У нас был не самый удобный маршрут. Городок наш имеет выход в открытый океан, но очень условный... ОЧЕНЬ.
Мы отправились из Тюмени на парусном судне через Туру в Тобол. Оттуда попали в Иртыш. Затем в Обь. И по ней далеко на север вплоть до Обской Губы. От неё уже через Баренцево и Белое моря по Беломорканалу в Балтику. Вдоль берегов Европы через Ла-Манш в Атлантику. И дальше – вдоль берегов Европы и Африки на юг. К Антарктиде. К месту, которое нас особо интересовало.
Путь чрезвычайно долгий. Я бы даже сказал – отчаянный.
А кругосветка на яхте из Сибири – звучит безумно. Так мало кто делал – припомню только суровых Омских мужиков, совершивших подобное пару лет назад.
По сибирским рекам шли на моторе. Отмахивались от свирепого таёжного гнуса. И на безлесных северных широтах даже не верилось, что через какие-то полгода мы доберёмся до совершенно противоположного края земли…
По морям шли преимущественно на парусах, недалеко от берегов. Огни городских портов вдалеке. Бредущие по тому же пути корабли, за маршрутами которых мы пристально следили – несли вахту круглосуточно, благо, народу у нас для этого было предостаточно, шесть человек.
Яхта средних размеров, просторная, с достаточно большой кухней, на которой постоянно трудился наш повар – одновременно несколько блюд при качке не всегда получалось готовить, потому на дела кухонные уходило много времени.
Всё на судне компактно и эргономично. Нет ничего лишнего. Каждый метр жилого пространства служит определённой цели. Имелись даже сравнительно просторные каюты. Хуже всего дело обстояло с сортиром – сильно не развернёшься, тесно. Однако привыкаешь.
Я нёс вахты, следил за такелажем, глядел на приборы, да вовремя обходил приближающиеся корабли. Работа достаточно напряжённая, особенно во время непогоды, но мы частенько сменялись, поэтому и для отдыха отводилось много времени. Читали книги, рубились в комп. Обстановка в команде дружелюбная – мы не впервой ходим в море, поэтому успели притереться. Скандалили изредка, в основном после поломок, да во время непогоды, когда нервы на пределе.
Вышли в Атлантику, обогнув Европу. И взяли курс на юга. Экваториальные широты ещё относительно тихие, поэтому середина пути оказалась самой простой. Мы много отдыхали, бездельничали, я прочитал огромное количество книг.
Вдали от шумного города нервы приходили в порядок. Люди добреют вне суеты.
Но вот чем ближе к Антарктиде мы подходили, тем длиннее становился день. Тем бурнее делался океан. С каждой милей волны становились всё больше. И работа напряжённей.
Таких огромных волн я ещё не видел. Холодело на душе от приближающихся гребней, которые так подбрасывают яхту, что кажется, будто вот-вот опрокинемся... В южном океане я как никогда почувствовал свою ничтожность в сравнении с природным величием.
-- Это ещё фигня, -- помнится, сказал наш капитан Женя Фролов. – Вот когда я здесь был в крайний раз – яхту чуть не опрокидывало.
Женя настоящий морской волк – в парусном спорте почти десять лет. Успел побывать во всех океанах и совершить два кругосветных путешествия, одно из которых прошёл через бурный и опасный пролив Дрейка вблизи берегов Антарктиды. В саму Антарктиду он так и не зашёл, но вспоминал Южный океан недобрым словом – очень было тяжело. Они попали тогда в особую непогоду – а пролив Дрейка даже в хорошую пору неприветлив. Волны гигантские и опасные, таких нигде не сыщешь на планете. Многие моряки готовятся к этому проливу годами, а по прохождению имеют право на серьгу в ухе, чем Жека не побрезговал. За это его в шутку называли «Капитан Жэк Воробей».
Вода ледяная. Тёмная. И в ней иногда барахтались беспокойные, встревоженные чем-то киты. Величественное зрелище…
Морская болезнь началась у всех, кроме капитана. Блевали от качки ужасно. Аппетит отбило напрочь, худели. Жрали в основном бананы. Ими блевать приятнее всего.
Мы прибыли в те места антарктическим летом. А вот зимой до берегов способны добраться либо самолёты, либо ледоколы – океан покрывается паковыми льдами толщиной в метра два-три, из-за которых первопроходцы и не могли добраться к самому материку, рассказывая, что южный полюс, вероятно, покрыт льдами на тысячи километров и суши не имеет… Но «летом» паковые льды оттаивают. И дают возможность подобраться к суше даже на лёгком парусном судне.
Путь через южный океан оказался кратно сложнее всего предыдущего отрезка нашего путешествия. Нам было необходимо постоянно глядеть за айсбергами и приближающимися льдинами. Если айсберги ещё были обозначены на карте, то льдины, пусть и мелкие, но столь же опасные для нас, приходилось высматривать собственными глазами. А небо у берегов Антарктиды низкое. До облаков, казалось, можно было дотянуться рукой. Видимость до пятисот метров иногда снижалась до всего сотни. А по ночам – ночи в прибрежных широтах были, пусть и короткие – мы включали прожектор и вглядывались вперёд с ещё большим напряжением...
Полностью столкновений избежать не удалось. Но обошлось без повреждений. Не в мою смену – дозорный матрос отлучился в туалет, как он считал, ненадолго. А когда вернулся – увидел прямо по курсу громадную льдину и запаниковал. Едва уклонился. Это было не самое страшное событие…
Второе по уровню ужаса происшествие настигло нас именно в бурных водах. Во время качки использовали страховочные верёвки, если выходили наружу. Потому что улететь за борт было проще всего. Однако не всегда этими верёвками удобно пользоваться во время работы.
И один из матросов – Павел – не привязался во время своего выхода. Яхта налетела на волну, накренилась. И он оказался за бортом. В ледяной воде долго не продержаться. Мы потратили много времени на разворот судна. Когда вытащили его – он не чувствовал рук и ног. Но повезло, что мы сумели его отогреть. Пашу всё же спас жилет. Мы всерьёз опасались, что он умрёт от переохлаждения…
Обратно поворачивать не стали. Слишком важная для нас была цель впереди. Да и до берегов Антарктиды мы добирались целых семь месяцев. Даже если бы он погиб – поворачивать назад не было бы никакого смысла. Настолько нам нужно было докопаться до истины.
Мы увидели гигантскую ледяную стену берега. Массивный ледник сползал в океан. И под воздействием «летнего» солнца от него то и дело откалывались айсберги. От этой стены старались держаться подальше. Волны от падения айсбергов поднимались огроменные…
Завораживающее зрелище. Но меня пробирало до костей от страха. Хотелось закрыть глаза и не видеть всего этого. Что-то внутри холодело каждый раз, когда виднелась вдалеке волна под двадцать метров, сходящая на нет. А ведь есть слухи о волнах в сто метров…
Мы шли, стараясь быть незаметными. Выбрали маршрут, который свёл бы наш контакт с людьми к минимуму.
Цель у экспедиции была не просто добраться до суровых берегов Антарктиды. Мы шли к заброшенной китобойне, которую заприметили на спутниковых снимках. К старой китобойне, в спешке расформированной при очень странных обстоятельствах.
Она стояла на самом берегу. Помню тот день, когда я увидел гигантские ржавые бочки. Почти сто лет назад там добывали ценный жир из убитых китов. И если верить официальной информации, то местные китобойни закрылись после обрушения спроса на китовый жир в связи с активной разработкой нефтяных месторождений.
Мол, китовый жир оказался не нужен в век керосина и пластмассы. Это и спасло бедных животных от полного вымирания.
В Антарктиде имелось очень много внезапно заброшенных мест.
Мы пересели на резиновую лодку и на ней добрались до берега.
Международные организации устроили в этом месте якобы заповедник. Охраняемую зону. Говорили, что охраняют какой-то редкий вид рачков. Но охраны мы не встретили – внимательно наблюдали округу с дронов. И приобрели доступ к спутниковому наблюдению. Вся охрана находилась на полярной станции в сотне километрах от китобойни, хоть данные эти устарели на несколько дней – над местностью висели облака. Поэтому мы не особо волновались. Но всё же проявляли базовую осторожность. Конечно, датчики их сработают. Но мы к тому времени уже планировали далеко убраться.
Вышли на каменистый берег. Затащили лодку за собой. Прекрасно ощущать под ногами твёрдую землю после такой качки! Высадились впятером, на яхте остался Павел, который был в состоянии присматривать за судном некоторое время, хоть и сильно болел после переохлаждения.
Серые скалы, каменистый берег. Пейзаж воистину инопланетный. Вдалеке сверкали ледяные горные пики. На самом берегу снега почти не было, только лежали камни.
Небо свинцовое и низкое портило всю красоту. Солнца мы уже давно не видели.
Никакой живности. Никаких «рачков». Только огромные ржавые бочки, какие бывают на нефтехранилищах. И аппараты, такие же ржавые, высокие, но с более сложным устройством. Похоже, печи, в которых перерабатывали драгоценный жир, или готовили консервы.
Картина постапокалиптическая. Эти места люди покинули сотню лет назад. А всё нетронуто. На металл не растащили! Некому. Да и нерентабельно.
Мы заглянули внутрь этих проржавевших насквозь цистерн-бочек. Пустота. Ничего совсем не осталось. Ни капли масла. Прошлись вдоль печей. И увидели деревянную постройку-барак. Старая, древняя. С прохудившейся крышей, обрушившейся посередине – по краям же крыша ещё держалась. Несмотря на морской климат, несмотря на погодные условия – всё это потрясающе сохранилось. А ведь прошло так много времени… Всё-таки не зря так нахваливали стерильность Антарктиды.
Окна в домике заколочены. Неясно, ради кого так старались китобойщики. Никто же не зайдёт внутрь. Материк необитаем. Но если кто и окажется поблизости, то почему бы не оставить барак открытым? Это могло бы спасти кому-то жизнь…
Пришлось рубить дверь топором.
А внутри темнота. И воздух горький, неприятный. Густой.
Подождали на улице, проветрили. Мало ли какие газы там витают за сотню лет?
Зашли, освещая себе путь фонариками.
Невзрачный коридор. Старые лыжи у стены. Повороты к спальням. Ржавые нары, дряхлые матрасы и британский флаг. Всё покрыто толстым слоем пыли.
На кухне бардак. Стол опрокинут. Кастрюли на полу.
На стенах висят старые чёрно-белые фотографии. Китобойная команда верхом на ките – на громадном ките. Все люди умещались на нём и казались по сравнению с морским животным лишь жалкими блохами.
Вот разделка кита на мясо. Кишки, отвратительные внутренности. Даже через эти старые фотографии передавался смрад.
Снова команда, но на этот раз на борту своего судна-китобойца. Виднелись гарпунные пушки.
И фотография кита в океане, ещё не пойманного, совершённая с борта. Подпись на английском: «Морское чудовище. Декабрь 1928».
Мы осмотрели постройку. Захотелось здесь переночевать. На твёрдой земле. В бурном океане нам быть ещё недели три, если пожелаем возвращаться домой сию минуту. А мы не пожелаем. У нас ещё имелись планы пройтись вдоль берега. Изучить его с дронов, да отсканировать дно океана эхолотом – оно в тех местах было крайне интересное и необычное…
-- Смотрите, что нашёл, -- помнится, сказал Дима. Он не побрезговал залезть в прикроватные тумбочки. И в одной из них нашёл ветхую тетрадь. Личный дневник китобойцев.
Бумага сильно испортилась. Страницы свело, стянуло. В некоторых местах надписи было невозможно прочесть, настолько они истлели. Китобоец по имени Норманн Мейлер. Он вёл свои записи на протяжении 1927 и 1928 годов – и последняя дата как раз совпадала с временем закрытия китобойной базы.
Мы расположились на старых нарах. Наш капитан знал английский лучше всех, поэтому и зачитывал нам содержимое страниц.
Англичане забрались в эти далёкие места из-за того, что никто ещё до них не бывал здесь. Китов водилось в избытке. Отличное место без конкурентов. Китобойцы отыскали хороший и удобный берег, на котором их компания отстроила базу. За несколько лет эта база разрослась – прибыль с промысла шла серьёзная.
Мы вникали в эти записи и живо представляли, как кипела местная жизнь, как постепенно появлялись всё новые строения, как охотники на китов богатели и мечтали обустроить затем себе хорошую жизнь на большой земле.
«Вездесущее масло. Чёртова ворвань повсюду. Она всё здесь пропитала. Каждую клетку кожи, каждую пору. Отвратительная гадость...» -- тяжел был промысел. Судя по записям, далеко не для всех. Некоторые новички блевали, не выдерживали и потом больше никогда не совались на сезон…
И в многочисленных записях изредка мелькали слухи о некой болезни, поразившей местных китов. Но поначалу промысловики не уделяли этому особенного внимания.
«Негодные остатки вышвыривались нами прямо в океан. Может из-за этого и началась болезнь?» -- предполагал Мейлер. – «И болезнь странная. Никто из нас такой ещё не видел на севере.»
Нойманн Мейлер описывал, как стрелял гарпуном. Жаловался на жуткий грохот пушки, после которого в ушах по ночам звенело.
После того, как в кита попадал гарпун – его подтягивали верёвками и затаскивали на судно. А если верёвка срывалась, то кит уходил в океан. И там медленно и мучительно умирал от кровопотери, затевая тоскливую песнь…
«Очень умные звери. Многим из нас следовало бы у них поучиться.»
Во время последнего сезона на базе в 1928 году Мейлер и слова не проронил о нефти. Китобойное дело всё так же приносило им прибыль. Никто не думал сворачиваться.
«Мы двое суток гнались за ним. Здоровенный и жирный. У такого слой сала будет почти в человеческий рост. Близко подойти не смогли, гарпунами промахнулись. Всех охватил азарт. А ОН скрылся под водой. Синий кит? Нет. Те под водой около часа. А эта чертовщина не всплывает совсем... Мы её упустили.»
На базу работало всего два судна. И большинство охотников уже успело увидать странного кита, иногда всплывавшего ближе к поверхности. Внешний вид зверя из тревожных глубин тёмного океана вызывал у китобойцев суеверные опасения. И те обычно предпочитали убраться прочь.
«Эта рыбина больна. Серьёзно больна. Но она никак не умирает, хотя кажется, что её разворотило в достаточной для этого степени… Мы опасаемся, как бы остальные киты не оказались заражены гадостью. Ведь парни с «Тенби» рассказывают, что видали такую же больную косатку.»
Китобойцы продолжали свою охоту без особенных происшествий до тех самых пор, пока на их шлюпку не напала серьёзная рыбина.
«Я готов поклясться – это была та самая тварь, в которую мы стреляли из гарпунов. Парням некуда было деваться на глубине. Они были слишком далеко от берега, чтобы спастись вплавь. Больной кит напал на них, как не нападают даже хищные акулы. Оно всплыло со дна океана. С потрясающей скоростью. На лодке от него было не уйти. И своей пастью оно сломало шлюпку, будто это ветка. Парни кричали. Болтыхались в ледяной воде. Звали на помощь, а мы наблюдали с берега и ничего не могли поделать. Потому что сами оказались ошарашены кошмарным зрелищем. Гигантское нечто выпрыгнуло из воды…. Оно проглатывало наших беззащитных друзей. Одного за другим… Капитан Дастин Рой пришёл в ярость. Он велел начать серьёзную охоту на этих подводных тварей.»
Китобойцы открыли охоту. И теперь выискивали тварь, виновную в гибели товарищей. Судно, на котором служил Мейлер, в конечном итоге напоролось на заражённую касатку. Гарпуном они атаковали тварь. Но та сорвалась и пошла ко дну. Несколько дней они кружили по морю без особого успеха. И, когда добыли здорового кита, вернулись на базу.
А тем временем «Тенби» не возвращались. Парни затихли. И от них не было ничего слышно. Капитан Рой выждал несколько дней. «Тенби» должны были вернуться. Но больше их никто не видел. Они, как писал в заметках Мейлер, пропали без следа. Их так и не отыскали.
Капитан Рой пришёл к закономерному выводу: это всё тот самый громадный кит, заражённый невесть чем и сделавшийся от своего недуга опасным хищником. И Рой не стал отступать. Он решил поймать тварь на живца – отправив в лодке серьёзно провинившегося члена экипажа.
Заражённый некой хворью кит не заставил себя долго ждать. Он плавал в окрестностях китовой базы.
«Он атаковал лодку, в которой сидел бедный Тони, брошенный Роем на растерзание. И я увидел кита, испещрённого старыми гарпунами от предыдущих китобоев – не только от «Тенби», как мы выяснили позже. А когда охотник вдруг обнаруживает себя в роли жертвы, то он сильно теряется. И мы тоже потерялись. И если бы не отважный капитан Дастин Рой, которого мы боялись сильнее этой вывернутой наизнанку твари, то мы бы никогда не выбрались с китобойни живыми! Гарпуны полетели в цель. Я видел, какое оно. Это был уже не кит. Это было что-то совершенно другое… И когда чудовище ослабело от многочисленных попаданий в том числе из наших ружей – мы подтянули его ближе к нашему борту. И капитан Рой, прокляни его Господь, приказал затягивать мерзенное чудо на палубу, как мы поступали с обыкновенными китами!.. Мы затянули уже мёртвого кита на борт, пытаясь отговорить от этого капитана. Но тот считал, что тварь нужно показать миру. Ведь что ему придётся отвечать компании? А на слово им никто не поверит. И даже прожжённый насквозь борт – прожжённый некой жидкостью, вероятно, кислотой, которую тварь выделяла из своего демонического тела – не остановил капитана. Мы изолировали отсеки и мальчишка-юнга, который помогал нам задраивать люки по колено в воде, жаловался потом на нестерпимые боли в ногах и показывал на волдыри, от которых не помогали все имеющиеся на базе лекарства, кроме обезболивающих… И наши кошмары не закончились на той бесполезной победе. Они только начались…»
Кита выволокли на берег. И приступили к разделке. Тварь была особенно вонючей – в этом она опережала даже давно мёртвых китов, в брюхе которых скопились гнилостные газы. И железы, в которых вырабатывалась кислота, прожигали плотные костюмы и даже лезвия, которыми их пытались срезать. Уже во время разделки пострадали первые люди.
Чудовище сфотографировали. Но фотографий не осталось. В дневнике Мейлер, однако, подробно описал зрелище.
«… вывернутое наизнанку. Будто не из нашего мира, словно из преисподней. С гнойными нарывами всюду, со вспухшим мясом, с вздутыми сосудами. Плавники преобразились в костлявые и длинные узловатые ноги. Оно могло ползти по суше?… Тело изошлось на лоскуты, которыми тварь передвигалась в воде с особенной скоростью. А кислотные железы раскрывались, словно цветы. Из них высовывалось костяное жало – и, словно гарпун, вылетало в неугодную сторону, впрыскивая сильную кислоту. Так погибли «Тенби». Так чуть не погибли и мы – борт проело серьёзно, требуется ремонт … И это не последняя такая тварь. В море плавают ещё…»
«Чёртов капитан! Будь он неладен! Он всех нас угробит! Дэвис, который занимался разделкой твари, теперь тоже заражён! Это мы выяснили совершенно случайно. Об этом не знал даже сам Дэвис, впоследствии он глядел на нас, будто на сумасшедших. Когда он влил в себя неприлично много рома и вырубился – его тело разошлось на лоскутки, видимо, расслабившись и потеряв бдительность! Будто он стал кальмаром и морским пауком одновременно. Мы не верили своим глазам. Однако заперли Дэвиса в подвале. Самое страшное другое. Не только он разделывал чудовище. Так или иначе – к твари прикасались все…»
«Паника на базе. Дело верно идёт к мятежу. Все хотят уйти отсюда. Но имеем ли мы на то право?»
«Тревожные видения всё чаще посещают меня. А порою глаза застилает красный туман. И тогда я ничего не помню. Парни же рассказывают, что в это время я становлюсь другим. Перестаю быть собой… И всё реже я помню себя. Нас рвёт. Температура тела поднимается. И слабость сковывает нас на месте. Нам страшно… Мы пристрелили Дэвиса, который окончательно утратил человечность. Мы пристрелили старину Мартина. Трупы мы складываем в подвале… Мы не выберемся отсюда. Мы останемся здесь…»
«Капитан, находящийся при относительном здравии, воткнул предупредительную табличку на самом берегу – на случай, если сюда заявятся гости. А они заявятся… Главное, чтобы никто больше не заразился. Что же касается нас… всем осталось недолго.»
Это была последняя запись Норманна Мейлера.
Мы подозревали о том, что здесь творилось неладное. Слишком много тому было свидетельств, которые мы то и дело находили во время своей подготовки. Но мы не ожидали, что всё было настолько серьёзно. Морская фауна в округе чем-то поражена…
Ничьих трупов на базе мы не нашли. Только брошенные и позабытые вещи. Возможно, прибывшие люди из компании столкнулись с опасностью и как-то её устранили. Возможно, заражённые китобойцы разбежались по окрестностям – и именно поэтому территория считается закрытой и охраняемой…
Мы вернулись к фотографии «морского чудовища». И пригляделись к ней внимательней. И только тогда заметили неладное. Эту фотографию мы забрали с собой, как и дневник.
-- Подвал, -- помнится, показал рукой Женя, когда мы уходили прочь. Проверять, что же в нём хранится, у нас не хватило смелости. Если здесь всё оказалось истреблено необъяснимой болезнью – нам следовало уноситься как можно быстрее.
Тварь оставляли на берегу, но ничего подобного мы не нашли.
-- Всё-таки Стена рядом, -- объяснил Дима. И все были с этим согласны. Иного объяснения нет. Это всё из-за Стены, хоть мы так и не подтвердили её существование.
Когда мы плыли в лодке, то увидели под водной гладью нечто.
-- Это не совсем кит… О, Боже…
Оно мелькнуло под нами. И мы заметили, что для китообразных это «что-то» ведёт себя необычно. Тогда ужас охватил нас. Леденящая паника. Страх перед чудовищем в глубине, которому мы ничего не могли противопоставить. Тварь проплыла над нами. Но не выпрыгнула в атаке. Отошла в сторону. Скрылась в тёмной воде.
А затем мы плыли достаточно быстро. Женя дал команду оставшемуся матросу поворачивать яхту и уноситься к чертям, чтобы не терять времени. Больной Павел всё спрашивал нас, что же такое случилось. Когда мы ему в спешке объяснили, то Павел сказал, что видел, как эхолот заметил под яхтой огроменное нечто. По очертаниям ни на что не похоже… На вопрос, почему он не сказал об этом раньше – ответил, что не поверил глазам. Температура…
Мы нагнали развернувшуюся яхту, быстро в неё залезли. И мчали на максимально возможной скорости, лишь бы убраться подальше от проклятого места.
В эхолоте, на глубине в сотни метров, то и дело появлялось большое бесформенное пятно. Оно преследовало нас несколько дней, прежде чем исчезло навсегда…
И хоть мы находились в непосредственной близости от гипотетического циклопического строения, существование которого мы хотели проверить при помощи эхолота – мы повернули в другую сторону. В сторону ближайшего порта.
Почему в Антарктиде так много заброшенных станций? Кажется, ответ очевиден.
Если в сети что-то появляется, то информацию быстро удаляют или блокируют под совершенно различными предлогами – докопаться всегда есть до чего.
Вся Антарктида давно засекречена. И многочисленные туристические поездки к её берегам да к полярным станциям пускают пыль в глаза обывателям.
Видео с миллионными просмотрами навалом. Но все они показывают безопасные и стерильные территории, разрешённые для массового посещения.
Если спросить у журналистов, побывавших там, то вдруг выяснится -- никого не пускают дальше определённых границ. Якобы заповедники, вымирающие виды. Повсюду. Выяснится, что даже ботинки заставляют дезинфицировать – под предлогом, чтобы не заразить стерильный континент.
Однако всё это имеет совершенно обратный смысл.
Антарктида вовсе не стерильна. Все эти меры предприняты для того, чтобы мы не заразили Большую Землю. Если вернёмся.
За нами уже почти неделю идёт военный катер.
Мы ещё не добрались до берегов Южной Америки. И я не уверен, что доберёмся. И не уверен, что нам вообще стоит заходить в порт и контактировать с другими людьми.
На вчерашней вахте перед моими глазами встал красный туман. И очнулся я перед самым бортом, глядя в воду. Я слышал странный звук, исходящий из морских глубин. Я видел исполинские сооружения. И существ, похожих на демонических ангелов. А перед тем, как очнуться, на секунду разглядел в воде чьё-то не моргающее лицо с бездонными колодцами глаз...
Продолжение следует, если вам понравится и пост наберёт хотя бы 1000 плюсов.
Скорость выхода серии зависит и от ваших донов (моё творчество в свободном доступе, но кушать тоже что-то надо, доны банально позволят меньше работать - больше писать) Сберб 4276 6735 5880 1026
Серия рассказов "Океан". Планируется ещё 3 части.
Мой ТГ, где такого навалом, там вы не пропустите проду: https://t.me/emir_radrigez
Первая часть: Тихий Океан
