UPD. Как обычно, на теги смотрят не только лишь все.

Приветствую, товарищи! Черныш вновь с контентом для вас. Сегодня каждый ещё со школы знает, кто такой патриот и как им быть. Мы знаем гимн наизусть и гордимся достижениями страны. Но почему Льва Толстого, классика русской литературы, не устраивает и даже настораживает концепция патриотизма? Сегодня разберёмся!

Обычно патриотизм преподносится как естественное и возвышенное чувство любви к родине. Однако Лев Толстой в своём памфлете «Патриотизм и правительство» вскрывает его истинную социальную функцию в современном мире. Он определяет патриотизм как искусственную, политически сконструированную идеологию, цель которой — оправдать существование государства, его границ и армий. Толстой называет патриотизм отжившей идеей, которая в эпоху развитых экономических и культурных связей между народами становится реакционной и вредной.

Толстой, будучи основоположником христианского анархизма, озвучивал идеи левой, антигосударственной мысли. Он видел, что патриотизм служит главным инструментом разобщения трудящихся разных стран. Пока немецкий рабочий ненавидит французского, а русский — английского, они не увидят своего общего врага — правящие классы своих собственных государств. Патриотизм превращает потенциальных союзников по классу в солдат, готовых убивать друг друга за интересы капиталистов и бюрократии. Это чувство, как показывает Толстой, — прямой источник милитаризма и войн, отвлекающий народ от истинных причин его угнетения: социального неравенства и эксплуатации.

Да, Лев Николаевич считал, что необходимо упразднить государство, которое представлял в виде конуса: на верхушке власти находится маленькая группа людей или даже один человек, и каждый вышестоящий слой силой удерживает нижестоящий. Но его позиция радикально расходится с марксистской, в частности, с ленинской концепцией, изложенной в «Государстве и революции». Марксизм признаёт государство как продукт непримиримых классовых противоречий и орудие диктатуры господствующего класса. Однако он видит путь к его отмиранию через революцию и установление диктатуры пролетариата.

Толстой же отвергал революционный путь. Он выступал за ненасильственное неповиновение: добровольный массовый отказ от исполнения государственных повинностей — службы в армии, уплаты налогов, участия в судах. Его идеал — мирное упразднение государства через моральное прозрение каждого человека.

Вывод:
Критика патриотизма, сформулированная Толстым, и сегодня звучит не менее остро, чем в 1900 году. Во времена войн и кризисов мучительный вопрос «Что делать? Кого поддерживать?» встаёт перед каждым мыслящим человеком. Памфлет Льва Николаевича становится в такие моменты громким призывом к разуму, миру и человеческой солидарности, стоящей выше любых национальных границ. Он напоминает нам, что иногда истинный подвиг — не в слепой поддержке «своих», а в мужестве сказать «нет» насилию.

Мой телеграмм канал

Кратенько, о чём писал не раз. Что в СССР сложилось к середине восьмидесятых. Мощная военная промышленность и огромный неудовлетворённый спрос населения на качественные товары, про которые советские люди, благодаря прохудившемуся железному занавесу, знали, что там у них есть всё, о чём мы тут можем только мечтать.

«...презрение к советской экономике становилось безграничным, поскольку люди видели, что для них пределом мечтаний является товар, абсолютно доступный для любого американца, француза или итальянца...» (Д.Я. Травин)

«Кто носит фирму Adidas, тому любая баба ...» (Фольклор)

Так уж случилось, что именно в 1985 году резко рухнули цены на нефть, почти единственный источник валюты, на который покупали на Западе упомянутые ценные вещи, включая зерно, японские фрезерные станки для обработки гребных винтов подводных лодок, итальянские сапоги, за которыми жительницы «города трёх революций» стояли в очереди ночами...

Реформы были неизбежны, только никто не знал как. Проведи либерализацию цен в 1986 году (а такие предложения были), всё прошло бы намного мягче, чем в 1992. Только у них там наверху, включая Михаила Сергеевича, мозги были сильно засраны кафедрой марксизма-ленинизма, поэтому сперва пошли реформы Рыжкова- Абалкина, заключавшиеся в накачке деньгами машиностроительного (военно-промышленного) комплекса якобы с целью «ускорения научно-технического прогресса».

Иными словами, сизифову экономику сизифицировали всё больше и больше. Денег накачали, товаров больше не стало. Цены были твёрдыми, государственными, поэтому инфляция носила скрытый характер. Товары исчезли из свободной продажи напрочь, хотя и до того были дефицитом.

В плановой экономике при ценах на изделия, определявшихся не балансом спроса и предложения, а по каким-то сложным формулам, ни о каком кейнсианстве речи быть не могло. В рыночной экономике возможно, хотя многие экономисты не согласны. Но там хотя бы логика есть. Клепальщица Рози с картины Нормана Роквелла, получив за установленные на самолёт (который, не исключено, будет сбит на фронте, то есть результат труда исчезнет) заклёпки, доллары, несёт их в магазин, где покупает изготовленные частником под эти доллары сэндвичи, губную помаду, духи, кружевные трусы, бюстгальтеры... Так в теории работает кейнсианство.

В СССР же фантики с портретами вождя мирового пролетариата, полученные за изготовление самолёта или танка, можно было обменять в первую очередь на водку, что прекрасно описано в рассказе иноагента Веллера «Узкоколейка». Ещё на какую-нибудь убогонькую еду и одежду. Всё более-менее ценное было дефицитом. Частника не было, выпускать сэндвичи и кружевные бюстгальтеры было некому.

Товарно-денежные отношения между предприятиями вообще были условными, ибо хозяин у всех один- государство. Станкостроительный завод, например, поставлял судостроительному станки, в ответ какие-то деньги перечислялись, но как бы понарошку, типа перекладывания денег из одного кармана брюк в другой. Главное было не деньги, а план. Государство в лице чиновника Госплана расписывало какой курочке, в каком колхозе, какое зёрнышко склевать, и сколько за это условных рублей надо переложить из одного кармана в другой.

А вот когда 2 января 1992 года объявили, что можно продавать не по придуманным государством ценам, а по какой хочешь (в рыночной экономике по какой купят)...

Рынок потребительских товаров отреагировал по-рыночному. Цена мяса 2 января 1992 года в магазинах Санкт-Петербурга стала примерно 70 р. за кг. До этого его вообще не было даже по талонам (государственная цена примерно 10 р.). Но по 70 р. брали мясо плохо, поэтому вскоре цена снизилась до 50, стали покупать, установился рыночный баланс, согласно Первому закону экономики от Razdolbaeff`a. Инфляция это позже. Инфляция началась, когда Гайдара подвинули, а в ЦБ поставили Геращенко, который и включил печатный станок.

То есть, на потребительском рынке всё устаканилось. С предприятиями хуже. Станки не продавались на рынке множеству потребителей. Они распределялись от одного предприятия другому по ценам, придуманным государством, независимо от того, нужны ли эти станки кому нах или нет. Байку про редукторы, изготовленные в семидесятые и провалявшиеся на складе до нулевых, я рассказывал.

Станкостроительный завод придумал какую-то написанную на потолке цену и отгрузил станки судостроительному заводу. Тот их принял, несмотря на отсутствие денег для оплаты. Он не умел по-другому, так всегда было. Деньги не свои, а государственные. По уму то нет денег, не бери. Мясо перестали покупать, цена снизилась, а тут...

Станкостроительный денег не получил, зарплату платить нечем. И так по всей стране. Директора сели на попу ровно и стали ждать денег от государства. (Дождались Геращенко в ЦБ, он включил станок и обеспечил годовую инфляцию 2000%). Хотя разумный способ- снизить цену. Между прочим, в телевизоре, как тогда называли зомбоящег, появлялись умные директора и говорили: «Ребята, давайте снизим цену». Если у покупателя нет денег, чтобы заплатить, надо снижать. Но никто не снижал.

Называлось это кризис неплатежей. Я ещё тогда предлагал способ его разрешения. На Красной площади сколотить лобное место, вывести туда десять «красных директоров». У пятерых табличка «Я не оплатил отгруженный товар», у других пятерых «Я отгрузил неоплаченный товар». Подводим от Кремля или ГУМа кабель, снимаем штаны, вставляем паяльники. Показываем в прайм-тайс по центральным каналам. Всё. Кризис неплатежей разрешён.

Ещё одно радикальное решение, которое я бы предложил тогда правительству Гайдара- остановить и закрыть все предприятия, напрямую не связанные с производством продуктов питания и обеспечения инфраструктуры (ЖКХ, дороги...). Нах делать то, что никому нах не надо? Хотя определить что надо, что не надо, мог только рынок, а его ещё не было.

Зачем переводить ресурсы, если не покупают? Судостроительный завод брал станки у станкостроительного, потому что у обоих план. У одного отгрузить, у другого принять. План придумал чиновник, не задумываясь, нах оно надо. У чиновника тоже план по составлению планов.

Вот взять всё это и разом закрыть, работников на пособия по безработице. Какая разница, платить деньги за производство того, что никому нах не надо или за то, что они вообще ничего делать не будут? Во втором случае хотя бы не будут израсходованы ресурсы- металл, электроэнергия... Понадобится судостроительному заводу станок, директор позвонит директору станкостроительному, договорится о цене, тот вызовет работников, организует выпуск. Строго по договору и договорной цене.

Но. Миллионы людей, оказавшись без работы, на пособии, занялись бы социально неприемлемыми делами- пьянством, хулиганством, преступлениями... Дабы обеспечить работой миллионы безработных в США времён Великой депрессии, Джон Мейнард Кейнс предлагал занять их любой @ернёй, например, выкапыванием и закапыванием ям.

Хотя согласился с тем, что лучше строить дороги. И нанятые правительством безработные их строили. Кстати, до того же веками ранее додумался Борис Годунов во время сильнейших неурожаев, вызванных извержением вулкана Huainaputina (внимательно прочитали?). Он нанимал голодных крестьян, чтобы чего-нибудь строили для государства и расплачивался хлебом.

Я бы вместо рытья и закапывания ям предложил иной вид занятий- чтение книг и изучение чего-либо. В девяностые это сложно было организовать. Книг и учителей не хватило бы на всех. А вот сейчас запросто. Интернет есть. Каждый, пусть по своему выбору, решает, какие ему книги прочитать, какие науки изучить. Конечно, не детективы следует читать, а хотя бы классику. Ещё лучше научпоп.

Условием получения пособия является сдача теста на знание прочитанного. Тоже через Интернет. Шнуров когда-то давно кидал идею продавать алкоголь только лицам с высшим образованием, что резко подняло бы престиж образования. Полагаю, такое вот интеллектуальное кейнсианство тоже бы поспособствовало. Хочешь получать пособие- читай, изучай чего-нибудь и сдавай тесты.

Не исключено, когда-нибудь может понадобиться. Ибо экономика, в основе которой добыча ресурсов и производство «готовых металлических изделий», причём второе финансируется первым, тоже Сизифова. И когда-нибудь лопнет, как начала лопаться в СССР со второй половины семидесятых и полностью лопнула в 1991.

А нормальная экономика, экономика Адама Смита, Фридриха Августа фон Хайека и Айн Рэнд возникнет сама усилиями умных, энергичных и предприимчивых.Роль государства может заключаться только в обеспечении свободы их деятельности. Чтобы не мешал никто.

ИСТОРИЯ ОТ RAZDOLBAEFF`A

Не раз упоминал уже нобелевского лауреата по экономике 2025 года Джоэля Мокира. Читаю его книгу «Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс» https://kniga-online.com/books/nauchnye-i-nauchno-populjarnye-knigi/politika/page-7-417273-rychag-bogatstva-tehnologicheskaya-kreativnost-i.html

Если Тэтчер утверждала, что бесплатного сыра не бывает, то Мокир как раз вводит термин «бесплатный завтрак», появляющийся по причине научно-технического прогресса. Как пример. Появление паровой машины Уатта- Болтона, ткацких станков Аркрайта и сопутствующих им инноваций в металлобобработке, производстве стали привело к тому, что у сотен миллионов людей появилась недорогая и практичная одежда из хлопка. Для них это и есть бесплатный завтрак, ибо они-то к этому никаких усилий не приложили.

«Превратив перемены в образ жизни, можно получить доступ к бесконечному потоку бесплатных завтраков» (Джоэль Мокир)

Но перемены и традиции несовместимы, об этом нобелиант тоже пишет. Когда традиционализм берёт верх, перемены прекращаются, как это случилось с арабской и китайской цивилизациями в середине второго тысячелетия. И отстававшая технологически и экономически Европа, отвергавшая традиционализм, обогнала их в развитии.