Представьте себе бескрайние просторы, где ледяные ветра переплетаются с человеческой волей к покорению суровых земель. Как люди, веками бросавшие вызов холоду, создавали поселения среди вечной мерзлоты? Декарбонизация остаётся спорной темой: если ЕС и Канада настаивают на отказе от ископаемого топлива в Арктике, то РФ и Норвегия предлагают компромисс (СПГ как переходное топливо + развитие ВИЭ). И что сегодня, в эпоху климатических изменений и технологических прорывов, может предложить архитектура для освоения Севера? Эти вопросы, словно маятник, качаются между прошлым и будущим, между наследием В. Иоппе, автора труда «Урбанизация Севера», и смелыми проектами XXI века. Страницы книги хранят истории о советских городах-гигантах и хрупком балансе природы и прогресса. Давайте же отправимся в путешествие сквозь время, чтобы понять, как Север превращался из terra incognita в пространство инноваций
Если бы мы раскрыли работу Иоппе, что бы мы увидели? Вероятно, перед нами развернулась бы панорама советской эпохи: Норильск, поднятый на сваях над вечной мерзлотой, Воркута, чьи шахты стали символом промышленного рывка, и Мурманск — ворота в Арктику. Автор, наверное, подчёркивал противоречия такой урбанизации: с одной стороны — героическое преодоление стихии, с другой — экологическая цена и социальная изоляция. Как жили люди в этих «ледяных крепостях»? Их быт зависел от централизованных поставок, а дома, словно броня, защищали от -50°C за окном. Но разве только СССР стремился обуздать Север?
История освоения полярных широт — это сага длиною в тысячелетия. Ещё викинги X века пытались колонизировать Гренландию, строя фермы из дерна и камня, но отступили перед малым ледниковым периодом. Коренные народы — саамы с их разборными куваксами, ненцы в ярангах — показали, что гармония с природой возможна даже в экстремальных условиях. Позже, в XIX веке, «золотая лихорадка» на Аляске и уголь Шпицбергена привлекли авантюристов, а Транссиб, протянувшийся через Сибирь, стал стальным хребтом Российской империи
Удивительный проект Поляр "Пирамида" для крайнего севера, созданный архитектором Александром Шипковым в 1960-х.
Здание высотой 27 этажей было рассчитано на 1500 человек. Квартиры в нем расположены по трём граням пирамиды, а четвёртая грань полностью стеклянная. Она позволяла свету проникать во внутреннее пространство, где устроен сад - цветущий рукотворный мир среди снегов и вечной мерзлоты! Концепция одного мегаздания позволяла минимизировать теплопотери. Может быть, однажды крайний север начнёт осваиваться на новом техническом уровне, и мы увидим подобные проекты в реальности.
Холодная война превратила Арктику в арену противостояния: секретные базы США и СССР, словно иглы, впивались в лед.
Но что происходит сегодня, когда климат теплеет, а технологии позволяют проектировать «умные» города? Взгляните на Норвегию: на Шпицбергене, среди ледников, выросло Хранилище судного дня — подземный ковчег с семенами, защищённый самой мерзлотой.
Дизайнеры из Канады опираются на опыт инуитов, коренного народа Севера. Их жилища построены из дерева и тюленьей кожи, с учётом особенностей местного ландшафта и климата.
Канадская высокогорная арктическая исследовательская станция CHARS (Canadian High Arctic Research Station) создана по проекту архитектора Алена Фурнье. Комплекс построен на окраине селения Кэмбридж-Бей.
Ещё одна группа канадских архитекторов создала проект «Дрейфующий дом».
Дизайнеры, ориентируясь на постройки местных жителей, рассматривают снег как часть здания: сугробы служат дополнительной опорой, противовесом лёгкой конструкции.
На территории научно-исследовательского посёлка Ню-Олесунн на архипелаге Шпицберген расположен норвежский проект Earth Observatory («Обсерватория Земли»). Строительные работы закончены в 2015 году, запустить станцию планируют в 2022-м.
А что же Россия — наследница советских арктических амбиций? На Ямале, где когда-то кочевали ненцы, сегодня возводится «Снежинка» — международная станция на водородной энергии, символ научной дипломатии.
В 2011 году архитектор Валерий Ржевский представил куполообразный город «Умка», который он разработал на основе МКС. Размеры арктического города — 1500 на 800 метров.
Город под куполом рассчитан на 5000 жителей. В 2011 году стоимость проекта оценивалась в $6,5 млрд.
Порт Сабетта, врата Северного морского пути, обрастает инфраструктурой, способной противостоять дрейфующим льдам. Даже Норильск, город-монумент индустриализации, медленно меняет лицо: экологичная реконструкция пытается исцелить раны, нанесённая природе. И разве не поэтично, что в Якутии ледяные отели, словно мираж, возникают зимой и тают весной, напоминая о хрупкости всего, что создаёт человек?
Ледяной фестиваль в Харбине, Китай.
Север всегда был зеркалом человеческих амбиций. В его ледяных просторах отражаются и дерзновенные мечты, и горькие уроки. Современная урбанизация Арктики, кажется, ищет золотую середину: как сохранить хрупкие экосистемы, но не остановить развитие? Архитекторы делают ставку на устойчивость — энергоэффективность, модульность, возобновляемые ресурсы. Однако мерзлота тает, а изоляция северных посёлков по-прежнему рождает социальные проблемы. Станут ли новые проекты, вроде ямальской «Снежинки» или норвежского Seed Vault, мостом в будущее — или лишь памятниками нашей эпохи, как чумы кочевников и советские бетонные громады?
Ответ, возможно, кроется в синтезе: технологии должны не побеждать природу, а учиться у неё. Как писал, Иоппе, урбанизация Севера — это не только бетон и сталь, но и история людей, которые, несмотря на холод, продолжают верить, что даже в самых негостеприимных землях можно создать дом. Или, как сказали бы инуиты: «Холод — это просто отсутствие тепла. А тепло рождается в сердце».
