[В конце текста бонусом - обе озвучки рассказа от прекрасных чтецов.]
Часть 1/3 Глаза Зверя (часть 1/3)
Часть 2/3 Глаза Зверя (часть 2/3)
− Ещё как прелестно. В древнем сказании этот поток представлен как река Вон, то есть слюна Фенрира. Не исключаю, однако, что и другие выделения имеют место быть. Возможно, именно они несут заразу, а дыхание лишь только распространяет сию гадость по миру.
− Но на кой ляд богам понадобилось оставлять потомство внутри населённой планеты?
− Давайте зададим себе иной вопрос: была ли Земля тогда населена и имела ли вообще название? Это во-первых. Во-вторых, богам – более сильным сущностям – наплевать на людей, более слабых существ. Вы же не интересуетесь судьбой случайно раздавленных вами насекомых? Это прискорбно, но естественно. И, в-третьих, асам могла понадобиться новая территория. Возможно, они лишились прежнего дома либо попросту решили: а что бы нам не захватить соседние миры? Либо Рагнарёк всё же произошёл, где-то там, за пределами нашей галактики, и мы имеем дело с его последствиями. Либо… он ещё только предстоит. И начало ему будет положено здесь. Если…
− Если?.. – повторил я.
− Если мы не помешаем коварному и злобному монстру! – Эти слова Берензон аж выкрикнул.
А проф-то определённо не в себе. Ладно, спорить пока не буду, поглядим, что дальше скажет.
− А Фенрир – разумное существо?
− Откуда мне знать, молодой человек! Но исходить надо всегда из худшего. Да и кто их разберет, этих богов, − разумные они или нет…
− Предположим, у нас получится. Что тогда?
− Всё вернётся на круги своя! Должно вернуться. Природа не позволит так просто себя погубить. У вселенной огромный запас гибкости, посему после смерти Фенрира последствия Катаклизма, скорее всего, сойдут на нет. Не сразу, постепенно – но неуклонно. Если, конечно, нам удастся навсегда избавиться от Фенрира, а не только на время оглоушить или усыпить его.
− Замечательная сказка, проф. Только вы вроде как ученый, а не проповедник Судного Дня, типа тех же дремучих викингов. Какие у вас есть доказательства?
Берензон поглядел на меня поверх очков.
− Молодой человек, я с вас таки удивляюсь! Посмотрите себе в руки – и не говорите больше глупостей!
Я помахал бумагами, извлеченными из пухлой стопки.
− Ау, проф! Вы часом надписи на древнеацтекском не читаете?
− Нет, конечно. – Берензон перестал носиться по кабинету и, сцепив пальцы на животе, сел на стул. – Я его не знаю. А если б знал, оно мне надо, глупостями заниматься? Так что вы имели мне сказать, молодой человек?
− Лишь то, что для меня все эти графики, столбцы цифр и прочее, как для вас древнеацтекский. Объясните подробнее, какое отношение имеет древняя легенда к реальному положению вещей. И сделайте это, пожалуйста, на человеческом языке.
− Вы всерьез хотите, чтобы я в двух словах пересказал результаты одиннадцатилетних трудов? Не делайте мне смешно! Я тонны информации собирал, расшифровывал, анализировал. Эх… Ладно, попробую. Итак, молодой человек, у вас в руках показания сейсмокарт, космические снимки, анализы проб излучения... Да много всего. И эти бумаги прямо или косвенно указывают на огромный живой организм, находящийся под землей. Причем он не только живёт, но и, следовательно, дышит. Волны пускает, шлемазл...
Занятный собеседник мне попался. Типичный сумасшедший учёный. И теория его бредовей некуда. Но… Другой-то нема. И рациональное зерно в ней есть, несмотря на всю неправдоподобность. Может, я сошёл с ума, только я верил этому взъерошенному невротику. Земля, люди, Армагеддон… или, как его, Рагнарёк… и Рита. Рита! Я едва не забыл, зачем пришёл сюда. А начатое надо доводить до конца…
− Замечательная теория, проф. Считайте, вы меня убедили. Но этого мало. Даже если Фенрир существует, как его победить? Сбросить в Разлом, прямо ему на башку, ядерную бомбу? Неплохая мысль. – Я принялся рассуждать вслух. – Только где достать бомбочку? Особенно сейчас, когда разработки в этой сфере находятся под запретом. И караются смертной казнью…
Тут я заметил, что Берензон хитро щурится.
− А чем, по-вашему, я занимался одиннадцать лет?! – Он подошёл ближе, наклонился, понизил голос до заговорщицкого шёпота. – Существование Фенрира я доказал вскоре после рождения моей теории. К моим услугам было лучшее научное оборудование, которое я «позаимствовал» у коллег перед тем, как покинуть их. А помимо этого у меня в распоряжении мозги и чёртова уйма времени. – Яков Израилевич отступил на шаг назад, разогнулся, задумчиво произнёс: − Найти детали оказалось очень сложно. Очень. Но для настоящего учёного нет преград…
− Постойте… − Я не верил ушам. – Вы хотите сказать, что сделали ядерную бомбу?
− Отличный, отличный экземпляр! – Берензон словно бы разговаривал сам с собой. – Жаль, что я так и не нашёл добровольца. Никто не захотел везти моё детище к Разлому, чтобы скинуть в логово Фенрира. Надо бы мне лично укокошить этого позорного волка. Но как? Моя малышка тяжёлая. Даже вдвоём с Доусоном…
− Доусон – это телохранитель? – догадался я.
− Да, да, − рассеянно ответил Яков Израилевич. – Опять же машину водить я не умею. И он тоже. Нет, транспорт есть, а толку от него… После смерти Вадика, шофёра…
− Проф, не беспокойтесь. – Я поднялся со стула, подошёл к Берензону и положил руку ему на плечо. – Недолго Фенриру осталось безобразничать. Недолго порождать всяких снорков и етунов. Скоро люди обретут долгожданную свободу.
− Не понимаю…
Он правда не понимал.
− Короче, считайте, что доброволец сам нашёл вас.
И я подмигнул ему глазом с вертикальным зрачком.
Не успел Жора распахнуть дверь, как Рита, злобно рыча, выпрыгнула в коридор. Парень отшатнулся, выставил перед собой пистолет. Девушка, щеря отросшие зубы, двинулась к охраннику. Дима с Лёшей ухмыльнулись и, аккуратно подступив к ней, молниеносно заломили некогда тонкие руки. Увлечённая преследованием Жоры, мутантка не сразу поняла, что происходит. А очутившись в объятиях силачей, стала извиваться всем телом. Фиксировать одичавшую женщину тяжело, но лаборантам было не привыкать.
− Держите крепче! – командовал Григорий Натанович. – Зря, что ли, мускулы накачали? Криворучки, блин.
Рита пыталась вырваться. Укусить, расцарапать пленителей. В её безумных глазах пламенела первобытная ярость. Дёргались покрытые шерстью руки. Женщина-снорк рычала, брызжа слюной.
− Как она отвратительна… и прекрасна, − восхищённо проговорил он.
Жора целился в Риту из пистолета, готовый в случае чего стрелять на поражение. Пальцы охранника стиснули оружие до того сильно, что побелели костяшки. Лопоухий парень что-то неслышно бормотал. В его глазах читался плохо скрываемый страх перед порождением Катаклизма, перед этой кошмарной шуткой природы.
− Горячая тёлочка, − задумчиво произнёс Чернобровин. – Без наручников соваться к такой – смерти подобно. Жора!
− Григорий Натаныч, не надо…
− Что не надо?! Струсил, да? – Чернобровин зашёлся громким смехом. Потом резко замолчал и шикнул на охранника: − А ну, быстро, я тебе сказал…
Лопоухий принялся нервными движениями отстёгивать с пояса наручники.
− Григорий Натаныч. – Это говорил один из лаборантов.
− Ну, что ещё?!
− Пожалейте Жору: он же придурок, а у неё вон какие зубищи. Мы и так её еле удерживаем, а тут ещё этот будет вертеться под ногами.
− Вот сука! – выругался второй. – Стоять! Стоять!! Чёртова образина!.. Не получится наручники застегнуть: мы ей даже руки свести не можем…
− Два взрослых здоровых мужика никак не справятся с бабой. – Чернобровин сплюнул. – Жора, отставить наручники.
− Я сбегаю за транквилизатором, − предложил молодой охранник.
− Стой на месте. И молчи. За транквилизатором он пойдёт… Смыться решил?
− Нет, я…
− Молчать, кому сказал! Успокоительное засунь себе в задницу. Какое удовольствие трахать снорка, если тот безволен, словно резиновая кукла?
Григорий Натанович улыбнулся, его глаза загорелись. Если бы эта красотка начала махать ногами, ситуация бы заметно усложнилась. Но в плане логики снорки не чета людям. Однако все равно лучше поторопиться…
− Я иду к тебе, моя персиковая, − проворковал спустивший штаны Чернобровин.
Рита рванулась вперёд что было сил – Дима с Лёшей еле удержали мутантку. Диме, стоявшему слева, пришлось перехватить руку пленницы, когда та едва не выскользнула из его крепкой хватки.
В этот самый миг Рита совершила ещё один рывок и, наконец, освободилась. Лаборанты не успели сориентироваться. Мутантка налетела на полуголого ученого, повалила его и приземлилась сверху.
Испуганно вздрогнув, Жора нацелил пистолет на непокорное «чудовище». Но не выстрелил: совсем недавно охранник видел эту «тварь» в обличии молодой и красивой женщины. Он просто не смог нажать на курок. Да и что, если он случайно попадёт в начальника?..
Пока Жора размышлял, Дима бросился вперёд и схватил Риту за запястье. Оглушительный рёв-крик. Лаборант не успел ни оттащить бывшую пленницу, ни обездвижить её. Ловко вывернувшись, женщина-монстр взмахнула свободной рукой. Когтистая пятерня сначала со свистом разрезала воздух, а затем разорвала горло. Дима надсадно захрипел и закатил глаза. Лёша попытался остановить ускользающую Риту, но столкнулся с коллегой. Исходя кровью, Дима неконтролируемо двигался. Багровая жидкость пачкала белый лабораторный халат. Сморщившись от омерзения, Лёша оттолкнул Диму. Тот опрокинулся на спину и забился в судорогах.
Не решившийся выстрелить Жора поплатился за промедление: Рита набросилась на него и одним движением сломала ему руку. Пальцы разжались, пистолет выпал. Заорав, лопоухий малец рефлекторно схватился за повисшую плетью конечность. Метнувшись к пистолету, Рита рывком подняла его с пола и развернулась.
Похоже, Чернобровин недооценил интеллектуальные возможности снорков, особенно новообращенных. Вернув одежду на место, ученый поднимался на ноги.
Лёша напал на мутантку. Замахнулся, целясь огромным кулаком ей в ухо, и тогда прогремел выстрел. Рита, ещё не окончательно «сроднившаяся» с новой, звериной сущностью, помнила, как пользоваться оружием. А может, ей просто повезло. Какой бы ни была причина, в отношении Лёши это уже не имело значения: пуля пробила высоченному лаборанту голову. Маленькая дырка прямо посреди лба. Лёша рухнул набок.
Отбросив пистолет и опять развернувшись, Рита накинулась на Жору, который ничего не предпринимал – лишь плакал от боли. Она легко сбила охранника с ног, а когда тот растянулся на полу, подскочила и впилась зубами ему в горло. Парень забарахтался, словно перевёрнутый на спину таракан. Непокалеченной рукой старался он оттолкнуть озверевшую мутантку. Бесполезно.
Рита подняла голову, оглянулась.
Григорий Натанович быстро отходил назад. Расширенные глаза, дрожащие руки, пот градом. Чернобровин упёрся в стену, и ужас мгновенно всплыл со дна его зрачков. Жора захлёбывался, истошно вопил, звал на помощь. Не слыша мольбы преданного охранника, да и не желая слышать, учёный помчался прочь.
Жора издавал невнятные звуки, хрипел. Рита глухо зарычала. Безразлично глянула на поверженного врага – и несколько раз ударила его кулаком. Изо всех сил, точно молотком – так, как умеют лишь дети Волны. Жора затих, кляксой распластался на полу, замер.
Оставив неподвижное, изувеченное тело в покое, Рита встала и не спеша направилась вслед за убегающим Чернобровиным. Она знала: ей нечего бояться. Она знала: он не вернётся. И своих дружков не позовёт, ведь для этого придётся рассказать о том, что он хотел с ней сделать. Этот слизняк предпочтёт смерть подобному позору. Но смерти он боится, а значит, не вернётся. Да и не заслужил мерзавец освобождающей гибели.
Конечно, размышлять, как человек, Рита больше не могла. Однако у неё было предчувствие, были инстинкты, была звериная уверенность. И память – память о ком-то далёком и вместе с тем близком. Родное существо, оно исчезло. Куда? Женщина-снорк не имела представления. Только не сомневалась, что родному существу следовало уйти. Возможно, ради неё самой. Уйти, чтобы вернуться. В любом случае, она будет ждать…
Мягкой, кошачьей походкой ступив на крыльцо, Рита всмотрелась в густую ночь. Её изменённое зрение видело стремительно перемещающуюся фигурку. Враг, которого она отпустила, бежал, не останавливаясь, не оборачиваясь.
Изнутри распирало. Она жаждала вдохнуть весь воздух – без остатка. Рита задрала голову к мрачному чёрному небу. Пасть-рот раскрылась. Мгновение – и по округе прокатился громогласный победоносный рёв.
Враг споткнулся и растянулся на земле. Поднялся, затравленно оглянулся и продолжил бегство. Она не видела этого, но прекрасно чувствовала.
Рёв стих. На улице вновь царила тишина. Двигаясь плавно и размеренно, дочь Катаклизма вернулась в здание – туда, где лежали мёртвые тела её неудачливых мучителей. Кажется, остался в здании и кто-то живой. Надо выяснить. Она очень устала – но и ужасно проголодалась…
Пикап бодро подпрыгивал на ухабах, дворники не успевали сметать дождевые капли с лобовухи. Как же тут все непредсказуемо быстро меняется: только что снег лежал, и вдруг ливень хлынул. И так дорога не сахар, а теперь и вовсе кирдык. Добро хоть по асфальту пока ехал, грунтовка же превратилась в непролазное месиво. Громыхнуло, молния ломаной синей искрой перечеркнула горизонт. Перед глазами убегала вдаль чёрная лента дороги, тяжёлые дождевые капли плющились о стекло прозрачными медузами. А у меня не шли из головы слова Берензона.
Всё можно остановить, "отключить" Разлом. И неважно, есть там предвестник грядущего Апокалипсиса или просто форточка между мирами распахнулась, и теперь оттуда конкретно сквозит. Есть цель, точка выхода Волн на поверхность, есть средство решения задачи. В кузове стоит, внутри тяжеленного свинцового контейнера. Дорога пускай и разбитая, сама ложилась под колеса. Закрепленный на руле ИПК показывал карту местности, маршрут и жирную красную точку в конце − спасибо Якову Израилевичу. Программистов у него нет, но за одиннадцать лет даже полный кретин освоит азы работы с компьютером. Скоро, совсем скоро всё закончится. Я еду взрывать Разлом.
Без малого двенадцать лет назад
12 мая 20** года
В спину упиралась пружина. Я поёрзал на диване – комфортнее не стало.
− Блин, Вадя! Ты когда нормальной мебелью обзаведёшься? Ну, хлам, чесслово.
− Не нравится, на пол сядь. − Вадик уже принял на грудь литруху "Клинского" и был сама невозмутимость. – А диван нормальный, это ты место выбрал неудачное.
Ну да, сам-то в кресле умостился. Эгоист хренов.
− Угу. – Я наполнил стеклянный бокал пивом. – Оказался не в том месте не в то время.
Вадик подцепил кусочек леща и, зачем-то макнув в янтарную жидкость, с аппетитом зажевал.
− Типа того. Кстати о времени. Который час?
Я бросил ленивый взгляд на круглые настенные часы за спиной приятеля.
− Без двадцати восемь.
− О! Щас футбол начнется!
Мы с Вадимом со школы дружим, даже призывались вместе, а теперь редко когда вот так посидеть удается. Душевно и не до поросячьего визгу. Всё как-то недосуг...
Я переключил «ящик» на нужный канал, но футбол нам сегодня, похоже, не светил. Шли новости. Лощеный тип в хорошем костюме вещал из студии о "грандиозном землетрясении, всколыхнувшем всю Украину". Ну, это да, тряхнуло утречком знатно. У соседей аж козырек с балкона отвалился, и у меня посуда из шкафчиков посыпалась. Четыре тарелки вдребезги – хоть не новый сервиз, а обидно. Но чтоб всю страну всколыхнуло? Интересно...
Из задумчивости меня вывел голос приятеля:
− Кир, ты слышал? Земля треснула!
На экране мельтешила толпа народу, в основном МЧСовцы. Журналистка, молодая русая девчонка в бандане с изображением губки Боба, азартно трещала в микрофон:
− Сегодня, в результате мощнейшего землетрясения, на территории Украины образовалась гигантская пропасть. Общая протяженность разлома составляет двадцать шесть километров.
Камера плавно отъехала в сторону, показывая тот самый разлом. Я поперхнулся лещом. Оператор стоял у края неимоверного по величине провала. Другой край терялся вдали. Нихрена себе размерчик!.. Тем временем камера выхватила оборванный кусок дорожного покрытия, неровные стены, уходящие вниз, во мрак. Перед объективом появился мысок коричневого ботинка, спихнул в колоссальную дырищу камень. Тот сгинул в бездне. Камера развернулась, и снова появилась репортёрша.
− Как видите, даже звука от падения мы не услышали, что говорит о действительно большой глубине. По предварительным данным, из-за обрушения домов пострадало восемь человек, трое госпитализированы, жертв нет. Причина столь серьёзного природного явления пока не выяснена. На месте событий работают сотрудники МЧС и группа сейсмологов. На данный момент это вся имеющаяся информация. Илона Каравай и Максим Зощенко специально для Третьего канала.
Я посмотрел на разом подобравшегося Вадима.
Настоящее
Мощный толчок, сзади и снизу, швырнул меня на лобовое стекло. Я еле успел закрыть голову руками. Лобовуха вылетела, я оказался на капоте. Потом машину резко подбросило вверх и вправо. Соскользнул с капота, упал на грязный асфальт, больно ударившись правым плечом и локтем. Сел, вытер рукавом набежавшую со лба кровь.
Перевернувшийся набок пикап вращал колесами. Из-под капота валил пар. Приплыли, блин. И как можно было проморгать вешку? У дороги стоял деревянный столб с прибитым ботинком. Ясно ведь, что соваться не след: тут область измененного пространства. Хорошо, "пинальщик" попался, а была бы "дробилка" – все. Пишите письма мелким почерком.
Я встал и, прихрамывая, подошел к автомобилю. Увидел набежавшую черную лужицу масла. Ё, ну что за непруха? Тут ехать-то оставалось три километра с хвостиком, и такая засада! Я обошел пикап, сдёрнул с контейнера брезент, принялся отцеплять крепёжные ремни. С трудом отволок в сторону массивный свинцовый груз, оставивший за собой глубокую борозду в земле. Нет, так я далеко не уйду. И ведь не покатишь его – прямоугольный, гад.
А время утекало, и где-то там умирала сейчас моя подруга...
Стоп! Почему я вообще решил, что авантюра, затеянная старым клоуном, даст результат? Он же лузер, над ним весь научный мир потешается – не зря же он отдалился от бывших коллег… Ну, допустим, взорву я в Разломе заряд – и что дальше? Да мне эту шнягу дотуда в жизни не дотащить: тут килограмм триста! Я, конечно, не слабак, даже по меркам Полигона, но такой подвиг мне явно не по плечу. Всего-то делов было – подрулить к провалу, снять с контейнера крышку и поставить таймер на восемь секунд. После чего отправить машину в Разлом. Ну, или контейнер туда скинуть, а самому на пикапе ноги делать, уж как получится. А получилось все как обычно: через задницу… Но, с другой стороны, − вдруг сработает? Это стоит всех усилий… Или не стоит?
Перед глазами всплыло лицо Риты. Лучащиеся радостью голубые глаза, чёрные арочки бровей...
Полез в кабину и отсоединил ИПК от баранки. Надо же, уцелел, чертяка. Я сверился с прибором. А, будь что будет! Посмотрев на контейнер, нырнул в кузов.
Ремни – крест-накрест на груди. За спиной – освобожденный из свинцового плена заряд. Вертикалка, болтающаяся спереди. Шею натерло, но это мелочи. И солнце, раскалившееся в зените, как утюг, тоже мелочь. Как и заливающий глаза едкий пот и ноющее колено. Теперь уже всё мелочи, всё неважно.
Встроенный в ИПК счетчик Гейгера я отключил на второй минуте: так достало слившееся в панический визг пиканье. Тело горело огнем, в горле будто ершом бутылочным орудовали.
− Никакие сто рентген
Не сломают русский хрен! − каркнул я.
Ну-ну. Массовик-затейник и слушатель в одном флаконе, блин!.. Ч-чёрт! Давай, Никольский, двигай: ты доберешься, ты сумеешь!..
Разлом показался впереди, когда зной пошел на убыль. Три километра стали для меня дорогой жизни, что всегда неминуемо вела к смерти. Я смахнул со лба пот и обнаружил здоровенный волдырь на тыльной стороне ладони. Резкая боль скрутила кишки, огонь, внезапно появившийся в животе, стремительно поднялся к горлу, и меня стошнило прямо на дорогу. Блевал я кровью и какими-то чёрными комочками. Утерся грязным рукавом. Переставляя непослушные ноги, поплёлся к Разлому.
Рухнул у самого края пропасти. ИПК показывал, что я не ошибся и дотащил заряд именно туда, куда нужно. Кое-как скинув с шеи ружьё, ножом спорол крепёжные ремни. Дышать сразу стало легче, но каждый вздох оборачивался дикой болью. Кровь текла тонкими струйками из носа и уголка рта. Я поднялся на колени и через силу поставил ядерный заряд вертикально. Откинул защитную крышку, отстучал на клавиатуре время обратного отсчета. Оранжевые цифры на чёрном табло дважды мигнули, и секунды начали свой неумолимый бег. Если даже бомба не сдетонирует от удара, все равно этому подземному гаду не жить!
Кто там сразил Фенрира? Видар?.. Ну, держись, псина позорная! Твой Видар идёт к тебе! Я болезненно усмехнулся. Сгрёб заряд в охапку и шагнул с края бездны.
Нет, жизнь не промелькнула перед глазами. Не было почти ничего: лишь свист в ушах да мелькание красок. Свист – как следствие падения в разверстую бездну. А мелькание? Что это, пламя Волны, вырывающееся из самого эпицентра, из логовища космического Волка? Не знаю… да и какой смысл думать, размышлять? Поздно. Решение принято.
Последнее, что я успел «узреть» разгорячённым сознанием, − это прекрасное, немного детское лицо Риты. Её глаза. Но рядом показались ещё чьи-то… чужие, яростные… нечеловеческие… Глаза Зверя. А в следующую секунду «полёт» прекратился.
Всё закончилось.
Девять месяцев спустя
− …Вот уже десятый месяц на Земле не наблюдается волновой активности. «Человек человеку – волк», − эта фраза когда-то превосходно описывала порядки, царившие на заражённой Земле. Из-за радиоактивных «потоков» вымерли целые населённые пункты и начались мутации, ранее считавшиеся необратимыми. Однако несколько месяцев назад стали приходить сообщения о том, что бывшие мутанты постепенно, но неуклонно возвращаются к прежнему облику. Опадает шерсть, меняются черты лица, вместо когтей вырастают ногти. Существует немало версий происходящего. Самую популярную среди них впервые высказал профессор Яков Берензон. Сводится теория к следующему: после единственного ядерного взрыва, погремевшего у основания Разлома…
− Тебя радио не отвлекает?
− Нет, босс, наоборот – развлекает.
− Прекрати так меня звать! Что за пошлое словечко?
− Ну, ты же босс…
Старший по охране областного госпиталя недовольно фыркнул и направился к лифту.
Упитанный Лёня, дежуривший у входа, вернулся было к прослушиванию новостей. Но тут к дверям, что вели на улицу, подошла молоденькая стройная медсестра. Лёня давно положил на неё глаз. Мужчина встал из-за стола и подступил к медсестричке – несколько неловко, учитывая его габариты.
− Привет, Настя.
− Легчилов, мне некогда.
− Да не, я не к тому… Короче, чё с той дамочкой? – Видя непонимание на лице Насти, Лёня пояснил: − Ну, с той, которую привезли пару часов назад. Беременный снорк.
− Во-первых, не твоё это дело – врачебная тайна всё-таки… − грозно начала Настя.
− Да ла-адно тебе… Не выпендривайся. Первый день, что ли, знакомы? А потом, какая, к ядрене фене, тайна?
− Ну, хорошо, Легчилов. Если я тебе расскажу, ты от меня отстанешь и дашь спокойно поесть?
− Обещаю.
Настя вздохнула.
− Тогда слушай, только внимательно. Эта деваха отнюдь не снорк…
− Не понял. Ты ничего не путаешь? Я ведь сам видел: вся в шерсти, когти как гвоздищи…
− Ты меня перебивать будешь? Не снорк, говорят тебе. Процесс пошёл в обратную. Шерсть выпадает, и, похоже, уже давно. Когти отвалились, когда её на операционный стол клали…
− Кесарево?
− Кесарево.
− Всё нормально прошло?
− Как ты за неё волнуешься, − иронически произнесла Настя.
Лёня подколки не заметил.
− Да я не волнуюсь. Просто скучно здесь… одному…
− Ах, ты, бедняжка… Да, всё прошло нормально. Поправится твоя дамочка…
− Не моя она! – возмутился Лёня.
Пропустив это замечание мимо ушей, Настя продолжила рассказ – кажется, диалог с сослуживцем ее заинтересовал-таки.
− Этой крале повезло, что в снорка превратилась. Они, знаешь, какие живучие. Вообще много в её жизни везения: сначала Разлом прекратил Волны испускать (как раз вовремя), затем еда нашлась… Ну, что ты на меня смотришь удивлённым сусликом? Жила она – а вернее, существовала – на отшибе, в заброшенной лаборатории. Там холодильники и склад ломились от жрачки… Хотя, подозреваю, питалась она не только консервами… А самое главное, спецназовцы, когда прочёсывали район – глухой, надо сказать, райончик… так вот, спецназовцы нашли в покинутой лаборатории эту бабу. Беременной, на девятом месяце. От запасов провизии к тому времени мало что осталось. Если б не случайность… точнее даже, вереница случайностей, не видать ей белого света. Отдала бы богу душу: или от родов, или от голода. Видимо, ангел-хранитель её постарался… А ещё я слышала, − шёпотом добавила Настя, − что изголодавшиеся снорки детишек своих…
Лёня поднял руку в предупреждающем жесте.
− По-моему, пора тебе остановиться.
Настя спохватилась.
− И правда. Заговорил ты меня…
− А с ребёнком-то что?
− Да здоровый ребёнок. Крупный, горластый. Только странный немного: густой пух на ручках с ножками и зрачки вертикальные, точно у зверя какого… Ладно, побежала я: может, успею-таки перекусить до конца перерыва.
− Ага, пока.
Лёня покачал головой, дескать, чего только не бывает на свете. Жизнь – штука сложная и непонятная. Интересная. Но больно запутанная…
Он вернулся на рабочее место, поудобнее устроился в вертящемся кресле.
Не так давно, когда волновая активность уже прекратилась, Украинское Содружество возобновило продвижение спорта в массы. Впервые после Катаклизма. Безусловно, прежних масштабов спортивное движение пока не достигло, однако развивалось оно активно. В столице, Киеве, проводились первые футбольные матчи. На итог одного из них Лёня поставил немалую сумму: заключил с шефом пари на победителя. Как раз сейчас по радио должны были объявить результат игры…
Чтобы не упустить ни слова, охранник потянулся к ручке настройки, увеличил громкость и, откинувшись на спинку кресла, стал расслабленно слушать знакомый, неторопливый голос диктора.
(Март, апрель 2013 года)
