели, прежде чем зайти на посадку… И пока мы там шумели – она спряталась в одной из комнат.
-- Как её не разорвали мертвецы?
-- Хорошо, спряталась, значит!
-- А почему вы не осмотрели каждую щель!? – решил докопаться Нойманн.
-- Потому что ёбнул взрыв! – психанул Юра. – И на нас попёрли суперсолдаты! Не всё так просто у нас тут было, ёпт…
-- Да не кипите там! Я же просто понять пытаюсь ситуацию! Конечно, всё в этом выезде пошло наперекосяк. Но теперь нам надо как-то исправлять ситуацию. Артефакт со способностью телепортации – это очень серьёзно…
-- Для исправления нам надо отрастить колёса на ногах! Или крылья на спине и турбину в жопе! Я бы её зубами загрыз, нахуй! Но мы ниче поделать на этом острове не можем!
-- Это понятно. Держите оборону тогда… На ушах все у нас в Штабе. Ща Спонсоры хуёв навставляют ещё всем… Я правильно понимаю, что суперсолдаты пришли с севера? А эта «баба с пистолетами» -- пришла с юга?
-- Ну… наверное…
-- «Наверное» или «точно?!
-- Точно.
-- Тогда это наводит на некоторые сомнения, -- сказал Нойманн. – Похоже, девка никак не была связана с американцами. И пришла расхищать гробницу сама… Надо же, три стороны пришли к кургану! Смотрите, чтобы четвертая сила не сунулась! Мало ли какие чукчи ещё к вам приплывут… Продолжайте окапываться… И позови Лобова к «телефону». Нужно срочно составить её фоторобот, если вдруг авиация ничего не заметит. Перекроем там всю область к чертям собачьим!
-- Держи! – сунул Герман рацию Лобову.
-- Каштановые волосы… Коса длинная. Губы пышные, глаза карие…
-- Ну нихуя красотка! – сказал Юра. – Так она тебе пососала поди взамен пропуска? Так и скажи!..
Всеслав ничего не помнил. Вообще ничего. Вот идёт перестрелка. И футляр лежит рядом. А потом сразу – Олег. И никакого футляра.
Но делать теперь нечего. Решили осмотреть гробницу ещё раз, внимательней. И нашли в той комнате, откуда пришли мертвецы, старый сундук, обитый железом. Небольшой и тяжёлый сундук. Но в нём вполне себе могла спрятаться худенькая девица. А ещё его исцарапали мертвецы своими секирами.
-- Какая-то баба! – злился Юра. – Обдурила Организацию! Обдурила американцев! И теперь уходит!
Бойцы рыли окопы и обсуждали глупую лобовую атаку, совершённую американцами. И для настолько тупой лобовой атаки суперсолдаты действовали просто охуительно. Если штурмгруппы оказались бы в чуть менее выгодных условиях – никто бы живым не остался.
Американцы немного опоздали на место – это тоже сыграло ребятам на руку. Если бы они прибыли раньше, всё бы пошло по другому сценарию
А гостям нужно было подбивать вертушку до того, как группы десантировались на остров. Тогда бы артефакт достался им – у девицы не осталось бы шансов, а Нойманн даже не узнал бы в чём дело. Тогда бы их группа покинула леса незаметно... Но может американцы хотели, чтобы бойцы Организации сначала разобрались с тварями и ловушками в гробнице? И когда половина десанта скрылась в гробнице – решили немедленно атаковать. Таки образом они могли убить двух зайцев. И если бы чудовища из гробницы смогли потеснить группу Олега – исход битвы оказался бы не в пользу Организации.
А может солдаты просто не решились на ранний выстрел из ПЗРК, потому что думали, что на место могут прибыть ещё вертолёты. Мало ли какую армию решили бросить к кургану «эти русские»… Правды теперь никогда не узнать, но за эти промедления суперсолдаты и поплатились…
-- Твою мать, Лёня! – Герман скрипел зубами от переполнявшей его скорби. – Держись! Скоро прилетят вертушки!
-- Они меня убили… убили… -- раненный боец захлёбывался в крови. Лицо его посинело. А через несколько минут он умер. Что называется, на руках.
После такой гибели Герман замолчал и ни с кем не разговаривал. Он занял позицию на земляном вале и смотрел на тёмный лес в тепловизор.
Гостей больше к ним не совалось.
-- Кто его знает, кто ещё сюда рванул, -- Юра энергично махал лопатой. – Американцы. Британцы. Китайцы. Индусы ещё прилетят, на своём ковре-самолёте, нахрен…
-- Откуда эти «суперсолдаты» проникли на территорию нашей страны? – спросил Антоха, перетаскивая с Серёгой АГС в более безопасное от скатывающихся по склонам гранат место. – Через Монголию, Казахстан? Китай? Вряд ли… А в Арктике наши войска вроде стоят, шельф не дают захватить нефтяной…. Остаётся только со стороны Аляски через Камчатку?
-- Ты так говоришь, будто у нас границы железобетонные! – Юра смачно харкнул. – Они у нас дырявые, шо я ебал! Любой Вася пройдёт.
-- Но они на вертушке летели? Не пешком же шли сюда. Не успели бы так быстро.
-- Быстро? – усмехнулся Юра. – Они курировали тех лошар-археологов. Они первыми увидели пост, а наши – через сутки почти. Да и вряд ли они от самой Аризоны летели сюда. У них для таких случаев в нашей стране много подобных групп работает. Я в этом уверен.
-- Да… суются всюду… В их стиле.
-- Пацаны, -- сказал Данилыч таким холодным голосом, что все в миг напряглись. Было в голосе Данилыча что-то, чего раньше ещё никогда не появлялось. Данилыч впервые вытащил из разгрузки пиликающий аппарат, который таскал с собой всюду, даже на гражданке – старая привычка с войны. Так он чувствовал себя спокойней. Аппарат всё пиликал. А он никогда ещё не пиликал просто так. Тем более у них с собой ведь не было никаких коптеров…
-- Детектор дронов сработал, -- сказал Данилыч, бледнея с каждым мгновением от взгляда на прибор. – К нам приближается… япона мать, такого не может быть! Двадцать штук! БЕЖИМ!!! Валить надо, пацаны!
И тогда Олег услышал вдалеке характерный «визг» целого роя дронов-камикадзе…
____
А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!)
Nlb.Artem 1000р "Больше жду Темнейшего, но за победу над натовским спецназом спасибо)"
Виктор Ш. 200р
Аппасов Ч (зачисление из Кыргызстана аж!!) 100 р "Первый дон, за главку про спасов, тема говна не раскрыта)"
Константин Сергеевич 100р
Мой тг канал: https://t.me/emir_radrigez
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Карлос Уртадо или история одного письма
Чорт возьми, как приятно, некий Карлос Уртадо сообщает мне что я выиграл не много не мало, а 515 810 долларов США. Причем выиграл их в какой то ежемесячной игре. И наверняка Карлос Уртадо - это честный, пожилой латинос, он ходит в белом или кремовом костюме и лакированных или замшевых туфлях, курит мексиканские короткие сигаретки. И вообще свой парень. Так и хочется позвонить ему и услышать в трубке: "Ола омбре, ты выиграл ты взаправду выиграл".
Жди его тогда то и тогда то в Шереметьево. И вот вечером или утром я буду встречать его в шереметьево моего незнакомого, но такого милого Карлоса Уртадо, как он идет жмурясь, через паспортный контроль и громко хохочет увидев меня. Трясет мне руку и шутливо грозит пальцем. Да ты счастливчик Омбре, наша игра, такая игра, ты не знал,а выиграл, а, каково, красавчик?
Я смущаясь и путаясь в английских словах буду долго благодарить неизвестно за что, а Карлос просто достанет чековую книжку, у него старомодная чековая книжка и просто выпишет мне чек на 515 810 долларов США, единственную крепкую валюту, мать её. Потом снимет меня на свой немыслимый сейчас полароид, одну фотку отдаст мне, одну заберет себе для отчетности (улыбка до ушей). После этого мы пойдем в безумно дорогой шереметьевский бар и возьмем бутылку текилы, он расскажет мне что-то такое про игру и когда бутылка почти закончится мы встанем и пойдем в туалет, там возле писсуара, он накинет мне на шею гарроту и начнет душить, а я буду елозить кроссовками по полу, струна порвет мне кожу на шее. Задушив, он заволочет меня в кабинку, достанет чек и усадит на унитаз. Закроет кабинку и подтянувшись перелезет через дверь. Потом он улетит, что бы еще кому-то послать письмо...
International wishes to inform you that your E.mail address with SERIAL No: 24783-09 & Batch nr:L.A.P./17/0717/ESP won***515,810.00USD***in our monthly game.
Yours Sincerely, Don. Carlos Hurtado